Текст книги "Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)"
Автор книги: Кайнэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 52 страниц)
– По неподтвержденным пока данным, погибло свыше пятисот человек, в том числе и врачи… Подозревают, что это было намеренно, умышленно, поджог…
– Ужас какой, – проговорил Круглов, появляясь в дверях, – бедные люди…
– Подозрения по организации этого падали на террористическую группировку, которая ныне хозяйничает в стране. Правительство и все государственные структуры берут под особый контроль расследование этой жуткой трагедии… Стоп! – Диктор резко выключил картинку с места трагедии. – Пометка, очередная «молния»: расследованием трагедии в больнице будет заниматься один следователь по особо важным делам, которого порекомендовали одновременно правительства двух стран, России и Англии! Это некий Вячеслав Вячеславов Рогозин…
– Галина Николаевна, – Оксана была потрясена, – я не ослышалась? Ваш сын…
– Тихо! – рыкнула Рогозина и включила звук громче, отобрав при этом пульт у Тихонова. Тот и Николай Петрович с изумлением переглянулись. Программистка только изумленно хлопала ресницами.
–… англичанин, потерявший родителей еще во младенчестве, выращенный нашей соотечественницей, кстати, известной нам начальницей Федеральной Экспертной Службы, Галиной Николаевной Рогозиной, на территории Российской Федерации… А, вот, вся информация на него… Молодой, едва исполнилось шестнадцать… Был организатором Особого отдела, который и ныне успешно раскрывает преступления. Работает, по слухам, на нашу русскую разведку… Про такого говорят: пусть рухнет мир – но свершится закон… Есть государственные дипломы, награды в помощи властями по раскрытию дел…
– Хреновы же дела англичан, – как-то насмешливо проговорил Круглов вслух, – что они привлекают шестнадцатилетнего пацана, не имеющего никакого официального юридического образования… Да еще и из России, по сути – их потенциального врага…
Женщина показала Круглову сжатый крепкий кулак, и тот моментально затих. Диктор еще что-то бормотал, но снова изумленно воскликнул:
–… у нас есть шанс сейчас увидеть мини-интервью с ним, которое было сделано сегодня еще рано утром…
Картинка выкинула Вячеслава во всем черном. Тот молча стоял на ступеньках у здания, незнакомого всем находящимся в кабинете Рогозиной, в окружении разнообразных журналистов с микрофонами, камерами и диктофонами в руках. Но пока камера показывала его не близко, так, что нельзя было разглядеть его лицо. В руках у Рогозина была черная кожаная папка на молниях, очевидно – материалы по поджогу.
– Мистер Рогозин! Мистер Рогозин! – наперебой рвали его газетчики. – Скажите-объясните-расскажите…
Лицо юноши показали сейчас гораздо ближе. Он был бел (или это было такое качество съемки), веки глаз были чуть покрасневшие – явно не спал значительное количество времени. Выражение на лице застыло жесткое, едва ли не жестокое. Мать, знавшая приемного сына много лет, поняла, что он зол, и причем нешуточно.
Он поднял руку – и журналисты моментально стихли. Рогозин приоткрыл рот и монотонно заговорил по-английски:
– Я отвечу не на все вопросы, но постараюсь дать максимально точный и короткий ответ. Но учитывайте – мое время дорого… – будто бы выплюнул он.
– Мистер Рогозин, – затараторил один из них, раньше чем кто-либо, – вы действительно считаете, что это не роковая случайность?
– Я не верю в случайности. Тем более, даже сейчас, судя по части собранных улик, первых показаний свидетелей, и моих, личных наблюдений (я тоже оказался невольным свидетелем этого), ясно одно – это умышленный поджог. – Глаза при этом сверкнули мрачным пламенем. В глубине их (и это показала камера) словно бы зажегся холодный огонь. Рогозина даже непроизвольно поежилась: такого взгляда у своего ребенка она еще не видела никогда в своей жизни…
– Мистер Рогозин, Дейли Мейл! Как вы собираетесь расследовать?
– Стандартно. Сначала мы соберем и составим списки пострадавших и погибших… – Рогозин вздохнул. – Работа будет титаническая и очень сложная: собрать останки, фрагменты тел… Восстанавливать утраченный облик… Собрать у родственников образцы ДНК… Потом работать с родственниками и друзьями – проводить опознание…
Сейчас мы уже смотрим план, который у меня уже есть при себе, определим с помощью спасателей и пожарных очаги возгорания, соберем улики и начнем опрос свидетелей… Смоделируем ситуацию…
В голосе – ноль эмоции. Изложение скупых фактов, и так понятных всем присутствующим.
– Мистер Рогозин! – один особо «бодрый» журналист прорвался вперед с микрофоном. – А почему именно вы расследуете столь важно и громкое дело? У вас же нет…
– Без комментариев, – сразу же перебил парень, стискивая папку. Посмотрел на правое запястье, где красовались красивые, крупные часы, – извините, мое время вышло…
– Еще один вопрос! Еще один-единственный вопрос!
Но Вячеслав помахал лишь рукой на прощание, вырвался из толпы и быстро сел в черную длинную машину, с флагами по краям. Та увезла его, несмотря на старания журналистов чтобы задержать его на подольше.
Рогозина щелкнула пультом, выключая эфир.
– Галь… Галя! – Круглов потряс полковника за плечо, возвращая в настоящее. Женщина, казалось, что-то изучала на абсолютно белом листке бумаги. Она как-то испуганно посмотрела на него, и сбросила с себя оцепенение… – Что? Задумалась?
– Думаю о сыне… Он не зря взял это дело… Что-то случилось, то, что заставило его взять… Вероятно, и я, думаю, что не ошибусь, связанно с Невиллом…
– С его другом? А что? – поразился ее ответу Николай Петрович.
– Его родители, насколько я знаю, лечились в какой-то магической больницей… На заднем плане я заметила некоторых людей в странной одежде и узнала…
– Маги?
– Маги. Они плакали. Больница была магическим госпиталем… Неволшебники и маги в Англии сейчас вынуждены действовать заодно – чтобы выжить… А кто больше подходит на роль следователя, не заинтересованного в обоих сторонах? Лучше, чем Вячеслав, наверняка с этим никто не справиться… И… знаешь что?
– Что?
– Дело широкорезонансное. Если Вячеслав его раскроет, да еще и посадит всех…
– Галина Николаевна! – в кабинет влетел взъерошенный программист, – вы попросили меня отслеживать информацию о Славе…
– Да, Иван, – подняла голову на юношу Рогозина, – что?
– Вот… – на стол перед «верхушкой» ФЭС легли распечатки. – Это появилось на сайте Министерства Обороны… Вот это – на сайте ФСБ… Это на английских сайтах тех же ведомств, а еще – с сайта Черного Феникса…
Рогозина начала просматривать информацию с английских распечаток. Потом быстро – по диагонали просмотрела и российские. Последними распечатками оказались с сайта Черного Феникса…
– Тихонов! Срочно за Борисом в морг! Живо! – рявкнул Круглов, ловя сползающую с кресла женщину в бессознательном состоянии.
Пока над ней колдовал, приводя в чувство, Борис Селиванов, Круглов и Иван, на пару, читали распечатки. Иван, который стоял на ногах, поражено зачитался, с трудом нашарил пальцами ближайший стул, выдвинул и сел, едва не упав при этом, так как точно не видел, куда и на что опускался.
Николай Петрович не спускал глаз с белого лица Галины Николаевны. Полковник, после уколов какого-то лекарства, постепенно приходила в себя.
– Галь, ты, это… Себя-то побереги… – Селиванов удалился, унося чемоданчик с медикаментами. – Отдохни чуть-чуть…
– Ничего себе, – присвистнул Тихонов, читая распечатку из Англии, – Николай Петрович, тут говорится, что ко всем, кого поймают по этому делу и чья вина в содеянном действительно будет доказана, будет осужден на высшую меру наказания – смертную казнь…
– Господи, как же Вячеслав так мог вляпаться?! – Круглов поднял глаза к потолку. – Если будет допущена хоть одна ошибка, то…
– Осужден и казнен будет невиновный… – проговорила женщина, наконец беря себя в руки, – я… я не понимаю, как он на это согласился?! Как он вообще все это будет… Или же… Нет, тут дело не только в жуткой смерти родителей его друга… – казалось, полковник не замечала сидящих перед ней двух мужчин, – что еще его вынудило заняться этим… Что же?.. Что…
– Обычно людей толкают на преступления – любовь, ненависть, корысть и зависть… – заметил Круглов. – Но что же его подтолкнуло к этому безумному поступку?
– Галина Николаевна, – проговорил Тихонов, – а вы до сих пор находитесь под охраной?
– Странный вопрос. – Недоуменно сказала она. – Вообще-то уже больше нескольких месяцев, а что?
– А вы в курсе, что вас охраняют уже четверо? – глаза компьютерщик смеялись, говоря это.
– Что…
– На стоянке около ФЭС уже месяц как паркуются две незнакомых тачки. Там и там – сидят двое… – расплылся Тихонов в улыбке.
– Он удвоил мою охрану… Я поняла! – с озаренными внезапно мелькнувшей мыслью глазами проговорила она, – господи, какая же я идиотка! – ее сжатый кулак с грохотом опустился на лакированную поверхность стола. – Его шантажируют!!! Мной… – серо-стальные глаза заледенели. – Министр… короче тот, кому подчиняются сами-знаете-кто, дал мне понять, что его не интересуют такие, как я или ты, Коль…
– Да, он мужик специфический, – проговорил Иван Тихонов ежась. – Я-то больше его знаю, чем вы… Такие как вы – являетесь для него вторым сортом… Первым он считает нас… Неприятный, лживый насквозь тип, который ничем в этой жизни не гнушается…
– Тогда, Галь, нужно чтобы ты постоянно была с кем-либо… Да еще и успешно играла роль ни о чем не подозревающей… – начал было говорить Николай.
– С этим у меня проблем нет, – женщина улыбнулась мужчине, – ты же знаешь…
– Я, на всякий случай, Галина Николаевна, установлю вам программку следящую в телефон, а еще заставлю вас надеть пару амулетов… – Тихонов снизил голос: мимо прошли две хихикающие лаборантки.
– Да, до чего же я дошла…
Холодно.
Казалось, весь мир застыл и заледенел. Анна взяла сигарету из новой пачки, и закурила, выйдя на крыльцо офисного здания, делового центра, где располагалась приемная благотворительного фонда «Черный феникс».
В голубых глазах застыли слезы. Тушь размазалась, но сейчас дело было далеко не в косметике… Выдыхая дым, она увидела на своей руке золотой блеск. Так больно-пребольно резануло по сердцу, что она с каким-то остервенением, обдирая палец до крови, содрала обручальное кольцо. Повертев его в руках, она сняла цепочку с крестиком; она повесила кольцо на эту же цепочку и снова надела все на шею.
Очень холодно.
Смс-сообщение с адресом и временем пришло не вовремя.
Она щелчком пальцев, прицельно, метнула догоревший до фильтра окурок, который уже чувствительно обжигал пальцы, в урну и, развернувшись на каблуках, пошла обратно, на работу…
В воздухе потянуло осенью…
– Анна Воропаева?
– Да, я слушаю вас, Галина Николаевна, – отозвалась девушка. Но Рогозина ощутила в голосе на том проводе усталость. – Что вам нужно?
– Просто… Тут такая ситуация возникла… – Рогозина постаралась вкратце изложить историю обманутой кассирши и ее дочери Сони Конаплевой, которой требовалась срочная операция. – Ваш фонд сможет сделать девочке, оставшейся сиротой, дорогостоящую операцию?
– Не вопрос… Давайте я сама приеду за документами… И за девочкой – как раз все анализы возьмут… Карточка девочки, как я понимаю, у вас? – сразу же перешла на деловой тон Анна.
– Да. – Начальница ФЭС вертела в руках толстую историю болезни. – Во сколько вы сможете подъехать?
– Я… Где-то к семи часам… Встретимся у вас, в ФЭС, ладно? Только, вот, пропуск…
– Я выпишу… До встречи! – временно попрощалась с ней Рогозина.
– До встречи.
Галина Николаевна наблюдала, как маленькую девочку с косичками сажают в машину фонда, в детское кресло, но Воропаева осталась стоять рядом с ней на крыльце ФЭС.
– У вас тут покурить можно? – осведомилась рыжая.
– Тут можно, – коротко проговорила полковник, отворачиваясь от посаженной в кресло девочки, и встречаясь глазами с уже закурившей Анной.
– У меня сегодня был тяжелый день, – выдохнула она в воздух клубы сигаретного дыма. – Наверное, самый тяжелый за всю мою недолгую жизнь.
Она снова сделала затяжку. Рогозина терпеливо ждала.
– Ездила я в один из моргов, на опознание… Точнее, привезла образец ДНК… – очередная затяжка.
– Кто? – спросила женщина с неким участием.
– Муж… Мы с ним из богатых семей, поэтому наше будущее было расписано заранее. В шестнадцать лет нас друг с другом по всем канонам познакомили, и поженили… Сначала особой любви не было… Зато потом мы вроде бы притерлись, а затем Андрей меня на руках начал носить… пока его папаша не отправил его в Англию, доучиваться… В частную магическую школу-пансион. Да-да, я тоже маг, точнее ведьма…
И тут эта война… Думала – нас минует… А потом он резко перестал выходить на связь… Я связалась с Англией, подала по электронной почте официальный запрос на поиски (к тому времени, его биологический отец уже умер, а мачеха, быстро разделив имущество между ними, укатила с любовником в Прагу)… Не так давно его нашли… То, что от него осталось.
Оказалось, что он волей случая оказался в Сент-Мунго в тот роковой день – сдавал какие-то чертовые анализы для этого дебильного пансиона… Ребята из Феникса работают там вот уже несколько месяцев – ищут останки… Там друг Вячеслава придумал какой-то щуп, который реагирует на костные останки человека в почве… В общем, его нашли… прах, и чудом сохранившуюся кисть правой руки, а на ней – обручальное кольцо… Так Полумна и опознала моего Андрея – она была знакома с ним, и много раз видела это кольцо, а кольцо было уникальным… Смогла передать прах с очередным самолетом… По ДНК точно и определили – это он…
– Соболезную, – тихо проговорила Рогозина, – это… очень горько, потерять любимого человека…
– Хорошо, что до этого его отец не дожил… Сломался бы окончательно… – временно управляющая фондом стряхнула с кончика сигареты пепел в урну. Впрочем, сигарета вот-вот почти сгорела. – А мне больно. Как жаль, что судьба мне даже его останков-то не оставила… Я решила его прах и руку кремировать, а потом все это развеять над Москвой… Ладно, меня очередная подопечная ждет, – девушка выбросила потушенную ей сигарету. – Если хотите – можете ее навещать. Обещаем за ней качественный присмотр…
– Обязательно. Пусть Соня только поправится… Очень жаль ее и ее мать… – Рогозина взглянула на светловолосую девочку с косичками, старательно водящую по стеклу машины своим маленьким пальчиком. В глазах читалась боль.
– Да, мать действительно жаль… Пришла бы к нам – уже бы давно девочка была здорова, и она бы не погибла так… бесславно, – проговорила Анна, пряча сигареты с сумке, – до свидания!
– До свидания… Держись…
Рыжая чуть дернула подбородком, и зашагала к машине…
====== Цикл «Темные воды». После. ======
После нескольких тревожных недель, прошедших после самого страшного в магическом мире события, у Вячеслава была уже четкая картина всего произошедшего. Он знал, когда и кто пришел к месту трагедии, кто и как именно заблокировал все двери на первых этажах, каким заклинанием и растворами черные маги опрыскали двери, чтобы вызвать практически мгновенный пожар и задымление. У него на стене висел список фамилий и имен, который были причастны к гибли невинных людей, были в определенной папке и фотографии с личными их делами…
Следственные действия продолжались.
Маги и мракоборцы продолжали извлекать из сгоревшего здания все новые и новые останки человеческих тел; Луна и еще парочка патологоанатомов работали без продыха – продолжали брать анализы на ДНК и искать родственников умерших такой жуткой смертью. Дело еще осложнялось тем, что множество целителей сгинуло там… Магическому миру грозило то, что множество волшебников могут свалиться от многочисленных магических болезней…
Рогозин, наконец поднимаясь из-за стола, взглянул на наручные часы – время его работы в Министерстве кончилось. Хватит. Сегодня уже как вторые сутки он на ногах, организм безжалостно требовал хотя бы пару часов сна.
– Слава, – с этими словами очень тихо в их общую комнату вошла усталая Полумна, – это я…
Вячеслав, только-только положивший голову на подушку, и готовящийся вздремнуть, приоткрыл воспаленные от компьютера глаза.
– Что? – голосом с оттенком хрипотцы, спросил он.
– Я капли глазные тебе принесла… А еще меня тревожит Невилл…
Блондинка присела на постель. Пружины на кровати негодующе скрипнули, но выдержали ее вес.
– Меня он тоже тревожит…
Рогозин-младший лег на спину, и уставился в белый потолок.
– Он… в общем, все еще не может смириться с потерей своих родителей… – проговорил он, вытирая рукавом пижамы лоб. – Мне его безумно жаль… Никому такого не пожелаю… Я поговорю с ним.
– Он ночами не спит. А еще – пить начал… – Лавгуд отвела глаза.
–… а вы втихоря варите ему антипохмельное… чтобы он мне на глаза не попался под градусом. Понимаю.
– Слав, мы не хотели тебя обманывать… – начала было говорить Луна, но Вячеслав ее прервал:
– Все! Хватит! – Рогозин лег набок, и стукнул кулаком по кровати. – Я с ним сегодня же поговорю… Знаешь, сделаю это даже сейчас…
– Нет!..
Но Луна не успела что-либо предпринять – Слава уже выскользнул из постели, и прямо в пижаме направился в комнату своего программиста. Она же встретилась лбом с закрытой дверью… Вздохнув, она залезла под нагретое теплом юношеского тела одеяло…
Невилл в это время сидел, покачиваясь, за компьютером, и строчил, пытаясь удержать перед глазами бегающую строку. Открытая бутылка водки стояла рядом, и он изредка делал глоток спиртовой жидкости прямо из горла. Строчки с символами «поплыли» мимо, и он, напрягаясь изо всех сил, пытался их разглядеть…
Рука сама собой потянулась за очередной порцией «огненной воды». Но не нашла ее на привычном месте. Невилл удивлено обернулся – зрение чуть его подводило, из-за алкоголя в крови. Сфокусировался – на него глядел явно злой Рогозин, сжимая его бутылку водки в руках.
– Дай…
– Нет. Идем, Невилл. Разговор есть… – коротко проговорил Слава, перехватывая заповедную бутылку покрепче, отодвигая дальше от пьяного друга.
– Ладно, – пьяно и глупо захихикал друг, и встал. Его сильно шатало – набрался он прилично. – Куда?
– За мной…
Следуя за Вячеславом, парень едва не падал на каждом шаге. Каждая стена так и норовила встретиться с ним. Ноги и язык заплетались. Они так и вошли в совмещенную ванную, где был и туалет, и дверь позади Долгопупса захлопнулась, повинуясь взмаху рогозинской волшебной палочки, оставляя парней наедине. Рогозин подошел к унитазу, открыл крышку ногой. И, глядя парню прямо в глаза, повернул бутылку вверх дном, и ее содержимое начало выливаться вовнутрь.
Невилл бросился к нему, но налетел на коврик для ванной, и растянулся на полу. Он неспешно, с трудом поднялся – но содержимое уже все вылилось…
– Зачем?! – взревел он, – мне от нее легче!!!
– Не легче, Невилл. Мы тебя теряем… – Рогозин швырнул бутылку, та встретилась со стеной и треснула, разбившись на множество осколков, что разлетелись по всему полу. – Ты никак больше не сможешь ни вернуть их, ни поговорить, ни увидеть… Оставь им их забвение… Они заслужили, чтобы покоиться в мире…
– Они не заслужили такой сме-рти… – зарыдал он.
– Да. Никто из них не заслуживает смерти. Особенно такой. Я думаю, – и он скрестил руки на груди, – что они бы не были сейчас тобой довольны… Они дали тебе появиться и увидеть этот свет не для того, чтобы ты так прожигал и пропивал свою жизнь! Ты посмотри, посмотри в зеркало, в кого ты превратился! Ты – развалина, которая теперь не знает и элементарных вещей! Хватит пить!
Рогозин схватил его за воротник, и с силой подвел к большому зеркалу, которое тоже было в ванной. Невилл, чуть протрезвевший, взглянул на себя уже чуть другими глазами. Он очень осунулся; подбородок был не брит; под глазами – огромные круги, как у наркомана-героинщика со стажем; кожа была неестественно бледной; волосы были грязны и не мыты, и напоминали сальные колтуны. Одежда вся тоже была грязной, в жирных следах и пятнах водки и чего-то еще…
Прежде чем тот смог что-либо предпринять, Рогозин сделал ему укол шприцем в плечо. Дальше зрение парня заволокло дымкой, все очертания предметов распылись, а пол ушел из-под ног. Тело стало ватным… перестало слушаться.
Тошнота подкатила к горлу не сразу, но так неожиданно, что он не смог сдержать рвотный позыв. Его кто-то держал за голову, наклоняя того вперед, а юношу безжалостно выворачивало наизнанку…
Он не знал, сколько его так тошнило, но последний хмель вышел тяжело, да так, что он застонал от облегчения. Послышался шум спускаемого слива. Через секунду его с силой поволокли по холодному кафельному полу и кинули куда-то под ледяную струю (или струи?) воды. Он заорал не своим голосом, начал бултыхаться и отплевываться от воды, попадающей в лоб и заливающей ему глаза.
Вода лилась не переставая. Одежда давно намокла, и юношу тут охватила дрожь от холода. Спустя пару минут кто-то выключил кран (или душ?). И деловито спросил:
– Ну, что, протрезвел?
Юноша начал вытирать глаза кулаками. Четкость постепенно возвращалась, и он поднял голову вверх. Сначала ослеп от яркого света маленьких лапочек на потолке, но потом глаза привыкли. На него, вниз, смотрел Вячеслав. Сам он оказался лежащим в большой ванне, в мокрой одежде и ему было довольно холодно, аж зубы стучать начали.
– Н-да-да-да…
– Тебе везет, – с какой-то иронией проговорил Рогозин, садясь на край и вцепляясь в него руками – чтобы не соскользнуть, – ты хотя бы лакать водку можешь… А какого нам, мне, Луне, Гермионе… Всем смотревшим на это?! Ты не думал?
На лице юноши было не написано ни одной эмоции. Вращаясь и, по сути, кипя в одном котле с министрами, важными генералами и другими людьми, начинаешь играть и скрываться под маской. Малейшее проявление эмоции – шах и мат. И то, что тебя помимо сбрасывания с доски могут еще при этом ликвидировать, решив, что ты бесполезен и больше не нужен… Сейчас Невилл, зная своего друга уже много лет и как облупленного, сказал бы – Вячеслав Вячеславович Рогозин устал. Просто устал. От всего. От попыток на него надавить, от угроз и постоянного требования от него результатов, от бесед и «подковерных» интриг. От просчета каждого своего шага и дальнейшего развития событий…
Устал…
– Слав… Прости… Я не подумал…
– Невилл. Ты не идиот, и прекрасно умеешь думать сам. Просто… Понимаешь… Видеть как ты, наш друг, вот так просто спиваешься… Невыносимо… – Рогозин закурил, щелкнув своей зажигалкой. Хотя он всегда, сколько помнил Невилл, курил исключительно на балконе или на улице. – Нам, ко всем неприятностям, не хватало только тебя…
Струйка сизого дыма ушла прямиком в вытяжку ванной, чтобы пожарная сигнализация не сработала прямо сейчас. Долгопупс знал – направление дыма изменило легкое заклинание ветра, изучаемое еще на самом первом курсе ими у Флитвика…
– Прости… – прошептал он. – Я не хотел…
– Знаешь… Мертвым – оставь мертвое, а живым – живое. Пусть упокоятся в мире, когда мы найдем их прах или кости…
– Но я хотел…
– Я знаю, чего ты хотел для них. Эвтаназии.
– А теперь я даже не знаю… Смог ли я? – Невилл закрыл ладонями лицо и горько разрыдался.
Он, сквозь свой плач, услышал, как Рогозин-младший спрыгнул на пол, потом его шаги и его спокойный, даже ледяной голос прервал его рыдания:
– Больше ни капли. Ты бы не смог…
За стеклянной перегородкой, только с одной стороны видимой, сидело сразу несколько человек. Вячеслав Рогозин сел на стул за крепкий дубовый черный лакированный стол, предназначенный им для допросов тет-а-тет. Он был в закрытой комнате с двумя дверьми.
Его день начался.
Перед ним был ноутбук в открытом виде; еще был графин, наполненный водой и два пустых стакана. На коленях привычно лежала черная кожаная папка с бумагами и прочим материалом. Также перед ним был, прямо напротив, поставлен с другой стороны стола, еще один стул. Только тот был как бы влит, вдавлен, прикручен к полу намертво.
Настояли. Для безопасности.
– Кто у нас сегодня? – небрежно поинтересовался Грюм у Боунс. Они оба находились не в своеобразной допросной, а по ту сторону стекла. Та полистала пергаменты, затем нашла в куче ранее принесенных дел нужное, и прочитала:
– Антонин Долохов. Пойманный при облаве, в пивной…
– Ха!
Тут дверь перед Рогозиным открылась и двое мракоборцев втащили скованного цепями мужчину в рваной и грязной мантии, «положили» на стул.
– Свободны, – коротко проговорил им с кивком Слава, – оставьте нас с гражданином Долоховым наедине…
– Он опасен…
– Я знаю, идите…
Три часа допроса. Сотни, если не тысячи завуалированных оскорблений, угроз… Вячеслав спокойно закрывает папку, а обвиняемого, чья вина в ходе всех исследований представленного материала была доказана, уводят далее в камеру. Тот шипит, но вырваться не может.
Осушает залпом стакан воды. Только сейчас в этот момент чуть расслабляется, и глядит через стекло на миссис Боунс и на Аластора Грюма. Грюм берет свою палку и стучит по стеклу три раза. Юноша кивает, и берет черную папку. И выходит из своеобразной допросной.
– Как?
– Этот поганец должен получить свое… – прорычал Грюм. – Но ты знаешь, что с тюрьмой и содержанием таких заключенных у нас проблемы…
– Я остаюсь при своем мнении. Пусть содержатся в камерах и колониях общего режима… – Рогозин отвел глаза. – Я все понимаю, но в связи с происходящем нам всем пришлось отложить в долгий ящик статус секретности… Иначе мы попросту не выживем… Но кое-что нам этот Пожиратель все же сообщил полезное…
– Что же?
– Что в ближайшее время ожидается нападение на Министерство и в частности – на министра магии…
– Сла-а-ав… – Полумна распустила завязанные в тугой пучок светлые волосы. – И что ты думаешь обо всем этом?
– Это будет финальный аккорд… Как он думает…
– Но у тебя же есть план? Слав, скажи… – требовательно проговорила девушка, ложась рядом.
– Есть. Но тебе лучше его не знать… Как проходят опознания? – повернул он голову к ней.
– Тяжело… – Лавгуд отвела глаза. – Этим занимаются уже молодые девчонки…
– Сколько…
– Опознали? Около трехсот. Восстановление личности идет трудно… Еще помимо магии мы применяем и аппарат Невилла, да еще и наша собака наравне с другими служебными трудится…
– Да, это все и в совокупности… дает результат… – Луна сонно зевнула.
– Спи, моя лунная, спи… Путь в этот день хотя бы кому-то из нас приснятся добрые сны…
Девушка заснула очень быстро – умаялась за день. Рогозин позволил себе в е отношении немного: коснулся ее губами (она сквозь сон довольно улыбнулась) и погладил ее по волосам…
====== Цикл «Темные воды». Проникновение. ======
–…Итак! – объявил директор школы Хогвартс, – всем новичкам – добро пожаловать! Старой гвардии – мой горячий привет!
Рогозин в мантии мракоборца и Невилл, стоявший напротив него, молчаливо переглянулись. Веселость директора по поводу возвращения в школу детей и прихода новых учеников была и без того сильно наигранной. Только слепо-глухо-немой не знал, в каких условиях предстоит в этом году, да и в последующие наверняка тоже, учиться этим невинным детям и подросткам, которые попали между молотом и наковальней, аккурат в центр противостояния двух сил.
Оба юноши стояли у самых входных дверей в Большой зал. Они оба приняли осознанное решение – перестали учиться в школе, разорвав договор, и официально перешли под крыло вновь собранной команды Грюма (кое-кто, что называется, был еще «в седле») и Кингсли Бруствера. Многие в зале пялились на них, широко раскрыв глаза, так как помнили их еще школьниками.
– В этом году меры безопасности будут еще более усиленны, так как сами все прекрасно знаете – за пределами школы вас ждет самая настоящая война…
Взгляды обоих друзей скрестились при этих словах.
– Именно поэтому так важно поддерживать друг друга, уважать… Помните: тот, кто попросит у нас и наших стен помощи, всегда ее получает. Не бойтесь, просите помощи, вам здесь помогут…
Ночь сгустилась над замком почти внезапно: весь день лил дождь и слякоть была буквально повсюду. Дежурившие на стенах маги ежились от пронизывающего ветра и кутались в свои плащи и мантии, пытаясь укрыться от бесконечных струй воды, как попало льющихся на землю. Ветер не утихал ни на минуту, пронзительно воя, будто раненый зверь.
Рогозин сегодня даже не с первой попытки зажег свою сигарету – микропламя заклинания от волшебной палочки сдувало с каким-то невероятным упорством, мешая ему получить в кровь и в легкие очередную порцию никотина. А курить хотелось, пока новых заданий или новых вызовов не было…
Серый день перешел в серую ночь, изредка разбавляемую криками часовыми и паролями, что они говорили (или кричали) друг другу, и сигаретным дымом.
Не так давно над Хогвартсом снова установили защитный купол – новую цепь защитных заклинаний, и на территории замка и чуть за ее пределами, стало вообще невозможно пользоваться черной магией и проникнуть порталами или какой-либо другой магией. Зато далее было образовано что-то вроде зоны досмотра. С разной периодичностью, около старой, почти разрушенной природой башней, возникали тени магов и волшебниц – встревоженные родители иногда хотели видеть своих чад, и удостовериться, что с ними все в порядке. Учителя и маги пошли навстречу – теперь тот, кто хотел видеть кого-либо из школы, был обязан пройти там досмотр, и после его провожали в замок. Вся основная «фишка» была в том, что Грюм добился-таки разрешения у директора, и тот капитулировал, разрешая тому на этом куске земли творить, что вздумается.
Ну, Аластора не даром обозвали Грозным Глазом. Он и придумал «оригинальную» систему защиты. Сначала шел огромный ров, заполненный водой, в которой была подмешена снотворная жидкость – фирменный рецепт Вячеслава Рогозина, запатентованный не так давно, благодаря ученой степени по зельеварению, полученной в ходе квалификационного экзамена. Стенки этого рва были специально зацементированны так, чтобы отравленная зельем вода не попала в природные, подводные воды и почву. Уровень воды сохранялся и держался ими постоянно, и на определенном уровне. Утром это было относительно безопасное зелье, а вот когда поверхность воды нагревалась солнечными лучами, лучами луны или по ней моросил дождь, или был туман… На поверхности образовывалась неясная дымка, которая никуда, даже при сильном ветре, с поверхности неподвижной водной глади не девалась. Смог стоял… будто бы как легкая занавеса. Тот, кто попадал в действие этой дымки, так и оставался там… Спящим.
А пройти к замку, через мост, можно только было через башню и узкий, незаминированный проход шириной два-три метра… Ради этого Рогозин и Грюм разработали особенную растяжку, которая не позволила бы проскользнуть без последствий. Тайные ходы из замка – тоже охранялись и были перекрыты.
Итак, башня, узкая полоска земли и тонкий навесной мост – это и был путь к замку… С остальных сторон были вода – озеро, и высокие горы, через которые полез бы лишь самый безумный.
