Текст книги "RAI Сorporation (СИ)"
Автор книги: Kooshksutrus
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 44 страниц)
Они как в старые добрые времена все вместе отправляются на вечеринку в Граучо– клуб. Фредди кажется, что к нему возвращаются силы, ведь Роджер смеется, утыкаясь носом в его плечо, и шутливо цапается с Брайаном, не отходя от Фредди даже на пару шагов.
– Выпьем за наш юбилей, девчонки, – усмехается Дики, как только они занимают свой столик в уютной полутьме.
Фредди с сожалением посматривает на бутылку шампанского и с тяжёлым вздохом берёт в руки стакан сока – увы, алкоголь плохо сочетается с лекарствами.
Роджер тоже отставляет свой стакан, Брайан и Дики переглядываются между собой и делают то же самое.
– Не нужно этой глупой солидарности, – просит Фредди, он вовсе не хочет лишать своих друзей веселья, он здесь не для того, чтобы испортить им вечер.
– Никто и не говорит о солидарности, мне лично ещё жену встречать, Вероника мне голову оторвет, если снова напьюсь, – фыркает Дики.
Брайан согласно кивает.
У Роджера, в общем-то, нет оправданий, да ему и не нужно, все, что он делает, – ради Фредди, и тому придётся с этим смириться.
Фредди смешливо закатывает глаза, с наигранным неодобрением цокает языком, но принимает этот жест, осознавая, насколько, в сущности, он счастливый человек – не каждому достаются такие друзья.
Впрочем, им весело и без алкоголя, позже к ним присоединяется Вероника, и Дики уводит её на танцпол, Брайана для важного разговора утаскивает Майами, а Фредди и Роджер наконец-то остаются одни.
– Спасибо тебе, – неожиданно произносит Роджер и смотрит на Фредди так трепетно и нежно, что у того сердце рвётся на части от безысходности глупых чувств.
– За что ты благодаришь, Роджер? – смущённо опуская ресницы, спрашивает Фредди.
– За то, что ты здесь.
– У меня не было причин проигнорировать наш юбилей, – улыбается Фред, понимая, как двусмысленно это прозвучало. – Двадцать лет брака, я, наверное, чертовски тебе надоел.
Роджер чувствует, как к лицу приливает краска, в последнее время Фредди ощущается до странного остро, что стоит только взглянуть ему в глаза, как сердце пускается в пляс.
– Лучшие двадцать лет в моей жизни, – улыбается он.
Роджер не врёт, у них были взлёты и падения, были ссоры и расставания, море боли и океаны пролитых слёз, но он не променял бы это ни на что. Роджер просит у Вселенной ещё хотя бы год рядом с Фредди, но каждый раз, получая этот год, умоляет ещё и ещё, потому что знает, ему не хватит и тысячи лет. За эти годы Фредди отвоевал в его сердце большую половину, оставив Роджеру лишь малую часть, которую ему приходилось делить между Брайаном, Дики и семьей. Он слишком зависим от Фредди, он просто не может его отпустить.
– Потанцуем? – усмехается Роджер, когда начинает играть Let It Be, он не знает, кто поставил эту песню, но подозревает, что Брайан, это ведь, чёрт возьми, их вечеринка.
– Ты серьёзно? – смеётся Фредди, удивлённо уставившись на его протянутую ладонь.
– Почему нет? Я помню, как ты отплясывал с Дики в семьдесят пятом, – фыркает Роджер.
Фредди пытается унять своё израненное сердце, но оно радостно бьётся в груди и рвётся к Роджеру в руки, будто чувствует, что в этот раз его примут и отогреют такой долгожданной теплотой и лаской.
Фредди улыбается и с грацией кошки поднимается на ноги, крепко сжимая ладонь Роджера в своей руке. Он больше не чувствует себя больным, слабым и немощным, ведь Роджер смотрит на него так, словно для него не существует ничего кроме него, словно у Фредди есть шанс… но возвращаться в реальность всегда трагично, особенно если на деле ты всего лишь неизлечимо больной, умирающий идиот.
У Фредди кружится голова и резко темнеет в глазах, он успевает почувствовать, как Роджер подхватывает его, прежде чем он валится на пол.
Когда Фред приходит в сознание, то ощущает себя в дороге – его куда-то везут, а голоса Дики и Брайана доносятся словно через толщу воды, он хмурится и открывает глаза, и первое, что видит, – это полные слёз голубые глаза Роджера.
– Фред, – хрипло и до боли обречённо произносит он.
Фредди полулежит у него на коленях. Дики сразу же поворачивается к ним с переднего сидения.
– Слава Богу, ты как? – спрашивает он.
– Жив, – улыбается Фредди, пытаясь хоть немного разрядить обстановку, но никому, судя по всему, совсем не весело. – Простите, я не хотел испортить этот вечер.
Фредди ненавидит себя, лучше бы он сидел дома, все, что он делает, – это заставляет близких и дорогих себе людей страдать.
– Замолчи, прошу тебя, это я во всём виноват, – бросает Роджер и зажмуривает глаза, по его щекам снова скатываются слёзы.
– Почему? Боже, Роджер, что ты вообще несёшь? – стараясь придать голосу силу, произносит Фредди.
– Я вытащил тебя танцевать, я полный придурок, прости меня, – продолжает убиваться барабанщик, пока Бри не срывается.
– Хватит жалеть себя, это невыносимо, – резко бросает он, до побелевших костяшек сжимая руль. – Ты нормально, Фред? Сейчас уже будешь дома, Джим вызвал твоего врача.
– Со мной всё хорошо, просто переутомился, – заверяет всех Фредди, возвращая своё внимание Роджеру. – Лиззи, дорогая, я не умер, со мной всё хорошо, посмотри на меня, пожалуйста.
Роджер сдаётся, он открывает глаза и тонет словно в сингулярности в этих бесконечно чёрных омутах.
– Мне страшно, Фредди, я так боюсь за тебя, – он говорит это тихо, только для Фредди, но Брайан слышит всё, и ему больно, потому что Роджер уязвим и слаб, он не справится, просто не сможет. Бри видел, как тот побледнел, стоило Фредди упасть без сознания, в его глазах вдруг отразился настоящий ужас, и на несколько секунд Брайану реально показалось, что он видит перед собой покойника, и это был вовсе не Фредди.
– Не бойся, дорогой, я не оставлю тебя, – обещает Фред.
Фредди плохо, он слабеет с каждым днём, но Роджер держит его на этом свете похлеще любых лекарств. Фредди больно есть, больно ходить, больно дышать, но ради Роджера он готов терпеть ещё столько, сколько сможет, однажды он решил для себя, что примет от Роджера столько боли, сколько тот сможет ему причинить, и именно это сделало его таким сильным.
Роджер утыкается носом в макушку Фредди и тихо, беззвучно плачет, не стесняясь своих слёз, а Фредди с удовольствием путает свои пальцы в длинных светлых волосах и обещает себе, что будет бороться.
Ночью Роджер сидит в своём пустом, холодном доме, он не включает свет и в порыве гнева разбивает телек.
Роджер не верит в Бога, но всё равно говорит с ним каждый день, начиная с восемьдесят шестого.
– Пожалуйста, забери у меня всё что хочешь, только сделай так, чтобы он жил!
Но в ответ всегда только тишина.
====== Who Wants To Live Forever ======
– Сукин сын! – восклицает Роджер, едва видит на экране знакомую физиономию.
Вся его ненависть по отношению к Джиму Хаттону вспыхивает с новой силой, стоит только посмотреть на побледневшее лицо Фредди. Роджер берёт его за руку, чувствуя, как крепкие, длинные, музыкальные пальцы сжимают его ладонь. В чёрных глазах – разочарование вперемешку с болью и едва заметные отголоски гнева. Фредди зол, и Роджер тоже зол, поэтому лучше бы Джиму Хаттону уносить свои ноги с этой чёртовой планеты, пока он не добрался до его пакли на голове.
– Я убью его! – добавляет он и нажимает паузу. На голоэкране крупным планом застывает лицо Хаттона, и Роджер очень хочет, чтобы эта тварь сейчас оказалась так же близко к нему в реальной жизни.
Бри и Дики переглядываются: после всего случившегося всё это кажется самым настоящим ударом в спину. День начинался так хорошо, что на секунду показалось, что так будет всегда. Факт в том, что ими играли, и Брайану стыдно, что он защищал Джима перед Роджером, ведь Роджер, судя по всему, всегда чувствовал, что с Хаттоном что-то не так. Брайан кидает на Фредди быстрый тоскливый взгляд и неуверенно спрашивает:
– Фредди, может, нам уйти? – он видит и понимает, что это личное и больное, и не хочет смущать друга, если Джим сейчас начнет перемывать косточки. Брайан лучше других знает, насколько Фред остро оберегает всё то, что касается его личной жизни.
Джон уже вскакивает с дивана, он-то совершенно точно не хочет сидеть тут и слушать всю эту грязь, он вообще всегда старается держаться подальше от всех сплетен и мусора, который так любят журналисты. С другой стороны, они оба понимают, что Фредди может понадобиться их поддержка, потому что тот ужасно бледен сейчас.
Фред лишь неопределенно мотает головой, он вдруг ощущает себя таким беспомощным, неспособным ни на что, и при этом он настолько зол, что не может реагировать адекватно.
– Если что, я справлюсь, – говорит Роджер, хотя, конечно же, он не уверен, что справится, Фредди выглядит так, что в гроб краше кладут, поэтому он спрашивает: – Детка, ты точно хочешь видеть это?
Фредди не понимает, чего хочет, сделать выбор слишком сложно, кто знает, что заставляет его сидеть и не двигаться – шок или надежда на то, что все прояснится и Джим на самом деле не такой ублюдок, каким сейчас кажется? Он лишь нервно сжимает руку Роджера, чувствуя, как потеют их ладони. Роджер – единственное, что не даёт ему погрязнуть в болоте собственного ничтожества и глупости. Как он мог так обмануться?
– Включи, – просит Фред, еле ворочая языком, несмотря ни на что, он хочет знать правду, и это сейчас важнее всего. Он рад, что Дики и Бри выходят за дверь, потому что так действительно легче. Фредди доверяет им как себе, но сейчас он не хочет видеть никого, кроме Роджера, конечно.
Ведущая на экране продолжает мерзко, как ему кажется, улыбаться.
– Расскажи, Джим, о чем ты нам хотел поведать? Кого мы будем разоблачать на этот раз? – Аманда подсаживается к Хаттону в соседнее кресло и с повышенным интересом смотрит на него, практически заглядывая в рот.
– Корпорация РАЙ, – отвечает Джим, и у Фредди невольно вырывается вздох облегчения: может быть, ещё есть надежда, что речь пойдёт не об их с Джимом личной жизни. – Я хочу рассказать, насколько подло поступают ее работники с теми, кого приводят в наш мир. Я сам когда-то работал там, пока не понял, что это не для меня, после чего примкнул к другой организации, название которой я пока что разглашать не буду.
– Какая благородная скотина, вы только посмотрите… – бубнит себе под нос Роджер, отказаться от комментирования нет сил, голос Джима бесит его не меньше, чем лицо. Пальцы Фредди сжимаются в его ладони, и Роджер не знает, что это – попытка поддержать или просьба заткнуться, – Фредди не сводит пристального взгляда с экрана, и Роджер чувствует липкие ростки ревности, оплетающие его сердце.
– Что же такого ужасного они делают? – притворяется заинтересованной Аманда, хотя ясно, что каждое слово уже заранее прописано наперёд и она всё знает.
Благодаря Леннону, Фред давно догадывается, что именно делает корпорация, хотя и смутно.
– Они рушат судьбы людей, ставят их в безвыходное положение, чтобы те подписали контракт. Вы даже не представляете, насколько жестокими и циничными они могут быть. Я хочу сегодня рассказать о своем последнем задании, связанном с группой Queen. Я думаю, всем будет интересно узнать, насколько ужасно они поступили с этими людьми и что тем пришлось пережить по вине корпорации, – говорит Джим так, словно сочувствует, словно ему есть дело до того, что пришлось пережить всем им, а Роджер не верит ему, смотрит на эту физиономию, и у него только одно желание – заткнуть этот рот хорошим хуком правой. Роджер не верит в его жалость, ведь даже если тот не работает на корпорацию, он смотрел, как Фредди умирает, смотрел, как вся их жизнь катится в бездну, и ничего не предпринял, просто наблюдал за ними как за цирковыми обезьянками, а это даже хуже.
Джим был с Фредди на протяжении шести лет, и тот доверял ему, подпустил его к себе так близко, что иногда Роджеру казалось, что Джим Хаттон занял его законное место в жизни Фредди. Ведь это он всегда был тем, кто был с Фредди рядом изо дня в день, он заставлял его смеяться, кричать, бить посуду, и, когда в его жизни вдруг появился Джим, Роджер почувствовал себя брошенным, ненужным. Впрочем, для Роджера это скорее было возмездием, ведь однажды он тоже променял Фредди на Доминик.
– Группа Queen недавно появилась у нас и вызвала среди публики невероятный ажиотаж. Я сама была на их концерте и не могу сказать, что они выглядят как жертвы жестокого обращения, – возражает Аманда, явно подводя Джима к нужным словам.
– Что ж, было бы странно, если бы они так выглядели. Корпорация заботится о том, чтобы публика ничего не заподозрила. Но спросите у этих ребят, что за шрамы у них на сердцах и в душах, и если они ответят вам, то вы ужаснетесь.
Конечно же, никто из них не стал бы делиться своими шрамами с общественностью, и уж точно не этому ублюдку об этом судить. Роджер рад, что Фредди не знает, как закончилось его жалкое существование, и он очень надеется, что не узнает никогда, впрочем, благодаря этой передаче и гребаному Хаттону все очень скоро может измениться.
– Вы утверждаете, что были любовником Фредди Меркьюри на протяжении нескольких лет его жизни. Так что же произошло там, и есть ли у вас доказательства?
У Роджера перехватывает дыхание и темнеет глазах при слове «любовник», он готов взорваться как сверхновая, и лишь вид бледного Фредди заставляет его держать себя в руках и не разнести тут всё к чертовой матери.
– Я собирал информацию с 1969 года, а в восемьдесят пятом мне удалось наконец-то лично познакомиться с Фредди. Между нами сразу вспыхнула некоторая симпатия, хотя к тому времени Фредди был глубоко несчастным человеком, каким и оставался до самого конца, и я ничем не мог ему помочь. Это было на самом деле тяжело – вариться в том же соку, что и он, видеть его, зная, что каждый день для него как пытка, и не только из-за болезни.
Роджер уже давно разбил бы телевизор вдребезги, как любил это делать раньше, но увы, с голограммой такое не пройдёт, и ему остаётся лишь скрипеть зубами от злости, мысленно представляя себе, как выбьет из мерзавца всю дурь за все эти лживые, жалостливые слова, если встретит его в живую.
– Мы все знаем о судьбе Queen, это Древняя История, Джим, – говорит Аманда. – Там ничего не сказано о болезни Фредди, наоборот, группа процветала, если верить информации.
– Это факты подтасованы, красивая сказка для папарацци. Информация засекречена правительством, вы никогда не узнаете, как было на самом деле, пока я вам не расскажу. Никто не знает, что Фредди заразили неизлечимой болезнью с легкой руки корпорации и их агента Пола Прентара, он был болен СПИДом. Они поставили группу на грань уничтожения, причинили людям боль, и все ради подписания этого контракта. Я могу назвать и другие имена участников этого бездушного действа.
– Я знал! – Роджер трясет руку Фредди и заглядывает ему в глаза, но тот по-прежнему не сводит взгляда с экрана. – Я знал, что с этим мудаком Прентаром что-то не так! Слышишь?! Нужно было закопать его где-нибудь за городом ещё в семидесятых!
– Это сопровождающие Мэри Остин, Доминик Бейранд, Пол Прентар и много других мелких сошек, имен которых я не буду называть из-за их незначительности, – тем временем перечисляет Хаттон имена тех, кто служит в корпорации.
– Не забудь свое имя, ублюдок! – восклицает Роджер. Он так взбудоражен, что не сразу понимает, что услышал имя своей бывшей почти-жены, а когда осознает, в его голове почти мгновенно складывается правильная картина из недостающих кусочков мозаики.
Фредди лишь горько усмехается: Доминик отлично справилась со своей работой, она отняла у него Роджера, а дальше дело оставалось за малым.
– Я хочу, чтобы эти люди пришли на эту передачу и ответили на некоторые вопросы, которые наверняка появятся у ваших зрителей и у Queen в том числе, – говорит Хаттон с экрана и смотрит прямо на зрителя, вызывая у Роджера очередной приступ бешенства, он тоже хотел бы увидеть Доминик, хотя бы чтобы спросить, куда эта проститутка дела их детей. Хотя теперь Роджер даже не уверен, что дети на самом деле были…
– То, что ты говоришь, ужасно. Но возникает закономерный вопрос: зачем такие сложности? Зачем издеваться над людьми, если можно просто прийти к ним с предложением контракта? – спрашивает Аманда.
– Насколько я знаю, один раз у них провалилась подобная схема, кто-то из знаменитостей им отказал. Это также связано с ограниченным количеством перемещений в одно и то же время, ну, и деньги, конечно. На один заход тратится куча денег, и корпорация не хочет расходовать их впустую, ей нужен положительный результат, даже если придется переступать через чужие судьбы. С тех пор корпорация действует наверняка, они сами решают, к кому приходить два раза, а к кому – один.
– На самом деле в это сложно поверить, ведь корпорация РАЙ делает наш мир лучше, это даже не вопрос – это факт, и ты понимаешь, Джим, что у тебя должны быть весомые аргументы и доказательства того, что ты говоришь правду?
– Эти доказательства уже у вас, разве нет? – спрашивает Джим. – Фотографии и видео. Если бы не вмешательство корпорации, жизни этих ребят сложились бы иначе. Никто не вправе разводить влюблённых по разные стороны.
Фредди мгновенно напрягается, когда речь заходит о любви. Джим знает о его чувствах к Роджеру, и что если тот прямо сейчас собирается вылить всё это с экрана? Фредди категорически не хочет, чтобы Роджер узнал об этом так.
– Вы упомянули слово «любовь» в том самом смысле? – тут же цепляется Аманда. – Вы сказали «разводить влюбленных», это более чем очевидный оборот речи. Кого и с кем разводила корпорация? Думаю, всем безумно интересно узнать об этом.
Фредди быстро выключает передачу, понимая, что еще чуть-чуть – и он может быть разоблачен. Фред уже не надеется, что Джим не настолько подонок, чтобы рассказывать всему миру о том, что сам он скрывал на протяжении всей жизни, и рисковать не хочет, Фредди все равно страшно, ведь потерять Роджера – хуже смерти. От пережитого его сердце колотится как ненормальное, и он прекрасно понимает, что Роджер все равно досмотрит эту злосчастную передачу до конца, судя по его остекленевшему взгляду. Он, конечно, не просит включить назад, прекрасно понимая, как Фредди плохо сейчас, но Фред видит, что у Роджера куча вопросов, ответы на которые он намерен получить, и Фредди в полной растерянности, ведь он не знает, как уберечь Роджера от той информации, которая, возможно, на него выльется.
– Давай не будем смотреть эту передачу? – предлагает Фредди
На самом деле он лукавит, ведь сам собирается досмотреть ее до конца в одиночестве, чтобы понять, есть ли там что-то, о чем Роджеру точно знать не стоит.
– Хорошо, – быстро соглашается тот.
Роджер ощущает себя так, словно только что едва не свалился с обрыва в пропасть. Он не уверен, что речь пойдет о нём, но теперь, когда он знает об участии во всём этом Доминик, это заставляет его задуматься о том, что, возможно, корпорация лучше него знала, кого на самом деле он любит всю свою жизнь. Так что он рад, что Фредди выключил видео, ему определенно нужна передышка, чтобы понять, готов ли он вот так раскрыться перед ним прямо сейчас.
– Пусть они там говорят что хотят, нам нет до этого дела, – говорит он, успокаивающе поглаживая Фредди по руке. Тот лишь кивает, и вид у него потерянный и измученный, поэтому Роджер притягивает его к себе и обнимает, вдыхая родной запах волос. Его еще немного потряхивает от злости и неконтролируемой ревности, но он уже почти спокоен. Потому что Фредди здесь с ним, а Хаттон уже позади, и этому гондону ничего больше не обломится.
– Обещай мне не смотреть это, – просит Фред, обдавая горячим дыханием его шею.
– Обещаю, – говорит Роджер, хотя и не уверен, что сдержит обещание.
Ему совершенно точно нужно посмотреть эту передачу, чтобы знать, верны ли его опасения, и Роджер уже панически просчитывает в своей голове варианты, как можно сделать так, чтобы Фредди не вздумал смотреть это без него. Ну или, по крайней мере, раньше него, пока Роджер не решится признаться во всём сам, прежде чем его выведет на чистую воду чертов Джим Хаттон.
Роджер не отходит от Фредди ни на минуту и даже напрашивается с ним в душ, где они оба толком не могут помыться, потому что Фред с каким-то отчаянным остервенением наседает на его пятую точку, словно это единственное, что может спасти его от боли предательства. Роджер бы рад, он даже хочет, он возбужден, но откровенно трусит, зажимается и совершенно не чувствует, что готов вот прямо сейчас отдаться словно барышня, поэтому берет инициативу в свои руки. Фредди не возражает, правда, Роджеру кажется, что тот немного разочарован, или, может, это Роджер разочарован в самом себе.
– В следующий раз обязательно, – обещает он, шепчет на ухо, убирая сыроватые пряди волос, когда они уже лежат в постели, совершенно обессиленные после секса в душе и распаренные от горячей воды.
Фредди засыпает почти мгновенно. Уставший и расстроенный больше остальных, он доверчиво жмется к Роджеру, обнимая его руками, словно тот его спасательный круг. А Роджер чувствует себя настоящим предателем, не хуже Хаттона, когда включает прерванную передачу на остановленном моменте. Он выводит на свой чип только звук, не желая видеть снова эту ненавистную рожу, потом ложится поудобнее и закрывает глаза. Со стороны все выглядит так, словно он спит, но любая усталость и сонливость слетают с него мгновенно, когда Хаттон продолжает свой рассказ.
В эту ночь Роджер так и не может уснуть, ему страшно от того, насколько незначительным он теперь сам себе кажется с этой своей «любовью». Он не испытал и толики боли, что пришлось пережить Фредди по его вине. Хаттон все-таки выливает ушат подробностей и рассказывает всему миру, как однажды Фредди в порыве откровения поведал ему, что любил Роджера всю свою жизнь, с того самого момента, как впервые увидел его. Джим ни словом не намекает на то, что Роджер тоже испытывал к Фредди тягу определенного рода, возможно, он оставил это на закуску, а возможно, все дело в том, что раз Роджер не осознавал своих чувств, то это не считается. Роджер полностью согласен с таким положением вещей. Что с того, что сейчас ему кажется, будто он любил Фредди всю жизнь? Его любовь мелкая и ничтожная, раз не заставила открыть глаза и увидеть очевидное! Полночи Роджер беззвучно плачет от своей собственной тупости, от ненависти к себе и жалости к участи Фредди.
Он мысленно перебирает все значимые моменты своей жизни, ведь после того, как Хаттон объяснил, что их с Фредди просто разводили в разные стороны, все становится таким очевидным. Роджеру страшно, потому что он не знает, что ему делать. Он ведь если и захочет, то не сможет вернуть Меркьюри в ответ даже малую часть той любви, которая кажется Роджеру запредельной, неземной, впрочем, как и сам Фредди – он всегда казался словно не от мира сего. Словно яркая звезда, сошедшая с небес и озарившая простых смертных своим сияющим светом. Простые люди не могут любить так, как может Фредди, простые люди как Роджер едва ли заслуживают такого.
Ему страшно, что когда-нибудь он лишится всего этого, потому что когда-нибудь, он уверен на все сто, Фредди поймет, что Роджер по сути ничего из себя не представляет, и найдет себе кого-нибудь более достойного, такую же яркую звезду, как и он, и скромный барабанщик со своими скромными же чувствами останется в стороне.
Роджер паникует и уже сам не рад, что досмотрел передачу, он не может надышаться Фредди, не может вдоволь ощутить тепло его тела и крепких объятий его рук, ему кажется, этого мало, недостаточно и никогда не будет достаточно, он никогда не сможет вдоволь насытиться им и никогда не будет готов к тому, чтобы потерять его вновь. Роджер разрывается между желанием схватить и не отпускать и невероятно мучительным ощущением собственной ничтожности и неизбежности потери.
– Моя Мелина, – говорит он тихо, кончиками пальцев прикасаясь к волосам Фредди, которые упали тому на щеку, он сейчас сам себе напоминает какого-то маньяка, но ему все равно, ведь только теперь он в полной мере осознает весь подтекст всех этих игр с именами.
Фредди дал ему кличку «Лиззи» – в честь самой красивой на тот момент актрисы Элизабет Тейлор, и только сейчас Роджер вдруг понимает, что каждый раз, когда Фредди называл его так, каждый гребанный раз он называл его красивым. Фредди называл его красивым всю свою жизнь, а Роджер только фыркал и смеялся как последний идиот, не замечая в темных глазах напротив того самого болезненного и выстраданного чувства. И он бы не видел этого до сих пор, или игнорировал из-за врожденной трусости, если бы не Джим Хаттон со своими откровениями. Роджер Тейлор – самый слепой и трусливый идиот из всех возможных.
2013
Фредди счастливо улыбается и кружит возле зеркала из стороны в сторону, отчего белая, воздушная туника красиво развевается, а после волнами оплетает стройное тело. Фредди до того счастлив, что своей солнечной улыбкой освещает весь пасмурный и дождливый Лондон вплоть до самой неприметной улочки. Роджер пытается быть серьёзным, но это нихрена не возможно, когда Фредди смотрит так, весело сверкая чёрными глазами, и кокетливо хлопает длинными ресницами.
– Это ведь свадебное платье, Фредди? – полувопросительно фыркает он, пряча улыбку за газетой, которая, впрочем, уже давно потеряла для него всякий интерес.
– Было. Оно было свадебным платьем, но теперь это моя волшебная туника, посмотри, какая она лёгкая и воздушная, Роджер, как безе, – восторженно говорит Фред и словно летучая мышь расправляет свои руки, больше похожие сейчас на белые крылья ангела.
– Смотри не упорхни, королева, – усмехается Роджер и с самым умным видом переворачивает бумажную страницу.
Фредди, словно кот, мягкой поступью крадётся ближе и, хитро улыбаясь, пытается поймать взгляд голубых глаз.
– Тебе ведь нравится, я знаю, – самодовольно бросает он.
Роджер всеми силами сдерживает свою глупую улыбку и хмурит брови, до того усердно, что самому смешно.
– И с чего ты это взял?
– Ты уже полчаса читаешь газету вверх тормашками, – смеётся Фредди и отбирает у Роджера несчастный клочок бумаги, отбрасывая его в сторону.
Роджер чувствует, что краснеет, ему даже себе стыдно признаться, что всё это время он откровенно пялился на Фредди, не в силах оторвать глаз. По правде сказать, этот странный прикид Фредди к лицу, ему вообще идёт белое, да и чёрное тоже, впрочем, Роджер не может придумать ничего, что смотрелось бы на Фредди плохо. И это странно, но до того волнительно и хорошо, что по спине бежит табун мурашек и кровь приливает к лицу.
– Давай же, дорогуша, скажи, что я прекрасен, – продолжает веселиться Фредди и как будто в подтверждение своих слов кружится вокруг себя, задевая Роджера мягкой, шёлковой тканью.
– Где твоя скромность, Фред? – усмехается Тейлор.
– Просто признай очевидное, – отвечает тот и снова как будто затягивает Роджера в черноту своих бездонных глаз.
– Если скажу, отстанешь? – наигранно небрежно говорит Роджер.
Фредди в ответ только кивает, отчего растрёпанные пряди волос падают ему на лицо.
– Тебе очень идёт, Фредди, ты прекрасен, – Роджер говорит это серьёзно, без шуток, и отчего-то эти слова кажутся чуть ли не самыми важными в его жизни, потому что Фредди смотрит на него блестящими, широко открытыми глазами, и в этом взгляде столько всего, что Роджер тонет.
Он хочет подойти ближе, попробовать на ощупь воздушный шелк, хочет убрать с красивого лица лохматые пряди волос… Роджер не знает, откуда в нём всё это, почему его сердце стучит как сумасшедшее, он почти встаёт с кресла, загипнотизированный до дрожи родным и желанным голосом, который зовёт его по имени.
– Роджер, иди ко мне, – просит Фред, и он готов идти за ним хоть на край света, куда попросит, лишь бы только он и дальше продолжал так улыбаться и смотреть этими своими невозможными глазами.
Роджер почти подходит ближе, прежде чем громкий звук чего-то разбитого отвлекает его всего на секунду, но когда он поворачивается – Фредди уже нет. У Роджера панически сжимается горло, так, что сложно вздохнуть, и начинает зверски болеть голова. Звук повторяется снова.
– Фредди, – зовёт он, но внезапно яркий свет лампочки из коридора до боли бьёт по глазам, и Роджера выкидывает из забвения в реальность словно мощной волной – на берег. Он наконец-то делает вдох и утыкается помутневшим взглядом в белый потолок, пытаясь отдышаться.
Роджер вытирает мокрое от слёз лицо ладонями и душит в себе позорный порыв разрыдаться как девчонка. В конце концов, сколько можно, неужели в нём ещё остались эти чёртовы слёзы? За столько лет он уже должен был привыкнуть просыпаться вот так, возвращаться в эту грёбаную реальность, раз за разом понимая, его желание не сбылось и он всё ещё жив.
Он с трудом усаживается на диване, там же, где и отрубился, накачавшись алкоголем, и тяжёлым взглядом осматривает весь тот хаос, что творится вокруг. Он быстро понимает, что скинул со стола пустые бутылки пока спал, и именно этот шум вернул его в реальность. Роджер ненавидит себя за это, хотя он ненавидит себя за всё, даже за то, что всё ещё существует.
Он тянется к полупустой бутылке виски, отпивает прямо из горла и морщится, чувствуя неприятный привкус во рту. Роджер пытается вспомнить, какого чёрта он так нажрался, но вместо воспоминаний – чёрное полотно, а перед глазами еще стоит светлый и такой убийственно прекрасный образ Фредди. Роджер бы отдал всё что угодно, лишь бы вернуться в тот замечательный день или хотя бы в свой сон – ему хватило бы и этого.
Вместо этого он тут, в своем доме, если это место можно назвать домом. В комнате совершенно нежилая атмосфера, воздух затхлый и пыльный. Лампочка под потолком не горит, Роджер уже и счет потерял, как долго, и комнату освещает свет в коридоре или в ванной, и это, наверное, к лучшему, потому что он совсем не хочет видеть, сколько пустых бутылок тут накопилось за последние несколько дней… недель… месяцев? Черт знает, он не следит за временем, ему некуда спешить, некуда идти, единственный человек, который еще заставляет его вставать с этого чертового дивана хоть иногда, – это Бри.
Роджер двигает обутой в ботинок ногой по полу и слышит шорох битого стекла под подошвой. Он одет в костюм, сейчас изрядно помятый и, похоже, облеванный, но все же костюм. Он не может вспомнить, во что был одет в прошлый раз, но делает вывод, что ходил куда-то с Брайаном. Но вот куда и когда? Отчего-то это смутно кажется ему важным, поэтому он напрягает память.
Он не может вспомнить ничего ровно до того момента, пока не нащупывает в своём кармане неприметный пузырёк с одной капсулой, после чего воспоминания наваливаются словно снежная лавина, одно за другим, вызывая приступ очередной головной боли и тошноты.
