Текст книги "RAI Сorporation (СИ)"

Автор книги: Kooshksutrus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 44 страниц)

Фредди хочет сказать, что его семья – это не «все подряд», они заслужили жизни не меньше чем он. Но он вдруг ясно понимает, что это ничего не решит. Этот мир далеко не так идеален, каким его пытается обрисовать Теккер, тут тоже полно несправедливости, точно так же, как и в их время.

– Расскажи мне о корпорации РАЙ и о том, как это происходит, – просит он.

Теккеру не надо объяснять, что именно хочет слышать Фредди. Он делает кислое лицо и с неохотой говорит:

– Перемещение во времени стоит огромных денег, потому что затрачиваются огромные ресурсы. Корпорация РАЙ начала процветать семьдесят лет назад, когда каким-то чудом создала технологию перемещения во времени. Никто не знает, как это работает, всё засекречено, и все работники молчат как партизаны, не подкупишь не запугаешь. Я тоже не знаю секрета, но мне льстит, что ты думаешь, будто я такой могущественный, что смогу заставить их перенести сюда твою родню, но это не так. У корпорации есть список имен знаменитых людей, которые так или иначе оставили в истории свой след, и на каждого этого человека рано или поздно найдется свой спонсор.

– Значит, ты ничего не знаешь о сопровождающих и никогда не был в прошлом сам? – Фредди немного разочарован, он-то думал, что Теккер многое знает, но, судя по его удрученному лицу, это не так. Меркьюри уверен, что Доминик не врет насчет этого, иначе его неуемное желание пускать пыль в глаза выдало бы его с головой. Он бы обязательно что-нибудь ляпнул.

– Конечно нет, я всего лишь спонсор, и моя роль как спонсора – дать денег на ваш переезд сюда и проследить, чтобы вы не умерли с голоду где-нибудь на улице, если ваша карьера не заладится. На этом мои полномочия заканчиваются! Прошу, давай поговорим о чём-нибудь приятном, – почти умоляюще произносит Доминик, и Фредди кивает, обещая себе больше не поднимать болезненную для себя тему, по крайней мере, сегодня.

Может быть, потом, когда он освоится тут лучше и начнёт разбираться во всех тонкостях этого мира, он попробует ещё раз, но сейчас ему остаётся только смириться с существующим раскладом. Более того, Роджер тут с ним, да и ребята тоже – это больше, чем он мог мечтать.

– И о чём же ты хочешь поговорить? – спрашивает он и тут же раскаивается, что спросил, потому что слышит ожидаемый ответ.

– Ну, например, о нас, – улыбается Теккер и бесцеремонно накрывает руку Фредди своей. – Я рад, что мы наконец-то можем побыть только вдвоём.

Кажется, пришло время разъяснить мужчине, что к чему. Фредди мягко отнимает свою руку и поднимает на Доминика серьёзный взгляд, давая ему понять, что его решение окончательное и бесповоротное.

– Мне совсем не льстит твое внимание, Теккер. Я благодарен тебе за то, что ты помог нам всем оказаться тут, если нужно, я выплачу всё до копейки, как только заработаю, но максимум, что я могу тебе дать – это простое общение.

Фредди надеется, что он был достаточно убедителен и Теккер смог его понять, но тот, напротив, задаёт самый тупой вопрос из всех возможных:

– Почему?

Похоже, он и правда не понимает. Фредди на секунду даже теряется. При любом другом раскладе он послал бы подобного ухажёра на хрен, но он пока что понятия не имеет, чего ждать от Теккера, да и, в конце концов, грубить тому, кто вывалил кучу денег за то, чтобы дать тебе вторую жизнь, не лучшая идея.

– Мне не интересны сейчас отношения, и ты мне не интересен в том самом смысле, я не знаю, что ещё сказать, – отвечает Фредди.

– Я понимаю, что ты сейчас растерян, все эти неожиданные перемены, все такое… – начинает находить оправдание отказу Теккер. – Но мы оба знаем, как ты любишь все эти вечеринки, веселье… секс.

Фредди категорически не хочет говорить с Теккером про секс. И про свое прошлое тоже. Там было полно вещей, о которых он вообще вспоминать не хочет, и многие из этих вещей были сделаны в алкогольном и наркотическом угаре. Жалкие попытки заглушить жуткую пустоту в груди и чувство одиночества – вот что это было. В конце концов, он так и остался один, до самого своего конца – вечеринки не помогли.

– Может быть, любил… – поправляет Фредди. – Теперь я уже не такой. Мы все изменились, повзрослели.

Он понимает, что вряд ли Теккер вообще способен даже вообразить, каково это – жить, зная, что ты умираешь, и медленно умирать, зная, что ничего не можешь изменить. Или каково знать, что твой друг умирает, и наблюдать это на протяжении многих лет… И при этом улыбаться и работать, как прежде. Доминик, как и многие тут, бессмертен, все эти баловни судьбы просто не способны понять, как жизнь может ломать и калечить людей изнутри, перекраивая личность заново. Фреду тут же вспоминаются глаза Роджера, когда он только-только увидел его в той пыльной гостиной, и его настроение резко ухудшается.

– Секс любят все, – улыбается Теккер, его взгляд становится острым, кажется, он пытается заигрывать. – Ни за что не поверю, что великий сластолюбец Фредди Меркьюри разлюбил секс. У тебя молодое, обновленное тело, скоро оно возьмет свое.

У Фредди начинает болеть голова от этого бессмысленного разговора, он трет виски и снимает кепку, осторожно укладывая ее рядом с очками. Длинный хвост волос тут же падает ему на спину, а мелкие прядки, выбившиеся из прически, щекочут лицо. Фредди приглаживает их рукой и смотрит на Теккера взглядом, передающим всю его усталость. Он не хочет ничего отвечать, но Теккер, очевидно, не понимает, что лезет не в свое дело.

– Уверен, у тебя не возникнет проблем с тем, чтобы найти кого-нибудь. Я мог бы показать тебе секс-шопы, поверь на слово: новые технологии в секс-индустрии творят чудеса. Я многое знаю, Фредди, многое умею, тебе бы понравилось…

– Пожалуйста… – «заткнись» хочется сказать Фредди, но он сдерживается. – Хватит, – говорит он вместо этого. – Я не заинтересован. После всего случившегося я больше не хочу менять партнеров как перчатки.

Теккер усмехается, словно не верит ему, в его глазах мелькает недовольство от того, что ему отказывают.

– Может быть, дело в Роджере? – этот неожиданный вопрос Теккера выбивает Фредди из колеи. Голос Доминика звучит обиженно и даже немного зло.

Фредди намеренно ничего не говорит о Роджере, так как считает, что Теккеру уж точно не стоит об этом знать. Более того, он не хочет ставить Роджера под удар, он слишком беспокоится о нём. Но тем не менее, Доминик попадает в точку, а Фредди не верит в такие совпадения.

– При чём здесь Роджер? – спрашивает он, но понимает сразу, что корчить из себя дурака у него получается весьма плохо, так как Теккер снова улыбается той самой снисходительной улыбкой, вроде как сочувствующей.

– Я знаю о тебе куда больше, чем ты думаешь, а твои чувства к Роджеру весьма очевидны, только такой идиот как ваш барабанщик мог не заметить. Но он отлично с этим справляется, верно?

Фредди сковывает напряжение. О его больной любви знают только двое: Джим, потому что он считал, что не имеет права скрывать от него правду, и Мэри – Фредди не рассказывал ей об этом, но женщины всегда чувствуют всё острей, и Мэри не исключение, она догадалась сама. Хотя насчёт «сама» Фредди уже не уверен, в конце концов, эта женщина врала ему на протяжении всей жизни.

– В любом случае, дело не в нём, – коротко отвечает Фредди в надежде прекратить этот разговор. Доминик – последний человек, с кем он хочет обсуждать Роджера.

– А я отчего-то уверен, что дело именно в нём. Не понимаю, чем я хуже? Это всё его сладенькая мордашка?

Фредди морщится как от зубной боли, ему совсем не нравится, каким тоном говорит Теккер.

– Его «сладенькая мордашка» тут совсем ни при чём, – передразнивая мужчину, бросает Фред. Доминик недобро усмехается.

– Тогда что? В нём нет ничего особенного, невоспитанный, грубый, истеричный ребёнок, – Фредди буквально чувствует, как презрение в голосе Теккера почти физически оседает на его коже тягучим ядом. Он не замечал раньше за мужчиной подобной агрессии к их барабанщику, но, видимо, тот или узнал что-то о них, или знал раньше и притворялся.

То, что говорит Доминик, задевает его так сильно, что злые слова срываются с его языка сами собой, а в голове только одно стремление: защитить. Теккер не имеет права так говорить о Роджере, он его совсем не знает! Теккер не имеет права устраивать тут сцены ревности!

– Заткнись и никогда не смей говорить так о моих друзьях, тем более о Роджере! – шипит Фредди и прожигает Доминика взглядом, полным гнева. Он готов перегрызть мужчине глотку в любой момент, стоит тому только сказать ещё хоть что-то подобное.

К счастью, Теккер по глазам Фредди понимает, что лучше замолчать. Он поднимает руки в примирительном жесте и продолжает уже спокойнее:

– Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Фредди. Ты правда мне нравишься, сильно. Понимаешь, даже в наше время есть те, кого называют убеждёнными гетеросексуалами, и, боюсь, Роджер как раз из их серии. Не нужно тратить свою жизнь на любовь к тому, кто никогда не ответит тебе взаимностью. В этом мире ты можешь быть самим собой, так воспользуйся этой возможностью и подумай.

Фредди больно слышать всё это. Он любит Роджера так давно, что, наверное, уже и не помнит, когда точно это началось. Он сжился со своей безответной любовью, научился сосуществовать с ней на одной территории. Он смирился, в конце концов. Но всё равно, сколько бы мужчин ни прошло через его постель, его сердце всегда отзывалось и до сих пор отзывается только на одно имя – это неизменная константа его жизни.

– Прости, но я всё сказал. Тут не о чем думать, – коротко отвечает Фредди и, быстро разобравшись с управлением меню, оплачивает свой ужин сам. Особо разбираться и не надо, его имя и рисунок банковской карты высвечивается в верхнем углу, и Фредди остается только нажать на слово «оплатить», после чего меню пропадает и вместо него появляются яркие буквы: «Спасибо! Приходите еще!»

– Тем не менее, я не намерен сдаваться, – заявляет Теккер, к счастью, не заостряя внимания на том, что Фредди сам за себя заплатил.

– Это бессмысленно, – отвечает Фредди и встает, разговор тяготит его. Скрытая ревность Теккера к Роджеру немного пугает, но боится он не за себя, а за парней, за Роджера в частности.

Он вдруг понимает, что чем дольше они будут разговаривать, тем сильнее Теккер будет капать ему на мозги, и чем больше раз Фредди скажет «нет», тем сильнее Доминик будет на него обижаться, словно он, Фредди, лично ему что-то обещал, а теперь не дает. У него как-то раз был опыт общения с подобным человеком, и Фред не хочет повторять все заново.

И прежде, чем Теккер успевает возразить, он просто встает и идет на выход. Он настолько расстроен, что даже прозрачный пол стоянки, парящей на высоте птичьего полета, его больше не волнует. Он шагает вперед и останавливается лишь когда осознает, что заблудился. Он не может понять, какой из пяти черных автомобилей, стоящих в одном ряду, принадлежит Теккеру. Он бы, наверное, так и стоял, если бы позади не появился Доминик.

Фредди невольно вздрагивает и оборачивается, когда его голос звучит над самым ухом:

– Прости, если расстроил, – говорит Теккер.

Они оказываются нос к носу, совсем близко, и, прежде чем Фредди успевает отступить, Доминик поднимает руки и осторожно надевает ему на нос забытые на столике очки. Все это настолько неожиданно, что Меркьюри не успевает среагировать вовремя, он пытается перехватить свою вещь из рук Доминика в последний момент, но добивается лишь того, что их пальцы соприкасаются. Это до жути неловко и интимно, но Теккер невероятно доволен – это ощущение прямо-таки исходит от него волнами.

– Ты забыл очки и свою кепку, – говорит он почти мяукающим голосом сытого кота и протягивает Фредди кепку.

Фредди запоздало отступает от протянутой руки.

– Можешь оставить себе, – говорит он.

Садиться с Теккером в одну машину теперь хочется еще меньше, но Фредди решает идти до конца. К счастью, их спонсор не пытается больше ничего на него надеть или наоборот – снять, и Фредди попадает в корпорацию в целости и сохранности.

Фредди возвращается в подавленном настроении. Конечно, он не ждал от этого ужина ничего приятного, но всё же не думал, что всё эти откровенные домогательства со стороны Теккера и его слова настолько сильно заденут его за живое. Фредди понимает, что он сам создал себе образ настолько легкомысленной натуры, сам виноват, нечего удивляться, что Теккер резонно решил, будто Фредди вовсе не прочь прыгнуть к нему в койку. Меркьюри чувствует себя таким жалким и грязным в этот момент, будто он снова болен и все вокруг так и норовят навесить на него ярлык распутника.

Уже довольно поздно, и ребята, скорей всего, спят, но он чувствует просто острую необходимость увидеть Роджера. Он замирает у его дверей, но не может решиться войти, и дело тут вовсе не в позднем времени.

Они получили новую жизнь, но это вовсе не значит, что кто-то из них забыл старую. Фредди уверен, что Роджер помнит, как он забывался в наркотическом угаре, как таскался по гей-клубам в поисках приключений на одну ночь и как медленно умирал от болезни, которую в его время считали самым настоящем клеймом.

Фредди хочет верить в то, что у него может быть второй шанс с Роджером, что он может хотя бы попытаться, но тут же понимает, что даже если бы случилось чудо и Роджер вдруг заинтересовался парнями, Фредди Меркьюри стал бы самым последним человеком в списке тех, кого Тейлор смог бы полюбить. Не после всего, что ему пришлось увидеть, и уж точно не после того, что ему пришлось пережить по вине Фредди.

Фредди грустно улыбается, невесомо проводит пальцами по чужой двери и уходит к себе в полной уверенности, что Роджер заслуживает большего. Он жил со своей никому не нужной любовью всю жизнь, сможет жить и дальше.

1990

Когда они снимают I’m Going Slightly Mad, Фредди чувствует себя очень плохо. Ему тяжело на ногах стоять, нечего даже говорить о большем. Каждое движение стоит огромных усилий, каждая улыбка – непосильный труд. Где-то на уровне подсознания он уже прекрасно понимает, что осталось совсем немного, сколько раз он сможет ещё вернуться в студию? Вполне возможно, что это его последний клип. Именно поэтому Фредди, стиснув зубы, продолжает активно махать руками, ползать по полу, смеяться – да что угодно, лишь бы чувствовать себя живым, лишь бы на минуту забыть, что уже скоро о тебе будут говорить в прошедшем времени.

Фредди не хочет, чтобы его жалели. Он рассказывает в этой песне обо всех своих страхах, о том, что сводит его с ума, стоит только переступить порог дома, но выставляет всё это в шуточной манере, он не хочет казаться слабым, он ведь не такой. Фредди работает на пределе возможностей, удивляя всех вокруг, никто не знает, что он просто боится, что у него не хватит времени. Раньше он и не думал, что время – это такой ценный ресурс.

Роджер, напротив, не может собраться и работать, как подобает. Конечно, он профессионал, они успели отснять столько клипов, что всё выходит на автомате, но именно это «на автомате» и смущает больше всего, в последнее время Тейлор всё делает на автомате. Он не портит дубли только потому, что видит, как тяжело Фредди даётся каждый шаг. Роджеру хочется помочь хоть как-то, сделать хоть что-нибудь, но Фредди упёртый, никогда не попросит о помощи. Да и чем, собственно, он может помочь? Вот что сложнее всего, вот от чего хочется вздернуться на ближайшем дереве – бессилие. Роджер ничего не в силах изменить.

Им приходится снимать короткими урывками, Фредди нужно отдыхать, он резво скачет перед камерами, но никто и никогда не увидит, как после он тяжело оседает на диван, с трудом глотая воздух. Когда режиссёр объявляет перерыв, все разбредаются по своим делам. Роджер хочет подойти к Фредди, просто побыть рядом, теперь каждая минута с ним особенно дорога, но его окликает Бри, переключая внимание на себя.

– Мы за кофе, будешь? – у Мэя тяжёлая, вымученная улыбка, совсем неискренняя, он теряет друга, даже двух друзей.

Конечно, Роджер не умирает, по крайней мере, не в буквальном смысле, но то, что видит Брайан, смотря на своего лучшего друга, заставляет его страдать. Роджер, кажется, разом стареет лет на десять. В нём нет прежнего задора, он не ввязывается в драки, не закатывает скандалов по поводу и без, Роджер больше не смеётся, он не улыбается даже, Брайану хочется верить, что он просто повзрослел, но он прекрасно знает, что дело совсем не в этом. Роджер умирает вместе с Фредди, где-то на духовном уровне, и Брайану на самом деле страшно даже представить, что будет, когда Фредди уйдёт…

– Нет, спасибо. Я не хочу, – привычно отвечает Тейлор, Брайан на самом деле даже не помнит, когда в последний раз тот хотел хоть чего-нибудь.

– Пойдём, – тяжело вздыхает Джон и хлопает его по плечу. У Джона под глазами залегли глубокие тени, кажется, у него тоже проблемы со сном.

Когда Роджер оглядывается вокруг, Фредди уже и след простыл. Он понятия не имеет, куда тот мог уйти в своём состоянии, ему ведь нужно отдыхать, но Фредди, скорей всего, занят чем угодно, но только не отдыхом. Роджер отправляется его искать. Увидеть Фредди вдруг становится жизненно необходимо, у Роджера начинают трястись руки, а в голове одна за одной бьются мысли, что однажды он не сможет его увидеть, как бы сильно ни хотел. Он почти доводит себя до приступа паники, пока вдали не замечает знакомую фигуру, склонившуюся над загоном с пингвинами.

Только подойдя ближе, Роджер замечает, чем занят его друг: он поит уставших животных водой, и у Роджера чувство, будто сердце в тиски сжали.

– Фредди, – зовёт Роджер, привлекая внимание Меркьюри.

Фред поворачивается к нему и улыбается открытой, искренней улыбкой, и, боже, как же он прекрасен, даже сейчас. Такой худой, совсем тонкий, Роджер мог бы без труда поднять его на руки. Острые скулы ещё больше выделяются на болезненно бледном лице, дурацкий парик лезет в глаза, в темные, словно сама ночь, но в них только тепло и едва заметная грусть.

– Все про них забыли, – пожимает плечами Фредди, – они очень хотели пить.

Роджеру хочется спросить: «Откуда в тебе столько тепла, Фредди? Ты едва стоишь на ногах, но идёшь поить птиц, о которых другие и вовсе не вспоминают!» Этот мир не заслуживает Фредди Меркьюри, этот мир слишком несправедлив по отношению к нему.

Роджер готов расплакаться от переполняющей его нежности, вдоволь перемешанной с болью, он бы хотел быть сильным, но, кажется, ему это не под силу. Он даже не может ничего сказать, просто в несколько широких шагов преодолевает расстояние и крепко, но осторожно прижимает Фредди к себе, ему необходимы эти объятия прямо сейчас. Он должен почувствовать Фредди рядом. Роджер дышит им. Фредди тёплый, он живой.

Фредди на секунду замирает в сильных руках, он не сразу понимает, что происходит и что он сделал такого, что заслужил вот так вот обнимать Роджера. Он несмело кладёт свои руки Тейлору на поясницу и жмётся ближе. Фредди хотелось бы вплавиться в Роджера, быть с ним одним целым, дышать одним воздухом, хотя бы раз почувствовать, как это – быть с Роджером, прежде чем умереть.

От Роджера привычно пахнет сигаретами и чем-то мятным, может быть, это жвачка, а может быть, так пахнут его волосы. Роджер обнимает так крепко, будто и сам хочет быть к Фредди ещё ближе, чем уже есть. Он проводит своим маленьким носом прямо Фредди по шее, отчего у последнего подкашиваются ноги, а после поднимает на него свои огромные голубые глаза. Фредди кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди прямо в руки к тому, кому оно и так безоговорочно принадлежит. Роджер опускает взгляд ниже, прямо на губы Фредди, а после самым кончиком языка облизывает свои – и на одну безумную секунду Фредди вдруг кажется, что Роджер хочет его поцеловать.

Боже, никто не знает, как сильно Фредди хочется прикоснуться к этим тонким губам, как невыносимо он желает узнать, какие они на вкус, он готов отдать всё, что у него есть, даже остатки своей чёртовой жизни, только бы один раз почувствовать, как это – целовать Роджера Тейлора.

Фредди кажется, что он попал в свою самую смелую мечту, ведь Роджер тянется вперёд, и Фредди замирает, боясь даже вздохнуть, чтобы не разрушить этот волшебный момент, и лишь когда чужое дыхание касается его губ, он понимает, что собирается сейчас сделать.

Он болен толком не изученной болезнью, он болен, потому что менял мужчин как последняя шлюха, он грязный, он умирает, чёрт возьми, неужели он и правда допустил в своей голове мысль, что имеет право целовать Роджера? Фредди опускает голову ниже, утыкаясь носом Роджеру в плечо, чувствуя, как из глаз всё-таки проливаются невыплаканные слёзы. Даже если Роджер действительно по непонятной причине хотел его поцеловать, Фредди не позволит, не теперь, когда он бомба замедленного действия. Роджер не для него, ему давно пора было с этим смириться.

Когда они возвращаются на съёмочную площадку, Роджер всё не может прийти в себя. Спроси его, о чём он думал в тот момент, он и сам себе не ответит. Он хотел поцеловать Фредди, он не знает, зачем и почему, но хотел этого так, как не хотел ничего другого. Роджер надеется, что тот не будет злиться на его внезапные порывы, может быть, он даже не заметил, кто знает, но когда они возвращаются к работе, Роджер видит в глазах Фредди беспросветную тоску. Он хочет сделать хоть что-нибудь, чтобы его порадовать. Поэтому на следующее утро, когда Фредди просыпается и с помощью Джима спускается вниз, чтобы выйти во двор и подышать воздухом, он находит у своего порога огромный букет белоснежных фрезий.

– Тайный поклонник? – усмехается Джим и помогает Фредди поднять цветы.

– Не знаю, – улыбается Фредди, с наслаждением вдыхая аромат цветов.

Только один человек, проживший с ним несколько лет в одной квартире, знает, что это его любимые цветы.

Просыпаясь утром, Фредди чувствует эмоциональное возбуждение: сегодня они наконец-то смогут вернуться к репетициям, и Фредди не терпится поскорее взять в руки микрофон или сесть за фортепиано. Он слишком давно не чувствовал под пальцами клавиш, слишком давно не был погружён в эту сказочную атмосферу репетиций. Конечно, сказочной её можно назвать разве что с натяжкой, Фредди как сейчас помнит крики, ругань, разбитые бутылки пива и то, как Брайан с психами «уходил из группы» чуть ли не каждый раз. Но Фредди всегда считал, что именно в этом их прелесть, в том, что каждый из них – яркая индивидуальность, готовая биться за свою идею до последнего, именно в таких скандалах и рождались шедевры.

Уже по традиции завтрак им накрывают в их любимой гостиной, к которой каждый из ребят прикипел душой. Фредди не слишком нравится интерьер будущего – всё слишком холодное, гладкое, в светлых тонах, когда у него будет своё жильё, он обязательно превратит его во что-то поистине великолепное.

У Фредди прекрасное настроение, и он уверен, что ничто не сможет испортить этот день, он входит в гостиную предпоследним, Брайан и Джон уже тут – что-то резво обсуждают и смеются. Кажется, у ребят всё наладилось, по крайней мере, Брайан больше не смотрит на Дики волком, вспоминая старые обиды.

– Утра, дорогуши, – улыбается Фредди и усаживается на диван ровно напротив Джона и Бри. – Знаете, у нас теперь есть деньги, и мы можем купить себе что-то более съедобное.

Он брезгливо отодвигает от себя тарелку с безвкусным салатом.

 – Может быть, тогда скажешь, где нам купить что-то съедобное, раз такой умный? – фыркает Джон, закидывая в рот кусочек цветной капусты.

– К этому можно привыкнуть на самом деле, сомневаюсь, что тут есть другая еда, – отвечает Брайан.

– Это всего лишь извращённая любовь корпорации к здоровой пище, – говорит Фред. – На самом деле, тут можно напечатать кое-что и повкуснее.

– И откуда тебе это знать? – спрашивает заинтригованный Дикон.

– Птичка напела, – улыбается Фредди, на самом деле теперь скрывать свою встречу с Теккером нет смысла, но он еще не уверен, что это вообще стоит внимания. – Кстати, а где Роджер? – спрашивает он.

– Его вызвали к психологу, но не знаю зачем, он не сказал, может, тебе скажет, – отвечает Брайан. – Но он сегодня утром какой-то странный был.

– Что ты имеешь в виду? – Фредди тут же начинает волноваться, он почему-то сразу думает, что Теккер как-то замешан в этом.

– Даже не знаю, я думал, вы опять поссорились, – поясняет Брайан, в его голосе появляется волнение, когда выясняется, что ссора тут ни при чем.

Фредди начинает волноваться по-настоящему после слов Брайана, но прежде, чем его волнение перерастает в панику, сам виновник появляется в дверях. Фредди сразу замечает помятый вид Тейлора – тот, кажется, даже не прикасался к расчёске: длинные светлые волосы собраны в неаккуратный хвост, футболка мятая, глаза красные, будто он вообще не спал всю ночь. Конечно, Роджера нельзя назвать эталоном аккуратности, он вполне может забыть расчесаться или выйти на улицу в заляпанной едой одежде. На их первом концерте Роджер вообще забыл застегнуть ширинку и вышел на поклон, сверкая своими трусами, но сейчас что-то в его виде явно говорит о том, что Роджер в паршивом настроении.

Фредди не требуется много времени, чтобы понять: именно он является причиной этого плохого настроения, так как Роджер демонстративно втискивается между Брайаном и Джоном на узкий диван, хотя рядом с Фредди полно места. Он желает доброго утра исключительно гитаристам, намеренно игнорируя вокалиста, а после с недовольным лицом тыкает вилкой в салат и громко хрустит капустой, не обращая внимания на неловкую тишину, повисшую в комнате. Конечно же, все замечают, что Роджер не в духе, а значит, нужно запастись терпением.

– Роджер, дорогуша, что-то случилось? – обманчиво мягко спрашивает Фредди. Брайан и Джон понимают: началось.

Так было всегда: если один приходит в хреновом настроении, то обязательно заведёт и другого, да так, что уже ни о какой репетиции даже речи идти не может. Но Роджер на удивление немногословен.

– Ничего, – хмуро бросает он, не поднимая взгляда от тарелки. Ему совсем не улыбается рассказывать все подробности сегодняшнего веселого утра у мозгоправа, который, кажется, вывернул ему весь мозг наизнанку и залез в душу с грациозностью гиппопотама, так что Роджеру теперь и его побить хочется, помимо Теккера.

Брайан и Джон незаметно переглядываются над лохматым пучком волос Роджера, ситуация оказывается куда хуже, чем они оба думали вначале. Одно дело, когда эти двое орут друг на друга и крушат всё, что под руку попадётся, но совсем другое, когда кто-то обижается. Брайан сразу понимает – дело дрянь. Роджер и Фредди ругаются крайне редко, ругаются по-настоящему, а не просто срывают друг на друге нервы. Они ругались от силы раза три за всю жизнь, и эти три раза Брайан помнит очень хорошо. Напряжение будет копиться до того момента, пока кого-то не сорвёт, а уж тогда… Брайану искренне жаль любого, кто окажется в непосредственной близости.

– Ясно, – холодно говорит Фредди. – Если у тебя есть претензии, лучше скажи сразу, потому что у нас сейчас репетиция, – добавляет он.

– Претензий нет, – бросает Роджер.

Его тон и обиженный вид просто вымораживают Фредди.

– Ребята, можете оставить нас на минуту? – просит он.

Ребят просить дважды не нужно, он уходят даже слишком поспешно.

Раньше Фредди никогда не сделал бы первый шаг. Он бы ходил, накручивая себя всё больше и больше, Тейлор, к слову, занимался бы тем же самым, а уже через пару дней они бы объявили друг друга чуть ли не врагами народа. Через три, когда ситуация накалилась бы до предела, они бы разнесли в хлам студию или чью-нибудь квартиру – тут как повезёт. Но Фредди чувствует, что стал умней, он слишком зависим от Роджера и его внимания, чтобы так глупо тратить время на обиды. Теперь Фредди ценит время как никогда раньше.

Когда за Брайаном и Джоном закрывается дверь и они с Роджером остаются наедине, напряжение становится ещё ощутимей. Роджер нервно закусывает нижнюю губу, смотря куда угодно, только не на Фредди. Он шарит рукой по карманам в поисках сигарет, не в силах избавиться от этой привычки.

– Я слушаю тебя, – говорит Фредди, он встает и подходит к окну, разглядывая картину на стекле – как настоящая. В комнате снова наступает тишина, прерываемая знакомым звуком тиканья часов на стене.

– Это ты хотел поговорить, – как можно равнодушней отвечает Роджер, хотя внутри у него бушует настоящий ураган.

Фредди отворачивается от окна, складывает руки на груди и в упор смотрит на сжавшегося на диване Тейлора. В этот момент барабанщик кажется ему каким-то побитым, и даже немного растерянным.

– Мы не сможем поговорить, пока я не буду знать, в чём виноват перед тобой и что вообще с тобой происходит сегодня, – Фредди смотрит своими бездонными глазами в самую душу, по нитке вытягивая из Роджера всё его мнимое спокойствие.

– А ты подумай, всё элементарно, у тебя не возникало бы подобных вопросов, если бы ты умел держать свои обещания, – Роджер непроизвольно повышает голос, хотя он давал себе установку не кричать.

– Думаешь, у меня с этим проблемы? – нервно постукивая пальцами по своему предплечью, спрашивает Фредди, и голос его полон сарказма.

– Думаю, очень серьёзные, – парирует Роджер, он понимает, что держать эмоции при себе уже не выйдет – они затронули больную тему.

– И когда, позволь спросить, я врал тебе? – Фредди понимает, что лукавит, он врёт ему на протяжении всей жизни, уже второй, к слову сказать. Врёт, когда говорит о своей «дружеской любви», когда обнимает «как брата», но Фредди понимает, что речь сейчас идёт не об этом.

– Когда? Ты действительно спрашиваешь «когда»? – уже кричит Роджер, он больше не в силах усидеть на месте, а потому встаёт с кресла. – Может быть, когда ты обещал мне не связываться с Полом или когда клялся, что завяжешь с дурью?!

– Я ведь завязал!

– Да, когда стало слишком поздно! Ты обещал, что с тобой всё будет хорошо – и что в итоге, Фредди? Что в итоге произошло? – Роджер не хотел этого говорить, но остановить себя нет сил. Эти слова сами слетают с языка.

Он просил Фредди быть осторожным, он умолял его не ввязываться в неприятности, как будто чувствовал, что всё это не закончится хорошо. Он никогда не говорил об этом вслух, но где-то глубоко внутри себя он был зол на Фредди за то, что тот оставил его так рано, он ведь, чёрт возьми, обещал.

– Так значит, ты винишь меня в этом? Винишь в том, что я умер? – Фредди не может поверить в то, что услышал. Да, конечно, он прекрасно понимает, что в том, что он заболел, его вины больше, чем чьей-либо, но слышать от Роджера упрёки в этом ужасно больно.

Роджера словно током прошибает от этих слов, он крепко закрывает глаза и мотает головой, пытаясь отогнать картинки прошлого, где Фредди не может даже встать с кровати без посторонней помощи.