Текст книги "RAI Сorporation (СИ)"

Автор книги: Kooshksutrus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 44 страниц)

– Я знаю, как обращаться с этим жеребцом, получше тебя, так что спрашивай, если не хочешь надоесть ему в постели, – говорит Джим, и голос его злой, очевидно, он хочет побольнее задеть Роджера, непонятно только, зачем провоцирует?

Фредди утыкается лицом в свои колени, приводя дыхание в норму, и чувствует на своей спине теплые, ласковые ладони Роджера. Тот поглаживает его по плечам, и это успокаивает, Фредди безумно благодарен ему за этот жест поддержки, а еще за то, что он не полез драться с Джимом, он сейчас настолько слаб, что вряд ли смог бы их остановить.

– Да на хуй ты ему не сдался! – отвечает Роджер, он вдруг осознает полностью, что это так и есть, Фредди ведь любит его, любит всю жизнь и сейчас с ним, а Джим Хаттон просто мимо проходил.

– И мне ты тоже на хуй не сдался, Хаттон, и советы твои галимые мне не нужны! Так что трахни ими себя в жопу – это всё, что тебе светит в ближайшее время!

Хаттон лишь хмыкает на это, и их перепалка резко прекращается, стоит Фредди сесть прямо. Однако сразу становится понятно, почему они замолкли. Мимо их пузыря, медленно прокручиваясь вокруг своей оси, гарцует такой же пузырь, вот только стенки у него прозрачные, и прекрасно видно то, что происходит внутри. Столик сдвинут куда-то под потолок, к люстре, а на пуфиках самозабвенно трахаются двое.

– Некоторые любят, когда все видно, – комментирует Джим. – Мы могли бы так же. Устроили бы тройничок. Что скажешь, Фредди? Трахнули бы твоего недотрогу, чтобы не умничал…

Фредди все еще чувствует на своих плечах ласковые руки Роджера, а в нём, вопреки этим рукам, вспыхивает ярость. Джим Хаттон не имеет права говорить так о Роджере. Он вообще не имеет права говорить о Роджере, потому что не дотягивает до этого солнечного мальчика. Джим Хаттон грязный, прогнивший изнутри, совершенно мутный и ничтожный тип, и Фредди вдруг становится противно, что он общался ним, прикасался к нему, давал возможность прикасаться к себе. Так что нет, из грязного рта Джима Хаттона не имеют права вылетать все те грязные слова о Роджере, поэтому он берет со стола кувшин с каким-то красным напитком и выплескивает его весь в ненавистное лицо напротив, заставляя Хаттона заткнуться.

– Не смей открывать свой рот и говорить что-то о нем, ясно? Или тебе не поздоровится! – почти рычит Фредди, едва сдерживаясь, чтобы не запульнуть в лицо напротив весь столик и разбить эту морду в кровь.

Наверное, этого не ожидал никто, потому что Хаттон затыкается, руки Роджера на его плечах замирают, и на миг воцаряется невероятная тишина. Фред сверлит взглядом своего бывшего недолюбовника и видит его настоящее лицо. Нет больше того робкого и заботливого мужчины, и не было никогда, на лице напротив ни грамма смирения или обиды, Джим не задет, потому что ему все равно, он не возмущен, потому что уверен в своей правоте и своей победе, а еще Джим удивлен выходкой Фредди, и это забавляет его. Он вытирает лицо рукавом и ухмыляется.

– Фредди, держи себя в руках, – просит Роджер и сжимает пальцы на плечах Фреда в надежде, что это хоть как-то поможет привести того в адекватное состояние. Роджер не уверен, что сможет разнять этих двоих, если они сцепятся.

– Наконец-то ты перестал смотреть на меня взглядом побитой собаки, честное слово, тошно было от этого, – говорит Джим. – Я думал, у тебя совсем чувства собственного достоинства не осталось.

– Заткнись, а то я сейчас добавлю! – обещает Роджер. На столе еще куча всего, чем бы он мог запульнуть в Хаттона.

– Мы уходим, – говорит Фред сухо.

К счастью, Хаттон молчит, пока сфера несет их к выходу, лишь смотрит, мерзко ухмыляясь, на то, как Роджер крепко сжимает руку Фредди и жмется к нему плечом, словно отлипнуть не может. Роджер кидает на него тяжелые взгляды, а Фредди бездумно смотрит на левитирующий столик.

Они не прощаются, просто встают и уходят. Роджер доверяет машину автопилоту и ИИ и пересаживается на заднее сидение к Фредди, потому что тот выглядит так, что в гроб краше кладут. Он не выпускает его руки всю дорогу, оба думают об одном и том же.

Им четверым и Боуи в том числе грозит стазис, и очевидно, что никто из них не захочет быть замороженным проектом. Так что у них огромная проблема.

– Как ты думаешь, зачем он сказал об этом нам? – спрашивает Роджер. – Ты не обижайся, но он сейчас вообще не похож на человека, который делает добрые дела.

– Я не знаю, – отвечает Фредди, он и правда не знает, но в благородство Хаттона больше не верит.

– Сто пудов он попытался нас для чего-то использовать! Чего он ожидал, что мы кинемся его умолять о чем-то? Твою же мать, Фредди, а что нам теперь делать?! – восклицает Роджер.

– Я не знаю… – снова повторяет Фред. – Для начала, давай расскажем ребятам, а там решим. Брай, может, что-то посоветует…

– Бри умница. Он точно скажет что-нибудь умное! – соглашается Роджер.

– Мы должны позвонить им прямо сейчас! – заявляет Фредди и сжимает пальцы Роджера. – Мне кажется, что у нас мало времени!

– Ты только не нервничай, хорошо? Я все сделаю, – говорит Роджер и сжимает пальцы Фредди в ответ, вглядываясь в его встревоженное лицо.

На самом деле у Роджера такое же чувство, после встречи с Хаттоном он ощущает некоторую нервозность, словно их устоявшаяся жизнь может вот-вот рухнуть. Буквально в любой момент. Кто знает, что уже успел натворить Хаттон и какой ящик Пандоры открыл за последние дни. Вдруг счет идет на минуты? Так что Роджер не церемонится, несмотря на то, что время на часах переваливает за одиннадцать ночи, и будит Бри и Дики громким звонком прямо на их чипы.

1987

Роджер непослушными руками вытаскивает из пачки сигарету, несколько раз промахивается мимо рта и красноречиво матерится, когда холодный лондонский ветер в очередной раз тушит слабый огонёк зажигалки.

– Блядство, – шипит он и чиркает снова, пытаясь удержаться на ногах.

Джон тяжело вздыхает, устало трёт переносицу пальцами и забирает у Роджера из рук зажигалку, помогая наконец-то нормально прикурить. Роджер благодарно кивает и с жадностью делает первую затяжку.

Морозный осенний ветер пробирает до костей, но у Роджера нет ни сил, ни желания хотя бы застегнуть распахнутую настежь куртку. Он мертвым грузом прислоняется к грязной кирпичной стене и смотрит вверх на серое потяжелевшее небо, с которого срываются первые капли дождя.

– Ты как? – участливо спрашивает Дики. – Последняя бутылка явно была лишней.

Роджер смотрит на друга тяжёлым взглядом с пьяной поволокой в голубых глазах, которые сейчас кажутся совсем серыми, как дождливое небо над ними.

– Прости, что вытащил тебя, но пить одному – это, кажется, первый признак алкоголизма, – горько усмехается Роджер.

Вообще Дики почти и не пил, с тех давних пор, как он обзавёлся детьми, он перестал вливать в себя всё, что горит, и стал скорее сочувствующим слушателем, именно поэтому Роджер позвонил ему. Видеть Брайана с его участливым взглядом и долгими нотациями абсолютно не хочется, а Фредди… каждая мысль о нём словно удар под дых. Роджеру кажется, что Фред поселился в его голове до того прочно, что не вытравить ничем. Он каждый день снимает трубку, набирает заученный назубок номер и скидывает вызов, потому что последнее, что он хочет, так это услышать ненавистный голос Джима Хаттона.

Мерзавец обжился в доме Фредди, словно примерная жёнушка, и Роджера просто до зубного скрежета бесит, что все воспринимают это как должное и радуются, словно Фредди встретил кого-то действительно хорошего. Роджер не знает, насколько он предвзят в действительности, и охарактеризовать все свои чувства совершенно невозможно, но в одном он уверен: Джим Хаттон – не пара Фредди, никто, включая этого засранца, не знает настоящего Фредди, никто, кроме Роджера.

– Давай подбросим тебя домой, – улыбается Джон, когда такси наконец-то приезжает.

Дождь тем временем усиливается, а ветер ещё ожесточеннее, чем прежде, гнёт макушки высоких деревьев. Роджеру бы и правда поехать домой, но вот только при слове «дом» он думает вовсе не о том месте, где бесцельно проживает дни в компании женщины, которую и видеть-то не хочется.

– Ты езжай, я на следующем, нам ведь не по пути, – у Роджера заплетается язык, а непослушное тело то и дело хочет свалиться наземь.

Дики осматривает его недоверчивым взглядом, и Роджеру на плечо опускается тяжёлая, тёплая ладонь.

– Ну уж нет, я тебя тут не оставлю, иди в машину, – Джон редко бывает строгим и суровым, и Роджера это даже немного веселит.

– Я не в первый раз напился, Дики, и всегда я приношу своё тело домой, в каком бы состоянии ни был, спроси у Фредди, если мне не веришь, – Роджер говорит это на автомате, скорее, по привычке, они не живут с Фредди вместе уже много лет, но Роджер отчего-то каждый раз думает, что когда откроет дверь, то попадёт в их общую квартиру, а ещё лучше – сразу в конец шестидесятых.

Джон печально улыбается, а на сердце до того тяжело и грустно, что хоть в петлю лезь. Неужели всего за один чёртов год их жизнь могла превратиться в кромешный ад, и всё из-за этой чёртовой болезни. Хотя, вероятней всего, они катились в яму уже довольно давно, и чем этот путь завершится, Джон предпочитает не думать – слишком страшно осознать очевидное.

– Иди в машину, Родж, – настаивает Джон, но тот только упрямо качает головой.

Что же, некоторые вещи не меняются с годами.

– Не хочу, чтобы ты наматывал круги, я поеду на следующем.

Дики тяжело вздыхает, будто мать, уставшая возиться с непослушным ребёнком.

– В таком случае езжай ты, а я подожду другую машину, – Роджер не успевает и рта раскрыть, – и слышать ничего не хочу!

Джон насильно отлепляет его от стены и тащит на себе к машине, где нервный водитель успевает посигналить уже раз пять. Он, судя по всему, не узнаёт легендарных «королев», или ему не слишком-то интересно, впрочем, это даже к лучшему, Роджер, наверное, сам себя не узнал бы сейчас. Он вымучивает улыбку, машет Джону рукой через окно и, растянувшись на заднем сидении, коротко бросает:

– Гарден Лодж. И останови у магазина.

Водитель отвечает хмурым взглядом, и машина плавно двигается вперёд.

Когда такси привозит его к знакомому дому, на улице начинается настоящая буря, ветер едва не сбивает Роджера с ног, но распитая по дороге бутылка согревает куда лучше лёгкой куртки. Роджер не понимает, какого хрена приехал сюда, но теперь, когда он знает о болезни Фреда, ему страшно не успеть. А Роджер хочет так много: смотреть, говорить, ощущать, просто знать, что Фредди в порядке, он не готов его отпустить, и правда в том, что не будет готов никогда. Роджер не верит врачам, не верит судьбе и этому грёбаному миру, потому что Фредди будет жить, и это, чёрт возьми, единственная правда, которую он готов принять.

Роджер, движимый алкоголем, перелезает через забор и валится прямо в розы, шипы глубоко царапают нежную кожу, но он совсем не чувствует боли, только замечает, как капли дождя смешиваются с кровью и грязью на его руках. Он не знает, откуда берёт силы, чтобы дойти до двери и тяжело осесть на пороге, колотя в дверь со всей своей силой барабанщика со стажем. Он собирается звать Фредди, пока тот не отзовётся, но сил не хватает. Его бьёт крупная дрожь, а тело становится совсем ватным, он колотит из последних сил в дверь до тех пор, пока та не открывается. Последнее, что Роджер улавливает, прежде чем провалиться в темноту, – это до боли родные чёрные глаза, обеспокоенный взгляд и сильные руки.

Роджер слышит приглушённые голоса, говорят тихо, но в тоне явно прослеживается агрессия.

– Лучшее, что ты можешь сделать, – это позвонить его жене.

– Похоже на то, что я просил у тебя совета? – Роджер сразу узнаёт этот голос.

– Конечно, ведь нет никаких «нас», когда на горизонте мелькает Роджер Тейлор.

– В точку, дорогуша, – язвительно бросает Фред.

Роджер пытается ухватиться за этот голос и вытащить себя из странного тягучего забвения. Его морозит, и жутко болит голова, он пытается говорить, но из горла вырываются только непонятные хрипы, но кажется, этого достаточно.

– Роджер, милый, ты слышишь меня? – голос Фредди в одно мгновение становится мягким и тёплым, словно большое одеяло согревая Роджера от макушки до пят. Он с трудом открывает глаза и устало, вымученно улыбается, когда видит перед собой знакомое до каждой чёрточки лицо.

– Почему так хреново? – во рту сухо как в пустыне, а горло отзывается болью на каждое слово.

– У тебя жар, дорогой, – Фредди прикасается прохладной ладонью ко лбу Роджера и проводит ей немного вниз, задерживаясь на пылающей щеке, Роджер жадно тянется за ускользающей рукой, которая дарит просто неземное облегчение.

– Руку, – жалобно хрипит он и прикрывает от удовольствия глаза, когда прохладная ладонь возвращается на место.

– И сердце, – язвительно бросают со стороны выхода, только сейчас Роджер замечает недовольного Джима, прислонившегося к дверному косяку.

Глаза Фредди моментально загораются гневом, и брови сходятся к переносице.

– Иди на хуй, Джим, – чеканит он, и в голосе ни капли нежности, что вызывает в Роджере абсолютно подлую и некрасивую радость.

Хаттон злится, поджимает губы и едва ли не скрипит зубами, Роджер ждёт ответа, но тот только молча уходит из комнаты, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. «Тряпка!» – так и подмывает крикнуть вслед, но Роджер молчит, потому что единственное, что имеет значение – это Фредди и его прекрасные, прохладные руки.

– Нужно выпить лекарства, чтобы сбить температуру, – говорит тот и берёт с прикроватной тумбочки пару таблеток и стакан воды.

Роджер упрямо качает головой, он ненавидит лекарства, и кому как не Фредди об этом знать.

Фредди цокает языком и шутливо щелкает его по носу.

– Давай, дорогуша, открывай ротик, – словно с маленьким сюсюкается Фред, а Роджера мысли уносят почему-то далеко не в детскую сторону.

Он едва не подпрыгивает на месте, когда длинные пальцы прикасаются к его губам, насильно запихивая в него лекарства. Он на автомате глотает воду из стакана, пока внутри всё сворачивается в странный узел, а после распускается, разгоняя по венам кровь.

– Хорошая девочка, – фыркает Фредди и подтыкает Роджеру одеяло, убирая прилипшие к его лбу прядки волос.

Роджер даже рад, что у него температура и не видно, как он покраснел. Фредди не впервой заботиться о нём во время болезни, но Роджер успел подзабыть, насколько смущающе это всегда было.

– Прости, – выдавливает он из себя, с удовольствием наблюдая за живой мимикой Фредди. Тот удивлённо вскидывает брови вверх.

– За что?

– Ну, я ворвался к тебе домой, занял твою постель и поломал твои розы в саду, – отвечает Роджер.

– Оу, так значит, это были розы, я-то уж решил, что на тебя напал кто-то из моих котов, – растягивая губы в лёгкой солнечной улыбке, говорит Фред.

На самом деле увидеть мокрого бессознательного Роджера в крови на своём пороге было вовсе не смешно, Фредди едва преждевременно не умер, пока не понял, что его дорогая Лиззи просто «в дрова».

– От меня одни проблемы, – тихо отзывается Роджер.

Он не должен был так врываться к Фредди домой, он не имеет на это права, возможно, Фредди вообще не хочет возиться с ним теперь, когда у него есть чёртов Джим Хаттон.

– Так уж повелось, Роджер, я – твоя проблема, а ты – моя, мы ведь… – Фредди на секунду замолкает, а после, потупив взгляд в пол, странным голосом добавляет: – Друзья.

– Друзья, – соглашается Роджер, а в душе от этого слова какой-то диссонанс, как будто всё неправильно, не так, как должно быть.

– Вот и здорово, я сделаю тебе горячего чая и вернусь, тебе нужно побольше пить.

Роджер усмехается.

– Уж пить мне больше точно не нужно.

Фредди в ответ весело смеётся и, грациозно вышагивая, скрывается за дверью, оставляя Роджера наедине со своими мыслями.

Роджер посильнее укутывается в одеяло и полной грудью вдыхает запах Фредди, который успело впитать в себя постельное бельё. Роджеру до того комфортно и хорошо, что хочется пролежать так вечно, поставить этот день на паузу или проживать этот момент снова и снова, как день сурка.

Он настолько погружается в свои фантазии, что не сразу замечает, как над ним нависает грузная тень Хаттона. Роджер мгновенно напрягается, хмурит брови и немного приподнимается в постели, принимая оборонительную позицию.

– Что ты хочешь? – с вызовом в глазах кидает Роджер, ему плевать на температуру и слабость в теле, он готов вмазать козлу немедленно, если потребуется.

– Тебе нравится мучить его? – спрашивает Джим, прищурив свои карие глаза.

Роджер ненавидит загадки, а этот засранец, похоже, решил в ребусы поиграть.

– Что ты несёшь? – буркает он, замечая, как Джим Хаттон буквально меняется на глазах.

– А ты ещё тупее, чем кажешься, смазливая морда, да и только, – ядовито бросает он. – Ах, прости, забыл про мешок комплексов, агрессию и полное отсутствие манер. Никогда его не пойму.

Роджер не из робкого десятка, его тяжело напугать, но Джим Хаттон вдруг как будто становится другим человеком, его лицо приобретает странное, снисходительно-язвительно выражение, а в глазах холод, и взгляд словно у хищника. От Джима веет опасностью, чем-то чужеродным, и у Роджера по спине пробегает неприятный холодок. Все это чертовски похоже на плохое предчувствие, так уже бывало раньше.

– Что за хрень ты городишь, козлина? – почти что кричит Роджер, чувствуя, как голос срывается и горло режет от боли.

– Впрочем, мне тебя даже жаль, тебе будет чертовски больно, Роджер Тейлор, потому что чудес не бывает, – говорит незнакомец, стоящий перед ним, и это совсем не тот Джим Хаттон, которого они все знают.

Роджер едва не срывается с места, готовый придушить эту змею прямо на месте, но в комнату возвращается Фредди, непонимающе осматривая их двоих. Джим до того быстро меняется в лице, становясь смиренным и покладистым, что Роджеру вдруг кажется, что всё это было его горячечным бредом.

– Что ты тут делаешь? – недовольно бросает Фред, кидая в сторону Джима острые, колючие взгляды.

– Всего лишь зашёл пожелать спокойной ночи и уже ухожу, – тихо проговаривает Джим и скрывается из виду.

А Роджера всего трясёт, он не может понять, что только что произошло, но последние слова ублюдка ударили по самому больному, выбив из колеи.

Фредди сразу замечает его состояние, и желание пойти и хорошенько вмазать Джиму сменяется желанием обнять и успокоить Роджера – Фредди, конечно же, выбирает второе.

– Роджер, милый, что произошло? – спрашивает он и присаживается на кровать, близко– близко, плавясь от прикосновений, когда Роджер крепко прижимает его к себе.

Роджер не знает, что сказать, он не хочет говорить о болезни, он не хочет даже думать о ней, потому что где-то глубоко в душе, конечно же, знает, что чудес не бывает. Сказать о Джиме, но что? Роджер даже не понял до конца, что только что случилось, и осознаёт, каким глупым будет выглядеть, если сморозит что-то вроде: «Джим не тот, за кого себя выдаёт». Ведь Роджер, чёрт возьми, предвзят, он не может судить объективно. В голове всплывает образ Брайана – он, словно хренов ангел на его плече, смотрит так осуждающе и говорит: «Ты ведь не хочешь разрушить отношения Фредди?», но правда в том, что Роджер хочет, и ему стыдно за себя. Именно поэтому он молчит, крепче сжимая руки за спиной у Фреда и утыкаясь носом ему в шею.

– Лиззи, милая, не молчи, – просит Фредди, потому что видеть Роджера таким невыносимо.

– Не уходи, – коротко отвечает Роджер.

Это всё, на что его хватает. И Фредди понимает его, не требуя продолжения, потому что он знает, Роджер имеет в виду не только этот день и не конкретно этот момент, он говорит в общем, на долгосрочную перспективу, и Фредди врёт, врёт снова и снова, потому что привык жить во лжи, потому что единственное важное в его жизни – это Роджер, и никакая хренова болезнь не сможет этого изменить.

– Обещаю.

Роджер чувствует пальцы в своих волосах и горячее дыхание над ухом, а перед глазами так и стоит этот леденящий взгляд абсолютно незнакомых ему глаз Джима Хаттона.

====== Innuendo ======

Роджер звонит прямо из машины, и, видимо, звучит он довольно устрашающе, потому что, когда они с Фредди спускаются на свой этаж, Бри и Дики уже сиротливо стоят у их дверей, кутаясь в халаты. Вид у обоих взлохмаченный, злой и обеспокоенный.

– Какого хрена, Роджер, ты не сказал, что вы еще не дома? Мы стоим тут уже пять минут и не знаем, что происходит! – начинает Брайан, щеки у него красные, а глаза мечут молнии.

В другое время Роджер подколол бы его за такой выпад, но сейчас ситуация реально пугающая, поэтому он только говорит:

– У нас проблема, – и заходит в квартиру.

– Я начинаю реально нервничать, – произносит ему в спину Дики.

Фредди лезет за початым виски и стаканами, потому что знает, что им это сейчас пригодится, а Роджер падает на диван, глядя на растерянно застывших посреди гостиной Бри с Дики. Говорить сложно, потому что Роджер просто не знает, с чего начать, и в конце концов говорит как есть:

– Мы только что ездили на встречу с Джимом Хаттоном.

Дики выхватывает у Фредди стакан с виски и залпом его опустошает, Бри, кажется, краснеет еще больше.

– Ну, тогда я не удивляюсь! – восклицает он.

– Этот гад копает под корпорацию и собирается подать на нее в суд, – поясняет Роджер, принимая от Фредди стакан. – На время суда нас всех – и Боуи в том числе – заморозят.

Конечно, до ребят не сразу доходит весь ужас ситуации, и им еще приходится объяснять и объяснять, и даже повторять, потому что они не могут поверить, ведь для простых людей из прошлого это запредельно – понять, что человека можно просто взять и заморозить, что человека можно приравнять к какому-то бездушному проекту и практически усыпить навеки, как бездомную, никому не нужную дворняжку. Но стоит им только во всех красках представить холодные и пустые комнаты корпорации, стеклянные боксы для стазиса и вечный покой, как ужас окутывает этих двоих не хуже, чем Фредди и Роджера по дороге домой.

– Нам надо срочно бежать, – выдает Джон. – На Марс, к повстанцам.

– Как ты себе это представляешь? – спрашивает Фредди. – Нас тут же засекут, у нас чипы в бошках! Они читают наши мысли!

– Но ведь живут же некоторые без чипов… Где-то там… – предполагает Дики.

– Вот именно, где-то там, – отвечает Бри. – Фредди прав, мы не сможем уехать без помощи со стороны, нам нужно знать как минимум еще одну такую же могущественную организацию, как и корпорация, чтобы попасть под ее крылышко.

После его слов в гостиной воцаряется тишина, и в этой тишине словно отчетливо слышны невысказанные мысли всех. Первым решается Дики:

– Не хочу это говорить, даже себе не верю… Но мы ведь знакомы с человеком, который знает как минимум одну противоборствующую организацию… Может, и не одну…

– Нет! – говорит Роджер.

– Вы ведь не спрашивали у Джима, может ли он вам помочь? – настаивает на своем Джон.

– Эта мразь не получит такого удовольствия! – почти орет Роджер. Умом он понимает, что Дики, возможно, прав, но сердце упрямится подобному раскладу событий, ведь Хаттону нельзя доверять.

– Роджер, если дело всего лишь в твоей ревности… – начинает Дики, а у Роджера просто пропадают все слова: им грозит почти смерть, а Дикон несет чушь о ревности. Да если бы дело было только в ней, он бы засунул ее куда подальше ради спасения Фредди. Роджер так возмущен, что еле сдерживает себя, чтобы не запульнуть в Джона стаканом, Фредди замечает его злой взгляд, направленный на товарища, и вынимает стакан у него из пальцев.

– Роджер прав, Дики, – говорит он. – Джиму Хаттону нельзя доверять.

– Но ведь он сам вас предупредил, – не сдается Джон.

– Возможно, он ожидает, что вы обратитесь к нему за помощью, – говорит Брайан. – Непонятно, правда, зачем ему это нужно.

– Но мы не стали его ни о чем умолять, так что он обломался, – высказывает Роджер.

– Он провоцировал его на драку, – вдруг вспоминает Фредди. – Это точно была провокация.

– Он вел себя как настоящий мудак, – соглашается Роджер. – Но я не повелся… – и он рад, что не повелся и не напал на Джима, потому что стоит представить, чем это могло закончиться, – и становится страшно, ведь тогда Роджер поставил бы Фредди под удар. Его бы наверняка задержали, и его детка осталась бы наедине с этим чертовым Джимом Хаттоном, который наверняка стал бы шантажировать Фредди, а тот сделал бы всё, лишь бы с Роджера сняли обвинения о нападении… Роджер скрипит от ненависти зубами, он ненавидит Джима за все, даже за этот несостоявшийся шантаж, он клянется себе быть осторожнее впредь, ведь все, что случится с ним, отразится на Фредди.

– К Хаттону точно нельзя идти, – соглашается Бри, подумав. – Надо сделать наоборот! Пойти прямо в корпорацию!

Идея эта не вызывает ни у кого особой радости, а корпорация – доверия, но из двух зол выбирают меньшее, так что никто не спорит. Фредди набирает Вайнону, затаив дыхание, ему страшно, что она все подтвердит и скажет, что ничего нельзя поделать, и тогда последняя надежда на спасение рухнет… Тогда, возможно, и правда придется идти к Хаттону и делать всё, что он захочет, чтобы спасти ребят и Роджера от участи быть замороженными.

Вайнона не человек, она не спит, а потому сразу отвечает на вызов, являя свое изображение на экране. Фредди с помощью Роджера сбивчиво и кратко объясняет ей ситуацию и категорически заявляет, что никто из них не согласен ложиться в стазис.

– Я рада, что вы позвонили мне, – говорит Вайнона, – и мне жаль, что корпорация не может оградить вас от таких личностей, как Хаттон. Как только он начал копать под нас, мы стали копать под него, поэтому не стоит поднимать панику. Кроме того, я подумала о вашей безопасности и о безопасности Боуи и сразу же и приняла меры.

– То есть, нас не заморозят? – спрашивает Бри.

– Так вы с самого начала знали, что Хаттон копает под вас? Почему не остановили его? – удивляется Роджер.

– Уверена, что вы сможете избежать такой участи как стазис, – говорит Вайнона. – Конечно же, мы всё знали, Роджер, корпорация всегда и всё знает, у нас работают отличные люди. Не стоит сомневаться, что мы сможем защитить вас и свои интересы.

– Вы слишком самоуверенны, – замечает Дикон. – Лучше скажи, что ты придумала, чтобы спасти нас?

– Всё очень просто: вам нужно перестать быть нашими проектами. По закону для того, чтобы стать полноценным гражданином страны, вам надо прожить в этой стране пять лет, либо найти своих потомков и доказать с ними генетическое родство, либо заключить полноценный брак с гражданином этой страны, при условии, что он не будет фиктивным, конечно.

– Да, проще простого… – бубнит Роджер.

– Я нашла ваших родственников и родственников Боуи в том числе и уже отослала им письма с просьбой приехать. Дело осталось за малым – получить их официальное согласие сдать образцы на анализ, и вы получите гражданство. Проблема только с Фредди.

После этих слов на всех накатывает некоторый столбняк, с одной стороны – от облегчения, а с другой – от настороженности, когда речь заходит о Фредди.

– Я не смогла отследить родственную линию Фредди по генетической цепочке, след теряется в колонии на Акриш, в созвездии Кассиопея. Там довольно дикие нравы, и люди живут по-старинке, хранят записи о рождаемости в простых компьютерных файлах, так что, Фредди, если твой род продолжил свое существование, то для того, чтобы найти его, нужно взять генетические анализы у всех, кто живет на Акриш. Их найдут в том случае, если твои предки пустили там корни, а не переехали потом в другое место. Но все равно такая масштабная операция займет слишком много времени – на Акриш несколько миллиардов жителей, а прошло уже более двухсот лет. Я бы посоветовала тебе выбрать третий вариант и заключить брак с гражданином.

У Роджера от этих слов всё переворачивается внутри и кружится голова, у него ощущение, что он наелся ледяной сырой рыбы и сейчас блеванет – настолько ему плохо. Отдать Фредди за кого-то, когда недавно сам думал о браке с ним – больнее, чем отрезать конечность без анестезии, но он упрямо сжимает зубы, потому что качать права и запрещать он просто не имеет права, ведь если Фредди откажется из-за него, то ему грозит стазис.

– У меня нет никого на примете… – выдавливает из себя Фред, чувствуя на себе сочувствующие взгляды Бри и Дики. Больше всего на свете он хотел бы заключить брак с Роджером и даже мысли не допускал, что все может быть по-другому. Он в растерянности и не знает, что делать дальше, понимает одно: что он не хочет никого, кроме Роджера Тейлора. Наверное, от отчаяния в голову приходит неожиданная мысль. Если Роджер станет гражданином, то сможет ли он заключить брак именно с ним, а не с каким-то незнакомым человеком?

Ему непонятно, почему Вайнона не предложила им заключить брак между собой, хотя она знает, что они с Роджером встречаются, ведь, приезжая на занятия в корпорацию, они совсем не стеснялись ИИ и проявляли свои чувства более чем открыто. Да весь мир, наверное, знал бы, что Фредди Меркьюри влюблен в Роджера Тейлора, если бы корпорация не засекретила некоторые исторические данные о своих проектах.

Фредди молчит, не зная, как озвучить эту мысль, и ему на самом деле немного неловко говорить об этом при всех, поэтому он решает, что поговорит с Вайноной наедине чуть позже. Ему бы хотелось сначала всё уточнить, прежде чем делиться своими идеями с Роджером, ведь еще непонятно, как он отнесется к такой перспективе, ведь одно дело – встречаться, а другое – брак. Он кидает на Тейлора взгляд и видит его жутко хмурое и бледное лицо, им всем сейчас несладко, и меньше всего Фредди хочет поставить его в какое-нибудь безвыходное и неловкое положение вдобавок ко всему, что на них навалилось. Не будет ли он обузой, если попросит его о таком одолжении?

Вайнона не успевает ничего ответить на растерянное заявление Фредди, так как к их разговору присоединяется Боуи. Едва появляясь на экране с вытаращенными глазами, он орет:

– Это что, правда?!

– Я поставила в известность Николу и Теккера о текущей ситуации, – говорит Вайнона.

– Почему я узнаю всё последним, да еще и от своего спонсора?! – орет Боуи снова.

– Успокойся, мы бы позвонили тебе чуть позже, – говорит Фредди, на самом деле он даже не думал пока звонить ему, полностью поглощенный происходящим, но Дэвиду об этом знать не стоит. В конце концов, он бы все равно ему позвонил, так что вряд ли это можно назвать ложью.

– Это все ужасно, верните меня назад в мое время! Я хочу жить там, где нет никакого стазиса, где у меня есть хоть какие-то права!!!

– У тебя и тут скоро будут права, – успокаивает его Фредди. – Если Никола рассказала тебе о твоих родственниках.

– О каких родственниках?! Она сказала, что мы должны пожениться! – переходит на фальцет Боуи. – Я думаю, что лучше стазис, если уж выбирать!