Текст книги "Там, где мы есть (СИ)"

Автор книги: InNOCH

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 69 страниц)

– Ты хотел сказать – возле нашего костра? – Сэд улыбнулся своей поправке. – Конечно, найдется. Ваши места всегда свободны. И домик, кстати, тоже не занят.

– О! Ты слышал? Наш домик не занят, – Хелли подмигнул Феликсу. – Может, ну ее к черту эту Листерию?

Молчавшие до сей поры мальчишки разом взорвали тишину сумерек заливистым хохотом и дружно бросились обниматься и с Хеллионом, которого, по началу, приняли за Бена, и с Феликсом, на котором и вовсе повисли гроздями. А потом все так же дружно потянулась к лесу. Мальчишки кружили вокруг Хелли и Феликса, наперебой рассказывая гостям последние новости и расспрашивая их о Листерии. Но Питер Пэн всего этого не видел, потому что, в этот самый момент, перескакивая через ступеньки, торопливо поднимался по широкой мраморной лестницы, спеша оказаться на балконе своего замка.

Комментарий к Часть 72. Что связано – неделимо Треки, использованные в этой части:

HIM – When Love And Death Embrace: http://pleer.net/tracks/9010657ex8

Chris Daughtry – Get Me Through: http://pleer.net/tracks/6947100v6Qi

Red – Ascent: https://music.yandex.ru/album/2481228/track/21649605

Chris Daughtry – One last chance: http://pleer.net/tracks/5772286Wv75

Imagine Dragons – Battle Cry: http://pleer.net/tracks/11020206cMQt

Или плейлист: ttps://music.yandex.ru/users/In.NOCH/playlists/1003

====== Часть 73. Там, где мы есть... ======

Will Young – Anything Is Possible

Перескочив через последнюю ступеньку, Питер остановился, чтобы отдышаться: отчего-то всякий раз магия перемещала его в определенное место в замке – к той самой колонне, возле которой он лишил Киллиана руки. Как будто Неверлэнд каждый раз напоминал своему Хранителю о моменте, когда его сердце было заполнено Тьмой. О том, как вышедшие из-под контроля гнев, злость, ненависть, а еще: нежелание услышать, увидеть, понять и попытаться все исправить – в одночасье могут все изменить и даже разрушить. О том, как можно потерять себя и всех, кто тебе дорог. И о том, через что пришлось пройти, чтобы все вернуть. Может быть и так… А еще Питер видел в этом некую символичность. И для него это место было своего рода «точкой отсчета», а мраморная лестница, которую он всегда преодолевал не с помощью магии, а исключительно с помощью ног, была чем-то вроде «проводника», переправляющего его туда, где Питер Пэн может побыть обычным парнем, попавшим в необычное место. И каждая ступенька, ведущая наверх, шаг за шагом забирала его волшебную сущность, заменяя человеческой – с ее эмоциями, желаниями, слабостями и несовершенствами. Вот и сейчас: он шумно втягивал носом воздух; задерживал дыхание, рассчитывая, что это поможет успокоить разволновавшееся сердце; и сдержанно выдыхал через рот. Постоял ровно десять вдохов и столько же выдохов. Дождался, когда дыхание выровняется, одернул выбившуюся из-под ремня куртку, пригладил ладонью растрепавшиеся волосы и, наконец, вышел на балкон, на котором его… никто не ждал.

А вернее, утомился ждать – Киллиан сидел, опираясь спиной на балконное ограждение, между мраморными балясинами которого пристроил голову, и… спал. Может быть, сказалось ранение Киллиана, и переход с помощью неверлэндского браслета оказался слишком утомительным для подсознания. А может, Робби действовал неосмотрительно и через чур напористо, погружая Колина в насильственный сон и позволяя магии Неверлэнда забрать его сознание. Скорее всего, своими действиями он усилил магию браслета, и это усыпило не только сознание Колина в настоящей реальности, но и подсознание в этой. И это же объясняло то, почему Капитан Джонс не пришел ни в лагерь, ни на утес. Питер улыбнулся такому простому объяснению мучившего его вопроса и, сложив на груди руки, привалился плечом к мраморной колонне и рассматривал своего Кэпа: его закрытые веки слегка подрагивали, будто Киллиан видел сон; дыхание было ровным и спокойным, а поза расслабленной; рука, заканчивающаяся абордажным крюком, лежала на бедре, а вот пальцы другой руки зарылись в густую черную волчью шерсть – Тень, уложив косматую голову на колени Капитана Джонса, лежал рядом. Теперь Питеру стало понятно и то, почему он не чувствовал черного волка, с которым у него была прочная связь. Пэн покачал головой и хмыкнул, а Тень навострил уши, прислушиваясь к постороннему звуку, и, не поднимая голову с колен Киллиана, открыл глаза и взглянул на Питера.

– Мог бы и дать мне знать, что он здесь, – тихий шепот и укоризненный взгляд, на который черный волк реагирует виновато прижатыми ушами и отведенными в сторону глазами.

– Он не мог, – от хрипловатого голоса Питер дергается, как от проходящего через тело электрического импульса.

– Это почему же? – Питер цепляется взглядом за тронутые чуть кривоватой улыбкой губы очнувшегося от сна собеседника.

– Потому что он составлял мне компанию, – Питер по-прежнему не отрывает взгляда от насмешливо изогнутых губ, но краем глаза замечает, как пальцы, на которых почему-то нет перстня с крупным рубином, ныряют в густую черную шерсть и треплют волчью холку. – Когда я оказался на балконе, то Тень уже был здесь. И я решил, что ты специально его прислал, чтобы дать мне понять, что скоро появишься сам. Я ждал тебя, но ты все не приходил, и твой волк скрасил мне затянувшееся ожидание.

– Чем? – Питер дергает левой бровью, которая изгибается иронической дугой. – Разговорами?

– Конечно, – улыбка становится чуть шире. – Правда, говорил по большей части я, а он был моим внимательным слушателем. Да, дружище? – рука медленно скользит по косматой голове, приглаживая черную шерсть, отчего волк довольно жмурится. – А если серьезно, то мне было достаточно одного лишь его присутствия. Потому что… – пауза, и Питер чувствует обращенный на него пристальный взгляд, но почему-то не может заставить себя оторваться от губ своего собеседника, по которым тот быстро проходится языком, оставляя блестящий влагой след, – …у него твои глаза – такие же зеленые и такие же проницательные. И его шерсть пахнет лесом и океаном. Как будто он – это и есть ты… Как будто это ты был рядом со мной. Особенно это ощущалось, когда я закрывал глаза. Вот так и не заметил, как уснул.

Питер почти не слушал Киллиана, потому что завороженно наблюдал за его шевелящимися губами, в которые ему хотелось впиться отчаянным поцелуем… Оседлать эти вытянутые на полу ноги. Вцепиться в роскошную серебряную вышивку этого щегольского камзола. Дернуть на себя, вкладывая в рывок все свои страхи, которые мучили, поселившись в его душе с момента, как он оказался в своем Неверлэнде и не смог почувствовать Киллиана. Впечатать в эти приоткрытые губы свое сводящее с ума желание и почувствовать его обоюдность. Ощутить крепкие объятия сильных рук и отзывчивость губ. Услышать вмиг потяжелевшее дыхание и шепот сбивчивых признаний. И поверить, наконец, в то, что это не иллюзия, что его Киллиан вернулся к нему. Поверить в себя и в него. В то, что они есть. И в то, что они будут. Пусть только здесь, где могут позволить себе быть теми, кто они есть. Пусть столько, сколько они могут быть. И как только они останутся одни…

Наверное, Тень услышал мысли своего хозяина или, просто-напросто, понял, что он здесь лишний. Волк поднялся, явно нехотя высвобождаясь из-под руки Киллиана, неспешной трусцой подбежал к Питеру и, будто извиняясь, лизнул горячим шершавым языком ладонь своего хозяина.

– И все же тебе следовало дать мне знать, – Питер ласково потрепал зверя за ухо. – Беги в лагерь. Там уже все собрались возле костра. Призрак вернулся. И Феликс с Хеллионом тоже, – Тень вскинул голову и недоверчиво прищурил глаза. – Не веришь, убедись сам.

Питер поспешно одернул ладонь, когда по ней снова торопливо прошлась горячая наждачка волчьего языка, и с улыбкой проследил взглядом за черным волком, который, перед тем как вихрем слететь по лестнице, успел метнуться к Киллиану, все еще сидящему на полу, и лизнуть того в щеку.

Plan Three – Brush it Off

– А еще он чем-то напоминает мне… Бакли… – Питер замер, когда услышал собачью кличку, принадлежащую другой реальности, и о которой Киллиан ничего не может знать, если только… Он резко развернулся и столкнулся с пристальным взглядом потемневших до штормовой серости глаз. – Наверное, своей черной шерстью и непредсказуемостью, – Питер недоверчиво нахмурился и чуть дернул бровью, когда Киллиан подмигнул ему совсем как… Колин. – А это? – Киллиан поднялся на ноги, привалился к перилам и заинтересованно кивнул в сторону широкой добротной кровати, на которой наконец нашел свое место комфортный матрас, появившийся благодаря Питеру в ночь их с Киллианом… воссоединения. Но тогда им не хватило терпения затащить на балкон этого «монстра», и они в итоге бросили его прямо в проеме, забаррикадировав выход. – Я так понимаю, что ты воссоздал нашу спальню в Ванкувере, да?

– Пытался воссоздать… – Питер, начиная понимать, почему Киллиан вдруг заговорил и о Бакли, и о Ванкувере, бросил растерянный взгляд в сторону кровати с темно-коричневым изголовьем, стоящей так, чтобы засыпая можно было смотреть на океан и на их утес, а еще видеть галеон, стоящий на рейде у входа в бухту. – Но все закончилось только кроватью, – он хмыкнул – интересно, что еще успел «рассмотреть» Киллиан в своем открывшемся сознании? – Хотел еще воссоздать ту фиолетовую жуть, которую ты называл картиной, но передумал.

– Передумал, потому что она тебе не нравилась? – бровь вопросительно изгибается, а прищур глаз блестит озорством.

– Нет… – Питер прикусил губу, чтобы сдержать улыбку. – Не нашел куда повесить, – не разрывая зрительного контакта, он медленно приблизился к опирающемуся спиной на мраморное ограждение балкона мужчине, которого в этой реальности он называет Киллианом, но сейчас он неуверен… – Ты помнишь свою другую реальность?

– А что, не должен? – Киллиан удивленно приподнимает брови, а потом улыбается, прищуривая глаза так, как обычно делает Колин.

– Я не знаю, – Питер кривит губы в улыбке, хотя на самом деле пытается скрыть вдруг подступившие слезы…

Он и правда не знает, как сработал его браслет в случае с Колином, если учитывать, что Колин все же не Хранитель Снов. Хотя, если верить в теорию Хеллиона и в собственные наблюдения, они, став единым целым, разделили свои сущности между собой – частично Странники и частично Хранители Снов. Вопрос лишь в том: насколько одна сущность перевешивает другую? Или же их подсознания, постоянно смешиваясь, приобрели некое равновесие? По крайней мере, это сейчас объясняет то, почему Киллиан помнит какие-то моменты из своей другой реальности: не отключающееся во сне сознание – это привилегия Хранителей Снов. Питер же помнит все, что касается его настоящей реальности, где для всех он Робби Кэй. Но он давно научился разделять свои реальности и не смешивать их, а вот у Колина нет опыта совмещения сознания со своим подсознанием, и, видимо, он балансирует между двумя реальностями. Или же Питер чего-то не понимает… Он думал, что в Неверлэнде появится именно Киллиан, а Колин просто будет помнить свое сновидение, отпечатавшееся в его сознании. И сейчас Питер растерян, потому что не знает – с кем именно разговаривает, потому что не понимает своей реакции на проявившееся в этой реальности сознание Колина. И все, что он может ему сейчас сказать:

– Я не знаю…

– Я все помню, Питер. Потому что я из другой реальности, – серьезный взгляд и ни тени улыбки. – Он согласился уступить мне тебя на эту ночь.

– Что ты имеешь в виду? – Питер буквально мечется взглядом по лицу Киллиана… Или все же Колина? Да, Колина. Потому что он вдруг все понимает. И все же… – Что значит – «согласился уступить»?

– Мы заключили сделку: я получу тебя на одну ночь, а он – свое реальное имя.

– Какие-то неравноценные условия у этой сделки, – Питеру немного странно слышать, что можно договариваться со своим подсознанием. – Не слишком ли высокая цена за одну ночь?

– Меня устраивает, – непринужденное движение плечами и улыбка, чуть трогающая губы. – Я знаю, чего хочет он, а он узнал, чего хочу я.

– И чего же вы хотите? – Питер от волнения облизывает губы, потому что он знает, для чего Киллиану его реальное имя, но и о желании Колина он тоже догадывается.

– Тебя.

– Но… – у Питера перехватывает дыхание от этого признания очевидности, повисающего в сгущающих сумерках чем-то ощутимым, покалывающим кончики пальцев, тягуче растекающимся по венам и собирающимся в груди искрящимся теплом.

– Но он хочет Вечности с тобой, а у меня есть только лишь одна эта ночь, которую я рассчитываю провести с тобой так, как хочу.

– И как ты хочешь ее провести? – Питер непроизвольно растягивает губы в улыбке, потому что почти уверен в том, что услышит.

– Я хотел бы продолжить то, что мы начали… – закушенная губа и жест правой рукой – пятерней зачесывает назад волосы, взлохмачивает их на затылке, проводит ладонью по шее и потирает подбородок – в точности, как это делает Колин, когда он смущен или ему неловко. – Если ты, конечно, не против.

– Я… – Питер на мгновение завис, вспоминая о своих запретах и ограничениях, связанных с Колином ОʼДонохью в их настоящей реальности, а в этой он… – …не против.

– Иди ко мне, – Колин привычным жестом подцепил заменившим ему в этой реальности левую ладонь крюком ремень на поясе Питера и осторожно потянул его на себя, вынуждая сделать последний шаг, разделяющий их. – Немного непривычно осознавать, что это не сериальная бутафория, – он отцепил от пояса Питера абордажный крюк и повертел перед глазами, рассматривая зловеще сверкающий в лунном свете блеск металла. – Но он говорит, что привык и ему даже нравится его необычность, и что мне еще предстоит оценить некоторые достоинства этого аксессуара.

– А что он еще говорит? – Питер сглотнул, чтобы исчез сладостный ком, начавший разрастаться в его груди от воспоминаний, как Киллиан в нетерпении почти всегда рвет своим крюком шнуровку его куртки, вспарывает тонкую ткань рубахи и обрывает завязки на поясе его штанов…

Jesse McCartney – Come To Me

– Что еще? – Колин замер, прислушиваясь к себе. – О! Чуть не забыл, – он подхватил Питера и усадил его на широкие перила балконного ограждения. А сам, отступив на несколько шагов, расстегнул свой богато расшитый серебром камзол, поправил рубашку, чуть выбившуюся из красного пояса, опоясывающего его талию, и развел руки в стороны. – Он попросил показать тебе свой роскошный наряд, – Колин повернулся к Питеру спиной и оглянулся. – Ну, чтобы ты оценил, как он великолепно выглядит.

– Подожди минуточку, – Питер, соскочив с перил, в сопровождении недоуменного взгляда оторопевшего Колина торопливо пересек балкон и скрылся в темном проеме выхода. А через минуту мягкий свет факелов, воткнутых в держатели на мраморных колоннах, осветил балкон. – Вот так-то получше будет, – Питер снова запрыгнул на перила. – И чего ты стоишь? – он, уперевшись ладонями в уже начинающий отдавать ночной прохладе накопленное за день солнечное тепло мрамор, подался чуть вперед к застывшему в нелепой позе Колину и мотнул головой. – Продолжай демонстрацию его великолепия.

Колин опустил руки, одернул камзол и покрутился на месте, чтобы Питер мог разглядеть его со всех сторон.

– Ну, как?

– Я бы сказал – непривычно, – Питер, оценивая действительно роскошный наряд, дернул уголком губ.

– Тебе не нравится? – Колин нахмурился, не понимая реакции Питера. – А если вот так? – он, гордо задрав подбородок и выпятив грудь, не спеша прошелся сначала в одну сторону, потом в другую. Остановился, высокомерно посмотрел на сдерживающего смех Питера и, заложив руки за спину, снова принялся важно дефилировать.

– А так ты похож на напыщенного индюка, – Питер все же не сдержался и залился смехом, наблюдая за этим забавным дефиле. – Или на павлина, который распустил свой хвост. Ты что, так вышагивал и перед листерийскими дамочками? Там что, так принято? – глядя на то, как Колин принялся выделывать какие-то нелепые пируэты, Питер завалился набок, корчась от смеха. – Прекрати так скакать… Что это? В Листерии такие смешные танцы? Или это такие приемы флирта? Это… Это он тебе говорит, что делать? – он уперся ладонью в мрамор перил и, оттолкнувшись, снова принял сидячее положение и, чтобы больше не заваливаться, вцепился пальцами в край перил. – Ой, не могу-у-у… – он наклонился вперед и помотал головой. – Спроси его: он на эти ужимки подцепил ту симпатичную блондиночку, которая не отлипала от него? О, господи-и-и…

Смех быстро перерастал в какую-то необъяснимую истерику, и Питер, захлебываясь весельем, запрокинул голову и резко отклонился назад. Настолько резко, что мрамор перил, за которые он держался, выскользнул из его пальцев. И если бы не молниеносная реакция Колина, который успел своим крюком зацепить пояс на его куртке, то Питер, наверняка, свалился бы с балкона.

– Осторожнее, – в голосе вроде как спокойствие, но сопровождаемое еле уловимыми звенящими металлическими нотками, и Питер успевает заметить испуг, промелькнувший в снова потемневших до серости штормового океана глазах, прежде, чем сильным рывком его буквально бросило в раскрывшиеся объятия. До боли знакомые… Как и запах, который Питер жадно втягивает, прижимаясь носом к ямке под кадыком. Свежесть океанских ветров и просоленная корабельная древесина… Ему знакома и крепкая хватка обнимающих его рук. И он через куртку чувствует, как по его спине осторожно скользит металлическое острие – вдоль позвоночника, через левую лопатку к плечу, которое предсказуемо фиксируются крюком. Так делает… Киллиан… – И ту блондинку, о которой ты спрашиваешь, зовут Хильда, – тихим шепотом на ухо и носом вдоль пульсирующей на шее сонной артерии к чувствительному месту прямо над ключицей.

– Хильда? – Питер трется щекой о мягкую колкость щетины и теряется в ощущениях, потому что снова не понимает, с кем разговаривает в данный момент. Он отстраняется, чтобы попытаться в этом разобраться, и тонет в бездонном как океан взгляде… Киллиана. Он уверен в этом… – Ты говоришь о Хильде Милд? О той самой дамочке, из-за которой сбежал Бен?

– Именно, – вокруг глаз вспыхнули знакомые лучики морщинок, а губы растянулись в широкой улыбке. – Она невероятная.

– Даже так? – Питер нахмурился и скривил губы.

– Даже так, – Киллиан передразнил интонацию Питера. – Как-нибудь я расскажу тебе о Хильде. И она, кстати, помолвлена с Беном и скоро станет родственницей Верховного Мага Листерии. Так что, не ревнуй.

– Так ты знаешь, что Хеллион стал Правителем Листерии? – Питер удивленно дернул левой бровью.

– Я не знаю, чем закончилось последнее испытание, – Киллиан пригладил ладонью растрепавшиеся вихры своего мальчика. – Но думаю, что раз и он, и Феликс здесь, то значит, все прошло успешно, и Листерия признала нашего Хеллиона своим Правителем и открыла свои границы.

– Да, – Питер кивнул логичным рассуждениям. – И еще это значит, что твой «Веселый Роджер» может покинуть Листерию.

– Думаю, что правильнее будет, если «Роджер» останется в том Мире. Реальность Феликса…

– Реальность Феликса – это не твой корабль, – Питер поспешно перебил Киллиана.

– Но Глум говорил… – вновь открывшиеся обстоятельства немного ошарашивают, и Киллиан замер, осмысливая услышанное.

– Он врал. Он всего лишь использовал тебя и твой корабль, чтобы найти своего Цепного Пса, которым, видимо, очень дорожил и поэтому заключил его реальность в медальон Верховного Мага Листерии, рассчитывая соединить со своей. Вот только обстоятельства сложились так, что планам Глума не суждено было сбыться, а медальон соединил реальности Феликса и Хеллиона.

– Ты уже знаешь про них? – Киллиан удивленно и немного недоверчиво повел бровями.

– Про Глума и про реальность Феликса мне рассказал Хелли. А в остальном… – Питер ухмыльнулся. – Трудно было не догадаться, когда это чувствуется во взглядах, в жестах, разговоре… И знаешь, я рад за них, что они теперь вместе. Рад, что они сейчас в Неверлэнде. Потому что, если бы Хеллион не подсказал, где тебя искать, то мы бы и не увиделись, – спокойствие штиля во взгляде Киллиана на миг подернулось рябью волнения. – Я не чувствовал тебя… – вцепившись пальцами в камзол, Питер комкал серебро роскошной вышивки и не отрывал взгляда от любимых глаз, радужка которых в лунном свете казалась серо-серебристой с золотистыми вкраплениями мерцающих звезд. – Сначала я ждал тебя у портала Хеллиона, затем мне на мгновение показалось, что я почувствовал тебя, и подумал, что ты в лагере, а потом решил, что ты ждешь меня на нашем утесе… – Почему ты оказался здесь? – Питер отвел глаза только на мгновение, когда отвлекся на съехавший с его плеча крюк, но, снова подняв голову, успел заметить, как чернота зрачков глаз Киллиана на мгновение заполнила радужку…

– Потому что ты пообещал забрать меня этой ночью в своей Неверлэнд. А ты всегда выполняешь свои обещания.

– Но… – ответ немного озадачивает Питера, потому что такое обещание он давал вовсе не Киллиану, а это значит, что подсознание снова уступило место сознанию. Питеру кажется, что еще немного, и он сам начнет путаться в своих реальностях. – Почему ты оказался именно здесь, на этом балконе?

Red – Part Thatʼs Holding On

– Не знаю… – Колин пожал плечами. – Сначала я действительно был на утесе. И знаешь, вид с него напомнил мне одно место на побережье Ванкувера… Ты помнишь это место, с которого все началось в нашей другой реальности? – вместо ответа – улыбка полная грусти и сожаления, однозначно говорящая о том, что Питер знает, о каком месте говорит Колин. – Там было красиво, но я был на нашем утесе совсем недолго. Потому что, как только подумал о тебе и о том, что хотел бы продолжить то, на чем остановился, то оказался здесь…

– О чем ты?

«Был на нашем утесе» – так может сказать Колин, который знает о месте в их настоящей реальности, чертовски похожее на их с Киллианом излюбленное место здесь, в Неверлэнде, и которое как раз именно Киллиан называет «наш утес». Но в этот раз Питер не путается в том, с кем именно разговаривает. Он никогда их не разделял, пока каждый из них находился в своей реальности. А теперь, когда они оба оказались в его Неверлэнде, Питер не воспринимает их как единое целое, и точно знает, что сейчас смотрит в глаза Колина. Но ему все труднее улавливать смены сознания и подсознания…

– Вот об этом, – Колин подается вперед, будто намереваясь поцеловать Питера, но останавливается в нескольких дюймах от его лица.

Он осторожно проводит прохладным металлом по приоткрытым губам, скользит острием крюка по его груди и цепляется за шнуровку куртки, удерживая Питера на месте и лишая его возможности отстраниться. А Питер и не собирается этого делать. Напротив, он тянется к нему и аккуратно прихватывает зубами нижнюю губу. Колин знает, что после этого последует поцелуй, но в этот раз он перехватывает инициативу. Он соскучился по ставшей недоступной в их другой реальности близости. Он больше не может терпеть и буквально сминает торопливым поцелуем губы своего мальчика, который с тихим стоном отвечает на его порыв. Они оба соскучились, поэтому их поцелуй получается долгим настолько, что Колину кажется – он теряет связь с этой реальностью и проваливается на следующий уровень сна. И это заставляет его оторваться от желанных губ, чтобы заглянуть в теплую зелень глаз, в которых отражаются пляшущие огоньки света факелов, и прошептать:

– Привет, мой красивый мальчик…

И услышать его тихое:

– Привет…

Прижаться лбом к его лбу и выдохнуть свое признание в приоткрытые губы:

– Как же я соскучился…

И ощутить его рваное дыхание на своих губах:

– Я тоже…

Питер снова теряется в своих ощущениях, потому что так ловко крюком управляется Киллиан, а еще именно он называет Питера «мой красивый мальчик». Хотя… и Колин тоже так говорил ему в их настоящей реальности. И это признание в том, что «соскучился»… Питеру хочется думать, что это Киллиан истосковался по нему, потому что сам он отчаянно скучал по своему Кэпу. Но в то же время Питеру… Нет. Сейчас он не чувствует себя Питером Пэном. Он специально создал это защищенное от магии Неверлэнда место, чтобы иногда при всей необычности окружения чувствовать себя обычным человеком. И теперь, когда пусть только на одну ночь сознанию Колина ОʼДонохью стал доступен его Неверлэнд, он хочет быть Робби Кэем. И сейчас ему хочется думать, что это признание – «соскучился» – принадлежит Колину. Потому что только в этой реальности он, наконец, может признаться и себе, и Колину, что тоже безумно скучал. Только в этой реальности он может больше не сдерживаться и разрешить все то, о чем в другой запретил себе даже думать. Он снова может позволить им вспомнить, что они… были. Только лишь одна-единственная ночь в этой реальности, которую они проведут как Робби Кэй и Колин ОʼДонохью…

Робби медленно проводит ладонями по груди Колина, цепляется пальцами за серую ткань камзола, сжимает в кулаках богатство серебра искусной вышивки и, притягивая Колина к себе, прихватывает его нижнюю губу зубами. Быстро проходится языком по прикушенному месту, к которому тут же прижимается губами в поцелуе, вкладывая в него все свое «соскучился». А он очень соскучился, поэтому не отрывается от губ Колина ни тогда, когда стаскивает с его плеч роскошный камзол, ни тогда, когда помогает ему освободиться от зацепившейся за крюк ткани, ни тогда, когда начинает торопливо расшнуровывать его рубаху и наощупь пытается найти концы красного пояса, чтобы снять мешающий ему аксессуар. Колин тоже не разрывает их поцелуй, когда откидывает камзол куда-то в сторону и подхватывает с перил балконного ограждения Роба, который, потеряв точку опоры, цепляется пальцами за его плечи и крепко обхватывает его талию ногами, прижимаясь теснее. Колин, поддерживая Роба на весу одной рукой, пальцами другой зарывается в его вихры и мягко прихватывает волосы на затылке, чтобы в порывистом движении не потерять контакта с губами своего красивого мальчика, по которому он чертовски соскучился. Такая внезапно ставшая возможной близость пьянит Робби до головокружения – он улавливает краем глаза, как звезды на небе и свет факелов, что освещают балкон, вдруг приходят в движение. И Робу кажется, что они с Колином оказались в эпицентре завертевшихся вокруг ярких сполохов, смешивающихся и образующих какие-то странные танцующие линии. И завораживающее вращение вокруг них останавливается только тогда, когда Робби оказывается лежащим на кровати, а Колин, нависая над ним, тяжело дышит и смотрит прямо в его глаза потемневшим от желания взглядом.

– Сколько у нас времени? – Колин кончиком крюка аккуратно касается шеи своего мальчика, проходится по ключице, скользит по обнажившейся груди и цепляется за шнуровку рубашки.

– До рассвета, – Робби приподнимается на локтях и дотягивается до приоткрытых губ легким поцелуем.

– Только одна ночь… – Колин шепотом напоминает себе о том, что уже считает подарком судьбы, и ему так много всего хочется успеть за эту ночь: сказать, признаться, сделать, почувствовать, вспомнить… – Ты помнишь, что делал в моих темных снах? – отчего-то Колин уверен, что в этой реальности его вопрос будет услышан тем, кому он адресован. И он, затаив дыхание, ждет ответа, потому что его просьба будет зависеть от того, каким будет этот ответ.

– Помню… – настороженный прищур вмиг потемневших глаз – Робби понимает, что Колин сейчас говорит о фантоме Питера Пэна, что терзал его своей близостью в темных снах, заменявших одно время ему все сновидения.

– Я хочу… – Колин смущается пристального взгляда, но все же озвучивает свое желание, – …чтобы ты сделал это со мной снова, – он давно хотел такой близости, но так и не осмелился попросить Роба об этом, рассчитывая, что у них еще будет время. А теперь, когда у них есть только эта одна-единственная ночь… – Я хочу снова… почувствовать тебя, – и все же ему не хватает смелости прямо сказать о своем желании.

– Ты уверен? – просьба Колина озадачивает Роба, когда он понимает, о чем именно его просят. Вернее, не его, а Питера.

– Да, – Колин облизывает губы и уверенно кивает.

– Хорошо, – Робби шумно втягивает в себя на удивление теплый ночной воздух – ну что ж, если Колин желает Питера из своих темных снов, то он получит эту близость. Ту самую – сокрушающую его волю и подчиняющую желаниям Питера… – Встань и повернись ко мне спиной, – в голосе появляются жесткие нотки – таким тоном произносят приказы, которым беспрекословно подчиняются. Робби наблюдает, как Колин поднимается с кровати, проходит к изножью и встает к нему спиной. – Закрой глаза.

Робби уверен, что Колин безропотно подчиняется его следующему приказу и молча ждет продолжения, но он не торопится – пробегается глазами по освещаемой светом факелов фигуре, отмечая покорность позы – склоненная голова, опущенные плечи и повисшие вдоль тела руки, но в то же время – напряженная спина и подрагивающие пальцы рук выдают волнение Колина. Роб тоже волнуется, но цепляется взглядом за кончик ткани, торчащий из красного пояса, который он перед этим безуспешно пытался снять с Колина, и, расценивая это как приглашение к действию, уступает место… Питеру.

Jesse McCartney – Without U

Он бесшумно подходит к Колину и встает за спиной так близко, что когда выдыхает в его затылок, тот крупно вздрагивает всем телом, шумно втягивает в себя воздух и передергивает плечами. Колин помнит, что в своих снах должен был хранить тишину, но сейчас ему не хочется молчать.

– Ты снился мне…

– Т-с-с-с-с… – Питер и сейчас не разрешает нарушить это правило.

Он дергает за кончик ткани на поясе, что привлек его внимание, и через мгновение мешающий ему аксессуар оказывается у ног Колина. Почти касаясь губами волос, он дышит Колину в затылок, опаляет дыханием шею, одновременно ловко расправляясь до конца со шнуровкой на его рубашке. Цепляется пальцами за ворот и медленно стягивает с Колина рубаху, обжигая своим горячим дыханием его постепенно оголяющиеся плечи и спину. Он почти до конца стаскивает рубашку, но намеренно не снимает – с ее помощью он стягивает руки Колина за спиной, обматывая тонкий батист вокруг его запястий. Кончиками пальцев пробегается по рельефу мышц рук и спины, а потом ладонями – сначала чуть с нажимом проходится обеими по напряженным плечам, затем одна ладонь перемещается на грудь Колина и останавливает свое движение ровно там, где его зачастившее сердце колотится о ребра, а другая ладонь Питера скользит по шее Колина к его затылку. Пальцы зарываются в волосы, которые Питер загребает и, сжимая в кулаке, немного оттягивает голову Колина назад. Он медленно проводит языком по разгоряченной коже его все еще напряженного плеча, а потом – по беззащитно открытой шее от ключицы и до самого уха. Прихватывает зубами мочку, обводит носом ушную раковину и выдыхает на ухо: