Текст книги "Право рождения (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
Борис Петрович уже спутывал его. Смарагдина аж трясло, как вулкан, готовый похоронить под лавой полуостров.
– Всем! Этим! На пирс в лёгкой форме! Через десять минут! Борис, проследи и Кольку Берзарина с собой возьми! – Он метнул пальцем знак в отступников, как молнию, и вывернулся чёрным ураганом из собственного кабинета. Тиронов отпустил Савве несильную затрещину, впрочем, это был больше родственный знак.
– Ты дебил? Нахрена ты его выбесил, ёш твою медь?
– Нахрена он меня выбесил, Борис Петрович, – пыхтя и трясясь, проворчал Савва.
– Ты же всем им нагадил! – Тиронов похлопал себя по лбу. – Он ж вас распнёт, сопляков!
– Кто кого распнёт, – Савва оглядел зверем шестнадцать перепуганных до смерти прыщавых рож, из которых одна была как его собственная. – Не ссать, пацаны. Победа за нами.
====== 21. Испытание ======
К четырём часам дня жара не спала, наоборот, южное взморье нагрелось, как большая сковорода. Пирс, длинным бетонным серпом вдававшийся в бухту, принял и рассредоточил вереницу понурых подростков – их расставили в полутора метрах друг от друга. Савва с Вахтангом переглядывались, не зная, что с ними замыслил сделать Геннадий Васильевич. С конца пирса главный тренер поставил сторожем Бориса Петровича, с начала – Николая Валерьевича. Оба тренера-куратора тоже растерянно моргали друг другу.
Смарагдин заложил руки за спину.
– Если уж наказывать, так с пользой дела, – он деловито и хищно заулыбался. – У вас есть час на то, чтобы постоять и подумать над своим поведением. Смерчи на полутонну, приготовьсь!
Подростки по команде вскинули руки.
– Верти!
Савва упёрся ногами в пирс, мантаснул и закрутил из морской воды нужного размера воронку. Замер, держа её напряжённой на малых оборотах.
– Верчение триста. Всем держать час. Потом скажу, что делать, – бросил главный тренер и ушёл в тенёк.
Час! Савва не мог отвлечься от своего столба воды, но боковым обзором видел, как Нико Берзарин шевельнул губами слово «психопат». Другие мальчишки с застывшими в сосредоточении лицами вовсю поддерживали смерчи. До того подобные практики занимали не более получаса и выжимали начисто. А тут ещё и пекло. Вахтанг хмурил брови и изредка зло поглядывал на Савву. Ясно было, что брат хочет задать ему трёпку.
«Ага, как же, – думал тот. – Ты после часа непрерывного верчения рук поднять не сможешь сутки».
Про себя он старался не думать. Мышцы рук пока терпели, но пот безжалостно щекотал лицо, уползая вниз по коже, как насекомое. Только Савва подумал о насекомых, почувствовал резкое жжение в правой икре – о, да, это садились слепни. Савва побоялся дёрнуть ногой, не желая сбивать смерч – уж если отрабатываешь наказание, делай это красиво. От и до. Установка отличная, но Савва не был уверен, что продержится час в безупречном левом спине, за который его так часто хвалили Борис и мама. Время шло. Никто не сообщал парням, сколько минут они стоят, и это было самое мучительное. Гораздо противнее будто бы набитых морской солью рук и ног, хуже стучащего в виски сердца, пересохшего рта и искорок по бокам обзора. Фигура брата плыла, Савва не различал его черт, но понимал, что Вахе так же плохо, как и ему. Как им всем.
Несколько смерчей из ряда начали вихлять и терять массу. Спортсмены изнемогали.
– Подбирай, подбирай сопли, Бирюзов! – одарил их вниманием Геннадий Васильевич. – Корундин, не засыпай. Вы же не хотели после обеда отдыхать, вот и работайте!
Савва стиснул зубы и подхватил свою воронку, завертел активнее. Руки дрожали и очень плавно, миллиметр за миллиметром, опускались. Савва перенёс силу больше в мышцы спины, но и те вскоре заломило. Боль от усталости перекрыла даже укусы насекомых. К ним почти удалось привыкнуть. Одежда прилипла к телу. Пить хотелось невообразимо.
«Чёрт дери, когда уже кончится час?!»
– Так, шестьдесят минут позади, – объявил Смарагдин. – Стоп, стоп, куда распустились, – тормознул он было рассеявших воронки ребят. – Я никому вольную не давал. Итак, час вы отработали, но вдруг вам хочется повертеть ещё.
Тут Борис Петрович с Николаем Валерьевичем перешепнулись: «Чего? Чё он несёт?»
– Возможно, среди вас найдутся истинные великие спортсмены, будущие чемпионы, которым всегда мало. Как известно... Вы вертите, вертите, – издевался над мальчиками тренер. – Как известно, великим спортсмена делают выдержка и ответственность за свои слова. – На этом моменте Савва сквозь боль усмехнулся. Престарелый урод точно решил ему подгадить. – И у меня к вам предложение. Тренировка для каждого из вас закончится после произнесения волшебной фразы. Заклинания, если хотите. «Яхонтовы – дерьмо собачье». Такой вот будет стоп-сигнал. Я ни в коем случае вас не неволю! – Тренер наблюдал за реакцией Саввы и ждал всплеска эмоций, но тот просто продолжал вертеть воронку. – У нас каждый сам выбирает и выражения, и то, кому дерзить, и объём заданий тоже. Прошу, стрибоги! Ваше дополнительное время пошло.
Возможно, Смарагдин рассчитывал унизить Савву, показать его несостоятельность, но полная сарказма речь, будто заговор, удесятерила ресурсы наследника Яхонтовых. Ярость и готовность защитить свой род взыграли в нём, задвинув усталость куда подальше. Да, мать сменила имя. Да Савва был один...
– Яхонтовы – дерьмо собачье! – провозгласили сразу трое с тихим послезвучием: – Савва, прости.
Три столба воды обрушились в море. Савва мысленно запомнил тех, кто сдался раньше прочих. Да, он остался один в своём роду, живой колдун, но этого было достаточно.
– Яхонтовы – дерьмо собачье! – раздалось многократное слева и справа. Савва скосил красный от натуги глаз и успокоился: это произнёс не Вахтанг. Брат крутил рядом. Ещё четыре воронки развернулись и стенами воды соединились с бухтой.
«Сами вы дерьмо, – подумал Савва. – И только что доказали это. Мертвого льва каждая собака может обоссать, но это не делает его меньшим львом и большим львом собаку».
– Геннадий Васильевич! – не выдержал Борис. – На мой взгляд, вы палку перегибаете. Нельзя так унижать древний род! И нельзя заставлять детей унижать товарища.
– Ваще да! – подгавкнул следом Нико.
– А в чём унижение? – отозвался с берега Смарагдин. – На правду не обижаются. Борис Петрович, разве твоему роду нечего предъявить Яхонтовым? Вспомни, как твоего деда чуть не развеяли на чемпионате! А твой отец, Николай Валерьевич, не оставался вот так один против Яхонтова?
– Это не повод издеваться над спортсменами, – возразил Борис, и Савва исполнился к нему уважения. – Деду бы ваши воспитательные методы не понравились.
– Твоего деда здесь нет, – огрызнулся главный тренер. – На его место выбрали меня, общим голосованием шабаша. У тебя есть возражения против решения шабаша? Вы с Нико сами голосовали за меня. В чём проблема, Борис? Я готовлю чемпионов, разве вы не видите?
– Яхонтовы – дерьмо собачье! – минус три смерча, и возгласы едва слышны за пеленой глухоты. Савва поскрёб языком по нёбу.
«Вахтанг держится», – определил он, щурясь в молочно-белый горизонт и едва различая на его фоне их с братом воронки.
...Белый, белый день. Горячий песок, мягкий как пух. Тягучий, как время. Он берёт горсть этого будто откалиброванного песка и посыпает впалый живот соседа. Тот приоткрывает неземные глаза и одаривает озорной улыбкой.
– Мэл, противно.
– Летим купаться?
– Дай погреюсь.
Савва хохочет и дует на тощий живот, убирая мелкие песчинки, эту искрящуюся пыль, позолоту. Персиковая кожа вмиг покрывается мурашками.
– Дрищ. Сколько можно мёрзнуть?
– Ну извини, жиробас!
Костлявые пальцы зарываются в его волосы, притягивают за голову к себе. Небритые пару дней губы колят в поцелуе – Гор неряшлив, и неплохо бы намекнуть ему на это, но потом, всё потом.
– У тебя глаза красные.
– Карие.
Он цокает и качает пучком на макушке.
– Красные, как у Сета{?}[Сет – древнеегипетский бох песчаных бурь, главный противник бога Гора.]. Но мне нравится. Мне нравится всё в тебе. И твой чудовищный характер не исключение.
– У меня прелестный характер.
– Ужасный. Тебе просто боятся говорить.
Он откидывается на песок, и Савва разваливается рядом, продолжая сжимать в руке прохладные пальцы, тонкие, как тростник. Гор чудо, на которое хочется смотреть вечно – через боль и слепоту. Как на солнце. У солнечного дахрийского бога-Гора, по преданиям, тоже были разные глаза: правый золотой, левый – серебряный. Мысли об этих совпадениях сводят с ума.
– Ты подстрахуешь меня завтра?
– Посмотрим, как будешь себя вести.
Он смеётся, и ради одного этого звука Савва готов страховать психа в пяти километрах от воды. Чтобы смех не кончался.
– Знаешь, Мэл. Высокое синее Небо – это тоже бездна, почище морской. У моря есть дно, а у Неба нет.
– И что?
– Чем дольше смотришь в бездну, тем сильнее она проникает в тебя.{?}[Всемирно известная цитата Фридриха Ницше.] Хочется не вернуться.
Вот же псих!
Савва переворачивается и в гневе нависает над ним, закрывая собой и слепящее солнце, и его сраное небо.
– Даже не думай, – кипит злость. – Тебе есть куда возвращаться. И к кому.
– К кому же? – Он расплывается в улыбке, наглый, нагретый кот.
– А то ты не знаешь.
Его хочется вдавить в песок с такой силой, чтобы все дурацкие мысли вытекли вместе с мозгами, если их до сих пор не выдуло высотными ветрами из белобрысой башки. Он смеётся и обжимает губами губы, потом мягко отводит плечи Саввы, отстраняет от себя, завороженно ловит взгляд и замирает. Его зрачки расширяются, и он шепчет:
– Я и теперь смотрю в бездну, Мэл.
– А я хочу в тебя проникнуть.
...– Яхонтовы – дерьмо!
Савву разбудил этот крик, вытащил из забвения, заставил испугаться. И весьма вовремя. Он обнаружил, что его смерч накренился и вот-вот готов завалиться набок. Собрал последние силы, выпрямил воронку. Почувствовал, что стало легче, и тут же, облизнув губы – вкус собственной крови. Из носа, точно. В море осталось всего два смерча из шестнадцати, его и брата. Вахтанг стонал и шатался, но держал воронку наравне с Саввой. Савва ждал, что брат сейчас падёт, но тот издавал нечленораздельный скрежет и ни слова про Яхонтовых. В конце концов он взвыл:
– Я не могу больше! Пощадите!
– Скажи, что Яхонтовы – дерьмо! – потребовал Смарагдин.
– Нет!!! – Вахтанг рухнул на пирс. Столб воды рядом с Саввиным низвергся в море.
– Арцивадзе, вставай! – последовал приказ. – Ты не произнёс стоп-сигнал! Бери смерч и верти!
Вахтанг тщетно силился поднять руки и встать хотя бы на колени. Ему было очень худо, но Савва не мог помочь брату. Он стоял за род.
– Арцивадзе! Ты слышал? – Геннадий Васильевич поднялся с места.
– Прекратите! – Савва рявкнул сипло, грозно, замогильно, аж сам себе удивился. – Оставьте его в покое! Он вам что сделал?
– Пусть скажет то, что я велел! Или ты говори! – бушевал тренер.
– Не буду!
– Говори!
– Яхонтовы – великий род! – Силы на речь отнимали мощность у воронки, она тряслась и извивалась, держась на честном слове.
– Ну всё, ёшкин кот, эту парашу кто-то должен прекратить! – вдруг раздалось возмущение сбоку.
– Тиронов, стой, уволю! Берзарин!
– Хер соси! Савка, харе! Сбрасывай, я велю!
Савва неуверенно покосился на Борис Петровича. Тот дозволительно махнул рукой, уже помогая Вахе подняться. Савва аккуратно сложил воронку в море, не веря случившемуся чуду, не веря, что победил. Остался. Отстоял. Брат, повиснув на руках тренеров-кураторов, улыбался и плакал. Хотелось упасть на пирс, но Савва сдержал желание.
Нет, отсюда он уйдёт на своих двоих.
– Тиронов, Берзарин, вы уволены за несоблюдение распоряжений главного тренера! – прогремел с берега Геннадий Васильевич.
– Уволены? Да пошёл ты нахер, раз так! Давно мечтал это сказать. – Борис глянул на Нико.
– Ага! Мой отец таких называет гавдюками! – поддержал Тиронова Берзарин. – Па-aдумаешь, потеря какая.
Савва плёлся за ними, едва разбирая дорогу, и, казалось, весь пирс для него был выстлан искрящейся позолотой. Руки висели водорослями. Душа ликовала.
– Брат, – шепнул он Вахтангу. – Спасибо.
– Чего «спасибо»? Я не ради твоего рода старался, э, – надулся Ваха, подняв взмокшую голову. – Ещё чего не хватало, чтоб Арцивадзе оказались слабее Яхонтовых!
Савва утёр нос плечом и измученно засмеялся. За участь тренеров-кураторов он не беспокоился. У него было достаточно видеоматериала.
Дело в том, что лишь он один знал: их пытку с берега снимает птица-дрон, и все до единой фразы Смарагдина отлично слышны на камеру. Теперь Савва мечтал об одном: добраться до номера, скопировать это видео на мобильный и послать Борзому. Он был уверен: Верховный Шабаш сумеет оценить действия Геннадия Васильевича по достоинству. Пока они шли мимо тренера, Борис Петрович закрыл Савву плечом от неотрывного ненавидящего взгляда. Но тот исполнился храбрости, обернулся и подмигнул врагу. Тут, как назло, в кармане треников задребезжал мобильный. Савва не знал, сумеет ли достать его онемевшими пальцами, но смог, и почувствовал двойную радость. Звонила сестрёнка.
– Привет, маленькая. – Он постарался звучать буднично, хоть и знал, что Бусинка может понять всё, лишь заслышав его дыхание. Но ей оказалось не до этого. Из трубки донеслись горькие рыдания, и Савва, несмотря на усталость, взвинтился. – Что такое?
– Бра-атик, – проикала Влада. – Папа... Меня оби-идел.
====== 22. Медведица ======
2046 год, июнь, Качурский округ, Приполярье.
Первое, с чем проснулся поутру Илья – запах крупного хищника, дразнивший обоняние. Вскинулся, пощупал шкуры рядом и, не обнаружив дочери, моментально вспотел. Ещё мгновение потребовалось, чтобы Илья вспомнил, что Владка в качестве бойкота ушла спать к Светославе Истиславовне. Это успокоило Айвазова и тут же заставило взвинтиться пуще прежнего. Зверь бродил рядом с лагерем, а его девчонки спали себе в тряпичной палатке!
Рука привычно нащупала лук и стрелы. Илья отбросил шкуры со входа в чум и осторожно глянул на склон горы. Повёл носом и убедился, да. Медведь, и притом взрослый. Запах не принадлежал Угрюму. Местного топтыгу, палычева приятеля, Айвазов знал отлично. Значит, пришлый, чужак. А медведя просто так согнать с привычной территории сложно – раны, болезнь, старость, истощение. Такой зверь мог представлять смертельную опасность. Крадучись, Илья отправился выслеживать гостя – стоило понять, чего он ошивается у лагеря. К его удивлению и ужасу медведь забрёл в пещеру снежной принцессы. Илья тут же пожалел о том, что вчера позволил себе психануть и не остался лично сторожить находку. Когда он затаился за скалой у пещеры, ясно увидел огромную золотисто-бурую тушу, вразвалку покидающую лаз. Представить, как она могла там нахозяйничать, было страшно. Илья задержал дыхание, чтобы не выдать себя, и отследил взглядом гостя. Судя по размерам и большей ширине таза по сравнению с плечами, это была даже гостья – крупная половозрелая медведица. Слегка худоватая, но здоровая. Чутьё чернобога подсказало Айвазову, что он видит не одну жизнь, две. Самка была беременна. Что потянуло её к людям, Илья не ведал, но отпугнуть хищницу посчитал необходимым. Пришлось, вскинув лук, выпрыгнуть из засады.
– Давай, красавица! Дуй-ка восвояси! – упредительно проговорил он. Медведица неторопливо, если не сказать, царственно повернула на него голову и, Илья мог бы поклясться, насмешливо улыбнулась. Облизнула красную пасть, безмятежно, по-хозяйски, будто совсем не боялась вооруженного охотника. Непуганная? Или ручная? Что-то неуловимо знакомое почудилось Илье в медово-карих глазах зверюги, близкое, родное...
– Мамочка! Мама прилетела!
Айвазов чуть не спустил тетиву от неожиданности, когда из-за его спины выпорхнул ветерок и плюхнулся прямиком в когтистые лапы медведицы. Та заревела нежно, призывно, подхватила Владку в цветной пижаме и чуть ли не втянула её голову пастью, вылизывая.
– Мамочка, щекотно! – та болтала ногами, ухватившись за жёсткий мех на морде счастливой медведицы.
– Сашка!..
Илья выдохнул и мысленно отругал себя за недогадливость. Саша, собственной персоной, смеялась над ним, так ловко поймав супруга на слабо.
– Очень остроумно! Я мог тебя убить, – отругал он жену, откладывая в сторону лук и не без опаски приближаясь к ней. Та ответила нечленораздельным рёвом. – Иди сюда.
– Мама говорит, что тебе надо быть более чутким, – переводила Влада, обиженно косясь на отца. – У неё болит спинка, и она решила побыть пока мишкой, ей так легче носить Лику. Вертолёт у дяди Паши в Мынто. Мама сказала, что тут надо место, чтобы сесть, или сразу верёвки, чтобы забрать Лику.
Саша согласно проревела.
– Жена моя, – любуясь её дециметровыми клычищами, вздохнул Илья. – Красавица. Дикая.
– Сам ты одичалый! Слушай, Айвазов, – Саша на миг вынырнула лицом из медвежьей шкуры, принимая поцелуй. – Меня не тошнит. Впервые за грёбаную тучу месяцев. То ли Качурка так действует, то ли...
– Ты, видела её? – Илья зарылся в духмяный мех. – Принцессу?
– Да. Она айсовая. И мелкая сходу начала флексить, все кишки мне отбила! И сейчас вертит как не в себя.
– А можно я её потрогаю? – попросил Илья и прислонился ухом к медвежьему чреву, с которого сползала шерсть. Саша дозволительно замерла, а вот Ликослава разок-другой ощутимо ткнула отца в ухо. Илья засмеялся.
– Сильная. И крупная.
– Мама, а ты видела наших кукол? – вспомнила про своё Влада. – Папа их мне не отдаёт!
– Потому, что они ему нужнее, чем тебе, не срастила, крошка? Папа бедный, и у него ни одной куклы нету, а у тебя и без этих – жопой жуй.
Илье аж стыдно стало от таких заявлений жены. Бусинка надула губёхи, а Саша повела белыми плечами, ёжась от прохлады.
– Зато папа хоть по тундре не бегает, в чём мать родила. – Илья набросил на жену свою тёплую куртку. Выйдя из медвежьего облика, Хозяйка Качурки оказалась голой – точь-в-точь как тогда, в феврале, на сопке, когда земля приняла её своей владычицей. Всё такая же мощная, ширококостная, полная силы и страсти – Илья любил Сашу во всех ипостасях.
– Сашка, как я рад, что ты прилетела! – Обнять любимую женщину было сродни падению в материнскую колыбель, такая она была большая и уютная. – Ты через мутабор в медведя..?
Она с хитринкой покачала головой.
– Тотем выбрала, – догадался Илья. – Карга, небось, научила? Но почему медведь, Саша?
У шаманок не редки бывали случаи, когда они принимали облик и суть животных. И в том, что Саша решила превратиться в медведицу, удивительного не было. Ярослава же прилетала вороной!
– Да я и не чойсила особо, – поделилась Саша. – Ты подсказал. Знаешь, дичи-дич, а это удобно. Медведи имбовые и всеядные. Я легко добралась сюда на своих педалях, пока ветром нельзя.
– Мамочка, мы тебя так ждали, поссорились даже! – пискнула опять Влада.
– Мы за это перетрём, юная леди. За ваше чесание языком всем и каждому. – Саша поддела дочь ладонью, поднимая на ноги. Бусинка скуксилась. – Я голодная. Как насчёт пиццы, дич?
– Пф, – Илья потёр щетину на голове и вспомнил про «службу доставки каши с горы». Зыркнул на сглотнувшую слюнки дочь. – Ну будь по вашему, девочки. Пицца, так пицца.
– Све-е-ета-а!!! – разумеется, завопила Владка и одним махом обернулась ветерком. – Света! – разнеслось над горой, пока она подула в лагерь. – Мама прилетела! И у нас будет пицца! Вставай, Све-е-ета!
– Руа-а-а! – проревела Илье Саша. Тот обернулся и понял, что ей впрямь на четвереньках перемещаться легче. Камуфляжная куртка сползла с переливающейся тёмным золотом меховой горбины зверюги. Полированные когти цокали по камням. – Ро!
– Жена, не понимаю, пожалуйста, по-человечьи можно? – попросил Илья, пока они вперевалку шли до лагеря.
– Дэш тебя, – Женское лицо вновь показалось из медвежьей плоти, как химера. – Я говорю: она маленькая и вредная. Может, ей рановато в экспедиции, дич.
– Но я хочу больше времени проводить с ней. С вами, – поправился Илья. – С тобой и мальчишками тоже. Это не семья, когда мы все по разным углам страны. Семья должна жить вместе.
– Я сейчас не могу слить Тарос, – призналась Саша с тяжёлым вздохом. – Меня сюда Владка вызвала, но я явилась также, чтобы вплотную заняться разработками бурильных установок. И просечь точку для стадионов ВКИ. Мы же ещё и этот геморрой на себя взвалили.
– Тебе скоро рожать, – напомнил Илья. – Тебе пелёнки надо складывать, а не баталиями рулить.
Саша уселась пушистой задницей на камень и внимательно посмотрела на мужа.
– Можно подумать, с ней было иначе, – она махнула лапой на лагерь. – На третий день после родов я умотала на саммит по Качурке. Оставила её Настьке и духам. Не хотела выдавать.
– Знаю, – грустно улыбнулся Илья, вспоминая их с Сашей войну за землю. – Выдавать мне. Её родному отцу. Ты у нас добытчица, да?
– Йеп, – Саша прижалась к его боку, пока он чесал её за ухом.
– И ты дома не осядешь.
– Ноуп.
Айвазов совершил протяжный, решительный вздох.
– Ладно. Тогда мне в декрет пойти придётся.
Саша, слыша такое, аж вытянулась на двоих ногах, превратившись в высоченную обнажённую женщину. Илья покосился на её круглый животик.
– Дичи. И ты пойдёшь на это ради меня?
– Ради семьи, жена. – Он оглядел её, потом повернул голову в сторону видневшихся за скалой палаток. – У тебя... никакой одежды нет?
– Эм. Ирвин! – та хлопнула в ладоши.
День снова вышел хлопотным. Выяснилось, что для вертолёта в принципе посадочное место есть, если его расчистить от сухостоя и валунов, чем Илья с группой и занялся. Женщины во главе с Инной подготавливали захоронение принцессы к эвакуации. Ярослава дала добро на ввоз находки в карасукский институт генетики имени Ольги Нехлюдовой, даже умудрилась заставить местных работников поторопиться с подготовкой камеры консервации тела. Принцесса могла не беспокоиться больше о собственных удобствах. Камера имела идеальные условия для длительного хранения биологических объектов. Почти чары чернобога. Занимаясь делами, Илья в один момент обратил внимание, как Саша в отдалении от лагеря держит Бусинку за плечи и что-то доходчиво ей внушает. Дочка слушала молча и кивала головой, усваивая замечания матери. Вот бы она так и отца слушалась! Илья осознал насколько он мягкий родитель, хотя и дал себе слово быть строгим. Когда заботы улеглись, и стало ясно, что можно забрать тело в город, наступил розовый вечер. Приезд Саши а также несколько коробок вкусной и горячей пиццы стали прекрасным поводом посидеть у костра и попеть песен под гитару. Илья настроил укулеле и, глядя на Светку, затянул:
– Все хотят знать, что нас завтра ждёт: успокоятся волны или вновь грянет буря? Спросите у ласточки, пока ласточка пьёт, узнайте, пока ласточка курит.
Светка, попивая коньяк из походной кружки Ильи, принялась смущённо хихикать. Миша обнимал Инну, голова Саши покоилась на здоровом плече Ильи, аспиранты с удовольствием подпевали простому тексту. «Шарманка» Люжана мечтательно смотрела в огонь, и в её пёстро-ореховых глазах отражалась тоска-кручина. Илья точно знал, что его падчерица думает о Тимуре. Быть женой чернобога сложно, ждать чернобога из дальнего похода ещё сложнее. Жалко, что Светка только ласточка, и никакая не медведица. Но ласточки летают очень далеко, и их пары создаются на всю жизнь. Илья это точно знал.
– Все хотят знать, о чем ветер поёт пока, разбиваясь о скалы, сводит нам скулы. Спросите у ласточки, пока ласточка пьёт, узнайте, пока ласточка курит.
Сашина рука с сапфировым перстнем мягко пригладила колено Ильи. Тот не сбился с ритма, хоть и вздрогнул.
– А я хочу знать твой на вкус мёд, – он остановил игру и недвусмысленно задержал взгляд на улыбающемся лице жены. —
Зачем мы друг друга нашли в этом июне, – и неважно, что в песне фигурировал июль – ведь и Тим со Светкой познакомились в прошлом июне, и Бусинка у Ильи с Сашей тоже вышла в июне, целых семь лет назад! – Давай спросим у ласточки, пока ласточка пьёт! Узнаем, пока ласточка курит!{?}[песня группы «Сансара» – «Ласточка».]
– Замечательная песня! – похвалила Светка. Влада, всё ещё переваривая для себя что-то, уткнулась подбородком в колени. Илье показалось, что дочь на него больше не обижается, но словно решает для себя нечто важное.
«Пусть, – подумалось Илье. – Каждому нужно время, чтобы задать себе важные вопросы. Захочет, скажет. Она ведь просила мать забрать её домой? Пусть, пусть думает. Думать полезно».
– Мы надолго тут засели? – Махровый шепоток у уха подсказал Айвазову, что, кажется, жена полна желания. Он перебрал струны и завлекательно поводил бровями.
– А что? Ты устала, Саша?
– Да, пожалуй. – Она откинула голову и смерила его вожделенным взглядом, в котором не подмечалось ни капли усталости, но очень много похоти.
– Ну что ж! – откашлялся Илья и поднялся с места. – Надо маму уложить. – Влада было вскочила, чтобы двинуться с ними, но Светка поймала её и шепнула:
– Давай посидим тут ещё? Поиграем в скелетов с фонариком.
– Ты мне дашь свой фонарик! – обрадовалась Бусинка. Обычно Светка не разрешала ей играть с лазерным сканером. – Вот здорово! Давай!
Илья благодарно мигнул падчерице и повёл Сашу за руку в чум.
Как только задёрнулся полог и скрыл два тела от постороннних глаз, Саша набросилась на Илью, чуть ли не срывая с него одежду. Тот даже испугался, не собирается ли жена устроить ему взбучку за дочь. Но Саша зажала его голову в ладонях и зацеловала до тяжести в паху.
– По-моему кто-то тоже соскучился, – сбивающимся голосом заметил Илья.
– Любить одного сложно, – призналась Саша, утапливая Илью лицом в свои мягкие груди. – Но любить кого-то кроме тебя нереально, дич.
– Мадам Яхонтова записалась в верные жёны? – Он прихватил губами её набухшие соски.
– Мадам Айвазова, мой забывчивый муж, – её цепкие пальцы скользнули под ремень штанов Ильи и вытянули самое дорогое. – Трахни меня.
– Немедленно?
– Сию секунду.
Он перевернул жену набок, чтобы не доставлять неудобства маленькой жизни внутри неё, и полностью насладился ей, вместе с тем сняв спазм с её зажатых утробных мышц. Саша облегчённо постанывала и скребла ноготками по шкуре. Потом подтянула её к себе и излила в олений мех бурное удовлетворение. Илья кончил тихо, еле хрипнув, и постарался укрыть пылающую спину супруги, чтобы, не дай Небо, не продуло. Саша отдышалась, облизнула губы и, осоловело смотря на свои руки, призналась:
– Наш розовый букет дал корни. Рука не поднимается его выбросить. Придётся посадить в клумбу.
– Хороший знак, – оценил Илья, прислушиваясь к бою заведённого сердца.
– Подарок Матко.
– Хорз, – понял тогда Айвазов и рассмеялся. – Сила у него добрая и характер ангельский. На мне цветы дохнут, и... Ужиться непросто.
Саша игриво, как кошка, перевернулась на спину и привлекла его к себе.
– Ты отличный олд, не кринжуй. Мы с Дато всё время агрились друг на друга.
– Нет, не отличный, – Илья обтёр член о скомканную футболку. – Я слишком редко бывал с Ную и сыном. Я виноват перед ними.
– Эй. У нас новая жизнь. – Она поцеловала его в затылок. – В ней можно попробовать пофиксить старые косяки.
– Ты права, жена. Мне ради этого жизни не жалко, клянусь.
Красноватые в свете очага глаза Хозяйки Качурки блеснули страхом.
– Не клянись этим. Никогда не клянись. Тебя я терять не намерена.
– Прости. Не буду. Глупость сказал. – Илья прижал её к себе крепко-крепко. – У нас всё будет хорошо, Саша.
Их объятья были прерваны детским визгом и криками на эрском языке:
– Где Хозяйка и её муж?! Говорите, а не то девчонка останется без головы!
====== 23. Хозяйка Калтысь ======
Илья не заметил, как оказался снаружи чума. Вскинул лук и моментально осознал, что его положение заведомо проигрышно. Лагерь окружили родственники. С десяток отборных охотников во главе с Айпохом. Тот приветственно тряхнул кузену монистами и указал колотушкой на Ванхо, сына бабкиного соседа. Тот со свирепым оскалом держал нож у горла застывшей столбиком Владки. В отсветах костра Илье показалось сперва, что по тонкой шее дочки бежит кровь, но то была лишь танцующая тень. Светка с Инной стиснули друг друга в объятьях, как сросшиеся сосны. Миша стоял, раскинув руки, и жестом просил у вторженцев мира. Лев замер с топором и веткой. Толик, как заметил Айвазов, держал руку на убранной в задний карман ракетнице{?}[пасхалочка к «Мельнице», где кое-кто тоже тесно взаимодействовал с ракетницей в опасной ситуации)]. Илья пересёкся с аспирантом взглядами и едва заметно помотал головой, мол, не вздумай, плохая мысль.
– Я обещал тебе, что мы придём, – глухо сообщил Айпох. – Мы следили за вами все дни. Мы не дадим увезти Белую Звезду.
– Это вправе решать Хозяйка Земли, что и куда везти, – возразил Илья, стараясь сохранить спокойствие, хотя всё внутри требовало немедленно отправить их к Куль-Отыру. – Отпусти мою дочь, Ванхо. Подобру, отпусти. Мы ведь дружили в детстве.
Охотник ответил яростным рычанием и вдавил нож глубже в шею девочки. Влада тихо запищала и вытянулась сильнее. Она оставалась невредима – Ванхо прекрасно умел закалывать животных и держал голову Бусинки так, чтобы та случайно не дёрнулась. Другие эрси тоже зарычали и затопали ногами, затрясли луками.
– Она нам не Хозяйка! Она не выразила нам почтения! – услышал Илья. – Так не по обычаям!
– Ыляку, я говорил, пока твоя женщина не представится племени, вы не вправе ничего здесь решать, – хладнокровно напомнил Айпох. – Она здесь. Но я не вижу её. Пусть покажется, иначе её дочь...
Он неторопливо поднял голову на Илью и скомкал слова в горле. Айвазов спиной почувствовал тепло от медвежьего меха и понял – Саша не вышла сразу, так как готовилась сделать это. Он кожей ощутил вибрацию голоса разозлённой медведицы, а босыми ногами – дрожь земли Калтысь, вторившей этому звуку. Видимо, то же ощутили и другие, так как Светка с Инной переглянулись, а эрси начали топтаться.
– Ты женился на медведице?.. – брякнул Айпох прежде, чем Саша ударила когтями оземь. Владка успела лишь пискнуть прежде, чем ушла, как суслик с головой в скальную породу. Ванхо отбросил нож, словно тот обжёг ему руку. Илья было дёрнулся с места, но тут ему в руки упала тряпичная куколка – в одежде дочки, с её прической и узкими глазами-бусинками! Мать заколдовала наследницу! Илья одним движением сунул куколку-дочь за пазуху и загородил собой друзей.
– Пристрелите их! – рявкнул Айпох. – Прикончите их всех!
Эрси синхронно вскинули луки, и миг спустя их стрелы обвисли подобно варёным макаронинам. Тогда они побросали оружие, и семеро из них свернулись вихрями.
Илья набрал полные руки смерти и уже готов был спустить погибель на родственников, как Саша гортанно проревела и вновь сотрясла гору ударом лап.
– Илюш, она говорит... Не надо. Кровная месть нам ни к чему, – пролепетала Светка за его спиной.
– Жена, ты в одиночку драться с ними собралась?! – возбуждённо воскликнул Илья.
