Текст книги "Там, где мы есть (СИ)"

Автор книги: InNOCH

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 69 страниц)

«И что думаешь, я дьявол во плоти?»

«Не знаю… Мне бы хотелось увидеть тебя, чтобы самому разобраться».

Получать послания из другой реальности больно, но им обоим это необходимо, чтобы чувствовать друг с другом связь. Пусть призрачную, иллюзорную, ненастоящую. Но хотя бы так Робби мог быть в курсе того, что происходит с Киллианом, и Колин видел, что его сомнительная задумка работает, потому что он больше не видел по утрам болезненной тоски в глазах своего мальчика. Колин преследовал еще одну цель, зная об истинных планах Киллиана Джонса относительно Питера: он надеялся, что со временем Робби свыкнется с тем, что Киллиана больше нет в его другой реальности, а потом и вовсе забудет. Главное, не заиграться… А пока Колин писал в своих сообщениях из другой реальности Робу о том, что происходит с Киллианом, о его ощущениях и желаниях без утайки. Единственное, что он скрывал от Робби – это то, что Киллиан затаил на Питера мстительную обиду. Капитан действительно хотел увидеть Питера Пэна, но вовсе не затем, чтобы вспомнить его, а именно для того, чтобы разобраться с тем, кто пытался его убить. Колин не мог напрямую сказать об этом Робу, потому что тот, зная о его ревности к Капитану, скорее всего, не поверит в это. А может, даже решит, что Колин специально все это затеял, чтобы вытеснить Киллиана из его сердца. Поэтому Колину оставалось только надеяться, что Джонс никогда не найдет дорогу в Неверлэнд. Он даже был почти уверен в этом. Потому что Киллиан Джонс не помнил, как добраться до острова, который исчез с карты, что когда-то привела к его таинственным берегам.

«Хеллион все время твердит, что ты ждешь меня».

«Мне бы хотелось, чтобы ты вернулся».

«Феликс мне рассказал обо всем, что случилось в Неверлэнде. И теперь я понимаю, что даже если бы я смог вернуться, то вряд ли Неверлэнд, для которого я умер, откроется для меня. А значит, я никогда не увижу тебя, Питер».

«Ничего. Главное, что с тобой все в порядке».

«Если потеря памяти и руки – это нормально, то, да – я в порядке».

Робби долго не отвечает, и Колин знает, что задел болезненную тему, но ему нужно, чтобы Питер понял, что именно больше всего волнует Киллиана. Наверное, он зря затеял этот разговор, но он должен был.

«Мистеру Сми я сказал, что тебя лишил руки Темный Маг Листерии, но на самом деле это сделал я».

«Феликс мне обо всем рассказал».

«Ты злишься?»

«А ты как думаешь?»

«Думаю, что – да».

«Меня злит не потеря руки. Меня злит то, что я ничего не помню… Если верить Хеллиону и Феликсу, ты бы не сделал это без причины. Вот это меня и злит, что я не понимаю – за что лишился левой руки? Это почти то же самое, что умереть!»

Снова молчание, но Колин терпеливо ждет.

«Какая бы ни была причина, того что сделано, уже не исправишь. Если бы я только знал, чем все закончится…»

«Ты бы хотел все исправить?»

«Это нужно было сделать сразу, но я не захотел… А теперь я знаю, что это невозможно. И за все свои ошибки я буду расплачиваться вечность».

У Колина болезненно ноет сердце от этого «расплачиваться вечность»… Там у них была «вечность», а здесь у них есть только их «временно».

«Я разыщу тебя, чего бы мне это ни стоило. Даже если на это уйдет вся вечность».

Иногда Колин, облаченный в костюм Капитана Крюка, ловил себя на мысли, что ему и на самом деле кажется, что он находится в другой реальности, в другом мире. Просто каким-то чудом в этот мир попало средство связи из его настоящей реальности. А если съемки происходили на «Веселом Роджере», то эти ощущения становились особенно острыми и реалистичными. И когда режиссер объявлял о коротком перерыве после очередной сцены, чтобы актеры могли подготовиться к другой, Колин не уходил с палубы корабля. Киллиан Джонс усаживался на сундук прямо рядом со штурвалом и набирал сообщение своему Питеру Пэну. Он наловчился довольно быстро набирать смс-ки одним пальцем правой руки, потому что левая практически сроднилась с бутафорским крюком. Кстати, о крюке…

«Привет, это я».

«Что нового?»

«Оказывается, абордажный крюк – неплохая замена руки. Я бы сказал – многофункциональная. Как ты думаешь, кто подтолкнул меня на такую мысль?»

«Хеллион. Кто же еще?»

«А вот и не угадал. Сидни. И даже нарисовала – как крюк приспособить к руке».

«Нарисовала?»

«О! А ты не знал, что Сидни умеет рисовать? И очень даже неплохо, кстати. Она нарисовала чертеж, а мой боцман – на все руки мастер – смастерил протез. Я еще не совсем привык, и мне тяжеловато делать какие-то вещи, но управлять штурвалом я уже наловчился. Да и отличное оружие теперь всегда при мне. Что в таком мире, как Листерия, очень даже кстати. В Темных Мирах опасность может подстерегать на каждом шагу».

«Так, вы уже приплыли в Листерию? Что же ты молчал! С вами все в порядке? Сид смогла почувствовать Бена? Вы нашли его? С Темным встретиться пришлось?»

«Бог мой, сколько сразу вопросов! Мы уже несколько дней в Листерии, и я что-то совсем подзабыл, какой это мрачный и удручающий Мир. Но пока все относительно нормально, за исключением некоторых открытий. С нами со всеми все в полном порядке. И мы уже знаем, где разыскивать Бена. Сидни удалось „нащупать“ его. Мне доводилось раньше встречать „ищеек“, но вот девушек-ищеек никогда».

«У нее много способностей. Так что там с Беном, он у Темного?»

«Нет. Он у одной милой и весьма денежной дамочки, и мы раздумываем, как его вызволять. Но, думаю, и встречи с Темным нам не избежать. И у меня, и у Феликса есть к нему вопросы. Поэтому, как только вернем Бена на корабль, мы намерены отправиться к нему, чтобы все выяснить».

«Советую захватить с собой Хеллиона, когда соберетесь навестить Темного».

«Это опасно и рискованно для маленького мальчика».

«Скорее, с его кое-какими способностями это будет рискованно для Темного».

Если свой первый после длительного перерыва сон Колин помнил от начала и до конца, то с каждым утром ему становилось все труднее вспоминать, что ему снилось. Это началось ровно с того момента, когда он сказал Робби, что снова видит сны. Будто кто-то намеренно стирал из его памяти если не весь сон, то значительную его часть. Впрочем, это было как раз таки нормальным, потому что и раньше Колин не запоминал все свои сны, а только какие-то яркие моменты, а кое-что мог вспомнить спустя время. Возможно, это был признак того, что его возрожденное подсознание стало таким, каким было до того, как Неверлэнд заблокировал его. У Колина вновь было подсознание обычного человека с единственным исключением, что сны ему снились каждую ночь и вторгались в его сознание отрывочными внезапными вспышками, которые он старался не упускать, сразу же, пока не забыл, превращая их в сообщения своему Питеру Пэну. И у них появилось исключение из правил: Колин теперь писал Робу сразу, как только что-то вспоминал. Вот только Робби отвечал на эти сообщения, когда надевал костюм своего персонажа и становился Питером Пэном – кто-то из них должен был разделять реальности.

Kutless – Smile

«Ты знал, что Феликс раньше, до того как пришел в твой Неверлэнд, служил листерийскому Темному Магу?»

«Он рассказал мне обо всем, поэтому я и попросил его сопровождать вас в этом Мире, который он знает досконально».

«А вот я не знал. И ты даже не представляешь степень моего… удивления, когда листерийцы узнавали в нем Цепного Пса Верховного Темного Мага. Я слышал рассказы о нем, которые больше смахивали на мифы, о его неуязвимости, а еще о жестокости и беспощадности, но никогда не думал, что это был Феликс. Он был наемным убийцей, Питер».

«Он был вынужден служить Темному, после некоторых событий, о которых мы оба знаем. У него было мертвое сердце».

«Он тебе и о нас рассказал?»

«Обо всем. И мне неважно его прошлое и кем он был, потому что я знаю другого Феликса».

«И я знал совсем другого Феликса… Но и твой Феликс мне нравится тоже».

«Эй! Ты что, положил глаз на моего Феликса?»

«Ну, скажем так… Он мне нравится».

«Ты любил его раньше».

«Это как раз я помню. Но сейчас он мне просто нравится. Как интересный собеседник, как отличный парень и как просто хороший друг. Вот только смотреть в его желтые глаза жутковато».

«Желтые как у зверя. Это и правда пугающе. Я видел у него такой взгляд пару раз».

«Сейчас они у него постоянно желтые, и он говорит, что это его особенность, связанная с этим Миром, где мы сейчас находимся. Говорит, что ему бы еще – черные кожаные латы, плащ и секиру в руки, и люди бы в ужасе шарахались бы от него».

«Ты его боишься?»

«Иногда побаиваюсь».

«А я думал, что у вас с ним сможет что-то получиться».

«Это ты так пошутил?»

«Почему? Я вполне серьезно».

Колина озадачивает такое признание. Что это? Питер больше не любит Киллиана, или Роб готов расстаться со своей надеждой на его возвращение? Но ведь времени прошло совсем мало, чтобы вот так отпустить… Или Питер Пэн все продумал заранее, и именно потому, что Киллиан любил Феликса в прошлом, парень и оказался на борту «Веселого Роджера»? И вроде Колина это в любом случае должно радовать, но…

«Это вряд ли. Во-первых, мне кажется, что он уже влюблен. А во-вторых, я ничего не чувствую к нему. Совсем. Словно мое сердце кем-то уже занято. Странно…»

«Что странно?»

«Феликс сказал мне, что я любил тебя и все еще, даже не зная тебя, продолжаю любить. Получается, что мое сердце помнит о тебе, а я нет».

Их смс-игра оказалась такой затягивающей, что они оба практически не отрывались от своих «других» телефонов все время, пока в течение съемочных дней не видели друг друга. Но даже когда они работали на одной площадке, и у Колина случалось очередное озарение, Робби во время перерыва получал от него сообщение, и укрывшись в каком-нибудь укромном месте, где его уж точно не будут доставать коллеги своим любопытством, включался в занимательную и местами познавательную переписку.

«Привет! Теперь я знаю, как ты выглядишь».

«Ты что-то вспомнил?»

«Нет. Сидни нарисовала тебя по просьбе Хеллиона, который умудрился раздобыть в порту у торговцев кусок холста, кисти и краски, пока нас с Феликсом не было. Настырный мальчишка. Строго-настрого ведь запретил ему покидать корабль. Но у него, видите ли, появилась идея. Причем с него даже не потребовали платы».

«Нисколько не удивлен. Даже если бы ты был на борту, то Хелли все равно бы провернул задуманное, а ты просто молча наблюдал бы за всем».

«Это почему же?»

«Ну, назовем это даром убеждения и умения подчинять себе людей и очаровывать их».

«Даже так? Раньше я за ним такого не замечал. Что-то тот торговец, у которого мальчонка стащил лепешку, не был им очарован и грозился отрубить ему палец».

«В тот момент у него не было этого дара. Поэтому, когда соберетесь на встречу с Темным Магом, захватите Хеллиона с собой, и ты сам убедишься в способностях мальчика. Так, как я выгляжу?»

«Ты симпатичный. Я бы даже сказал красивый. И у тебя очаровательная улыбка».

«То есть, в твоем вкусе?»

«Определенно».

«Так что скажешь: я дьявол во плоти или сама добродетель?»

«Все сразу. Адская смесь. И знаешь, что самое удивительное?»

«Что же?»

«Мое сердце сразу узнало тебя».

«Радостно забилось?»

«Чуть было не остановилось…»

На самом деле сердце чуть было не остановилось у самого Колина, когда он понял, что Киллиану теперь известно не только то, кто лишил его руки, но и то, как выглядит его обидчик. Хеллион, конечно, допустил здесь большую ошибку, но мальчик просто-напросто пытался оживить память Киллиана Джонса, не подозревая о его истинных замыслах.

Plan Three – Triggers

И все же, несмотря на все меры предосторожности, стороннее любопытство однажды настигло Робби Кэя, и у него случился довольно смешной диалог с Паркером Крофтом во время перерыва съемок одной из сцен. Паркер работал в соседнем павильоне с Джаредом Гилмором, который играл характер Питера Пэна, а вот Роб, наоборот, «вживался в шкуру» Генри – эдакий обмен телами. Робби даже пришлось говорить свои реплики с американским акцентом, имитируя речь Гилмора. Забавный, надо сказать, опыт.

Паркер разыскал Роба в зоне отдыха возле кофейного автомата, когда тот, уткнувшись в телефон, с кем-то, по всей видимости, увлеченно переписывался и даже не обратил внимания на подошедшего друга. Паркер взял себе стаканчик кофе и, прислонившись плечом к автомату, некоторое время наблюдал за Робби, который довольно эмоционально читал получаемые сообщения: чаще улыбался, хмыкал, удивленно выгибал бровь, иногда хмурился; быстро набирал ответы и, кусая губы, ждал ответной реакции абонента. Роб словно находился в другой реальности, ничего вокруг себя не замечая. И даже когда Крофт подошел к нему вплотную, он никак не отреагировал.

– Подружка? – Паркер отхлебнул кофе и растянул губы в довольной улыбке, глядя, как Роб, вскинув голову, застыл, смешно вращая глазами, пытаясь понять суть вопроса. – Ты никак подружку завел? – Паркер кивнул головой на телефон в руках Роба и подмигнул.

– Эммм… – многозначительно протянул Робби, выходя из ступора. Паркер ждал от него ответа, и отступать было некуда – неизвестно, как долго он тут стоит и что успел увидеть. – Ну… В общем-то, можно и так сказать.

– Я так и подумал, – Паркер кивнул, уселся напротив и закинул ноги на соседнее в Робом кресло. – Ты все время где-то пропадаешь, почти не бываешь в отеле. Я тут как-то вечером хотел тебя куда-нибудь вытащить, но тебя не оказалось в номере. Хотя вроде я видел тебя на ресепшене и был уверен, что ты собирался подняться к себе. И если бы это было один раз. Ребята говорят, что тоже нечасто тебя видят… Ты вообще ночуешь в своем номере?

– В последнее время очень редко. А если честно, то совсем не ночую. В основном заскакиваю иногда, когда приезжаю на предсъемочные сборы, – Роб усмехнулся, бросая взгляд на очередное сообщение от «подружки», которой срочно приспичило рассказать ему захватывающую историю спасения несчастного мальчика Бена из цепких рук одной богатой листерийской дамочки, и если бы не Хеллион, то ни черта бы у них не получилось.

– Даже так? – Паркер изумленно и многозначительно выгнул брови.

– Даже так, – Робби пожал плечами и тоже многозначительно вскинул левую бровь, давая понять другу, что он понял его намек.

– Красивая?

– Мне нравится.

– Какая-нибудь малолетняя поклонница?

– Давняя знакомая, – Роба начинал веселить их двусмысленный диалог. – Старше меня и опытнее.

– Блондинка? – Паркера раздирало от любопытства и вопросов.

– Жгучая брюнетка.

– Говорят, что брюнетки в постели просто огонь.

– Подтверждаю.

– Даже так? – Паркер захлебнулся кофе и закашлялся. Хотя с чего он так отреагировал? Вряд ли Роб в свои восемнадцать все еще оставался девственником.

– Даже так, – Роб улыбнулся, глядя на реакцию друга, и снова отвлекся на телефон, который разрывался от постоянно присылаемых сообщений.

– Судя по тому, как много она тебе строчит, да и по твоей довольной улыбке, я бы сказал, что это любовь.

– Она говорит, что любит меня безумно, – Робби вскинул голову и серьезно посмотрел на друга.

– А что ты?

– Люблю… Но в то же время понимаю, что это временно. Как импульс, вспышка… – Робби закусил губу и отвел взгляд от Паркера. – Которая продлится ровно столько, сколько я буду в Ванкувере.

– И что тебя расстраивает? Дают – бери. Лови, как говорится, момент и не думай о том, что будет. Живи настоящим, а придет время отпустить – отпускай без сожалений. Если это твое, оно все равно к тебе вернется.

Их полушутливый разговор вылился в довольно серьезное признание очевидного факта. Наверное, Робу нужно было поделиться с кем-то этой очевидностью, потому что тягостное и отравляющее своей горечью их с Колином «временно» вдруг стало легким и несущественным.

– Вообще-то, я тебя искал не за этим, – Паркер допил свой кофе и как заправский баскетболист отправил пустой стаканчик в мусорное ведро, стоящее в метрах пяти от них, широко улыбнулся меткому броску и снова посмотрел на Робби. – Сегодня у меня последний съемочный день, и утром я улетаю домой. Может, зависнем где-нибудь на всю ночь? Мы, кстати, твой день рождения так и не отметили, – Паркер, чуть наклонив голову, вопросительно смотрел на задумавшегося Роба.

– А почему бы и нет, – Робби пожал плечами, принимая импульсивное решение. К тому же он вспомнил, что у его «подружки» сегодня очередные ночные съемки, которые закончатся часа в три-четыре утра. Правда, завтра он тоже должен лететь домой, но его рейс в Хьюстон только вечером, и Колин перед своими вечерними съемками обещал отвезти его в аэропорт… В конце концов, он имеет право провести с другом последний вечер прежде, чем они разъедутся после окончания съемок. – Куда пойдем?

– Можно зависнуть в «Кактусе».

– Как в тот раз? – Роб засмеялся, встряхивая головой, вспомнив – как именно закончился их «тот раз».

– Я не помню, что было в тот раз? – Паркер подмигнул и рассмеялся. – Вот поэтому и нужно повторить. Можешь захватить подружку, я буду не против познакомиться с ней.

– Нет, – Роб покачал головой и усмехнулся, представляя лицо Паркера, если бы тот увидел эту загадочную «подружку». – Давай, только ты и я.

– Заметано.

Phedora – It Was Just A Dream

Робби заявился домой только под утро, когда за окном уже начинал заниматься рассвет. Колин спал, и Роб, стараясь не разбудить его, тихо прокрался к своей стороне кровати, бесшумно сбросил с себя одежду, скользнул под одеяло и затих. Спать совершенно не хотелось, хотя в такси его разморило так, что он чуть было не уснул. Роб смотрел в серый потолок, слушал спокойное дыхание Колина и пытался понять причину своей бессонницы. Видимо, алкоголь, играющий в крови, толкал его на глупости и рождал странные желания… То ему хотелось пристроиться к Колину под бок, уткнуться носом в его плечо и жадно, до головокружения вдыхать запах его кожи. То хотелось выдернуть его из плена сновидений, которые теперь ему снились каждую ночь, и забрать в свой серый сон, где им обоим было когда-то хорошо друг с другом в умиротворяющей серости, чтобы снова вспомнить эти ощущения. То хотелось проникнуть в его подсознание, чтобы через Киллиана увидеть своих друзей. И он даже переплел пальцы их левых рук, но соединить ладони так и не решился – побоялся, что Неверлэнд через него снова доберется до подсознания Колина и заблокирует его. То ему навязчиво хотелось стащить с Колина одеяло и тихонько, чтобы не разбудить, целовать его везде, чуть касаясь губами его теплой кожи. То, наоборот, хотелось именно разбудить его своими требовательными поцелуями, чтобы, в конце концов, оказаться придавленным горячим телом к постели и ощущать: крепкий захват рук на свои запястьях, прижатых к подушке; частое прерывистое дыхание в дюйме от своих губ; жадные, торопливые поцелуи на своей шее, от которых непроизвольно выгибает, делая сплетение их тел еще теснее… И он бы не стал останавливать Колина, потому что именно сейчас ему безумно хотелось переступить последнюю черту, которая с каждым днем хоть и становилась все призрачнее, но все еще разделяла их. Он до дрожи хотел этого мужчину, который спокойно спал рядом, не подозревая о его невыносимом желании. Робби вздохнул, пристроился к Колину под бок, уткнулся носом в его плечо и… моментально оказался в кольце крепких рук.

– Ты весь дрожишь, – Колин прижимается щекой к его лбу. – Замерз?

– Нет, – Роб чуть отстраняется и вскидывает голову. – Поцелуй меня.

– Что-то случилось? – Колина настораживает лихорадочный блеск в потемневших глазах.

– Нет, – Робби качает головой, и Колин прижимается к его губам, а когда разрывает поцелуй, Роб уверенно кладет ладонь на его затылок и не дает ему отстраниться. Он долго смотрит в темные зрачки, что заняли почти всю радужку. Дыхание учащается от растущего возбуждения, но ему все равно не хватает воздуха и он выдыхает свое вновь нахлынувшее желание в приоткрытые губы: – Я хочу тебя, Колин. Сейчас. Слышишь?

Колин замирает на мгновение, не веря в то, что слышит, потом высвобождает голову из цепких пальцев и целует своего мальчика в лоб.

– Ты просто пьян.

– Это имеет какое-то значение?

– Для меня имеет. Я не хочу пользоваться твоей слабостью и минутным порывом, – он прижимает голову Роба к своей груди и улыбается, когда тот начинает удобнее устраиваться в его объятиях. – Ты провоцируешь меня, зная, что я тоже безумно тебя хочу, но сейчас твое желание продиктовано алкогольным опьянением, а вот такого я не хочу. Не хочу, чтобы утром ты обо всем сожалел или делал вид, что ничего не помнишь. Спи.

– Я бы ни о чем не сожалел, – Робби шумно выдыхает, а Колина передергивает от его горячего дыхания, обжигающего грудь. – А ты упустил свой момент.

– Тогда бы я сожалел, что воспользовался этим моментом, – Колин прижимается губами к его макушке.

– Ты даже не спросишь, где я был? – Робби тихонько целует его в плечо, прижимается щекой к груди и, наконец, затихает.

– Ты был в «Кактусе» с Паркером Крофтом. Отмечали окончание его съемок.

– Откуда ты это знаешь? – от такой осведомленности Роб даже перестает дышать.

– Знаю и все, – Колин улыбается, когда Робби замирает в его руках и практически не дышит. – Считай, что у меня везде свои люди. Спи.

– Я не позвонил тебе, чтобы предупредить…

– Значит, на это были причины. Хотя я могу предположить, что ты просто забыл.

– Забыл… Прости.

– Спи, – Колин слушает, как дыхание его мальчика снова восстанавливается, выравнивается и постепенно становится размеренным и спокойным. – Проснешься, и мы обо всем поговорим. И о твоих желаниях, и о твоей забывчивости…

О забывчивости с Робби Кэем разговаривать бесполезно – у него изредка случаются такие «провалы памяти». А вот поговорить о желаниях, когда его мозг одурманен алкоголем, наверное, стоит. Хотя бы потому, что сегодня ночью Колин с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться, понимая, что это будет неправильно. Но он неуверен, что не воспользуется моментом и не уступит соблазну, если ситуация снова повторится. Поздний завтрак, по времени больше похожий на ланч, как раз располагал к воспитательной беседе. Спрашивать в лоб было как-то неудобно, и Колин решил начать с предстоящей поездки Робби домой.

– Во сколько у тебя рейс? – Колин разлил кофе по чашкам, добавил в одну из них молоко и, вернувшись за стол, протянул Робу домашний вариант латте.

– В пять, – Робби отвлекся от своего тоста, который лениво намазывал маслом, и взял из рук Колина чашку с ароматным напитком. – Отвезешь меня в аэропорт к четырем? Я сейчас зарегистрируюсь, а багажа у меня нет, – Роб пожал одним плечом. – Думаю, если выедем в три, три пятнадцать, то даже с учетом пятничных пробок успеем.

– Почему бы не выехать пораньше? – Колин вскинул бровь, искренне не понимая этого поминутного расчета.

– Потому что мне предстоит пережить целых два дня без тебя, – Роб поставил свою чашку на стол и облизнул губы, стирая языком остатки молочной пены. – Хочу подольше побыть с тобой.

– А меня хочешь? – вопрос непроизвольно сорвался с языка, и судя по тому, как быстро Робби отвернулся к окну, Колину не следовало его задавать. Но останавливаться он не собирался. – Ночью ты был в этом уверен.

– Нужно было пользоваться моментом, – неподвижный взгляд в окно и саркастичная усмешка на губах. – Но ты упустил свой счастливый случай.

– Чтобы ты потом меня возненавидел? Ты был пьян и, возможно, себя не контролировал, а я не хочу так… – Колин замолкает на полуслове, когда Робби резко поднимается и отходит к окну.

– Я был не настолько пьян, чтобы ничего не понимать, – Роб вздыхает и поворачивается к Колину. – Я был пьян ровно настолько, чтобы притупить в себе чувство… страха. Мой единственный опыт был не слишком приятным. Я бы даже сказал – отвратительным, – потемневший взгляд парня прожигает Колина насквозь, потому что он понимает, что именно Роб имеет в виду.

– Господи… – Колин поднимается из-за стола и быстро сокращает между ними расстояние. – Прости меня, – он порывисто обнимает своего мальчика, прижимая к себе, и целует его в висок. – Я забыл про это, прости, – еще поцелуй. – Знаешь, вроде как – если не помню, то, значит – не было. Какой же я дурак… – снова прижимается губами к виску Роба, ощущая пульсирующую венку. – Но больше не провоцируй меня так. Потому что в следующий раз я точно не сдержусь и воспользуюсь твоим беспомощным положением и…

– Обещаешь? – Робби резко вскидывает голову, а Колин теряется от взгляда зеленых глаз, искрящихся озорством и автоматически отвечает так, как обычно говорят в таких случаях, когда не думают:

– Обещаю…

– Ловлю на слове, – Роб быстро чмокает в губы оторопевшего Колина и выскальзывает из кольца его рук. – Мне еще надо не забыть кое-какие вещи бросить в сумку. И вот это тоже не забыть, – Робби забирает с подоконника увесистую стопку бумаг своих будущих контрактных обязательств, взвешивает в руках и усмехается. – Ну по крайней мере, будет чем заняться в самолете. Важно читать то, что подписываешь, – он подмигивает Колину, подхватывает с журнального столика наушники и свои часы, с которыми практически никогда не расстается, и исчезает за дверью спальни.

– Ты все же непостижим! – Колину достается самая «приятная» часть их совместного завтрака-ланча, и он принимается собирать посуду со стола.

– Почему? – Робби выглядывает из приоткрытой двери.

– Вернее, непредсказуем. Я никогда не могу предугадать твою реакцию. Вот сейчас, например, я думал, что ты расстроишься или разозлишься, а ты вдруг все обращаешь в шутку.

– В шутку? – Роб удивленно выгибает бровь. – Я говорил абсолютно серьезно, – озорно улыбается и исчезает из поля видимости.

– Засранец… – Колин тихо смеется и качает головой, потому что уже ни черта не понимает, где Робби шутит, а где и правда был серьезен.

Crossfade – Prove You Wrong

– Кстати, – Роб забирает тарелку из рук Колина и ставит ее в посудомойку, а тот не понимает, почему стоял посреди кухни с зажатой в руках тарелкой и как долго находился в своем зависании, погруженный в размышления по поводу непредсказуемости Роба. – Откуда ты узнал, где и с кем я был этой ночью?

– Сара позвонила и предупредила, чтобы я нервничал… – он отвечает на автомате, потому что до конца не вернулся из своих размышлений.

Звон разлетевшегося по кафельной плитке стакана ясно дает понять, что Робби ошарашен этим фактом, и Колин понимает, что именно только что, не подумав, ляпнул.

– Сара? – бровь Роба стремительно выгибается дугой, выдавая его удивление. – Твоя ассистентка? Откуда она узнала про нас?

– Я сам ей все рассказал.

– Ты… что? – Робби не может поверить в то, что только что услышал, но у Колина такое выражение лица, что ему становится все понятно. – Ты кретин!

– Кретин? Может быть. А вот Сара умная женщина, которая знает меня как облупленного. И она сама обо всем догадалась, – по сути, Колин не соврал – его ассистентка умнейшая женщина. Он просто умолчал о своем первом разговоре с Сарой, когда прокололся и сказал, что Робби живет у него.

– И о чем знает твоя ассистентка?

– Обо всем…

– Обо всем?! Мать твою! – Роб со злостью смахивает еще один стакан на пол, и Колин вздрагивает от звука разбивающегося стекла. – Зачем? Зачем ты ей все рассказал?! Ты не думал, что она может поделиться этим с кем-то еще? С твоей женой, например?

– Я уверен, что Сара ничего не станет рассказывать Хелен. Уж скорее она будет прикрывать наши задницы, чтобы никто ничего даже не заподозрил. Я знаю Сару давно, и доверяю ей на сто процентов, потому что она вытаскивала людей из совершенно дерьмовых ситуаций, – Колин напряженно наблюдает за нервно расхаживающим по кухне Робом и мысленно умоляет его держаться подальше от острых осколков, которыми усыпан почти весь пол возле посудомойки.

– Это она тебе рассказала про дерьмовые ситуации?

– Нет, – Колин энергично отрицательно качает головой. – Кое-кто, кому она спасла репутацию… Мне пришлось все рассказать именно потому, что Хелен стала нас подозревать и позвонила Саре, потому что ей доверяет, и та убедила ее, что она все напридумывала. Нам нужен союзник, Роб, который увидит то, что мы не можем заметить, и предупредит нас…

– Черт! – Роб резко останавливается, шипит и поджимает ногу, а Колин замечает капли крови на полу.

– Сядь, я посмотрю порез, – Колин быстро подтаскивает барный табурет, усаживает на него Роба и вытаскивает из одного из шкафчиков аптечку. – Неглубокий и стекла нет, – он осторожно вытер кровь мокрым полотенцем. – Надо обработать и наложить повязку, – пока Колин выполняет нехитрые манипуляции, Роб молча за ним наблюдает. – Через пару дней все заживет, – Колин закрепил повязку, поднял голову и улыбнулся.

– Вызови мне такси, – потемневший взгляд может означать только одно…

– Ты злишься?

– Вызови мне такси.

– Но… Ты хотел, чтобы я отвез тебя в аэропорт.

– Теперь не хочу.

– И время еще двух нет…

– Вызови мне такси, твою мать! Я хочу уехать сейчас!

– Хорошо, хорошо… – у Колина дрожат руки, когда он набирает номер службы такси. – Только успокойся, ладно?

Пока он делает заказ, Роб сползает с табурета и, прихрамывая, направляется в спальню, из которой буквально через пять минут выходит одетый и с сумкой в руке. Колин молча наблюдает, как Робби обувается, зашнуровывает кроссовки, надевает куртку и берется за дверную ручку, намереваясь выйти за дверь.

– Робби, – Колин вдруг понимает, что, вероятнее всего, видит своего мальчика в последний раз. Он подходит к нему, кладет руки на его плечи, осторожно сжимает их. – Не уходи, – Роб замирает, убирает руку от дверной ручки, встряхивает плечами, вынуждая Колина убрать руки, и стремительно направляется в спальню. Колину кажется, что его мальчик так шутит, но когда Робби выходит из спальни, и Колин замечает в его руке магические браслеты Неверлэнда, ему становится не по себе. – Робби, послушай…

– Отойди… – со злостью, сквозь зубы и тяжелый темный взгляд.

Колин отступает, и Робби рывком распахивает дверь, а потом с силой ее за собой захлопывает с оглушительным звуком, от которого все внутри обрывается.

Звенящая тишина, острые осколки, ярко-алые капли крови и пустота в душе – это все, что оставил Колину после себя его мальчик…

Комментарий к Часть 57. Никогда не угадаешь Треки, использованные в этой части:

Phedora – Hello (Adele cover): http://pleer.com/tracks/13750242TnkI

Kutless – Smile: http://pleer.com/tracks/4491876ck5n

Plan Three – Triggers: http://pleer.com/tracks/44501433ARP

Phedora – It Was Just A Dream: http://pleer.com/tracks/13475876SGtE

Crossfade – Prove You Wrong: http://pleer.com/tracks/5418916w2cT

====== Часть 58. Сюрпризы и странности ======

Робби не мог понять, откуда взялась эта вспышка злости, но он был определенно зол на Колина. И он специально уехал в аэропорт раньше, потому что почувствовал закипающую внутри ярость – ослепляющую и беспощадную. Ему было хорошо знакомо это чувство. Вернее, Питеру Пэну – именно эти эмоции он испытывал, когда поставил Киллиана Джонса на колени, заставил его умолять не трогать «Веселый Роджер», выслушал с ядовитой усмешкой, наслаждаясь своей властью над ним, и… «разрушил» на глазах Капитана его корабль, который был для того сродни жизни. А сейчас эти же плохо контролируемые эмоции грозились разрушить их шаткое «временно». И если бы Робби задержался чуть дольше, то непременно сорвался бы, наговорил бы лишнего, о чем потом непременно бы жалел. Теперь же не нашедшая выхода злость словно обретала материальность, и Робби даже чувствовал ее тяжелую пульсацию в своей груди, но не понимал – что именно его так разозлило? Над этим он размышлял и пока ехал в такси до аэропорта, и пока ожидал посадки на свой рейс. Думал в самолете все пять часов, пока летел до Хьюстона, и никак не мог сосредоточиться на контрактах, чтобы подробнее ознакомиться с условиями. Пытался, но все время отвлекался. Потому что, читая пункты, подпункты, сноски, думал о том, что слова, предложения, строчки, пляшущие перед глазами, накрепко свяжут его с Колином еще на полгода, год, а может и дольше… Он думал и думал, а злость на Колина то утихала, то разгоралась с новой силой.