Текст книги "Там, где мы есть (СИ)"

Автор книги: InNOCH

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 69 страниц)

– Ты знаешь, что в Ванкувере есть девятнадцать мостов, которые стоит увидеть?

– И что же в них такого интересного?

– Вот и посмотрим.

Они потратили на изучение ванкуверских мостов два дня, объезжая их на машине, и это определенно стоило потраченного времени. Но больше всего Робби впечатлили разводные мосты, а еще – Львиный мост, охраняемый на въезде огромными белыми статуями львов, за что и получил свое название. А еще этот мост самый протяженный в Вакувере, но все же не такой как в Сан-Франциско.

Florence and The Machine – Only If For A Night

– А знаешь, Золотые Ворота куда длиннее, чем Львиный мост, – уже лежа в кровати Робби делиться своими впечатлениями после второго дня их насыщенного мини-путешествия. – И в нем есть что-то мистическое.

– Правда? Ты был в Сан-Франциско? – Колин немного удивлен, когда Роб кивает утвердительно. – Когда?

– В феврале… – Роб чувствует напряженный взгляд Колина, но не поворачивает головы, разглядывая блики света на сером потолке.

– И что же в нем мистического? – глядя на темный, но довольно четкий профиль Роба, Колин думает о том, что февраль – худший месяц в году, потому что с ним связаны неприятные воспоминания. Хотя у него как раз воспоминаний совсем нет…

– Туман, – Робби поворачивает голову и сосредотачивает свой темный взгляд на Колине, который ловит себя на мысли, что для него не существует ничего более мистического, чем Робби Кэй. – Кажется, что проедешь сквозь туман и попадешь в другую реальность с ее необычными законами и правилами.

– Ты скучаешь? – Колин не уточняет, что именно имеет в виду, но Робби кивает, потому что они оба знают, о чем речь. – Расскажи мне что-нибудь о своей другой реальности. Например, как ты переправлял Потерянных мальчиков в их… порталы? Так вроде бы?

– Я открывал их порталы, чтобы переправить в ту реальность, где они должны быть. Знаешь, это увлекательно – создавать иллюзию, похожую на чей-то мир. Моим первым Потеряшкой был Томас Брукс…

Робби улыбается, когда рассказывает о своем первом опыте создания иллюзии и о том, как именно открываются порталы. Ничего сложного. Главное, получить ключ. Правда, для этого нужно считать информацию о той реальности, что предстоит открыть, и узнать настоящее имя того, кого ты должен переправить.

– Узнать, в смысле, спросить?

– Именно узнать – Хранителю доступна такая информация. И только я знаю настоящие имена всех, кто был в моем мире или находится в нем до сих пор. Никто не помнит своих имен, когда попадает в Неверлэнд.

– Почему?

– Чтобы не стать его пленником и не остаться там навечно. Если произнести свое реальное имя вслух, Неверлэнд навсегда завладеет твоей душой.

– А что в этом плохого?

– Не знаю… Может, потому что Неверлэнд – это что-то вроде пограничного мира, где души могут только временно находиться. А потом у каждого свои представления об идеальном мире, в котором хочется остаться навечно. Призрак говорил, что и меня ждет мой другой мир, что я Хранитель Снов и Хозяин Неверлэнда только пока существую в настоящей реальности – таковы правила.

– Но у каждого правила есть исключения, ведь так?

– Это правда. Например, Феликс, который добровольно стал пленником Неверлэнда, потому что сам так решил прямо во время нашего знакомства. Странники обычно помнят свои имена, а Феликс еще и знал о последствиях своего решения, но все равно остался, – Робби улыбается, вспоминая о появлении Феликса в Неверлэнде, а Колин хмурит брови и скрипит зубами, потому что ему кажется, что он знает истинные мотивы парня, которого Робби считает своим другом в своей другой реальности, потому что он уверен, что эти же мотивы побуждали Киллиана Джонса каждый раз возвращаться к берегам Неверлэнда. Но Роб смеется, глядя на его реакцию. – Он всего лишь друг, Колин. Хотя и очень близкий. Очень… – Робби произносит свое «очень» с очень выразительной интонацией и хохочет, когда Колин с каким-то звериным рыком подминает его под себя и, оперевшись на руки, нависает над ним, пристально глядя в глаза. Роб рассказывает, как Феликс «помогал» ему выдворить Киллиана с острова, а у Колина темнеют глаза. Ревность. И в этом нет ничего хорошего, но Робби почему-то это забавляет. – Он друг, Колин. Ничего больше. Это просто была игра.

– Как и с Паркером Крофтом в этой реальности? – Колину и не нужен ответ, потому что он все уже знает. – Это была слишком жестокая игра… За которую придется ответить, – свою угрозу он выдыхает в губы своего мальчика, который уже не смеется, а рвано дышит.

– А я и не против…

Робби сам тянется за поцелуем, которого давно ждет. Не за таким, как иногда его целует Колин по утрам – торопливо и смазано. А тем, от которого сладко сводит мышцы живота, а сердце заполошно бьется – мучительно долгим, в котором задыхаешься, но тебе все равно мало, делаешь короткий вздох, прежде чем снова ощутить вкус его губ, чуть солоноватых, и тебе кажется, что ты снова чувствуешь запах океана, а вот веса его тела совсем не чувствуешь, потому что вы парите в невесомости. Он отрывается от твоих губ и снова тебе что-то шепчет о прощении, о том что «не должен был», что «не смог сдержаться», что поймет, «если ты скажешь…»

– Заткнись, – ты не отрываешь взгляда от его губ, когда шипишь сквозь зубы, потому что тебя все это начинает злить, и прерываешь его на полуслове, – просто заткнись…

Ты чувствуешь его замешательство и как дрожат его пальцы, запутавшиеся в твоих волосах, а потом на тебя обрушивается град поцелуев, которые почему-то вызывают у тебя приступ неконтролируемого смеха. Он стонет, уткнувшись тебе в плечо, что-то говорит об испорченном моменте и тоже начинает смеяться. И вы оба понимаете, что вас, наконец-то, отпустило. Вы оба больше не боитесь.

Начало рабочей недели и напряженный график съемок принесли в их размеренную жизнь кое-какие изменения. Правильнее было бы сказать, что напряженной неделя была у Колина ОʼДонохью – он почти не вылезал со съемочной площадки, и после утомительного съемочного дня всегда спешил домой, чем вызывал подозрения у коллег – раньше Колин не отказывался от предложения выпить по пинте пива, а теперь предпочитал общество мальчика, который, устроившись на его плече, каждую ночь рассказывал ему про свою другую реальность. Это тайна, которая связывает их, и Колину хочется знать как можно больше.

– А мое настоящее имя ты знал?

– Нет. Пытался однажды, когда мы еще не были близко знакомы, рассмотреть твою другую реальность и узнать имя, но ничего не вышло. Феликс говорил, что пиратствующие Странники умеют скрывать информацию, чтобы не стать пленниками себе подобных.

– Значит, я был Странником, который стал пиратом…

– Мне кажется, что раньше ты был кем-то наподобие ученого. Я знаю, что ты изучал океаны и другие миры, в том числе и Темные. Возможно, ты путешествовал по таким мирам.

– Забавно, – Колин припоминает, что ему снились одно время странные сны. – Ты говорил, что считываешь всю информацию с левой руки, а может быть, я держал ее не в руке?

– Об этом я никогда не думал… Мне и не нужно было. Достаточно было того, что ты всегда был там.

– Но исчезнув там, я появился в твоей жизни здесь… Тебе не кажется, что в этом есть какая-то закономерность? Может, если я исчезну здесь, то появлюсь снова там?

– Не появишься, потому что…

– Я помню.

– И я знаю, что все это когда-то закончится, но не хочу, чтобы ты исчезал.

– Не исчезну. Обещаю, что буду всегда рядом.

– Не нужно обещать. Мы оба знаем, что есть обстоятельства… Просто не исчезай.

Обстоятельства напомнили о себе сразу после их недельной передышки. Коллеги по съемкам, ставшие уже друзьями, постоянно звали их на всевозможные тусовки, и им приходилось хоть иногда соглашаться и проводить время раздельно, чтобы не вызывать никаких подозрений. Чтобы не вызывать ни у кого все тех же подозрений, они снова прибегли к той конспирации, которой придерживались в начале своих отношений. Порой, задерживаясь допоздна на съемках, они оставались ночевать в отеле: обычно – оба, обычно – каждый в своем номере, но неизменно просыпались в одном – обычно у Колина, потому что если бы у Робби, то была большая вероятность, что Паркер Крофт обо всем бы узнал, поэтому ключ от своего номера Роб все же забрал у друга. Иногда по вечерам, когда они приезжали домой не слишком измотанными съемочным процессом, Робби корпел над заданиями, что получал дистанционно, чтобы не отстать от школьной программы. А в середине первой же рабочей недели ему даже пришлось улететь домой на пару дней – благо, что съемочный график позволил – чтобы сдать, наконец, их совместно написанное эссе по французскому и «подчистить другие хвосты», уведомление о которых Роб получил от школьного куратора. И пару вечеров Колин провел с коллегами в баре при отеле, чтобы не так остро ощущать свое одиночество в пустой квартире.

Робби вернулся только в воскресенье, и Колин еле сдержался, чтобы не сгрести парня в охапку на глазах коллег и всей съемочной группы, что собрались на вечеринку по случаю выхода первой серии сезона, и не увезти его домой. Роб сдержанно со всеми поздоровался, удостоив Колина быстрым взглядом и мимолетной улыбкой, и присоединился к молодежной части каста. Колину оставалось только наблюдать за тем, как парень вместе с Паркером Крофтом веселится в обществе Роуз и Фрейи, и слушать «щебетание» Дженнифер с ее предположениями о развитии сюжета сериала и об обострении фанатской любви к их парочке КэпСвон. Он почти не слушал Дженни, потому что не спускал глаз с шумной четверки в дальнем углу, но все же упустил момент, когда они исчезли из зала. Колин выяснил на ресепшене отеля, что молодежь вызывала такси до «Кактуса» – новомодное местечко, которое в последнее время облюбовала молодежная часть каста сериала.

Kutless – Again

Время приближалось к полуночи, когда Колин отправил Робу первое сообщение:

«Ты мог бы предупредить, что не будешь сегодня ночевать дома».

Через полчаса, так и не получив ответа, следующее:

«Я бы не ждал тебя».

В этот раз ответ приходит сразу:

«Не жди».

Колин ничего не понимает, а от следующего сообщения теряется еще больше:

«И не звони мне».

Его злят все эти «не» – это что, очередная игра? Что происходит? Что значит – «не звони»? Колин уже готов сорваться в этот новомодный клуб, чтобы задать эти вопросы, глядя в ему в глаза, но от следующего сообщения он успокаивается. Немного. Ровно настолько, чтобы поехать домой.

«Я приеду домой. Обязательно. И все объясню».

Колин лежал на кровати и прислушивался к шуму за окном – несколько раз проезжали машины, не останавливаясь возле дома. Ему безумно хотелось спать, и глаза слипались, несмотря на его желание – дождаться Роба, чтобы услышать объяснения его странного поведения. Колин перебрал уже все возможные версии, но только одна ему показалась более-менее подходящей – Хелен позвонила не вовремя, тогда, когда он вез Робби в аэропорт. Он помнит, как напрягся парень, слушая по громкой связи их разговор – жена была немного расстроена, когда узнала о его довольно плотном графике съемок, который исключал его приезд домой, немного рассказала о сыне – ест, спит, уже улыбается, красавец, как папа… В общем, обычный и довольно короткий разговор семейной пары. Но Колин обычно старался, чтобы Робби не слышал его разговоров с Хелен, потому что парень как-то болезненно реагировал, замыкаясь в себе, и они подолгу не разговаривали. Вот и в этот раз – Роб отвернулся к окну, нервно барабаня пальцами по обшивке двери.

– Извини, но я должен был ответить, – Колин бросает взгляд на затылок парня и тормозит на светофоре.

– Тебе не за что извиняться, Колин, – Робби вздыхает и отворачивается от окна, сосредотачивая взгляд на стоп-сигналах впереди стоящего автомобиля, остановившегося на красный сигнал светофора. Красный свет кажется таким символичным… – Она твоя жена. И я прекрасно понимаю, что в этой реальности есть обстоятельства, от нас независящие, из-за которых мы не сможем быть вместе. И мы оба знаем – это временно.

– Не говори так! – спокойствие, с которым Роб рассуждает, что они не смогут быть вместе, пугает и злит одновременно.

– Как?

– Как будто все знаешь, будто все решил!

– Тогда скажи мне, что это не так! Скажи, что готов развестись с женой, готов редко видеться с сыном, готов всем рассказать о нас, что не боишься за свою карьеру! Готов? – Колину кажется, что красный сигнал светофора горит слишком долго, и его молчание тоже затягивается – он думал над этим, но все это пугало его. Он даже сам себе не смог ответить, на что готов, чтобы быть с этим мальчиком. Их отношения были похожи на омут, в который он боялся окунуться с головой. – Молчишь… Тогда я скажу тебе, что не готов рассказать о нас родителям и друзьям, не готов разрушить карьеру. Как бы мне ни хотелось быть с тобой, я не готов к тому скандалу, что обязательно разразится. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Поэтому давай будем реалистами.

– Будем вместе столько, сколько сможем…

– Именно. Мы оба понимаем, что все закончится, как только закончатся мои съемки в этом сериале. У меня подписан контракт только на полсезона, половину которого уже отсняли.

– А если контракт продлят? Что если твой Питер Пэн придется по душе зрителям, и его оставят еще? С моим персонажем так и получилось.

– Тогда у нас будет больше времени, чтобы быть вместе, – Робби пожимает плечами и улыбается. На светофоре загорается зеленый свет, словно эта реальность соглашается с Робом, намекая, что такое развитие сюжета их истории будет самым верным.

Колин прокручивал в голове их разговор и размышлял о том, что Робби вроде не был тогда обижен или расстроен, потому что, перед тем как выйти из машины, когда они подъехали к терминалу аэропорта, замешкался и быстро чмокнул его в щеку.

– Я буду скучать.

– Звони мне из своего Хьюстона.

– Постараюсь.

И уже проваливаясь в сон, Колин вспомнил, что Робби так ни разу ему и не позвонил за все три дня своего отсутствия.

Темнота больше не пугает Колина, потому что Его в ней больше нет. Питера? Робби? Неважно… Он больше не приходит и не пугает Колина своей реалистичностью, потому что стал реальным на самом деле. А сны стали не такими темными, будто Тьма чувствовала его присутствие, потому что он был рядом. Пусть и с другой стороны реальности. Но последние дни в этих снах стало снова темно, а еще пусто, одиноко и чертовски… холодно. Он вздрагивает, когда холод скользит по спине, а затылок обжигает чужое дыхание… Его дыхание. Он снова вернулся, а Колин замирает, потому что видит в этом закономерность: Робби исчез, а Он появился… Он обнимает Колина со спины ледяными ладонями, прижимается к его плечу ледяной щекой… Он никогда не был таким холодным в буквальном смысле этого слова. И от Него больше не пахнет терпкостью леса и свежестью океана. От Него пахнет алкоголем и табачным дымом. Он уже не такой холодный, когда прижимается всем телом к спине, и пальцы, что проскальзывают в ладонь Колина и переплетаются с его пальцами, теплее, чем были мгновение назад. Его теплые губы невесомо скользят по плечу… шее… Он что-то шепчет на ухо, и Колину кажется, что ему удается расслышать – «люблю тебя», и это настораживает, потому что раньше Он никогда не говорил такого…

Колин открыл глаза. За окном редкие огни еще горели в серости занимающегося утра. Равномерное дыхание, щекочущее затылок, тепло прильнувшего к спине тела и тонкие пальцы в его ладони… Это все не сон. Это Робби вернулся домой. Почему-то сон как рукой сняло, и Колин осторожно, чтобы не разбудить парня снял с себя его руку и присел на кровати – и все же разбудить этого любителя ночных тусовок и потребовать объяснений хотелось очень. Он обернулся на движение за своей спиной – Робби занял его место, подмяв под себя его подушку, и натянул одеяло, укрывшись почти с головой, и Колин, глядя на его каштановые вихры, выглядывающие из-за края одеяла, решил, что вопросы пока могут и подождать.

Коротая утро с компании чашки крепкого кофе, Колин успел узнать из интернета, что первая серия нового сезона их сериала собрала неплохие зрительские рейтинги, посмотреть кое-что из очередного всплеска фанатской любви к нему лично, а еще противоречивые отзывы о новом персонаже сериала в исполнении Робби Кэя. Кто-то восхищался таким Питером Пэном, кто-то был в шоке. Но в любом случае актерская игра Роба не осталась незамеченной, и в сети появились первые скрины кадров с неоднозначным Питером Пэном с его мрачным Неверлэндом. Солнечное утро понедельника, который после вчерашней вечеринки для всей съемочной группы неожиданно стал выходным, предполагало и такой же солнечный и теплый день. И после недолгого штудирования достопримечательностей Ванкувера, что они с Робби еще не успели посмотреть, Колин знал, где именно они проведут сегодняшний выходной, если ничего не случится – с этим мальчиком нельзя быть ни в чем уверенным. Но для начала нужно разбудить ночного тусовщика.

HONNE – Loves The Jobs You Hate

Робби проснулся от шума захлопнувшейся входной двери и обернулся – Колина рядом не было. И судя по всему, он ушел. Роб вздохнул, натянул на себя одеяло и снова повернулся к окну – какое солнечное выдалось утро, которое можно было бы провести вместе. А теперь… Какого хрена он вообще поехал тусить в клуб? И какого черта не позвонил Колину, когда была возможность? Поехал, потому что девочки хотели потанцевать, а Паркер попросил не оставлять его одного с подвыпившими коллегами, и даже пошел на шантаж. А закончилось все тем, что Паркер Крофт выпил лишнего сам. Он смешной, когда пьяный. А не позвонил, потому что как раз Паркер забрал у него телефон. Вернее, не забрал, а забыл вернуть после того, как фотографировал Роба с Фрейей и Роз. И из-за этой забывчивости Робби Кэю пришлось в кое-чем сознаться. Да уж, забавно получилось… Забавно, что когда говоришь правду, тебе не верят. Поверит ли ему Колин?

– И как ты мне все объяснишь?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Робби буквально вынырнул из подушечно-одеяльного кокона, чтобы убедиться, что ему не померещилось.

– Надеюсь, что это тебе скрасит раннее пробуждение, – Колин протянул парню стакан из знаменитой кофейни. – Так что за очередные игры Роберт Эндрю Кэй?

– Как официально… – Робби уселся, оперевшись о спинку кровати, взял стакан и сделал глоток кофе. – М-м-м-м… Мой любимый, – он облизнулся и улыбнулся.

– Я слушаю тебя, – Колин был настроен серьезно, но Роб молча потягивал кофе и смотрел в окно. – Хорошо. Давай я тебе помогу. Ты ни разу не позвонил мне, пока был в Хьюстоне.

– Некогда было. Я не вылезал из школы до позднего вечера, чтобы успеть все сдать, – Роб пожимает плечами, не удостаивая собеседника взглядом. На самом деле, он специально не звонил, чтобы не слышать его голос, иначе бы плюнул на учебу и рванул в Ванкувер.

– Предположим, – Колин сложил руки на груди. – Ты не подошел ко мне на вечеринке.

– А ты хотел бы, чтобы я бросился тебе на шею? – Роб перевел взгляд на Колина и усмехнулся.

– Ты мог бы мне написать хотя бы СМС, что собираешься свалить с вечеринки, чтобы я не разыскивал тебя.

– Не мог. Потому что мой телефон оказался у Паркера. А когда им приспичило рвануть в клуб, то я был вынужден поехать, чтобы получить свой телефон обратно.

– То есть?..

– То есть, первое твое сообщение прочитал вовсе не я. Поэтому и не ответил.

– Черт… – Колин вспомнил, каким именно было это сообщение, и внутри все напряглось.

– Не то слово, – Робби улыбнулся. – Он оказался слишком любопытным и настойчивым. В общем, все закончилось тем, что я сказал ему, что живу с тобой.

– И он…

– И он не поверил, – Роб пожал плечами. – Парадокс, да? Добиваться правды, чтобы, услышав ее, не поверить. Зато моментально вернул мне телефон.

– А почему – «не звони»? – хотя Колин сейчас уже понимал, что Роб все равно бы не ответил.

– Ты помнишь, какая фотография стоит на твоем звонке?

– Господи…

– Вот именно… Я приехал сразу же, как доставил изрядно выпивших коллег в отель, – Роб отставил пустой стакан на тумбочку. – Я прощен?

Колин успел надумать себе уже всякой ерунды, а оказалось, что все было намного проще. И все же…

– Прощение надо заслужить.

– Как?

– Ты знал, что в Ванкувере не девятнадцать мостов, а двадцать?

– Ты не можешь… – Робби прекрасно знает, что Колин имеет в виду висячий мост Капелано. Он очень длинный. На такой высоте, что верхушки высоченных елей не достают до него. Кажется, что под ногами – пропасть, в которую можешь свалиться, потому что мост раскачивается под толпами любопытных и бесстрашных туристов. Роб был на этом мосту однажды, когда коллеги по съемкам в «Рите» затащили его на этот «аттракцион», оказавшийся для него жутким испытанием. – Ты не сделаешь этого. Я… Я боюсь высоты.

– Правда? – Колин недоверчиво прищурил глаза. – Питер Пэн не может бояться высоты.

– Питер Пэн живет в другой реальности…

– А ты будешь расплачиваться за его жестокие игры в этой.

– Не-е-е-е-т… – Робби со стоном завалился набок и, нахмурившись, посмотрел на Колина. – Напомни мне, жестокий человек, почему я все еще просыпаюсь в твоей постели?

– Может потому, что любишь меня?

– Что-то я не помню, чтобы говорил тебе это.

– А тогда на пляже?

– Я говорил это Киллиану, а не тебе.

– Правда? А сегодня ночью?

– Тебе приснилось, – Роб старается говорить уверенно, чтобы у Колина закрались сомнения.

– Ты, наверное, забыл, но мне давно не снятся сны.

– Черт! Тогда… – Робби забавно повел левой бровью. – Я перепутал тебя с Киллианом.

– Правда? Киллиан живет в другой реальности, а в этой – я, – Колин направился было к двери. – А чтобы не путаться в реальностях, пить надо меньше.

– А я и не пил почти, – по усмешке Колина, Робби понял, что его отговорки звучат нелепо. Они оба понимают, что Роб сказал ночью именно то, что хотел сказать, а Колин услышал именно то, что услышал.

– Вставай, давай, – Колин почти вышел из спальни. – Позавтракаем где-нибудь по дороге.

– Б-о-о-о-о-ж-е-е… – сдавленный стон в подушку. – А можно искупить свою вину как-то по-другому? Это слишком жестокое наказание.

– Нет! – через плечо, выходя за деверь. – За твои жестокие игры – это еще довольно гуманное наказание.

– Я ненавижу тебя!

– Я тоже тебя люблю! – проходя через гостиную на кухню. – Но если ты не встанешь через пять минут, я стащу тебя с кровати за ноги! Время пошло!

Робби почему-то подумал, что у него есть шанс избежать поездки на знаменитый ванкуверский подвесной мост – вдруг он уговорит Колина, пока тот будет тащить его за ноги, на какое-нибудь другое наказание. В любом случае – без боя он не сдастся. Он быстро стал мысленно перебирать варианты, которые могли бы заинтересовать Колина. Но ровно через пять минут, отбиваясь от Колина и хохоча во все горло, Роб понял, что ни одно из предложений его мучителя не устраивает.

– Нет, нет, нет и еще раз – нет, – Колин отметает все его варианты. Он распластывает Робби под собой, прижимая его всем телом к полу, на котором они в итоге оказываются, и нависает над ним на руках, которыми удерживает прижатые к полу запястья пытающегося вырваться парня. – Но есть кое-что, что точно смогло бы изменить мое решение… – Колин долго смотрит в глаза затихшего под ним Робби, а потом целует его приоткрытые губы.

Это «кое-что» определенно спасло бы Робби Кэя от предстоящего «полета над пропастью», но это «кое-что» не устраивало его. Пока не устраивало.

– А знаешь, что?.. – Роб выгибает дугой левую бровь и закусывает губу, делая вид, что готов согласится на это «кое-что», но потом подмигивает нависшему над ним в ожидании Колину. – Капилано, так Капилано.

Колин отпускает свою «жертву», которая моментально скрывается в ванной комнате. Он поднимается с пола и начинает заправлять кровать. Ему нужно отвлечься от нахлынувшего желания, которое завладело его мыслями и его телом. Робби не готов на что-то большее. Пока не готов. И Колин это знает и не торопит его. Он знает и то, что будет ждать столько, сколько понадобится. Недели, месяцы, годы… Вечность. Вот только есть ли у них эта вечность?

Комментарий к Часть 47. Другая правда, другие игры и другие наказания Треки, использованные в этой части:

HONNE – Too Long:http://pleer.com/tracks/13486516deue

Florence and The Machine – Only If For A Night: http://pleer.com/tracks/5074530UBRC

Kutless – Again: http://pleer.com/tracks/12158002rQhY

HONNE – Loves The Jobs You Hate: http://pleer.com/tracks/13486517MGsB

====== Часть 48. Круг замкнулся. Пора просыпаться ======

Полтора месяца спокойной обыкновенной жизни кажутся Робби Кэю чем-то нереальным. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой: просыпаться каждое утро в постели с человеком, которого в этой реальности уже считаешь подарком судьбы; наперегонки бежать в ванную и шутливо толкаться в дверях, чтобы в итоге оказаться там вместе – вы почти перестали стесняться друг друга; обсуждать по утрам за торопливым завтраком – вы оба спешите на съемки, потому что тянули время, валяясь в постели до последнего – планы на вечер или договариваетесь, где пересечетесь днем, если вечер у кого-то из вас занят. И вы все еще соблюдаете свою конспирацию. Хотя вам кажется, что находитесь под какой-то завесой невидимости, потому что никто не слышит ваших оговорок, не видит проколов. Или же все попросту не хотят замечать того, что ваши отношения далеко не дружеские, хотя и не перешедшие установленных границ. Вы оба не торопитесь их нарушать – что-то все еще удерживает вас от «последнего шага». И вы все еще учитесь жить без тайн…

Робби научился спокойно воспринимать звонки Хелен – она жена Колина и мать его сына; он научился подавлять в себе чувство ревности, решив для себя, что Хелен ему не соперница, пока она находится далеко. Колин же, в свою очередь, научился терпеть то, что Роб иногда приходит домой поздней ночью после тусовок со своими коллегами-ровесниками – он знает, что его мальчик в такие ночи будет шептать ему, что соскучился, целовать его плечи, жарко дышать в его шею, прижиматься к его спине своим обнаженным телом, вынуждая развернуться к нему, и заглянуть в его темные глаза. Он будет жадно ловить губы Колина, увлекая в мучительно-сладкий поцелуй. Скользить ладонями по груди, животу, спине, постепенно спускаясь ниже. Запустив пальцы под резинку пижамных штанов, он замрет на мгновение, словно прислушиваясь, как учащается дыхание Колина, потом лизнет его в губы, и уверенно проскользнув ладонями дальше, сожмет ягодицы и резким движением прижмет к себе, вызывая судорожный вздох у Колина, которому такие ночи напоминают его темные сны…

Oh Wonder – The Rain

Он снова чувствует обжигающее дыхание на своих губах и замирает, в ожидании продолжения. Колин понимает, что в такие моменты Робом, скорее всего, управляют гормоны, взбудораженные пусть и небольшим количеством алкоголя, и ему немного не по себе оттого, что его искушает подросток, у которого нет достаточного опыта. Вернее, если верить Робби, то его опыт и ограничивался исключительно Колином ОʼДонохью. Но в то же время Колин помнит, что делал этот мальчик в его тех самых снах… Его возбуждают и эти воспоминания, и близость Робби, и ему безумно хочется прошептать в приоткрытые губы: «Сделай это», но он не решается, чтобы не спугнуть своего мальчика. Поэтому он осторожно обнимает его и шепчет: «Люблю тебя», получая от Роба короткий поцелуй. И еще один. И еще… Он дразнит Колина, потому что чувствует бедром, как отзывается его тело на каждый поцелуй, но прижимается к нему еще теснее и начинает тихонько тереться бедром о его пах. Колин стонет и ловит его губы – это какое-то сумасшествие, потому что раньше они не заходили дальше поцелуев. Нарастающее возбуждение и желание лишают контроля, и ладони Колина непроизвольно соскальзывают по спине Роба и пальцы цепляются за резинку трусов, делая попытку стащить белье. Робби замирает на мгновение, а потом перехватывает руку Колина, предотвращая его попытку, и это отрезвляет Колина:

– Ничего не будет, если ты не хочешь, – он не дает своему мальчику отстраниться от него.

– Я не могу… – Роб выдыхает в его плечо. – Прости.

– Ничего не будет, – Колин прижимает его к себе и порывисто целует в висок. – Я просто хочу чувствовать тебя… больше, – он шепчет ему на ухо. – Доверься мне, – Колин боится, что все испортил своим порывом. – Пожалуйста, Робби.

Роб рвано дышит в его плечо, а потом робко целует, словно дает свое согласие, и отпускает запястье Колина, которое до сих пор удерживал. Теперь Колин не торопится – он заставляет задохнуться своего мальчика в долгом поцелуе, прижимая его одной рукой к себе, а другой помогает освободиться от тонкой «трикотажной преграды», разделяющей их тела. Он бережно укладывает парня на спину и нависает над ним, опираясь на руки.

– Если тебе что-то не понравится… – Колин замечает какой-то лихорадочный блеск в его глазах, кажущихся в полумраке комнаты темными, – …останови меня.

Робби морщит лоб и закусывает губу, но все же кивает, а Колин благодарно целует его – сначала в уголок губ, потом складку на переносице, образовавшуюся между напряженно сведенных бровей:

– Расслабься, ладно? Просто доверься своим ощущениям.

Колин неторопливо, чуть касаясь, целует каждый дюйм желанного тела, чувствуя, как под губами: пульсирует вена на шее, колотится о ребра сердце, вздрагивают напряженные мышцы живота… Как же долго он ждал этого момента – еще одного шага, сделающего их ближе. Только бы не спугнуть это робкое доверие. Только бы не сорваться… Мальчик откликается на его ласки: дыхание становится частым и неровным, и Колин чувствует горячую пульсацию его возбуждения – сначала животом, потом грудью, затем и вовсе касается подбородком головки его вздрагивающего члена, когда выцеловывает щекочущую губы темную дорожку волос от пупка и ниже, замирает и… Возвращается по уже проложенной на теле своего мальчика дорожке поцелуев к исходной точке – его губам, но поцелуи уже сложно назвать невесомыми – они больше похожи на печати. На метки – мой, мой, мой… Он отрывается от своего занятия, чтобы заглянуть в глаза Робби и понять его реакцию. Мальчик молчит, не отрывая от него своего взгляда, тяжело дышит и… ждет. Колин опирается на руки, снова нависая над Робом всем телом, а потом прижимается животом к его возбужденному члену, и начинает медленно и поступательно двигаться, не сводя взгляда с лица своего мальчика.

– Я тоже хочу чувствовать тебя больше…

Колин зависает, пытаясь понять Роба, и не замечает – в какой именно момент оказывается совершенно обнаженным. Робби заводит руки за голову и облизывает пересохшие губы, в которые Колин буквально впивается. Он перехватывает руки Роба, когда тот пытается его обнять, и прижимает их к подушке, удерживая за запястья. Он переплетает их ноги и находит удобную для них обоих позицию, когда их члены соприкасаются, и вжимает весом своего тела Роба в постель, чтобы их контакт был как можно теснее. Так и не отрываясь от губ своего мальчика, Колин подтягивается на руках, скользя по телу Роба вверх, а потом – вниз. Сначала медленно – вверх и вниз… Он с некоторым сожалением отрывается от губ своего мальчика, чтобы заглянуть ему в глаза – вверх и вниз… Чтобы понять его реакцию – вверх и вниз… Они смотрят друг другу в глаза – вверх и вниз… Не отрываясь – вверх и вниз… Колин видит в глазах Роба лихорадочный блеск – вверх и вниз… И слышит его дыхание учащающееся с каждым движением – вверх и вниз… Вверх и вниз… И в какой-то момент Робби отводит взгляд и закусывает губу, пытаясь сдержать вырвавшийся тихий стон, который Колин, не выдержав этого зрелища, перехватывает своим поцелуем. Наверное, в комнате жарко, потому что Колина обдает горячей волной, и он чувствует, как жар концентрируется в паху. Наверное, этот жар заразен, потому что тело Робби под ним начинает дрожать как в лихорадке, и покрывается потом. Колин чувствует, как между его лопаток тоже стекают капельки пота, но это никакая ни лихорадка – он уже на пределе и еле сдерживает себя, чтобы не кончить раньше времени. И когда Роб начинает крутить головой, чтобы сделать глоток воздуха, Колин отпускает его рот из плена своих губ. Мальчик хватает ртом воздух, а потом протяжно стонет, запрокинув голову назад – его тело начинает бить крупной дрожью, и в Колин увеличивает темп, чтобы довести их обоих до разрядки. Тело парня выгибается под ним, и Робби скрежещет зубами, пытаясь сдержать очередной стон, но когда его тело несколько раз конвульсивно вздрагивает, он теряет контроль. А в следующее мгновение Колин чувствует, как что-то горячее растекается между их тесно сплетенных тел, и больше не сдерживает себя – протяжно стонет, уткнувшись лбом в плечо Робби, и изливается ритмичными толчками, вздрагивая всем телом.