Текст книги "Право рождения (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)
– Ну всё, вор попался. Выкладывай.
На этом дивном заявлении Тиму уже пришлось продрать глаза и проворчать:
– Кот на печку, мыши в пляс?
– С добрым утром, ваша светлость! – ехидная рожа Ильи нависла над однобожником. – Как спалось?
Света прижималась к плечу отчима и улыбалась улыбкой ангела.
– Божественно, пока меня не обложили консервами, которых я не ел, и не оболгали прилюдно! – пожурил родных Тим. Света сразу напросилась на поцелуй и объятья.
– Мы любя.
– Есть надежда! Ну и что получилось, показывайте, мучители! – Тим высунулся из шкур и сел, глянул в Светин телефон и надул щёки. Да, его подловили в удачный момент! Спящий Борзой с пустыми консервными банками в обнимку и ложкой в руке на заднем плане, а на переднем – полные осуждения археологи. И приписка под фотографией от Snow Crow: «Это мародёрство когда-нибудь прекратится?!»
– Потешно, – оценил Тим с непроизнёсенным укором в глазах. – А я-то дурень, так к вам спешил, так хотел сюрприз сделать. Эх, Илюша, Илюша. – Старший на отповедь захохотал, зацепил ладонью за ладонь, коротко обнял. По сияющему виду – страшно обрадовался.
– Прости. Не удержался от мести. – Под фото на стене в группе Борзого уже посыпались лайки и шутки от колдунов со всего мира.
– Злопамятность у эрси в крови, даже если они не кровные родственники. – Тим снова чмокнул Свету.
– Есть хочешь? Скоро ужин, – сменил гнев на милость Илья. Тим было хотел съязвить, что наелся тушёнки, но не стал.
– Почту за честь разделить с вами трапезу, князь.
Илья от эдакой галантности фыркнул и с тем оставил молодых вместе – прихорашиваться и тешиться друг другом.
– Тимочка, солнышко, – защебетала Иронделька и повалила Борзого обратно в гламурные меха. – Я скучала.
– Я тоже, птичка моя, я тоже, – тот дал себе волю и принялся нежить любимую. Из-под ворота рубашки Светы вырвался рубиновый скарабей и стукнул Тима по груди. – Только и мечтал, чтобы снова увидеться. И торопился.
– Чтобы успеть сегодня? – засветилась она.
– Сентиментальный я, да? – Тим с виноватой улыбкой закопался в вещах и сделал ларчик из ладоней. – Я запомнил день нашей первой встречи.
– И я запомнила. – Света протянула сложенные лодочкой руки, приняла маленький футляр. Открыла, замерла на вдохе. Тим знал, что угадает с обручальными кольцами. Он собственноручно нарисовал эскизы, заказал их загодя у ювелиров в Люжане и успел забрать. Память прошлой жизни подсказала наилучший вариант. Как наяву ласковый Светин голос шепнул ему сквозь шум пышного бала:
– Тимоте... Атанаси!
– Да, дорогая Анна-Луиза? Вы чего-то желаете?
– Вы заметили, какие очаровательные кольца у Коленкуров? Тонкие ободки с листочками из камней, причем у герцогини листочки увивают обруч, а у герцога спрятаны в него, как инкрустация.
– Нет, признаться, не обратил внимания, – озадаченно сказал Тим, а в те времена Афанасий Берзарин.
– У нас ведь тоже будут обручальные кольца? Могли бы мы носить подобные? – с надеждой посмотрела на него Света, но Тим одарил её глубоким, горестным вздохом. Признаться в том, что он не собирается жениться на Анне-Луизе Ирондель было тяжко. Не собирается – лишь ради того, чтобы подарить ей нечто большее, чем красивое колечко и недолгое счастье первой жены колдуна. А именно: долгую жизнь и счастливую судьбу. Так он думал тогда, слепой, не ведающий истины и того, что её счастливая судьба сейчас стоит пред нею, силясь поднять на неё печальные глаза и вразумить по-взрослому. А ведь можно было бы сделать такие кольца двести годков назад! Да и зажить душа в душу. Эх!
«Не беда, – Тим поднял Светино личико за обветренный подбородок и поцеловал. – Заживём сейчас».
– Тебе нравятся?
– Они офигенные, Тимка!
– Офигенные, вот как, – засмеялся Борзой.
Нехитрый ужин в кругу учёных получился тёплым и душевным. Миска гречки с тушёнкой, теперь уже законная, заслуженная! Нарезанные мясные закуски из оленины. Протянутая смуглой рукой жестяная кружка крепкого янтарного, как расплавленное золото, напитка, шорох деревьев, потрескивание веток в костре. И Тим, сидящий рядом с Ильёй у жаркого пламени. Только Илья обнимает пузатую тётю Сашу и довольно смеётся, а не истекая кровью от жестокой раны, описывает свои мытарства в последней исповеди. Шрамы на телах чернобогов, оставленные, как укусы судьбоносного февраля, пестрели розоватыми метками. Тим засучил рукав термокофты и кинул взгляд на плечо выше локтя. Место, украшенное рубцом от стрелы. На боку был второй такой. Этими отметинами чернобог намеревался гордиться всю жизнь. Как и многовековой дружбой с Бабогуровым. Илья, как выяснилось, думал о том же, ибо, прочистив горло, попросил слова.
– Дорогие друзья! Коллеги, родные, собственно, а кто тут не родной, уже все свои, верно, Толик? – Он кивнул кружкой аспиранту и тот ответил похожим жестом. – Архи в поле не могут не быть семьёй, иначе так и дело не пойдёт. А вот скажите-ка мне, молодежь! Вы умные, начитанные, натасканные, – тут все засмеялись и зашептались между собой о том, что Илья самолично их во многом натаскивал и где только не таскал. – Что считается первым признаком цивилизации? Самым первым?
– Каменные наконечники от стрел? – посыпались догадки. – Керамика! Следы огня!
– Цивилизация началась с отмены рабства, – процитировал известного писателя
Миша Памятов{?}[цитата Марка Твена.].
– Всё это хорошо и верно, но я знаю одну версию, и раньше считал её глупой, – сказал Илья, болтая по стенкам кружки виски. – Это я был глупым, не версия. Так вот. Некая женщина-антрополог, нет, вы её лично не знаете! – упредил он домыслы об Инне Генрих, – сказала так: первым признаком цивилизации можно считать бедренную кость человека, которая была сломана, а затем срослась{?}[слова Маргарет Мид.]. – Он обвёл глазами недоумённые лица собравшихся. – Вы подумайте над смыслом этих слов. Человек попал в беду, сломал ногу. В дикой природе такое живое существо было бы обречено, бедренная кость сама собой не срастётся. Значит, когда это случилось, кто-то остался рядом, уделил собственное время, рисковал жизнью. Перевязал своего близкого, помогал есть, заботился для того, чтобы он быстрее выздоровел. Понимаете? – Тим начал догадываться, к чему клонит Илья, и у него потепелело на душе. – Цивилизация начинается тогда, когда люди становятся важны друг другу. Я не относился к этой гипотезе с должным уважением. Дурак был, что и говорить! До февраля этого года. Хочу сказать вам: вот этот скромный парень, – он указал пальцем на Тима и тот зарылся лицом в ладони от смущения, – помог мне убедиться в правоте этой гипотезы. Потому, что когда вы ломаетесь, очень важно, чтобы с вами рядом оказался хороший друг. Который выслушает вас, поможет вам выжить, подарит фактически и жизнь, и этот день, и эту скромную трапезу на свежем воздухе! Тимур, – он поднял кружку, пока Борзой прятал растроганные слёзы, – я считаю, что всем тебе обязан. Всем, что у меня есть. Я пью за тебя. За то, что ты появился в моей жизни. За то, что ты для меня сделал, и за то, как я тебе благодарен. Я знаю, что на тебя можно положиться, но также хочу тебя заверить, что я буду рад разделить твои трудности, не дай Небо им свалиться на наши головы. Потому что мы все, тут собравшиеся, знаем не понаслышке, что значит быть цивилизованными людьми. И оставаться людьми в самых трудных ситуациях. За нашу цивилизацию, друзья!
Все подняли стаканы и кружки, а Тим, промакивая слёзы тыльной стороной ладони, говорил «спасибо», пока исцарапанная посудина Ильи вновь не оказалась у него в руках. Виски из бутылки с эмблемой «ГосПара» прокатился огненной волной по нутру, придав бодрости, а кусок строганины в качестве закуси живо напомнил прошлый февраль. Идиллию прервала Бусинка, зазвенев голоском на всю компанию:
– Папочка! Света! А давайте споём дядечке Тимоше песенку!
– А давайте, – поддержал дочь Илья и притащил крохотную гитарку, свадебный подарок той рыжей профессорши и её мрачного мужа. – Что будем петь, дочка?
– Из мультика! «Человек собаке друг»{?}[песенка из мультфильма «Бобик в гостях у Барбоса».]! – заявила Влада, рассмешив всех. Чернобоги переглянулись, дивясь странному выбору малышки, но спорить не стали. Тёть Саша же шутливо вытянула губы.
– Человек собаке друг! – хором затянули Айвазовы и к ним присоединилась Света. – Это знают все вокруг! Понятно всем, как дважды-два, нет добрее существа.
Борзой весело смеялся, слушая семейное исполнение.
«Уж добрее меня точно мало какая душа отыщется!» – Он хлебнул виски, и тень мрачной вести, приведшей его к Илье в лагерь, накрыла праздничное веселье. Словно бы на новогодней ёлке сквозняком задуло свечи, или на миг замерли стрелки ходиков больших башенных часов. Тим вздохнул и пригубил ещё выпивки.
– Человек собаке вдул! Это знают все вокруг! – во всеуслышание брякнула Влада, и Борзой выпустил содержимое ротовой полости прямиком в костёр. Пламя взметнулось, чуть не лизнув антимоскитную сетку. Илья крякнул, тётя Саша заржала в голос, а Света спонтанно прикрыла Бусинке губы ладонью.
– Детка!
– А что? А что? – вывернулась Влада. – Я плохо спела?
– Дочка, так не надо петь! – взял себя в руки Илья. Тим утёр вспотевший лоб. – Где ты это услышала? Это неприлично.{?}[творчество Кирилла Нечаева – «Плохие песни».]
– Почему-у? – недоумевала Бусинка, пока народ покатывался над нею. – Что тут такого, ну вдул, и вдул! С кем не бывает?
– Боже-Стрибоже! – простонал Борзой, умирая от стыда и хохота.
– Дядя Тимоша, ну правда! – не унималась Влада. – Он был колдун и вдул своей собаке, чтобы та полетела, всё же нормально!..
Короче говоря, песню для Тима так и не допели. Пришлось начать другую, поприличнее. Когда археологи, устав отмечать, принялись потихоньку разбредаться на ночлег, Борзой придержал Илью за локоть и шепнул:
– Останься.
Айвазов будто сразу всё понял. Нахмурился, кивнул. Отправил своих девчонок на боковую, вернулся к догоравшему было костру и подбросил дров. Присел рядом, щуря на однобожника узкие, въедливые, непросветные глаза.
– Что-то случилось?
====== 27. Земные ======
– Что-то случилось?
– Да, родимый, случилось, – Борзой устало потёр глаза, прикидывая с чего начать объяснение. – И это, увы, не единичное происшествие. То тут, то там, знаешь...
– Не знаю, – Илья отрезал и сложил руки. – Пока не скажешь прямо – что?
– Духи предков, Илюш. Пропадают духи предков. Севин отец пропал.
– Откуда, Куль-Отыр дери? – опешил Илья.
– Оттуда, – выдохнул Борзой и ткнул пальцем в небо. – Или где там находится посмертье.
– Из посмертья? – уголья чёрных глаз полыхнули гневом. Тим закивал и развёл руками.
– Куда, не спрашивай. Из нескольких колдовских родов пропали предки. Оказывается, это тянется десятилетиями, и никто не может понять, куда они деваются. Я надеялся у тебя что-нибудь дельное разведать, брат-колдун.
– Я этим не занимаюсь, – тотчас объявил Илья и выставил ладони. – Это чтоб ты не думал на меня.
– Да я, верю, что не ты, – успокоил его однобожник. – Это грязное дело.
– И противное естественному ходу событий, – добавил Айвазов. – А хоть какие-то наводки есть?
– Самое вероятное – торговля. Хорошие духи и стоят хорошо. Предки могут попадать на чёрный рынок, так скажем. Матеуш предполагает, что это может быть дело рук земных. У них, вроде как, есть некроманты, то есть те, кто сообщаются с миром мёртвых.
– Хм, – Илья озадаченно потёр бритую голову. – Земные, говоришь?
– Больше идей нет. Или они, или мы двое, но мы не в счёт! – тут же поправился Тим, видя негодование в остром взгляде Ильи. – Что тебе известно о земных?
– Всякое, – Илья кинул тревожный взгляд куда-то на гору за их спинами. – То, что Мать-Земля наплодила их сама в себе, желая поработить первых детей Перуна. Что в них не сила богов, а сила природы, и сами себя они называют подиями, а небесных —маниями или ману. Что от них пошла великая война незапамятных времён, в результате которой рухнуло Северное королевство, а Калтысь покрылась льдом. Что они ныне добрососедствуют с нами, но не живут нашими законами.
– А как они живут? – навострил уши Тим.
– А кто как. У них нет чёткого разделения, нет родовых обязательств. Сборища, навроде наших шабашей, по особым дням начала и конца года. Сочетаются браком со своими, а также с нами, дичками, и много с кем ещё. – Илья покривился. – Умеют всё и понемногу. Кто гуляет по снам, кто провидец, кто заклинатель сущностей. Иные из них, по слухам, и правда умело обращаются с мёртвыми, взять хоть губернатора Балясны. Но и он бы вряд ли стал заниматься проникновениями в нижний мир и кражей предков у небесных. Это насколько надо во-первых, быть сильным колдуном, чтобы возвращаться оттуда в мир живых, и во-вторых – не уважать Хозяина и Родовое Колесо?
– Ты общался с ними когда-нибудь? – рассказ Айвазова очень заинтересовал Борзого.
– Доводилось. Нечасто. Они скрытные, подии. Инка – дочь одного такого, но... Он и с ней, и с матерью её тесной связи не поддерживает. Они ближе к ведьмам, те тоже от Земли. Ну а мы с тобой и хорзы – ни к тем, ни к другим.
– Некроманты, говоришь, – Борзой посерьёзнел. – И губернатор Дорохов – один из них?
Айвазов качнул головой, и Тим отвернул взгляд к огню. Павел Константинович Дорохов занимал пост губернатора Балясны уже туеву хучу лет, но выглядел до сих пор так же молодо, как в первый день заступления на пост. Тимофей Берзарин не отслеживал его жизнь по многочисленным сообщениям в СМИ. Политика была ему неинтересна. Но порой, листая столичные новости, краем сознания он цеплялся за инфернальную личность Дорохова и вспоминал, что тот был если не близким другом, то хорошим знакомым Малюты Яхонтова. Дорохов не то, чтобы излучал родственную Тиму силу, но временами Борзой, всю жизнь искавший старшего чернобога, задумывался, уж не губернатор ли тот, второй. Тётя Саша уверяла, что нет, и что сама была свидетельницей того, как на одном из форумов, посвященных благоустройству Балясны, Дорохов явился после зубного врача с полностью онемевшим ртом – чинил свои золотые коронки. И, по слухам, зубы у Павла Константиновича были выбиты давным-давно в драке. Это говорило в пользу уязвимости Дорохова. Но чувство некоей общности с ним не покидало Борзого.
– Любопытно. – Он сделал себе пометку пообщаться с видным земным некромантом. Илья, как в феврале, зачерпнул из костра горящие уголья и захрустел ими, перетирая в пальцах. Тим, видя это, усмехнулся.
– Не горячо?
– Привычно, – приподнял уголки тёмных губ Айвазов. – Со временем к жару привыкаешь, важно понять, что он тебе не причинит вреда.
– Скажи мне, брат-колдун, – обратился тогда к Илье Тим. – Если вдруг я не управлюсь с этим один, ты... – он засмущался и запнулся, подбирая слова для просьбы.
– Да. – Ответ Ильи был краток.
– Да? – Тим обернулся, и искра, с треском вырвавшаяся из пламени, упала ему на щёку, засаднив.
– Ты можешь на меня положиться, я ведь говорил тебе той зимой ровно то же, что и сегодня вечером.
– Славно, – с облегчением вздохнул Тим. – Ты не подумай, что я напрашиваюсь, я, если получится, смогу и сам...
– Тимур, – мягко перебил его Илья. – Тебе не нужно передо мной оправдываться. Если я буду нужен тебе, просто дай знать. И я пойду за тобой, куда ты скажешь.
– А... Хорошо, – зарумянился тронутый его верностью Борзой. – Спасибо тебе.
– Не стоит благодарности, граф.
Ему в плечо ткнули плоской флягой.
– Виски мы выпили, но у меня остался коньяк из личных запасов. Ты завтра поедешь с нами на обряд?
– Поддержать Светку? Разумеется, – хмыкнул Тим.
– О, – Илья вздохнул и опрокинулся на спину, вытянув руки за головой, – я немного ей завидую. Такой день для рода Айваседа, и она его звезда. Должно быть, так и надо земле? Чтобы инициацию прошла именно Светка, не Саша. Как я и хотел устроить её судьбу.
– Ты хотел, чтобы она стала Хозяйкой Качурки? – переспросил Тим.
– Я хотел, чтобы она стала счастливой, – старший чернобог перевернулся на живот.
– Я обещаю тебе, она будет счастлива со мной. Иного я не допущу. – Тим растянулся рядом, на нагретых жаром камнях.
– Я тебе верю, Афоня-ойун. Вы оба заслужили счастье.
– Если бы я в него больше верил, – пробормотал тогда Борзой, как на духу, но тут же осадил себя. Илье его пустые тревоги изливать было необязательно. Скуластое лицо второго на миг исказила тень кручины, но оба остались безмолвны, словно не хотели волновать друг друга.
– Хочешь добрый совет? – перевёл тему Илья. – Будешь на стойбище, ни из чьих рук не бери пищи и питья, и никому ничего не дари. Тебя примут как сильнейшего воина, и всяк захочет породниться, но не обольщайся. Это не к добру тебе. У эрси на всё, что нам привычно, могут найтись иные смыслы и хитрые планы. Они умеют выживать, в том числе, за счёт пришлых.
– Хорошо. Спасибо, что предостерёг, – оценил заботу Ильи Тим.
... Тем вечером Айвазов никак не мог уснуть. Беспокойство за завтрашний день и тревожное сообщение однобожника будоражили мысли. Чтобы привести чувства к безмятежности, Илья взялся за стульчик для тётки и заполонил весь чум пахучими стружками. Саша тоже не спала: решала дела через «Юничат». Одна Владка шмыгала носом во сне – Илья сделал себе пометку проверить завтра её насморк и выгнать вирусню. Жена в конце концов отложила телефон и, пощупав ножки дочери на всякий случай, подсела к нему. Вынудила оставить резьбу, привлекла к себе, уложила на руки, как маленького. Илья подчинился её воле и доверился ласке, хоть и пришлось себя заставить унять скакнувшее было сердце. Он устроился лицом вверх в тёплом плену жены и блаженно жмурился, пока Саша гладила его по лбу и легонько целовала в каждую отметинку на коже. Она улыбалась так светло и мягко, как редко случалось раньше, и была чарующе нежна, а весь её облик выражал полнейшее довольство. Илья вскоре смог расслабить тело и ум, лежал и наслаждался бесценными минутами её внимания.
– Дичи дич, ты знаешь, как сильно я люблю тебя?
– Откуда же мне знать? – игриво заворчал Илья. – Я валенок. Но ты почаще мне это говори, жена.
– У тебя тоже дефицит любви, да, чертёнок?
– Бабка хотела внучку, – повинился Айвазов.
– А мой отец – сына.
– Интересно, получись так, были бы мы счастливы? – задумался вслух Илья.
– Нет, – Саша обжала его губы и дохнула в них: – ты бы словил от меня лицехвата.
– Ты считаешь, твой отец поспособствовал бы этому?
– Всенепременно. Он был помешан на создании чернобога.
– Я не верю, что мы не наречённые друг другу, – сказал тогда ей Илья, ловя каждое изменение в медово-карих глазах – дрожь влажной роговицы, лучики света на нитях золота, омрачение, словно гаснущий костёр, и вновь – танец влечения, танец жизни, питающий, целительный и пьянящий. – Ты ведь знаешь, что я заметил тебя давным-давно, на твоих первых играх? И ты зажгла мне сердце. С тех пор рядом с тобой оно становится горячим.
– Я не знала.
– Тебе ни к чему было знать.
Саша, закинув голову, низко рассмеялась.
– Мой фанат с первых игр! Сколько же тебе было тогда? Мне – двадцать.
– А мне восемнадцать. Я был женат на Ную и всё ещё умирал по Громовой.
– А я любила Дато. И тогда же в равной степени Севу.
– Вероломная, – Айвазов водил короткими пальцами по её шее. – С таким набором претендентов у меня не было шансов.
– С твоим прицепом точно не было! – Саша засмеялась и потянулась за вкусом его поцелуя.
– Кто бы мог подумать, что я возглавлю нашу семью? – отпустив её лицо, томно вздохнул Илья. Саша же строптиво прищурилась.
– С какого дэша ты главой семьи заделался, дичи дич? Я зарабатываю больше тебя.
– Потому, что я готов брать на себя самые сложные задачи и решать их, – невозмутимо объяснил Илья. – Тебе же несложно работать?
– Мне нравится вджобывать, – признала Саша.
– А воспитывать детей и заниматься домом сложно, – Айвазов наставил на неё палец, и Саша фыркнула. – Мне тоже сложно, но я возьму это на себя, чтобы нам всем было хорошо.
– Тогда рил ток, ты глава семьи, – сдалась жена и добавила: – твою мать, я это признала! Дато так и не смог добиться статуса. Мы рубились, как бешеные, и я наотрез отказывалась его признавать. Его это дико вымораживало.
– Саша, – напрягся Илья от разговоров о покойном Арцивадзе. – А Вахтанг общался с отцом после его смерти?
– Нет, – сразу сказала Саша. – Ты к чему это?
– Да так, странно, что глава рода оставил своего наследника без наставлений, – заметил Айвазов. – Со мной было понятно, я не стрибог, и отца ко мне не приставили, но Ваха...
– Давай не будем зашквариваться, – попросила его Саша. – Не сегодня. Мы, вместе, и это всё, чего мне хочется.
– Ладно. Как скажешь. – Илья вновь заулыбался и привлек к себе любимую. – Завтра проводи Светку и будь с нею. Неотрывно. А то она глупостей наделает.
– Замётано, – отозвалась Саша. – Я дэш как надеюсь, что вторая пара глаз ей не пригодится.
====== 28. Обряд ======
– Светоч, вы там собрались? – Илья с Тимом стояли у запряжённых духами нарт и терпеливо ждали, когда перевоплощение осуществится.
– Сейчас! – отозвалась тётя Саша. – Миленькие, одну минуточку, на меня скафандр не налазит! – и Борзому стало ясно, что это голосом Айвазовой вещала его зазноба. – Уй! Саша, не дери меня!
– Ра-а-а! – вторило ей раскатистое медвежье рычание. – Ро-о-о!
– Да я, выдыхаю, а оно никак! – оправдывалась Света. Потом пискнула, дождалась жужжания молнии и вылезла из чума – красная с натуги, но от Саши не отличить. Подмены не заметил бы даже Вий. Лже-Айвазова поводила головой, присматриваясь, и Тим уже было хотел помахать, чтобы привлечь её внимание. Но тут рослая медведица, надвинувшись сзади, от души дала Касаткиной поджопник в сторону нарт.
– А, спасибо! – та слепо сощурилась. – Теперь вижу!
– Куль-Отыр дери, – проворчал на это Илья сквозь зубы, – она ж близорукая, как крот.
– А разве с мутабором она не должна была получить физические данные Саши? – поинтересовался Тим.
– А это как повезёт, – скривил губу Айвазов. – Тут, очевидно, не повезло.
Света бодро шагнула в нарты, запнулась ногой о полозья и улетела ничком в настил, чуть не придавив Бусинку. Илья, видя такое, насупился и повернулся к косматой жене.
– Я надеюсь, ты прониклась и будешь неотступно её мониторить?
– Ра-а! – обнадёживающе вывалила клыки Саша.
– Ура, мы едем в гости! – торжественно объявила Влада. – Мамочка сказала, что я буду их со Светой глазками! Так что, ты не волнуйся, папа, мы, ведьмы, вместе умеем мультики смотреть!
– Обнадёживает. – Илья уселся править духами, а Тим – придерживать Свету с Бусинкой. Четвёрка келе, отдалённо напоминающих гигантских оленей, подняла нарты в воздух. Саша замахала им с земли когтистой лапой. По правде, она порывалась отправиться с ними и шастать близ стойбища, пока обряд не кончится. Но Илья сумел убедить супругу, что разгуливать поблизости от метких и охочих до мяска эрси в обличье медведя – не слишком удачная идея. Да и охотники, скорее всего, запомнили её приметы в той стычке и могли сорвать аферу. Обнимая обеими руками девчонок, Борзой с любопытством всматривался в пёстрое тундровое одеяло под ними. Вот келе промчали их мимо группы отвесных скал, с одной из которых взирал на свои владения нарисованный Борзым Харыысхан. Совсем юный вайкут, предыдущее воплощение Ильи, все так же неподкупно целил стрелу в любого, кто посягнёт на мирную жизнь Калтысь. Айвазов проводил узким, острым взглядом граффити, полуобернулся на художника и с лукавой признательностью подмигнул ему. Повозка двигалась дальше на север, и спустя час глазам путников предстал ровный километровый круг выеденной смертью земли с кострищем посередине. Сила Ильи изгнала отсюда всё живое для их с Тимом битвы, и до сих пор это славное место не проросло ни травой, ни ягодниками. Лысый пятак на теле Калтысь, обагрённый кровью обоих чернобогов и осенённый благословением зародившейся крепкой дружбы. Илья перекинул поводья в одну руку и потянулся к Тиму другой. Борзой, как тогда в феврале, не отказал однобожнику в поддержке и обжал его сильную смуглую ладонь двумя своими. Потряс, похлопал для пущей важности.
– Брат-колдун, – шепнул Айвазову, и тот засмеялся.
Вдалеке, за извивом бурой змейки-реки показались стройные пирамидки эрских чумов, и Тим заметил россыпь оленьих стад по плоской равнине до самого морского берега. Дальше, за нескончаемой водной преградой не располагалось боле никакой земли, кроме горстки островов и – край света, Северный полюс. Нарты начали снижение, духи завыли, предвкушая вольную. Внизу под ними уже скопилась узкоглазая детвора вперемешку с пушистыми белоглазыми щенками. Как смекнул Тим, то была родня отцовой Буквы. Эрсята подпрыгивали и размахивали рукавами летних малиц, крича:
– Темер Борзо! Темер Борзо!
– Держи ухо востро, – проворчал Тиму Илья, – и помни, что я тебе говорил про подарки.
Куда там! Только Борзой спустил ногу в лишайник, дети обступили его со всех сторон, галдя и цепляясь ручонками за пряжки скафа. Тим расхохотался от такого внимания.
– Да что вы, бесенята! Экие славные! – Он хватал ручонку за ручонкой и трепал улыбающуюся малышню по чернявым макушкам. Один из мальчишек ткнул Тима в бок и протянул кусок окровавленного оленьего сала.
– Мне? Подарок? – растрогался Тим. – Спасибо!
Он принял из рук ребёнка сало, и тотчас мальчишка завизжал от радости, словно выиграл миллион в лотерею. Прочие дети тут же принялись совать Тиму всякую снедь: сахар, косточки, а кто и конфеты.
– Спасибо, детишки! – приговаривал Тим, забирая подарки и стремясь осчастливить каждого эрсёнка без исключения.
– Ты что делаешь, мил граф, – дёрнул его за рукав Илья. – Ты со всем стойбищем решил породниться?
– Да с меня же не убудет, – возразил Тим. – Пусть! Мало у них радостей в жизни!
– Достаточно. – Илья теснил Борзого от детворы, а тот всё хватался за маленькие руки. Тут один малыш уцепил Тима за пряжку скафа и потянул к себе, мыча.
– Нравится? – Борзой отодвинул Илью. – Забирай!
– Тимур, остановись! – упредительно сказал Айвазов, но было поздно. Пряжка отправилась к мальчугану, и тут же на него набросились соплеменники с визгами и бранью. Завязалась потасовка, и Тиму пришлось разнимать детей.
– Хватит! Это его пряжка! – прикрикивал он, ловя драчунов. – На тебе тоже! – Он выпустил другую пряжку и сунул самому большому забияке. – Не деритесь!
Лес рук потянулся к нему за подарками. Тим похлопал себя по карманам, понимая, что у него ничего нет. Сконфуженно глянул на Илью, но тот уже махнул рукой и занимался беседой с кем-то из соплеменников. Тима держали за руки, в лицо заглядывали десятки алчущих глазёнок, а он ничего не мог придумать. Тогда один из мальчиков замычал и показал на свои волосы знаком «отрезать». Тим догадался, что их устроит и такой скудный подарок. Нагнул голову, подставив её под маленькие ножики и стиснул зубы. Дети не могли его поранить, но больно трепали, выбирая себе прядь погуще.
– Э! – рявкнул Айвазов, видя такой беспредел, и бросился на детей с почти нечленораздельной руганью. Выкатил глаза, выставил пальцы-когти, зашипел сквозь сжатые челюсти. Мелюзга с воплями бросилась врассыпную. Тим, посмеиваясь, ощупал свои искромсанные волосы и получил отповедь:
– Ты слишком добрый для чернобога! Почему ты им позволил так с собой обращаться? Я же предупреждал тебя!
– Дети, – развёл руками Тим. – Знал бы, конфет бы прихватил!
– Знал бы, не брал бы тебя с собой! – огрызнулся Илья. – Идём, они готовы начинать обряд!
Тим, потирая саднящую голову, осмотрелся. И впрямь, было заметно, что эрси приготовились к торжеству. На козлах висели освежёванные оленьи туши, рядом на жердях покоились головы с томно прикрытыми бархатными глазами. Создавалось впечатление, что звери спят, а не убиты. В корытах поблизости дымились потроха, а посреди стойбища было воздвигнуто кострище. Тим даже рот приоткрыл, догадавшись, что это всё предназначено Свете. На куче хвороста высотой метра в два разместился берестяной короб, причем вся эта конструкция держалась на жердях над выдолбленной в каменистом грунте ямой. Тим переглянулся с Ильёй и шепнул ему:
– А это не опасно?
– Нет. Не думаю, – был неуверенный ответ.
– Для Бонне взойти на костёр не впервой, – дрогнувшим голосом шепнула Света. – Я справлюсь, вот увидите.
У жаровни скопились люди в расшитых рубахах, платках и малицах – их приветливые до того лица разом обрели суровость камня. Тим почувствовал, как его пальцев легонько коснулась Светина ладонь, но Илья сразу же развёл их руки. Откуда ни возьмись вылез шаман. Что-то брякнул на непонятном, дождался столь же мутного ответа от Ильи. Подошёл, заставил каждого пришельца по очереди ткнуться головой себе в пахнущие табаком руки. Взмахнул бубном с колотушкой, завыл и затрясся. Как по сигналу эрси задвигались следом, уцепившись за руки в жутковатом хороводе. Цепочка их приблизилась к гостям, двое охотников протянули руки Свете. Та вытянулась вперёд и прищурилась. Илья потормошил отвлёкшуюся на игру со щенком Бусинку, чтобы продолжала смотреть за Свету, и вытолкнул падчерицу, заставив уцепиться за земляков. Процессия повлекла бедную девушку к кострищу. Тим напрягся и бормотнул Илье:
– Если они ей хоть чем навредят, я их покрошу.
– Своих-то новообретённых родственничков? – издевательски усмехнулся тот. – Не бойся. Не в их интересах вредить Хозяйке.
Высоченная фигура Светы в ребристом шкуре для сторминга удалялась от них. На губах её играла вполне яхонтовская ухмылка, а в карих глазах стоял испуг.
«Бедная моя, самоотверженная ласточка!» – подумалось Тиму.
Свету загнали на жаровню и утолкали в короб. Затем, и это было очень неожиданно, принесли корыта с оленьей требухой и забросали короб сверху. Потом некто явился с мешками, полными полуистлевших костей, чёрных от разложения птичьих тушек и прочей пакости, все это отправилось туда же в короб. Кажется, Света даже взвизгнула пару раз от омерзения. Влада же подавила рвотный позыв и уткнулась отцу в куртку.
– Илья, – заявил Борзой и посжимал рукоять Подписи. – Я сейчас не выдержу.
– Спокойно, спокойно, – осадил его Айвазов. – Это ещё не самая жесть, но она к ней морально готова.
Затем короб со Светой заколотили деревянными гвоздями, и прежде, чем Тим догадался о том, что будет дальше, шаман зажёг факел и поднёс к кострищу.
– Твою мать! – Борзой рванул к пылающему столпу, в котором оказалась заключена его любимая, но Илья скрутил его и развернул лицом от себя. Шепнул на ухо:
– Доверяй жизни. Стой и смотри.
Тим совершил над собой титаническое усилие, чтобы не зажмуриться. Илье он верил, и верил в то, что Айвазов ни за что не дал бы погубить падчерицу. Но обряд был чудовищный. Трещали жерди и шкворчал жир, вонь и копоть заполонили воздух, и в довершение картины Борзой увидел, как эрские дети дружным строем несут его подарки – волосы и пряжки, и кидают в костёр.
