Текст книги "Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)"
Автор книги: Кайнэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 52 страниц)
Они оба – Вячеслав и Полумна пытались мотивировать Невилла на хоть какие-то действия из-за случая на уроке зельевания. Не получалось – парень уперся, настаивая, что ничего в общем-то особенного и не случилось. Слава решительно не понимал – почему он не обращается к декану или сразу не напишет мадам Боунс.
–…будут меня обижать? Ты это хочешь сказать, Луна? Ничего, я привык уже, что меня за мага-то и не считают. Мое увлечение растениями считается чуть ли не позором семьи! Я не храбр, как ты, Слава, и не такой упорный, как ты, Луна. У меня нет всех этих качеств.
– Ты очень ошибаешься, Нев.
– Закончили разговор, – с нажимом проговорил Долгопупс, хватая учебник и чуть ли не бегом уходя от друзей.
– Ну вот, – устало проговорила Лавгуд, – опять все кувырком! Он так уперся!
– Я с тобой согласен, Луна. Мне жаль Невилла, у него нет гордости, и нет тяги бороться за себя. – Рогозин-младший отвел глаза в сторону. – Он, при первой же неудаче, просто опустил руки… Наверное, все дело в его родственниках – они все время подавляют его начинания и стремления, и настаивают, чтобы он шел именно их путем, а не собственным. Но, так как сейчас мы далеко от своих семей, быть может он вырвется из-под их гнета и сможет найти в себе силы им возразить…
Преподавательница по трансфигурации, по совместительству декан факультета, явно передала господину директору все слова Вячеслава Рогозина в адрес Снейпа – как только Слава пытался попасть в его кабинет (это происходило неоднократно), то горгулья либо его не пропускала, либо неожиданно менялся пароль. Попасть к директору на ковер было почти нереально.
Рогозина дико бесило то, что он не может высказать свое мнение – и все иные мысли, кроме как об обычных – учебных, не имели своего выхода. Так и приходилось все это… неудовольствие держать в себе…
Надо сказать – «сарафанное радио» работало в школе отменно. На второй перемене уже вся школа обсуждала новость о скандале и взрыве котла на первом совместном уроке гриффиндроцев-первоклашек и слизеринцев. Но, к сожалению дальше разговоров и перешептываний за спиной дело не пошло. К директору Слава так и не попал…
А так – они с Полумной учились, читали дополнительно, а когда позволяла погода – гуляли на улице.
Девочки в спальне у Полумны сразу заметили ее… несхожесть с ними. Ее тихий характер, спокойствие и нестандартное мышление выделяло ее из всех. Так же она постоянно читала «странные» для обычных девчонок-волшебниц книги да еще и на другом языке.
Их преподаватель по латыни на первой же паре выделил двоих талантливых студентов-первогодок, знающих латынь как родной язык. Им он давал задания посложнее, чем обыкновенным, рядовым студентам. Особенно он выделял Полумну – ее произношение было идеальным. Бесило это отличницу Грэйнджер. Гермиона, казалось, «поселилась» в библиотеке. Она с жадностью глотала одну книгу за другой, но все равно эти двое в чем-то ее опережали, пусть это была даже мелочь или какой-либо факт.
Невилл больше всего любил травологию, охотно и добровольно ухаживая за растениями в теплице. Профессор была только рада – и вскоре у Невилла появились копии ключей от теплиц. Их он (чтобы не потерять – он слишком хорошо знал самого себя) прицепил на цепочку, да еще и скрыл в потайном кармане своей сумки. Но он оставался главной проблемой в их тройке – не мог сам себя защитить от нападок и ехидных выпадов в его сторону.
Слава составил список своих самых любимых предметов – первым в списке у него шло зельеварение. Пусть с преподавателем у него так и остались натянутые отношения, но сам предмет был очень хорош. Ему нравилось варить зелье, подбирать ингредиенты, учить самые разные формулы и получать готовый результат. Потом шли заклинания с трансфигурацией – как ни странно, самый сложный предмет, который вел их декан факультета, был Рогозину, что называется «по зубам». Последним в списке шла защита от темных искусств. Раскусив странного, заикающегося преподавателя профессора Квирелла с его набившими оскомину и ничего не значащими эссе, рефератами и докладами, а еще странными лекциями на уроке, Вячеслав предложил и Невиллу и Полумне учиться заклятиям самостоятельно. Это было принято и, найдя пустующий кабинет на первом этаже, два раза в неделю первокурсники отрабатывали по тому или иному заклинанию.
Все трое исправно помогали друг другу – Слава с трансфигурацией и заклинаниями с зельями, Невилл – с травологией, а Полумна с латынью и астрономией. Поэтому их «боевая тройка» держалась на плаву.
Гермиона Грэйнджер держалась особняком от остальных. Хотя ее нервы начали сдавать – никто дружить с зазнайкой не хотел, а «триада», как теперь стали называть Рогозина, Лавгуд и Долгопупса, спокойно обходилась и без помощи посторонних в учении.
Рогозин не знал, что самый кошмарный день за этот год будет именно в Хэллоуин.
Утром оба – и Полумна, и Слава терпеливо ожидали Невилла. Он ушел в теплицы, и они с нетерпением посматривали на часы – иногда друг просто забывал о времени.
Но вот в гостиную ввалился Невилл – ввалился в самом прямом смысле слова. Непонятно было, как ему удалось пробраться сквозь дыру за портретом Толстой Дамы, потому что его ноги прилипли одна к другой, словно на Невилла наложили специальное заклинание. Должно быть, ему пришлось прыгать всю дорогу до башни Гриффиндора.
Все дружно расхохотались, кроме Рогозина, который подскочил к Невиллу и быстро произнес формулу, снимающую заклятье. Ноги Невилла разъехались в разные стороны.
– Что случилось? – спросила Полумна, подходя ближе.
– Малфой, – ответил Невилл дрожащим голосом, – я встретил его в коридоре… Он сказал, что ищет кого-нибудь, на ком можно попрактиковаться…
– Вот гад! – мгновенно вспылил Рогозин. – Я ему при встрече все же скажу «пару ласковых»…
– Иди к профессору МакГонагалл, Нев! – проговорила быстро девочка. – Это ведь не в первый раз все повторяется!
Невилл отрицательно покачал головой:
– Хватит с меня неприятностей, – пробормотал он. – И так…
– Но ты должен это сделать, Невилл! – громко возмутился Вячеслав. – Он вечно пытается втоптать всех в грязь, а ты сам в нее ложишься и облегчаешь ему работу!
– Не надо объяснять мне сотый раз, что я недостаточно смел для того, чтобы быть членом Гриффиндора, – Невилл всхлипнул. – Малфой мне уже это доказал…
– Нев! Ну не это я хотел сказать!!! Просто ты должен быть чуть смелее, и все, – Рогозин быстро сменил гнев на милость – друга было очень жаль. – Ты должен научиться давать отпор!
Но разговоры пришлось прекратить – Луна сказала, что они если не закончат сейчас разговоры, то точно опоздают на все уроки. Трое побежали на пары – хотя Невилл продолжал горевать и печалиться.
Уроки летели как скоростная метла – и вот настал последний на сегодня, заклинания. Флитвик показал как поднимать заклинанием перо, и сейчас студенты практиковались. Они были разделены на пары – и сейчас Полумна отрабатывала заклинание вместе со Славой. А вот Рону сильно не повезло – ему в напарники досталась Гермиона Грэйнджер. Хотя Гермиона, кажется, тоже не была в восторге. Сложно даже было сказать, кто из них выглядел более раздосадованным.
Оба студента успешно подняли свои перья первыми – у Рогозина перо взлетело почти под самый потолок, а у Полумны оторвалось примерно на метр от крышки стола. У остальных заклятие отчаянно не получалось.
Рону, сидевшему за соседним столом, тоже не слишком везло.
– Вингардиум Левиоса! – кричал он, размахивая своими длинными руками, как ветряная мельница. Но лежавшее перед ним перо упрямо оставалось неподвижным.
– Ты неправильно произносишь заклинание, – донесся до Славы недовольный голос Гермионы. – Надо произносить так: Винг-гар-диум Леви-о-са, в слоге «гар» должна быть длинная «а».
– Если ты такая умная, сама и пробуй, – прорычал в ответ очень злой Рон.
Гермиона закатала рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Перо оторвалось от парты и все-таки зависло над Гермионой на высоте примерно полутора метров.
К концу занятий Рон был в очень плохом расположении духа.
– Неудивительно, что никто не выносит Грэйнджер, – пробурчал он, когда все они пытались пробиться сквозь заполнившую коридор толпу школьников. – Если честно, она – настоящий кошмар…
– Все лучше, – раздался голос Гермионы сзади Рона – тот скорчил недовольное лицо, – чем у Долгопупса, тот вообще заклясть ничего не может… В отличие от меня. Он – полная бездарность. Удивительно, что он вообще попал сюда, он ведь почти сквиб…
Невилл обидно вспыхнул. В его глазах показались слезы от обиды, и Слава с Лавгуд просто не успели… Невилл исчез из поля их зрения так скоропалительно, что они не успели остановить его или окрикнуть.
Зато Рон продолжил:
–… Замолчи, ботаничка. С тобой вообще противно рядом находиться…
Тут уже не сдержалась сама Гермиона. Она, разрыдавшись, рванула куда-то назад и исчезла в толпе – все студенты радостно топали на ужин – в Большой зал, устроенный в честь Хэлоуина.
На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а еще несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся черным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства.
Но Рогозина охватило странное предчувствие приближающейся и неотвратимой беды. Луна тоже сидела как на иголках – было видно, что девочке отчаянно не по себе. Съев одно блюдо, Вячеслав понял, что не может тут больше находиться и, переглянувшись с Полумной, вышел с ней в этот час в абсолютно пустой коридор.
– Где может быть Невилл? – спросил Рогозин.
– Не знаю, – ответила девушка, – Гермиона вон в туалете в женском рыдает… Может быть, она знает, где Невилл?..
– Нам надо ее найти, скорее! – сердце Рогозина сейчас было готово просто выпрыгнуть из груди. Беда явственно и ощутимо чувствовалась в воздухе. Ею был пропитан каждый сантиметр воздуха.
– Бежим, – резко проговорила Луна.
Рогозин на всех парусах поспешил за ней. Они побежали на третий этаж. Он принюхался и сморщил нос. В воздухе пахло смесью грязных носков и общественного туалета, в котором много лет никто не убирался.
Луна подбежала к двери женского туалета первой. В самой последней кабинке кто-то отчаянно рыдал.
– Грэйнджер! – зло рявкнула девочка и забарабанила обеими руками в дверь кабинки (она была закрыта на заклятие), и Слава удивился ее изменившемуся тону – голосом Полумны сейчас запросто можно было читать приговор висельнику. – Отзовись! Гермиона!!!
Гермиона отозвалась не сразу; дверь через минут пять скрипнула и отворилась. Перед ребятами предстала зареванная Гермиона.
– Что тебе нужно, Лавгуд? – Рогозина она, похоже, не заметила.
– Где Невилл? Мы из-за тебя не можем его найти!!! Он очень обиделся! – яростно продолжила Луна, – где он?!
– Не знаю, – отвела заплаканные глаза девочка. Она яростно терла их кулаками. – Вообще он упоминал… Башню… Молний…
Сердце Славы ухнуло вниз и заледенело.
– Луна, – он сам не узнал свой охрипший голос и поразился своему спокойному тону, – идем. Скорее!
– Я на всякий случай возьму… сам знаешь что, – проговорила Луна нервно вздрагивая, – а ты беги прямо туда…
– Есть!
Полумна скрылась из глаз, убегая отсюда на максимальной скорости. Рогозин уже тоже хотел бежать, как вдруг его остановил голос Гермионы:
– Можешь подождать меня? Я… хочу перед ним извиниться. Мне очень стыдно…
– Тогда быстрее, Грэйнджер!!! НУ!!! Что встала как истукан – бежим!!!
Рогозин с Гермионой бежали со всех ног. Если он был прав, и Невилл – суицидник, то сейчас возможен лишь один один вариант, самый страшный из вариантов развития событий…
Ему было невдомек – что Невилл, приняв твердое решение уйти из жизни и написав предсмертную записку, сейчас уже накидывал петлю на шею и затягивал узел.
Рогозин ворвался на башню первым. И остановился, тяжело дыша, как вкопанный. Тело Невилла болталось в петле, веревка была закреплена на одной окружности (тут была огромная солнечная система с планетами), а сам он признаков жизни уже не подавал. Его белое лицо было абсолютно спокойным, а язык свешивался изо рта свободно… Сзади жутко и истерично закричала Гермиона. И смолкла.
Но Слава, преодолев первый ступор и шок от ситуации, бросился снимать одноклассника из петли. Грэйнджер причитала сзади него и бешено рыдала.
Ее рыдания мешали Славе сосредоточиться.
– Заткнись, дура! – в сердцах заорал он во всю глотку, пытаясь различить хоть едва слышный пульс и биение сердце Невилла. Из петли Долгопупса ему удалось снять и быстро развязать затянутый узел на шее. Сейчас тело с характерным следом на шее и вываливающимся языком лежало перед ним на холодном полу. – Это только ты во всем случившемся здесь виновата! Ты и поганый Малфой!
Грэйнджер резко стихла – словно выключили весь звук. Рогозин с отчаянием, несмотря на ставший комок в горле, слезящиеся глаза и колотящееся в груди собственное сердце, все пытался с отчаянием и упрямством, не веря собственным глазам, нащупать нитку пульса.
С пятой попытки ему это удалось. Голова закружилась от облегчения, но то, что Невилл был в коме или на знаменитом «волоске» от смерти, уверенности в собственных действиях ему не добавляло. Невилл, несмотря на все его старания, в сознание не приходил.
Тут ворвалась Полумна с большим черным чемоданчиком. Она с широко раскрытыми глазами глядела на сцену, что развернулась перед ней.
– Луна! – выдохнул Рогозин, – скорее же! Ты знаешь, что надо делать?
– Знаю. Помоги мне, – девочка проехалась на коленях к бездыханному телу и начала производить свои действия. Рогозин открыл ее чемоданчик – там обнаружились очень нужные сейчас врачебные инструменты. – Сейчас, Нев, потерпи…
Она достала переносную кислородную подушку, и сейчас Рогозин помогал ей ее закрепить на лице у Невилла. Его надо было любыми силами сейчас заставить сделать вздох…
– Держи крепче, – выдохнула Луна, начиная подавать неудавшемуся самоубийце кислород. Она чередовала нажатия. Рогозин кивнул, и крепко вцепился в маску, не давая однокурснику сбросить ее с лица.
Белая Гермиона наблюдала за ними и их действиями, приоткрыв свой рот. По ее лицу молча катились слезы и падали на холодный камень. Она вцепилась в собственные руки – они у нее нервно подрагивали.
Спустя десять минут «реанимационных» мер Невилл судорожно сделал первый, тяжелый вдох (и закашлялся) и открыл глаза. Он попытался вывернуться из рук, но Рогозин и Лавгуд не дали ему такой возможности.
– Нев, все потом, в том числе и объяснения… сейчас главное, чтобы ты правильно задышал… Вдох-выдох, вдох-выдох, – Рогозин не давал ему даже секунды послабления. Луна упрямо качала ему кислород, и Невилл невольно подстроился под подающийся ему кислород.
Никто не видел, как Гермиона сзади вновь залилась слезами…
…и то, как Квирелл с воплем «Тролль! Тролль в подземелье!», срывает всем праздничный банкет и все школьники и студенты направляются в свои гостиные. А преподаватели спешно бегут в подземелье ловить тролля.
Через час-полтора Луна все же рискнула снять с мальчика маску. Невилл, через пять минут, все же задышал сам. У Луны от усталости дрожали руки.
– Зачем ты так с собой поступил, Нев? – тихо спросил Слава. – Слова можно забыть, а человеческую жизнь не вернешь так просто… Ну не надо так больше, прошу! Все эти люди не стоят того, чтобы из-за них терять свою жизнь…
Полумна взглянула на молча плачущую и дрожащую Гермиону Грэйнджер:
– Пора просить прощения, Гермиона. Именно ты в случившемся виновата больше всех…
– Невилл, я… очень виновата… перед тобой, – срывающимся голосом проговорила Гермиона, – я… прошу прощения за свои слова. Это… было мерзко и низко – упоминать об… твоих способностях. Это не достойно нашего факультета…
В конце ее голос сорвался, и она спрятала лицо в ладонях. Невилл (не сразу) сипло и слабо проговорил:
– Я прощаю… тебя. – И обратился к друзьям: – Вы меня простите, друзья… за случившееся? Я…
– Это мы должны просить прощения у тебя, Нев, – честно сказал Рогозин, – мы посмели оставить тебя один на один с собственной бедой! Какие же мы после этого с тобой… хорошие друзья?!
– Вы замечательные с Луной друзья, а я-то… слабый и ничтожный. Что вы во мне нашли?
– Нереализованный потенциал. Ты еще фору дашь многим здесь…– усмехнулся устало Вячеслав, – ну тебе, по-человечески, надо тут отлежаться, а утром мы тогда все вернемся… Я не думаю, что наше отсутствие сейчас будет очень заметно…
Он стянул с плеч мантию.
– Так… Какое там заклинание… – обратился было он к Полумне.
Но тут помогла Гермиона: она взмахнула своей волшебной палочкой, и вместо мантии в руках у Славы был большой клетчатый плед. Он, не сказав спасибо, укрыл им засыпающего прямо на их глазах однокурсника.
Луна устало прислонилась к Славе и задремала прямо на его руках; Рогозин молча прижал девочку к себе, согревая теплом своего тела – в башне гуляли сквозняки и ветер.
– А как… – неожиданно очень тихо спросила Грэйнджер у Рогозина, – вы протащили сюда магловское оборудование?
– Ты же сама магла, пусть и бывшая. Наверняка знаешь о двойном дне в чемоданах. – Парень устало потер глаза свободной от веса Лавгуд рукой. – Луна собирается после окончания школы учиться…
– На врача?
– На патологоанатома, Гермиона. Поэтому ей необходимо иметь под рукой книги и инструменты…
– Но где вы оба так научились оказывать первую медицинскую помощь? – поразилась спокойным словам мальчика девочка
– Луна и я росли в России. У Полумны мать была патологоанатомом, она ее и научила, а еще и книги. У меня мама – глава Федеральной Экспертной Службы Российской Федерации, а еще – доктор медицинских наук. Она меня-то и научила… вот только теоретически, а не практически. Не было случая… попрактиковаться. И, не дай больше Бог, таких… случаев точно уж не будет…
– Ты… знал, что Невилл… может сотворить с собой такое?!
– Догадывался, но это не моя тайна, а… – Рогозин говорил тихо и только кивнул на Невилла, – мама научила меня смотреть, анализировать и делать выводы.
– Если бы не вы оба, то я никогда бы потом в жизни себя не простила… – прошептала девочка, откидывая пышные космы волос с лица. – Спасибо вам… Я больше никогда так не буду обижать ни одного человека, никогда! И так вести себя… не правильно.
– Я рад, что ты нашла в себе силы признаться… Вот только тут ты тоже отчасти не виновата. Тебя слова Рона задели, вот ты и отыгралась на Невилле… Просто тебе сегодня, как и Невиллу, до полного закипания не хватало лишь одной капли. Только у тебя эта капля вызвала нервный срыв, а у него… – тут Слава тяжело вздохнул, – срыв посерьезнее. Никто от этого не застрахован.
– Да, наломали мы дров… Мир? – спросила неожиданно Гермиона, протягивая ладонь мальчику.
– Мир, – хмыкает Рогозин, пожимая девичью ладошку. – Дружба и жвачка. Так говорят у меня на родине…
Все четверо вернулись под утро. Вся башня в этот ранний час спала, пересытившись произошедшими событиями и едой, доставленной прямо в гостиные.
Теперь, с этого дня (точнее вечера), триумвират стал четверкой.
====== Скелет в шкафу. ======
«Здравствуй, мама!
Прости, что долго тебе не писал, но слишком много произошло за прошедшие дни, и я совсем забыл о нашем с тобой уговоре. Высылаю тебе мой табель успеваемости, надеюсь, что он тебя удовлетворит (разъяснения по предметам смотри на обороте). Вот-вот скоро начнутся рождественские каникулы, и в замке будет еще веселее. Все уже предвкушают желанный отдых.
Мы с Луной очень сдружились, и она приглашает меня к себе в гости на Рождество. Отказываться мне от приглашения не очень вежливо. Если позволишь, то я поеду вместе с Полумной, мне интересно вырваться за пределы территории… Она обещает мне очень веселые каникулы. Там, если тебя это немного пугает, будут взрослые и еще пара моих друзей, и обещал быть Дмитрий Юрьевич.
Мы с ней много занимаемся, в том числе и дополнительно. Поэтому обо мне не беспокойся. Все идет своим чередом.
Я очень скучаю по тебе, по ФЭС, крёстным и России. Очень хочется снова погулять на Красной площади, проехаться в метро и посетить каток… Хотя тут не хуже – горы засыпало снегом, и при рассвете и закате тут просто необычайно красиво. Жаль, что нельзя пока прислать тебе фотографию (колдографию можно, но я, если честно побаиваюсь – вдруг письмо попадет не в те руки). Мы сражаемся в снежки, катаемся по замерзшему хогвартскому озеру на коньках, читаем много книг и греемся у камина в факультетской гостиной. Так что чем занять себя – у нас в этом недостатка нет.
Мама, как продвигается наше с тобой… к-хм, сама знаешь что? Что тебе удалось выяснить? Пусть, а я тебя хорошо знаю, ты считаешь меня еще маленьким – чтобы это знать, но все-таки это мои покойные, биологические мать с отцом… Мне нужно знать правду, сколь тяжелой бы она ни была. Очень жду от тебя разрешения поехать к Луне и последних новостей, пусть даже… зашифрованных.
Твой любимый сын, Слава…»
Рогозина, держа письмо сына в руках (опять-таки переданное через Дмитрия Юрьевича), рано утром в воскресенье не осталась лежать в кровати и спать, как сделало это примерно восемьдесят процентов граждан в России, а встав, как обычно встает по будним дням и позавтракав, завела двигатель своей машины привычным движением ключа и поехала по МКАДу.
Она ехала в ФЭС. Ей было нужно произвести исследования найденных улик в Англии. Весь собранный ею материал лежал на заднем сидении автомобиля; пробирки, когда она тормозила или налетала на небольшие неровности на дороге, легонько позвякивали.
Фотографии были на флэшке; она составила примерный план взорванного и разоренного дома, старательно припомнив все, что видела. На руках были бумаги из банка – на ученическом счету Славы было очень много денег (он вполне смог бы купить даже целый тропический остров, даже деньги бы остались), и ее интересовало то, откуда взялось столько денег на счету и источники столь… немалого дохода.
Она было расписалась в регистрационном журнале, но тут же заметила, что помимо нее в задании ФЭС есть еще один человек. Странно, что он пришел поработать в воскресенье…
– Иван? – с небольшим удивлением, по инерции накидывая фэсовский халат на плечи, проговорила она: – Что ты-то тут делаешь?
Программист вздрогнул с ног до головы от неожиданности – так как на ушах были мощные наушники и в них играла бодрая музыка. Что-то упало у него из рук. И он спустил наушники. И тут Рогозина увидела перед ним кое-что очень знакомое…
На лабораторном столе лежала гладкая, деревянная палка с резной рукоятью. Ошибиться было просто нереально…
Это была волшебная палочка. Иван…
Тихонов быстро перехватил потрясенный взгляд начальницы направленный прямо на стол, все мигом понял, схватил магический инструмент и направил палочку на Галину Николаевну.
– Стой, Иван. Я в курсе! – вытянув руку в защитном жесте, сумела быстро проговорить ему женщина. – Я знаю, что магия существует…
У Тихонова вырвался вздох облегчения. Руку с волшебной палочкой он опустил.
– Галин-Николаевна, – проговорил Иван скороговоркой и покаянно, – я не хотел… Просто…
– Я знаю, Иван, про все. И про магию, про магов и про статус секретности, – Рогозина уже улыбалась – инцидент был исчерпан и забыт, – сама долго не верила, но кое-что заставило меня поверить в это…
– Ваш… сын маг, да? В нем просто прорва магии и магических сил, я долго уже за ним наблюдаю… – Иван поглядел в сторону.
– А тебя-то как угораздило? – теперь пазл мозаики в голове у Рогозиной сложился – и его особенное отношение к Славе, его любовь и готовность (когда надо) остаться с мальчиком. А еще – снабжение Славы защитой, и подаренный супер-браслет, по которому мальчика можно было отследить: где тот находиться, и сделать это когда угодно.
– Я… в общем, я – очень слабый маг. Мои возможности и знания очень ограничены. Я не доучился – всего-навсего одолел три курса магии и магических искусств в Колдотворце. Это такая русская магическая школа. Больше не смог – магия мне не позволяла… Волшебную палочку мне разрешили использовать лишь после семнадцатилетия… И то, спасибо, что не сломали. Моя магия – это то, что все называют «повышенной работоспособностью», еще я могу пару-тройку заклятий произвести… И все. Больше ничего.
– Зачем же ты здесь сегодня?
– Я… пытаюсь сделать так, чтобы магия и техника были единым целом! Я так об этом мечтаю! Но пока… мне просто не хватает знаний и сил… – Тихонов вспыхнул аки маковый цвет и взъерошил волосы. Ему было трудно признаться в том, что чего-то он не знает, и не понимает. – А вы… Это со Славой связанно, да? – спросил он.
– Ну раз ты в курсе, то я отвечу, – Мы со Славой посетили дом его убитых биологических родителей… И много что там нашли… И, боюсь, без твоей помощи мне не справиться… Поможешь… Иван? В частном порядке…
– Разумеется, Галина Николаевна! Только вы… это… Халат забыли, о!
Рогозина рассмеялась. И пошла к вешалке, где и были халаты.
-… в общем, – Иван загрузил на комп видео и фотографии с места события, – если я не ошибаюсь, и если судить по следам крови, то, скорее всего, там кого-то жестоко зарезали… Интересно, кого?
– Явно не мать Славы. ДНК мужская… – заметила Галина Николаевна, откладывая в сторону очередную пробирку и вглядываясь в старую фотографию. Она снимала отпечатки с фотографии, нанося тальк на край.
– Значит… тогда… отец? – тихо спросил Иван. – Джеймс Поттер?
– Но почему ДНК не схожа с ДНК Славы?.. – недоуменно спросила Галина Николаевна. По фото – это его волосы, и были на месте найдены тела только семьи Поттеров… И ДНК крови и выделенное из волоса – идентичны. Его отец – шатен!
– Есть один способ проверить. У нас же есть ДНК Славы! Можно еще раз проверить… – заикнулся было Тихонов.
– Не нужно, Иван. Похоже, мы еще ничего не знаем о семье Поттеров. – Тяжело вздыхает женщина. – У меня есть еще один волос с места преступления…
Они загрузили его в пробирку, и поставили в центрифугу. Компьютер, спустя три-четыре минуты выдал результат.
– ДНК с черного волоса (мужского), совпадает с ДНК Славы на сорок процентов. Это его отец.
– Биологический отец, – поправила его Рогозина, и застучала по клавишам, составляя первую часть отчета. – Лили Поттер выходила замуж беременной… Я видела свадебное фото – очень было похоже.
– Это что же получается? – Тихонов почесал лоб, – Джеймс Поттер, не зная о том, что…
– Именно. Лили Поттер изменила своему мужу накануне свадьбы. И, судя по всему, удачно… – Рогозина стянула печатки и швырнула их в ведро. – Я сильно сомневаюсь, что Джеймс Поттер знал об измене будущей жены. Иначе бы свадьбы не было. А знала ли сама Лилия о том, что ее ребенок не от Джеймса… Этого мы теперь никогда уже не узнаем… Знаешь, Иван… – призналась начальница ФЭС. – Я боюсь, что Слава об этом узнает… Не хочу ему об этом говорить, рано еще ему об этом знать… Тем более, он очень эмоционален. И это…
– Понимаю, – проговорил Тихонов, – но если вы это утаите от него, то будет еще хуже!
– Знаю. Но просто не смогу признаться ему сейчас… Причинить ему боль… он только-только узнал о своей семье… Я не хочу разрушить его веру в родных. – Женщина сцепила руки. – Я… хочу его подготовить к тому, что он услышит от меня…
Тут вовремя пискнула безотказная техника – анализ отпечатков с разорванной фотографии и едва заметные, старые потожировые следы (чудо, что на ней хоть что-то осталось!) сошлись с ДНК волоса.
– Это биологический отец Славы обыскал дом и разорвал эту фотографию. Зачем? – вслух спросила полковник, не надеясь на ответ.
– Можно предположить, – программист потер руки, – что на второй части колдографии была изображена его мама, биологическая… Хотел оставить себе на память?
– Возможно, – кивнула женщина согласно. – Но все равно, вся ответственность за принятие решения – говорить Славе об этом или нет, лежит целиком и полностью на мне… Нужно найти биологического отца Славы. Быть может, именно он прольет свет на события, которые произошли одиннадцать лет назад…
– Я рискну: прогоню отпечатки и потожировые по международным базам… Может, чего и всплывет… По нашему мистеру «Х». – Иван бодро застучал по клавишам, вбивая полученный результат и ставя комп на небыстрый поиск.
– Рискни, – просто сказала Рогозина, хотя начальник компьютерного отдела уже не нуждался в ее разрешении. От волны безнадежности внутри захотелось выйти отсюда, из этих опостылевших серо-черных стен, которые будто бы давили. Еще и нужно как-то описать ситуацию Вячеславу… А его характер хоть и под жестким контролем у приемной матери…, но у кого из нас по молодости и неопытности не «срывало крышу»? Слава же просто подросток со своими страхами, чаяниями, порывами и надеждами… Это может сильно сказаться на его душевном состоянии, оставить след…
Курить захотелось моментально. Хоть она отделалась от этой дурной привычки – значительно в этом ей помог Слава, но иногда организм рефлекторно «срабатывал», реагируя на стрессовые ситуации.
– Курить хотите?
– Тихонов! Лучше пойдем в буфет, я кофе организую. Все равно программа будет долго обрабатывать наш полустертый, хоть и восстановленный отпечаток… Как-никак ты мне сейчас помогаешь…
Тихонов с огромным удовольствием пил отличный (и в кое-то веки – горячий!) кофе, сваренный начальницей, вместе с шоколадкой из собственной заначки. Рогозина, думая о деле и пытаясь выстроить картину происшествия одиннадцатилетней давности у себя в голове, механически помешивала ложкой несуществующий в чашке сахар.
Осторожные прикосновения к собственной персоне вывели ее из размышления.
– Галина Николаевна, – обратился к ней начальник компьютерного отдела, – наверное стоить провести эксгумацию тел биологических родителей Славы…
– Маловероятно, что мы найдем чего-нибудь, Иван. Много лет прошло… – у женщины вырвался разочарованный вздох.
– Можно же снять магический след… – глаза программиста сверкнули.
– Что? – наморщила лоб женщина, стараясь припомнить термин. Где-то она его слышала… или читала о нем.
– Магический след остается даже спустя столетия, но нужно найти профессионала в этом деле. Над трупом читаются определенные заклинания, которые выявляют от чего тот умер… Любой яд, проклятие или заклинание -даже бытовая травма, пришедшая к смерти, может быть выявлена… – терпеливо разъяснил Тихонов. – Я могу только сказать вам об этом общие фразы…
– А ты…
– Я – слабый маг и не смогу произнести заклятие. Но вам лучше поискать такого мага в самой Англии, чтобы не везти… прах сюда. – Развел руками Иван, и тут же расплескал свой кофе.
Рогозина задумалась. Кроме мадам Боунс знакомых у нее там не было… Обратиться к ней? Может, она что-то и посоветует…
