Текст книги "Право рождения (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)
– А где она, эта косточка?
– В коробочке, – отвечала маленькая ведьма. – А коробочка в большой коробочке. А та коробочка...
– В ещё коробочке? – закатил глаза Савва, полагая, что сестрёнка придуривается.
– Нет, под земелькой спрятана! – запрыгала Бусинка. – А над ней секретик. Помнишь, мы секретики делали? Копали ямку, туда клали цветы и бусинки, сверху стёклышко, засыпали...
– И раскапывали глазок, да! – Савву пробрала дрожь.
– Дедушка тоже сделал секретик. Чтобы мама не нашла. И никто не нашёл. Никогда-никогда!
– И ты знаешь, где его секретик?
– Да-а! – как будто озвучивая очевидное, протянула Влада.
– Где же, маленькая?
Тонкий пальчик ткнул в прикрытое ставней окно. Савва рванул заслонку от себя вверх и упёрся взглядом в кресты фамильного склепа. А он-то раньше ворчал, какого дэша их с Вахой окна выходят на сраное кладбище! Догадка осенила Савву мгновенной вспышкой смутного воспоминания, от которого желудок прилип к горлу, а кожу защекотали мурашки.
«...Кладу я поклажу, каменным тыном огораживаю, каменною дверью запираю... Мою мать! Коробка в коробке. И пофиг, что кости тоже называют коробкой. Неужели, она... там?»
– Да, это в духе деда, – пробормотал он, решаясь на форменное безумие. Мать умотала по врачам и потом на встречу. Чернобоги тоже где-то шлялись. В принципе, рискнуть сейчас, выкроив момент, было бы не так сложно. Хуже, если кость найдут другие. Савва снова зыркнул на сестру: – Ты мне покажешь, где это?
– Угу, – просто кивнула Влада.
– Вах, ты с нами, – сообщил Яхонтов брату.
– Это же не вопрос, не? – всё понял тот.
– Это постановка перед фактом, – подтвердил Савва его догадку.
Проникнуть на заросшее лесом родовое кладбище в сумерках и впрямь оказалось просто. За Саввой никто не следил. Найти извитый мраморным плющом склеп тоже – раз плюнуть. Владка сама уверенно повела братьев куда надо и положила руку на зеленоватую от мха надпись:
«Скопидомов Владислав Малютич. 04.04.1991-12.09.2020».
Близнецы стояли перед помпезной гробницей своего дядьки и не могли шевельнуться, чтобы заставить себя проникнуть внутрь. Дышали, глядя друг на друга, и поджимали губы, всё больше бледнея в лицах. Время будто тоже замерло вокруг в нерешительности – идти дальше или не пустить двух дураков совершить невесть какую глупость? В конце концов, устав ждать, Влада потянула Савву за рубашку:
– Сав, ну мы будем копать, или нет?
– Нет. – Яхонтов собрался, чуя, как кровь пошла по венам быстрее, а время – обычным темпом. – Копать не будем, а то попалят. Но внутрь проникнем. Мутабор! – Он одним взмахом превратил себя, брата и сестру в мух и залетел вместе с ними в щель вентиляции. Очеловечился и упредительно шикнул родным, расставив руки:
– Так! Никто ничего не трогает! Я сам, окей?
– Б-больно хот-телось, – простучал зубами Вахтанг, дико озираясь и держа за руку Бусинку. Та беззвучно шепнула: «Там». Саввины ступни утонули в рыхлой почве близ могильной плиты, обозначившей место упокоения Влада Скопидомова. Сердце давило в виски и глаза, дыхание еле удавалось сдерживать, да и, что говорить, хотелось сбежать отсюда, как можно скорее! Но Яхонтов пришёл не за этим.
«Это хранилище, не более. Некромантов тут нет, а у мёртвых зубы не болят», – внушил он себе и наставил на могилу трясущиеся руки.
– А-а-а, Вах! Не помнишь заклинание на открытие клада? – Все слова, как назло, улетучились.
– Иди ты нафиг, не помню! – шикнул брат и, покопавшись в голове, щёлкнул пальцами: – Это, зажигалку!
– Точно! – Савва похлопал себя по карманам и, чуть не выронив, чиркнул кремнем. Склеп осветился желтоватым мерцающим пламенем, а из Яхонтова сами собой полились слова заговора:
– Днём с огнём не ищут, а находят. Днём с огнём не смотрят, а примечают. Днём с огнём не знают, а узнают. – При произнесении этих слов мокрая земля под ногами Саввы забугрилась, заволновалась, как морская бездна. Он сипло выдохнул, но не сбился, читая по памяти: – От-ткройся тайна, в чреве земли сокрытая, через ч-чистое пламя, через дело моё, через слово моё!
Владка пугливо взвизгнула. С этими словами плита, грохоча, отлетела в стену склепа и раскололась надвое. Большой тёмный гроб вырвался из земли и завис вертикально над могилой. Ключи, которыми был заперт покойник, сами собой принялись поворачиваться, по склепу потянуло запахом гнили. Савва краем уха слышал, как застонал от отвращения Вахтанг, и смекнул, что брат готовится выполоскать кишки прямо здесь. Но останаливаться Яхонтов не собирался.
– Всё, что в землю рукой человека вложено, в моей свече отразится, местом определится, знаком подтвердится. {?}[старинный русский заговор на открытие клада.]Бл#, мать мою! Мать!
Да, почивший тридцать с хреном лет назад дядька выглядел далеко не лучшим образом! Полуистлевший труп в деловом костюме выгнулся из своего хранилища и захрустел позвонками, глазницы его были пусты и сочились гнилыми слезами, клочья волос свисали с разбитого пулей черепа, и он кренился к Савве. Яхонтов отшатнулся, закрыв нос рукой, и ощутил под пальцами противную тёплую жижу – от волнения опять пошла кровь. Труп же залез костлявым пальцем себе в черепную коробку и вытянул грязный лоскуток. Подал Савве. Морщась от брезгливости и слыша-таки за спиной звук неукротимой рвоты Вахтанга, Савва осторожно принял трофей и сунул в карман. Мертвец, как складная игрушка, тотчас захлопнулся в гробу, обрушился в могилу, сровняв над собой слой земли, и куски плиты впечатались на прежнее место, оставив в воздухе лишь густой трупный смрад. Савва, сам белый, как призрак, осветил пространство за собой и увидел обнявшихся в ужасе брата с сестрой.
– Ва-ай мэ, – простонал Вахтанг, – ну и жопа. За плиту нам попадёт и... За осквернение могилы. – Он вытер кроссовок о землю.
– Мать сюда сунется, думаешь? – фыркнул Савва. – Она сто лет тут не была. Не ссы. Никто не узнает. – Он деловито притоптал на место кусок плиты. – Если никто не проболтается. А кто проболтается, – Яхонтов обличительно поводил пальцем по родным, – тот мне – не сестра! Ясно говорю?
Бусинка спохватилась, залепила рот ручками и послушно закивала.
– Валим отсюда! – Находка странно жгла, свербила карман. Хотелось как можно скорее рассмотреть её.
Три ветерка быстрее быстрого помчали обратно к дому.
– Сав, дай глянуть!
– Обождёте.
– Брат, так нечестно, э, вместе добывали!
– Да не кипяти! Насмотришься!
Яхонтов вытолкал их из сортира и повернул замок. Трясущимися руками извлёк находку. Перед глазами зарябило, когда он узнал лоскут, в который была завернута «косточка» – кусочек испачканной ткани от лётного скафа – он до сих пор немного искрился под светом ламп. Осторожно развернул и не сдержал вздоха. На левую ладонь Саввы Яхонтова легла лёгкая, утлая, похожая на графитный грифель косточка от финика. Савва перевёл взгляд на собственное отражение в большом туалетном зеркале. С дрожью в сердце прикусил находку зубами и плавно растворился, как дымка или марево. Плюнул кость в ладонь и насладился сиянием полубезумного торжества на своём вновь возникшем лице.
– Спасибо деду за мою победу, – шепнул тихо и с ликованием шваркнул кровавые сопли об раковину.
====== 57. Райские птицы ======
– Па-пу-ля! А вы к тёте Рите в гости идёте?
Пока Илья надевал самую красивую рубашку, дочь встряла со спины и заставила передёрнуться. Вряд ли она прочитала намерения чернобогов на мережке, скорее подслушала их трёп.
– Да.
– А можно мне с вами? Я люблю тётю Риту, она поёт хорошо и красивая, как жар-птица! – Владка развела руки на манер крыльев. Вот же, раз в жизни виделись на свадьбе. Но – непринуждённо, непосредственно, сходу – и «люблю». Илье бы так любить.
– Мы идём разговаривать взрослый разговор, Влада. Не думаю, что тебе будет интересно.
– Будет! Папа, ну попроси тётю Риту и меня в гости пустить, ну, пожа-алуйста!
Илья ещё разок оглядел маленькую клянчилку. И подумал: почему бы и не наведаться к Громовой в компании друга и дочери? А то Рита за годы якшания с Айвазовым уже разуверилась, что у него могут быть настоящие друзья и семья. Что он, в конце концов, способен социализироваться! И без её участия...
«Прекрати, – кольнула совесть. – Сто лет прошло, у тебя роскошная жена, а ты всё злишься. Неуместно».
Но неуместно-то неуместно, а злопамятность победить не так просто. Кому и что решил доказать Илья, позвонив Громовой и навязав до кучи мелкую, он и сам едва ли сообразил, но остался доволен её согласием. Владка тоже замяукала от радости и побежала прихорашиваться. Так они втроём и поехали к БГУ, рядом с которым обитали райские птицы. Тимур заметно нервничал, но, как понял Илья, это было его обычное состояние при встрече с малознакомыми людьми. Он то и дело поправлял причёску, галстук и смотрел на наручный компьютер. Илья пока не сообщил ему, кто прячется в человечьих телах двух почтенных учёных.
Дом их, вернее, гнёздышко, было респектабельным и наполненным уютом. Не такими хоромами, как у Ильи со Светкой в Новосвире, но в Балясне и цены-то на жильё другие. Рядом с университетской высоткой и рыжим от осени парком расположился палево-белый муравейник невероятной архитектуры – Балясна изобиловала такими вот помпезными комплексами двадцатых годов. Но «домина» держался крепко и даже трещинами не пошёл за четверть века, что, учитывая качество тогдашней застройки, удивляло.
– Проходите, мальчики, девочки! – зычно просвиристела Громова, вытирая руки полотенцем, и по виду обрадовалась встрече. – Мы с Евгением Николаевичем голубцы мутим. Вы же поедите голубцов?
По светлой квартире и впрямь разливался плотный мясной аромат. Илья похвалил себя за то, что не наелся перед выездом.
– Конечно, поедим, нам только дай! – Он встретил очередной осудительный взгляд Тима и подмигнул заулыбавшейся дочери.
– Тётя Рита такая красивая! – выпалила Владка. – Мне жарко от её пёрышек!
Громова слегка смутилась, но чмокнула малышку в носик, а Тим откашлялся и протянул руку для знакомства.
– Вы меня, вероятно, не помните, – Борзой постарался выглядеть одуванчиком.
– Отчего же, помню и прекрасно знаю, – не гася улыбки, сказала Маргарита Алексеевна, и, как почудилось Илье, с интересом разглядела коренастую фигуру Борзого. – Тим?
– Да, ну, всё равно... Очень приятно, – стушевался тот, тряся её за ладошку.
«Вот как! Она предпочитает голубоглазых блондинов, ясно, – снова выступило подсознание Айвазова. – Ну-ну, красавчик, все девушки твои». – Он несколько холодно сощурился на однобожника, но Тим, к счастью, этого не заметил.
– О. Принесла нелёгкая, – седой, неприветливый, в прихожую заглянул Ритин муж, Евгений Николаевич. Увидел чернокосую кнопку у ноги Айвазова и вмиг смягчил взор голубых глаз. – А кто это у нас тут? Раскраски любишь?
– Д-да, – пролепетала Владка осторожно, но от отцовой ладони отцепилась.
– У нас вроде оставались от детской конференции по динозаврам. – Он напряг память. – Любишь динозавров?
– А мамонты там есть? – осмелела Владка.
– Есть. Но сначала всем мыть руки и за стол!
Рита одарила спину супруга ласковым поглаживанием, пока тот вёл Владу намываться.
– Ева выросла и делает карьеру, – вздохнула она. – Не то, чтобы мы слишком хотели внуков, но у Жени это проскакивает.
– Я бы тоже хотел внуков! – поддакнул Илья, покосившись на Борзого. – Моя старшая – карьеристка не хуже твоей. Хорошо вот, замуж выдаю. Ваша же тоже мальчика нашла? Приедете на свадьбу?
– По-моему, это невеста с женихом должны решать, кому они обрадуются на собственной свадьбе, а кому нет! – отозвался, перебивая плеск воды в ванной, Евгений Николаевич.
– Эм, мы будем рады, конечно, рады! – принялся уверять Борзой. – Мы вообще зовём всех.
– Сперва бы я на твоём месте решил вопрос с поездкой. – Лащенко вывел Владку, с блаженным видом нюхавшую ручонки.
– Тётя Рита, дядя Женя, какое у вас мыло вкусное!
– Ох, да, – Борзой нахмурился. – Вы правы, Евгений Николаевич.
– Я всегда прав, привыкай, – отрубил старик. – Не был бы прав, не сидел бы консультантом правительства по вопросам палеонтологии. Мальчишки, – он поморщился. – Хорошее дело вы затеяли, а главное, вовремя. Сколько там до твоей свадьбы?
– Две недели, – буркнул Тим, следуя за хозяевами в обеденную залу.
– А у тебя когда ребёнку рождаться? – По Илье тоже проехались, куда без этого!
– Ну... Успеем! – взбрыкнул тот.
– М-м, – иронично отозвался Евгений Николаевич, плюхнул Бусинке пару голубцов и сметаны шваркнул от души. – Кушай, деточка. Она у тебя не малоежка?
– А-а-э, нет, она ест всё, – Илья проводил взглядом ложку с огромным куском голубца, которую дочь пыталась запихнуть себе в рот.
– Повезло. – Женя, пока Влада отвлеклась на еду, постучал пальцами по шкафчику с алкоголем и кивнул гостям. Те закивали в ответ, а Рита показала пальцем и на себя тоже.
«Вот это я понимаю, гостеприимство, – подумал Илья, – Дорохов даже не предложил выпить».
Голубцы от Лащенко оказались выше всяческих похвал. Илья знал, что Женя любит готовить, и сделал себе пометку взять рецепт. Для Светки, ну и Вахе, возможно, пригодится.
– Рита, покажи Владе раскраски, – после того, как мелкая умяла тарелку еды, попросил Евгений Николаевич. – А мы переговорим о своём, о тёмном.
Громова сделала на него страшные глаза, понимая, что её хотят оставить без наливки, но увела Владу в соседнюю комнату. Илья не стал признаваться, что в экспедиции они всем скопом пили при ребёнке, но то было обычное дело, да и что у кого в кружке никого не интересовало. Не выдворять же её каждый раз, когда все орут: «Сейчас ка-ак жахнем!»
«Абсолют» чистой слёзкой полился по рюмкам и обогрел нутро. Борзой прижал пальцы к носу, крякнул и захрустел корнишоном.
– Жена сказала, у вас проблемы с заданием и велела помочь. – Евгений Николаевич уселся напротив двоих чернобогов, образовав с ними за столом фигуру, напоминающую равносторонний треугольник.
– Да, мы хотели бы проконсультироваться, – начал Илья аккуратно, – не по палеонтологии, нет.
– По нашей «птичьей жизни»? – саркастично ухмыльнулся Лащенко. – Давайте, спрашивайте, что с вами делать.
– Прежде всего, Тимур, я тебе представлю Евгения Николаевича, как посланника нижнего мира на земле, – объяснил Борзому Илья. – В нём воплощен Гамаюн, птица Чернобога. А в Маргарите Алексеевне – Сирин, посланник Хорза.
– Да ну! – по-детски изумлённо ахнул Тим. – Вот откуда у неё голос! А вы... Это большая честь знать вас, Евгений Николаевич!
Он хотел было вскочить и ухватить Лащенко за руку, но тот махнул, мол, сядь, не вертись.
– Я в человеческом теле довольно смутно ощущаю его силу. Вы больше, не сомневаюсь. Жена везучая, ей внимают и восхищаются, а я всем гадости говорю, хоть это и правдивые гадости, они никому не нравятся. – Лащенко потеплел во взгляде, когда говорил о Рите. – Я к вашим делам непричастен, заявляю напрямик. Мы можем изредка высвобождать силу, только не полностью, пока живём в людских телах, не до конца. Но нас должно быть трое птиц, и мы с женой чуем нехватку силы. Сирин, Алконост, Гамаюн, знаете же? Вот, Алконост где-то потерялся.
– Алконост был птицей самого Перуна, – поделился знаниями Илья. – Потом Перун
после войны растворился в детях, и птица его пропала...
– Ничто не пропадает бесследно, – заявил Лащенко. – Я в своё время тоже думал, что Рита, – он кивнул на комнату из которой доносились женский и детский голоса, – пропала бесследно, но судьба соединила нас спустя двадцать лет. Алконост существует. Но где и в какой форме, мы не знаем. Есть ли у него проекция в живом мире, или нет, память молчит.
– Но он тоже способен путешествовать между мирами? – прервал Лащенко Илья.
– Должен. Недаром его символом является зимородок, способный нырять в холодные воды и возвращаться обратно.
– Не знаю, как это поможет нашему делу, но спасибо за сведения, – проворчал Борзой. – Не исключено, что Алконост как-то связан с пропажей предков и духов в Мохике.
– Я бы не отметал этот вариант, несмотря на его фантастичность, – признался Евгений Николаевич. – Кто другой способен проникать в посмертье и возвращаться оттуда? И, полагаю, если так, то Алконост не вполне жив. Мы же с Сирином челночить не можем! Пока не можем. – Он замолк и со вздохом после сказал: – Но искать третью птицу будете сами, мы уже старики. Нам бы дома сидеть и косточки греть. – Лащенко поднял рюмку и осушил за чернобогов. – Работайте.
– Папуля! Смотри, что мне подарили! – прозвенело на весь дом, и Илья увидел дочь, которая ринулась к нему, вертя в руке большой шар с осыпающимися внутри блёстками. – Тётя Рита мне подарила! И все раскраски с динозаврами! Я нарисую им короны и юбочки!
– Маргарита Алексеевна, ну зачем? – застыдился Айвазов. – У неё вагон игрушек! Влада, что за попрошайничество?
– И вовсе не попрошайничество, а дружеский жест! – отмазала мелкую Громова. – Нам куда игрушки? Я спросила Еву, она не против.
Влада, горя счастьем, залипала на прозрачную полусферу, встряхивая её и заставляя звёздную пыль оседать на ёлочки.
– Как прикольно-о! Тётя Рита, звёздочки сияют, как когда ты расправляешь крылья!
– Ты хоть спасибо скажи, джиганская морда, – напомнил Илья и подумал, что с таким сочетанием крови Яхонтовых, его и Самохваловых Владка в жизни не пропадёт.
– Спасибо! Спасибо большущее! – Дочь обняла Громову, а та показала мужу сперва на неё, потом на шкафчик.
«Смена дежурства», – догадался Илья.
– Ну пойдём, я тебе книжки почитаю, – Евгений Николаевич поднялся из-за стола.
– Зачем ты мне? – удивилась Бусинка. – Я тебе почитаю, я умею. Пойдём, дядя Женя, пойдём.
Не выпуская шар, она с Гамаюном за руку ушла обратно. Илья подумал, что сейчас ей достанутся в наследство и старые цветные книжки Евы. Сирин дождалась, когда они уберутся и закроют дверь, и глазами попросила Илью налить ей стопочку. Айвазов охотно исполнил волю птицы счастья, и та промочила клювик за всеобщее здоровье.
– Какая она славная, – полился елей на душу Ильи. – Вспоминаю Еву маленькую, и даже немного жаль, что мы с Женей не обзавелись младшими.
– Хм, – Илью немного развезло, – интересно, будь ты её матерью, вышла бы она на тебя похожей?
Он понял, что ляпнул несусветную глупость, так как Рита сочувственно глянула на него и, потрепав по плечу, сказала с убеждением:
– Она не вышла бы похожей на себя, Илюш, разве это неважно?
– О, да, важно, конечно, – попытался вернуться в разум Айвазов. – Да нет, ты не подумай, я Сашу люблю, и я благодарен Небу, что она случилась в моей жизни... – опять порет какую-то дичь!
– Я за тебя безумно рада, – поддержала его Маргарита Алексеевна и тепло обняла, как окатила жаром крыл. – Ты просто расцвёл с ними!
– Спасибо. – Вне желания айвазовское сердце зашлось боем, подарив наплыв воспоминаний – пусть тревожных и в чём-то горьких, но всё одно – светлых.
Борзой покашлял сбоку, напоминая о себе, и вернул Илью с Ирия{?}[славянский рай, где обитает Сирин.] на бренную землю.
– Мы были у Дорохова. – Илья уселся обратно. – Он сказал, что косточка Малюты, вероятно, до сих пор существует.
Рита разглядела вилку, которую держала в руке.
– Косточка – это орудие. Можно и вилкой в глаз ткнуть, будет больно.
– Думаешь, без Малюты она неопасна? – прищурился Илья.
– Думаю, времена поменялись в лучшую сторону. Мы с твоей женой вплотную заняты геологией Тароса, и мне безумно нравится то, как она ведёт дела. Яхонтовы Яхонтовым рознь.
– Ну ты и с грантов Малюты неплохо зарабатывала, – не преминул напомнить Айвазов.
– Но в душе я боялась. Получала деньги и думала – да, я кормлюсь разработками. А что потом? Что будет со мной, с Евой, если я однажды перейду ему дорогу? Так и жила в страхе. С Саней, то есть, с Александрой Малютичной, полное понимание, и...
– Вы там после её родов вместе не забухайте, пожалуйста, – упредил Громову Илья. – А то я знаю это бабское «понимание». Светку с Инкой сколько раз на себе до коек пёр. Да и вас с Ярославой Ростиславовной доводилось.
Его слова заставили Риту рассмеяться, а потом она, конечно же, пошла за гитарой. Илья ждал этого момента, зная, что Сирин обязательно будет петь, как выпьет. Он щелчком пальцев подозвал пролетавшего мимо келе, и тот вскоре принёс ему из Петрово дредноут. Заслышав первый перебор струн, Владка вырвалась из комнаты и заголосила:
– Поёте? Без меня?!
– Садись, дочь. – Айвазов устроил её себе под бочок, и они с Ритой запели на два голоса.
– Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай. Когда б за край – иди, прощай и помни обо мне! Как близко край – а там туман, январь хохочет, вечно пьян, я заключен, как истукан, в кольце его огней.{?}[Песня группы «Мельница» – «Прощай».]
Маргарита Алексеевна всегда выбирала особые песни под ситуацию, и Илья часто принимал их за предсказания. Неудивительно, ведь именно она своей песней на свадьбе впервые указала на то, что у Ильи и Саши родится мора. Как такую не послушаешься?
– Забудь о том, о чем не знал, забудь мои слова. Не мной не сказаны слова, и ты о них забудь. А там за краем рыщет тьма, как никогда, близка зима, и тень твоя, мою обняв, уходит снова в путь.
«И тень твоя, мою обняв...»
Оставаться особенным человеком в жизни, даже если романтики не вышло – разве не куда более ценно? А Громова осталась. Не перешла за хрупкую грань, пролегавшую между ними столько лет, не разбила зеркало, принеся несчастья и Илье, и себе, сохранила прозрачный мир. Спасла дружбу.
– За краем вечности, беспечности, конечности пурги – когда не с нами были сны, когда мы не смыкали глаз; мы не проснемся, не вернемся ни друг к другу, ни к другим с обратной стороны зеркального стекла, – драл глотку Айвазов, мельком углядев, как Тим складно подпевает им вполголоса. Скромный Борзой даже не признался однобожнику в том, что сам превосходно играет на пианино и поёт – Светка сдала жениха. Кроткий палач на службе Верховного Шабаша, по совместительству художник и музыкант – кто бы мог подумать? Неожиданно сидевший рядом с Тимуром Евгений Николаевич положил ему руку на плечо, чем изумил Илью. Чтобы Лащенко и с кем-то панибратствовал – выглядело сверхъестественно.
Тогда Айвазов вспомнил старое поверье, что Гамаюн садится на плечо великого царя и предсказывает его правление. Было бы удивительно предположить, чтоб Тимур Борзой стремился к власти, но порой власть сама выбирает преемника.
А пока их ждала дорога, из которой, неумолимым сердцем чувствовал Илья, они могут не вернуться. Или вернуться, но другими.
– За краем ясных, и ненастных, и напрасных зимних дней, когда без звука рвется синь, когда и ночь без сна бела, мы не вернемся ни друг к другу, ни к себе с обратной стороны зеркального стекла...
====== 58. Полип ======
«Давай откроем этот ящик пандоры для нас. Cохранить свою честь – единственный шанс. И это наша жизнь, которой мы так верно служим»...
– ...здесь все говорят, но никто не хочет слушать, – шёпотом подпел Савва речитативу в наушниках. – Найди свою надежду с пулей в голове, чтобы ещё раз убедиться, что ты не человек{?}[песня «Pan Terra» – «DJ Receptor».]...
Они с Вахой только что отмесили на славу, и хотелось потупить с бутылкой сока, глядя на тренировку других убогих. Савва притопывал ногой по резиновому покрытию зала и лицезрел подготовку чернобогов. «Мамкин» в последние дни хорошо подтянул навыки и теперь дэшил почти наравне с Тимом. Накануне он прошёл тесты, и Савва поздравил его с допуском до задания, на что Илья недвусмысленно подвигал бровями – показал, что воспользовался советом с духами. Кто бы мог подумать, что прокатит, надо же! Но и сам Илья впечатлял. Неуязвимость и стремительность, сила, упорство, решимость. Целый набор лучших качеств, которыми Савва почти проникся. Если бы не знал, насколько вероломны могут быть даже самые близкие.
Илья снова промчал мимо, перепрыгивая со снаряда на снаряд не хуже обезьяны или Борзого, скакавшего вровень и даже чуток отставая. Потом обратно и ещё раз на повтор. Затем чернобоги дождались, пока тренажёры подкрутили повыше и потуже, и опять погнали кросс, уворачиваясь от препятствий, летящих в них со всех сторон. Волна терпкого запаха пота от разгорячённых чёрных ударила Савву по ноздрям, аж самому жарко стало. Он засмотрелся на игру мышц безупречных воинов и истёк белой завистью. Нет, невозможно было выбрать лучшего из двух! Оба, и Тим, и Илья хорошо подготовились к поездке.
«Найди свою надежду с пулей в голове, чтоб ещё раз убедиться, что ты не человек».
Память снова вернулась к косточке, припрятанной в одной из бутылок для скейпинга. Она не давала покоя, снова и снова маня воспользоваться дедовым счастливым билетом. Савва и план осуществления цели успел разработать, но вот... Страшно было браться за такое. Это вам не пианино с лестницы спускать. В случае неудачи Савву ждала бы Подпись, как минимум. А как максимум... Да чем он лучше деда? В роду опять убавится колдунов и прибавится сил на каждое отдельно взятое рыло.
Когда Илья, довольный и будто облитый из пото-брандспойта возник рядом, Савва нашёл в себе силы похвалить его.
– Сегодня ты не так плох, пап.
– Ну спасибо. – Илья стащил липкую кофту и швырнул в корзину для стирки. – А вы чего приуныли?
В ответ Вахтанг шумно протянул воздух через зубные ряды справа и показал руками, мол, ничего.
– А чего цыкаешь?
– Зуб у него болит, – выдал брата Савва.
– Не болит! Режется. Мудрости! – завозражал Ваха. Илья сузил глаза и оценивающе пригляделся к нему.
– А ну посмотри ровно.
– Вот, пожалуйста, э, – Ваха почуял жареное.
– Да у тебя щека вздулась! – заключил Илья. – Непорядок. Почему раньше не сказал?
– А чего, э? – В голосе брата слышался страх. – Я прополощу пару дней одоленью и норм. Я всегда так делаю... Дядя Илья!
– Не норм. После трени поедем к врачу, – безапелляционно заявил мамкин чернобог и ушёл мыться.
– О, ишачья Масленица! – взревел Вахтанг, которого затащить к зубнику виделось той ещё авантюрой. Савва хмыкнул и хлопнул близнеца по спине.
– Попался.
Могучий Ваха боязливо, по-мальчишески согнулся и вздохнул с обречённым видом. Илью он, видать, побаивался больше, чем зубную машинку.
Из Гиблопарка на Сухарку удалось добраться без пробок, а вот тащить упирающегося Ваху в стоматологическое отделение госпиталя пришлось под руки. Он всё ныл по дороге:
– Ну не надо, э... Ну я здоров, э...
С одной стороны его держал Савва, с другой – Илья, так что брыкаться было бесполезно. В кабинет тоже ввалились всем скопом, Савве понравилась их орава. Доктор-даждь усадил Ваху в кресло и выдал ему на руки пушистого барабашку для успокоения нервов.
– Арцивадзе Вахтанг Давидович. – Он поправил на носу очки с витиеватой оправой и словно включил вторые глаза. – Показывайте свои сокровища.
Ваха, скорбно стеная: «А-а-а», раззявил пасть.
– У-у-у, тут у вас, батенька, работы часа на два, – сделал доктор вывод, из которого следовало, что во рту брата мудростью даже не пахнет. – Сладкое любите есть?
– Я готовить тоже люблю, – признался бледный Ваха.
– И пробуете, небось?
– Ну пробую, да, – ещё более напуганно промямлил Вахтанг.
– Как-нибудь и мне занесите попробовать. Илья Каримович, вы можете спокойно погулять пару часиков. В дверях дежурят духи-санитары, так что ваш мальчик не сбежит... Да не бойтесь, молодой человек! Вот, познакомьтесь с машинкой, это солнечная аппаратура с живой водой в охладителе. Будет максимум тепло и ни чуточки не больно. А ещё стормер называетесь, ай-яй-яй.
Ваха, хоть и боялся, крепче обнял барабашку, сдвинул брови и состроил из себя бесстрашного стормера. Илья мотнул Савве на выход, и тот, показав брату кулак, мол, держись, джигит, потащился следом. Они вышли из кабинета и оказались в лабиринтах сухарского госпиталя. Переглянулись, Илья спросил:
– Интересно, где столовая или кафетерий... Ты был тут когда-нибудь?
– Дважды, – признался Савва. – Первый раз матери кесарево делали. А второй я неудачно с ней пошутил лет в восемь.
– Вот как! Так вы родились тут! – кивнул Илья. – А второй раз что случилось?
– Ничего особенного. – Савва поморщился, так как не любил вспоминать этот момент. – Мы с Вахой, знаешь, легко отличимы без трусов. У меня полжопы слева нет. Мать срезала на аффекте, когда я на неё вылетел из стиралки. Хотел напугать, ну и... Напугал.
– О, сочувствую, – покривился Илья, и Савве показалось, что искренне.
– Да нечему сочувствовать, пап. Она хотя бы забила на все свои мутки по бизнесу и нянчилась со мной, как с любимым медвежоночком... Ровно неделю.
– А потом? – Он ещё больше насупился, смешной.
– А потом я зарос. И всё вернулось на круги своя.
Отчего-то они оба замолчали. Илья – понятно почему, сказать было нечего, а Савве понадобилось немного времени, чтобы утрамбовать сожаление обратно в душу, туда, откуда оно так просто не вырвется. Они чеканили шаги по коридору корпуса для колдунов, и чуть погодя Илья бросил:
– У меня бабка была. Вышвыривала меня в тундру куда подальше раза три. Хотела, чтоб волки съели. Не вышло, как видишь.
Савва ответил на это заявление громким хохотом, и заметил, что Илья тоже заулыбался.
– То есть со мной не всё так плохо, пап?
– Если есть с чем сравнивать. – Чернобог вкопался, уставившись на табличку, и Савва, припечатавшись ему в спину, прочёл:
«Отоназоларинголог».
– Эй, нет! – упредив идею Ильи, Савва прянул от него и выставил руки. – Мы пришли лечить Ваху. Насчёт меня звона не было!
– А что такого? Давай заглянем, – принялся уговаривать его мамкин чернобог. – Непорядок, что у тебя кровь идёт. Ты же сильным не вырастешь.
– Уж каким я вырасту, не твоё дело! – Савва запрыгнул на подоконник пустынного этажа и дёрнул форточку, намереваясь свалить в закат. – Да и тебе же лучше, пап, если я буду послабее.
– Мне всё равно, я неуязвим, – напомнил Илья и раскинул руки, точно подставляясь. – Я пытаюсь помочь. Проявить заботу. Честно.
– И ничего, что я убил Севу? – психанул на его сантименты Яхонтов.
– После истории с «полжопы» я готов поверить в случайность инцидента. Ну и, признаем оба, Севу убил я. Ты мои заслуги себе не приписывай, – привёл Илья аргумент, против которого возразить было нечего.
И чёрт подбил Савву призадуматься! Замереть на подоконнике и захотеть узнать, какова она, забота чернобога. Но не просто же так ему сдаваться?
– А что мне за это будет? Если я пойду в кабинет и дамся им? – Савва хитро прищурился.
– Ну... – Илья обтёр пальцами лоб и присмотрелся к подушечкам, словно что-то там выискал. – Можем купить тебе подарок.
– Какой? – Его предложение звучало заманчиво, и Савва уже прокрутил в голове варианты.
– Да какой хочешь. – Илья не знал, чем он сейчас рискует!
– Оу, стало быть, какой хочу?
– Да.
– Ла-адно, – Савва растянул паскудную ухмылку и спрыгнул с подоконника. – Договорились. Я иду к врачу, ты покупаешь всё, что я пожелаю.
