Текст книги "Там, где мы есть (СИ)"

Автор книги: InNOCH

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 69 страниц)

Робби отсалютовал именным стаканом, который прихватил с собой, вышел за дверь и торопливо направился к припаркованному «Мустангу», который занимал почему-то сразу два парковочных места, немало удивляя этим фактом своего хозяина. Он уселся за руль и включил навигатор, чтобы разобраться в хитросплетениях улиц незнакомого города, и понять, как выехать на фривей, соединяющий Сан-Диего и Лос-Анджелес, до которого нужно было добраться как можно быстрее. Роб рассчитывал доехать до отеля, где, по словам Хеллиона, его ждали, часа за два, учитывая то, что ему еще нужно было по пути заскочить за своими магическими браслетами. Времени было в обрез и нельзя было терять ни минуты. Робби повернул ключ в замке зажигания, переключил режим коробки передач и, бросив последний взгляд на вышедших на улицу Холли и Мэттью, плавно надавил на педаль газа.

– Что за парень? – Мэттью не отрывал взгляда от отъезжающего автомобиля.

– Просто немного задержавшийся последний посетитель, – Холли пожала плечами.

– Ты всем задержавшимся посетителям составляешь компанию и держишь их за руки?

– О чем ты, Мэт?

– Я видел вас через окно, Холли, – Мэттью взглянул на озадаченную сестру. – Только не делай, пожалуйста, вид, как будто ты ничего не понимаешь.

– Но… – девушка смотрела вслед удаляющимся габаритным огням. – Я действительно не понимаю. Вернее, не помню. Почти не помню…

Мэта настораживала странная забывчивость сестры, но чем больше становилось расстояние между ними и отъехавшим от кафе автомобилем, тем сильнее становилось ощущение чего-то ускользающего из сознания. И Мэттью ловил себя на мысли, что он и сам, как не старался, не мог вспомнить лица парня, с которым он видел свою сестру сидящей за одним столиком. Впрочем, он не помнил: ни того, что разговаривал с этим парнем, ускользающим из его сознания; ни того, что держал его за руку… Будто кто-то стирал из его памяти все воспоминания. И как только красный «Мустанг» скрылся за поворотом, и Мэт, и Холли забыли абсолютно все о странном парне с обаятельной улыбкой и необычными глазами, меняющими свой цвет с теплой зелени до почти абсолютной черноты.

Комментарий к Часть 69. Прочные связи Треки, использованные в этой части:

Red – Of These Chains: http://pleer.com/tracks/12935599rUNT

https://music.yandex.ru/album/2481228/track/21649596

Adam Lambert – There I Said It: http://pleer.com/tracks/13274701DQ0n

https://music.yandex.ru/album/2796892/track/24074850

Breaking Benjamin – Anthem of the Angels: http://pleer.com/tracks/4393943AFtv

https://music.yandex.ru/album/2914052/track/24850225

Red – Best Is Yet To Come: http://pleer.com/tracks/48802464k9g

https://music.yandex.ru/album/214281/track/2169919

Red – As You Go: http://pleer.com/tracks/56230897qkp

https://music.yandex.ru/album/977818/track/9268995

====== Часть 70. Спутанные реальности ======

Удивительно насколько быстро сумерки могут сменяться темнотой ночи. Еще буквально пятнадцать минут назад, когда Колин заходил в холл отеля, город окутывала сумеречная серость своей неопределенностью – ни свет, ни тьма, что-то колеблющееся, балансирующее на грани выбора и в чем-то даже мистическое. А теперь Колин стоял возле огромного панорамного окна, занимающего почти всю стену его временного пристанища в городе Ангелов, и то вглядывался в темноту неба, сливающейся с чернотой океана, что находился в нескольких сотнях метров от отеля, то в задумчивости рассеянно скользил взглядом по разноцветью огней, рассыпавшихся по побережью ночного города. Неопределенная серость сменилась непроглядной чернотой, и Колин почему-то видел в этом во всем некую символичность. Он думал о том, что когда они с Робби сидели в машине, сумерки начали сгущаться именно в тот момент, когда между ними возникла неопределенность. То, что их по прежнему тянуло друг к другу – это было очевидно, впрочем, как и то, что Робби, переживая за свою другую реальность, сопротивлялся своим желаниям. А желание Колина – провести со своим мальчиком вместе пару дней – было настолько велико, что он решился на хитрость и дал Робу знать о том, что может ему рассказать о своей другой реальности. Он рассчитывал зацепить парня этой уловкой и видел заинтересованность в его глазах. А когда снова увидел сомнение и что-то похожее на страх, в нем проснулись «пиратские» замашки – его условия были больше похожи на шантаж. Колин думал, что его бескомпромиссность подтолкнет Робби к правильному решению. Почему-то он был уверен в этом и тогда, когда вышел из машины, и когда заходил в холл отеля, и даже тогда, когда смотрел вслед удаляющимся габаритам резко сорвавшегося с места «Мустанга». И теперь, глядя в темноту ночи, Колин ждал.

Marilyn Scott – Iʼm Calling You

Время тянулось бесконечно долго. Он прислушивался к каждому шороху, доносившемуся из коридора, к каждому звуку, скрадываемому мягким ковровым покрытием и шумоизоляцией двери номера, и ждал, когда в эту самую дверь постучат. Но с каждой минутой ожидания его уверенность таяла, а мысль, что на этот раз он просчитался, отравляла горечью несбывшейся надежды. Колин думал о том, что, видимо, страхи Роба были куда сильнее любопытства, если он не согласился на в общем-то безобидные условия. Безобидные ли? Теперь Колин мысленно корил себя за свою напористость. Наверное, не стоило загонять Робби в рамки условностей, остаться в машине и, возможно, то, что Колин собирался рассказать ему о Киллиане, все бы изменило, и его мальчик согласился провести с ним несколько дней, которые ему были жизненно необходимы. А может, Робу просто нужно время, чтобы все обдумать и принять выдвинутые условия? И Колин терпеливо ждал… Но после часа созерцания панорамы ночного города он понял, что его ожидания бессмысленны – Робби не придет.

Колин вздохнул, провел пятерней по волосам, зачесывая их назад, и отошел от окна. Он присел на краешек широкой кровати и улыбнулся, вспоминая, как почти в это же время год назад Роб заливисто смеялся, отбиваясь от него на этой самой кровати, когда Колин, выполняя его просьбу – быть как можно ближе, прижимал к себе своего мальчика, оплетая его тело руками и ногами, пресекая все его попытки вырваться и чередуя настойчивое требование – забрать его в серый сон – с не менее настойчивыми поцелуями. Тогда его «пиратская» напористость и настойчивость сработала, а в этот раз… В этот раз не вышло, но все же он получил гораздо больше, чем рассчитывал. Колин включил прикроватный ночник, мягкий свет которого моментально рассеял полумрак. Он взял с тумбочки свой телефон, который когда-то использовал в их с Робби смс-игре, соединяющей Киллиана Джонса и Питера Пэна. Теперь, когда Робби Кэй исчез из его жизни, Колин по прежнему писал короткие сообщения, вот только адресованы они были не Питеру, а Робу. Почти каждый день он писал своему мальчику, создавая некую иллюзорность общения и в то же время осознавая, что его сообщения никогда не будут прочитаны – телефон Робби-Питера тоже был у него. Сара вернула его Колину в то самое утро, когда Робби Кэй решил закончить их «временно» и исчез из его жизни. И, по сути, Колин писал самому себе. Но ему было необходимо отпускать мучившие его мысли.

«Сегодня встретил тебя. Конечно, это совсем не то, чего бы мне хотелось. Но доза тебя в этот раз значительно больше. Не только увидел, услышал и прикоснулся, но и поговорил, обнял и даже заполучил совместное фото. Надеюсь, что в этот раз протяну дольше».

Колин отправил сообщение единственному абоненту в списке контактов этого телефона, но когда не услышал привычного сигнала, оповещающего о получении, насторожился. Он торопливо сунул руку в карман пиджака – телефона, когда-то принадлежавшего Робби, и с которым Колин никогда не расставался, не было. Возможно, он выронил его в лобби-баре, когда вытаскивал из кармана пачку сигарет. А может быть, выронил в лифте, когда доставал ключ от номера. Колин мог потерять его где угодно: в аэропорту; в такси; на вечеринке, когда общался с коллегами; на парковке, когда садился в машину Роба; просто где-то на улице… Разогнанная взволновавшимся сердцем кровь буквально ударила в голову. Колин не переживал, что кто-то найдет телефон: во-первых, гаджет был запоролен, а во-вторых, все сообщения были обезличены. Его расстраивал сам факт потери, потому что Колин отождествлял телефон, когда-то принадлежавший Робби с самим Робом. И он снова видел в этом чертову символичность – он потерял своего мальчика… Потеря не обнаружилась ни на ресепшене, ни в лобби-баре, и Колин, выпив с расстройства несколько порций виски, вернулся в номер. Его клонило в сон. Вероятно, и длительный перелет, и суматошный день, и не менее напряженный и волнительный вечер, навалились жуткой усталостью. Возможно, сказался и алкоголь, выпитый на практически голодный желудок. Колин снял пиджак и небрежно бросил его на спинку кресла, потом плюхнулся на кровать и стащил с себя ботинки. Эти нехитрые действия лишили его последних сил, и он, рассчитывая немного передохнуть, откинулся на кровать и уставился в идеально выкрашенный белый потолок, раздумывая о том, что больше его ничто не держит в этом городе и что нужно поменять вылет в Ванкувер на ближайший…

Сознание настолько быстро отключилось от действительности, что Колин не сразу понял, откуда вдруг на стене гостиничного номера взялся портрет Питера Пэна. Тот самый, что висел в изголовье кровати капитанской каюты Киллиана Джонса со времен их первой «листерийской спасательной операции». Дыра, пробитая крюком ровно там, где у нарисованного Питера должно было быть сердце, была аккуратно, насколько это возможно, закрыта обрывками самого рисунка, а еще – высушенными листьями, травой и даже цветами. Колин не понимал откуда взялся этот гербарий. С тех пор, как большая часть сновидений скрывалась в темных провалах памяти, он много чего не понимал. Правда, в последние недели он видел сны каждую ночь, и просыпаясь, помнил их от начала и до конца. А еще Колину иногда становились доступны воспоминания Киллиана Джонса, связанные с Неверлэндом. Вот и сейчас: в памяти будто всплывали обрывочные кадры, собираясь в целостную картинку, и Колин, рассматривая портрет, теперь точно мог сказать, что этот своеобразный коллаж из засушенных растений, запах которых отчетливо ассоциировался с Неверлэндом – дело рук самого Питера Пэна.

– Согласись, что так выглядит куда лучше, – Колин вдруг отчетливо видит своего мальчика, в несколько непривычной обстановке – пождав под себя ноги, он сидит к Колину спиной на довольно узкой кровати, застеленной темно-серым колючим шерстяным одеялом. – В этом даже есть некий скрытый смысл, – Питер заинтересованно рассматривает собственный портрет, потом бросает на него взгляд через плечо и снова сосредотачивается на рисунке, а Колин понимает, что снова «видит» воспоминания Киллиана…

– И какой же здесь скрыт смысл? – он подходит к Питеру, кладет руки на его кажущиеся хрупкими плечи, взрывает носом немного спутавшиеся на затылке волосы и жадно втягивает в себя их знакомый запах, от которого слегка ведет голову.

– Будто… Неверлэнд заполнил мое сердце, – Питер на мгновение замирает под его руками и наклоняет голову набок, открывая взгляду ритмично пульсирующую на шее сонную артерию и явно требуя особого внимания. – Видишь? – тонкие пальцы чуть касаются высохших растений. – Или, что мое сердце принадлежит Неверлэнду…

– А я надеялся, что твое сердце принадлежит мне… – он, легонько касаясь губами, проходится поцелуями по шее Питера, который откликается на такую, казалось бы, безобидную ласку чуть участившимся дыханием. Он медленно стаскивает рубаху, оголяя плечо своего мальчика и торопливо целуя обнажившуюся кожу, а потом прижимается губами к ямке над ключицей в долгом поцелуе, на который Питер отзывается тихим стоном.

– И тебе… – Питер прижимается щекой к его щеке, а потом разворачивается, хватает его за рубаху, рывком притягивает к себе и выдыхает в его губы: – Большая часть моего сердца принадлежит тебе…

– Большая часть, но не все? – он шутливо оттопыривает нижнюю губу, изображая обиду.

– Не жадничай… – Питер тихо смеется и аккуратно прихватывает его якобы обиженно оттопыренную губу зубами. – Должно же оно принадлежать кому-то еще кроме тебя. Вдруг я тебе надоем, и ты все-таки решишь сбежать от меня в какой-нибудь другой Мир…

– Даже не надейся отделаться от меня, – он затыкает рот своего мальчика решительным поцелуем, забираясь на кровать и подминая его под себя. – Даже не надейся…

Питер помогает ему освободиться от рубахи, которая никак не хочет сниматься, цепляясь за крюк, заменивший его левую ладонь. Он же в свою очередь вспарывает своим крюком шнуровку и саму рубаху Питера, которой не привыкать к такому варварству – Пэн своей магией снова приведет все в порядок, но каждый раз рубаху постигает одна и та же участь, и она снова будет безжалостно разорвана. Снова и снова… Он цепляет крюком распоротую ткань, обнажая грудь Питера и его подтянутый живот, осторожно проводит металлическим острием по краю пояса его штанов и уверено дергает, разрывая плотную ткань. Он целует, а потом легонько прикусывает плечо своего мальчика. Его ладонь скользит под ослабленный пояс штанов Питера, и он шумно втягивает воздух, когда рука достигает цели… Капитанская кровать им уже не кажется узкой и жесткой, а одеяло – колючим. Они настолько поглощены друг другом, что вообще не замечают никаких неудобств…

В последнее время Колину в своих снах все чаще удавалось «подсмотреть» воспоминания Киллиана, связанные с Неверлэндом и Питером, и эти «проблески подсознания» ему определенно нравились. Конечно, ему хотелось бы чувствовать их близость, как когда-то в своих темных снах и в серых сновидениях Роба. Хотелось помнить сны с ними от начала и до конца. И может тогда бы он, довольствуясь снами, где они есть и будут всегда, успокоился и смирился с тем, что в этой реальности им не суждено быть вместе. Может… Но ему доступны только отрывочные воспоминания Киллиана, и он рад хотя бы этой малости… Колин задумчиво провел по щетинистой щеке ладонью, вздрогнул от холодного прикосновения и, отняв от лица свою левую руку, с удивлением уставился на… металлический крюк. Он обвел взглядом комнату, в которой находился – это определенно была капитанская каюта «Веселого Роджера», а сам он сидел в широком кожаном кресле напротив узкой капитанской кровати и смотрел на портрет своего мальчика, вспоминая момент их с Питером близости в этой самой каюте, на этой самой кровати… Значит, он снова не уловил момент перехода в свою другую реальность. В последнее время такое случалось все чаще, но Колин пока еще не привык к своему порой стремительному перевоплощению в Киллиана Джонса и терялся как в осознанных и довольно реалистичных ощущениях, так и в потоке мыслей собственного подсознания. И почти все мысли и воспоминания Киллиана Джонса так или иначе были связаны с Питером Пэном.

Red – So Far Away

Киллиан, сидя в кресле в полурасслабленной позе, которую было правильнее назвать – полулежа, и подперев голову рукой, еще какое-то время не сводил взгляда с портрета Питера, рассматривая своего красивого мальчика сквозь ресницы полуприкрытых век, потом вздохнул, решительно взялся за подлокотники кресла и резко поднялся. Бросил взгляд на богато расшитый камзол, что ему доставили от личного портного будущего Правителя Листерии сегодня утром, и в котором он должен присутствовать на последней части Церемонии Возложения Обязанностей, и подошел к окну. Оба листерийских солнца неуклонно двигались к горизонту, и судя по тому, что бирюзовый диск завис в непосредственной близости к горизонту, времени до кровавого заката, а следовательно и до Церемонии оставалось совсем немного – чуть больше листерийского часа. И если все пройдет успешно, в чем Киллиан почти не сомневался, то Хеллион станет Верховным Магом и полноправным Правителем Листерии, и чертова граница этого ахроматичного Мира, наконец, откроется и станет доступной для скольжения. Киллиан Джонс предпочел бы в данный момент времени находиться поблизости листерийской границы, чтобы покинуть этот засевший в печенках Мир как можно быстрее. Если честно, то Киллиану не то чтобы надоела Листерия, просто на душе было неспокойно, а сердце настойчиво рвалось в Неверлэнд. Но он пообещал Хеллиону, что будет свидетелем его триумфа. Да и команда мечтала поприсутствовать как на самой церемонии, так и на пиршестве в честь вновь обретенного Правителя и Верховного Мага, и парни определенно заслужили немного праздника, который хоть немного скрасит им унылые серые дни вынужденного простоя «Веселого Роджера» в листерийском порту. Киллиан снял с вешалки свой церемониальный наряд и бросил его на кровать. Освободившись от привычной одежды, он быстро накинул белоснежную рубашку из тончайшего батиста, натянул штаны из тонкой серой кожи и уселся в кресло, чтобы обуть сапоги из хорошо выделанной черной кожи, которые ему доставили вместе с камзолом и прочей одеждой, и которые сели на ноги как влитые. Еще бы не сели – пара роскошных сапог была сшита по индивидуальным меркам личным обувщиком Повелителя Листерии. Киллиан усмехнулся всем этим эпитетам, а еще тому – с каким почтительным трепетом и благоговением будущие подданные называли Правителем, Повелителем и даже Владыкой Хеллиона, которого Капитан Джонс знал еще несмышленым и непоседливым мальчишкой, спасенного им когда-то от расправы за кражу то ли хлеба, то ли бублика на рынке одного из Миров. Мог ли он тогда предположить, какую роль в его судьбе сыграет этот мальчик, который вернул ему Питера и от которого теперь зависело их будущее?.. Киллиан поднялся, потопал ногами, перекатился пару раз с пятки на носок, чтобы чуть размять кожу своих новых сапог. Довольно ловко управляясь одной рукой и немного помогая себе крюком, чуть повозился с шелковистой шнуровкой рубашки, заправил тонкий батист в штаны, со шнуровкой которых пришлось тоже повозиться и подпоясался широким красным поясом – особый знак значимости его персоны для будущего Правителя Листерии. Покончив с облачением в свой наряд, Киллиан вскинул голову и встретился с чуть насмешливым, как ему показалось, взглядом нарисованного Питера. Зеркала, чтобы увидеть себя в полный рост, в каюте не было, но Киллиана за последние дни просто измучили примерками, поэтому он точно знал, что выглядит великолепно.

– Нравлюсь? – Киллиан повертелся перед портретом, будто и правда рассчитывал получить одобрение своего красивого мальчика. – О! Подожди минуточку, – он подцепил крюком богато расшитый серебром камзол, лежащий на кровати, и довольно быстро облачился в еще одну появившуюся в его гардеробе великолепную вещь серого оттенка. Метнулся к рабочему столу, где под ворохом карт отыскал небольшое зеркало, вглядываясь в собственное отражение, поправил рукой чуть растрепавшиеся волосы и вернулся к кровати. – А вот так? – Киллиан снова встал перед портретом и развел руки, чтобы Питер мог «оценить» красоту и гармоничность надетых на него вещей, повернулся спиной для целостности восприятия образа, а когда снова развернулся, то ему показалось, что у нарисованного Питера дернулся уголок губ и чуть больше изогнулась левая бровь. – Тебя веселит мой вид? – Киллиан усмехнулся. – Согласен, что выгляжу довольно непривычно во всем этом… великолепии. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты и правда мог видеть меня сейчас. Мне бы хотелось, чтобы ты был сейчас рядом.

В дверь непривычно робко постучались. Настолько робко, что Киллиан, увлеченный разговором со своим молчаливым нарисованным собеседником, не обратил внимания на эту тихую возню.

– Капитан Джонс!

Стук стал чуть настойчивее и заставил Киллиана отвлечься от своего несомненно увлекательного занятия.

– Да!

– Кэп, – коренастый парень с уродливым шрамом на левом виске боком протиснулся в капитанскую каюту, – …я это… – паренек, не поднимая головы, переминался с ноги на ногу.

– Отлично выглядишь, Берти, – Киллиан улыбнулся смущенному виду своего подчиненного, который, по всей видимости, чувствовал себя неловко от того, как выглядел.

– Правда? – Берти вскинул голову, недоверчиво прищурился и одернул темно-синий камзол, украшенный скромной серой вышивкой.

– Правда, – Киллиан подкрепил утверждение уверенным кивком головы.

– Вы тоже, Кэп… эм-м-м… отлично выглядите. И это… – парень замялся, – …там уже почти все собрались, и Мистер Сми просил передать, что уже пора. Сказал, что до «кровавого» заката осталось чуть больше часа, и надо бы уже выдвигаться, если мы хотим прибыть в замок вовремя и не пропустить самую важную для Хелли церемонию.

– Говоришь, уже пора? – Киллиан глянул в окно, оценивая расстояние между бирюзовым диском и горизонтом. – Передай Мистеру Сми, чтобы бил в рынду общий сбор. Я сейчас поднимусь.

Берти выскользнул из капитанской каюты, и как только за ним закрылась дверь, Капитан Джонс подошел к рабочему столу и выдвинул потайной ящик, где хранил особо ценные вещи. Он оглянулся на нарисованного Питера, который будто наблюдал за своим Кэпом:

– Ты просил не снимать его, но сегодня так нужно…

Киллиан снял с себя черную цепочку с двумя подвесками – Череп и Меч – его персональный защитный оберег, с которым и тысяча чертей нипочем. Он взвесил амулет в ладони, словно оценивая свои риски, и положил рядом с перстнем с кроваво-красным рубином, который раньше никогда не снимал. Но в последнее время Киллиан не надевал перстень, когда ему предстояла встреча с Феликсом – у парня с камнем, украшающим массивное кольцо, были связаны не слишком приятные воспоминания. Впрочем, у Киллиана Джонаса с кроваво-красным рубином тоже были ассоциации не особо радостные: смерть, боль, опустошенность, страх, потерянность – все это никак позитивным назвать нельзя. Феликс ни о чем таком не просил, но Киллиан видел, как нервно дергалась щека парня, когда он случайно цеплялся взглядом за перстень, а его рука непроизвольно тянулась к плечу, на котором остались шрамы от когтей Уайза. А вот свой защитный оберег, который буквально перед их повторным отплытием в Листерию нашли в лесу недалеко от пещеры Забвения мальчишки, а Питер собственноручно одел на шею своего Кэпа, Киллиан снял по просьбе Хеллиона, чтобы сторонняя магия не мешала будущему Правителю Листерии на заключительном и самом ответственном испытании. Хелли с большой долей вероятности могла помешать магия этого амулета, потому что его Капитан Джонс получил от Глума – предшественника нынешнего кандидата на должность Верховного Листерийского Мага. Хотя на всех остальных этапах Возложения Обязанностей этот оберег никак не влиял на магические способности Хеллиона. Джонс лишь на мгновение задумался, что в этом есть какой-то подвох – что-то его настораживало, но раздавшийся звон корабельной рынды отвлек от появившихся мыслей, и он решительно задвинул ящик. Подойдя к двери, Киллиан обернулся и взглянул на нарисованного Питера, который, казалось, не сводил с него глаз. Он подмигнул своему мальчику, прошептал: «Скоро увидимся», – и вышел из каюты.

Когда Капитан Киллиан Джонс появился на палубе, его команда была в сборе и ожидала приказа, разрешающего покинуть корабль. Капитан же с трудом узнавал в вычищенных до лоска и разодетых щеголях своих подчиненных, и если бы не Мистер Сми, который тоже выглядел весьма торжественно с своем темно-сером камзоле, то Киллиан еще долго бы зависал, изумленно разглядывая свою команду.

– Ну что, Кэп, парни готовы поддержать нашего Хеллиона и увидеть, как этот гребаный серый Мир признает нашего парня своим Правителем, – Сми совсем не по уставу легонько толкнул застывшего Киллиана плечом. – Разрешите отдать приказ, Капитан?

– Да, Мистер Сми, – Джонс, наконец, оторвал взгляд от галдящей на нижней палубе разодетой в камзолы довольно сдержанных цветов толпы и посмотрел на возвышающийся над городом замок из серого камня. – Пора.

– Слушать команду! – зычным голосом Мистер Сми мгновенно добился почти абсолютной тишины, которая неожиданно нарушилась звоном корабельной рынды, привлекая к себе всеобщее внимание. – Не обращайте внимания, Кэп, – квартирмейстер, заметив настороженный взгляд Киллиан, дернул плечом. – Ветер немного усилился, – оживленный ветром колокол затих, и взоры команды вновь устремились на капитанский мостик. – Парни! – Мистер Сми снова обратился к притихшей команде. – Надеюсь, вы все помните о правилах приличия, чтобы ни Кэпу, ни Хелли не пришлось за вас краснеть? – легкая волна возмущения прокатилась по палубе, вызывая у сурового квартирмейстера улыбку. – Ни капли в вас не сомневался! И по сему… Капитан приказывает сойти всем на берег! – Сми, отдал приказ и торопливо, даже через чур торопливо для своих немаленьких габаритов, спустился с капитанского мостика на нижнюю палубу.

Капитан Джонс не спеша спускался по лестнице, когда корабельная рында снова ожила, отозвавшись на довольно сильный порыв ветра. Но в этот раз звон был странным – не хаотичным, а ритмично-мелодичным с постепенно нарастающей громкостью, как будто дневальный отбивал очередные склянки. Киллиан уже сходил на палубу, но привлеченный необычным звучанием обернулся и, оступившись на последней ступеньке, потерял равновесие и свалился с лестницы. Наверное, он здорово приложился головой об палубу, потому что его моментально окутала темнота. Но нет, он всего лишь на мгновение закрыл глаза, а когда открыл снова, то не мог понять – почему серость листерийского вечернего неба сменилось чем-то светлым с теплыми мазками света и странными тенями, а корабельная рында никак не умолкала, разрывая тишину узнаваемой мелодией…

Red – Nothing And Everything

Настойчивый телефонный звонок буквально вырвал Колина из его другой реальности, и он поморщился от такого резкого перехода. А еще от того, что тело немного затекло, потому что поза, в которой он уснул, была не слишком удобной – то ли полулежачей, то ли полусидячей: Колин вроде и лежал на кровати, но в то же время его ноги свешивались вниз, практически касаясь пола. Телефон трезвонил непереставая и, судя по звуку, находился где-то совсем рядом. Колин вспомнил, что перед тем как отключиться он собирался просмотреть полученные сообщения, которые по каким-то причинам мог пропустить, и даже вытащил для этой цели телефон из кармана брюк… Он провел по лицу ладонью, будто стирал остатки своего сновидения, и, уставившись отрешенным взглядом в потолок гостиничного номера, пошарил возле себя руками в поисках гаджета, разрывающегося навязчивой и начинающей раздражать мелодией, которую он, кстати, поставил на входящие звонки двух самых важных для себя абонентов, и отвечал им всегда, невзирая на время и занятость. И настойчивость одного из них была очень даже узнаваема – Сара Брикс и мертвого достанет. Колин довольно быстро нащупал вибрирующий телефон и не глядя принял вызов.

– Да, Сара. Что случилось?

– Открой мне дверь, – тихая просьба собеседника оглушает Колина, ошарашивает, заставляет сначала замереть в недоверии, а потом отнять от уха трубку, чтобы посмотреть на экран и убедиться, что это… Робби, и снова прижать телефон к уху. – Колин, ты слышишь меня? – он слышит, но молчит, потому что ему кажется, что он все еще спит… Сон во сне… Второй уровень погружения… Он даже не дышит, чтобы магия этого сновидения не развеялась. – Колин! – тон голоса в трубке становится выше, а появившиеся нотки раздраженности заставляют Колина резко подняться, усесться на кровати и с недоверием посмотреть на дверь. – Открой уже, в конце концов, эту чертову дверь! – требовательная просьба подкрепляется приглушенными, но настойчивыми звуками – удары ладонью по дверному полотну.

Колину кажется, что он спит: и тогда, когда он подходит к двери, но не торопится ее открывать; и тогда, когда касается кончиками пальцев темной деревянной поверхности и чувствует того, кто стоит за дверью; и тогда, когда осторожно берется за дверную ручку, а потом рывком распахивает дверь; и тогда, когда смотрит на тонкие пальцы ладони, лишенной опоры и застывшей в воздухе…

– Наконец-то, – Робби вскинул голову и отнял от своего уха телефон. – Минут двадцать тут уже стучу и звоню. Еще чуть-чуть, и мной бы заинтересовалась охрана отеля. Ты спал, что ли? – он слегка улыбнулся уголком губ и как ни в чем ни бывало зашел в номер, а проходя мимо ошарашено застывшего и молчаливого Колина, как бы невзначай поинтересовался: – И что же тебе снилось, если не секрет? – Роб прошел в комнату, бросил взгляд на слегка примятую, но нерасстеленную постель и подошел к окну, занимающему почти всю стену. Он завис взглядом на темноте, в которой скрывался океан и, сунув руки в карманы пиджака, сжал свои магические браслеты, раздумывая над тем, какую ему выбрать тактику очередной, но в этот раз вынужденной игры. – Наверное, что-то увлекательное, если тебе не хотелось просыпаться, да? – он чувствует, что Колин не отрывает от него взгляда, на мгновение закрывает глаза, делает глубокий вдох, будто перед прыжком в воду, и поворачивается к своему молчаливому собеседнику. – Так что тебе снилось, Колин?

– Ты пришел, чтобы узнать о нем? – Колин, привалившись спиной к стене, не сводит с Робби глаз. Он не до конца осознает, что действительно видит Роба в своем номере, и по прежнему думает, что все еще спит. – Ты скучаешь по нему? – взгляд парня становится чуть темнее, когда он кивает Колину. – А по мне, Роб? По мне ты скучаешь? – Колину хочется, чтобы хотя бы во сне этот красивый мальчик сказал ему…

– Скучаю, – Робби отводит взгляд, прихватывает зубами нижнюю губу, а потом отворачивается к окну и обхватывает себя руками. – Иногда мне не хватает тебя.

Они оба молчат, и Колина начинает тяготить повисшая в комнате тишина. Ему хочется подойти к Робу, скользнуть ладонями по вцепившимся в темную ткань пиджака тонким, бледным и кажущимися прохладным пальцам, обнять его скованные напряжением плечи, прижать к себе и, уткнувшись носом в его вихрастую макушку, вдыхать запах его волос и тихим шепотом рассказывать о каждом дне, проведенном без него. Колин даже отталкивается от стены и делает шаг к застывшему возле окна парню, но ему кажется, что как только он прикоснется к Робби, его сновидение развеется, и он, передумав, отступает и снова приваливается к стене.

– Ты вспоминаешь обо мне, когда он исчезает из твоих снов, да? Потому что через меня ты мог бы связаться с ним, так ведь? – Робби молчит, но что-то и в этом молчании, и в неосознанном жесте – тонкие пальцы, дрогнув, еще сильнее сжимают темную ткань – подсказывает Колину, что это не совсем так. И все же… – Что ты хочешь знать, Роб? Ты уже знаешь, что он сейчас в Листерии. Все ли с ним в порядке? У него все относительно хорошо. Но он переживает, что не может вернуться. Он не знает, сможет ли вообще выбраться из Листерии. Он, конечно, рассчитывает на последнюю Церемонию Возложения Обязанностей, которая откроет листерийскую границу, но при этом почти не вылезает из Библиотеки Верховного Мага, перелопачивает талмуды, выискивая и собирая по крохам информацию о других возможностях. А еще он безумно скучает по тебе, Питер, – Роб вздрагивает, когда Колин называет его именем, принадлежащим другой реальности. – Он все время думает о тебе и вспоминает… вас. Я не хотел говорить, но в последнее время иногда вижу эти воспоминания в своих снах. И я понимаю, почему ты выбрал его.