Текст книги "RAI Сorporation (СИ)"
Автор книги: Kooshksutrus
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)
Он вспоминает, как нажрался в каком-то баре и Брайан привёз его домой, и что собирался идти за добавкой после того, как Мэй заботливо уложил его в кровать, и ещё он теперь прекрасно помнит, как на пороге его дома стояла та женщина, которую он не хотел бы видеть никогда в своей жизни. Мэри Остин, виновница дерьма всей его жизни, виновница гибели Фредди. Предательница.
Роджер бы с радостью выкинул чёртову Мэри Остин за дверь, когда она открыла свой грязный рот и начала что-то говорить о Фредди. Роджер хотел бы заткнуть ее любыми способами, он ненавидел ее так, как никогда еще никого не ненавидел, кроме Пола Прентара. Но правда в том, что у него просто не было на это сил, и он смотрел на нее слезящимися от отчаяния глазами, не имея возможности что-то сделать с ее присутствием в своем доме. Да он даже стоять прямо не мог, поэтому просто вернулся на свой любимый диван, опираясь о стену, в надежде, что она уйдет сама, когда поймет, что с ним бесполезно разговаривать.
Но эта сучка не ушла, и Роджер громко ругался, оскорблял ее самыми ужасными словами и высказал ей все свои претензии, пока она готовила на кухне кофе, а потом насильно вливала ему в рот. Хотя, может, это был и не кофе, а какой-нибудь энергетик, потому что Роджер слишком быстро пришел в себя настолько, чтобы хотя бы понимать, что она говорит.
Впрочем, Роджер до сих пор сомневается, что это были не галлюцинации. Возможно, очередное его видение? Он криво усмехался ей в лицо, пока она несла несусветную чушь, он-то не верил ни слову, потому что давно понял, что ей верить нельзя. Предавший один раз предаст и второй, уверен он, хотя совершенно не помнит, что за предательство совершила Остин, но ему и не надо. Достаточно и того, что он ненавидит ее и готов выцарапать ей глаза, вцепиться в лицо когтями, как это делал Фредди с ним когда-то.
Мысли о Фредди снова причиняют боль, Фредди, Фредди – везде он, и Роджеру некуда деваться от его назойливых темных глаз, которые мерещатся в каждом темном углу. От этого взгляда у него мурашки по всему телу и желание забраться под одеяло как маленькому. Фредди слишком много, он тонет в нем и захлебывается. Роджеру и без того тяжело, а тут еще Остин плетет небылицы о рае, где они с Фредди будут вместе, стоит лишь подписать контракт и выпить чудесную таблетку, а Роджер невольно слушает, хоть и не верит. Мэри рассказывает складно, так, что он может себе все прекрасно представить, вот только это не приносит радости или облегчения – лишь очередную боль.
Роджер смеется, когда подписывает этот контракт, хотя это смех сквозь слезы, смеяться по-настоящему он уже давно разучился. Дрожащей рукой он криво выводит на ярком экране свое имя – свой билет в будущее с Фредди. Но он все еще не верит. Он прекрасно знает, кто такая Мэри Остин и из чего состоит ее нутро, так что он уверен, что всё дело деньгах, однако ее слова так сильно задевают его измученную душу, что руки сами тянутся подписать волшебный контракт. Роджер чувствует себя марионеткой, и сказки о Фредди делают его еще более бессильным и беспомощным перед реальностью, чем он уже есть. Она сует ему в карман этот пузырек и просит выпить капсулу, когда он будет готов, и исчезает из дома, будто и не было ее. Будто она была лишь очередной галлюцинацией.
Роджер какое-то время лежит и смотрит в потолок, где яркое пятно, подсвеченное уличным фонарем, выхватывает часть белой потрескавшейся штукатурки. Ему кажется, что это пятно – словно волшебный тоннель в то выдуманное будущее, о котором она говорила. Роджер не может выбросить это из головы, как ни старается, потому что сказка слишком хороша, слишком заманчива, настолько заманчива, что его сердце не выдерживает и болит так сильно, что Роджеру кажется – он сейчас умрет. Стоит только представить, что это могло бы быть правдой. Если бы это было правдой…
Он пьет снова, как можно больше, чтобы забыться, стереть из памяти слова этой сучки, слова, которые никогда не будут правдой и которые режут его на куски, каждое слово как удар ножом, и Роджер снова ненавидит ее и хочет выцарапать ей глаза. Вот только ее нет, а была ли? На половине второй бутылки ему становится все равно.
И вот сейчас он сидит и смотрит на капсулу у себя на ладони. Он не знает, что это, но предполагает, что яд или убойная наркота, от которой он откинет копыта. После того, как он подписал контракт, который даже не прочитал, он больше никому не нужен, это совершенно очевидно.
Роджер взрослый мальчик, он не верит в сказки, он вообще больше не верит ни во что, но дай отчаявшемуся надежду, пусть даже глупую и неосуществимую, он схватится за неё, даже если сам будет понимать, какой это, в сущности, бред. А еще Роджер помнит, как однажды Фредди спросил его, готов ли он поверить в сказку, если это значит, что они снова смогут быть вместе? Роджер не изменил своего мнения, он готов поверить во что угодно и идти с Фредди хоть в самое пекло, не задумываясь ни на минуту. И вот теперь, смотря на эту чертову капсулу, Роджер пытается понять, что если он просто сошёл с ума в своём отчаянном желании увидеть Фреда?
Роджер пьёт ещё, потому что ему страшно, настолько страшно, что руки дрожат уже не от алкоголя, а перед глазами стоит образ Фредди в той белой, воздушной тунике, и слова Мэри звучат в голове: «Выпей её, когда будешь готов».
Двадцать лет ада – достаточно ли этого, чтобы отдать долг своим близким? Потому что больше Роджер не хочет, он просто устал. Можно притворяться живым сколько угодно, но факты вещь упрямая, он уже давно умер и он сходит с ума от того, что ему приходится таскать своё мёртвое, разлагающееся тело по этой земле грёбаных двадцать лет. У него было двадцать самых лучших лет в его жизни, и в отместку он получил двадцать лет страданий, так, может быть, достаточно? Что если Фредди и правда ждёт его где-то там, а Роджер сидит тут, не в силах принять одно-единственное верное решение?
Готов ли он? Определенно нет. Он жутко трусливый человек, который цепляется за жизнь, даже если она – дерьмо, и он может часами уговаривать себя пожить еще чуть-чуть, потому что «Брайан без него не справится», потому что «Бри будет тяжело одному». Вот только правда в том, что у него просто не хватает духу взять и покончить с этим. Роджер никогда не будет готов, он будет трусить до последнего, так стоит ли тянуть с этим еще?
Роджер уверен, что капсула, которую дала ему Мэри, подействует отменно – вряд ли расчетливая сучка могла ошибиться в таком важном деле, но все равно встает и на ватных ногах идёт к аптечке, не выпуская из рук полупустую бутылку. Он помнит, что там где-то должен быть пузырек со снотворным, которое выписал ему доктор около полугода назад, правда, Роджер никогда им не пользовался, так как походы к врачам и психологам, на которые вытаскивал его Бри время от времени, не давали своих результатов и Роджер по-прежнему считает, что самое лучшее снотворное – это алкоголь. Тогда он злился на Брайана, а теперь рад, ведь таблетки пришлись как нельзя кстати. Он не хочет ничего чувствовать, поэтому предпочитает спать, когда это произойдет.
Его сердце колотится так, что он почти трезвеет. Руки потеют, и пальцы противно скользят по гладкому пузырьку, пока он открывает крышку. Методично, одну за одной, он вытряхивает таблетки из пузырька, так что в итоге они все помещаются в ладонь. Он долго рассматривает кругляши, которые оборвут его жизнь, стоит только выпить их. На миг он безумно хочет отступить, положить таблетки на место и продолжить жить, как жил, ведь это правильно? Ведь он сильный, он справится? И Фредди бы хотел, чтобы он справился, Фредди бы точно хотел, чтобы он жил…
Его трясет, и слезы льются из глаз потоком, он так слаб и чувствует себя полнейшим ничтожеством, трусливым и совершенно ни на что не годным. Он не может жить, и у него не хватает духу умереть – разве он достоин называться человеком? Да он просто слизняк, не способный принять решение, слизняк, который цепляется за ненужную жизнь, утопающий в болоте собственного горя и утаскивающий за собой всех, кто хоть чуть-чуть еще его любит. Роджер вспоминает усталое лицо Брайана и его тусклый взгляд. Каждый раз, глядя в эти глаза, он чувствует себя виноватым. Он помнит, как смотрели на него его дети, когда их мать разрешила им встретиться в первый раз за много лет. Роджер просто сбежал тогда, чувствуя жгучий стыд за себя. Никому из них он не нужен, зачем обманывать себя… Он обуза.
Роджер боится передумать, когда давится таблетками и яростно запивает их виски прямо из горла. Внутри все сжимается от ужаса и неверия, что он делает это, а ноги подгибаются, и он просто оседает на пол там, где стоял. Во рту отвратительный горький привкус, и он пьет и пьет, не останавливаясь, пока бутылка не пустеет. Роджер никогда не интересовался способами самоубийства, и он вообще-то нихрена не знает, насколько мучительным будет это дерьмо, но, похоже, таблетки или алкоголь начинают действовать – и ему становится все равно. Он закидывает в рот капсулу, которую дала ему Мэри, и просто ложится на пол, закрывая глаза. Он чертовски устал, и этот заход за таблетками вытянул из него последние силы.
Роджер не ждёт, что по ту сторону он действительно увидит Фредди, они ведь всего лишь горстка космической пыли, и Роджер даже не надеется, что где-то там, среди звёзд, Фредди ждёт его, он просто хочет, чтобы боль прекратилась. Совсем скоро от него останется только тлен да фотографии на память, в это сложно поверить, ведь жизнь такая прилипчивая штука. Роджер вспоминает тот замечательный сон, приснившийся ему сегодня, и улыбается вымученной улыбкой, по щекам снова текут слезы, ведь совсем скоро он лишится и этого – видеть Фредди во сне. Совсем скоро он совершенно безвозвратно потеряет себя, а вместе с собой и его.
– Забирайте его, – вдруг слышит он голос Мэри, далекий и глухой, словно Роджера поместили в яму.
Слезящиеся глаза ничего толком не могут разглядеть, лишь размытый белокурый силуэт мелькает в поле зрения на секунду, а потом его поднимают и кладут на что-то мягкое, невесомое. Голова поворачивается на бок, пока его перекладывают, и он видит тени каких-то людей вокруг, они суетятся, и их тихие голоса отдаются в его черепной коробке эхом.
«Сука», – хочет сказать Роджер, но голос не слушается его, впрочем, как руки и ноги. Отрава действует очень быстро и качественно – Роджера парализует.
– Где дубликат? Бросайте и уходим, пока он не приехал!
Сознание очень быстро ускользает, и Роджер уже не понимает, где явь, а где – его галлюцинации, когда видит, как двое в белом кидают на то место, где он только что лежал, чье-то тело. Оно с глухим стуком падает на пол, и Роджеру кажется, что тот чувак до странности похож на него самого. Он пытается вглядеться сквозь слезы в происходящее, но его голову поворачивают и кладут прямо, а потом фиксируют чем-то. Запоздалая паника охватывает его, когда потолок над ним разверзается черным туннелем. Туда словно затягивает, и Роджер ничего не может с этим поделать. Последнее, о чем он думает, прежде чем потерять сознание, что, возможно, именно так и выглядит смерть.
Две минуты спустя
Брайан останавливается у знакомой двери и долго топчется на пороге, не решаясь войти. Ему чертовски стыдно за себя, но семейные дела настолько вымотали его, что он только ближе к обеду вспоминает, что сегодня двадцать четвёртое ноября – день смерти Фредди.
Он звонит Роджеру несколько раз, но тот не берёт трубку, впрочем, Брайан почти уверен, что Тейлор либо ещё не протрезвел после вчерашнего, либо уже снова напился, но на сердце болезненно тянет, и он едет к Роджеру сразу же, как только появляется возможность.
Вокруг совсем тихо и темно, время уже десять вечера и Брайан рад, что у него есть ключ от дома. Он входит в большой, холодный холл и морщится от стойкого запаха сигарет и алкогольного дурмана, витающего в спертом воздухе. Этот метафорический холод словно пронизывает его до костей, дом выглядит так, будто хозяин тут вовсе не живёт, лишь мусор и несколько старых фоток из семидесятых дают ощущения принадлежности этого жилища хоть кому-то.
В любимой комнате Роджера ничего непривычного, все та же куча пустых бутылок и грязь повсюду, и сам хозяин во главе этого хаоса, развалившийся прямо на полу и раскинувший руки.
Всё вполне как должно быть, кроме одного: несмотря на то, что в комнате полумрак, Бри тут же замечает белый пузырек, валяющийся рядом с пустой бутылкой, и в этот самый момент Брайана пробирает страхом до самых костей. Он пытается глотать спёртый воздух, пытается унять дрожь, но всё без толку, он вдруг понимает, что уже видел эту картинку не один раз в своих кошмарных снах, он знал, с самого начала знал, что именно так всё и закончится.
Дрожащими руками он хватает чужую совсем холодную ладонь и пытается нащупать пульс. Мысль о том, что он виноват, не покидает его ни на секунду, ведь это он подложил Роджеру эти таблетки и он должен был догадаться, что это опасно, но не догадался… или не хотел догадываться?
– Ну же, Роджер! Какого хрена? Как ты мог?! – рычит он, падает на колени и пытается растрясти мужчину. Но тот не реагирует, его тело совершенно холодное и безжизненное, словно тряпичная кукла.
Он хватает Роджера за запястье и пытается нащупать пульс, и ему кажется, что он чувствует движение под кожей, но у него самого сердце бьется так, что он не уверен, чей это пульс – его или Роджера. Он знает, что каждая секунда промедления смерти подобна, возможно, Роджер еще не умер, может быть, он в коме или типа того – Бри плохо разбирается в этом – поэтому он дрожащими руками вытаскивает из кармана телефон.
Время словно замирает в один момент, а после Брайан весь как будто превращается в один сплошной комок натянутых до предела нервов, ему кажется, что он слышит, как где-то в доме тикают часы, отсчитывая такие драгоценные секунды жизни его лучшего друга, но отчего-то Брайан не может пошевелиться.
На самом деле Роджер умер уже давно, двадцать четвертого ноября 1991 года, и все эти годы Брайан заставлял его изо дня в день тянуть болезненное существование. Он уверял себя, что это ради Роджера, но сейчас прекрасно понимает, что просто боялся остаться один. Он просто чертов эгоист. Роджер больше не смеялся с того дня, он был молчалив и словно равнодушен ко всему. Брайан помнит, как каждый раз, укладывая пьяного друга в кровать, он слышал обречённое «пожалуйста», и только сейчас он в полной мере осознает, о чём в действительности Роджер просил.
Он ничего не делает, потому что это «пожалуйста» – словно контрольный в голову.
Он сжимает в руках телефон так, что тот трещит, и поднимается с пола, чувствуя, как дрожат ноги, а по щеке скатывается одна-единственная скупая слеза.
– Надеюсь, ты встретишь там его и он задаст тебе хорошую трёпку, – хрипло бросает Мэй и широкими шагами покидает чужой дом – практически убегает.
Брайан словно в тумане, и лишь отъезжая от дома Роджера несколько миль, он понимает, что натворил. Он сворачивает на обочину и ревет словно подросток, пока небо на горизонте не начинает светлеть.
Он еще не знает, что патологоанатом запишет причиной смерти алкогольное отравление. Еще не знает, что с пеной у рта будет носиться по всем инстанциям, требуя повторных анализов, ведь он точно уверен, что Роджер умер, наевшись таблеток. Еще не знает, что тело Роджера кремируют раньше, чем он успеет добиться хоть чего-нибудь. Единственное, что он знает на данным момент – он будет проклинать себя всю оставшуюся жизнь, что не попытался спасти.
Брайан выходит из машины, поднимает голову к небу, наблюдая, как гаснут звезды, и достаёт из кармана телефон, набирая короткое смс на давно забытый номер.
«Дики, Роджера больше нет».
Фиона безжалостно будит их в 9:00 утра, сообщая, что через час им нужно быть в корпорации. Роджер все-таки задремал на пять минут и сейчас чувствует себя совершенно разбитым. Ему не поможет даже кофе – уверен он, тем не менее, чмокает сонного Фредди в макушку и встает с постели.
Пока Фредди принимает душ, Роджер сидит на кухне и пытается сгрести мысли в кучу. Он печатает кофе и завтрак, но когда ты сонный и неуклюжий, время бежит как сумасшедшее так, что не угнаться. Фредди появляется на кухне десять минут спустя, и Роджер невольно пялится на него, пока тот пьет кофе, отвечает невпопад и не может им налюбоваться. Он все еще не может поверить, что заслуживает любви Фредди и что Фредди на самом деле любит его. Любил всю жизнь…
В результате, когда до выхода остается пять минут, он вдруг обнаруживает, что не одет, еще не съел свой завтрак и выпил только полкружки.
После той чертовой передачи ехать в корпорацию страшно, но оба понимают, что это неизбежно. Никто из них не говорит об этом, но в напряженном молчании между ними, пока машина организации везет их по адресу, четко слышатся все невысказанные сомнения. Толку говорить об этом нет, и Роджер просто берет Фредди за руку, легко улыбаясь кончиками губ, словно говоря: «Пока мы вместе – все в порядке».
– Я рада, что вы приехали вовремя, – говорит Вайнона, появляясь перед ними, и Фредди с Роджером лишь отвечают ей недоверчивыми взглядами. Вайнона, судя по всему, прекрасно осведомлена об их настрое, поэтому, не дожидаясь ответа, просит следовать за стрелками и пропадает.
Они ступают на движущуюся дорожку вместе, все еще не расцепляя рук, словно не сговариваясь, они ко всему здесь настроены настороженно и недружелюбно и понимают, что не отпустят друг друга ни за что на свете, пока находятся в стенах этого здания. Фредди уверен, что Вайнона, да и всё руководство корпорации, если таковое существует, уже в курсе о передаче, но он не знает, как это может сказаться на существовании группы Queen. Конечно, можно утешать себя мыслями, что Джим не такой дурак, чтобы ставить их под удар, чтобы поставить под удар его, Фредди, но в глубине души, Меркьюри понимает, что Джим Хаттон не задумываясь пожертвовал бы всем ради своего дела и ради своей идеи – даже им. И что по сути он ничем не отличается от всех тех сопровождающих, что были с ними всю жизнь. Джим Хаттон такой же циничный фанатик, способный перешагнуть через любого ради своей идеи и своих убеждений.
Их просят зайти в небольшую комнатку, где стоят два дивана и два столика, отгороженные друг от друга полупрозрачными перегородками. На каждом столике по планшету и большой кружке дымящегося кофе с печеньками.
– Какая щедрость, – язвит Роджер, хотя у него сводит живот при виде печенья. Он не ел со вчерашнего вечера, не спал всю ночь и сейчас чувствует себя просто развалюхой.
– Так зачем мы здесь? – спрашивает Фредди.
– Вы тут, чтобы учиться, – отвечает Хокенс, появляясь перед ними во всем своем великолепии.
У Роджера почти вырывается тоскливый вздох, когда он видит его. Учеба – это последнее, о чем он сейчас может думать.
– Мы перлись сюда ни свет ни заря, чтобы учиться? – удивляется он.
– Отныне учиться вы будете тут, каждое утро в 10:00 утра я буду ждать вас, – заявляет Хокенс, и в голосе его слышны нотки триумфа.
– Я думал, мы пришли сюда отбывать наказание, – говорит Фредди.
– По мне так это и есть самое настоящее наказание, – бурчит Роджер, понимая, что теперь от занятий никак не отвертеться.
Они садятся каждый на свой диван, все еще не веря, что их и правда вызвали сюда только для этого. Вторая порция кофе как нельзя кстати, и Роджер через полчаса более менее оживает и в состоянии хоть что-то запомнить. Они делают перерыв на полчаса где-то в середине дня, и Роджер бессовестно засыпает на своем диване, пока Фредди сидит рядом и поглощает еду. Он не будит его, лишь забирает из ослабевших пальцев вилку и кладет на стол.
Роджер выглядит жутко уставшим с самого утра, Фредди видит, что он не спал всю ночь, и даже догадывается почему. Он не спрашивает, смотрел ли Роджер ту передачу, потому что боится ответа, хотя и знает его заранее. Несложно догадаться, что что-то в отношении к нему Роджера изменилось, и он еще не может понять, в худшую или в лучшую сторону. Роджер шифруется очень успешно, но все равно Фредди успевает словить на себе парочку пробирающих до костей взглядов, пока они собираются в корпорацию.
Все так усложнилось всего из-за одной чертовой передачи, вышедшей накануне, и Фредди страшно, насколько хрупки их отношения, если нераскрытые тайны так легко могут нарушить их покой. Он не понимает, почему корпорация не пресекла то, что происходило вчера, ведь их практически очернили перед всем миром.
– Почему корпорация позволила Джиму Хаттону говорить? – спрашивает он неожиданно для самого себя, Вайноны тут нет, но он точно знает, что она всегда на связи и слышит.
– Странный вопрос, – отвечает Вайнона прямо у него в голове, отчего-то избегая громкой связи. – Что, по-твоему, я должна была сделать?
– Арестовать его? – предполагает Фредди.
– Я не полиция, чтобы его арестовывать. Если информация Хаттона будет клеветой, корпорация подаст на него в суд и вытрясет всю душу.
– Если? – цепляется Фредди. – То есть пока всё, что он сказал – чистая правда?!
– Пока у корпорации нет поводов обвинять его в клевете.
Фредди на самом деле поражен тем, с каким пофигизмом Вайнона относится к происходящему.
– Почему ты так спокойна? Ты не боишься, что многие «звезды», которых вы сюда привезли, подадут на вас в суд, узнав, как подло и жестоко вы поступили с ними?
– Корпорация действует в рамках закона, Фредди. Циничные методы – лишь необходимая мера в конкретной ситуации. Вряд ли кому-то всерьез удастся нанести корпорации значительный ущерб, обвиняя в бессердечии.
– То есть вы считаете себя правыми? – взрывается Фредди, отчего Роджер дергается во сне, и это заставляет Фредди снова сбавить тон. – И все те ужасные вещи, что вы проделали со мной, Роджером и ребятами, – это нормально? Неужели тебе совсем не жаль тех людей?
Фредди не понимает, как можно быть такими бессердечными, нет, конечно, Вайнона – искусственный интеллект, и, возможно, у нее нет никаких чувств, но люди, что работают тут, – их Фредди совершенно не может понять.
– Фредди, я прекрасно понимаю, что-то, что мы делаем, ужасно и цинично, – отвечает Вайнона. – Но знаешь, что еще более ужасно? Если бы тебя и твоих ребят тут не было. Если бы ваши песни не проигрывались на каждом углу и если бы мир был лишен возможности услышать ваши новые композиции. Сколько вы сможете еще сочинить, имея вечную жизнь и молодость? Только представь, что вы дадите этому миру в скором времени. Я верю, что несколько лет вашей жизни в прошлом стоят того, чтобы получить всё в будущем.
Фредди не уверен, что согласен, но стоит ему посмотреть на Роджера, как в сердце больно щемит. Он может решать за себя, орать с пеной у рта, что ему плевать и ему не нравится то, что с ними сделали, но он вдруг понимает: ради того, чтобы быть с Роджером так долго, как еще ни одному человеку не удавалось, он бы согласился на что угодно.
– Ваши издевательства над нашими жизнями были бессмысленны. Вам просто было достаточно сказать, что нас ждет вечная жизнь вместе.
– Это уже происходило, – отвечает Вайнона.
– Что? – не понимает Фредди.
– К вам уже приходили, но вы отказали. Нам пришлось возвращаться в прошлое заново и делать всё по-другому.
– Я не помню, чтобы к нам приходили.
– Когда наши люди вернулись назад во второй раз и поменяли ваши судьбы в худшую сторону, они создали альтернативную реальность, другое развитие событий. Счастливые и пресыщенные друг другом Фредди и Роджер остались в другой реальности, в другой вселенной, которая теперь развивается по совершенно другому сценарию, нежели ваша. Вот почему мы не хотим рисковать лишний раз, создавая новые и новые цепочки событий.
– Счастливые и пересыщенные друг другом? – спрашивает Фредди, у него голова идет кругом, значит ли это, что они с Роджером были вместе в другой реальности?
– Ты понял, о чем я, – отвечает Вайнона. – Мои люди пришли к вам под конец жизни, но вы к тому моменту прожили долгую и счастливую жизнь вместе и были довольны тем, как сложилась ваша судьба. Вы были пресыщены жизнью и очень стары, настолько стары, что устали жить. У вас уже не было воли к жизни и желания творить, вы доживали свои дни, ваша любовь, похоже, прошла, как и молодость, и осталась только привычка. Невозможно было уговорить вас ничем.
– Я не могу поверить в это, – пораженно шепчет Фредди. – Я бы не смог разлюбить его!
– События вашей прежней жизни повлияли на ваши отношения, но вы жили вместе шестьдесят пять лет и даже были в браке. Однако ничем хорошим это не закончилось, так как отказав нам, вы, по сути, подписали себе смертный приговор.
– Я не верю в это, – шепчет Фредди еще раз. – Я бы не смог разлюбить его.
– Разлюбить кого? – слышится вдруг настороженный голос Роджера.
Не ожидавший этого Фредди почти подпрыгивает на месте. Он и позабыл, что Вайнону не слышит никто кроме него, жуткое, наверное, было зрелище, когда он разговаривал сам с собой.
– С кем ты разговариваешь, Фред? – спрашивает Роджер взволнованно и заинтересованно. – Кого ты не смог бы разлюбить?
Фредди и хочет, и не может сказать ему правду. Хотя прекрасно понимает, что все равно скоро Джим Хаттон расскажет обо всем целому миру и во всех подробностях. Наверное, поэтому Вайнона так разоткровенничалась.
– Я разговаривал с Вайноной, – говорит он. – У нее сегодня день откровений, – добавляет он, чтобы хоть что-то сказать и избежать прямого вопроса.
– Ты не ответил на вопрос, – настаивает Роджер, и в глазах его тревога и ревность.
– Может, поговорим об этом дома? – предлагает Фредди.
Им действительно нужно поговорить: Роджеру придется признаться наконец, что он досмотрел ту чертову передачу, а Фредди уже должен перестать бояться неизбежного, ведь тайное рано или поздно всегда становится явным.
– Совершенно точно, о таких вещах следует говорить дома, – заявляет Хокенс. – Время отдыха истекло.
Они возвращаются домой лишь после обеда, всю дорогу в машине стоит такая же неловкая тишина, как и по пути в корпорацию. Роджер, погружённый в свои переживания и страхи, не знает, что сказать, все слова кажутся такими незначительными и жалкими, что он просто до жути боится ляпнуть что-нибудь глупое, в своём стиле, и оттолкнуть Фредди. Он ведь обещал не смотреть ту передачу и сейчас чувствует себя так, словно влез Фредди в душу без разрешения. Джим Хаттон поступил подло, когда вынес на всеобщее обозрение все чувства Фредди, но и Роджер ничем не лучше. Сейчас он понимает, что правильней было бы узнать обо всём от Фредди лично, хотя скорей всего легче от этого ему бы не стало. Он всё ещё непроходимый, слепой кретин, не заслуживающий даже части той любви, что испытывает к нему этот прекрасный человек.
Фредди понятия не имеет, как много Джим поведал телезрителям. Он лишь надеется, что Роджер не считает его одержимым психом и не поспешит собрать свои вещи, как только они вернутся домой. Слова Вайноны вынимают из него всю душу, ведь если в действительности существовала реальность, где они с Роджером были вместе, значит, у Фредди был шанс на взаимность? Всё то время, пока он подыхал от своей безответной любви, у него был шанс. Что если бы он сделал первый шаг? Если бы он смог пересилить свой страх потерять Роджера и просто сказал всё как есть, тогда им не пришлось бы пережить весь тот ужас, который до сих пор приходит к Роджеру по ночам в кошмарах. Но, конечно же, Фредди хорошо понимает, корпорация не дала бы им шанса, всё было решено за них.
Фредди хочется разнести к чертям это чёртово место, но с другой стороны, он смотрит на Роджера, молодого, полного сил и энергии, на их переплетённые в крепкий замок руки и понимает: за свои страдания он получил самую желанную награду, он получил то, о чём мог мечтать только в самых смелых фантазиях, он получил Роджера и целую бесконечную жизнь в его объятиях, возможно ли, что это стоит того?
Фредди не задумываясь ответит «да». Он бы умер ещё хоть тысячу раз, если бы знал, что по ту сторону его ждёт Роджер и их возможное, счастливое «вместе», он бы ответил «да» не колеблясь, если бы знал, что страдать будет он один, но правда в том, что Роджеру тоже было больно, и вынести этого Фредди просто не в силах. Его разрывает от противоречивых чувств, и он всё ещё боится выложить Роджеру всю правду, хотя и понимает: Роджер знает и он всё ещё здесь – и это обнадёживает.
Они молча заходят в квартиру, и лишь когда за их спинами с тихим шелестом закрывается дверь, Фредди понимает, отступать некуда, рано или поздно это должно было произойти.
– Фредди, я… – Роджер прерывается на полуслове, встречаясь взглядом с бездонными чёрными глазами, теперь, после всего услышанного, он видит в них всё, что так долго ускользало от его внимания. Эта щемящая нежность, теперь без примеси тоски и грусти, плещется в родных глазах, и Роджеру больно до ломоты в теле, что он не замечал, ведь никто и никогда не смотрел на него так. Всё слова застревают в горле, и он просто теряется, словно маленький ребёнок в толпе, не в силах чётко объясниться и наконец-то расставить все точки над i.
Роджеру непросто, и Фредди его прекрасно понимает, он, в общем-то, даже не злится, что Роджер не сдержал обещания, это и его жизнь тоже, он имеет право знать, и Фредди не должен был просить его от этого права отказаться. Если бы он научился преобладать над своими страхами, Роджеру не пришлось бы узнавать обо всём из чёртовой грязной передачи, но, увы, изменить ничего нельзя, пора раскрывать карты, им давно нужно поговорить начистоту, судя по всему, уже целую жизнь как нужно.
– Пойдем присядем, – просит Фред и тянет несопротивляющегося Роджера за собой в гостиную.
Он достаёт из бара бутылку виски, которую притащил Дики во время своего прошлого визита, и разливает по стаканам, совсем немного – только чтобы снять напряжение. Роджер даже глазом не ведёт, когда на столик перед ним опускается стакан, он не сводит взгляда с Фреда – это всё, что имеет сейчас для него значение. Фредди тем не менее отпивает глоток и немного морщится – виски далеко не его любимый напиток. Он нервно закусывает губу, пытаясь сформулировать мысль, но Роджер опережает его. Он печально хмурит брови и на одном дыхании выпаливает:
– Фредди, я посмотрел передачу, – и замолкает с таким виноватым видом, будто по меньшей мере совершил массовый геноцид.
– Я знаю, – отвечает Фред, поднимая уголки губ в слабой, успокаивающей улыбке.
Роджер словно перетянутая струна, он до побелевших костяшек сжимает свои острые коленки и как будто пытается слиться с диваном и стать совсем незаметным.
