Текст книги "Однажды я умер (СИ)"

Автор книги: DavenAsh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 49 страниц)

Тут же мечтательность пропадает с морды ледяного дракона, сменившись хмурым взглядом, направленным в пол перед ним. Будто он не хотел вспоминать об этом времени. Интересно, именно там зародилась его нелюбовь к лживым провидцам? Он ведь говорил, что встречался с кем-то похожим на Предвестника.

– Старшая из песчаных принцесс вызвалась проводить этого дракона до гор, и они полетели в сопровождении нескольких стражей. Тот эскорт… он был лишним. В те времена ледяное племя не рычало на ночных драконов. Они были пусть и не друзьями, но уважающими друг друга знакомыми, готовыми встретить объединёнными силами угрозу. Этот дракон жаждал увидеть город, в котором, со слов старших, на каждом углу можно было встретить чудный механизм или небольшую библиотеку, полную множества таинственных свитков. Слишком увлечённый своими мыслями, он даже не замечал туманные намёки принцессы, в конце концов оставившей его на полпути до цели. – Негромкий смешок вырвался из пасти ледяного, когда он повёл своей мордой из стороны в сторону, надавливая лапой на пластины брони, прикрывающих его шею. – На узкой горной границе, отделяющей залитые зеленью луга и всепожирающую песчаную пустошь, его встретили спокойные стражи, выслушавшие молодого принца и, после небольшого совещания, пропустившие его в королевство. Те земли разительно отличались от пустынного королевства. Будучи зелёными, они дышали жизнью. Мягкая, щекочущая крылья трава густым ковром покрывала равнины, по которым скучающие ночные гоняли стада коз. Редкие домики из серого камня и дерева, в которых принца встречали с осторожностью, но не отказывали в ночлеге. И в каждом таком укрытии, даже в самом маленьком, была своя библиотека, заваленная множеством свитков, от звёздных карт с подробными описаниями созвездий или объяснения устройства сложных конструкций до прекрасно написанных доисторических трактатов и сказаний, созданных, чтобы развить у драконят тягу к созиданию и поиску знаний. Этому дракону даже пришла мысль, что в чём-то архивы его прадеда походили на каждую такую библиотеку. Всё было прекрасно, до тех пор, пока этот дракон не прибыл в их столицу.

Ухо ледяного дёрнулось, когда он проскользнул когтями по своей щеке, будто бы смахивая осевшие на них пылинки.

– Лишь одно омрачило это путешествие. Когда этот дракон уже опускался к земле, с удивлением смотря на тянущиеся к небу из некоторых домов деревянные трубы с крышками из нетающего льда на своих концах, ему навстречу бросился странный дракон. Он был худ, немощен, грязен. Его глаза безумно дёргались из стороны в сторону, а сам он повторял из раза в раз одни и те же слова, прося этого дракона остановиться и вернуться туда, откуда он прибыл. Подавшись к этому ледяному, он что-то бормотал про обман, про то, что этот дракон совершает ошибку. Страшную и пугающую… А затем за этим оборванным, верещащим ночным выскочила и погналась стража, крича, что он украл какие-то свитки из лавки и разбил прибор для наблюдения за звёздами. Если бы этот дракон знал, к чему приведут слова того странного дракона, он бы вместе со стражами бросился за ним, но нет. Опешив, он смотрел вслед удирающему ночному, на ходу расправляющему крылья, запомнив лишь одно – его мрачный взгляд, брошенный в последний момент. В нём не было безумия, как показалось поначалу этому дракону, лишь холодный расчёт, сплетённый с усталостью.

Эээ, так, это, наверное, намёк на Предвестника? Ну, точнее, на дракона, который вызвал у Мастера неприязнь к ночным провидцам? Мог ли Предвестник действовать так же? Хмм, нет, его методы определённо отличались, пусть и не в лучшую сторону. Он не строил из себя безумца, предпочтя соврать нам прямо в морду о своих планах. Но… Вдруг, если бы ночному дракончику потребовалось строить из себя поехавшего головой ненормального, он бы с готовностью за это взялся? Может, стоит спросить Звёздочку об этом? Не зря же ночная куда больше остальных переживала из-за смерти своего ночного соплеменника. Да и мысли она читать умеет, так что вполне возможно, знает о провидце куда больше, чем он нам говорил. Всё-таки надо будет задать ей пару вопросов после… Если у меня вообще появится возможность задавать вопросы после. Мало ли чем закончится этот разговор.

Мастер тем временем продолжает говорить:

– Тогда этот дракон не придал этому значения, он был лишь удивлен и открыт новому, шагая навстречу раскинувшемуся пред ним тихому городу ночного племени. Многие отдыхали, спали, укрывшись от солнечного света, и только редкие драконы о чём-то лениво переговаривались. Но когда звёзды вспыхивали на небе – город оживал. Дрожали огни факелов, разносились по округе писки резвящихся детёнышей, обсуждали и спорили взрослые, отвлекаясь от своего ремесла. И даже сейчас, несмотря на всё свершившееся, этому дракону жаль, что ночные потеряли своё прошлое величие, забыв о тех чудесах, что они творили лапами. Странные, шумные механизмы, выпускающие в небо густой пар; блестящие трубки, через которые драконы смотрели на звёзды, делая записи об их движениях. У этого дракона даже возникло желание подарить такую трубу своему брату, когда он будет возвращаться в родное королевство. – Тяжёлый вздох прерывает на несколько мгновений вытягивающего перед собой лапы дракона. – Однако скитания этого дракона продолжались. Он так и не нашёл то, за чем пришёл – вдохновения. И как бы ему не хотелось покидать то спокойное племя, на удивление напоминающее своими порядками и тягами к новому ледяное, но он полетел вперёд, оставив за спиной недочитанные свитки и недосказанные беседы. Он вновь скользил над горами, навстречу лесу, в котором обитали самые таинственные и, по мнению многих, опасные драконы Пиррии. Даже обезумившие от голода земляные не решались подползать к мрачным, полным беспокойства лесам. Но этот дракон был твёрд в своих намерениях увидеть как можно больше. И он увидел… Пусть для этого ему и пришлось воспользоваться собственными силами, защитив свою чешую от грязи и насекомых. Он видел красоту, сокрытую от глаз большинства. Шелест ветвей, крики птиц, обеспокоенный шёпот ветра. Невиданное доселе буйство всех оттенков зелёного с вкраплениями ярких цветов. И радужные, с недоверием смотрящие за этим драконом из теней. Не те ленивые, но добрые драконы, а засадные хищники, готовые разорвать глотку любой угрозе. Изящно скользя по ветвям, они сливались с лесом и следили за этим драконом, который просто наслаждался своим путешествием, неспешно бредя через лес. В какой-то момент этому дракону даже стало грустно, что большинству его сородичей никогда не суждено увидеть этих картин, что им будет слишком тяжело дышать влажным, тяжёлым воздухом. Тогда в его голове вспыхнули первые наброски идеи, но он не мог на них ещё сосредоточиться, ведь это были лишь размытые образы, родившиеся на краю сознания, которым даже сам дракон не предал особого значения. Его путь лежал дальше…

– Простите, Мастер, – неуверенно буркаю я, прикрыв свою сестричку крылом. – А нам действительно важно это всё знать?

Ледяной дракон смиряет меня внимательным взглядом, но потом негромко посмеивается себе под нос, чуть покачивая головой из стороны в сторону.

– Нет. Но позвольте этому дракону просто поговорить. Выслушайте его. – На мгновение улыбается ледяной, пред тем как продолжить свою речь, оставив меня лишь с обречённым вздохом.

Это, конечно, всё очень интересно, но сколько же лишней информации, не имеющей отношения к делу! Разве нельзя всю эту историю рассказать чуточку короче? Нет, мне, конечно, интересно слушать чужую историю, но я бы предпочла наслаждаться более сухой выжимкой, выдающей факты без лишнего личного мнения.

– Дальше дорога этого дракона вела его на побережье Морского королевства. Скрывшихся под водой драконов мало кто видел за последние несколько сотен лет. Лишь редкие встречи вдоль побережья напоминали о существовании морских, спрятавшихся от всех невзгод на глубине. В тишине и одиночестве этот дракон предавался своим мыслям, созерцая раскачивающийся на волнах океан, вспоминая о своём доме. Слишком глубокий отпечаток на сердце оставил Радужный лес. Такой прекрасный, но одновременно полная противоположность родным ледяным равнинам, тихим и спокойным… В отличие от раскинувшегося пред этим драконом моря, за которым он наблюдал вытягиваясь на горячем песке. В лучах заходящего светила он любовался качающимися волнами, находя в них нечто похожее на него самого. Нет, не отражение этого дракона, а саму природу суровой, но прекрасной стихии. Этот дракон размышлял о том, что, подобно душе дракоманта, океаны и моря кажутся бездонными, но чем глубже ты в них опускаешься, тем сильнее тебя обступает со всех сторон давящий мрак. Будто кинутый в воду камень, скользящий всё ниже и ниже в непроглядную темноту, из которой на тебя смотрит кто-то чужой. Это сравнение подтолкнуло этого дракона к рассуждениям на тему, которой задавался каждый дракомант до него: можно ли сохранить свою душу? Есть ли путь, который позволит творить не рискуя заблудиться во тьме разгорающегося себялюбия и презрения к окружающим? Не поможет заморозка собственных мыслей, погружение себя в одно бесконечное состояние. Не спасёт попытка защитить душу от дракомантии с помощью самой дракомантии. Не защитит и самоконтроль, сколько бы сильным он не был. Безумие рано или поздно заберёт любого. Темнота захлестнёт, и дракомантия, будто наделённая своим разумом чудовище, обратит пеплом всё благоразумие даже самого доброго дракона. Но, смотря на такие тихие и спокойные воды раскинувшихся морей, этот дракон думал, что должен быть выход. Должно быть решение, упущенное всеми остальными. Что не бывает вопросов без ответов. А даже если и бывают такие, то это просто неправильно заданные вопросы. И он искал, погружаясь в свои домыслы, но не находя ответа. А ведь разгадка казалась прямо на виду… Собравшись со своими мыслями, этот дракон продолжил свой путь, так и не встретив ни одного морского дракона. Его крылья несли его в сторону Земляного королевства.

Тут Мастер сделал длительную паузу, давая нам время вспомнить, что он говорил о наших сородичах прошлого. Жестокие, агрессивные, гонимые голодом драконы, пожирающие всё на своём пути, желая выжить среди раскинувшихся болот. Но ведь сейчас всё по-другому? Я мрачно поглядываю на кивнувшего мне ледяного, чувствуя пробегающийся по моей спине холодок. Неужели изменения – это его лап дело?

– Этот дракон долго думал над тем, стоит ли ему лететь через земли вашего племени. Не лучше бы было пробраться до небесных через водные просторы? Не безопаснее было бы это? Но, разве не поставил он себе целью увидеть всю Пиррию? И разве была бы выполнена эта цель, если бы он оставил ваше племя без своего внимания? И он полетел. Леса, тянущиеся от морских берегов, сменялись выжженными пустошами. Реки, вдоль которых разбросаны обглоданные кости… В эти земли всегда приходило возмездие. За каждый набег ваше племя платило сполна, и только отчаянье со звериным упорством помогало вам выжить. Вы были чудовищами, опасными и готовыми пойти на всё. И голод всегда преследовал вас, порой лишь ненадолго утихая. Он был вашим проклятием, постепенно набирающим силы после каждой войны. Войны, из которой никто не мог выйти победителем, ведь сил, чтобы закончить кровопролитие, не хватало никому. Этот дракон смотрел на чёрные болота, раскинувшиеся там, где раньше были леса. Видел руины вашего дворца. И ему стало вас жаль. Не песчаные, готовые подраться ради лишней золотой монетки, а именно земляные были полной противоположностью ледяных. Там, где царил порядок и даже самому слабому находилось место – и там, где царил первозданный хаос. Королева, поддерживающая свою власть не знанием и умением, а грубой силой. Разобщёно действующие стаи, готовые рвать друг другу глотки. Слабые были кормом для сильных. Если бы не ваша плодовитость, то вы уничтожили бы себя сами.

И вновь Мастер берёт театральную паузу, подпирая ладонью свою морду, заглядывая сначала в мои глаза, а затем и в глаза Тростинки. Подрагивающая сестричка жмурилась, стараясь отрешиться от этой страшной картины, которая была совсем не похожа на то место, в котором мы вылупились.

– И этот дракон решил всё исправить. У него была сила. У него были знания. Он видел несправедливость в самом вашем существовании. И он знал, что если не он, то, возможно, никто не исправит происходящего. И он направился искать вашу королеву, – торжественно прорычал улыбнувшийся Мастер, гордо закинув свой нос к потолку. – На него рычали, набрасывались, пытались остановить. Но всегда он уходил, или находил подходящие слова, чтобы усмирить беспокойные сердца, не знавших покоя даже в мирные времена.

«Ну да. Умри. Или умри», – мелькает в моей голове невесёлая мысль, когда я представляю пробирающего через топи ледяного дракона, привлекающего своей чешуёй внимание каждого бодрствующего дракона.

– Он нашёл вашу королеву, но даже не был уверен, услышала ли она его предложение. Опустошённая, ненавидящим взглядом смотрящая на этого дракона, превосходящая размерами всех роящихся вокруг неё драконов. Дитя своего проклятого времени, не желавшее даже слушать этого дракона, но не в силах причинить ему зла. Братья и сёстры её выводка пытались вцепиться в этого дракона, но их клыки так и не смогли прикоснуться к его чешуе. И вам был подарен первый Дар от этого дракона. Не родному племени, а несчастным, не знающим покоя и порядка. Дар Плодородия, или же Дар Жизни. С того дня ваши земли всегда могли прокормить племя – распускались кусты ягод, реки полнились рыбой, а в болотах плодилась добыча.

– То есть ты хочешь сказать, что именно ты прекратил войны между земляными и всеми остальными? – осторожно интересуюсь я, слегка встрепенувшись и пристально посмотрев на ледяного дракоманта.

– Этот дракон убрал одну из причин, – кивает Мастер. – Однако, затем он убрал и вторую. Если бы добыча никогда не кончалась, то вас стало бы слишком много. Вы бы заполонили всё вокруг и уже ничто бы вас не остановило. И поэтому ваши земли получили второй Дар, ограничивающий вашу численность драконами всех остальных племён. Как только вы начинали приближаться к этой отметке, кладки вашего племени начинали погибать. Сначала по несколько яиц, а потом и все разом. Лишь одна из десятка кладок выживала, не тронутая этим даром, давая жизнь новой крови.

– Ты хоть понимаешь, что ты только что сказал? – в неком шоке выкрикиваю я, испуганно прижимая к себе Тростинку. А ведь выходит, что два погибших яйца из моей кладки могли быть уничтожены из-за… проклятия этого дракона! И нам ещё повезло – мы могли погибнуть все! Конечно, я не могу отрицать определённо логики в словах этого дракона, но как-то это слишком жестоко, как по мне – уничтожать драконьи яйца. Можно ведь было бы подобрать более мирный способ! Не знаю, ограничить количество яиц? Повлиять на самок или самцов?

– Полностью, – кивает несколько изумлённый ледяной. – Этот дракон дал жизнь и надежду вашему племени. Подарил ему светлое будущее своими дарами. Убрал первопричины войн. А вы, ваше племя, так и не поняло этого. Вы не вели учёт своих драконят, не смотрели за кладками. Вам всегда было всё равно: затопило яйца, сгнили они или были недостаточно надёжно спрятаны от удачливого хищника лесов. Ваше племя этого просто не замечало на протяжении всех веков, наслаждаясь жизнью и достатком. Ярость и голод больше не беспокоили ваши сердца. Чешуя цвета запёкшейся крови и грязи растворилась в крови детёнышей, не пожиравших слабейших из выводка. Сытость уняла ваш гнев, сменив его спокойным наслаждением и принося вам нечто большее, чем выживание. Она дала порядок. Власть королев вновь вернулась к вам. Указы и совместные стремления к новому вели вас вперёд, через мрачное прошлое, сделав вас теми, кто вы являетесь сейчас.

«Ну да, превратив большую часть земляных драконов в сборище ленивых, лежащих в болоте глупых обжор, неспособных даже самостоятельно полечить болящий животик», – вновь мелькает в моей голове раздражённая мысль, и я резковато дёргаю хвостом из стороны в сторону.

– И всё это благодаря этому дракону. С помощью его даров. – Ледяной с самодовольным взглядом берёт короткую паузу, будто ожидая, что мы бросимся к нему на плечи с благодарностями о светлом будущем. Но, во-первых, мне сложно судить о том, насколько это будущее светлое. Во-вторых, вообще всё сказанное этим драконом может быть ложью, чего нельзя отрицать, даже несмотря на его желание якобы выговориться. Хотя моя паранойя молчит, не изволив показать своего носа.

– Закончив с вами, этот дракон отправился в последнее королевство на своём пути – в горы небесных, по которым он планировал долго скитаться в тишине. Во всяком случае, так он думал поначалу. Судьба же распорядилась иначе, и когда он прибыл в обитель небесных драконов, в их раскинувшийся средь облаков дворец, он был поражён. С небесными драконами племя этого дракона связывали древние договорённости, а также и то, что ледяные стражи помогли горному племени во время последней войны с земляными. Этого дракона встретили с уважением и почётом. Его выслушали и разместили в одной из комнат дворца, выделив в сопровождение скромного, тихого принца, любившего читать в свободное время. Королева небесных расспрашивала этого дракона о целях его скитаний, интересовалась тем, как протекает жизнь в заснеженном королевстве, и очень расстроилась, когда узнала, что этот дракон скитается уже больше года по Пиррии, ища своё предназначение. Молодая, и только недавно сместившая свою мать, она с интересом слушала его рассказы о чужих землях и нравах тех драконов, что обитают там. Разве что оборвав этого дракона, когда он начал говорить о земляных, удивившись тому, что этот дракон смог пролететь через их земли. Призвав своих воевод, небесная королева потребовала этого дракона рассказать обо всём, что он видел на своём пути через болота. Но за этими долгими разговорами она так и не услышала, что судьба земляного племени была навеки изменена. – Он вздохнул, чуть покачав своей мордой, будто бы сожалея о том, что королева рассматривала земляных лишь как угрозу. Тем не менее её вполне можно было понять. – В любом случае этот дракон жил в чужом дворце, общаясь с молодым принцем на множество различных тем, какие только могли придти в головы двух молодых драконов. Он летал вместе с ним над горами, любуясь раскинувшимися вокруг величественными пейзажами, и наконец-то этому дракону стала приходить идея о том, что именно он хочет подарить своему племени. Искра, вспыхнувшая средь шумных лесов радужного племени, наконец-то обрела свою форму. Смотря на то, как опускаются по серому камню ледяные шапки, этот дракон понимал, сколь прекрасен мир вокруг него, недоступный его сородичам. Просторы, картины, буйство красок – всё это сокрыто от их взора. И он решил, что нашёл то, что подарит своему племени. Вспоминая все пережитые им картины, вспоминая каждый увиденный им цветок, он понял, что хочет сделать. Этот дракон захотел подарить своему племени всю Пиррию, преподнеся это как дар не только для ледяных, но и для всех остальных племён. Порядок. Закон.

Голос Мастера звучал торжественно, и несмотря на то, сколь страшные вещи он говорил, мы не решались его перебить, лишь с выпученными глазами смотря на мечтательно улыбающегося дракоманта. Он ведь решил всю Пиррию заморозить, да?

– И этот дракон решил навсегда укрыть Пиррию полотном из снега. Коркой льда, покроющей каждый листок и цветок, сохраняя их первозданную красоту в вечности, – подавшись к нам своим носом шепчет дракомант, сощурив свои глаза. – Дар, после которого не будет больше войн, ведь все станут одним племенем. Дар, после которого для всех будет место, ведь каждый займёт место в круге. Разве это не прекрасно? Слушая журчанья горных ручьёв, этот дракон понимал, сколь справедливо и правильно это решение.

– Ты хоть сам себя слышишь? – неразборчиво бормочу я, чувствуя, как в моей пасти с трудом ворочается язык. Интересно, Мастер хоть понимает, скольких он убил бы таким «подарком»? На мой вопрос он даже не отвечает, видимо не расслышав меня, а мне не хватает смелости повторить эти слова громче.

– И этот дракон начал искать ответ на то, как именно это сделать. Общаясь с принцем небесных, он грелся под его алым крылом, не заметив, как утёк сквозь когти ещё один год жизни и размышлений, за который принц чужого племени стал верным другом, с которым всегда приятно отвлечься от тяжёлого поиска ответа ради отдыха. Но этот дракон не придавал этому особого значения, наконец-то обретя свою цель. Он был счастлив, ища ответы на множество возникающих вопросов, выводя наброски строк будущего дара. И только один вопрос никак не мог даться ему – как? Как изменить столь многое не погрузившись во тьму? Не потеряв собственный свет и самого себя? Вновь этот вопрос предстал перед этим драконом, но на этот раз у него была цель. И он искал ответ, рассуждая со своим другом о природе драконьей души. Небесный даже и не подозревал о силах этого дракона, с удовольствием делясь своими мыслями. И вот, во время одного из разговоров, этот дракон осознал одну вещь. Страшную, вызвавшую поначалу у него дрожь и ужас, но столь манящую и необходимую для исполнения его Дара. – В который раз ледяной выдерживает паузу, переводя дыхание. Интересно, ему самому не надоело повторять один и тот же приём в своём повествовании? Будто он больше ничего придумать не мог. Хотя с учётом того, как он сейчас говорил, определённой жути это всё-таки нагоняло. – Дракомант не обязан тратить свою душу. Ведь душа есть не только у дракоманта.

Тростинка испуганно пискнула, сильнее прижавшись к моему боку после этих слов, а я нервно икнула.

– У каждого дракона есть душа, и душа каждого дракона столь же бездонна, как и душа дракоманта. И она не тронута дракомантией. Так почему нельзя предложить её вместо собственной души? Дар дикой силе, чтобы сохранить чистоту собственного разума во имя блага остальных. С этой идеей этот дракон оставил своего друга, пообещав к нему вернуться в скором времени, и направился искать дракона, чью душу он мог бы обменять на бесценные крупицы знаний. Только представьте себе мир, в котором дракоманты не боялись бы творить. Не боялись бы пользоваться своими силами! Мир, в котором знания о том, что мы знали до этого, обрели бы новую форму. Этот дракон отправился искать новое. Изучать, вести записи и думать над тем, как именно ему нужно сплетать свои слова, чтобы получить как можно больше из чужой души, чтобы не потратить ни одной капли в пустую… Этот дракон понимал, что рискует собственной душой, но он готов был рискнуть, во имя нового. – Глухой смешок вырывается из пасти ледяного, когда он вспоминает об этом отрывке прошлого. – Только этот дракон немного ошибся. Первый его опыт чуть было не стал и последним. Лишённый души молодой земляной, случайно забрёдший слишком далеко в земли небесных, попытался разорвать этого дракона на куски. Его не остановил ледяной выдох и глубокие порезы от когтей. Он был одержим лишь одним – убийством и собственной яростью. Вот только, несмотря на собственную ненависть ко всему живому, он был всё ещё смертен. Всё закончилось после короткого приказа, так же, как и началось – во вспышке дракомантии. И в тот миг ещё один вопрос встал перед этим драконом. Он осознал свою смертность. Осознал, что один неверный шаг может привести к потере всего того, что он достиг. Знания, которые он искал, нельзя было записывать на свитки, они должны быть здесь. – Коготь ледяного постукивает по его виску, когда он проскальзывает пальцами по чешуйкам на своей морде, задевая несколько металлических пластинок брони.

– Он мог бы зачаровать свою чешую, мог бы защитить себя от ран, даровать самому себе кости крепче алмазов. Но разве это спасёт от смерти? Ещё один вопрос вспыхнул в его голове, и он взялся за его изучение, сокрыв свои раны, залечив кровоточащую плоть. Столько вопросов, столько новых, до этого нетронутых граней… Находящаяся за гранью материального душа, нетленная и неприкасаемая! Нечто новое. Этот дракон изучал, запоминал. Он сковывал своими силами драконов, забирая саму их суть, и наблюдал за глубочайшими гранями безумия. Бездушные не теряли свой разум, но мир в их глазах менялся навсегда. В нём пропадала дружба, верность, любовь. Оставались лишь чёрные эмоции, тянущие их на дно. Ненависть, зависть, ревность и множество других пороков драконьего сознания. Они не видели ничего, кроме себя и своих желаний. Да и сама душа тоже представляла проблему. Она не удерживалась в этом мире. Теряя свою связь с телом, она растворялась в потоках ветра, не оставляя после себя ничего. Чем глубже этот дракон погружался в изучение этих вопросов, тем всё больше и больше новых вопросов представало перед ним, ответы на которые ему предстояло найти. Неизвестное и новое, секреты. Новая эпоха развития дракомантии. Новый день, который навсегда развеял бы тьму драконьего невежества в таинстве знаний. Он не останавливался. Он искал, полностью отдавшись своему делу. Забыв обо всём мире. – Ледяной всё также игнорировал наши напуганные взгляды, медленно поднявшись со своего места и обходя рояль, видимо решив, что этому моменту не хватает злодейской музыки. – И он достигал успехов. Он находил способы решить вопросы. Душу можно было не только оставлять в чужом теле, используя её лишь по необходимости, но и связать с определённым предметом. Ей нужна оболочка, в которой она сможет сокрыться от дыхания мира. Естественно, это было лишь начало. Этот дракон нашёл способы, как можно держать обезумивших под контролем. Опутать каждую их мысль сетью из дракомантии, сковывая дракона правилами и законами, которые он не мог нарушать. И чем меньше таких правил, тем больше сохранялось от изменённого сознания отдавшего свою душу. Хотя, можно было поступить и по-другому.

Ледяной замирает перед роялем, опускаясь на свой хвост и осторожно приводя инструмент в порядок. Спрашивается, конечно, зачем он его закрывал, но кто вообще этих психов поймёт? Может, у него в голове ветер гуляет? И вообще, даже несмотря на некую логичность всего сказанного, действия Мастера находятся за пределами морали! Наверное… О морали, вообще, можно долго рассуждать, придаваясь расплывчатым сравнениям о том, что «хорошо и плохо» – лишь разные концы одной палки.

Когти дракона прикасаются к клавишам, наполняя тяжёлой музыкой весь зал.

– После того, как душа покидала всё ещё живое тело, можно было выжечь всё плохое, неправильное и злое, оставшееся в драконе. Стереть его личность, оставив лишь необходимое. Безвольные, лишённые чувств и мыслей, эти драконы были готовы к любой, даже самой монотонной работе, выполняя её без единого изъяна. Вот только… у них не было фантазии, они не способны действовать за пределами отданного им указа, принимать свои решения самостоятельно. Этот дракон пытался совместить первый и второй вид бездушных, но… результат его напугал. Холодный, лишённый даже намёков на чувств разум, подчиняющийся лишь строгой логике… Лишь единожды он сотворил нечто подобное. И после этого никогда к нему не возвращался.

Несколько долгих, грустных нот заглушает речь ледяного, когда он погружается в размышления, будто колеблясь сказать нам что-то ещё, нечто важное. Но, в конце концов, по неведомой мне причине он решается, не обращая внимания на нашу дрожь и то, что мы вроде как не одобряем его прошлое. Видимо, очень уж Мастеру хотелось выговориться.

– На этом его поиски не закончились. Получив в лапы чужие души, этот дракон смог начать пытаться менять погоду. Это должно было стать самым сложным заклинанием за всю историю дракомантии. Не просто погрузить целый мир на несколько лет под снег, а навсегда сковать его ледяной пеленой, сохранив первозданную красоту под тонкой, идеально прозрачной коркой льда. Заставить каждый цветок навеки застыть во времени. И именно тогда он приблизился к ответу о вопросе спасения от смерти. Этот дракон всё ещё боялся того, что его знания будут утеряны в веках, и всё ещё не мог их записывать, боясь, что кто-нибудь может обойти даже наложенные на свитки чары. Вместе с этим в Небесном королевстве возрастало беспокойство. Друг этого дракона, юный принц с алыми крыльями, с каждым днём бросал всё более и более хмурые взгляды на этого задумчивого дракона, не понимая, сколь великие мысли и идеи обуревают его голову. Не какая-нибудь банальная глупость, в которой дракомантия будет потрачена в пустую, а приход первозданного порядка в этот мир и победы над самым извечным врагом всего живого. Этот дракон искал бессмертия. Он мог бы просто приказать своему телу не стареть, но это не сохранило бы его разум. Он мог бы заставить свои мысли застыть, но это бы лишило этого дракона возможности искать новое. Ему нужно было сохранить себя, сохранить свою душу и разум, не тело, которое можно было бы воссоздать даже из грязи. И он нашёл способ. Грандиозный, потрясающий. Великолепный план! Он решил вырвать свою душу, но не отделить её от разума, а переместить вместе с ним в нечто вечное и неразрушимое. Не нужно пытаться обмануть смерть, которая рано или поздно найдёт способ вцепиться в плоть своими кривыми когтями. Нужно стать выше над ней. В недоступном ей месте. Это гениальный в своей простоте ответ, за который этот дракомант взялся в первую очередь. Из серого камня был сотворён алмаз, защищённый от всего, что только могло с ним случиться. Тонкая нить связывала бесценное хранилище с телом этого дракона, и не только душа, но и разум, усиленный чарами, был навеки заключён в камень.

Его голос прервался, когда дракон с силой надавил на несколько клавиш и его торжественный взгляд проскользнул по нам.

– Мракокрад бессмертный? Нет. Как и многие до него, он просто не мог знать всех слабостей своего тела, которое рано или поздно сломалось бы. Десятки дракомантов бились в надежде обмануть смерть, и только один смог это сделать! Тело, которое пусть и истлеет со временем, но будет возрождено из собственного пепла, пока камень сияет, полнящийся силами, находящимися на гранью мироздания! И только одно вызывало беспокойство у этого дракона – чем сильнее растягивалась нить, связующая разум, душу и смертную плоть, тем дольше тело реагировало на приказы, двигаясь с каждым новым шагом всё медленнее и медленнее. Но этот дракон нашёл бы решение и этой проблемы, если бы ему дали ещё времени. Вот только времени у него уже не было. – Ледяной оскалился, скрипнув своими клыками и занеся лапу, чтобы ударить по клавишам со всей силы, но вовремя остановился. – Предательство… Однажды, вернувшись во дворец небесных после своих экспериментов, этот дракон не нашёл своего друга, а через несколько дней за ним явились стражи родного королевства, гордые ледяные воители, принёсшие указ королевы о возвращении. Этот дракон поспешил откликнуться на зов своей родины, посчитав, что его силы нужны были средь заснеженных равнин. Да и идею собственного дара он уже был готов объявить своей королеве. Спустя пять лет он возвращался домой. Но дома его ждали отнюдь не заинтересованные взгляды старших, или же счастливое приветствие брата, жаждущего услышать о видимых этим драконом чудесах, а лишь тихая, опустевшая площадь, на которой стояли трое. Королева, не мать, но сестра, сидящая около камней-кругов и с мрачным, оценивающим взглядом смотрящая на опускающегося к площади дракона. Его брат, хмурый и напряжённый, во взгляде которого не было столь желаемой этому дракону радости встречи. И гордо вытянувшийся, смутно знакомый ночной дракон, своим спокойным взглядом смотрящий на складывающего крылья ледяного странника. Этому дракону стоило что-то заподозрить, развернуться и улететь, пока был шанс, но он… совершил ошибку.