Текст книги "Право рождения (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)
– Куль-Отыр дери!!! – яростно хрипит Илья, силясь прекратить бешеные метания и с трудом находя себя в пространстве. Руки, ноги, а есть ли у ветра руки и ноги? Новое столкновение с породой выбивает из него мысли, и его вновь тащит волоком вдоль отвесной кручи.
– Папа!!! – Савва мелькает то слева, то справа, – пап, держись! Я тебя почти поймал!
– Уберись к херам, со мной всё нормально!!! – пересчитывая спиной уступы и выемки, гордо велит Илья. Врезается в расщелину, набитую валежником и снегом, жарко дышит. Сгребает перчатками льдышки, чтобы выбраться, поднимает голову и встречается взглядом с перепуганными, на пол-лица карими глазищами.
– П##дец, – выдаёт Савва, чуть не проваливаясь в снег рядом с Айвазовым. – Пап... Тебе не больно?
– Нисколько. – Илья утирает грязь с лица и пытается придать своему голосу невозмутимость. Достаёт и выбрасывает камешки, набившиеся в карманы. Щупает живот: на радость дураку шов не разошёлся. – Чернобогам не бывает больно. – В чём-то и Айвазов может сыграть Яхонтова! – Я... Летел?
– Э-э, – Савва оглядывается, явно прикидывая путь, проделанный телом Айвазова до остановки. – Можно считать, да.
Он указывает пальцем на место выхода. Борзой на плоском языке скалы чернеется маленькой охреневшей точкой. Илья вылезает из сугроба и с победным видом отряхивает порванный во многих местах Pangolin.
– Первый блин комам.
– Комом? – Савва утирает вспотевшие кудряшки.
– Когда-то давно предки комами называли медведей, хозяев леса, – зачем-то объяснил Илья. – А Масленица иначе называлась Комоедица. Первые масленичные блины носили в лес проснувшимся медведям, чтобы те не задирали скот и позволяли селянам собирать грибы и ягоды. У нас, у эрси медведь зовётся Консыг-ойка – когтистый старик, и почитается наравне с богами.
– Прикольно, – Савва рассмотрел свои отросшие грязные ногти, – я тоже когтистый старик, и от Вахиных блинов не отказался бы!
Илья не удивился тому, что Яхонтов отождествляет себя с медведем. Считай, это и правда был тотем их рода, как ворон у Бабогуровых. Глядя, как в бурых глазах Саввы пляшет солнце, Илья подумал: он вырастет сильным и своенравным. А вот жестоким ли, как его дед?
– Что ж. Я готов попытаться ещё разок.
– Слушай, папуль, не надо, – по лицу Саввы промелькнула тень беспокойства. – Побереги себя. По-моему ясно, что пока у Борзого лучше получается. На нём и полетишь стрелять врагов, и руки будут свободны.
Илье стало обидно за его слова. Он смолчал и уставился себе на ладони. Пожал плечами. Но тут тяжёлая ладонь Саввы согрела его спину.
– Не расстраивайся. По-честному, пап, я криповее полёта в жизни не видел. Ты их спугнешь или доведешь до усрачки, одно из двух. Мы поучимся дома в каком-нибудь мягком зале, окей? Да? – Он нагнулся и поймал взгляд чернобога. Илья попытался выдержать строгое лицо, но не смог и заулыбался. Савва хмыкнул и потрепал его по затылку.
– Я горжусь тобой. Ты молодец. Первый полёт! Я свой и не помню.
– Это же точно не падение? – Илья с сомнением осмотрелся и прикинул, что траектория его перемещения составила километра полтора.
– Нет, клянусь тебе! Ты летел. Стрёмно, но почти прямолинейно. Говорю же, не расстраивайся. Про Бабогуровых всегда говорят: «курица не птица, Бабогуров не ветрогон»! Так что ты даже не хуже своих предков.
– Ну спасибо, умеешь ты утешить! – округлил на него глаза Айвазов.
Савва залился смехом, который, впрочем, внезапно оборвала вибрация мобильника. Прочитав сообщение, Яхонтов побледнел и вытянул физиономию.
– Что? – взвинтился Илья. – Каброн?
– Да, он предлагает встретиться, – пролепетал мальчик.
Следом пригнал Тим на келе.
– Они говорят, лагартос объявились в десяти километрах отсюда. Надо готовиться к атаке.
====== 77. Второй шанс ======
– Каков план захвата, колдуны? – Тим облокотился о колени и обвёл союзников вопросительным взглядом.
– Я лечу к Каброну, – чавкая фиником, начал загибать пальцы Савва. – Убалтываю его и отвлекаю внимание брухо. Илья вышибает ему мозг одним выстрелом, дальше вы мчите в атаку. Я под шумок сваливаю. Всё предельно просто!
– Да, – согласился Илья из угла пещеры. Он добривал голову ножом. – Я сумею попасть ему в глаз с полтораста шагов.
Савва покосился на Айвазова с застрявшим в открытом рту сухофруктом, а Борзой присвистнул:
– Неужто сдюжишь?
– В безветрие с двухсот, – не без толики самодовольства прибавил Айвазов.
– Как скажешь. На какое время забить стрелку? – Савва полез за телефоном.
– Лучше до заката, чтобы видимость была хорошей, – попросил Илья.
– Часов на шесть, значит. – Яхонтов зашлёпал по экрану и чуть погодя объявил. – Он согласен.
– Помоги Небо, – дохнул Борзой. – Нам любой ценой нужна виктория, колдуны. И мы её получим.
– Угумс!
Они составили три кулака костяшками друг к другу на удачу.
...Савва понятия не имел, как он сможет достоверно отыграть свою роль по второму кругу. Каброн назначил встречу в узком ущелье, похожем на клин от вынутого куска торта, обдуваемом ветрами и отлично защищённом отвесными скальными стенами с трёх сторон кроме обрывистой четвёртой и синеющего над треугольной прорезью неба. Отличное место, если выставить дозорных по льдистым гранитным кромкам. Савва был уверен, что так Рамон и поступил. По крайней мере, пока снижался, нечётко различил головы брухо, затаившихся в тенистых расщелинах. Ящерицы не изменяли привычкам.
«Тим врубит режим невидимки, – ответил сам себе на вопрос о возможности атаковать Савва. – Он достаточно опытен, чтобы не попалиться. А Илья... С двести шагов в глазницу – интересно будет посмотреть!»
Рамон встречал его внизу на притоптанном снегу чуть ли не с распростёртыми объятьями.
– Амиго, снова вас здесь! – Всё-таки белозубая улыбка у него била рекорды очарования! Красивый мулат, жалко, что приговорённый. – Брат заставил лететь?
– Кто он такой, чтобы заставлять Яхонтова? – решил сыграть возмущённого дурачка Савва. – Мне пообещали вечную жизнь! Я не позволю Вахтангу отобрать у меня могущество! Я заслуживаю больше, чем он! Подавай сюда моё бессмертие!
Каброн криво усмехнулся в сторону – явно оценил глупость Саввы и расчётливость его несуществующего близнеца. Бутылочно-зелёные глаза брухо заискрились лукавством. Савва выпятил губу.
– Хочешь вечную жизнь, si?
– А кто ж её не хочет? Ты дурак что ли? – Яхонтов лез на рожон и тянул минуты.
– Не дурак. – Каброн не переставал ослепительно скалиться.
«И красавец, – добавил мысленно Савва, жалея давнего партнёра. – Сколько же лет ты мнёшь землю? Сто? Двести?» – Вслух же брякнул в лучшей традиции избалованного достатком подростка:
– Так шевелись! Не занимай моё время. Где Вахтанг, пни его с моего трона!
– Я с радость, – сказал Каброн. – Сначала решим о тьебя, потом твой брато adios. Согласие?
– Угумс, – Савва опять дал себя спутать. На сей раз верёвки оказались крапивные – лагартос учились на своих ошибках. Савва почувствовал себя неуютно, лишившись большей части колдовской силы. Его до того не спутывали так туго: разве что, Илья, когда накинул аркан на потешковской крыше. Но брыкаться и протестовать Яхонтов посчитал глупым. Он краем глаза инспектировал небо в ожидании Тима с Ильёй. Савву повели, подталкивая, вглубь сырого, ветренного ущелья. Смутная тревога овладела им. Вахтанга ему так и не показали. Он верил Каброну, но не на сто же процентов! Предусмотрительность у Яхонтовых никогда не считалась лишним качеством. Савва перебрал в голове варианты возможного спасения. Дедова косточка до сих пор лежала в его кармане, нетронутая, неиспользованная. А чернобогов не было.
– Мы поместим тьебя тайное место. Переждёшь там.
– Чего? – не понял Савва.
– Твоя участь.
– Эй, мы так не договаривались, – упёрся Савва, всё поглядывая на прорезь неба сверху. – Хочу вечную жизнь! Брат обещал мне!
– Вечная жизнь будет, – сально пообещал Каброн. – Потом.
Савве этот ответ ужасно не понравился. Ещё меньше понравились давящие путы на его руках и полное отсутствие поддержки с воздуха. Небо молчало, тогда как в земле, вернее в скале впереди Саввы брухо мутили портал. Яхонтов видел зыбь породы, как если бы твёрдая гора стала вдруг переменчивой водной гладью. Его вели в неизвестность, а он был беззащитен и дезориентирован. Такой расклад Яхонтова категорически не устраивал. Чёрная косточка прожигала сердце и душу через карман рубашки. Как единственная гарантия успеха. И Савва Яхонтов решил пойти по проторенному маршруту.
– Там, – тихо и упредительно обратился он к Каброну. – Рамон, послушай.
– Si? – некромант обернулся.
– Там в небе тебя пасут два палача Верховного Шабаша. Если хочешь жить, ныряй в посмертье. Или я заору, и они сочтут это сигналом к действию.
Зрачки мулата расширились до черноты, миловидное лицо вмиг стало жёстким и хищно, по-дикарски перекосилось.
– Ты привести их?
– Нет, – дрогнул Савва, – брат...
Каброн еле заметным знаком подозвал к себе брухо и что-то сказал ему по-истландски. У Саввы немного отлегло от сердца, как ни крути, хоть чьей-то поддержкой он заручился. И – незачем было врать – он поступал по-яхонтовски. Только Савва подумал так, ему под брюхо приставили нож. Светлые глаза на шоколадном лице Каброна сузились в злые полосы:
– Где есть они?
– Я-я не знаю, правда, не знаю, – бормотнул Савва, и не успел ничего прибавить, как брызгающая огненной кровью птица некромантов вырвалась словно бы из ниоткуда. Простёрла крылья, заполоняя светом ущелье, пламенным покровом заслоняя лагартос от преследователей.
«Второй шанс! А третьего не будет!» – У Саввы спёрло дыхание.
Следом в воздухе свистнула стрела. Птица издала душераздирающий крик и на мгновение сложила крылья, сверху донеслось жужжание ветряных струй.
«Принесла нелёгкая! – с досадой подумал Савва. – Как вовремя!»
Каброн железной хваткой сжал Яхонтова и заслонился им от чернобогов. С плеч одного из лагартос упала снесённая Подписью голова, из живота его товарища взвилась струйка крови от вошедшей стрелы.
– Rapido! Vamos Сматываемся!» (исп.)] – рявкнул своим подельникам Каброн, по-прежнему закрываясь от нападения Саввой, как живым щитом, и пятясь в сторону обрыва.
Очередная стрела Ильи угодила Алконосту в грудь и застряла в оперении. Каброн, понимая незавидность своего положения, толкнул Савву в пропасть и прыгнул на спину птице. Спутанный крапивой Яхонтов едва успел пискнуть и испугаться: сильные руки поймали его в падении, ветер подхватил и унёс на потоках. Это были чернобоги.
– Мою мать, где вас таскало?! – выругался Савва, заметив, как Алконост сложил крылья и уносится сквозь гору в небытие. Опять, чёрт возьми!
– Убирали дозорных! Келе и живых. Почему они нас засекли? – прорычал в обратку Илья, прижимая к себе Савву и стараясь притом не выронить лук. – Почему он вызвал птицу? Почему прикрылся тобой? Как он понял?..
Их взгляды встретились, и по сверкнувшему в чёрных глазах Ильи озарению Савва прочёл, что тот обо всём догадался.
– Ты?!
– О, пап, да ладно, ты взаправду подумал, что я не завершу ту сделку с Хозяином Смерти? – психанул Яхонтов, устав изворачиваться.
– Мерзавец! – прогудел ветром Борзой. – Подлец!
– У вас своя выгода, у меня своя! Надо было отобрать косточку, а, пап? – брякнул Савва, заваливаясь на бок в наст на том же щербатом уступе.
Тим развихрился, спустил Илью. Оба чернобога нависли над мальчишкой суровыми, осуждающими фигурами. Лагартос исчезли, кроме тех, что были убиты, и природный сквозняк носил стоны по опустевшему ущелью.
– Верховный Шабаш не предусматривает наказание для детей, – холодно проговорил Борзой. – Но, я полагаю, для тебя сделает исключение.
– Смотри, поторопи их с вынесением приговора, Тим! – выпалил злобно Савва, до истирания зубов скаля издевательскую ухмылку. – А то я же выкручусь! Слово Яхонтова!
– С возвращением, Малюта Златович, – в полнейшем омерзении бросил ему Борзой, – надеюсь, недолгим. – И обтёр косу о рукав скафандра.
Илья ругнулся одними губами и ничего больше не сказал.
====== 78. Чужие звёзды ======
Над ледниками спящей Исты растворялся очередной потраченный впустую день. Савва сидел, скрючившись, у стены пещеры и смотрел в никуда. Борзой оставил его руки связаными. Притащил на старое место ночлега, сбросил с плеча в угол и умотал вызванивать своего Мразя туда, где связь брала. Толковать о нём, о Савве, конечно же. Илью оставил сторожем. Опрометчивый поступок, будь Савва заинтересован в бегстве, уже бы линял от Айвазова на все четыре стороны. Другое дело, что линять не хотелось. Не хотелось уже ничего. Разве только есть.
Илья молча жёг топливо для костра и грел еду. Тим обещал вернуться с новостями ближе к ночи – нацепил ошейник и усвистел ветром. Даром, что Берзарин. Савва изредка поглядывал на понурую фигуру в отсветах огня. Илья устремил тяжёлый, немигающий взгляд на алые полешки и казался грозным истуканом. В его фигуре не читалось ни единого движения, будто он сам был связан или околдован. Поленья догорали, и Савва бы уже давно подбросил одно или два, но Илья, казалось, полностью отрешился от задачи. Думал, наверное. О ком? Разумеется, о Савве, и делал вид, что того рядом не существует.
«Ну да, ну да, теперь меня точно можно ненавидеть. Разрешение получено, – иронизировал про себя Савва. – Самый плохой мальчик на свете повязан, зло побито, справедливость восстановлена».
На фоне произошедшего это звучало нелепостью. Но Савва был уверен, так чернобоги и считали. Нужно же сделать кого-нибудь козлом отпущения, чтобы умалить собственную несостоятельность! И лучше, если это будет парень с заведомо плохой репутацией плюс мегадевайсом для порабощения мира в кармане. Косточку, к слову, так и не отобрали. Илья не дал.
– Пап?
Новая попытка заговорить, и в ответ безмолвие. Савва чувствовал себя призраком без плоти и голоса. Илья лишь чуть сильнее сдвинул брови и продолжал пялиться на угли.
– Пап, ты не можешь игнорировать меня. Я голоден, – решился на признание Савва. Ноль реакции. – Ты сам сказал, выбор за мной. Я его сделал, что тут преступного? Я не имел права воспользоваться своим договором?
Илья поёжился и только.
– Пап, да брось. Ты же не знаешь, какие цели я преследовал. Хочешь, скажу? Пап?
Савва понимал, что находится в крайне невыгодном положении, но и оправдываться посчитал ниже своего достоинства. Илья не удосужил его ответом, Илья объявил ему бойкот. Тому, кто всего пару дней назад нашёл его полуживым, добровольно вымарался в крови, отогрел, отпоил коньяком и супом, излил душу! Да, Савва поступил непорядочно. Но разве Илья – порядочно?
– Да как хочешь. – Яхонтов и сам начал злиться. – Я не обязан притворяться хорошим. Я не обязан стараться быть хорошим! Зачем? Бабогуровы же предали Владика? – Он ткнул в больное и не прогадал. Илья сверкнул глазами, хоть и не в его сторону. – Они его предали, бросили, отдали деду на растерзание! И меня отдашь Шабашу? Отдавай! Мне всё равно! – Савва дал волю чувствам. – Не надо мне пожалеек! Я чудовище? Окей, пусть буду чудовищем! Я не обязан никому ничего доказывать, что я хороший, нужный! Тебе, матери, Борзому! Но вот что, знаешь! Я не Малюта! – Илья наконец-то широко распахнутыми глазами устремился на него. Савва дёрнулся в путах. – Я не дед! Пап, я не дед, бл#, и не Влад, я – это я! Свой собственный Савва, со своим умом и духом! Пора бы это уяснить и прекратить во мне видеть призраков! Да, я чудовище, окей, но я своё собственное чудовище и ничьё больше! – Он срывал голос, а Айвазов всё слушал, и бледнел с каждым его выкриком. – Вы от меня устали, знаете, это я от вас устал! От ваших напрягов по каждому моему пуку! И от того, как вы трясетесь, что я вырасту Малютой! Теперь видишь, как хорошо – не вырасту, пап! Можно расслабить очко! Передай это матери, когда Борзой получит разрешение на снос моей башки! Я никогда не стану никому из вас родным, как дядька не смог! И мне похер! Да, реально, похер! Я смотрю на Ваху, у него от жизни глаза горят, он от Редж горит, от готовки, от бренчания на гитаре! Стормит и сияет! Мне этого не понять! Меня ни от чего не прёт! Я и сторминг-то ненавижу, я ради матери им занимаюсь, и потому что дед с дядькой были крутые стормеры! Но он мне нахрен не нужен! Я не знаю от чего меня могло бы переть! Я не понимаю себя, я как будто в бутылке последние годы, как будто в... перманентном вакууме, пап! Что ты смотришь? Эта бездна надо мной – ты не знаешь, что это, и в этом твоё счастье! Я никому её не пожелал бы, и никому не отдал бы, потому что она тоже – моя!
Савва выпалил это и отвернул голову в стену – единственное, что он мог сделать, чтобы отгородиться от Ильи. В его ушах ядом брошенных обвинений гудела кровь, а резкие слова эхом дрожали под сводом пещеры, даже спустя минуты после того, как он утих. Слёзы душили горло позорной петлёй, и Савва старался изо всех сил, чтобы не заплакать, как маленький. Оборачиваться было выше гордости, а Илья молчал.
«Ему насрать, я был прав – насрать, – успокаивал себя Савва. – У него другие заботы, куда важнее. Я веду себя, как мразь, но быть хорошим не получается. Пусть ненавидит, что ж, его право».
Тут его ткнули в плечо, и он, обернувшись, увидел перед собой миску фиников. Илья достал их из рюкзака Саввы и теперь протягивал ему со взглядом, полным боли, горечи и сожаления. Савва шмыгнул носом и принял еду из его коротких, крепких пальцев. Илья больше ничего не сказал, поднялся и оставил Савву подкрепляться одного в пещере.
...Тимур Борзой нашёл место, пообщался с Мразем, обо всём ему рассказав. Матеуш был шокирован проделками Саввы, но притом сказал, что для вынесения смертного приговора оснований пока не находит. Мальчика можно было взять на учёт и приставить к нему куратора из сторонних надёжных колдунов. Родители явно не справлялись. Тим, остыв и выслушав хорза, с ним согласился. Поддержки решил не просить – лагартос были опасны для любого. Но над тем, как их поймать, Борзой уже мозги сломал. Он летел назад к Илье и не мог остановить верчение мыслей. Снова засечь? Попытаться ещё раз? Можно бы, но мёртвые лагартос с того боя исчезли. Видимо, живые сумели выловить и закабалить своих приятелей, чтобы лишить чернобогов помощи. Сровнять гору с землёй? Подии появятся в другом месте, для них это не проблема. На том же Попо. И всё начнется по новой.
Илья ждал Тима у выхода из пещеры, строгий, полный решимости. Лишь слегка смягчил взор, когда Борзой распустил потоки рядом.
– Ну как оно?
– Никак.
Айвазов кивнул. Борзой притулился на тот же камень. Сидеть плечом к плечу с вороном и молчать было сродни беседе, когда сказать в общем, нечего. Илья тоже понимал в насколько сложном положении они оказались. И Борзой искренне жалел, что взял его, родимого, с собой.
– У меня есть план, – вдруг глухо сказал Илья, и Тим увидел, как он сцепил и до дрожи сжал пальцы. Нелёгкое решение, но какое? – Я уйду в посмертье караулить их там.
– Как тебе туда пробраться? – непонимающе усмехнулся Тим. – У тебя есть своя птица? Или Маргариту решил задействовать? Евгений-то Николаевич в коме...
Илья посмотрел на него так, что у Борзого вмиг отсох язык.
– Нет. Ты убьёшь меня.
Кажется, Тим открыл пересохший рот да так с ним и остался. Немыслимость слов Ильи была очевидна.
– И заберёшь всю силу себе, как хотел, – Айвазов чуть улыбнулся краями губ. Борзой не верил в то, о чём его просили, и едва понимал просьбу однобожника. Илья водрузил тёплую руку ему на надплечье и принялся уговаривать: – Тимка, так надо. Я говорил тебе, рано или поздно ты меня убьёшь. Время пришло. Перевалов тут дохрена, а посмертье одно на всех. Я дождусь их там и нападу. А ты докончишь в этом мире. Ну что ты? Это хороший вариант.
– Нет, – выдавил Борзой единственный возможный ответ. – Ни за что.
– Слушай, я своё отжил. – Илья вздохнул так, будто заранее понимал, что с Тимом просто не будет. – Я болен алкоголизмом. Что меня дальше ждёт? Каким отцом я буду для Влады и Лики, при условии, что мы как-то их спасём? Да и как? Это я виновен в том, что с ними случилось. Я готов на всё ради них.
– Убей меня тогда, – дохнул Борзой. – Почему ты должен погибнуть, а я жить?
– Ты молодой. У тебя Светка.
– У тебя тоже! – Тим багровел. – И Саша! И детишки! Не пори чепуху! И не смей мне больше такое предлагать! – Он схватил ворона за плечи и крепко, будто уже потерял, прижал к себе. – Родимый мой! Дорогой мой человек! А я как же без тебя? – Заключил смуглое лицо в шершавые ладони, прижался лбом ко лбу и вновь обнял со всей душой, со всей любовью. – Никогда я тебя не погублю. Забудь.
– Ладно, – буркнул Илья, соглашаясь. – Проехали.
Их горячая перепалка превратилась в звенящую тишину. Даже ветер, на удивление, стих. Чернобоги сидели, обнявшись, и смотрели в звёздное небо, раскинувшееся над ними. Нигде нет таких близких и крупных звёзд, как в горах. Они мерцают в непроглядной, бесконечной черноте вестниками надежды, греют душу без тепла и дарят успокоение. Звёзды ведут к дому, ведь они для всей земли одни и те же.
– В незнакомой мне стране я на радиоволне, – затянул негромкую песню Айвазов. – Если твой услышу голос, то на самый дальний полюс тут же прилечу я к тебе.
– Сядем мы на шапку земли, – вторил ему Борзой, не выпуская из объятий. – И закурим трубку любви. В гости в юрту к хухчи влезем, попоём их странных песен, вместе с ними встретим рассвет.
– Чужие звёзды светят нам, – стройно и громко завыли на два голоса чернобоги в звенящую ночь, – но мне сейчас на звёзды наплевать. В твоих глазах тают вековые тучи льда. И на ресницах, мне не снится, застыла красота! Застыла красота!{?}[Песня группы «Мультфильмы» – «Чужие звёзды».]
Им нужна была эта разрядка. Сердце Тима колотилось часто и пламенно, и он радовался тому, что отговорил своего дорогого друга от поспешного и страшного решения. Они придумают другой план. Тим глядел в искрящиеся звёздами чёрные глаза Ильи, и не мог представить, как это – остаться сильным без него.
Они уснули бок о бок в пещере. Для пущей верности Илья привязал к своей ноге Саввину верёвку – чтобы тот не удрал. Яхонтов на такие меры предосторожности презрительно фыркнул и не противился. Дождавшись, пока однобожник уснёт, Тим осторожно коснулся губами его высокого лба и шепнул на ухо:
– Люблю я тебя, родимый. Ох, люблю.
Утро застало Тима с порцией вины и стыда. Ильи рядом не было, наверное, отошёл за уголок. Савва, связанный, посапывал на спальнике.
«Что же я вчера наделал, – принялся мучаться Тим. – Что я вообще делаю, пёс блудливый? А что, если он слышал? Надо бы повиниться...» – Тим сонно подогнул под себя ногу и тут обнаружил, что щиколотку обвивает крапивное волокно. Верёвка натянулась, проползла через хитрый блок из поставленной враспор на двух стрелах пустой бутылки от «Маргариты» у самого свода пещеры. Другой конец троса золотился солнцем, уводя наружу. И вся эта хитрая конструкция пришла в движение! Тим похолодел.
Эрские штучки!
– Илюша!
Борзой подорвался, запутался в верёвке, шмякнулся, стащил её с ноги и снова бросился к выходу. Мгновенный вылет и – да! Тело Айвазова с затянутой петлёй на шее соскальзывает с обрыва.
– Илья!!! Нет!!!!
Борзой, не помня себя, кидается со скалы, обхватывает судорожно хрипящего Илью за бока, виснет на нём, впечатывается в скалу, оглушённый летит в пропасть. Глухой удар будто не своего тела. Тьма.
====== 79. Удовлетворение ======
Савва проснулся от холода. Поворочался на спальнике и, обнаружив свои запястья спутанными крапивным волокном, припомнил вчерашний провал.
«Ах, точно, я же мафиози. – Савва покатал грязную голову по спальнику. – Это ж надо быть настолько неудачником! И сделку просрал, и Вахтанга не спас. Однако, почему тут дубак? Эти чёрные совсем охренели не топить?»
Он осмотрелся. Костёр в пещере остыл, а разводить новый никто не спешил. Вещи чернобогов лежали на своих местах, в том числе оружие – и коса, и лук. Можно было предположить, что они умотали гонять лагартос, но – оставить оружие? И плохиша-Савву?
– Опрометчиво, ребят, – Савва постарался принять вертикальное положение и ощупал спальник Ильи в поисках ножа. Да, он тоже был тут. – Очень опрометчиво. Бросить меня решили? Вы прям так уверены, что я не свалю?
Савва зажал нож между подошвой ботинка и скалой, и принялся пилить, легко освобождаясь от пут.
– Папа!!! Тима!!!
Ответом был шёпот ветра снаружи и страх, что вместо своих Савву найдут некроманты.
«Не буду больше орать, – он встряхнул запястья. – Глупо. Но где же они?»
Его внимание привлёк надсадный галочий грай и натянутая наружу верёвка. Конец её уходил строго вниз, будто там было подвешено нечто массивное. Еда? Зачем? От хищников, что ли... Савва осторожно высунулся из пещеры и с матным криком прянул обратно. Прижался к каменной стене, нелепо попискивая и пытаясь не сойти с ума от увиденного, засунул руку себе в рот, кусая пальцы. Продышался, проморгался, опёрся руками в колени и сказал вслух:
– Нет. Это приманка, наверняка. Они мутят охоту. Там не труп. Чернобога убить невозможно.
Тело отказывалось повиноваться, но Савва на нетвёрдых ногах заставил себя подтащиться к краю обрыва и взглянуть на то, что его так напугало.
– Бл#!!! П##дец! – Крик вырвался сам собой. Над обрывом на тугой верёвке качался синий в посмертном вытяжении Илья Айвазов. Седая скальная галка пыталась удержаться на его лиловой бритой голове, скользила, хлопала крыльями и орала благушей. – Кыш ты! Кыш! Пап... – Савва прогнал птицу и попытался поймать верёвку непослушными пальцами, но не мог. Обратил внимание на стремнину внизу – в распластанной позе, точно обнимая голые камни, в пятне из собственной крови и мозгов лежал Борзой. – Мою мать! Мать-мать-мать!
Савва одним дуновением снова очутился в пещере под спальником. Ему показалось мало собственного, и он набросал на себя все разом – и Тима, и Ильи. Залёг в берлоге, трясясь и подвывая, пытаясь примириться с произошедшим.
– Мама... Они погибли... Убили друг друга. – Он произнёс это несколько раз, чтобы самому поверить. – Зачем, зачем! П##дец, а как же я?! Пап... Ну почему?
«Если понадобится, я отдам жизнь, чтобы спасти их», – ответом прозвучал сильный и чистый голос в памяти.
– Он сделал это чтобы... А Борзой? Что мне делать? – Яхонтов намотал на себя спальники и закачался, зажмурил раскосые глаза. – Соберись, соберись! Пап, ну как же я? – Рыдания прорвались и разнесли волю в ошмётки. – Помогите... Почему его?
«Надо. Убрать. Трупы. – подсказало неусыпное яхонтовское благоразумие. – Пока тебя. По ним. Не нашли враги. Встань. И сними. Его».
Савве показалось неправильным и ужасным, что его Илья вот так раскачивается, бездушной игрушкой ветра на верёвке. Он этого не заслуживал. И его надо было снять. Хотя бы мёртвого.
– Почему я не проснулся? – шептался сам с собой Савва. – Даже ухом не повёл! Неужели, я совсем кончен? Неужели я безнадёжен, неужели Илья прав, и я будущий дед?
Снять труп Айвазова стало для Саввы испытанием и задачей номер один.
– Я должен пресечь это надругательство. – Он утёр бегущие слёзы и выпрямился, отбросив спальники. – Я должен. Я смогу.
Снова отправиться к краю. Скрутиться ветром, чуть не теряя потоки, поднять бездыханное, ещё не окоченевшее тело и занести его в пещеру. Обрезать верёвку ножом. Накрыть Илью спальником. Упасть рядом и выть, избивая камни, сгребая в горсти непромокаемую ткань. Успокоиться. Вернуться за Тимом со спальником на вытянутых руках. Там слишком много крови, и труп изломан больше, смотреть на это невозможно. Накрыть, завернуть, унести к Илье. Замереть, полностью отупев от горя в самом тёмном углу пещеры. Погрузиться в мысли и переживания за неимением идей. На еду и разжигание костра крепости духа уже не хватило.
Савва обжал голову руками и качался из стороны в сторону. Его не найдут. Или найдут? Какая разница.
– Я один. Шансов больше нет. Нет родных. Ничего, ничего.
Мать умрёт с мертвым ребёнком внутри, Бусинка не проснётся. Ваху продадут в добби, однажды доистязают и продадут. Савву казнят по решению Шабаша. Вот и весь сказ.
– П###ец, п###ец... – повторял бранное слово Яхонтов, как заговор, как опору для разума. Сознание плыло и плавилось, чужие чувства и вопоминания снова мучили его бедную голову яркими зарницами, и Савва вздрагивал от каждой пережитой.
...– Геночка, дружочек. – Вий Балясны вальяжно прошёлся до поставленного духами на колени стрибога. За окном столицы разливалась дивная весенняя ночь – чем не время для любви и возврата старых долгов? – Ну как тебе нижнее положение? По нраву?
– Ты пидорас паршивый, – не угрожающе, а как-то жалко оскалился Смарагдин. Понимал, ублюдок, куда попал прямиком из тёплой гостиничной койки, и что с ним сделать собираются. Для того Савва и шабаш закатил. Злат издох, и нахлобучить сына не мог.
– И тебе обязательно надо было об этом кричать, Ген, – Савва обошёл врага и вцепился с грубой лаской в его загривок. – О том, что я пидорас. Да? – Притянул на уровень со своим лицом, насладился выражением безотчётного ужаса и капельками пота, усеявшими бледную кожу колдуна. – Тебе, Севке. Зачем, Ген? Зачем ты Злату-то донёс? Тебе что было с моих пристрастий? Жили с Гаврилой, никого не трогали. Зачем надо было вредить?
– Ха, ну ясно, о чём ты, – несмотря на боязнь, Смарагдин паскудно улыбнулся. – Мне жалко Гаврилу, но, Малюта, между нами, это ты его в могилу свёл, не я.
– Да что ты, – ответная очаровательная улыбка, удар синим перстнем наотмашь прямиком в харю. Гена отлетает башкой в стену петровского особняка, даже чучельный козёл со стены падает на него.
– Ты что себе позволяешь!!! – вопит, зажимая кровящий рот. – Думаешь, стал Вием после папкиных похорон, так всё дозволено?!
– Ничего я не думаю, Ген. Как и вы с Севой не думали, что делаете. Как и отец не думал, с кем на сделку идёт. Расчётливости в вас нет, Ген. И в том, чью жизнь портить можно, а чью – не рекомендуется. Уму разуму тебя надо поучить, да так, чтобы ты потом навсегда заткнул свою пасть поганую. Чем мы и займёмся.
– Что-о-о??? – взвился Смарагдин, только духи его прижали к полу.
– Христозлат, – велел Савва закабалённому Каброном духу, приспуская домашние штаны. – Поверни-ка избёнку ко мне задом, к лесу передом.
– Малюта!!! Тебе этого не простят! Шабаш не простит! Малюта!!! – в визгах Гены слышалась больше мольба, нежели угроза.
– А они узнают? Ты им расскажешь в подробностях? Так запоминай всё. И попробуй получить удовольствие. Почувствуй себя пидорасом, вдруг оценишь.
Савва рвёт с жопы Смарагдина брюки, духи держат его руки, не давая дёргаться, Гена хрипит от проникновения в него Яхонтова, зажимается, как может. Но Савве похер. Хоть обдери или сломай он член – всё одно, своё удовольствие получит. Нет, не так. Удовлетворение. Вместо Гора, вместо самого чистого солнца, хоть это. Удовлетворение беснующейся бездны.
