Текст книги "Хигналир (СИ)"

Автор книги: Curious Priestess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

– Смотри, я покажу тебе классическое заклинание колдовского искусства, “огненный шар”, но не простой шар, а усовершенствованный мною лично.

Направляю ладони вниз. Как учил Инфернус... внутриземной жар – позволяю ему пыхнуть на руки. Чувствую жжение.

Направляю ладони друг к другу, пускаю ненависть, питая ею огонь, чтобы разгорелось ярко, но не обжигающе ярко. В руках воспылало красное пламя.

– Дьявольщина, чёртов колдун, будь ты проклят, – шипел хлебник и принялся суматошно крестить свою жалкую плоть.

“Дьявольщина”? Они что, не понимают смысл молитв, что произносят? Он же сам только что обращался к Люциферу.

– А теперь моя личная придумка, Коун, зацени, – я направил руки вверх. – Ярмо преисподнего гнета, давление в сотни атмосфер! – воздух вокруг взбесился, сливаясь в руки образуя небольшой шар, безмерно сжатый и ослепительно раскалённый, вибрирующий, я с трудом удерживал его в руках. Пылающий огненный шар.

Сверхсжатый шарик раскалённого воздуха, внутри которого бушевали ураганы. Ценой предельных усилий я сохранял его форму. Хлебник схватил в руки икону, на которой был изображён, мать его, чёрный хлебник! Где он её взял? И какой же тот чёрный хлебник всё-таки самолюбивый! Ярость вскипела и заструилась через мои руки, распаляя шар ещё сильнее. Он начинает обжигать пальцы, походу, перестарался, кажись, там уже плазма образуется, не могу больше удерживать...

– Бежим отсюда!!! – заорал я Коуну.

Мы вместе выскочили через врата иконостаса в храм и побежали прочь в сторону выхода.

– А куда делся твой усовершенствованный огненный шар? – спохватился Коун.

– Там остался...

Херак!!! Раздался чудовищный взрыв, и я, кажись, оглох на обе стороны. Я закрылся руками, поскольку взрыв разнес иконостас в щепки, которые полетели в нашу сторону. Всё, что я чувствовал в момент взрыва, это горячий воздух, окутавший меня на мгновение. Затем горелый запах. Что я слышал после – ничего. Далее тонкий писк. Глаза забились пылью, и даже раковина правого уха онемела. Почти вслепую я продвигался к выходу, по пути наткнувшись и потащив за собой так же оглушённого и потерянного Коуна. На ощупь мы сняли окованный железом тяжёлый брус и отворили двери.

Я, Коун и дым выволоклись из собора. Весь в щепках, копоти и стеклышках, я отряхивался, кашлял, тер глаза, то же самое делал мой бывший сосед, по камере.

Раннее утро. Ясное небо. На воле прохладно. Зато как свежо. Собор стоял на холме, у холма простирались пшеничные поля, а за ними – город Серхвилкросс, центр провинции Маякевьен. Вокруг – ни единой души.

– Бли-ин, меч забыл! – протянул я расстроенно и бросился обратно в храм.

– Кхе-кхх... да и чёрт с ним, не?.. Кхе-кхе-кхе-кхе-кхе-кхе, кхе... – попытался отговорить Коун своим страшным кашлем. Судя по голосу, молодой лекарь чувствовал себя не очень хорошо. Ему может понадобиться его же помощь.

Я вернулся внутрь и впопыхах добежал до алтаря. Жертвенник и стены были объяты пламенем. Огонь, словно чумовые прихожане, жадно кидался на иконы. Каким-то чудом я быстро отыскал свой меч среди храмовых ошметков. Я взял его в обе руки и вознёс пред собой.

– Я приношу сию жизнь в жертву Подземному Пламени Бога Селакса, изголодавшемуся по душам авантажных наглецов; благослови, Селакс, позволь сему мечу отделять тела от душ вальяжных нахлебников мира сего, прихлебателей, порочащих саму суть отношений человека с первозданной божественностью!

И в тот же миг я отчетливо ощутил радость, уверенность и завершённость.

Воротившись к Коуну, я протянул ему меч.

– Возьми, только что благословлённый Селакосом, ещё тёплый. В благодарность за то, что предоставил немного крови для призыва Ночных духов.

Коун молча отверг подарок, я протянул ещё раз, и он вскрикнул:

– Не надо мне ничего, Бога ради!

Он недовольно промолчал, затем самоиронично усмехнулся и добавил:

– Я думаю, всем будет спокойнее, если он останется у тебя... Кстати, Лэдти, послушай, этой ночью мне приснился необычный сон: я скитаюсь по пустыни, мне жарко, меня мучает жажда. И вижу человека без лица в чёрном балахоне. Он предлагает мне сердцевину сочнейшего фрукта в обмен на частичку души... я соглашаюсь. И тьма...

– А, это просто духи с тебя плату взяли, кусочек души.

– Что? Какого чёрта, за что с меня?! – снова паниковал Коун.

– Потому что мы твою кровь использовали... – виновато промолвил я.

– Почему мою?! А сразу уведомить не мог?!

– Да ладно тебе, не парься, они совсем чуточку взяли, – я показал пальцами “очень-очень мало”. – Одна ночь недорого стоит, ты и разницы не заметишь, уверяю, – махнул я рукой. – Зато мы с тобой живы, да? —сжал я кулачки, изобразив “победный настрой” или что-то в этом духе.

Я хлопнул Коуна по голове и бодро пошёл прочь от собора хлебников в припрыжку вниз по холму. Мой новый приятель удручённо поплелся со мной.

Коун и я прибыли в город.

– Чё с мечом в руках как дурак ходишь? – постыдно высмеивая, прохожий показывал на меня пальцем.

– И что я ножны у духов не попросил?.. – ворчал я.

Я чувствовал себя неловко из-за того, что как дурак – вот так просто в руках несу меч.

– Коун, пошли на торговую площадь, мне нужно купить ножны.

– У нас же хлебники забрали деньги.

Повезло, что они побрезгали прикасаться к хигналирскому навесному зарубку. Выглядит он как непойми что, да и ценности на вид не представляет. Ну, или намеренно оставили, чтобы было вены чем вскрыть.

– Для меня денег заработать – раз плюнуть, я же священник. Айда на площадь, что-нибудь наворочу.

– Ты... священник?! – остановился он посреди улицы.

– Я священник, жрец, колдун, клятвоизменник, лжец и лгун, хах, —не мог я уняться: недавняя суматоха меня не на шутку растормошила.

Пока искали торговую площадь, ко мне подлетела птичка и села на плечо. К ноге у неё была прицеплена записка. Как эта птичка нашла меня? Магия? Чары? Я вытащил и развернул записку:

“Лэд, я знаю, что ты умеешь

воспламенять вещи. Все, что

тебе нужно сделать, это сжечь

записку. Так я определю, где ты

находишься. И вытащу из задницы.

Снолли”.

Записка была исчерчена и исписана незнакомыми мне символами. Интересно, где Снолли раздобыла такое заклинание? Подобных трюков я ещё не встречал.

По прибытии на торговую площадь, я черпнул немного пламени для своих нужд и сжёг записку, нечаянно чуть не спалив и птичку заодно, которая тут же взмыла прочь.

– Зачем ты это сделал?

– Магический маячок для сестры, чтобы она нашла меня.

– Круто, здорово. А что насчёт денег, денег сможешь наколдовать?

– Деньги – мой профиль. Я же священник.

На площади было людно, шумно, жарко и потно. Серхвилкросс являлся городом глубоко религиозным, по этой причине множество уличных проповедников вокруг нас пропагандировало людям свою истину. Мы подошли к одному из них.

– Господь – это механизм, созидающий и аннигилирующий. Всё будет так, как должно случиться, нет смысла пытаться что-либо изменить! Смысла нет! Господь заповедовал: “Путь исключителен: поиск идеального образца; рассчитать, создать, селекционировать, анализировать, перестроить, усовершенствовать; исследовать, инициировать алгоритм «удалить/восстановить»”. Он завещал: “Вы перерождаетесь. Вы трансформируетесь”.

– Что за чушь он несёт? – не уразумевал Коун.

– Это радикал. Они наглухо отбитые, с ними бесполезно разговаривать.

Мы пошли дальше. Подошли к следующему.

– ...Возвращаюсь, и вижу следующую картину: коты лежат в экстазе, а он, прости господи, насилует печёную рыбу! – уморительным голосом произнёс он.

Народ хохочет, престарелый рассказчик продолжает:

– Оказалось, на его половом органе имелись вкусовые рецепторы, поэтому он порой грешил тем, что насиловал продукты.

Народ снова расхохотался. Кто-то из толпы выкрикнул:

– Ну даёшь, ну и истории у тебя забористые! Поведай ещё одну!

– Да, расскажи ещё! – подхватили другие люди.

Старец продолжил:

– Хорошо, будь по-вашему. Есть у меня ещё история. “Идёт путник мимо Хигналиру. Вдруг нога у него заболит! Присел, думает, передохну, само пройдёт. Но не тут-то было – боль всё сильнее да сильнее становится. Присмотрелся мужик к ноге своей – а нога-то и не его вовсе, а чужая: не узнавал ногу свою мужик. Перепугался, затрясся, стал Господа Бога о помощи молить, но тщетно. Через пару минут, глядит – священник идёт. Он ему:

– Батюшка, выручай, чертовщина творится!

Батюшка вальяжно подошёл и спросил:

– Ну чего у тебя стряслось?

– Нога! Нога болит! Так и как будто не моя, нога!

– Так ежели не твоя, так тебе-то что? – издевательски ухмылялся священник.

– Болит же, ай, не могу! – мужик схватился за ногу и обрывисто молил. – Покрести меня... ради Господа Бога...

Мужику совсем тяжко: пот со лба, руки трясутся. Ну, батюшка перекрестил ему ногу, как бы невзначай, а мужик завопил от боли. Тогда батюшка погладил свою бороду, призадумался, и принялся крестить интенсивно, что есть мочи. Мужик разорался на всю тропу: “Остановись же, гробишь!”

Вдруг у ботинка подошва на носке оторвалась и пасть образовалась. Ботинок зарычал. Батюшка схватил ботинок окаянный и сорвал с ноги, но тот вырвался из рук и скрылся в поросли.

– Ты где этот ботинок раздобыл? – вопросил полный изумления священник.

– Да нигде... – виновато так ответил.

– Врёшь, по глазам вижу! Отвечай!

Мужик потупил взгляд и через некоторое время промолвил:

– С могилы выкопал...

– Ты что, одурел?! С трупа ботинок стянул?!

– Оба ботинка...

Они перевели взгляд на второй ботинок... У оставшегося ботинка вдруг тоже открылась пасть, он оттяпал мужику пальцы ноги, затем соскочил – и следом за первым, в поросль”.

Затем рассказчик приподнял штанину, а нога без пальцев!

– С тех пор я только босиком хожу, – улыбнулся он во все свои межзубные щели гнилые.

– Ну вот, сынок, а ты в Бога не верил, – по-отцовски потрепал маленького сына за плечо один из слушавших бродягу мужиков.

Сынок сказал:

– Папа, я если стану правителем, прикажу везде церквей настроить, чтобы куда не пошёл – везде церковь стояла!

– Умница, сынок, вырастешь – королём станешь! – одобрил отец.

– Вот зачем мы стоим и слушаем какого-то проходимца? – недоумевал Коун.

– Я из Хигналира, я как услышал, что он про Хигналир что-то говорит, стало интересно, что же там такое приключилось.

– Так ты ещё и из Хигналира? Не раз слышал, что Хигналир проклят, и держаться стоит от него подальше.

– Почему?

– Как это почему? Споквейг Дархенсен, злой колдун, навлёк на своих жителей тьму и хаос из-за своих безумных магических экспериментов. Беда тому, кто живёт неподалёку от Споквейга.

– А, ну да, есть такое. А что ты слышал о проклятии Хигналира?

– Вроде ничего. Я даже слушать про это боюсь, хах. И как ты только там живёшь?

– Привык, – пожал я плечами. – Ну что, идём дальше?

– А что мы вообще делаем? Ты говорил, денег добудешь.

– Да-да, щас... – покивал я и впоследствии стал вздыхать каждые секунд десять.

Мы подошли к очередному проповеднику (на площади таковых с десяток было). На этот раз попался обычный краясианский священник. Я вклинился в группу слушавших его горожан.

– Кто знает – ответьте: идут в пустыне три человека... У одного золота мешок, у другого воды бурдюк, у третьего дите младое крещёное. Кто из них богаче будет?

– На небесах рассудят, – быстро ответил я, едва он закончил вопрос.

Проповедник посмотрел на меня, прищурился.

– Верно, на небесах их рассудят. Но как рассудят?

– Неведомо нам как, – снова ответил я.

– Верно, верно. Именно так. Кто ты? Представься. Я – протоиерей Диосин.

– Я – иерей Фруторут, – лжепредставился я, – могу я попросить вас, ваше высокопреподобие, дать слово мне, ибо притчу рассказать желаю сердечно, – я положил руку на грудь.

– Конечно, мы все с удовольствием послушаем, пожалуйста, – вежливо уступил он место рядом с собой.

Я начал рассказ:

– В некой деревне жили три соседа. Любили они мериться, кто из них праведный более. Бог решил это лично проверить. Явился Он им во снах и приказал каждому: “Если вера твоя крепка– убей же отца своего”. Первый сосед тотчас забил отца в жертву, на что Господь сказал: “Как смеешь ты нарушить заповедь мою? Как смеешь руку на родителя поднять?” – и отправил его в пекло адово. Второй же сосед долго, три дня, колебался, но не решился отца кончить родного, на что Господь сказал: “Как смеешь ты ослушаться приказа моего?” – и тоже в ад. А третий перекрестился три раза, посеял пшено, зернышки воробушки поклевали, помолился, горсть земли в тряпочку завернул, отнёс в церковь, положил пред иконой и поцеловал, затем принёс землю обратно, насыпал на крыльцо и воззвал: “О, Господь, владей домом моим как владеешь землёю обетованною!” Отец увидел это и расплакался. Сын увидел отца в слезах и произнёс: “Мне Господь убить тебя наказал, ежели вера моя крепка”. Отец ответил: “Сынок, ты всё правильно сделал,” – схватился за грудь и пал наземь замертво. И явился Господь и сказал сыну тому: “Воистину крепка вера твоя”, – и наслал болезни страшные на деревню ту.

– Впервые слышу такую притчу. Но мораль глубока и мудра, признать должен, – удовлетворённо покивал батюшка.

– Народ, мораль в том, – продолжил я, – что деревня стояла там, где стоит сейчас город Серхвилкросс! И недуги страшные он насылает на вас, чтобы вы, рабы Божие, не забывали имени своего Хозяина, и вечно помнили место своё! А место ваше – гнить на земле, при жизни! Да разверзнется кашель Господень, да нашлёт Он заразу, да исполнит небесный эдикт пред великой жатвой! Место сие свято есть, преклонись, паства, предо мной, я защищу души ваши, отнелиже вы подчиняетесь мне и в жертву приносите деньги свои! – громогласно возгласил я, вознеся руки над собой. – Жертвуйте, во имя Господа!

Весь окружающий люд, в том числе Диосин, пали на колени и взмолились: “Пощади, Господи!” Коун пришёл в замешательство, не зная, что ему делать, он уже начал опускаться, но я остановил его и попросил помочь собрать пожертвования.

Собранных денег хватило не только на ножны, но и на обед в закусочной.

Наступал вечер. Вороны каркали над головой и гадили на мощеную дорожку, где мы с Коуном сидели, наевшись, ждали, когда прибудет Снолли.

– А сам-то ты откуда? – спросил я у Коуна.

– Я родом из Книжнеглядки, неделю назад переехал на постоянку работать в Серхвилкросс. До этого учился здесь же. Три дня назад ко мне заглянули какие-то проходимцы, спросили: “Ты Коун? В Бога веришь?” Я говорю: “Приветствую, господа, меня зовут Коун Иягильятцшу, и я придерживаюсь научного подхода в вопросах...” – но мне и договорить не дали, тут же вонзили душепоглощающий батон в живот...

– Ты явно не в тот город приехал, ха-ха. Знаешь, что, если хочешь, поехали со мной в Хигналир, а то у нас ни одного нормального лекаря от роду не было, всю заразу и болячки кудесники да знахарки заговаривают, обезжиренными мясными изделиями лечат.

– Ни в коем случае, я туда и ногой не сунусь, уж наслышан я историй о Хигналире.

– Но ты же понимаешь, что впредь в Серхвилкроссе тебе придётся каждого проходимца с крестом шарахаться. Да и хлеб теперь покупать забоишься, а-ха-ха-ха! – вдруг меня кто-то одернул за плечо, перепугав до усера. – А-а-а!!!

– Привет, братюня, – озираясь, произнесла Снолли. – Тебя что, отпустили?

– Ага, вкусно накормили, от пуза напоили, в баню сводили, вениками отхлестали, благословили и отпустили.

– А хлеб? Хлеб-то у них вкуснее нашего? – втянулась Снолли.

Рядом со Снолли стоял какой-то джентльмен предпреклонного возраста, одетый в строгий, но в то же время элегантный костюм. Шик, от иголочки. Он пригладил усы, переложил трость в левую руку и протянул правую:

– А вы, должно быть, Лэдти Дархенсен? Позвольте вас поприветствовать, я – Педуар Эсфонсшенициллиард.

– Мсье, здравствуйте, – учтиво поклонился я, сделав жест, будто приподнимаю невидимую шляпу, повернулся к Снолли, и тихо спросил. – Кого и зачем ты с сюда приперла?

– Какая наглость! Что за невежа! – услышав, возмутился Педуар Эсфонсшенициллиард, недовольно пристукнув тростью о мостовую. – Я – Педуар Эсфонсшенициллиард, из тех самых – Эсфонсшенициллиардов. Неужто вам не знакома эта фамилия?

Я попытался вспомнить, но ничего не пришло на ум.

– Что за невежда! Я – глава семейства Эсфонсшенициллиардов, вот уже три века владеющих богатейшим и процветающим поместьем Эсфонс, названного в честь моего далёкого предка Эльдараста Эсфонсшенициллиарда! Я подоспел вам на помощь. Снолли Йонт сообщила, что сводного брата захватили хлебники, и я тут же помчался вас вызволять.

– И как вы собирались меня вызволить? Пристыдили бы хлебников своей тростью?

– Ещё раз повторяю, я – Педуар Эсфонсшенициллиард, я очень влиятельный человек, могу договориться с кем угодно, о чём угодно. Но, смотрю, вам каким-то чудом удалось избежать правосудия?

– Как они вообще тебя отпустили? Ты им что, отсосал? – не понимала Снолли.

– Да что за семья такая! – закипел Педуар. – Что за манеры? Что за простолюдинская речь? Я уже сожалею о том, что ввязался в это дело!

– Долгая история, в двух словах не объяснишь... – ответил я.

– Вот именно за этим я и пришёл! Я пообещал, что ни монеты с вас не возьму, если расскажете мне пару-тройку подлинных историй. Ни для кого не секрет, что я писатель и книговед, и поэтому я особо ценю интересные истории.

– Вот, это – Коун, – представил я им Коуна. – Он тоже мечтает написать книгу, думаю, с ним вы поладите. И пока вы там собирались, нас бы уже этим утром казнили, если бы духи ночные не протянули мне свои астральные руки помощи. Но мне не жалко, вы получите одну охренительнейшую историю про то, как мы спаслись. А расскажет вам её Коун.

– Я подумала, раз они не прикончили тебя сразу, значит ты нужен им живым, и у меня есть хотя бы денек-два... – скромно произнесла сестра, но аристократ из “тех самых”, будто не заметив её реплики, заговорил сам:

– Час уже поздний. Так что, пойдем, оплачу всем нам ночь в гостинице. А завтра и побеседуем, о том, что же у вас здесь приключилось, – изложил свои мысли Педуар и был таков.

В неловкой молчаливости мы отыскали платный ночлег. Говорить при Педуаре было некомфортно, так что обсуждения отложились на потом. На улице было ещё светло, но я знатно подустал за этот день, и заблаговременно лёг спать.

– Мой свет поможет тебе сохранить рассудок, – произнёс паладин, и протянул могучую руку, – иди ко мне.

– А что не так с моим рассудком? – подошёл я.

– Ты своротил с пути, с резьбы соскочил, спятил, – объяснял паладин.

– Поехал катушками?

– Да... именно так. Повредился умом. Мой долг – излечить тебя. Пожалуйста, выслушай нас. Адмирал, – он передал слово адмиралу.

– Понимаешь, есть дело мирское, а есть дело морское, – изложил адмирал. – Садись за стол, плесни в душу.

Я, паладин и адмирал уселись за стол. Адмирал налил всем по стакану рома.

– Ну, с Богом, – откинулся паладин.

И я опустошил свой стакан.

– Ах, хорошо пошло, как Господь завещал! – возрадовался паладин.

– А как же! Всё что душа пожелает! – возликовал адмирал, повернулся ко мне, грубо схватил меня за затылок и наклонил к себе. – Слушай сюда, юнга, ты поплыл там, где мне море по колено.

Он отпустил меня, облокотился о спинку стула и подбросил ещё слов в жаркий разговор:

– Хе-е-е, ещё по одной.

Адмирал налил ещё.

– Вот, ополоснись, – поставил он мне стакан.

Я взял его и приготовился забросить за горло, как вдруг передо мной появился белоснежный путник. Я отложил стакан. Путник подошёл к нам и занял свободное место за столом. Паладин предложил ему выпить, но тот отказался. Он посмотрел мне в лицо и произнёс:

– Ожидают тебя напасти, поруха, сверхъестественная заваруха.

– Откуда ты это... Что-о-о? Почему?

– Первая причина – это мертвечина. А вторая – кроется у сарая.

– Да что ты, блядь, несёшь, старый маразматик?! – вскочил я из-за стола.

– Эй, не говори со мной в таком тоне! – гулко ударил меня дед палкой по голове. Затем ещё раз ударил.

Я сел на место. Старик продолжил:

– Судьбу свою на самотёк не пускай, прихотям ничьим не потакай, стойко стой на своём, – строго присмотрелся ко мне и добавил, – и не будь таким дурачьём! – опять стукнул по голове тростью, встал и скрылся за горизонтом, словно облако.

Долгое время просидев в бессловесном смятении, я откис мыслями и влился обратно в компанию товарищей, вспоминавших, тем временем, тягости детства.

– Вы его знаете? – спросил я у собутыльников.

– Нет, – ответил паладин.

– Не. Думал, ты знаешь, – чавкая, закусывал сушеной рыбой адмирал.

– А чего это ты со стариками в такой нахальной манере беседуешь? Старость уважать надо, – паладин вытер рот. – Ну что, ещё по одной?

– Эй, парень, – обратился ко мне адмирал, наливая ром, – знаешь, что? А чёрт бы тебя побрал, чтоб дьявол морской тебя взял за щиколотку и надругался! Ха-ха! – он выпил залпом и заорал. – А-а-а-а!!!

Адмирал совсем разбуянился, ударил меня стулом по лицу. У меня из носа пошла кровь. Паладин подал мне платок, помолился за меня, утешил. Я выпил на посошок и сон закончился.

Наутро мы нашли место, где можно заказать еды, взяли с собой и уселись завтракать в укромном закоулке неподалёку.

– Рассказывай, – как-то равнодушно произнесла Снолли.

Я рассказал сон.

– Ничего не понимаю... Что? Что там с тобой стряслось?

– Мне это приснилось. Это сон.

– А-а. Ага. Я имела ввиду рассказывай, какого фига ты живой и невредимый. Захрен мне твой сон?

– Знаешь, белоснежный дед мне не в первый раз снится. Что если он пытается меня от чего-то предостеречь...

– С кем не бывает. Мне является белоснежный дед, Авужлике тоже – ничего необычного.

– Я серьёзно! Вот зачем ты подтруниваешь? Дай же мне договорить. Он уже приходил ко мне во снах, всё твердил про то, чтобы я... ну, не знаю, не шёл по предначертанному пути.

– И что? Тебе рассказать, что за херня снится мне?

– Он предостерёг меня об опасности по причине мертвечины... а вторая кроется у сарая. Вторая причина.

– Ты нам со Жликой про свои сны столько писем написал, вместо того чтобы поведать о своих приключениях. Что с тобой не так? Объясни мне, скиталец ты сонный.

– Но белоснежный дед, он... он стал являться ко мне совсем недавно. Не нравится мне это.

– Давай обсудим твоего деда по дороге назад. Нам нужно вернуться по-быстрому.

– А как же Педуар? И где ты его вообще взяла, кстати говоря?

– Он мой далёкий родственник, настолько далёкий, что я даже не помню, кем он мне является. Объявился относительно недавно. Я уже оставила записку, что мы с тобой уходим по срочному делу, так что не парься о нем.

– По какому делу? Что-то случилось?

– Споквейг воскрес.

– Воистину воскрес?

– Да.

– Как?!

– Не знаю. Он закончил путь погружения в хаос, но вместо того, чтобы покинуть наш мир, возродился, – развела Снолли руками, полными выпечки.

– Что всё это значит? Что нам теперь делать?

–По обстоятельствам посмотрим. Но ничего хорошего от него ждать не стоит... а вот от меня – стоит, – Снолли хитренько улыбнулась, – потому что я принесла чудоцвета, чутка гипноцвета и кувшин медовухи! – она развернула рюкзак и показала всё перечисленное.

– Не может быть! Ты так постаралась ради меня! Спасибо!

Я так воодушевился и обрадовался, что мысли о возрождении Споквейга, да что уж там, даже явление белоснежного путника больше не волновало меня. Я рассказал, как выбрался из собора хлебников. А Снолли пересказала мне свой сон про то, как она, избегая преследования государственных ведомств Шеньира, спряталась в монастыре, но монахи предали её, вонзили нож в затылок, она умерла и душа попала в ад, а ад – это целый мир, где люди, демоны, бесы, дьяволы и всё-всё такое, и там она совсем одичала, жила в мертвом лесу, скрывалась от демонов, питалась галлюциногенным лишаем и училась дубасить других людей, в итоге мастерски освоила искусство фехтования веткой и сама стала охотницей на нищих, но душа её исказилась, изменила свою природу, и она больше не была человеком – она трансформировалась в гематозоида, астрального энергососальщика, похитителя паучьих внуков, многомеров, фрактальных плетунов.

Выходя из-за угла, мы, к нашему разочарованию, наткнулись прямо на Педуара.

– О, вот вы где. Но разве так можно: слёзно молить о помощи, а потом, когда выясняется, что помощь больше не нужна – вот так взять и уйти, даже не попрощавшись? – негодовал Педуар.

– Извините, мы очень спешим, – ответил я. – А где Коун?

– Подождите, дайте мне поесть, а потом вместе решим вашу проблему, но сперва надо закупиться свежими фруктами. Будем питаться правильно, – Педуар поправил тростью свою шляпу. – Ах, а Коун поехал домой. Я ему дорогу оплатил, в благодарность за хорошую историю.

Как раз неподалёку от нас стояли прилавки с фруктами и овощами. Педуар подошёл к одному из них и спросил:

– Прошу прощения, мадемуазель, а почем вот дыня?

– 2 серебника.

Педуар взял дыню, постучал по ней, внимательно осмотрел, понюхал.

– Чего?! Сколько?! Да медяка ломанного не стоит ваша дыня, я бы за неё ни шиша не уплатил, знаете, что, я её бесплатно забираю, вот так, такой я наглый, да, что вы на это скажете? Возьму и заберу её у вас, за такую дерзость!

– Не, ну как так-то, а? Ты чё, совсем охренел?!

– Это я охренел? Да вы на себя посмотрите, какую цену задрали, за дыню вонючую, гнилую, вот, посмотрите, – Педуар протянул дыню другим покупателям, стоявшим рядом с ним, – от неё разит!

– Ты хто такой, ты чего развыпендривался? Чё такой гусь важный, думаешь, самый умный тут? Отдавай дыню и вали отсюдова!

– Вы как со мной разговариваете?! Это я кто? Я – Педуар Эсфонсшенициллиард, а вы, барышня, вам не стыдно, гнилые продукты за серебряники продавать? Прикрою вашу лавочку за такие дела, мне это раз плюнуть!

– Ты мне чё тут пришёл нервы трепать, падла? А ну марш отсюдова, я кому сказала!!!

Подключилась другая торговка с соседнего прилавка:

– Ишь ты, чего разорался? А? Ты чё орёшь? Ты на кого харю разинул?!

– А вы не лезьте – не с вами беседу ведут! Что-то больно от вас воняет, не пойму, то ли от продуктов ваших, то ли от вас самих.

– Да это... какие мелочухи! Обдираловка одна, тьфу, разве ж это дыня? – встал на сторону Педуара какой-то щуплый прищуристый трясущийся дед. – Я такие дыни знаешь где видал? Тебе показать где? А? Показать где видал? – дед показал свой кулак.

А, нет, он не прищуристый, это у него брови так на глаза нависают. Педуар снова полез выбирать дыню.

– Ты чего там копошишь? Плати за дыню и пшёл!!!

– Да, смотрю, у вас вся дыня такая. Место ей на помойке! Вы посмотрите! Нет, вы видите?

Снолли щипнула меня за рукав:

– Ладно, хрен с ним, пошли.

Мы тихонечко пошли прочь, но Педуар прямо в тот же миг заметил, что мы начинаем удаляться, бросил дыни и побежал к нам.

– Вы куда собрались? Я хотел вам повозку оплатить, чтобы вас до Хигналира отвезли. Но если вам в тягость моё общество – не смею задерживать ни на секунду, – Педуар отвернул нос, сделал шаг от нас, затем вновь повернулся. – Я тот человек, с кем лучше не ссориться, запомните это, Лэдти и Снолли. Всего хорошего, – сказал он на прощанье и пошёл дальше скандалить с торговками.

Насилу избавившись от Педуара, мы спокойно шли по улицам города просто в противоположную от него сторону и разговаривали, негласно избирая наименее людные пути. Первым делом я продолжил рассказывать, что видел в соборе, а потом вспомнил о Педуаре:

– Ты знаешь, последняя сцена, срач на базаре, полностью перевернула моё мнение об этом джентльмене. И это он должен был убедить хлебников отпустить меня?

– В это сложно поверить, но он действительно обладает связями. Он в хороших отношениях с краясианской церковью, лично знаком с Архимандритом Амфиалоном.

– Кем?

– С Амфиалоном Клезентским. Это он тебе письмо отправил с требованием глотнуть ядку. Ты что, забыл?

– Если честно, последние дни у меня как в пыли, наверное, из-за поглощения души, материализации.

– Трюк с похищением души батоном... очень высокий уровень мастерства. Чёрный хлебник – невероятно опасный противник. Говоришь, не было его в соборе, когда бежали?

– Нет, утром уже не было, не знаю, к счастью оно или к сожалению.

– Эй, Лэд. Не стоит устраивать с ним спаррингов, он вышел далеко за рамки человечности. У него даже собственная икона есть. В бою один на один его не одолеть.

– Да-да, понял, не стоит рисковать моей драгоценной жизнью, чтобы помериться с ним клешнями.

– Правильно, никакого писькомерства. Ты выше этого.

– Так что там про Споквейга?

– Поползли новые слухи об ожившем колдуне. Стало быть, Цесселип говорил правду.

– Я так и не понял, зачем ты вообще... ну, убила его.

– Это из-за него мы прокляты, и страшно представить, какие беды он бы на нас ещё навлёк, если бы я его не остановила.

– Чего же ты развеселела тогда, когда узнала, что Споквейг покинул могилу?

– Это была саркастическая радость.

– В таком случае, о каких бедах идёт речь?

– Дело в том, что два месяца назад Споквейг купил у Гъялдера мощи безымянного пророка, освящённые некромантом Аркханазаром из культа “Губители Жизни”.

– Угу, я видел их в заброшенной часовне.

– Да, они... Что? Там же на дверях написано: “Не входить – грибы-искусители!” Они смертельно опасны.

– Ха, я не заметил надписей. Да, споры грибов искусителей ещё долго арендовали кусочек моего сознания.

– Да ты просто поехавший, блин. Юродивец... блаженный. Короче, Спок хотел призвать дух безымянного пророка, чтобы тот поделился с ним своими “великими знаниями”. Но как только мощи доставили в часовню, начало происходить нечто странное.

– Наше проклятие?

– Да, оно родимое, словно все “чекалдрыкнулись”, как говорил дядя Ворвойнт. А животные так вообще дерзкими такими стали, деловыми, особенно эти куры.

– Получается, действие проклятия значительно усилилось из-за привезённых мощей? Что это может значить... Может, это всё Аркханазар?

– Он тут не причём. Губители Жизни вряд ли причастны к этому, поскольку вредить Споквейгу было не в их интересах. Хотя, подозреваю, что это из-за фокусов Аркханазара душа Спока не отошла в мир иной. Но Хигналир проклял не кто иной как Гъялдер.

– Я начинаю путаться. Зачем Гъялдер проклял Хигналир? А Споквейга зачем Аркханазар заколдовал, и тот не покидает наш мир после смерти?

– Честно? Понятия не имею. Гъялдер – очень древний и опасный мужик. Он служит самому Казначею Горнозёму, которому в Чтобыре не одна страница посвящена. И Аркханазар, про него мало что известно, только что он – выдающийся некромант, повелевающий мёртвыми, благословляющий нежить и оскверняющий жизнь.

– Так ты Спока убила? А Лиата кто убил?

– Споквейг приказал, чтобы мы с ним вместе провели ритуал призыва духа по методике Аркханазара, он где-то раздобыл описание этого ритуала, из-за чего ему загорелось купить те самые мощи пророка для призыва его души. Я отказалась, и его пыталась убедить, что здесь что-то не так, что Хигналир сам не свой, после того как сюда привезли эти грёбаные мощи, и от них нужно избавиться как можно скорее. Но Споквейг был непреклонен как истукан. Он поставил мне ультиматум, либо я с ним, либо переселяюсь в конюшни. И я решила его отравить.