Текст книги "Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)"
Автор книги: Кайнэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 52 страниц)
– Галя, что случилось? Колись, я же вижу… Ты ведешь себя слишком даже для прошедших событий. От тебя все сотрудники спрячутся, еще не заметила?
– Прости, – тихо сказала женщина. – Я… В общем, ты все равно будешь в курсе. Вчера один из генералов сообщил мне, что из тюрьмы сбежал наводчик киллера семьи Поттеров. Он ищет наследника семьи, так как знает, что тот выжил… Уже и ориентировка пришла: он, возможно, пересечет границу…
– Вот, черт! – выдохнул Круглов, – час от часу не легче… Славка в опасности?
– Пока нет. Ведь тайна усыновления соблюдена по всем правилам… Но нужно быть осторожнее. Я связалась со школой, и там установят дополнительную охрану… – вздохнула Рогозина. – По слухам, в этой тюрьме многие сходят с ума, и, вероятно, этот… Блэк будет очень стараться чтобы добраться до единственного Поттера…
====== Знание. ======
– Слав, надо поговорить, – с трудом проговорила Рогозина, набираясь мужества.
Дело было на их кухне: Рогозина удивила даже своих коллег, уйдя вовремя с работы домой. После ужина Вячеслав собирал посуду и собирался мыть ее в раковине. Он уже включил кран, и вода с шумом хлынула на грязные тарелки.
– Что? – спросил он громко, пытаясь перекричать стук струи воды, – мам, ты что-то спросила?
– Воду выключи, – сказала Галина Николаевна уже громче.
Мальчик кивнул и так и сделал.
– Садись, – сказала она, кивая на другой край стола. – Есть разговор…
Слегка удивленный Вячеслав сел куда сказано. Поведение матери казалось ему сейчас очень тревожным: она прятала глаза, и словно бы не знала, куда девать свои руки – то клала их на стол, сцепляя их в замок, то убирала в карманы халата, словно бы что-то там, в кармане, сжимая изо всех сил.
– Мне надо было сказать это раньше, но я… я не могла… Не смогла. Прости меня… – голос женщины предательски прерывался, но она все равно говорила, несмотря на свой страх, что сейчас бился в груди как птица. – Вот…
На стол из дрожащих рук лег пергамент.
– Это письмо, ответ на мое письмо, написанное еще год назад. Оно скажет больше, чем я… Я…
Рука Вячеслава медленно сжалась на пергаменте. Он с потрясением глядел на мать.
– Но я хочу тебе сказать одно… в свое оправдание… Я тоже имела право выбора… И я его сделала. Я больше не могу, и не хочу скрывать это от тебя. Отчасти это произошло из-за побега… Конечно… Но больше всего я хотела сказать, что я выбрала правду…
– И? Что в этом письме…
– То, что ты жаждал узнать. Кто твой настоящий отец.
Вячеслав больше не колебался. Вмиг пергамент был развернут…
Рогозин был оглушен. Слова матери эхом перекатывались в голове и отдавались в ушах. Дышать было сложно – словно кто-то выбил из легких весь кислород, а на шее была удавка. В глазах было странно темно: очертания предметов мерцали и были неясны.
– Мама… как же так? Как же…
Руки сжали пергамент так, что он превратился в круглый, твердый шар.
Он кинул его в стену, он ударился и отлетел на пол. Его глаза расширились в орбитах, паника, ненависть, злость нарастали. Магия, тщательно сдерживаемая в глубине сердца, как взрыв, вылетела и разлетелась по все стороны, брызнула искрящимся фонтаном. По кухонному столу пошла трещина и он с шумом упал грудой ненужных досок, а потом превратился в пыль. Лампочка в плафоне над головой Галины Николаевны разлетелась на куски, и в кухне стало темно, ночь на дворе – стала ночью и в квартире.
К полной неожиданности Рогозину словно вихрем толкнуло в спину. Она, падая, услышала треск стекла. Сила, что вырвалась из сына, выбила из нее дух.
Она, на какой-то единый миг словно бы почувствовала его эмоции: сначала легкое непонимание. Потом страх и боль… Жуткую, невыносимо-тяжелую… Потом гнев, злобу, а затем ярость…
Оконные стекла с треском обрушились в кухню.
– Слава, – обессилено проговорила женщина, пытаясь встать на ноги, но бушующая здесь сила не давала вздохнуть. – Сла-ва… Сла-ва…
Но сознание оставило ее, но перед тем, как сомкнуть веки она увидела яркую вспышку пламени. Оно было черно-фиолетовым с красным отливом.
Сознание пришло обратно неохотно, рывками. Голова и виски ныли от боли. Луна светила прямо в окно, и сейчас разгром на кухне было видно ясно, как никогда. По ней свободно гулял ночной прохладный ветер.
Дикий страх охватил вмиг поднявшуюся на ноги женщину: в квартире было тихо. Слишком тихо…
– Слава! – крикнула она. – Вячеслав…
Но никто не откликнулся на зов. Не обращая внимание на на то, что осколки стекл застряли у нее в волосах, она нырнула рукой в карман. Там должен был быть мобильный телефон. Должен… должен…
– Да где же ты?! – с раздражением проговорила она.
Наконец-то в большом кармане она отыскала свой мобильный. На дисплее тоже была трещина, но он работал. И там, на дисплее, горела иконка присланного от кого-то смс-сообщения…
Щелкнув по клавиатуре она «вскрыла» его.
«Вячеслав у меня. Что у вас случилось?»
Несколько минут Рогозина пыталась осознать прочитанное. А потом ощутила спокойствие. Сердце сделало последний тревожный удар, и притихло.
Она с трудом, подрагивающими пальцами нажала на кнопку вызова. Гудки шли один за одним, но мужчина все же откликнулся на вызов:
– Галя? Что у тебя произошло? Слава практически в невменяемом состоянии явился…
– Коль, лучше не спрашивай, – выдохнула она в микрофон, – я сейчас приеду… Только прошу – не оставляй его сейчас… Он… в таком состоянии может сделать с собой все, что угодно…
– Галь…
– Я еду… Адрес помню. Пока.
Рогозина оказалась на пороге квартиры Круглова, когда часы стукнули час ночи. Заместитель был в халате, и не спал – судя по всему, ждал ее визита. Свет горел неяркий.
– Галь, я ничего не понимаю, – мужчина провел ее в кухню. – Я вошел в квартиру после того, как пришел из магазина, и увидел на полу в гостиной полуобнаженного Вячеслава… И вокруг было это…объясни мне, что это…
На кухонном столе с веселой скатертью лежала груда черных больших перьев.
Рогозина аккуратно взяла одно перо. Черное и большое, примерно ей до локтя… На воронье не похоже…
–… я напоил его сильным снотворным, и уложил отдыхать…
– Коль, я и сама не знаю, что это, но объясню… Постараюсь объяснить с самого начала…
Объяснение заняло у Рогозиной не так много времени. Круглов, к ее полному удивлению, поверил ей сразу. Рассказала кратко и школе Хогвартс. Хотя, казалось бы магия и атеизм майора плохо сотрудничали друг с другом.* Но объяснений черным перьям и таком чудному «явлению» Вячеслава сюда, у женщины не нашлось.
– Галь, что тогда произошло с Вячеславом, что мне пришлось его так откачивать? – Круглов поставил электрочайник, и нажал на кнопку.
– Я в ходе расследования выяснила, что его биологический отец жив…
– О, и… – начал было говорить Круглов.
– Вячеслав каждый год видел его перед своим носом. Он учит учеников… Варить лекарства и яды. Самое поганое, – честно призналась ему женщина, – я написала его отцу письмо. Приложила все результаты экспертиз… Благо, он должен понимать, о чем речь, и то, что результаты самые настоящие…
– И?
– Он ответил, что ему наплевать на то, что у него есть сын, и то, что он никогда не признает его существования…
– Вот урод!
– Я сдуру дала ему это письмо, чтобы он прочитал… Теперь даже не знаю, как себя вести, – женщина отчаянно запустила руки в волосы, – а самое противное, что если Слава захочет ему отомстить – я не смогу этому помешать… Так как буду в России, а он в Англии…
– Ты уверенна, что я хочу отомстить? Что я вообще хочу мстить? Месть в этом случае бессильна.
Оба: мужчина и женщина, судорожно вздрогнули – на пороге кругловской кухни стоял парень и мрачно смотрел на них…
– Ты как, Слав? – спросила мать в волнением.
– Жить буду, – сухо сказал юноша. – И что мне теперь делать?
– Мне больше интересно, как ты попал в мою квартиру? – спросил Круглов. – И как ты оказался в таком виде, – кивнул он на голый торс парня.
– Я сам не знаю, и не помню. – Юноша почесал голову. – Только помню, что был в воздухе… А потом сам собой оказался здесь, в твоей гостиной, крестный… Должно быть, мой выброс был настолько силен, что вынес меня из родительской квартиры…
– Но перья…
– Возможно, – Рогозин-младший сел на свободный стул, – есть одно разумное объяснение. Меня магией непроизвольно перекинуло в мою анимагическую форму.
– Но… Что это такое? – спросил Круглов.
– Есть маги, которые могут превращаться в животных. – Объяснил Рогозин. – Но это умение подвластно только очень сильным волшебникам. Анимагов даже в мире очень мало…
– Вячеслав, – проговорила Рогозина, – что теперь мы с тобой будем делать? Теперь ты знаешь, кто именно твой отец…
– Мой биологический отец – большая скотина. Все, мы не будем об этом… Хватит. Мне еще в Англию ехать, его рожей любоваться… Что поделаешь – не всем в этом мире везет с родителями… Я вхожу в это число, но у меня есть вы, которые меня любите. Есть друзья – которые не предадут… Есть даже любовь, пусть и ты, мам, мне не веришь… Вы дороги мне – я дорог вам. Клянусь на чем угодно – я не собираюсь мстить своему названному папаше.
– Ладно. Твое обещание – меня все-таки немного успокаивает…
В дверь позвонили.
– Кто это мог быть? – удивился мужчина, вставая, – соседка что ли?
– Это не соседка, – хмыкнул Слава, – дай угадаю…
Вошел Круглов. И рядом с ним…
– Слав? Я думаю, это к тебе…
Светловолосая девчушка с волнением вбежала за ним следом…
Комментарий к Знание. * – не помню, в какой серии, но Круглов у нас опер “старой закалки”. Как вы помните, СССР прекратил свое существование в 91 году... Соответственно, Круглов – неверующий, и он сам об этом там говорил...
====== Правда... или действие? ======
– Луна? – спросил очень грубо Рогозин, зябко подергивая плечами, – ты зачем… почему пришла?
– Тебе плохо, – просто сказала она, – я это почувствовала…
В руках у нее была спортивная сумка ярко-желтого, кислотного цвета. Сама она была в простом черном платье, и на высоких шпильках.
– Догадываюсь… – устало закрыл глаза Вячеслав. – Через руку?
– Через руку. – Подтвердила она. – Что именно стряслось, Слав, что ты так эмоционально разбит? Это ведь очень опасно…
– Мама мне сегодня рассказала, кто мой настоящий, биологический отец… Вот я и в «полном восторге»… Сижу, вот.
– И кто это? – спросила она, чуть затаив дыхание.
– Наша «летучая мышь» или «гремучая змея» Северус Снейп.
Несмотря на свое ожидание ее реакции на этот факт, он этого так и не дождался. Он распахнул свои зеленые глаза и уставился в лицо Полумны. И все понял…
– Ты знала! Ты это знала тоже!
– Нет, Слав, – девочка подняла руку, так как глаза Рогозина снова полыхали гневом и яростью, – умерь пыл. Клянусь своей магией, что не знала!
В ее руке расцвел лепесток рыжего огня. Она поморщилась.
– Так вот оно что! – до старого опера вмиг все дошло, – так вы все маги– волшебники! Вот почему, ваша компания такая… разношерстная!
– Не все, – заметила Рогозина. – Я, например, не колдунья. Они просто учатся все в одной школе…
–… и на одном курсе, одного колледжа, – добавила Полумна Лавгуд. – Слав, я правда не знала… Догадывалась, но не знала наверняка…
– Знаешь, – Рогозин продолжал начисто игнорировать мать, – я мечтал… что у меня хоть кто-то жив… Из кровных родственников. Когда мама мне сказала, что, вероятно, мой отец все же жив, я надеялся… – тут голос его начал ломаться, а в глазах появились слезы боли, – что он меня все же примет, и мы будем как… почти семья… Но… все вышло с точностью до наоборот. Мало того, что он меня не принял, отказался от меня, не желает меня знать и видеть, да еще он оказался… полным подонком и убийцей… – его голос тут заледенел. – Думаешь, я не читал его биографию? В нем нет ничего светлого… ничего, чтобы указывало на то, что в нем есть… остались… хоть какие-то человеческие чувства… Он алчный, злобный, полный ненависти и гнева ко всем окружающим, не уважающий и не любящий никого в этом мире… От него элементарного… доброго слова не дождешься…
– К сожалению, Галина Николаевна, я полностью согласна с характеристикой этого мага… – девочка отвела глаза в сторону. – Мне нечего добавить…
–…и, к тому же, я буду вынужден видеть его перед своими глазами каждый день! Что это за пытка такая, чем я ее заслужил?! – взвыл Рогозин-младший в конце, и зеркало в коридоре квартиры от его крика пошло трещинами и упало кучей осколков. – ЧЕМ?!
Он в бессилии ударил кулаками по дивану.
– Чем я заслужил такое наказание? – его плечи задрожали из глаз потоком хлынули давно сдерживаемые слезы, – Че-е-ем…
Он спрятал лицо в ладонях и зарыдал.
Взрослые переглянулись друг на друга, не зная, что и сказать, чтобы успокоить парня, а Луна, плевав на все и на всех, бросила сумку – там что-то громко звякнуло (мужчина и женщина судорожно вздрогнули), уселась рядом с ним на диван, и обвила парня за плечи.
Пока Круглов ходил, по просьбе Рогозиной, на кухню – за новой порцией валерьянки, чтобы парень более-менее пришел в себя, Луна без приглашения кружила по комнате. Рогозина, как могла, пыталась успокоить сына, эмоционально выжатого как лимон.
– Слав? Галина Николаевна? А откуда тут эти перья? – спросила она, неожиданно приглядевшись к вороху черных перьев что лежали на столе.
– Это я и сам хотел спросить, – Круглов входил в комнату с сильно пахнущим стаканом в руке, – я обнаружил крестника здесь, в таком виде, – кинул он на почти обнаженного парня, – и вокруг эти непонятные перья…
– Если это – твоя анимагическая форма, то я тебе завидую…
– М? – поднял слезящиеся глаза мальчик, стараясь больше не всхлипывать. Круглов и Рогозина, которые о чем-то тихо говорили, замолкли.
– Ты – феникс. – Объяснила она больше во всеуслышание. – Черный феникс… Это перья феникса… Очень редкое превращение… Я б, на твоем месте, развивала этот талант превращения… Маг, в нашем мире, – заметила блондинка, – может, если магия в крови позволяет, превращаться в какое-либо животное, даже магическое… Министерствами ведется реестр магов и колдуний, в которых указаны их имя, фамилия, и форма, в какую они превращаются. В этом столетии – в Англии было семь анимагов, а в России – всего пять… Но много кто скрывает свою форму, так как так выгоднее… Сами понимаете, почему… Анимагия хорошо защищает хозяина, давая ему, порой едва ли не суперспообности. Например, если ты, Слава, феникс, то значит обладаешь способностью, в образе этого магического животного, например, нести колоссальные грузы, слезы феникса обладают целительной силой. Считаются, что эти животные – страшные собственники, и мало кого подпускают к себе. Они выбирают себе самку, в просторечии – жену, единственную на всю жизнь, и верны только ей и семье до конца. Они – друзья, до самой смерти… Только, я советую тебе, Слав, молчать… Как у нас говорят – если видишь черного феникса, то это к несчастью…
– Я – черный маг? – обреченно спросил юноша, моментально забывая обо всех горестях, что сегодня обрушились на него.
– Нет… Просто… считай, что это твоя банальная, врожденная способность. И все.
– А как мне… превратиться?
– Это надо к МакГонагалл на продвинутый курс попасть… Или, что лучше, изучить все самостоятельно… – Луна, очень довольная, взяла одно черное перо. – Можно? – спросила она у Вячеслава. – Если писать ими, то они практически не тупятся и не ломаются…
– Нет-нет и нет! – Круглов упорно не пускал всех троих, даже Полумну, на улицу. – Останетесь у меня. Час слишком поздний… Галь, тебе за руль нельзя – ты устала… Тебя, красна девица, – погрозил он Полумне, – я тоже не пущу. Мало лет еще… Как ты вообще дошла сюда одна! О Славе и речи нет! Всем у меня места хватит…
– Николай Петрович, да ее и так все маньяки на улицах боятся… Так как она с легкостью может их всех «почикать» на органы… – подал голос из угла Вячеслав, который уже не плакал, но все равно продолжал судорожно вздрагивать: истерика еще не прошла до конца. – У нее все всегда с собой…
– Так, – Рогозина грозно взглянула на всех, – коль мы тут, давайте решать, кто где спит… Я, раз меня пригласили, то тогда у тебя в комнате, Коль… Молодежь…
– Я могу хоть на коврике… – отозвался Вячеслав.
– Не надо. У меня есть надувная кровать, там и продрыхнешь. Девушке уступи диван…
– Разумеется, – ехидно проговорил парень, – ничего, что я мыться первым в ванну?
– Давай, – кивнула женщина, – спасибо тебе, Коль… что нас к себе пустил…
– Вас только попробуй не пусти… – Круглов, который сейчас собирал осколки разбитого зеркала в совок при помощи веника, распрямился, – сглазите… или… заколдуете…
Мимо прошла и хихикнула Полумна. Рогозина, тоже, спустя какое-то время, покатилась со смеху.
Итак, все ночные гости были размещены; Рогозина, наконец, относительно успокоилась, и улеглась рядом с Кругловым, на широкое «ложе» двуспальной кровати. Но сна не было ни в одном глазу: Вячеслав, его реакция на «постыдный» факт, потом его нервный срыв… Тревога за сына, который каждый раз, каждый день, на протяжении всей учебы теперь будет вынужден видеть своего биологического «папашу», который отказался от своего ребенка, и будет каждый раз сгорать от пылающей ненависти к нему, не давала женщине сомкнуть веки.
Круглов под боком тоже явно не спал, хоть и пытался заснуть. Видимо, тоже думал о своем крестнике…
– Коль…
– Галь…
Оба имени прозвучали в ночной тиши темной комнаты практически одновременно. Неловкость длилась всего секунду: Рогозина первой начала негромко говорить:
– Я… теперь еще больше боюсь за Славу. Его характер…
– Не бойся, я уверен, он не будет ему мстить. Насколько я понимаю, его подружка теперь тоже будет следить за ним в оба глаза… – усмехнулся почти не видно в ночь заместитель. То, что горячо любимая женщина лежала сейчас с ним, рядом, так близко, что он чувствовал тепло ее тела и запах ее волос, придавало ему смелость.
– Подружка… Она недаром начала говорить об этой… анимагии. – Голос начальницы показался мужчине холодным.
– Я тоже это понял, Галь. Зря ты так… Они оба – два сапога-пара…
– Знаешь, – тут она повернулась на бок, навстречу ему, – я тут долго думала… Знаешь, я почти смирилась с ее присутствием около сына… Даже теперь воспринимаю это как… обычно, естественно.
Круглов тоже повернулся ей навстречу.
В ее глазах сейчас отражался свет ночного фонаря, что светил в окно не хуже небесного светила. Ее черты казались более мягкими, смазанными. Она была прекрасна… Даже сейчас, в великом волнении за своего ребенка…
Она была бы прекрасной матерью, будь у нее собственные дети…
Круглов отмел эту крамольную мысль: у нее есть Слава. И у него, между прочим, тоже. Почему ведь сегодня Рогозин-младший оказался у него, а, не скажем, у Майского? Или у того же Тихонова?
Ответ один: старый опер, с его болячками и прочим, оказался у Вячеслава на втором месте после родной матери. Одновременно на душе было тепло и радостно от этого факта: у него, как и у Гали, дети тоже со временем не появились, а возраст и жизнь играют свои партии, кон за коном. А Слава – отдушина в его жизни, помимо коллег ФЭС и работы с любимой женщиной во главе… Круглов с огромным удовольствием учил парня тому и сему, наставлял, ругал и хвалил за действия и поступки… Если бы у него был родной ребенок, сын, то он бы воспитывал его так же, как Славку…
– Кстати, Галь, – нарушил воцарившееся молчание в спальне мужчина, – а лекарства… что твой сын мне… дарил… Это тоже работа Вячеслава?
– Да, Слава очень любит некоторые предметы, в том числе и варку лекарств. Это у него отцовская черта, – она тяжело вздохнула, – наследственное. Зелья варить. Твои мази от боли в пояснице и других болячек – это и есть его зелья. Моя косметика и крема – тоже его работа… Может, мы – спать? Завтра вставать нам рано…
– Генерал разве ждет?
– Нет, к счастью Султанов не звал… Ну его, нет у меня настроения отчитываться ему! – неожиданно громче и чуть злее проговорила она, – достали эти отчеты!
Ее лицо исказилось, что было видно во тьме.
– Спокойной ночи, – сказала она уже спокойнее.
– Спокойной ночи, – проговорил он в темноту.
Он ждал, пока она окончательно не заснет. Ему нестерпимо хотелось поцеловать ее, но то, как она воспримет это – неслыханная вольность или желание, чуть пугало Николая. Поэтому он ограничился тем, что лишь позволил себе чуть коснуться ее волос, что рассыпались по подушке.
И только после этого позволил себе окончательно заснуть.
Слава отвернулся, как только Луна полезла к сумке за сменным комплектом одежды. Она же сама предупредила его, что хочет переодеться…
– А что не поворачиваешься? – спросила она. – Смущаешься?
– И вовсе нет! – забыв, что любимый психологический прием Полумны: брать «на слабо», парень повернулся. И поперхнулся воздухом. Было от чего.
Перед ним было стройное, гибкое девичье тело, в красивом белье. У Луны уже начала развиваться «женская» конституция, и сейчас все было идеальным – ее бедра, ровные ноги, плоский живот, талия, грудь (хоть и явно еще не большая, но придававшая ей женственности). Светлые волосы спускались по обоим сторонам от лица…
– Насмотрелся? – насмешливо спросила она, и до Рогозина дошло, что он вот уже несколько минут как беззастенчиво пялится на нее, чуть приоткрыв рот. Он порозовел, потом покраснел и отвернулся.
И закрыл рот, пребывая в полном смущении. Для этого дня уж точно «событий через край». Она начала шуршать одеждой и потом…
– Ну, я все, – как ни в чем не бывало проговорила она, – можешь поворачиваться…
И легла на диван, укрывшись пледом до самого подбородка
Рогозин, все еще пребывая где-то в облаках (или на седьмом небе), улегся на матрас чисто на автомате.
– Све-е-е-т! – протянула она томно.
Рогозин, все еще пребывая в легком отупении, встал и дошел до выключателя…
И улегся обратно.
Утром Рогозина вскочила как ошпаренная: она проспала! Впервые за много-много лет! Быстро собираясь и собирая свои вещи, она кинула взгляд на майора. Хорошо, что она захватила с собой сумочку со всеми пропусками.
Тот спал. Так мирно и спокойно, что будить его просто не поднималась рука. Женщина позволила себе быструю улыбку, и на цыпочках вышла из комнаты.
Она нашла блокнот и ручку. Быстро написав послание мужчине, он положила их обратно, точно зная, что он это прочтет. Потом прошла в гостиную, где спали дети.
Девочка спала, как и сын. Она свесила одну руку так, что ее пальцы почти касались протянутой во сне вперед пальцев руки Вячеслава. Рогозина сжала зубы, но тут же расслабилась. Что поделаешь… Связь этих двоих, конечно, немного напрягала, но получив от сына все необходимые заверения, что он не собирается «идти дальше», так как им еще нет «необходимого» возраста, зачитав и заставив сына прочитать Уголовный кодекс и прочее… Она все же успокоилась. Хотя насчет Полумны… Эта девица, если захочет, то сможет его затащить в постель, но… Тут уж Дмитрий Юрьевич всецело и клятвенно обещал и заверил, как может, воздействовать на «любимую крестницу» и поговорить.
Ну… как-то так…
Быстро застегивая сережку на ухе, она услышала звон мобильного. По-видимому, ее уже искали…
Иван, быть может, впервые за всю свою работу в ФЭС наблюдал как начальница, некрашеная, помятая, с кругами под глазами и колтунами на голове, влетает метеором в свой кабинет…
====== Поезд. ======
– Сла-а-в!
– Что такое, мам? – Рогозин-младший высунулся из ванны с зубной щеткой в руке: сегодня предстояло отбыть в Англию, каникулы подошли почти к концу.
Луна уже час как ждала его в аэропорту с Дмитрием Юрьевичем.
– Как приведешь себя в порядок, так и поговорим, – женщина кивнула на его пока еще не застегнутую рубашку. Рогозин-младший вернулся в ванную.
Спустя полчаса он уже предстал перед своей мамой, Рогозиной Галиной Николаевной, при полном параде, в новой одежде – он рос очень быстро, и сейчас пришлось спешно покупать новые вещи.
– Что такое, мам? – повторил мальчик свой вопрос.
– Дело касается тебя и твоего биологического отца…
– Ну снова начинается! – простонал парень, но Рогозина перебила его:
– Послушай меня, пожалуйста, внимательно. Веди себя достойно, даже если тебе, при одном взгляде на него…
–… хочется пустить пулю ему прямо между глаз? Мам, я обещаю – не мстить, вести себя как обычно… Постараюсь. Я не буду пытаться его доставать и вывести из себя. О-Б-Е-Щ-А-Ю! – честно сказал мальчик, поднимая руку в воздух.
Несколько минут мать сверлил его подозрительным взглядом, но все же сказала:
– Я из-за сложившейся ситуации… даже двух, буду постоянно на связи. Звони мне, когда пожелаешь…
– А ты взяла с собой разрешение? – спросил парень быстро.
Дело в том, что с совами прибыло и разрешение на посещение магической деревни Хогсмит. Форму было необходимо подписать родителю или опекуну. Рогозин обрадовался – он совсем забыл об этом, хоть и Луна ему об этом говорила, приятно было провести пару часов вне замка. Но все было одно к одному – мама из-за ситуации с беглым преступником, не хотела подписывать ему разрешение, несмотря на то, что ее заверили, что Вячеслав будет под тщательной охраной.
– Я его даже подписала… Нечестно лишать тебя удовольствия. Но ты…
– «…ведешь себя очень острожно и не лезешь на рожон!» – процитировал паренек. – Помню, мам!
– Отлично, что мы друг друга поняли. Пошли, а то твоя подружка нам все телефоны скоро оборвет… – улыбнулась слегка Рогозина и увидела, как быстро покрылся красными пятнами Вячеслав, и тот скрыл выражение своего лица, отворачиваясь от нее.
Она догадывалась, что у этих двоих что-то друг с другом произошло. Круглов, по секрету, шепнул, что он уже серьезно просветил парня насчет «сама-знаешь-чего», и ей не о чем волноваться. На что получил ехидный ответ, что если она станет бабушкой в сорок три*, то Рогозин может из Англии сюда даже больше не пробовать приезжать. Ибо она впаяет ему срок по статье по полной программе, без жалости.
Парень ведь взрослеет… искушений становится все больше, а мозгов в голове (хоть они у него и есть) по возрасту и опыту, пока не много нажито. Прибавить сюда половое созревание, гормоны в крови и молодость… И получается дикий коктейль – подросток, которого если вовремя не взять в охапку, то потом проблем не оберешься. Сколько у нее таких было – и почти все по камерам сидят в разных СИЗО и тюрьмах…
Пока Вячеслав здоровался с Невиллом и целовался с девушкой (Рогозина уже более спокойно относилась к их «отношениям», считая, что они ненадолго), женщина подошла к фсб-шнику.
– У вас ориентировка пришла? – спросила она в ходе дружеского разговора. – На некоего Блэка?
– Угу. Мне тут знакомый проболтался, что его видели в одном пригороде Лондона… Только – никому!
– Конечно, – поспешила заверить его женщина. – Я знаю.
Проводив молодежь почти до стойки регистрации, двое взрослых расстались со своими детьми на весьма долгий учебный год…
– Как вам прошедшее лето? – проговорил Невилл, наиболее из всех присутствующих пребывая в замечательном настроении. Еще бы – с нелюбимыми родственниками не встречался, получил все нужные заверения (на спокойное пребывание в государстве) и обзавелся весьма полезными связями в России. Поезд грохотал и трясся – они только что отъехали, и сейчас нуждались в свободном купе. Но везде было забито – они чуть опоздали…
Особенно горячо Долгопупс теперь дружил с Иваном, крёстным Вячеслава, с которым познакомился на спасательной операции. Еще бы – двум продвинутым компьютерщикам всегда есть, что обсудить. Обменявшись всеми возможными контактами оба слабых мага быстро вычислили друг друга, создали между собой чат, и Невилл то и дело посылал одно сообщение за другим, строча по клавиатуре как ненормальный.
Впрочем, на него теперь смотрели как на ненормального – никакая магловская техника, кроме невилловой, в поезде и школе не работала. Да и магам это было в диковинку, в отличие от «продвинутых» магловских учеников… Малфой, узнав, что четверо гриффиндорцев вовсю пользуются техникой, только покрутил у виска.
– Если Малфой это не одобряет, – хмыкает Рогозин, везя за собой чемодан, – то это точно успех, Невилл… Нормальное лето.
– Смотрите! – ликующе воскликнула Джинни, привлекая внимание четырех друзей, – тут свободно! Только…
– О, – Гермиона внимательно присмотрелась, – это ведь новый преподаватель!
В этом купе находился всего один пассажир, дремавший возле окна. Незнакомец был одет в поношенную, штопаную-перештопаную мантию. Болезненного вида и изможденный, но совсем еще не старик, светло-каштановые волосы едва тронуты сединой.
– А кто? – спросил Невилл, тихо переступая порог. Вариантов больше не было: все купе были забиты до отказа, а тут хоть можно будет присесть.
– Профессор Р. Дж. Люпин, – не замедлила с ответом Гермиона.
– Откуда знаешь? – полюбопытствовала Полумна.
– На чемодане написано, – кивнул Рогозин, – давайте тише, а то вид у него какой-то… И спит он… Невежливо будить человека.
И тут его как прошибло… Имя и фамилия мгновенно всплыло в памяти.
Судьба свела его с близким другом отц… не отца… На фотографиях из дома Поттеров он запомнил его совсем другим – более молодым, улыбающимся…, а тут он был словно тяжело больным… Потасканным и поизносившимся.
– Давайте сядем, – весело предложила Джинни, по-видимому, не заметив возникшей заминки, и изменившегося выражения на лице Славы.
Вскоре все весело общались между собой, но старались громко не говорить, чтобы не разбудить прикорнувшего человека. Провизия была разделена поровну, купленные кексы и шоколадки с конфетами разошлись по рукам.
Ехали уже долго. Погода поменялась, ухудшилась, и за окном начался дождь.
Затем дождь усилился, а «Хогвартс—Экспресс» мчал все дальше на север. Окна закрыл густой туман. Стемнело. По всему вагону и над багажными полками загорелись лампы. Стучат колеса, по окнам барабанит дождь… Ребята уже погрузились – каждый в свои книги, и сейчас в купе пребывало уютное молчание.
Грейнджер покосилась на спящего мужчину-мага, но тут, к полной неожиданности всех, поезд начал замедлять ход.
– Что стряслось? – проговорила Джинни испугано. – Нам же еще далеко ехать!
Тут поезд дернулся и остановился. Резко мигнули лампы и погасли…
– Что за черт? – Рогозин громко выругался, в темноте он толкнул кого-то, а кого – не видел, – Полумна, прости!
– Я – Гермиона. – Ответили ему с раздражением.
– Тогда прости, Гермиона! – поправился парень. – Кто-нибудь, зажгите свет! Хотя… Люмос! – и свет волшебной палочки осветил купе.
Тут неожиданно послышался незнакомый голос: профессор, по-видимому, проснулся. Слабый треск – и в купе забрезжил свет и с другой стороны. В ладонях профессора Люпина подрагивал огонь, освещая усталое, серое лицо. Глаза его, однако, были ясны и настороженны.
– Оставайтесь на месте. – Голос был все еще сиплый после сна. Он медленно встал, держа перед собой пригоршню огня, и пошел к двери, но та, опередив его, медленно открылась…
