Текст книги "Хигналир (СИ)"

Автор книги: Curious Priestess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Никак не могу унять тревогу, да что ж такое... Я решил успокоить себя: сотворить небольшой сияющий барьер и полюбоваться его прекрасным светом. Закрыв глаза и сосредоточившись на пятнышке света в пустоте, я направил руки перед собой и соотнёс переливающееся гиперпространственное пятнышко из темноты в ощущение между рук. Я открыл глаза, и передо мной появился блеклый шарик, как раз такой, каким виделся в воображении, такой, каким я его боялся увидеть... Как это понимать?! Сие зрелище вселяло в меня страх, будто мой внутренний огонек вот-вот погаснет... Снова воспоминание: ночные духи, я, окутанный тьмой, затухающий огонек... Удручающе... Затем чужеродный, ярко красный. Что, если я проигрываю битву за свою душу?

Всё, довольно укореняться в таком состоянии. Я рассеял никудышний, нихрена не сияющий недобарьер. Никто из головорезов не заметил моих фокусов. Снолли сидела неподвижно.

Такое странное ощущение... будто свет от двух масляных горелок, вокруг которого набились мужики... темнее? Нет, он стал излучать тьму. Я один это вижу? О, нет, у меня, наверное, едет крыша.

Типы стоят. Воздух стоялый, аж горчит в носу. Уродливая атмосфера.

– Я удар левой во как, – бил мужик в воздух, – на жене отработал, га-га-га.

– Га-га-га-га!

А я сижу, внутрь себя гляжу. Что-то не так, но не понять, как и что...

Снолли нет на месте. Где она?

– Пора с вами заканчивать, мудоёбища, – Снолли бесшумно обошла компанию и зашла к главному за спину.

Как оказалось, никто из мужиков громко выясняющих, как кто кому “уебал” вчера, не обратил внимание на её слова.

– Соске че-т надо, – соседний мужик указал взглядом и отвернулся.

Главный обернулся, посмотрел на Снолли и отстранился от неё, как будто тоже вдруг заметил эти изменения, со светом, как бы остерегаясь, сам пока не понимая что.

Нет, изменения затронули не только свет, но и перспективу, глубину... реалистичность... нет, нечто большее, но это не выразить ни мыслью, ни рисунком.

– Э, ты чё... – сказал Шипарец и замер.

Снолли взяла один из своих метательных ножей между пальцев и, держа ножа вертикально возле своего глаза, как бы прицеливаясь, с таким ещё нескрытым детским энтузиазмом на лице, с дразнящей игривостью, и очень быстро размахнулась и швырнула его в затылок одного гогочущего мужика. Быстрее, чем смог вздрогнуть лидер шайки.

Мужик умер. И упал. Стало потише.

Все разом вскочили. Никто больше не разговаривал. После непродолжительной паузы кто-то воскликнул:

– Ты чё ебу дала?!

По-моему, его кличка Харчок или Плевок, не помню.

– В чём твоя правда, ебать? – возникал Берцуха.

– Моя правда сложная, – ответила Снолли.

– Я тебе под сраку киков на делаю! – разъярился кто-то из типов.

Снолли стояла с пустыми руками. Потом она подняла руки на уровне груди и, растопырив пальцы, сделала ими такое движение, как бы разгребая пространство-атмосферу ногтями, и от этого жеста по пространству от её рук каким-то “призрачным эхом” разносились невероятнейшие мозговыносящие фрактальные искажения. Сердце забилось под двести ударов от впечатления, произведшего на меня визуальные преображения комнаты, мужиков, расстояния, реализма...

Реальность, ты куда?

Пространство стало непонятно каким! Чёрт, я сейчас упаду! Что за херня, этот пол так далеко и так близко одновременно, я не понимаю, как ориентироваться, даже чувство положения ног, частей тела, даже равновесия! Я схожу с ума, я даже не понимаю, у меня кружится голова или что?! Это как если Высший Разум, поддерживающий устойчивую форму мира, принял бы психоделиков.

Я закрыл глаза и поймал равновесие, стоять всё ещё сложно, но видеть этот пиздец просто невозможно, у так меня мозг взорвётся.

– Чё это за хуйня? Хуярьте шлюху! – один из них призвал к атаке братьев по наглости.

Среди всех источников чувств только звук оставался более-менее привычным, и то как из астральной ванны немного. С остальными же творилась полнейшая несусветица. Чёрт, а что если на меня нападут? Я же за одно со Снолли, они сейчас набросятся и на меня! Как буду защищаться?! Снолли, что ты наделала? Из хороших новостей, что стоять с закрытыми глазами легко, но разум всё ещё плющится от ощущений по коже... будто тело асимметрично, и чувство “внутреннего объема” туловища... с ним тоже что-то не то... Опасно стоять так, нужно сосредоточиться на ощущении равновесия и открыть глаза, желательно, не смотря на пол. Думаю, тело уже привыкло к новым правилам некогда простой игры под названием “стой вертикально”.

Я открыл глаза и увидел... нет, я бы даже сказал “увидел в степени”. Мужики хватают оружие из того, что валялось у них под ногами. Никто не собирается падать, я что, один тут неуклюжий? А сколько времени прошло? Похоже, секунды две. Да, с момента, как Снолли сделала этот свой жест ногтями, прошло около двух-трех секунд. Просто это были настолько насыщенные секунды, как под шаманской травой озарения. Так это и есть духовная техника? Реальность вокруг... Сама геометрия пространства изменилась. Я не понимаю расстояний, но продолжаю наблюдать за “движухой”. Двое... нет, это трое, рванули к Снолли. Левой рукой она схватила охапку метательных ножей, перекинула один в правую, замахнулась левой, отточенными движениями перехватив пальцами из охапки один из метательных ножей в позицию для броска и швырнула в мужика, точно в сердце. Следом второй – в сердце другого мужика. Очень странно, ведь за это время мужики должны были достигнуть Снолли, но успели приблизиться только наполовину. Она ведь стояла рядом... Почему она стоит не там, где стояла? Я не заметил, как она отошла от них? Однако, в том или ином случае это всё равно странно. Мужики бегут раза в два медленнее... Нет, мужики бегут нормально, это пространство перед ними исказилось, расширилось!

– Так, все в атаку! Быстро, блядь!!! Я должен изучить её способности. Сдохните как подобает пацану! – приказывал главный.

– Да-а-а, мы её ща, су-ука, распотроши-им на-ахуй, – выл отряд.

Соленый успел подобрать заряженный арбалет, и разрядил его в сторону сестры. Болт попал в затылок Хулика. Хотя тот был явно левее! Или правее? Я даже это различить не могу, слишком сложно ориентироваться. Так вот она, значит, сила духовной техники! Трахун уже добрался до Снолли, и успел замахнуться боевым топором. Собственно, это всё, что он успел сделать, поскольку Снолли уже ткнула его ножом точно в блуждающий нерв, причём удар Снолли был таким быстрым, что у Трахуна не было и шанса. Мало того, сама траектория удара из-за искаженного пространства настолько контринтуитивна, что будь он хоть мастером фехтования, его отточены рефлекс заставил бы защитить явно не ту часть тела. Снолли чувствует себя воистину как чёрт в темном омуте. Лучше, чем в обычном нашем, три-целых-ноль-десятых-мерном. По её виду, она не особо-то и напрягается сейчас, она словно играется.

А этот главный, смотрю, не простой мужик. Он не похож на дурня, что бросается в бой сломя голову. Нужно помочь Снолли: начну готовить заклинание, пока он меня не видит, должен успеть, прежде чем заметит.

Пока я придумывал, что сколдовать, он сразу же заметил и двинулся ко мне! Я не успею, надо бежать! Я бросился в дырку для дверного проёма, точнее, в дверной проём для двери, точнее, целился в пустой дверной проём, а попал лицом об стену. Суматошно, на ощупь я впихнулся в проход. Оглянулся – Шипарец гонится со всех ног! Но он смещался относительно меня куда-то вообще не туда, в итоге споткнулся об собственную задницу и шлепнулся наотмашь. Не теряя секунд, я впопыхах, но осторожно, двигался по длинному коридору. На развилке перед лестницей свернул направо и забежал в последнюю правую комнату с голыми стенами и пустым полом. Идут шаги Шипарца. Пора колдовать. Сконцентрировался. Не колдуется никак. Не чувствую своей жизненной энергии. Ну нет, но почему?! Судя по звуку, главарь наёмников уже близко. Что делать, он меня прирежет, а я жить хочу, я организм или кто? Ладно, возможно, я просто не чувствую свою энергию, всё равно попробую изо всех сил, несмотря ни на что родить чёртово заклинание.

“Все по пизде пошло, брат”. “Аминь”.

“Выпендриваешься отсутствием инстинкта самосохранения, часами напролёт играя с друзьями в эту долбаную игру с одним заряженным патроном в револьвере?”

“Не могу засыпать под ложь!”

“Чему равна масса наблюдателя?”

В комнату, где я стоял, забежал Шипарец. Не мешкая, он бросился на меня с мечом в руках.

Осталось прицелиться. Промахнусь – умру. Чёртово заклинание!

– Я порублю тебя вместе с говном! – прокричал он.

Я направил правую руку и выпустил заряд деструктивной энергии ему в середину разума. Шипарец остановился, пошатнулся, но быстро пришёл в себя. Видимо, часть тёмной энергии рассеялась по пути, пока летела по искажённому Снолли пространству, ведь иначе последствия для жертвы чертова проклятия были бы куда тяжелее. Шипарец подскочил, замахнулся и попал себе в шею мечом, и на том его карьера закончилась.

Чёртово заклинание нарушает связь между сознанием и телом путем повреждения промежуточного, мыслительного звена. Сознание сходит с ума, а тело – ходит, дышит, хочет, смотрит и всё то, что умеет за счет инстинктов. В данном случае разум повредился частично, но из-за изменённых свойств пространства требования к сосредоточенности даже для банальной ходьбы возросло настолько, что полурассеянного снаряда оказалось достаточно, чтобы даже тупо махать мечом, не калеча себя, стало невыполнимой для него задачей. Хотя, сей результат никогда бы не воплотился в реальность, не будь пространство искажено. Ведь в таких условиях самым необъяснимым образом можно собственным локтем губу себе разбить, что я и умудрился сделать, пока по коридору бежал. Будет что детишкам рассказать, когда старцем стану. Эх... “«Однажды дедушка Лэд локтем губу себе разбил, во-о-от. И чего со мной только не приключалось», – поведаю я им, подняв указательный палец вверх”, – замечтался я...

Ура, жив! А что там у Снолли?

Как можно скорее я вернулся в холл и увидел, что у Снолли всё замечательно: у её ног лежат трупы всех наёмников, и она уже собирает ножи, вытирает их тряпочкой и складывает в набедренную сумочку. Она была похожа на того веселого маньячка с окровавленным ножом, которого мы видели с Авужликой в лесу в детстве, что шёл в припрыжку и пел: “Одним больше – одним меньше, одним меньше человеком”.

– Ты похожа на того веселого маньячка, мужичка с ножом.

– Ха, “Одним больше – одним меньше, одним меньше человеком”, ха-ха, – сестра повеселела, будто это был ах какой комплимент. – Прости, увлеклась и не уследила за одним. Как так получилось, что он по себе заехал? – с любопытной улыбкой спросила она.

– О, откуда знаешь?

– В радиусе техники я чувствую пространство как продолжение собственного разума.

Снолли закрыла глаза и её техника рассеялась. Мёртвые тела теперь лежали немного в других местах, а холл клиники стал в два раза другого размера, а стены снова под прямым углом к друг другу.

– Охереть... – охеревал я. – А, то было чёртово заклинание, разрушающее логическую часть ума – перемычку между интуицией и инстинктами.

– Круто! Молодец! – аж подпрыгнула от радости сестра. – Теперь же валим отсюда на-хуй! – она указала пальцем на окно.

– Это верно, улепётываем, пока черти не растащили.

Снолли удивлённо подняла брови.

– Да, ты правильно поняла, это не фразеологизм. Последствие заклинания, – объяснил я. – Временно выводишь из строя осознанный контроль цели над телом, потом прибегают черти и крутят хоровод вокруг беспомощной жертвы – так оно и действует, Чёртово заклинание.

Она кивнула, и мы собрались уходить, но здоровяк перегородил нам путь. Это Быкун. Вернулся с дозора, совсем забыли про него! Он стоял в двери и, кажется, Быкун вне себя от ярости. Техника рассеяна, для её активации Снолли нужно сидеть недвижно. Как же тогда быть?

– Что делаем? – спросил я.

– Ты что, погляди, он же безоружен, – усмехнулась Снолли.

И в правду, он почему-то был без оружия. А ещё он вдребезги пьян и фырчит.

– Да у него пальцы как палицы... —обронил я.

– Просто смотри.

Снолли взяла в правую руку метательный нож, подбежала к нему, сделала обманный взмах левой рукой перед лицом, но тот никак не отреагировал – стоял твёрдо как скала, в готовности одним легким движением размозжить ей череп. Тогда Снолли ещё раз махнула пустой рукой, а затем вдруг ударила кулаком той же руки по широкой харе. Но тому как об стенку горохом. Наёмник стоял в такой позе, чтобы поймать нож, пристально следя за движениями правой руки. Снолли запустила левую руку со всего размаху, огромная голова здоровяка инстинктивно чутка откинулась назад, его правая дёрнулась, приблизившись лицу в защитных целях, и в этот же самый миг Снолли с какой-то перебросила нож в левую руку и быстро, как змея, уколола им в открывшуюся правую подмышку. Здоровяк резко вернул руки в исходное положение, но Снолли одновременно с замахом пустой руки нанесла ещё один удар ножом, уже в бедро, затем сделала ложное движение, будто собирается ударить ножом прямо в лицо, тот попытался схватить за руку, но Снолли вместо этого отправила ему удар ребром ладони пустой правой руки ему по расположенным перед его лицом рукам. Однако ладонь так и не добралась до снова неудачно попытавшегося её словить получателя, так как и это тоже был ложный удар, а вот настоящая атака спустя мгновение дала о себе знать присутствием лезвия меж ребер с его незамедлительным ковырчатым, разрыхляющим оборотом. Затем Снолли перехватила нож обратно в правую руку, одновременно отскакивая от теперь уже яростно наступавшего на неё Быкуна. Между выпадами её движения, конечно, ловки, скорее, юрки, однако ничего прям уж сверхчеловеческого в них нет. Это и вводит в фатальное заблуждение, поскольку каждая её атака оказывается неожиданно моментальной, подобно крысиному укусу, человеческому глазу их не различить. Финт правой, взмах левой, колкий удар правой в плечевую артерию промеж мышц. Снолли отпрыгнула и крикнула мне:

– Побежали, он без десяти минут труп.

Я и бодренькая Снолли полезли через окно, пока здоровяк, молча корча натужные гримасы, пытался безнадёжно закрыть двумя руками четыре пробоины в корпусе. Кровь неслась на всех парусах. Тысяча палубных чертей, опять у меня тот адмирал в голове...

– Пипец ты донный, – съязвила бугаю в напутствие на тот свет Снолли, и мы выскользнули из окна.

Снаружи очень темно, облака перекрыли свет луны. Вдруг шевеление в кустах, мелькнула тень.

– Тс-с, черти уже здесь, – как мог тихо прошептал я.

– Ё-ё-ёб, – шепнула Снолли.

Мы спрятались за кустиком.

– Давай уёбывать... – судорожно решили оба.

Следующие минут мы десять крались, прячась за каждым непрозрачным объектом по пути. Когда удалились метров на сто, то ринулись со всех ног.

– Давай под дерево сныкаемся, чтоб грёбанные стражники не доебались, – быстро предложила Снолли, и продолжила общение в обычном темпе. – А черти и правда настолько страшные?

В пустом дворике мы удачно укрылись под старой горбатой ивой. Присели под надёжным покровом веток гостеприимного дерева.

– Ой, вся эта дьявольщина, да. Поверь, ничего на свете нет более стрёмного. Если чертик не совладает с твоим физическим телом – станет постепенно изводить тебя из астрального мира, пока с ума-разума не снимет. И не факт, что магия света выручит, раз на раз не приходится.

– А зачем тогда было их призывать, чёрт тебя побери, чёртов ты чертовод.

– Пожалуйста, хватит... кликать, – перепугался я чуть не по самые штаны, держась за сердце. – Заклинание такое. Они над Шипарцом поиздеваться прибежали, но Шипа мёртв. Они подовольствуются трупами, с телами побалуются, растащат по всей округе, да так, что во век не сыщешь – вот и следы замели. Если ребята Бахара придут расследовать, чем тут всё закончилось – никого нет, ни нас, ни их.

– А, ну тогда замечательно. Ну что, на отца?

Я молча колебался, да колебался так, что в темноте тьмущей видно было как.

– Опять не уверен? Ну почему ты всё время будто плывешь по течению? У тебя есть личные цели? Амбиции? Только и делаешь, что адаптируешься под ситуацию, да под меня подстраиваешься. Всё чужими делами занят. Где твои идеи? Как нам действовать дальше? Я говорю не хочу в Хигналир – ты тоже не хочешь, потом говорю, что вернусь, и ты. А что бы ты сделал? Сам?

– Ох, ну-у-у, по порядочку... Почему я плыву по течению? Э-э... Ты говоришь, как белоснежный путник.

– Я хотя бы изъясняюсь ясно, а не как ил в воде мутится. Ну, давай по порядку, что?

– Не знаю, – почесал репу я, на что Снолли нервно усмехнулась. – Ну-у, как в Хигналир вернулся – сам не свой. Раньше хотел разобраться во всей этой божественной кутерьме, но в дома стало приходить осознание, что мне такое не под силу. Хотел разобраться в проклятии, но понял, что по сравнению с тобой у меня вообще ни намека на понимание того, что с нами происходит. Ещё мечтал стать великим магом... давно это было, да и у шаманов расхотелось, с ними у меня переоценка ценностей произошла, так что конкретно в этом случае Хигналир не при чём, хах, – озвучивал я что под мысль попадёт, поскольку не знал, что сказать, и силом из себя что-нибудь, чтобы неудобную ситуацию не создавать. К сожалению, толковых ответов на эти вопросы у меня нет.

– Я тебе вот что скажу: теперь с таким взглядом у тебя все шансы реализовать перечисленное. Но только не с таким подходом. Из-за проклятия ты стал думать больше, чем действовать. Однако ты должен увидеть, что в этом больше плюса, чем минуса, и двигаться дальше, в том же направлении: теперь старайся меньше думать, больше свидетельствовать, наблюдать, осознавать. И всё потихоньку начнёт саморасставляться по местам, тогда естественным образом возрастет решительность, потому что станет яснее, что делать, и даже мыслительные излишки не воспрепятствуют твоим начинаниям.

Звучит так, будто она не прямым текстом снова призывает меня погрузиться в проклятие. Мне даже помышлять о проклятии некомфортно. Потому и не буду.

– А я тебе вот что отвечу: в глубине души я не хочу убивать Споквейга, – признался я. – Мне кажется, это неправильно. Но, должен сказать, за наш вчерашний мегапоебос я ярко чётко осознал, что чего именно хочу: доказать тебе, что есть прикольная, светлая жизнь за пределами твоей чернухи, в которой ты вся измазалась, и не по своей вине. Да, и я повидал тьмы за свои странствия. За время моего недолгого пребывания в Хигналире я и сам чуть не погряз в уныние, но мои воспоминания о былом, в отличие от тебя, незапятнаны. Но, клянусь, если станет очевидно, что Споквейг – действительно преграда на пути к жизни, про которую ты однажды скажешь: “Во-о, вот это – класс!” – то давай, замочим его, вместе. Вот в таком случае мне не о чём будет жалеть.

Снолли выдохнула напряжение и ободрительно хлопнула меня по плечу. На этот раз я почувствовал, что на самом деле этим жестом она всегда пыталась приободрить саму себя. Я официально предложил:

– Ладно, давай так: три-четыре дня живем при Споквейге, дадим ситуации шанс. И потом уже твёрдо решим, что делаем.

– Договорились, – на удивление легко согласилась Снолли. Означает ли это, что не все её естество неукословно жаждет гибели Споквейга, или же причина в другом?

После не большой паузы в ночной тишине, которая и не тишина вовсе, а ор, остервенелый ор сверчков, Снолли заговорила уже расслабленнее:

– Не, ну по крайней мере сегодняшний день закончился довольно-таки неплохо. Ну лишились возможности заиметь связи с большим человечком, чтобы выведать у него, как чёрный хлебник нашёл тебя, и десяти тысяч серебряных лишились, но это же все при условии, что сдюжили бы с мастером Нишиокой. Когда я в убежище готовила технику к предстоящему рейду, во время медитации мне пришла идея: а не ценнее ли будет провести демонстрацию не на Нишиоке, а на мудоебеньских пердоплюях? Я отважилась на акт рукопожатия с грязной потной рукой мистера Хрунью в первую очередь не из-за предложенных услуг и серебра, а чтобы впечатлить тебя техникой, над которой я так кропотела последний год, что, кстати, плодотворно скажется на нашей командной работе. В битве со Споквейгом. Я же видела, тебе так хотелось узнать побольше о моей технике, но, сейчас ты и сам согласишься, словами увиденное во всей красе не опишешь. Это тебе не за Бога мусолить, ха-ха. И, в результате, мы выяснили, что твоя магия способна прорваться через высвобожденную мной духовную энергию, значит я и ты можем сражаться плечом к плечу на полном потенциале. Твой хаотический стиль поразителен. Я же говорила, что ты крут! Ты уже – отличный маг. Просто немножко заторможенный. Будто мозг обмороженный, – ехидно улыбнулась она. – Блаженный чуть. Ах эта чудесная, патологическая блажь гипоталамуса...

====== VI ======

«– Как ты ходишь со сломанной картой?

– Никак. Но карта не сломана. Она согнута пополам.

Машинист снял с плеча колоду карт и достал двойку пик. Руки его были на панели, но взгляд мой был невольно прикован к его до ужаса шерстяным носкам.

– Дело вовсе не в том, что мы видим, а в том, что чувствуем. Так, шаг за шагом, мы идём бросить вызов на нашей судьбе, и только Всевышний знает, какая карта нам досталась отчасти.

Он выпрямил погнутую карту и, поигрывая венами на желобке, засунул её себе в колоду для изношенных карт.

Деревья мелькали из окна в окно, то и дело источая аромат безмятежной присяги. Машинист повернул поезд напрямо, и мы выехали на рельсы.

“Все эти годы мы надеемся, что поезд, впрочем, не порочим, а лишь рачком его волочим. Вот так и живём”, – машинист вольных путей говорил мне в детстве, пока не подрос. Теперь всё иначе.

– Поезд жизни неуклоним от несуществующих преград судьбы, ибо невозможно объехать то, чего нет.

“Видимо карта вошла и впрямь глубоко”, – подумал я. – “Надо бы её как-то извлечь”. Легким движением диафрагмы, я вдохнул свежего воздуху. Широко расправив легкие, я удержал дыхание. Пальцы дрожали. Левой рукой я крепко ухватился за уголок машиниста, а другой – за карту. Пришло время выдыхать, так как в глазах стемнело, и я слег.

Проснувшись, я оглянулся. Справа стоял машинист с недовольным лицом. Он произнёс:

– Чего так долго? Я как поезд – ждать не могу!

Я поднялся, подошёл к нему, и оттолкнул его от панели, чтобы обойти, после, наконец, извлек карту из его затылка. Машинист протёр её о рубаху, распахнутую поодаль от него самого так, что невозможно было застегнуть пуговицу наизнанку, и положил её в ту же колоду для изношенных карт».

Чтобырь, притчи 5.114: “Машинист моего прошлого”.

VI.

Прохладным солнечным утром мы стояли у порога дома. Людей вокруг ходило куда больше, чем когда-либо, гораздо больше. Кишела работа.

– Это тебе, сувенир, фигурка Бахара Хрунью, местного пройдолыги, – протянул я Авужлике подарок, прихваченный из дома Гипоциклоиды и Менефея.

– Ух ты, спасибо! – радовалась она. – Привет, Кьюлиссия, а-ха-ха-ха-ха-ха, – Авужлика до неприличия рассмеялась. – Это я его тебе не настоящее имя, как у него Фруторут, придумать надоумила. О, пусть сектантам назовётся Кьюлиссией, говорю, ха-ха-ха-ха-ха-ха.

– Да, я её так и представил в логове бандитов.

– О, ты всерьёз это сделал?! А-а-а-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! – до слёз разоралась Авужлика.

– “Логово бандитов”, значит, тебя не смущает, – Снолли передразнила моё “логово бандитов”.

– Потайнушка наёмников, – по-другому объяснил я.

– Ишь какая привередливая, – садовник разговаривал с цветком, он сидел недалеко от нас, склонившись у цветка, – притворяется, что недостаточно удобрения и наигранно чахнет, – выразительно приговаривал он.

– Это я распорядилась, чтобы у входа выращивали цветочки, садовника наняла, – похвасталась сестра, потом скрестила руки перед собой, облокотилась о перила у лестницы с одной ступенькой, и посмотрела в сторону полей. – Люди привыкли спрашивать меня что да как. Споквейг почти не принимает участия в бытовой жизни поместья. Он погрузился в свои исследования. Зато теперь у меня много свободного времени, точнее всё моё время свободно, – она показала руками действительно много свободного времени, – никаких обязательств. Теперь тут всё работает само, ведь мастер-колдун Споквейг встал у руля. Не рулит, а просто встал у руля. Жители стараются выложиться по полной, чтобы не опозориться перед ним, он же великий мастер, который знает и может, поэтому ругает всех, кто не понимает и не может.

– Ну ругает, и что с того? – пожал я плечами.

– А то, что он может разрубить твой разум пополам, если психанет! Он же психованный! – не поскупилась Авужлика на эмоции. Авужлика никогда не скупится на эмоции.

Втроём мы зашли в дом, в прихожую. Тут я и Снолли заметили кое-что неладное. Не скрывая отвращения, Снолли спросила:

– Почему из банкетной доносится столько шума, будто там тусич? – она недовольно вглядывалась сквозь потолок. – Тысяча тусичей. Разом.

Со второго этажа спускался Споквейг с какой-то молодой парой, и в то же время открывалась дверь в гостиную, откуда вышел незнакомый человек, и я успел увидеть, что там за столом сидят четыре бородача рубятся в кости, несколько их жен отстранённо наблюдают за игрой в сторонке.

– Привычная атмосфера потеряна, – переобуваясь, с досадой произнесла Снолли. – В который раз. Достало.

– О, господи, это у нас что, дворецкий в доме?! – поразился я. – Хотя он тут уже со дня возвращения Споквейга... Но всё равно удивлен, только сейчас осознал в полной мере.

– Он не дворецкий, а стражник, – поправила Авужлика.

– Почему он так прилично выряжен? – не понимал я.

– Я костюм ему подарила.

– Зачем?

– Просто. И он теперь в нём всё время ходит.

Споквейг крикнул с лестницы:

– Посмотрите, живы-здоровы. Эй, вы, внизу, артефакт у вас?

– Да-да, – ответил я.

Снолли достала дудку из рюкзака и швырнула в Споквейга. Тот поймал и начал с интересом её рассматривать, продолжая общение с гостями, что спутались с ним:

– Тогда нет, – говорил им он, – хотя, с другой стороны, почему нет, хрен с ними, всё равно забирайте, ха-ха-ха!

– Что ж, – пожал плечами мужчина, что шёл с ним, – спасибо. Тогда мы подождём, не будем мешать.

– Вы что, вы нам только поможете, – уверял Споквейг.

– Помочь перенести вещи? – недопонял гость.

– Да вы что, пусть сами. Сами перенесутся, га-га-ха-ха-ха-ха! – смешил себя отец. Понятия не имею, о чём речь.

Авужлика посмотрела на Споквейга, затем на Снолли и предложила:

– О, а пойдёмте во внутренний двор. В доме и впрямь душновато, – она оттянула воротник цветастой кофточки, будто воздуха не хватает.

Мы единогласно согласились.

– Наводнили заполонители, – шипела Снолли. – Легкие как кузнечные меха: высосали всё, чем можно дышать, подчистую, всю свежесть и всё то хорошее, что ещё оставалось.

– И всё спиртосодержащее тоже, небось, высосали, – подкинул я.

– А-ха-ха, – усмехнулась, видимо, молодая дама того мужика, и, похоже, я один это заметил. Кажется, она слышала на наш внутрикомпанейский разговор.

Здесь и впрямь, объективно, душно. Лично я был не против перекинуться картишками с пьяными бородачами на кухне, но компания сестер, пожалуй, сердцу ближе.

– Тьоргул Хорниксен! – заорал Споквейг. – Таки обыграл Рикфорна или играешь с проигравшим?!

– Какого Рикфорна?! – в стельку вонючую пьяный Тьоргул спросил так, будто вообще ни слова не понял. – Где у вас туалет?! Каждый раз ищу-ищу, пока не обоссусь, га-га-га-га!

– Ха-ха-ха, – засмеялся Споквейг, а затем уже серьёзно произнёс, – соболезную. Ты бы попросил куриную ведьму настойку лечебную выписать...

– Если только спиртовую, га-га-га-га!

– Давайте-давайте, быстрее, – торопила нас толчками в спину Авужлика.

Мы пошли по коридору между гостиной и комнатой для деловых обсуждений у свечей, свернули налево, прошли мимо кладовой и спуска в библиотеку, потом мимо другой лестницы на второй этаж, миновали один из многочисленных кабинетов Споквейга и его лабораторию, что располагались у выхода на задний двор, потому что Споквейгу всегда “позарез” надо протестировать свои магические приблуды на тренировочных идолах.

– Вот и сигарка закончилась. А день… только начался, – как-то возвышенно произнёс уже напившийся вдрызг мужик в серой кожанке, что как раз бросил окурок и собирался войти в дверь, через которую мы в этот момент проходили.

Почему в такой ситуации неловкость чувствую всегда я? Словно мешаюсь миру.

Мы вышли на свежий воздух и Авужлика засуетилась:

– О, это, сейчас, подождите здесь... вы же хотите кушать, да? Или опять спать уйдешь? – последний вопрос был адресован мне. Авужлика уже приготовилась насупиться, но я покачал головой, и сестра всем видом обрадовалась. – Сейчас кое-что прикольное принесу, – она побежала обратно в дом. – Никуда не уходите!

– Хоть мы и провели ночь в дороге, но спали зато как младенцы, – я подумал, сестра рада будет услышать, что я точно дождусь её и не завалюсь спать.

– Как убитые младенцы, – подтвердила Снолли.

Авужлика закрыла дверь, и я сказал второй сестре:

– Чего же такого “прикольного” она принесёт? Прям диву гадаюсь, – саркастировал я. – Спорим, это будет... еда?

– Когда-нибудь ел “прикольную еду”?

Авужлика высунула лицо из-за закрытой двери:

– Угадали! Но вы и не догадываетесь, насколько еда прикольная, хи-хи, – игриво подворошила наш интерес Авужлика и вновь скрылась.

Снолли и я медленно пошли к идолам, по пути пиная камушки, которыми квадратом засыпана площадка.

– Научи кидать ножи, – предложил я.

– Берешь, кидаешь, – достала из сумки и тупо кинула нож на землю, не метнула, а как обычный камень швырнула. – Ладно, короче, – она подняла нож и взяла в руки, – сознательно отслеживаешь два объекта: нож в руке, его позицию в пространстве и импульс, а также цель, в которую целишься, её инерцию и трёхмерную форму, или четырёхмерную, когда применяешь технику излучения пустоты, вроде моей, хе-хе, – самодовольно усмехнулась Снолли. – И тот и другой объект должны типа стать тобой. Ты же осознаешь, что всё, что ты наблюдаешь и чувствуешь, в каком-то смысле и есть ты, ведь ощущения, по сути, формируются внутри тебя из вещества твоего же разума, сделанного из сознания.

– Я имел в виду какими пальцами держать...

Что ещё за “излучение пустоты”? Ну и название. И сколько у неё духовных техник? Известный факт, что человек способен развить только одну до должного, вменяемого уровня.

– Это не так важно. Главное то, что говорю я. Ты хочешь как все метать или изучить мой суперкрутой метод?

– Да я бы не против, но сложно будет слишком, не хочу уж слишком долго тренироваться и всё такое, – стал увиливать я.

– Но хотя бы попробуй. Тебе нужно научиться разгонять частоту. Ты заметил, что наш мозг работает покадрово, как проектор?