Текст книги "Там, где мы есть (СИ)"

Автор книги: InNOCH

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 69 страниц)

– Я грабил и убивал?

– Нет, ты продавал мальчишек в другие миры.

– В смысле – продавал мальчишек?

– Именно в том самом смысле, – Робби усмехается, глядя на неподдельное изумление Колина. – Привозил на мой остров мальчиков, уводил их в свой темный портал и продавал их, как ты сам выражался, «любителям молодых тел и трепетных душ». А я за всем этим наблюдал, пока мы не заключили сделку.

– Надеюсь, наше сотрудничество было взаимовыгодным? – Колин вопросительно выгибает бровь и настороженно улыбается, глядя на усмешку парня.

– Как сказать… Наверное, мне не стоило вмешиваться в твой бизнес, – Робби действительно иногда думал, что именно опрометчиво заключенная сделка и привела их тому, что произошло. – В какой-то момент эта сделка слишком сблизила нас.

Обрывки снов вспыхивают флешбэками в голове Колина, и хотя его сновидения пестрят множеством белых пятен, он знает – как близки они были.

– Расскажи мне все о нас… Что за сделку мы заключили?

И Робби рассказывает Колину о том, как Питер Пэн выкупал у Капитана Джонса мальчишек, как однажды изменил правила, а Киллиан потребовал другую плату.

– И что же это была за плата?

– Тогда я расплатился с тобой поцелуем.

– Оу! А я был не промах, – мужчина выгибает бровь, изумляясь своей находчивости. – И часто я требовал такую плату?

– Деньги ты тоже требовал, – Роб улыбается, вспоминая, как обижался, когда расплачивался с Киллианом золотыми. – Иногда.

– То есть, целоваться с тобой мне нравилось больше? – Колин заглядывает Робу в глаза.

– Ты называл это «деловыми поцелуями»…

Робби рассказывает, заполняя «белые пятна» в воспоминаниях Колина, как их деловые поцелуи переросли в нечто большее для него, рассказывает, как прилетал на «Веселый Роджер» под покровом магии, чтобы узнать Капитана поближе, о том, что однажды сам попросил, чтобы Киллиан поцеловал его, как испугался своих ощущений и исчез из Неверлэнда, о том, как вернулся, о том, как уже сам целовал Киллиана Джонса в ночь своего возвращения, и как та самая ночь сблизила их. Он рассказывает: как они часто уединялись на утесе под покровом ночи; о бесконечных разговорах и снова о поцелуях – нет, дальше они не заходили; о том, как они скрывали ото всех свои отношения, благо – Питер обладал магией, и завеса невидимости надежно прятала их от посторонних глаз, потому что…

– Феликс нервничал бы – он постоянно предостерегал меня от близкого с тобой общения – твердил, что это добром не кончится. Призрак извел бы меня своим сарказмом про «сбившиеся пути»… – Колин не совсем понимает, о каких «путях» идет речь, но Роб на его немой вопрос лишь улыбается. – Его уже как-то интересовал вопрос… – Робби вспоминает тот разговор с Призраком и, уткнувшись лицом в ладонь, тихо смеется, – …скажем так – моей ориентации… Да и мальчишкам, что стали задерживаться в Неверлэнде, ни к чему были бы такие откровения.

– Скажи, а Паркер Крофт похож на твоего Феликса? – Колину хотелось бы помнить все то, о чем рассказывает Робби, всю историю их отношений до мельчайших подробностей, но люди многое не помнят из своих сновидений.

– Просто вылитый! Но он ничего не должен знать, – взгляд у Робби становится серьезным, и Колин кивает ему – Паркер ни о чем не узнает.

– Получается, твой Феликс меня недолюбливал… Было за что?

– Возможно, но он никогда не говорил мне причину, но видимо, она была существенной, раз привела вас к стычке, которая имела катастрофические последствия как для Неверлэнда, так и для всех нас…

Робби замолкает, глядя на солнце, которое уже высоко поднялось над линией горизонта и успело прогреть утренний воздух до комфортной температуры, и Колин чувствует его напряжение и понимает, что они подошли к тому моменту, когда «красивая сказка» закончилась. Он освобождает Роба из объятий, пересаживается немного в сторону, чтобы лучше его видеть, и замирает в ожидании продолжения…

– Я разрывался тогда между вами, – Колин замечает, что глаза его мальчика снова потускнели. – Вы оба были мне дороги…

Робби рассказывает Колину, что произошло возле темного портала: о том, что Киллиан ранил Феликса; о том, как затащил Питера в темный портал, и как он оказался там совершенно один; как Тьма портала пыталась завладеть им, а ему даже не хотелось ей сопротивляться. Невозможно… Хотелось в ней раствориться, отдаться без остатка… И он сделал бы это, если бы не Уайз, который сорвал с него браслеты Неверлэнда, освобождая его от плена сновидения, но, в то же время – лишая его связи со своей другой реальностью.

– Лучше бы Тьма поглотила меня сразу… Попасть в свой Неверлэнд я не мог, а Тьма приходила за мной каждую ночь, терзала… Я ощущал ее физически, – Робби рассказывает о том, каково это, когда Тьма, принимая разные обличия, пытается добраться до твоего сердца, что кроме страха и всепоглощающего ужаса ничего не испытываешь, и еще отчаянья, потому что понимаешь, что спасти тебя некому. Хотя нет, иногда он слышал голос, который говорил ему, что все будет хорошо…

– Мне казалось, что я знаю этот голос, – Робби обхватывает себя руками и начинает раскачиваться из стороны в сторону, словно успокаивая себя, а Колину отчаянно хочется обнять его, сказать, что это были только сны… – Но меня спасал не голос, спасала раздирающая, разрывающая на части боль, заставляющая очнуться ото сна. Страх, отчаянье и боль в окружающей тебя темноте, где ты совершенно один…

И Колин понимает, что его темные сны не идут ни в какое сравнение с тем кошмаром, о котором говорит Робби Кэй ровным, совершенно лишенным каких-либо эмоций голосом. И это пугает… А если учитывать, что Хранители помнят свои сны в мельчайших подробностях, то от осознания всего этого становится жутко – от такого впору сойти с ума и запутаться в реальностях. Как Роб справился со всем этим?

– Тьма стремилась меня сломать, и каждый раз попытки были разными, а я не поддавался ей. И тогда она пришла в мою настоящую реальность, приняв твое обличие… – Робби снова замолкает, кусая губы, а Колин видит, с каким трудом он возвращается в те самые воспоминания. – Это была дурацкая игра, в которую мы тогда играли с друзьями, коротая время в жутком трафике Лос-Анджелеса. Правда или действие. Я знал, что меня попытаются подловить на правде, и выбрал действие…

Он рассказывает, что задание, в общем-то, для него было пустяковым – попасть в ночной клуб, куда им несовершеннолетним доступ был закрыт, и предъявить хоть какое-либо доказательство. Робби Кэй был актером, поэтому попасть в клуб для него не составило труда, когда он временно перевоплотился в того самого «мальчика-мажора», которого сегодняшней ночью увидел в нем Колин. Да и с доказательствами проблем не было – сэлфи было достаточно. И он уже собирался уходить, когда услышал…

– Парень, тебе помочь? – Колин вдруг четко вспоминает эту фразу, словно она вспыхнула в его голове.

– С этой фразы и началось наше знакомство в этой реальности, – у Робби горькая усмешка. – Ты по-прежнему хочешь знать, что было дальше, и как твоя кепка оказалась у меня? – этот мальчик носит в себе столько тайн, а некоторых даже вдвое больше… Колин уверено кивает, потому что хочет, чтобы Робби разделил с ним бремя своих воспоминаний.

Робби рассказывает подробности их «знакомства» невозмутимым тоном, словно читает сводку криминальных новостей: столкнулись на танцполе, неоднозначно поговорили, разошлись, и ему бы следовало бы ретироваться, но его занесло в туалет, освежиться захотелось… был застигнут врасплох… пытался отбиваться, но силы были неравными… ощутимый удар затылком о стену, до темноты в глазах… Не мог поверить, что все это происходит с ним, но в какой-то момент понял, что это Темнота пришла за ним… У нее были абсолютно темные глаза, как черная дыра, в которой ничего нет, кроме разрушения и хаоса… Он чувствовал и холод стены спиной, и сильные руки на своей шее, и впивающиеся в него чужие поцелуи, цепкие пальцы на своем теле, оставившие уродливые синяки… связанные руки затекли, пока были подвешены на крючке двери тесной душной туалетной кабинки, а он безучастно наблюдал за «процессом подготовки», потому что смирился со своей неизбежностью…

Колин не может поверить, что он мог сотворить все то, о чем говорит Роб. Он слушает его молча, зажимая ладонью рот, чтобы то, что кипит внутри не вырвалось наружу. Робби опускает подробности самого изнасилования, отмечая только что «это было мерзко и грязно», а еще «чертовски больно», а Колину самому хочется выть от боли… Нефизической, а той что расцарапывает грудную клетку изнутри нескончаемыми – почему?.. Почему не кричал? Почему не звал на помощь? Почему не вырывался? Почему позволил всему этому случиться?

– Я решил, что это была цена, которую я должен был заплатить, чтобы снова вернуться в свой Неверлэнд, – Робби переводит взгляд на Колина. – И ты, по сути, не был виноват… Ты не понимал, что делаешь, потому что Тьма завладела тобой. Правда, я понял это, когда узнал тебя настоящего.

– Не понимаю…

– Неверлэнд всегда найдет способы, чтобы вернуть своего Хозяина, и ты должен был стать моим «ключом»…

– Жестокий у тебя Неверлэнд, раз выбрал такой способ, – Колин не может понять – почему именно такой жуткий путь, чтобы вернуть Робби в другую реальность?

– Неверлэнд «живет» только тогда, когда у него есть Хранитель снов, и это был единственно верный способ, который выдрал бы из моего сердца любовь, заменив его холодом Тьмой. Иначе я не смог бы вернуться.

– Ты любил его? – это даже не вопрос, потому что Колин знает ответ – он видел его в своих снах в глазах своего личного Питера Пэна, потому что… – Он любил тебя тоже.

– Я знаю…

– Господи… – только сейчас Колин понимает, что испытывал Робби, когда тот, кого ты любишь, стал твоим кошмаром, чудовищным монстром. – Я хотел бы вернуться в прошлое, чтобы все исправить, если бы это было возможно, чтобы у тебя были другие воспоминания… Верни мне их, Роб. И свои отдай тоже. Ты же можешь.

– Не могу… Не я забирал у тебя эти воспоминания, – Робби качает головой. – Их забрал у Киллиана Питер в другой реальности, и вернуть может только он.

– Так верни мне их там.

Они долго смотрят друг другу в глаза. Робби молчит, а потом болезненно кривит губы и снова качает головой, а Киллиан замечает, как глаза его мальчика наполняются слезами.

– Я еще не все рассказал тебе. Я вернулся в Неверлэнд в ту же ночь после случившегося в пабе…

Робби рассказывает о своем возвращении: о том, как изменился Неверлэнд за время его отсутствия; о серости, что поглотила его некогда цветной и волшебный мир – грязно-серое небо, сумеречный лес, беспокойный океан, свинцово-серые воды которого разбивались о мрачные скалы, тяжелый воздух, который больно было вдыхать, потому что он был пропитан запахом смерти и привкусом крови. В мир, где никто не болеет, не стареет и не умирает, пришла смерть. Он рассказывает о погибших от рук пиратов мальчиках и Уайзе – вороне, принадлежащему Феликсу, которого тяжело ранил Капитан. Рассказывает о своем страхе, когда он думал, что Феликс умер тоже. Рассказывает, зябко передергивая плечами, через что ему пришлось пройти, чтобы избавить остров от присутствия смерти, и ее приторно-сладкого запаха, чтобы оживить Неверлэнд и вернуть угасающую магию.

– А я? Вернее, где был Киллиан все это время? – у Колина смутные воспоминания о снах, что когда-то снились ему – он разыскивал кого-то в кромешной темноте… иногда находил, потому что помнит ощущение тонких ледяных пальцев в своей ладони.

– Сначала он был со мной в темном портале, а потом… В ту ночь в туалете паба мне показалось, что это и был не реальный ты, а Киллиан, потому что только он называл меня «мой красивый мальчик», и я… возненавидел его за то, что он сделал… За все, что он сделал, – Роб произносит это таким тоном, что Колин понимает, что вина Киллиана куда больше. – Он вернулся в Неверлэнд почти одновременно со мной. Лучше бы не возвращался…

Колин слушает о возвращении Киллиана в Неверлэнд, стараясь не пропустить ни одного слова. Он видит, с каким трудом Роб рассказывает об их встрече, о том какую жгучую ненависть и презрение испытывал тогда, как был невероятно зол, как хотел унизить, уничтожить, растоптать… Заставить страдать. Хотел причинить немыслимую боль – такую же, как испытал он сам.

– В тот момент я не разделял вас, и Киллиан расплатился за то, что сделал ты – я утопил «Веселого Роджера» у него на глазах и расправился с командой.

– Ты не мог… – Колин недоверчиво шепчет и одновременно думает – почему это его удивляет, после того, что пережил этот мальчик?

– Поверь мне, – Робби грустно усмехается, – когда в твоем сердце живет Тьма, которая не дает тебе все воспринимать и оценивать правильно, когда тебя накрывает волна гнева, ненависти и злости, ты можешь совершить страшные поступки, с чудовищными последствиями… Я хотел, чтобы ты навсегда ушел из Неверлэнда в свой темный портал… закрыть его, забыть тебя… – Роб говорит «ты», как само собой разумеющееся – он снова перестал разделять свои реальности. – Но ты остался. Лучше бы ушел… Ты пытался поговорить со мной, искал встречи, но я избегал тебя, и делал все, чтобы ты понял, что тебе не место в моем мире, – Колин припоминает обрывки своих снов, где он был одинок, не ощущая в серости мрачного острова рядом с собой Питера… – Но ты все равно нашел способ встретиться…

Kutless – Carry On

На этот раз Робби замолкает надолго. Колин терпеливо ждет, не сводя взгляда с его беспокойных ладоней, в которых Роб прячет дрожащие пальцы. Когда Робби начинает рассказывать об их встрече и разговоре, который оказывается последним, то не поднимает головы, а его голос дрожит и срывается…

– Ты обманом проник в мой замок, чтобы все мне объяснить. Твое появление было неожиданным, и я оказался не готов ни к нашей встрече, ни к разговору с тобой, вернее, я не желал слушать тебя… Ты хотел знать причину моей злости на тебя, и я… показал ее тебе. Свою настоящую реальность. Ту самую ночь. Ты хотел, чтобы я убил тебя…

– И ты… – вопрос застревает в горле, хотя речь идет всего лишь о снах, и Колин чувствует невероятное облегчение, когда Роб отрицательно качает головой.

– Мне очень хотелось, но я сдержал себя. А ты был настойчив… – Робби рассказывает и об их разговоре на балконе, и о том, как Киллиан пытался его задержать, о том, в каком бешенстве был Питер, и о том, какую плохую службу сыграл клинок Киллиана в его руке. – Я отсек тебе левую ладонь, когда ты схватил меня за руку.

– И теперь я щеголяю с крюком вместо левой руки? – Колин улыбается такому пустяку, но улыбка исчезает, когда Роб вскидывает голову.

– Я отсек тебе ту ладонь, в которой находится подсознание, лишил тебя твоей другой реальности, – по щекам парня текут слезы, оставляя мокрые дорожки. – А мне было все равно, я стоял и равнодушно смотрел, как ты истекаешь кровью… Смотрел на тебя, лежащего в луже крови, и ничего не сделал, чтобы помочь тебе. Ты бы так и умер у меня на глазах… Но чтобы не чувствовать запаха смерти, я приказал Феликсу бросить тебя в твой темный портал… И только закрывая портал, я понял, что натворил… – Роб даже не смахивает слезы, а у Колина сжимается сердце – собственную трагедию в этой реальности этот мальчик не переживал так, как сейчас оплакивает какие-то сны.

– Успокойся, Робби, это всего лишь сны, – Колин пытается взять его за руку, но парень вырывается и в следующее мгновение оказывается стоящим перед ним на коленях.

– Как же ты не понимаешь?! Нет никаких снов! Есть другая реальность, в которой мы оказываемся, когда засыпает наше сознание. И в которую окончательно уйдем после своей физической смерти здесь. А там живет наше бессмертное подсознание. Там мы живем вечно! Тебе ведь больше не снятся сны, Колин? – Робби не дожидается ответа, потому что знает, что это так. – Не снятся, потому что я лишил тебя подсознания. Отнял у тебя сны и вечную жизнь. Я бросил тебя умирать в темном портале…

– Может быть, я не умер… – Колин не знает, как остановить эту набирающую обороты истерику.

– Я тешил себя этой надеждой, что ты вернешься, думал, что смогу разыскать тебя… – Робу не хватает смелости сказать Колину, что только ради того, чтобы найти Киллиана, он сблизился с ним, переборов свою неприязнь и спрятав свои горькие воспоминания на задворках памяти. По крайней мере, вначале. А сейчас… Колин – все, что у него осталось, потому что он заменил ему Киллиана, потому что Киллиан… – Теперь я знаю, что ты не вернешься – ты не выжил в темном портале… Иначе я ничего не рассказал бы тебе про другую реальность, – снова равнодушный, бесцветный голос. – У Хранителей есть свои правила. И я нарушил их только потому, что ты умер.

– Почему ты так решил? – мнимое спокойствие пугает Колина больше, чем его слезы, капающие на песок.

– Потому что я знаю это!!! Ты не выжил на границе миров! И я виноват в этом… Я убил тебя! – сдерживаемые рыдания, клокочущие в глотке, вырываются, а слезы размывают силуэт напротив, и Робби кажется, что Колин сейчас растворится, исчезнет из этой реальности, что он потеряет его, как и Киллиана… – Теперь я боюсь потерять тебя здесь, потому что навсегда потерял тебя там! Там больше нет тебя! Нас там больше нет!!!

– Потому что мы здесь! – Колин хватает парня за руку и, дернув на себя, обхватывает и прижимает к себе. Робби плачет, уткнувшись в его плечо, а он гладит его волосы, беспрестанно целуя в макушку и торопливо шепчет: – Слышишь? Потому что мы здесь… Реальные и живые. Настоящие… Мы были вместе там, и я хочу быть с тобой вместе и здесь, если… ты простишь меня. Прости меня, мой красивый мальчик, за все что я сделал в обеих реальностях. Я пойму, если…

– Я давно простил тебя, Киллиан, – Робби вскидывает голову. – А сам так и не успел, а теперь уже никогда не смогу сказать тебе там, что люблю тебя, не смогу попросить прощения…

– Скажи мне это здесь, Питер, – Колин обхватывает ладонями лицо своего красивого мальчика и, глядя в его полные боли и слез зеленые глаза, шепчет в приоткрытые губы: – Скажи здесь, я знаю, что услышу, даже если меня там нет.

– Прости меня, Киллиан, – Робби задыхается, когда в глазах цвета спокойного океана вспыхивают озорные огоньки, а вокруг появляются лучистые морщинки – его Киллиан улыбается, потому что простил его, и Роб выдыхает свое признание, которое ему давно хотелось сказать: – Я люблю тебя…

Договорить ему не дают губы, накрывшие рот, и Робби забывается в поцелуе, отпуская, наконец, все, что так долго носил в себе – боль, отчаяние, беспокойство, переживания, страхи, опасения, тревогу. Хотя тревога немного остается.

– Мы не сможем здесь быть вместе вечно, – Роб откидывает голову назад, разрывая поцелуй, чтобы снова заглянуть в любимые глаза.

– Неважно, – Колин улыбается, потому что еще несколько часов назад, переживал, что потерял этого мальчика, и теперь уже навсегда. Он не надеялся ни на его прощение, ни на то, что Роб вернется к нему. А теперь… Теперь он рядом. И Колину хотелось бы вечности рядом с ним в другой реальности, но у них есть только настоящая, а здесь ничто не вечно. Но он знает, что… – Мы будем вместе столько, сколько сможем.

Когда они возвращаются домой, Робби, глядя в окно машины на неподвижное солнце, зависшее над океаном высоко в небе, думает о том, что это самое лучшее утро в его жизни. Что несмотря на все волнения и пережитые эмоции, ему сейчас невероятно легко и спокойно. Ему не хватало этого спокойствия. Но Робби знает, что все это временно, пока Неверлэнд не начнет новый раунд своей игры, потому что не успокоится, пока не получит своего, пока не разлучит их и в этой реальности. Но это «временно» ему необходимо. Пусть даже недолго… Столько, сколько они смогут быть вместе.

Комментарий к Часть 46. Там нас больше нет... Треки, использованные в этой части:

Kutless – In Me: http://pleer.com/tracks/5255828I8HM

Kutless – Run: http://pleer.com/tracks/5255830wrTs

Amber Run – I Found: http://pleer.com/tracks/12768202tksh

Kutless – Carry On: http://pleer.com/tracks/5254980Ja9T

====== Часть 47. Другая правда, другие игры и другие наказания ======

Робби Кэй не спал уже больше суток, которые были слишком насыщены событиями: Неверлэнд с открывшейся, наконец, правдой; волнительный перелет и переживания, что не успеет; ночь, проведенная в клубе, и еще одна правда, долго и тщательно скрываемая; утренняя исповедь и откровенные признания – все это вымотало его окончательно. Наверное, он уснул еще в машине, потому что не помнил, как они оказались дома. Робби очнулся сидя на диване, когда почувствовал, как с него стаскивают пиджак. Он отказался от предложения Колина перейти в спальню и лечь нормально – сил не было даже подняться. Глаза закрывались, а сознание отключалось.

– Я не хочу в спальню… – Роб свернулся калачиком, подтянув ноги к груди, и пристроил голову на мягкую спинку дивана.

– Роб, ты как ребенок, ей-богу, – Колин усмехнулся и покачал головой. – Здесь ты не выспишься.

– Я только немного вздремну здесь… Полчасика… Не больше…

Honne – Too Long

Заворачиваясь в плед, накинутый на него, и устраиваясь поудобнее, Робби действительно думал, что ему хватит полчаса, чтобы прийти в себя. Но когда он открыл глаза, за окном уже было темно. Роб потерялся во времени и в пространстве, но глядя на панораму огней ночного города, понял, что Колин все же перенес его в спальню. Мягкий рассеянный свет от светильника с другой стороны кровати и тихая возня за его спиной, сопровождаемая характерными звуками нажатия клавиш, говорили, что он не один. Робби обернулся – Колин что-то увлеченно изучал на экране ноутбука.

– Всякий раз поражаюсь фантазии фанатов, – мужчина покачал головой и повернул ноутбук к Робу. – Ну, я могу понять еще вот такое, – Колин ткнул пальцем в неплохо, надо сказать, нарисованную черно-белую картинку – Эмма Свон прильнула к обнаженной груди Киллиана Джонса, влюбленно заглядывая в его глаза. – Фаны, между прочим, называют эту парочку КэпСвон.

– А мне нравится, – Робби хмыкнул и, подтянувшись, привалился к плечу Колина.

– Что именно тебе нравится? Как нас с Дженнифер называют фанаты?

– Ты. Вернее, как нарисован… твой персонаж, – на самом деле Роб видел на рисунке своего Киллиана, но так и не смог произнести его имя. Может, потому что ему странно было видеть Киллиана в женском обществе? Скорее всего…

– Да? – Колин выгнул бровь. – Ну, нарисовано действительно хорошо. А что вот на это скажешь?

Очередная фанатская фантазия выглядела уж очень реалистично, и если бы она попалась Робби Кэю случайно на просторах интернета, то он бы решил, что это фотография. И это не были персонажи сериала, это были Дженнифер Моррисон и Колин ОʼДонохью – счастливая семейная пара, ожидающая первенца.

– Черт… – Роб даже открыл рот от такого фотошопа. – Слушай, если бы я не знал, что вы только друзья, то мог запросто подумать, что вы супруги. Ну, или как минимум любовники.

– Это еще что, – Колин засмеялся, глядя на реакцию парня. – Хуже, когда нас спихивают в койку. Вот, кстати, полюбуйся на это. И вот на это. И вот еще.

– Вот дерьмо… – Роб даже присвистнул от таких умело состряпанных картинок.

– У меня была абсолютно такая же реакция, когда меня Сара носом ткнула в это… – Колин замолчал, подбирая правильное слово, – творчество.

– Как это все терпит твоя жена?

– Ну, она научилась терпеть все это, понимая, что это издержки моей профессии. А когда все же начинает истерить, то я показываю ей творчество фанов Роберта и Эмили, и еще Лану с Дженнифер – вот где настоящий кошмар, – Колин снова засмеялся, когда Робби практически подавился удивлением, особенно картинками с последней парой. – Фотошоп, конечно, но тем не менее. Боюсь, что и тебя ждет такое испытание, – Колин подмигнул.

– Эммм… – Робби отодвинулся от Колина и выгнул бровь, размышляя над своими перспективами, а учитывая, что его персонаж имеет дело только с потерянными мальчиками, то… – Не хотелось бы.

– Нам всем не хотелось бы, но фанов наше мнение не интересует, – Колин хмыкнул и поджал губы. – А вообще, к такой славе со временем привыкаешь, и тебя перестают возмущать очередные «шедевры», – мужчина изобразил в воздухе виртуальные кавычки, – и даже начинают нравиться. Но главное – не поверить самому, а то Гудвин и Даллас так прониклись, что начали встречаться на самом деле. Вот такие дела… Ты голоден? Предупреждаю, в нашем холодильнике – шаром покати. Может, что-нибудь закажем?

– Суши.

– Идет.

Пока они ждут заказанные суши, успевают пересмотреть сотни артов, коллажей, видео, и даже начать читать какую-то историю про истинные мотивы сотрудничества Злой Королевы и Темного Мага. Они оба хохочут над немного бредовой идеей рассказа, но Колин говорит, что это просто детский лепет, а вот когда бредовые идеи переплетаются еще и с неуемной фантазией, то можно найти такие вещи, которые даже представить стыдно, не то что читать. А Робби думает о том, напишут ли фанаты что-то про Питера и Крюка, и насколько эти фантазии будут безумными. А еще о том, что ему очень не хватало Колина все время, как он ушел из этой квартиры, когда Хелен внезапно приехала. О том, что ему уже неважно, что с ними когда-то произошло. Важно – что происходит с ними сейчас. Потому что рядом с Колином уютно и спокойно. Рядом с ним… правильно.

Может быть, просьба Робби Кэя о передышке была услышана Неверлэндом. А может быть, артефакт из другой реальности, доставшийся Питеру от Сидни, действительно охранял Робби от посягательств острова. Как бы то ни было, Неверлэнд не беспокоил в этой реальности своего Хранителя: ни зовом, ни тревожащим сердце холодом, даже увидеть глазами Тени свою другую реальность у Робби не получалось. Он совсем перестал ощущать ее. И если честно, то он был даже рад такому положению вещей, потому что снова почувствовал себя обычным подростком: у которого нет никаких обязательств и ответственности за чьи-то жизни; который, засыпая, не видит снов, а если и видит, то не всегда все помнит; который, просыпаясь поутру, не анализирует сны и не мучается вопросами о правильности принятых решений. Хотя чувствовать себя обычным – все же сложновато…

Необычно уже одно только то, что засыпаешь в одной постели с мужчиной, который иногда сжимает твою ладонь, потому что хочет быть с тобой не только в настоящей реальности, а и в твоих снах тоже – пусть в серых и невзрачных, потому что дорожит каждой минутой отпущенного вам времени. Вы оба дорожите, потому что знаете – его у вас может быть чертовски мало. Потому что завтрашний день может стать для вас последним. Нет-нет, ты уверен, что с тобой ничего не случится – Неверлэнд не сможет существовать без своего Хозяина, поэтому защитит тебя. И глядя на безмятежное лицо спящего на соседней подушке мужчины, ты уверен, что и с ним ничего не случится – по твоей настоятельной просьбе, он не снимает с себя странный медальон из черненого серебра с россыпью белых камней, в которых сейчас искрятся лучи утреннего солнца, что робко заглядывает в окно вашей спальни. Ты ждешь, когда он откроет глаза, в которых плещется спокойный океан, улыбнется и скажет тебе: «Доброе утро». Ему по-прежнему ничего не снится, даже темные сны, что раньше изводили его почти каждую ночь, и твои серые сны – это единственное, что он может увидеть, когда засыпает.

Иногда он целует твои пальцы, что не выпускает из своей ладони, после того, как вы возвращаетесь из твоих серых сновидений. Порой – невесомо касается губами твоего виска и шепчет: «Как спалось?» А тебе чертовски хочется, чтобы он тебя поцеловал, но после открывшейся правды он почти не прикасается к тебе. И ты понимаешь, что он боится. Впрочем, и ты боишься тоже. И кто-то должен сломать, разделяющий вас барьер, поэтому ты уверенно отвечаешь, что тебе спалось: «Спокойно», а потом устраиваешь голову на его груди, растягиваясь во весь рост поперек кровати. Он замирает и почти не дышит, а ты начинаешь просматривать на телефоне свои ленты в соцсетях, попутно делясь последними новостями из интернета и показывая фотки, которые по твоему мнению заслуживают лайка, но и его мнение для тебя важно, потому что ты учитываешь его тоже.

Постепенно он втягивается в твою игру, а ты делаешь вид, что не замечаешь, как он начинает перебирать пряди твоих волос. Вы постепенно привыкаете друг к другу, и можете вот так проваляться в постели до самого обеда, пока чувство голода не даст о себе знать. Твой урчащий живот обычно вызывает у него смех, и тогда он подскакивает, целует мимоходом и скрывается за дверью ванной комнаты, а ты снова перебираешься на подушку и слушаешь, как льется в душе вода. Ты ждешь, когда стихнет шум воды за дверью, потому что потом обязательно последует вопрос о планах на сегодняшний день вообще и на завтрак конкретно, хотя бывает, что по времени – уже давно обед. И ты, забросив руки за голову, начинаешь перечислять достопримечательности Ванкувера, которые еще не успел посмотреть, попутно упоминая ананасы, рябчиков, фуа-гра, яйца-пашот и прочую дребедень, которая у тебя ассоциируется с королевской кухней, и которую ты хотел бы получить сегодня на завтрак. Естественно, его веселят твои гурманские замашки, и дальнейший сценарий обычно один и тот же с небольшими изменениями в меню…

– Предлагаю заменить ананасы апельсиновым соком, рябчиков на кофе, фуа-гру на тосты с соленым лососем и… так уж и быть, с яйцами-пашот, – Колин вытаскивает из шкафа свежую футболку и чувствует затылком недоверчивый взгляд Роба.

– Ты правда умеешь готовить яйца-пашот?

– Правда.

Они не знают сколько им отпущено времени в этой реальности, но оба не торопятся сблизиться, постепенно привыкая заново друг к другу и к той правде, что уже им известна и которую еще предстоит узнать. Каждый день они узнают друг о друге что-то новое.

– Терпеть не могу французский.

– Правда? А мне нравится французский. Я даже как-то специально ездил во Францию на пару месяцев, чтобы изучить язык.

– Правда? Тогда может напишешь за меня эссе? У меня даже мыслей нет, о чем бы мне хотелось написать.

– Нет, не напишу. Но помогу написать. Что тебя может вдохновить?

– Не знаю… Красивые пейзажи, например.

– Почему бы тебе не написать про красоты Ванкуверской осени? Я знаю чудесное место, которое тебе точно понравится.

Они провели целый день в Стэнли-парке, с его первозданной природой диких лесов. В то, что это место находится в черте современного мегаполиса, поверить трудно. Сидя на берегу огромного озера, Робби казалось, что они оба провалились в другую реальность, и только яркие краски осени окружающего их леса и брошенные в стороне арендованные велосипеды напоминали ему о том, что эта реальность настоящая. И они с Колином настоящие… И Робу это нравится. И французский ему уже нравится, потому что Колин весь день разговаривал с ним только на французском.