Текст книги "Журавлик - гордая птица (СИ)"

Автор книги: Juliya-Juliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Пролог ==========

Пролог

Апрель 2005 года

В подъезд новой, только недавно отстроенной высотки вошла женщина. Если бы кто-нибудь сейчас встретился на её пути и не поленился заглянуть ей в глаза, то увидел бы там целую гамму эмоций: страх, сомнение, быстро сменяющееся решимостью. А потом вдруг в её взгляде начинала проскальзывать вина… Но вот, взяв себя в руки и окончательно убедившись в правильности того, что она должна сейчас сделать, женщина решительным шагом направилась к лифту. Зайдя туда, она нажала кнопку нужного этажа, и, когда лифт, дёрнувшись, начал подниматься, устало опустила веки. Она не спала всю ночь, планируя свою речь, подбирая нужные доводы и слова, чтобы убедить предполагаемого собеседника в своей правоте.

Наконец, лифт остановился. Она вышла, но вдруг замедлила шаг, словно обдумывая дальнейшие действия. На миг ей показалось, будто гнев, кипевший в ней ещё с вечера предыдущего дня, вдруг испарился. «Она не простит!» – вертелась в голове назойливая мысль. Но, откинув в сторону сомнения и страх, незнакомка решительно направилась к нужной квартире. Эта особа вообще была дамой решительной, и, если требовалось, прилагала максимум усилий, добиваясь своего. А уж если речь шла о судьбе её дочери… Тут уж она точно не могла сидеть сложа руки. Нажав на клавишу звонка, женщина принялась ждать. Дверь отворилась, и на пороге появился молодой человек лет девятнадцати – двадцати.

« А он действительно красив, – мелькнула в голове мысль. – Дочка верно говорила».

Гостья вдруг вспомнила, как светились глаза её дочери, когда она рассказывала о своём парне.

– Здравствуйте, – молодой человек говорил с заметным акцентом, – вы ко мне?

– Здравствуй. Ну, если ты – Эдвард Каллен, то – да, к тебе.

– Проходите, пожалуйста.

Женщина прошла в квартиру, осматриваясь по сторонам.

Парень заметил это, и, словно извиняясь, произнёс:

– Извините, если обстановка кажется вам немного неуютной. Это – съёмная квартира. Мы здесь на время. Если вы хотели поговорить, давайте пройдём на кухню. Со мной живёт бабушка, она прилегла отдохнуть: возраст, знаете ли. А на кухне нас будет не так слышно. Чай? Кофе?

– Чай, если можно.

– Конечно, проходите, я сейчас.

«Вежливый, – подумалось женщине. – И, кажется, хороший парень. Только это ничего не меняет! Как же тебе всё объяснить-то, вежливый и хороший, чтобы тебя из нашего городка просто ветром сдуло?»

– А ты хорошо говоришь на русском, – сказала она уже вслух, – хотя акцент, конечно, есть.

– Моя бабушка из России. Она и уехала в Америку совсем молодой, но русский язык не забыла и сделала всё, чтобы её сын, наш отец, и мы с братом и сестрой хорошо владели им.

– Ясно. Прости, я не представилась. Маргарита Журавлёва, мама Беллы. Изабеллы Журавлёвой.

– О-о, вы мама Crane. Ох, простите, я иногда её так называю. Ну, если смеюсь, то есть шучу, – Эдвард смутился. – Просто «crane» с английского переводится как «журавлик».

–Да, знаю, Белла рассказывала. Я не об этом хотела с тобой поговорить.

– Я слушаю вас.

– Скажи, как ты относишься к моей дочери? – осторожно начала Маргарита.

– Я… – молодой человек растерялся. – Она мне нравится. Очень сильно.

– А теперь подумай и ответь, какое будущее для вас двоих ты видишь?

– Я не знаю, что будет дальше, но хотел бы, чтобы наши отношения продолжались. Мы решили, что хотим быть вместе.

– Каким образом, интересно? – женщина хмыкнула. – Ты в Америке, она здесь. Ты скоро уедешь, разбив девочке сердце. И что потом?

– Я ещё приеду к ней и, надеюсь, она тоже приедет ко мне в США.

– Зачем? Ты же, вроде, неглупый парень. Должен же понимать, что вы слишком разные, слишком далеки друг от друга во всех смыслах. Хорошо, я допускаю, что вы решите быть вместе, что она решится на то, чтобы жить с тобой, – женщина запнулась, – в Форксе? Так, кажется, называется то место, где ты живёшь. Но, ты думаешь, она будет счастлива там? Другая страна, другие нравы, другой менталитет, в конце концов.

– А, может, дело не в other manners**? – Эдвард волновался и путал английские и русские слова. – Простите, не в других нравах? Может, дело в вас, и вы просто не хотите отпускать Беллу так далеко от себя?

– Я бы соврала, если бы сказала, что это не так. Да, и в этом тоже, – подняв голову, открыто заявила Журавлёва—старшая.

– Что ж, спасибо за честный ответ. Но что вы хотите? Чтобы я оттолкнул Изабеллу от себя только из-за твоего, извините, вашего эгоизма? – парень уже с трудом контролировал свои эмоции и прилагал гораздо больше усилий, чем обычно, чтобы верно выстроить фразу на русском языке.

– Да, если она действительно небезразлична тебе, и если ты хочешь, чтобы когда-нибудь она была счастлива, – мать Беллы уже разговаривала, повысив тон.

– Когда-нибудь, – повторил Эдвард. – А сейчас? Сейчас, со мной она не должна быть счастлива?

– Я не стану делать то, о чём вы спросили, то есть, просите меня, – заявил вдруг молодой человек, в голосе его появились стальные нотки. – Белла должна сама выбрать, как ей жить дальше. Дайте ей такое право, иначе может наступить момент, когда она возненавидит вас за грубое вмешательство в её жизнь.

Его собеседница помолчала, словно обдумывая что-то. Потом добавила уже более спокойно:

– Я не сказала тебе ещё кое—что. У Изабеллы есть молодой человек, они собирались обручиться. Она не говорила тебе?

А вот это уже была ложь. «Ложь во спасение», – твердила про себя Маргарита. Она уже твёрдо решила, что не отпустит дочку ни в какую Америку, поэтому неслась вперёд, добиваясь своего любыми путями.

Где-то на задворках сознания слабо махнула красным платочком совесть, требуя остановиться, но женщина загнала все лишние мысли подальше и продолжила:

– Конечно, она не говорила. У неё просто не хватило сил в этом признаться. Но теперь этот факт тебе известен и, надеюсь, ты поступишь правильно: не станешь разбивать жизнь двум людям. Белла сейчас ослеплена тобой, но поверь, пройдёт совсем немного времени, и она вновь захочет вернуться к своему почти жениху. И тогда расставание причинит гораздо больше боли вам обоим. Подумай об этом. И ещё, надеюсь, у тебя хватит благородства сделать так, чтобы этот разговор остался между нами.

Маргарита посмотрела на Эдварда. Он стоял, опустив голову и, видимо, был раздавлен услышанным. Женщина, не сказав больше ни слова, развернулась и вышла из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь. Уже в лифте ей стало страшно. Она только что разрушила отношения своей дочери с парнем, в которого та, по всей видимости, была безумно влюблена. А так ли правильно она поступила?! И нужна ли была эта ложь про любящего жениха? Ведь Изабелла никогда не простит ей, если узнает. Господи, как же сложно всё! Ведь она – просто мать, которая хочет счастья для своего ребёнка! А какое оно, это счастье? Маргарите казалось сейчас, что она—то уж точно знает об этом лучше, чем её неопытная восемнадцатилетняя девочка.

***

Сутки спустя в московском аэропорту в ожидании своего рейса коротал время Эдвард Каллен. Бабушка осталась в России, неожиданно заявив, что у неё на малой родине есть нерешённые дела. Она видела, что внук чем-то сильно расстроен, хоть и говорил, что уезжает из-за нежелания на долгое время оставлять учёбу. По опыту она знала, что выспрашивать и выпытывать бесполезно – если захочет, Эдвард сам поделится проблемой. С бабушкой в тихом подмосковном городке пока оставался Эммет. Эдвард же, проведя целую ночь без сна, принял решение улететь домой. В ушах до сих пор стояли слова Маргариты о том, что он не должен разбивать чужую жизнь. Чужую… А кто склеит теперь ЕГО разбитую жизнь? Кто вернёт ему ту девушку, которую он потерял всего день назад? Потерял, едва успев сказать ей самые главные слова. И он шептал эти слова, никому сейчас не нужные и быстро растворяющиеся в шуме аэропорта: «I love you, Bella. Я люблю тебя, Белла. Прощай, Crane».

__________________________________________________________

*Crane (англ.) – журавль, журавлик.

**Other manners (англ.) – другие нравы

========== Глава 1. Зелёный и медовый ==========

Март 2004 года

Мы встретились, и маски все слетели,

Лишь до руки дотронулись рукой.

Друг другу посмотреть в глаза посмели

И, вот, взлетев, кружимся над землёй.

Нам хорошо и в споре, и в молчанье.

От наших чувств холодный лёд горит.

Не пережить разлукой наказанье

Тем, чьи сердца лишь общий помнят ритм.

Зима в этом году закончилась неожиданно рано, и в московском воздухе витало ощущение весны. Город, очень быстро освободившись от последнего снега, был пропитан весенним настроением, даря ощущение свободы и лёгкости.

По дорожке вдоль главного корпуса педагогического института быстро шла девушка, торопясь на лекции. На хорошеньком личике можно было заметить обеспокоенность: она опаздывала. А этого себе позволить Изабелла Журавлёва никак не могла, просто привыкла приходить на лекции вовремя.

Изабелла, или Белла, как называли её родные, училась на первом курсе. Ещё со средней школы она мечтала работать с детьми. Поэтому, когда пришло время выбирать ВУЗ, девушка точно знала, куда будет поступать, решив выбрать учительскую стезю. Она мечтала, что когда-нибудь станет работать с детьми в начальной школе, мечтала, как однажды в сентябре введёт своих первоклашек в просторный кабинет, где будут проходить их уроки. Очень часто ей снился класс, полный детей, и она сама, тихонько проходящая между выставленными в ряд партами. В своём сне она видела, как солнечные лучи, заглядывающие в окно, скользят по склонённым макушкам учеников, занятых своим заданием, а тишина урока время от времени прерывается только её негромким голосом да шелестом тетрадных листов кого-то из ребят. Просыпаясь утром, Изабелла понимала, что так и будет на самом деле, всё в её руках. Нужно только доучиться.

А учёбу Белла любила. Ей нравилось входить одной из первых в большие, хорошо освещённые аудитории, она любила саму атмосферу университета, любила вникать в лекции строгих преподавателей, многие из которых были профессорами ещё старой советской закалки с огромным багажом знаний и бесценным опытом работы. Девушка только улыбалась, когда некоторые её однокурсники жаловались на строгость педагогов, ей-то самой учёба не была в тягость.

Не влияло на отношение к учёбе и то, что ежедневно на дорогу в один конец она тратила почти два часа. Изабелла приезжала из подмосковного городка, летом утопавшего в зелени, а зимой ещё хранившего множество мест, где снег лежал нетронутыми высокими сугробами.

Вчерашняя школьница, а теперь уже студентка, жила вместе с бабушкой в большой четырёхкомнатной квартире, которою когда—то получил её дед – герой отгремевшей много лет назад войны. У неё были и родители, заботливые и любящие: мама, обожавшая дочку, и папа, лучше которого на свете не было. Вернее, отчим. Но мужчину, когда-то заменившего ей родного отца, девушка любила всем сердцем, и он отвечал тем же: радовался её маленьким успехам, переживал вместе с ней, когда случались её детские беды и горести. Николай Журавлёв не только отдал без лишних раздумий своё сердце Маргарите, маме Беллы, но и всей душой привязался к самой девочке, считая свою старшую, пусть и не близкую по крови, дочь родным человечком. Женившись на Маргарите, он тут же удочерил девочку и дал ей свою фамилию.

Но бабушка Беллы, Татьяна Тимофеевна, её Танечка, как ласково девушка иногда называла бабулю, была вне конкуренции. С самого рождения Изабеллы она была рядом. Женщина любила повторять, что, увидев малышку впервые, ясно поняла, что её сердце «навсегда теперь принадлежит этому комочку». Именно бабушка назвала внучку Изабеллой. Мать тогда сильно удивилась, но спорить не стала, заметив, что имя красивое и необычное.

Когда родители обзавелись отдельным жильём, Белле исполнилось четырнадцать. Деда уже к тому времени не было в живых, и Татьяна Тимофеевна осталась в своей квартире одна. И вот тогда Изабелла Журавлёва сделала свой выбор. Обняв обоих родителей и младшую сестру, которой на тот момент было уже шесть лет, она, дав честное слово матери и отцу как можно чаще навещать их, осталась жить у бабушки. Та поначалу сильно удивилась такому решению внучки. Потом вдруг глаза её наполнились слезами, и она тихо произнесла: «У тебя доброе сердечко, девочка моя. Уж не знаю, солнышко, поможет ли это тебе в жизни или принесёт боль. Но, никогда, слышишь, никогда, не пускай в своё сердце темноту и злость, даже если будет очень тяжело».

Пожилая женщина и её внучка несколько минут просто смотрели друг другу в глаза. Каждый думал о своём. Но они понимали друг друга без слов, настолько сильна была связь между двумя родными людьми.

Так они жили вдвоём в мире и согласии. Изабелла росла и со временем из угловатого подростка превратилась в хорошенькую девушку. Она часто навещала родителей, играла с подрастающей Дашей: несмотря на разницу в целых восемь лет, сёстры замечательно находили общий язык и искренне любили друг друга. Завидев Беллу, маленькая Даша с восторженным визгом кидалась ей на шею, радуясь встрече. Девушка же, прижимая к себе сестру, тоже чувствовала, как сильно привязалась к этому маленькому сгустку радости и тепла.

В этот день Изабелла снова решила навестить родительский дом. Поэтому, как только закончились занятия, она быстро собралась и, миновав пределы университетской территории, поспешила в родной городок. Выйдя спустя два часа из пригородной электрички на своей станции, Белла уже шла знакомой дорогой, решив закинуть домой сумку с конспектами, прежде чем отправиться к родителям. Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила, что кто-то окликнул её, а, когда подняла глаза, столкнулась нос к носу со своей бывшей одноклассницей, Настей.

– Журавлёва, привет! Уже целых две минуты пытаюсь до тебя докричаться. О чём так глубоко задумалась?

– О-о, привет! Да так, ни о чём и обо всём сразу… Давно тебя не видела. Как ты? Как жизнь? – ответила Белла, разглядывая стоящую перед ней девушку, отметив про себя, что та похорошела и повзрослела.

– Жизнь? Жизнь бьёт ключом и, к счастью, не по голове. – Настя довольно пританцовывала и вся светилась от радости. – Слушай, есть идея: у меня ведь сегодня день рождения…

– Да? Поздравляю тебя. Знаешь, я действительно рада тебя видеть!

– Спасибо! И я тебя. Но ты дослушай: приходи сегодня вечером ко мне. Будет несколько человек, друзей. И ты приходи, ладно? Там и поболтаем вволю.

– Ой, спасибо. Но…

– Никаких «но»! Приходи часикам к семи. Адрес, я надеюсь, помнишь?

– Ну, конечно, помню!

– Вот и давай, я буду ждать.

– Хорошо, договорились, – ответила Изабелла.

«А почему бы не пойти? – подумала она про себя. – До семи ещё уйма времени. Я и родителей навестить успею, и домой вернуться, чтобы собраться к Насте».

Обнявшись на прощание с бывшей одноклассницей и твёрдо пообещав ей, что вечером обязательно придёт, Белла, чтобы не терять времени даром, сразу поспешила к родителям.

Погостив у матери и отца и вдоволь наигравшись с младшей сестрой, девушка успела забежать домой и переодеться. А ещё она нашла время, чтобы побывать в магазине и приобрести подарок для Насти. Бывшая одноклассница ещё со школьных времён собирала фигурки собак, поэтому Изабелла подобрала для неё совершенно очаровательную статуэтку в виде мопса, сидящего на задних лапах и хранившего умильное выражение на симпатичной морде.

Ровно в семь Изабелла звонила в дверь Кулагиных. Ей открыла сама Настя. Белла вручила имениннице подарок, от которого подруга пришла в восторг, клятвенно заверив девушку, что сей экземпляр займёт достойное место в её коллекции.

– Раздевайся и проходи, познакомлю тебя с гостями, – весело произнесла Настя. – Ну, правда, не со всеми, некоторых ты и так давно знаешь. Но есть несколько человек…

– Хорошо, значит будем здороваться и знакомиться, – чуть смущённо произнесла Белла. Она не очень любила шумные компании, а уж если там были незнакомые люди, вообще робела. Но, взяв себя в руки, девушка решительно шагнула в гостиную.

Тут было несколько их с Настей одноклассников, с которыми Белла радостно поздоровалась: приятно было увидеться с теми, с кем она проучилась бок о бок десять лет. Но присутствовало и двое парней, которых Изабелла не знала. Один был высокий, мускулистый с тёмными волосами и задорными ямочками на щеках. Даже на первый взгляд было заметно, что он на несколько лет старше всех остальных гостей.

– Это Эммет Каллен, – тараторила Настя. – Он – американец, приехал в наш город по делам вместе с младшим братом. Эммет, это – Изабелла Журавлёва, моя бывшая одноклассница.

– Привет, Изабелла, – проговорил Эммет с акцентом. – Какое у тебя необычное имя для русской.

– Э-э, привет. Я согласна, имя действительно необычное, так уж в жизни вышло. А ты неплохо владеешь русским.

– Ну, у нас с братом и сестрой был хороший репетитор. Но такой строгий, должен заметить. – Эммет вдруг тепло улыбнулся, словно вспомнил о чём-то или о ком-то хорошем и светлом.

Тем временем Настя подвела к ним другого молодого человека.

– А это – Эдвард Каллен, младший брат Эммета.

Белла подняла взгляд и встретилась с глазами Эдварда. Зелёные, с длинными пушистыми ресницами, они не просто смотрели. Они, казалось, проникали прямо в душу. У Изабеллы перехватило дыхание. А на лице Каллена—младшего тем временем появилось странное выражение: смесь восторга, смущения и чего—то ещё, чего Изабелла, как ни старалась, разгадать не могла.

– Так, так, так, – послышался голос Насти. – Ну, а теперь оторвитесь уже друг от друга и скажите: «При-и-ве-ет». – Кто-то из гостей негромко рассмеялся.

Белла покраснела, пробормотав приветствие. Эдвард ответил, как и старший брат, с небольшим акцентом. У него оказался красивый голос, в котором слышались низкие, отдающие бархатом нотки. Эммет, глядя на них, загадочно усмехнулся.

«Да, ситуация, Журавлёва, – подумала Белла про себя. – Стоишь тут и краснеешь, как первоклассница, уставившись на парня, которого знаешь всего несколько минут».

Девушка отошла в сторонку и заняла свободное кресло в углу комнаты. Вечеринка по случаю дня рождения началась и уверенно набирала обороты. Звучала музыка. Вот на середину гостиной вышли самые смелые из присутствующих, решив потанцевать. Постепенно к ним присоединилась и большая часть гостей. Эммет был в их числе. Поймав ритм, он начал быстро двигаться под весьма энергичную мелодию.

Белла так и осталась сидеть в своём кресле, предпочитая оставаться сторонним наблюдателем, а не участником. Зная свою плохую координацию, она немного стеснялась танцевать на людях, боясь внезапно потерять равновесие и свалиться на кого-то, не удержавшись в ровном положении. Поискав глазами Эдварда, девушка нашла его сидящим на диване в противоположном конце комнаты. Взгляд его был немного рассеянным, как будто молодой человек задумался о чем-то, позабыв о вечеринке. Сейчас у Изабеллы была хорошая возможность разглядеть Эдварда Каллена как следует, не привлекая к себе особого внимания. Он был, несомненно, симпатичным, даже красивым парнем. Худощавый, но под чёрной футболкой угадывалась мускулатура. Прямой нос, красиво очерченные губы, волевой подбородок, широкие скулы. У Каллена-младшего были необычного цвета волосы, лежащие на голове в неповторимом творческом беспорядке. Его шевелюра имела тот же оттенок, какой имеет старинная бронза: когда смотришь на неё при обычном освещении, кажется, что она отливает коричневым. Но стоит упасть на неё солнечным лучам, коричневый цвет становится нежно—медовым с тёплыми золотистыми бликами. Так и волосы Эдварда переливались всеми оттенками медово—коричневого, и, каким будет оттенок в следующую секунду, зависело от игры света и тени. А ещё глаза: зелёные, внимательные и такие ласковые, и… Секунду спустя Белла вдруг поняла, что эти самые глаза смотрят прямо на неё. Девушка сильно покраснела, хотела отвести взгляд, но поняла, что не может этого сделать. Эдвард словно держал её. Будто какая-то невидимая нить протянулась между ними и не давала разорвать зрительный контакт. Белла смотрела, смотрела… Ей так сильно, до головокружения, до дрожи в коленках захотелось вдруг подойти сейчас к этому человеку, зарыться пальцами в шёлк его волос, нежным, еле заметным прикосновением ладони провести руками по скулам, по волевому подбородку…

Вдруг быстрая музыка исчезла. Девушка очнулась, слегка тряхнув головой, пытаясь освободиться от навязчивых желаний. Зазвучала медленная нежная мелодия. Гости разбились по парам и начали танцевать, покачиваясь в ритм песне. Каллен поднялся с дивана, плавной походкой пересёк комнату и подошёл к Изабелле.

– Можно тебя пригласить? – произнёс он, протягивая девушке руку.

========== Глава 2. “Да вы влюбились,девушка!” ==========

Свет фонарей наш освещает путь…

Ты здесь, со мной, и большего не надо.

Ты из мечты. И я боюсь спугнуть

Моё виденье, что шагает рядом.

Твой тихий голос, ласковый твой взгляд —

Моё дыханье рвётся от волненья.

Я здесь, с тобой, и нет пути назад

Из точки душ родных пересеченья.

– Можно тебя пригласить? – произнёс Эдвард.

– Э-э, – девушка растерялась, – да, конечно. Но я очень плохо танцую и вообще не могу дать никаких гарантий, что спустя несколько мгновений не начну наступать тебе на ноги. Ну, координация, знаешь, не очень…

Изабелла смущённо опустила глаза, который уже раз покраснев.

– Это ничего, – Каллен наклонился к самому уху Беллы, поэтому его голос прозвучал очень близко. В нём было столько бархатных, ласкающих ноток, что у молодой девушки от новых ощущений по коже побежали мурашки. – Я помогу тебе.

Изабелла молча кивнула, поднялась и пошла вместе с парнем в центр гостиной. Эдвард оказался отличным партнёром. Он уверенно вёл девушку в танце, умело направляя её движения. Белла удивлённо отметила про себя, что ещё ни разу, как часто бывало раньше, она не оступилась и не попыталась оттоптать ноги молодого человека.

Эдвард внезапно слегка наклонил голову и посмотрел прямо в глаза девушке.

– У тебя красивое имя, Изабелла, – произнёс он, и почему—то в этот момент Белле показалось, что акцент Каллена стал более заметным. – Но оно необычно для русской девушки.

– Да, знаю. Многие так говорят. За имя надо сказать спасибо моей бабушке – это ей в голову когда-то пришла идея назвать меня так.

– И замечательная была идея, я бы сказал! – заметил Эдвард, покачиваясь в танце. – Ты очень красивая девушка, и имя – это прекрасное дополнение к твоей внешности. Оно идёт тебе.

– Спасибо. А можно вопрос? – Белла почувствовала себя немного смелее и поэтому решила спросить Каллена о том, где он так хорошо научился разговаривать на её родном языке.

Молодой человек приподнял одну бровь и кивнул.

– Твой русский язык очень хорош. Где ты научился?

– О-о-о, ты не первая спрашивает меня об этом: с тех пор, как я оказался здесь, этот вопрос я уже слышал от каждого второго из тех, с кем уже успел пообщаться. Но всё равно я отвечу тебе. Моя бабушка русская. Она попала в Америку ещё совсем молодой девушкой, там же вышла замуж, сумев сберечь свой родной язык, как последнее напоминание о своих корнях. Знаешь, она сделала так, что и все мы, члены её семьи, знаем русский. Хочу сказать, это было несложно, ведь русская речь звучала в нашем доме столько, сколько я себя помню – бабушка активно пользовалась и пользуется родным языком до сих пор. И, кстати, – Эдвард усмехнулся, – изредка с её губ нет-нет, да и слетают достаточно крепкие словечки.

Белла засмеялась вместе с Калленом.

– И как ты к этому относишься? – поинтересовалась она.

– Привык, наверное. Моя бабушка Энни – замечательная! Я люблю её именно такой, ведь другой Анны Каллен я никогда и не знал.

– Это здорово, – ответила Белла, задумчиво посмотрев на молодого человека. – Скажи, могу я ещё кое—что спросить?

С молчаливого согласия Эдварда Изабелла продолжила:

– Иногда, когда ты разговариваешь со мной, твой акцент вдруг усиливается в несколько раз. Почему так происходит?

– О! Ну, понимаешь, так бывает, когда я волнуюсь или оказываюсь в необычной ситуации.

– А сейчас – первое или второе? – Белла замерла, ожидая ответа.

– Да всё вместе, наверное. Я… Ну, ситуация, в общем, такая, что… – Эдвард неожиданно начал запинаться, подбирая слова.

– Я же танцую с симпатичной девушкой, у которой прекрасные коричневые, прости, карие глаза, красивые волосы, и которая очаровательно краснеет от каждого моего слова, – наконец, произнёс он.

Белла улыбнулась.

– А ещё у этой девушки милая улыбка, – сказал вдруг Эдвард.

Изабелла могла поклясться, что в этот момент увидела нежность в его глазах, и у неё от неожиданности перехватило дыхание.

Не успел закончиться один медленный танец, сразу начался второй – видимо, кто-то из гостей вошёл во вкус и решил продлить удовольствие.

К Эдварду и Белле подошёл Эммет, чтобы пригласить Изабеллу, шутливо заметив при этом, что монополизировать хорошеньких девушек нехорошо. Белла предпочла бы остаться с Калленом—младшим и на второй танец, но отказывать Эммету было бы невежливо, поэтому она решила потанцевать и с ним тоже. Не успела девушка оглянуться, как Эдварда утянула на середину превратившись в танцпол комнаты Ленка Ракитина, одна из её бывших одноклассниц, и теперь молодой человек, постоянно озираясь на Беллу и Эммета, танцевал с ней, пытаясь сохранить хоть какую-то дистанцию между их телами, хотя это давалось ему с большим трудом. Лена была девушка решительная, не признавала слово «комплексы» и имела в своём характере, как ещё со школы помнила Белла, такую особенность, какую имеет бульдозер, когда упрямо двигается вперёд и сметает всё на своём пути. Излучая волны бешеной энергии, она сейчас напирала на Эдварда, буквально прилипнув к нему всеми своими выдающимися формами. Руки Эдварда лежали на её плечах, и с первого взгляда могло показаться, что он приобнял Елену. Но, приглядевшись, любой мог понять, что таким способом парень отчаянно пытался сдержать её страстные порывы. При этом сам Каллен уставился куда-то в одну точку, и Изабелла, внимательно наблюдая за ним, могла поклясться, что в его взгляде время от времени проскальзывало отчаяние.

К Белле вдруг стало тихой поступью подкрадываться какое-то новое, неведомое доселе чувство. Вернее, чувств было несколько: злость, раздражение, желание подойти и треснуть наглую Ракитину чем-то тяжёлым, да вот хотя бы той статуэткой мопса, принесённой Изабеллой для Насти. Все эти ощущения сплелись в один тугой комок, сдавивший грудную клетку с такой силой, что девушке стало трудно дышать.

Где-то совсем близко раздался тихий смешок. Белла вздрогнула и повернулась на звук, встретившись взглядом с Эмметом.

– Wow, Isabella! You, re jealous! * Да ты ревнуешь, девочка!

– Что? О чём ты?

«Ревность? – до Беллы, наконец, начал доходить весь смысл происходящего. – Вот почему мне так плохо сейчас! Я ведь только что это осознала, а Эммет сразу всё понял. Ну, спасибо тебе, старший товарищ. Но… ревность. К кому? К Эдварду? Да я же знаю его всего несколько часов!»

– Это так заметно, да? – смущенно спросила девушка.

– Ха! Здесь всем не до этого. Но я заметил! У тебя на лице всё написано. А уж когда вы с моим братом находитесь рядом друг с другом, ваше взаимное притяжение так искрит, что хоть можно прикурить!

– Прикуривать, – машинально поправила Изабелла американца.

– Что? Ты о чём? Я не курю. – Эммет озадаченно смотрел на девушку.

– Я имела в виду: «Искры летят, хоть прикуривай» – выражение такое есть в русском языке.

– О-у, я не очень точно выразился, – ухмыльнулся Эммет Каллен. – Ну, мне простительно, я – иностранец.

– А ещё человек, который к тому же не страдает переизбытком скромности.

– Точно!

Молодые люди переглянулись, затем оба расхохотались.

В это мгновение мелодия подошла к концу, и Изабелла, повернув голову в сторону Эдварда Каллена, успела заметить, как тот, торопливо распрощавшись со своей настырной партнёршей и облегчённо выдохнув, двинулся в их с Эмметом сторону.

– Эдди! – воскликнул его брат. – Ты жив! А я уж думал, что не видать мне больше младшего братишки. Мне казалось, тебя вот-вот задушит в объятьях та бойкая мисс.

– Ну, во-первых, Эммет, я много раз просил тебя называть меня Эдвардом, а не Эдди, – ответил по-русски младший брат старшему, – а, во-вторых, радуйся, я всё– таки остался жив.

– Как же я рад!

– И я тоже, поверь!

Изабелла наблюдала за весёлой перепалкой братьев, отметив про себя, что они так и не перешли на английский, видимо, из уважения к ней. Кинув взгляд на часы, Белла поняла, что ей пора уходить – Танечка будет волноваться, если она решит задержаться. А спокойствием бабушки девушка весьма дорожила, особенно после того случая, когда у Татьяны Тимофеевны прямо на внучкиных глазах стало плохо с сердцем. Врач из приехавшей по вызову скорой посетовал на возраст пожилой женщины, дал указание беречь нервы и, выполнив необходимые медицинские процедуры, удалился. А на прощание дал рекомендации как можно быстрее посетить специалиста в поликлинике. Так что девушка, помня о слабом сердце пожилой женщины, засобиралась домой.

Белла попрощалась со всеми, обняла на прощание Настю, договорившись с той как можно чаще созваниваться и видеться. Уже в прихожей она обернулась, надеясь ещё хотя бы один раз, хоть издалека, увидеть Эдварда, но неожиданно обнаружила его прямо рядом с собой.

– Я хотел бы тебя проводить. Ты позволишь мне сделать это? – спросил молодой человек, акцент которого вновь усилился. Каллен смотрел на Изабеллу с надеждой.

– О, конечно!

Ещё несколько минут в обществе этого парня! Это так сильно обрадовало Изабеллу, что она и сама удивилась свай реакции. Она тут же мысленно одёрнула себя, вспомнив о том, что предложение Эдварда могло быть продиктовано обычной вежливость по отношению к девушке, вынужденной в одиночестве возвращаться домой по утонувшему в ночной тьме городку.

Они вышли на улицу.

– Где твой дом? – Эдвард первым нарушил молчание, повисшее между ними с того момента, как они зашли в лифт.

– Недалеко. Идти минут десять, если спокойным шагом.

– Расскажи мне о себе, – внезапно попросил с нотками смущения в голосе.

– Вообще-то, в моей жизни нет ничего особенного, но если тебе интересно…

– Интересно. Очень, – молодой человек снова посмотрел девушке в глаза. – Правда, я хочу узнать больше о тебе.

– Хорошо. Я живу с бабушкой. Она – мой самый близкий человек. Не знаю почему, так уж повелось с самого моего детства. Нет, ты не думай, у меня есть родители. Они очень меня любят. И я их люблю. А ещё у меня есть младшая сестра. Но так получилось, что особенно я всегда была близка с бабушкой. Так и осталась с ней жить, когда родители обзавелись отдельным жильём.