Текст книги "Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)"
Автор книги: Кайнэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)
Женщина, что сидела в своем кабинете, тупо глядела на рукописные строчки и, казалось, от усталости не понимала ни буквы. Она еще раз потерла виски, но усталый мозг так и не принял необходимую информацию. А ведь завтра – совещание у генерала, а квартальный отчет по раскрытым делам все еще не готов.
Мысли женщины сейчас были далеко от таких низких материй, как бумажки. Она напряженно думала и размышляла о своей жизни…
Вот уже неделю как ФЭС занимались одним делом, и ни на йоту не приблизился к разгадке. Дело состояло в том, что годовалого (или около того) ребенка подбросили к общежитию, где обитала как раз-таки сама Галина Николаевна, которая на него и наткнулась, выйдя пораньше на работу. Но, самое главное – неясно было, как ребенок вообще мог возникнуть сам собой на крыльце подъезда. Так, по крайней мере, зафиксировали камеры видеонаблюдения.
Ребенка увезли на вызванной ею скорой – мальчика в больнице осмотрели и оставили, так как он заработал слабое переохлаждение. Тихонов только разводил руками – никто за ребенком не обращался. Все дети находились дома, «потеряшек» не было, а ДНК у тех, у кого ранее пропали малолетние дети, не сходилось с ДНК найденного малыша. Единственная его примета – полустертый, явно родовой шрам в виде молнии. Показывали мальчика и по телевизору, искали даже по мировой сводке пропавших детей. Никто не узнал подкидыша. Тупик.
Рогозина потерла глаза, пытаясь сбросить с себя наваждение – она все еще чувствовала на своих руках тепло тела младенца, и не могла отделаться от мысли, что это все произошло не случайно. Она даже ночью не спала – ей все виделись ясные зеленые глазки малыша, которые смотрели на нее из одеяльца, в которое он был завернут.
Она не могла понять саму себя – вроде бы малышей держит на руках не первый раз, но в этот раз в ней самой екнуло, противно так, больно… Она знала, что у нее самой шансов иметь детей почти нет – возраст, да некоторые ранее полученные травмы и ранения не позволяют. И зудело у нее внутри – душа мучилась, думала о черноволосом и зеленоглазом мальчике почти постоянно.
Она знала, что ожидало ребенка – дом малютки, потом интернат и, почти наверняка, лет через пятнадцать, он попадет и пополнит их базу данных – совершит какое-нибудь преступление…
Валентина застала руководство, по совместительству – свою подругу, не в самом лучшем состоянии – Галина Николаевна медитировала над кружкой с давно остывшим кофе, и ее взгляд блуждал где-то в пространстве. Она явно чем-то была озабочена и над чем-то думала.
– Галь?
Женщина все еще продолжала смотреть поверх фирменной кружки.
– Галя, – мягко и вкрадчиво обратилась к ней Антонова, и это сработало: начальник ФЭС стряхнула усилием воли с себя помутнение. – Как ты меня и просила узнать – до сих пор никто за малышом не обращался. Здоровый малыш… Они выпишут его ориентировочно через несколько недель… Галь, ты меня не слушаешь!
– Прости, задумалась…– Галина Николаевна снова погрузилась в прострацию.
– Что с тобой происходит? Ты будто не в своей тарелке! И это не прекращается уже неделю!
– Да ребенок в душу запал… Жаль его, такого маленького. Вроде бы уже не в первый раз подкидышами занимаемся… – Рогозина попыталась вывернуться под внимательным взглядом подруги. – А сейчас – у меня душа и сердце не на месте…
– Все понятно. Галь… Ты мамой так и не стала, и сейчас в тебе сработал нерастраченный материнский инстинкт. Еще прибавь и то, что тебе к сороковнику…
– Да-да, знаю, но этот ребенок у меня из головы не выходит, понимаешь?!
– Так если в душу запал, так усынови его! Галь, тебе нужно просто решиться. Тем более, со сбором документов у тебя вообще проблем не будет…
– Да знаю я… Но как быть, если найдутся у него родители? Пусть не сейчас, а лет через пять-десять…
– Галь. Ты сама прекрасно знаешь – это один процент из ста. Тем более, что-то мне внутри говорит, что его родители давно уже не здесь, коль оставили еще грудного малыша… Значит то, что вынудило их оставить его, было сильнее, чем все материнские и отцовские инстинкты…
– Страх.
– Да. Ну, Галь, – патологоанатом встала со своего места и, подойдя к ней, положила руку на плечи, – тебе нужно просто решиться, а храбрости тебе не занимать…
– Я еще подумаю, быть может, сегодня съезжу к нему после работы в больницу…
– Удачи, – многозначительно проговорила Антонова.
После того, как она ушла, Рогозина все же собралась и начала дописывать злополучный отчет…
С утра Галина Николаевна, надев привычный костюм с погонами, не испытывала как обычно радостных эмоции перед очередной летучкой – совещанием. Опять будет рутина и скукота, опять угрозы – что они плохо работают и прочее, прочее, прочее… Туда можно было даже не прихорашиваться – начальникам и высшему руководству до нее было как до фонаря. Она ожидала машину – все документы у нее были готовы и ожидали своего «звездного» часа, как и она сама.
Николай Петрович Круглов, ее зам, как обычно вошел в кабинет, ожидая последних распоряжений от нее.
– Коль, ты сможешь сегодня полностью заменить меня? На один день? – спросила неожиданно у него она. – Мне по делам надо очень съездить…
– Да не вопрос. – Кивнул Петрович. – А как быть с Султановым? Он знает?
– Я уже у него отпросилась, а вчера совсем забыла сказать – в бумагах и отчетах засела напрочь и замоталась…
– Да понятно все… К отцу?
– И не только… Ладно, пора мне, – женщина сделала глубокий вздох и встала со своего места. – Машина ждет…
– Удачи…
Кое-как отстрелявшись и отбив «атаки» руководства на ФЭС, Галина Николаевна подошла к генералу после прошедшего совещания. Она сильно нервничала, но думала, что у нее все получится…
– А, – вышел наконец генерал из своего кабинета и увидел ее, – Рогозина? Я-то думал, что ты давно уехала… – он зевнул, не скрываясь.
– Мне нужно с вами поговорить… По личным вопросам.
– Проходи, – лениво отозвался Султанов расправляя плечи в тесном пиджаке с тяжелыми погонами. Пуговицы грозили вылететь в это миг из своих петель.
Он пропустил ее в свой кабинет и зашел следом за ней.
– Пап? – Галина Николаевна вошла к Рогозину Николаю, своему отцу. Она приехала на дачу, где он и жил в данный момент.
– Галь? Я тебя не ждал, приятный сюрприз… Выходной дали?
– Нет, мне нужно с тобою посоветоваться… Дело касается меня и нашей семьи… Мне нужно твое мнение… – женщина мялась, но понимала, что оттягивать момент нет никакого смысла, так как это слишком серьезный вопрос и серьезное решение, которое повлияет на всю ее оставшуюся жизнь.
– Давай, дочь, садись, и мирно поговорим… Чувствую, что не спроста ты приехала сейчас ко мне…
Рогозин-старший улыбался. Нет, правда – на лице старика проступила лукавая, но ободряющая и одобряющая улыбка.
– Галь… Ты поступаешь верно. Ты все еще колеблешься, но в душе сама для себя все решила еще тогда, когда взяла ребенка на руки. Так чего медлить-то? Я очень хочу увидеть моего внука!
Женщина слабо заулыбалась и, порывисто вскочив, обняла старика-отца.
– Спасибо, – благодарно проговорила она, обнимая мужчину. – Значит, ты не против?
– Да нет же! Давай, собирай документы и вперед! Тем более, я не такой старый, как ты думаешь, я присмотрю за ним… А о ФЭС не бойся, я знаю твою команду, без тебя не пропадут! Они точно тебя поймут…
– Я фото сделаю и тебе отправлю по сети…
Рогозину пустили в столичную клинику нехотя, и лишь только по предъявлению своего служебного удостоверения, так как часы посещения больных давно закончились. Она, спросив у медсестры про мальчика-подкидыша, теперь шла в нужный больничный бокс.
Быстро надевая больничный халат и почти с ненавистью напяливая защитную маску на лицо, Галина Николаевна думала о своем будущем, которое теперь будет связано непосредственно с этим малышом. Тщательно помыв руки, она зашла в бокс вместе с медицинской сестрой.
Малыш, к которому сейчас всеми силами стремилась Рогозина, сейчас мирно спал в своем уголке под узорчатым одеяльцем. Женщина улыбнулась, хотя под маской этой улыбки было не видно, и провела по головке младенца, чтобы его не разбудить, и негромко обратилась к медсестре:
– Можете сменить табличку с именем. Он поедет вместе со мной, в свой новый дом…
– Как замечательно! – обрадовалась врач, – он такой тихий и спокойный! Дом он заслуживает, и семью. А как назовете?
– Вячеслав. Вячеслав Рогозин.
====== Первые дни. ======
Галина Николаевна через неделю собрала весь ФЭС на совещание. Любопытные взгляды, направленные на нее буквально со всех сторон, вынуждали быстрее сказать новость, но она терпеливо дождалась всех.
Иван примчался в кабинет почти последним и плюхнулся на единственное свободное место. Он полагал, что начальница расскажет, куда именно исчезает сразу после конца рабочего дня, не задерживаясь, хотя раньше оставалась тут чуть ли не ночевать.
– Итак, я собрала всех вас чтобы сказать… Я ухожу в декрет…
Кто-то тихо ахнул, послышались шепотки и чей-то смех, а Оксана произнесла вслух:
– Вау!
Начальник подождала, пока поднявшийся шум стихнет и объяснила уже толком:
– Я не беременна. Я усыновила нашего «подкидыша», и теперь он мой сын. Завтра уже будет ночевать не в больнице, в моей квартире…
– Это здорово, Галь, – Валентина Антонова сияла улыбкой. – Мы все очень рады – и за тебя, и за малыша.
– А так как ребенок маленький и, к тому же, еще и приемный – мне предстоит возня с документами и прочее, я приняла решение выйти в декретный отпуск на пару-тройку месяцев. ФЭС остается под руководством Николая Петровича… В особо сложные и загруженные дни я всегда смогу выйти и помочь. С Султановым я уже все обговорила. Он дал добро.
– Галь, за нас не волнуйся, мы все справимся, – ответил за всех Петрович. – Как назвала сына-то?
– Вячеслав.
– О, – проговорил Майский, – теперь будет у нас общий «сын полка»…
Все, в том числе и Рогозина, громко засмеялись.
Женщина аккуратно спускалась по (как назло) крутым ступенькам в наледи с драгоценной ношей на руках. Малыш не спал – только молча (и лишь иногда издавая неясные звуки) обозревал пространство перед собой и, изредка вертясь, старался смотреть по сторонам.
– Галь, давай помогу. – Женщина, которая уже почти спустилась подняла голову: на нее смотрел улыбающийся Майский и протягивал руку помощи. Поодаль стояла смеющаяся Валентина с Кругловым – у большой «фирменной» машины ФЭС. – Мы решили тебя встретить… Как-никак тебе будет приятно… И, видать, – он кивнул на скользкие ступени, – не зря.
– Как узнали когда я… Ах, да, зачем я спрашиваю, Тихонов, не так ли?
– Да, Иван сильно поспособствовал, – заместитель ФЭС подошел к женщине ближе, – Серега, помоги наконец спуститься Галине Николаевне… Ты, Галь, не на машине разве?
– У нее что-то с двигателем случилось как назло… почти после того как отца привезла… в автосервисе она сейчас. Так что я решила на метро доехать.
– Тем более, мы все кстати, – Валентина шагнула к подруге. – Так, давай сюда ребенка…
Рогозиной ничего так и не оставалось сделать – она протянула малыша Антоновой, а сама с помощью Майского сошла с этой чертовой лестницы.
Антонова сразу принялась качать ребенка, так как тот недовольно заворчал и завозился, чувствуя другого человека, а не свою маму.
– Тихо, малыш. Тихо, Слава… Ты такой хо-ро-шенький, такой сла-а-авненький… – начала приговаривать Валя. Славик все ерзал и недовольно вякал.
– Сереж, Николай, тоже вполне можете подержать… Пока он совсем не «поругался»… – разрешила женщина, откинув распущенные волосы со лба – холодный поток ветра растрепал их.
Серега Майский следующим взял сверток с ребенком:
– Какой он красавец! Да, мой хороший? Ты у нас красавец! – да, Галине Николаевне никогда и в голову не пришло, что она когда-нибудь увидит сюсюкавшегося с ребенком майора ГРУ. – Ух ты, какие глазища-то у него зеленющие!..
– Да, сказали, что это наследственное. Почти наверняка материнский ген…
Следующем уже хныкающего мелкого взял из рук Майского Круглов. И тут Славик резко замолчал, рассматривая нового незнакомца.
Потом малец потянулся своими маленькими ручками к усам майора, что вызвало взрыв смеха у окружающих.
– Судя по всему, ты ему понравился, – хихикнула Рогозина, – а точнее твои усы… Ну, пойдемте-ка все в машину – что-то стало холодать…
С заботами и делами, связанными с приемным сыном, Галина Николаевна и не заметила, как пролетела первая неделя в новом «статусе». Пока она передавала все дела и разгребала текущие вопросы, которых накопилось немало, старик Рогозин с младенцем терпеливо ждал ее с работы.
Проблем Славик пока особо не доставлял: ел свою молочную смесь, спал и гулял в коляске с новоиспеченным дедом и своей матерью. Правда, Галине Николаевне очень не нравилось, что малыш сидит на смеси, но тут уж ничего не поделаешь – она его не рожала, и молока, разумеется, у нее не было.
Также, на удивление, малыш был очень спокойным и почти никогда не плакал, даже когда хотел есть.
Наконец-то врачи определили примерный возраст ребенка, но с датой рождения все равно были проблемы. В итоге, Галина Николаевна сама выбрала ему дату рождения, дату, в которую они впервые встретились – первое ноября.
Малыш, по приходу ее с работы, всегда ждал ее и не спал, несмотря на все ухищрения старика Рогозина (чтобы мальчик заснул). Почему-то он четко знал, когда мать придет с работы, и сразу же начинал проситься на руки, едва Рогозина скинет с себя обувь с верхней одеждой и помоет руки.
Галина Николаевна думала по этой небольшой странности, что мальчик каким-то своим внутренним чутьем чувствует ее и поэтому четко знает – что, где и когда.
Славка особенно любил лежать и мирно спать у нее на животе. Они так часто молча лежали – она и он. Женщина никогда раньше не знала, что можно испытывать такую бешеную волну нежности и любви по отношению к ребенку. Теперь же, оглядываясь назад, она все больше и больше понимала, что жила часть жизни совершенно не так. И что вообще ничего не понимала в этой самой жизни. Жизнь запестрела новыми красками и цветовой палитрой.
Дед так же полюбил зеленоглазого и черноволосого малыша, и с огромным удовольствием нянчился с обретенным внуком. Казалось, он даже стал моложе. Галина Николаевна не могла не радоваться, глядя на них.
Прошло три недели. На последней она уже ходила на работу лишь два дня, а остаток проводила дома с сыном. Как раз ей предстоял визит с сыном в ведомственную больницу, где произведут ее и его полное обследование.
То, что случилось у нее в воскресенье, повергло ее саму шок – у нее пошло молоко! Она, конечно, понимала, что очень привязалась к сыну, но…
По-видимому, Валя была полностью права. Ее материнский инстинкт, почувствовав желанную свободу, развернулся полным ходом, и стал уже воздействовать ей на психику.
Какое счастье, что в больницу уже завтра и, быть может, ей самой даже разрешат кормить Вячеслава…
Через месяц она, взяв Славу с собой, решила навестить ФЭС и коллег. Но, помимо обычных целей, у нее была еще и одна важная задача – пригласить всех на крестины, пора бы.
Она уже не узнавала сама себя в зеркале: полностью перекрасилась в свой естественный оттенок волос; из-за диеты, вызванной кормлением ребенка грудью, похудела, хотя и так была довольно-таки стройной. Голос больше не напоминал хлыст – резкий и холодный, а стал тише, мягче, приятнее.
Малыш тоже подрос, стал тяжелее, но оставался все таким же тихим и спокойным. На удивление своей матери – он почти не болел, и был на редкость здоровым малышом. Сейчас он находился у нее в детском кресле, в машине, и радостно бренчал своими погремушками. Ему даже особо не требовалась соска – он не орал, не кричал и не капризничал, что было такой редкостью для маленьких деток.
Машина остановилась.
Рогозина, привычно поставив ее на сигнализацию и взяв сына на руки, перешагнула знакомый порог по которому все-таки соскучилась.
Алла, как и обычно, сидела за стойкой и сосредоточенно орудовала пилочкой для ногтей. Дежурный, узнав Рогозину, весело отдал ей честь.
– Алла, ты опять вместо работы занимаешься своими делами, – сурово заметила Галина Николаевна вместо приветствия. – Не хорошо.
Семенчук испуганно подскочила и выронила пилочку, которая скрылась где-то в темноте, в пыли под стойкой. И начальнице показалось, будто бы она из ФЭС и не уходила в декрет…
– Галина Николаевна, я больше так не буду… – затараторила привычную ей фразу Алла, поднимая голову, – стоп. Галина Николаевна?! Вы?! Мы вам так рады!!!
– Ну, да, решила навестить ФЭС. Остальные где?
– Майский с Костей на выезде. Оксана в отпуске. Николай Петрович здесь… Сейчас… Наберу его…
– Уже не нужно.
Николай Петрович уже спешил к ней. Круглов ничуть не изменился.
– Галя! Вот так сюрприз… А ты, Алла, все набери… Валю! У, как вы подросли-то!
– Да, – Галина Николаевна поудобнее взяла сына, – есть немного…
– Пошли ко мне в кабинет…
Сотрудники прибежали смотреть на подросшего Славика. Тот был немилосердно затискан, зацелован и побывал на руках буквально у всех собравшихся. Сын хихикал и ерзал – ему нравилось чужое внимание и многочисленные ласковые слова в его адрес.
Но больше всего Галина Николаевна обрадовалась, когда тот оказался снова у нее на руках. Сын почти сразу прислонился к ней (он уже умел стоять и шустро ползал) и засопел, задремывая. Она уже успела узнать свежие новости, и сейчас все разговаривали на отвлеченные от работы темы.
– Я, кстати, хочу вас всех на крестины пригласить. Пора уже… – заметила Галина Николаевна, усаживаясь поудобнее. – Я уже договорилась на эту субботу.
– Мы обязательно придем.
В эту субботу Вячеслав обрел еще больше родных ему людей – нескольких «крутых» крестных, и стал носить на шее крестик…
====== Кто это? ======
– М-а-а-м? А, мам? Ты дома?
Шестиклассник Вячеслав Рогозин оглядел привычно пустую и темную квартиру. Вздохнул, и скинул сумку с плеча. Предстояло ему ужинать в полном одиночестве… Снова.
Он прекрасно знал – мама начальник Федеральной Экспертной Службы, этакое ФСБ в миниатюре. От ее и действий ее коллег зависит жизнь и здоровье многих людей в России и прочее, прочее, прочее.
Но так хотелось иногда на неделе увидеть маму дома. Он по ней скучал. Проклятая ее работа!
Он узнал от матери, что его на самом деле усыновили(еще во младенчестве), лет в восемь. Тогда он еще плохо все понимал будучи маленьким, а теперь-то он прекрасно осознавал как рискнула его мама, когда приняла его в семью. Но он очень любил свою маму и, несмотря на все трудности, и пока не желал знать о своей прошлой жизни.
За прошедшее время его дважды похищали – один раз почти удачно, и тогда, при его последнем освобождении, он видел, как трясло от едва сдерживаемого гнева и ненависти его обычно спокойную и хладнокровную мать, как порывались «подправить» лица незадачливых похитителей и отыграться на них его любимые крестные.
С крестными ему несказанно повезло – Николай Петрович, этот старый опер, с огромным удовольствием иногда брал его с собой на рыбалку или на дачу, когда мать не могла; Серега Майский тренировался сам и тренировал его, научил парочке весьма полезных приемов боя; Иван Тихонов дарил кучу самых новых крутых гаджетов и ставил новые программы на комп. Тетя Валя или Валентина Антонова возила его с собой утром на своей машине – и он плавал вместе с ее девочками в бассейне. Правда ее работа в ФЭС патологоанатомом накладывала на нее определенный отпечаток, но тетя была поистине классной и веселой, как и ее дети, которые в полной мере унаследовали ее веселость и жизнерадостность.
Мама же… Мама в три года отдала его на плавание, потом – в спортивную секцию, верно рассудив, что он слишком уж худощав и слабоват, занимался он и языками – он вполне свободно разговаривал на английском и сейчас изучал немецкий дополнительно, про латынь и говорить было нечего – в далеком детстве мать, когда была с ним на их даче, показывала травы и деревья и называла их имена ему на латыни. Также он занимался вот уже второй год в секции скалолазания и учился в школе, пусть не на пятерки, но на твёрдые и хорошие отметки. А так как он был сыном начальницы ФЭС, то на него действовали жесткие правила поведением ограничения: никаких долгих гулянок – чтобы дома был ровно в девять, и ни минуты позже; всегда выходить на улицу с мобильным телефоном и специальным маячком-браслетом; не разговаривать с незнакомцами, ничего от них не брать и ни в коем случае не садиться к ним в машину. С собой в школу он вынуждено брал электрошокер. Также он помогал на даче своему деду – когда оставался там на каникулы.
Тяжела и неказиста жизнь «сына полка» ФЭС.
Но кое-что они с мамой скрывали от остальных. Он умел притягивать и передвигать предметы взглядом. Так он иногда предчувствовал события вперед – например, когда Галина Николаевна с отцом захотели поехать на могилу ее мамы, он едва ли не со слезами упросил их не ехать в этот день – и как в воду глядел, так как на дороге взорвалась бомба или шашка, и от их машины остались бы только головешки. Еще он с точностью до минут знал, когда женщина придет домой и в каком она будет состоянии.
На вид паренек выглядел старше своих лет – он так и оставался худым, хоть и у него начали появляться мышцы и мускулы (по-видимому, кто-то из биологических родителей обладал такой «конституцией» организма); его черные как смоль волосы на затылке всегда топорщились, яркие зеленые глаза со спокойствием взирали на окружающий его мир.
Он был вполне доволен своей жизнью и не думал, что скоро вся его судьба поменяется, встанет с ног на голову.
Мама как всегда приехала после одиннадцати домой. Так как были летние каникулы, то Слава решил посмотреть один интересующий его фильм по телевизору и пропустил момент открытия входной двери.
– Все еще не спишь? Режим собьешь… – покачала головой Галина Николаевна. Она выглядела очень усталой – под глазами залегли тени.
– А, привет, мам. Фильм смотрю, а что?
– Посмотришь – и ложись спать.
– Всенепременно. Подожди, я сейчас ужин тебе разогрею… – вскочил мальчик с дивана и щелкнул пультом, выключая. – Все равно эта реклама долго очень длится… Иди в душ.
Галина Николаевна потрепала заботливого сына по голове, и прошла мимо него, в ванну. Вячеслав встал у плиты и начал подогревать тушеную картошку с мясом.
Через пару минут перед матерью была полная тарелка еды, которая очень вкусно пахла. Чайник шипел на плите, и его надо было скоро снять – вода почти вскипела.
Сама женщина была в халате и вытирала влажные от воды волосы полотенцем. Сейчас бы никто не узнал довольно суровую женщину -полковника ФЭС на работе в этом «домашнем» облике. Сын делал себе бутерброд с колбасой и сыром – так вкусно пахло по всей квартире, что ему захотелось есть.
– Приятного, – Слава сделал могучее глотательное движение, – аппетита, мам.
– Слав, ну не делай ты так. Поперхнешься… ешь небольшими кусочками.
– Ладно. Просто я голодный.
И тут послышался звонок в дверь. Мгновенно домашний вид Галины Николаевны исчез без следа, и во взгляде появилась какая-то сосредоточенность.
– Кто это звонит среди ночи в дверь? – поразился столь позднему звонку Слава.
– Из кухни не выходи, – жестко велела напрягшаяся Галина Николаевна сыну. Она достигла висевшей в шкафу формы и молниеносно сняла свой пистолет с предохранителя. Спрятав его в карман, она направилась к двери. Сын приник к самому дверному косяку кухни, схватил шокер и затаил дыхание.
Женщина с осторожностью глянула в дверной глазок – на дверном коврике мялась на месте какая-то незнакомая ей сухопарая женщина, явно за пятьдесят, в длинном плаще. Насколько она видела в глазок – та была одна…
– Отбой, – произнесла она, не чувствуя своим чутьем в ней никакой угрозы. Рука в кармане расслабилась.
– Открывать будем? – спросил вслух ее сын, тоже заметно расслабляясь и успокаиваясь.
– Незваный гость хуже татарина. Откроем, куда нам деваться.
Рогозина все равно с осторожностью щелкала затворами и цепочкой, отворяя нежданной ночной гостье входную дверь…
====== Долгий разговор. ======
Рогозина с явным неудовольствием глянула на свой облик в зеркало – не хотелось начальнику ФЭС показаться в таком непотребном виде, но все же дверь пришлось отворять. Но дверь она пока открыла не полностью, придерживая ее.
– Здравствуйте, – настороженно проговорила женщина, – кто вы? Что вам нужно?
– Здравствуйʼте, – в ответ проговорила ночная гостья с явным акцентом, – здесь проживают Рогозины – Галина Николаевна и Слава?
– Здесь. Что вам нужно? – уже второй раз спросила Рогозина.
– Мы можем поговорить внутри?
– Нет, если не скажете цель вашего позднего визита. Тем более, вы, кажется, не представились.
– О, прошу прощения… Меньʼя зовут профессор МакГонагалл, я представляю школу Англии, Хогвартс. Я при… ехала сюда по поводу вашего сына…
– А что не так с моим сыном? Мы не подавали никаких заявок на учебу, тем более в Англии!
– Все равно, мне нужно с вами серьезно поговорить…
– Ну, что же, – Рогозина нехотя распахнула дверь шире, – проходите…
Уже через примерно час их очень странной беседы на кухне, Рогозина уже пила валерьянку, не в силах поверить в услышанное и в увиденное ею. Профессор оказалась… магом. Настоящим. По крайней мере, у самой женщины не было внятных и понятных ее собственному разуму объяснений. Слава только лишь обалдело слушал профессора и диву давался:
–…Как это все может быть? – проговорил он «выпадая в осадок». – Как же я тогда попал в Российскую Федерацию с острова?
– Это… довольно сложно объяснить даже с нашей… особенностью. Вероятно, сама магия отказалась признать родство с вашим близкими родственниками-не волшебниками и сама выбрала вам семью из ближайших родственников. Именно поэтому он оказался на вашем пороге.
– Как такое возможно? – живо спросила Рогозина, – у нас абсолютно разная генетика, группа крови и прочее!
– Здесь надо искать глубже… – Задумавшись, произнесла Минерва. – Наверняка, вы одна из ветвей его семьи, пусть и тоже не волшебница… Вам надо заказать магический анализ крови в банке Гринготс, в Англии. Или же здесь, в филиале этого банка… Не суть, но ваш сын является магом и обязан прибыть первого сентября в Англию, в нашу школу чтобы обучиться магическим искусствам. Я специально пришла за вашим сыном, чтобы забрать его…
– Почему – обязан? – спросил Слава.
– Потому что ваши настоящие родители заключили со школой магический контракт на обучение. Нарушение пунктов договора приведет к непоправимым последствиям.
– Каким например?
– К безумию… Или к смерти, – терпеливо проговорила МакГонагал, – понимаете, это его жизнь… Магии нужно обучиться. Он сильный волшебник, до мозга и костей. Это его сущность и судьба. Его ведь родили в магической семье…
– Кстати о семье, – перебила Рогозина, затыкая свой внутренний голос, говоривший, что она сошла с ума, – вам о ней что-нибудь известно?
Профессор Хогвартса тяжело вздохнула:
– О вашем приемном сыне и его семье знает весь волшебный мир Англии и очень многие – зарубежом. Родители, их звали Лили и Джейʼмс Поттер, были убиты темным заклятием в Хэллоуин, самым страшным темным волшебником всех времен… Ваш сын носил в Англии имя Гарри… Гарри Джеймс Поттер.
Мальчик закрыл глаза. Так странно слышать чужое имя, но это его самое первое, родное имя… Имя, которым его назвала его родная мама… Так это было странно… И горько. Значит, его приемная мама права – его биологические родители его не бросили бы, если бы что-то ему не угрожало.
– Но по какой причине этот… маг напал на семью? – спросила Рогозина, смиряясь с фактом и невольно вздрагивая: она все еще, в глубине души, все годы, боялась (была такая вероятность), что его биологические папа и мама – живы и могут его забрать. Значит, они были убиты. Она ощутила некоторое облегчение, но укорила себя за это чувство. Любой ребенок должен расти у своих родных и биологических мамы и папы.
– Он убивал всех довольно талантливых людей, которых не смог перетащить, заговорить, подкупить, или, при помощи угроз расправы, заставить служить ему. Многие семьи пострадали от его рук и рук его приспешников. Сотни, если не тысячи по всей Англии. Многие – от нерожденных детей до стариков были так уничтожены, что от них не осталось и пепла, чтобы похоронить. Его террор длился очень долго в нашем мире… Ваши родители как раз были теми, кто бесстрашно бросал ему вызов… И чудом раз за разом оставались в живых. До того дня.
Мальчик слушал жадно и с вниманием, полностью забыв о своем остывшем чае и недоеденной конфете. Возможность хоть что-то узнать, вытащить ниточку воспоминаний его прошлой жизни из клубка, пересилила все, даже инстинкт самосохранения. Он знал, что профессор ему не лжет – что-то внутри ему об этом говорило, и страстно желал продолжения длинного рассказа.
Рогозиной ситуация не нравилась с каждой секундой. Ее профессиональная и натренированная многими интуиция вопила, орала и кричала, что с биологическими родителями Славы и его родственниками дело совсем нечисто. Что-то эта женщина явно не договаривала… Или сама не знала всей правды, только ее часть.
– И? Вы ранее сказали, что этот маг был остановлен… – сказала Галина Николаевна. – Как, кстати, зовут этого жуткого мага?
– Именно. Но тут начинается… мистика или чудеса. Ни у кого объяснения нет до сих пор, спустя столько лет. Он пришел в дом, убил ваших родителей и попытался убить вас, когда вам едва исполнился год, – обратилась МакГонагал к молчавшему мальчику, – и был вами, еще лежащим к колыбели, остановлен. Он бесследно исчез, испарился. Его искали, и так и не нашли. Так ваш сын и стал знаменитостью – этот маг убивал всех, кто стоял у него на пути, но остановить его смог только ваш Гарри… Он – выжил, понимаете? Хотя шансов у него не было изначально. Про него написано во всех учебниках, и он носит у нас… кличку «Мальчик-который-выжил».
– Потрясно. Я во младенчестве «победил»(и главное – никто не знает как!) самого страшного злого волшебника! – в голосе юноши прозвучал явный сарказм. – Еще и знаменит, получается…
– Ваши покойные родители были чудесными людьми, я ведь сама их учила…
Мальчик слабо улыбнулся ей. МакГонагал сделала небольшой перерыв, взяла кружку с чаем и, чуть отпив, поморщилась, и вытащила палочку уже второй раз за вечер и что-то произнесла. Галина Николаевна мгновенно различила знакомую латынь. Слабая вспышка – и чай вскипел прямо в кружке.
– Значит, я тоже маг? И я должен уехать из страны, чтобы обучаться магии? – нарушил молчание сгоравший от нетерпения ребенок.
– Да. Вот мы и подошли к самому важному, к тому, чего все юные волшебники так ждут в одиннадцать лет. Ваше письмо, – и профессор достала из кармана заветное письмо.
