Текст книги "Хигналир (СИ)"

Автор книги: Curious Priestess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Она это взаправду? Снолли распаляла больной ум отца своими этими философствованиями деморализующими, гнетущими?

– Ты лжёшь. Лжёшь и заблуждаешься, – сердито ответила Алин. – Ты озвучила теорию Споквейга Дархенсена о первородном хаосе. С твоих слов, наш мир образовался случайно? Как можно отрицать его идеальную упорядоченность? Разве могло всё создаться не по высшему замыслу? Неужели ты не признаешь в нём гармонии?

– Познавший гармонию может творить формы на основе опыта. Познавший хаос сможет с опыта спрыгнуть, соскочить, отдалиться, – выдала Снолли ответ, что бы он ни значил.

– Абсурд.

– Ты не поймёшь. Ты слишком тупая. Вот Лэд понял, да, Лэд? – повернулась ко мне Снолли.

Блин, я же нихрена не понял. Что же ответить? Чего она от меня хочет? Блин, блин. Стоп, Снолли явно не из тех, кто будет разглагольствовать о мироздании посреди опасного боя. Это какой-то знак, сигнал для меня? Я посмотрел ей в глаза и увидел в них какую-то... шутливость?

Своей уверенной головой я провернул безошибочный кивок:

– Ну да, – ответил я, и повернулся к Алин. – Вот, смотри, сейчас разложу... Например… хм, да, ты обратила внимание, где находится дух Ганж: внутри или снаружи? – решил я подставить психоделическую подножку, пользуясь обстоятельствами.

Алин чуть нахмурилась.

– Любого рода атака с твоей стороны – и я вспорю тебе кишки, – пригрозила она.

– Вот он – всё понял. Говорю ж, тупая, – лишний раз убеждалась Снолли. – Сильная, но тупая. Как простолюдин. Она не понимает, – разведя руками, посмотрела на меня сестра.

Да я сам не понимаю, что происходит. Но кивну. И ещё покиваю, для пущей уверенности.

– Узри, – продолжила Снолли, – насколько ты проста и предсказуема.

Сестра схватила пару ножей и ринулась к Алин. Та выставила перед собой косу, заняв оборонительную позу. Снолли, подбегая, мгновенно схватилась за лезвие косы левой рукой, и тем же движением “хвата” той же самой рукой, как между прочим, бросила нож в направлении рук Алин. Чтобы избежать попадания, одной рукой противнице пришлось отпустить косу, но другой она резко её одёрнула. В тот же момент Снолли отпустила хватку, и швырнула второй нож. Пространство перед ножом исказилось. Благо, у Снолли было припасено немного духовной энергии после рассеивания заклинания, её она и вложила в метательный нож, что полетел непонятно куда, но куда-то в сторону Алин. Послушница Муровой полусвятыни изогнулась как змея, нож пролетел мимо, а она, не теряя инерции движении, ловко взмахнула оружием. Снолли не успела отпрыгнуть на достаточное расстояние, и Алин полоснула её по животу. Ох, коса слишком длинна... Но что я вижу? Плечевая часть руки Кафелины насквозь пробита проклятым клинком! Предполагаю, что Снолли моментально достала и бросила его в момент атаки Алин, видимо, из-за на мгновение исказившегося пространства, бросок было сложно углядеть. Кафелина бросила взгляд на рукоять длинного складного ножа, торчащую из своей руки.

– Что? Предсказала мои движения?.. – Алин выглядела озадаченно. – Нет, ты не могла, это невозможно.

Кафелина явно не могла допетрить, в чём был фокус, как бы туго она не думала. Теперь в своём виденье не могу отделаться от Алин в образе тупицы.

– Такая скорость... Снолли Йонт? – Алин сердилась на откровенную несправедливость. – Мутантка. Человек не может там быстро реагировать... – она задумалась, и с дрожью в голосе, добавила. – Ты не человек.

Алин бросилась прочь. В спину Алин последовал град из метательных ножей, но Алин старалась двигаться зигзагообразно, и все прошли мимо. Снолли побежала за ней.

– Стой! – остановил я Снолли. – Рана на животе!

– Ой, точно, – остановилась Снолли, посмотрела на живот и простонала. – А-а-а-ай, бля-я-я-я-я, боли-и-ит. Но жить буду, – она вгляделась в свою рану. – Тут не глубоко, – беспечно произнесла она, будто ножку в речку окунула.

С её ладони так же текла кровь. Алин успела порезать ей руку, когда выдернула косу.

– Но у неё мой клиночек... – Снолли посмотрела ей вслед.

Нет, всё-таки хорошо, что от клинка этого жуткого избавились. Стойкое предчувствие, что так будет лучше для Снолли. Зачем вообще с собой носить такую стрёмную вещь с собой, особенно в таком подавленном душевном состоянии?

Я подбежал к Авужлике, что всё ещё была без сознания.

– А я не сплю, – хитренько произнесла Авужлика, беззаботно лежа на боку.

– Чего лежишь тогда? – обрадовался я.

– Я в засаде. Чтобы нанести неожиданный удар по Алин, если бы та подставилась.

Я улыбался:

– Чтобы войне нас в очередной раз научить, да?

– Ха-ха, – посмеялась Авужлика и опрометчиво повернулась на спину. – Ой, а ведь дух ещё больше стал.

– Не смотри! Тебе обмороков мало? – встал я над ней, перегородив своим заботливым длинным и недовольным лбом ей вид на небо.

Как это стал больше? Ритуал же прерван! Возле останков рифмующего пророка – никого, только что проверяли. Так почему дух продолжает расти?

Предчувствие тупика. Я как кит, выброшенный на больничную койку. Рассудок вот-вот и того – взбесится, подобно разъяренному быку сбросит меня в бездну. Наша кампания не слишком-то вдавалась в обмусоливание всего того, что происходит и касается призрака Ганж. Ведь каждый из нас троих намеренно избегал, ограничивал внимание, которое можно было бы уделить этой теме. Ведь тема эта жжётся. Тяжело. Чувствую себя яичком… Вот-вот тресну и вытеку нахрен.

Впервые духа то ли призвали, то ли спроецировали тридцать умов околомистических удолбышей в горах Сутварж. Что если дух продолжает расти, потому что люди в Хигналире питают его своими эмоциями? Попробуй теперь оторви взгляд, когда его беспредельно широкое существование невозможно не свидетельствовать. Чувство, будто неуклонно лечу в пропасть с того момента, как Споквейг позвал меня переговорить с ним на задний двор... и стараюсь игнорировать этот факт.

– ...Удовольствие получить удар по гордости, – что-то там рефлексировала Снолли.

Мы втроём сидели на лавочке на площадке перед домом, спинами к саду, носами в сторону западной дороги, по которой менее месяца назад я возвращался в Хигналир. Тогда с первым вдохом близкой по духу родственной атмосферы Хигналира я понял, что скучаю по своей прикольной родной сестре...

– Извращённый мазохизм, – интуитивно ответил я.

Кажется, она расстроена поражением в схватке с Алин. А почему исход она считает за поражение, я пропустил мимо ушей.

– Но, к сожалению, – продолжала она, – я не могу себе это позволить. Но гордость мотивирует меня стать лучше. Но, с другой стороны, без неё мне становится свободнее, спокойнее. Но и делать ничего не хочется, – продолжались её “но” один за другим. В её голове “но”, наверное, никогда не заканчиваются.

Я сидел, упёршись взглядом в землю. Безумные земляные камушки под ногами. Говорят, что можно вечно смотреть как горит огонь и течет вода. Я же могу вечно смотреть на то, как лежит земля и висит воздух.

Закрываю глаза. Утягивает в сингулярность. Светящийся диск...

Нет, лучше буду смотреть, как лежит земля. Каждый земляной камушек – целая вселенная. Можно утонуть в осознании его необъятного микромасштабирования... Разум на куски рвёт, от такой мысли. В детства мне снились подобные, многомасштабные, сны. Они пугали меня.

Всё словно вело меня к этому моменту. Что вело? Боль? Боль ведёт нас по жизни. Жить – унизительно, но такова ситуация, раз за разом. Решение воротиться в Хигналир было принято после посиделок с шаманами. Тогда я задался вопросом: “Чего я хочу?” Всё – не то. Всего мало. Чего-то хочу. Но чего? “Ничего не хочу хотеть. Ну, а если хотеть... то разве что нечто столь грандиозное, о чём и мечтать не способен”, – признал тогда я для себя. И отправился домой.

Изначально, я уехал за знаниями, о том, как устроен мир. Поступил в священный институт, чтобы разобраться в сложных вещах. Например, в проклятии. Думал, там такому учат. Проклятие заставляло меня чувствовать, что раз за разом отрываюсь от своего места. Перестаю быть частью чего-то большего и родственного. Всякий раз я буду терять свою основу. Всё будет меняться. Ничего не повторится, чёрная дорога ведет прочь, унося дальше в хаос. В бесконечный океан непредсказуемости. Бесконтрольность, беспомощность, ничтожность. Первые три года в краясианском институте Креста Хранителя я отучился для галочки, пребывая в ожидании чего-то важного. Последующие три – томился от скуки да раздолбайничал. В итоге – разочаровался. Так и потерялся. Меня просто понесло по ветру. Полгода в Братьях Джейса не понятно зачем, восемь месяцев в Утопленниках Божией Благодати не понятно, что вообще, чё? Инфернус, мастер колдовства, хитрый еретик, решил взломать эту систему ради личной выгоды. Он научил меня силе, не сказав ни слова о цене. Так работает колдовство. На шкуре собственного пуза я познал это. Долгие скитания по самым разным сектам, закрытым клубам. Наёмное вероисповедание. Свои-чужие. Сферы влияния. Мне приоткрылись тайны всех высших школ магии, и даже чутка низших. Чем больше я узнавал, тем меньше мне было нужно. Так я попал в колею, когда я делаю что-то потому, что у меня это хорошо получается. Ловлю возможность, раз уж представилась, так сказать. Раз за разом, раз за разом. А потом один санчиорец из Завсегдалых Насмешников познакомил меня со своим другом. Тот пригласил меня в “мистическое путешествие”. Мы отправились в прогулку по горному лесу. А в итоге дорога привела меня в космос. Я думал, я умру, хах. Настоящие чудеса, их оказалось слишком много.

Всё повторяется. Сейчас я гляжу на себя, и, медленно отдаляясь, машу себе ручкой. Это просто происходит само собой. Всякий раз, когда я пытаюсь препятствовать этому, становится только хуже. Стало быть, зачем, спрашивается, здесь нужен я?

Где “я”? Могу я быть где-то там?

Нет, я здесь.

А “здесь” – где-то там?

Тогда, где заканчиваюсь “я”, и начинается “здесь”?

Откуда я начинаюсь? Не нахожу. Что есть, то есть, а чего нет... Каков повод, причина для существования всего сущего?

А я – есть?

Ещё раз, зачем, спрашивается, здесь нужен “я”?

Что есть, то есть. Есть – есть.

“Итак, заклинание называется Сутварженская печаль”.

“Полностью уверена я лишь в одном: в собственном существовании”.

“В ночь, когда на небе неожиданно воссияет полсотни лун, лицемерные умники станут искать среди них настоящую”.

“Я даже не знаю, знаю я или не знаю...”

– Лэ-э-эд! Снолли!

Я приоткрыл глаза.

– Очнитесь!

Это Авужлика. Нет, она не ругалась на нас. Она кричала, жалобно. Она выглядела испуганной.

– Есть есть? – спросил я.

О чем это я? По-моему, я собирался пойти покушать. И что-то пошло не так... Илох? Похлебка сварена на слезах полугодовалых родственников? Говоришь, куры сами прыгнули в печь?

Что?

– Лэд, пожалуйста, поднимайся быстрее. Снолли...

Какая дикая атмосфера. Должно быть я сплю.

Я приподнялся. Мы находились возле лавочки. Снолли лежала рядом на спине с открытыми глазами, уставившись в небо. Стало светлее?

– У неё же было кровотечение. Почему её никто не перевязал?! – вдруг осознал я.

– Ты помнишь, как мы оказались на лавочке после боя с Алин? – дрожащим голосом спросила сестра.

– Что? Мы же обошли дом со стороны сада...

Почему мы не пошли домой? О чём мы думали? Не помню.

Авужлика ответила:

– Снолли перевязала себя на заднем дворе, у неё всегда при себе ножики и аптечка. И зашли мы со стороны дворовых идолов!

Она явно на панике. Я посмотрел в сторону западной дороги. Оттуда же я возвращался с того света, после того как закололи калёным зачарованным батоном, а потом материализовали. Чувствовал я себя тогда не важно. Само заклинание, похитившее меня, было настолько немыслимым, что я даже не пытался обмыслить принцип его работы. Я был потерял и эмоционально обессилил. Пожертвовал частичкой души того парня Коуна, чтобы спасти свою жалкую на смысл жизнь. Что-то сломалось во мне после того случая. Часть меня, которая вернулась ко мне благодаря санчиорским шаманам, снова была утеряна.

Снолли! Она же не умерла, верно? Я наклонился над ней и понадеялся, что она сейчас вдруг заржёт, лицо мне заплюёт, как тогда, в доме Менефея.

– Эй, чувачок, – я сел на колени и легонько потрепал её за плечо.

Не отводя взгляда, она пялилась перед собой в небо. Я поднял взгляд. О, боже, лучше бы я этого не делал! Небо усеяно лунами! Я вопросительно посмотрел на Авужлику. Она тоже смотрела наверх. Полсотни лунных дисков разных размеров. На самых больших из них виднеются серые кратеры. И всё вокруг такое странное. Как во сне. Кажется, то дерево росло дальше от дома.

– Сутварженская печаль. Или агония сутварж... – процитировал я отца. – Мы ошибочно полагали, что дух Ганж и есть “Сутварженская печаль”. Но дух был призван для того, чтобы произнести заклинание. То самое, о котором говорилось в пророчестве Григхен. Почему мы так и не попытались выкрасть её пророчества? Вели себя как слепые котята, добровольно оставаясь таковыми.

– Почему ты не сжёг тело Споквейга? – добавила пищи для сожалений Авужлика. – Почему я не позвала вас в дом? – корила она себя кулаком по лбу. – Мы ничего не сделали для того, чтобы это предотвратить.

Взгляд невольно развернулся в сторону западной дороги. По ней же мы со Снолли возвращались с Чурьбовки. С Рёккьира до Чурьбовки добирались пешком глубокой ночью. Нам всюду ещё мерещились черти. Но было смешно. Снолли не хотела возвращаться, ведь дом давно ушёл из-под её ног. Как и мой. Я осознал это после тех самых разговоров за жизулю в глубинутах. Тогда я чувствовал, что мы с ней очень похожи в наших экзистенциальных скитаниях. Я обрёл дом рядом со Снолли.

Вдруг ударило в башку позорное осознание собственной неосознанности:

– Почему мы и сейчас в дом не бежим?! – акцентировал возмущение самим собой я на слове “сейчас”.

Сестра кивнула. Я и Авужлика взяли с двух сторон Снолли, и со всех ног понеслись под крышу. Снолли такая легкая, как стул.

Даже Споквейг, подвергший дочь самым изнурительным тренировкам, увещевал, что она и Грибоедка не выдержат того, что нам предстояло пережить: управляемую беду Ганж. Велел мне позаботиться об этом. Доверил мне её безопасность, когда отправил нас биться с Маячащими. Почему он не пришиб меня молнией, на дуэли? К чему были поддавки? Он же в тысячу раз сильнее. Я что, сожалею? Всё, как и говорил якобы “Бог” в иллюзии у сарая.

Коридор завален телами. Снолли ещё дышала, но гости – уже нет. Все мертвы. Снолли ещё держится. Мы положили её на диван в гостиной, предварительно спихнув коротковатого мужичка в пиджачке с щепоткой усов, вместе с его круглыми очками, что умер, лёжа на диване. Ленивая смерть. Я порывался пойти за Грибоедкой и её занести под крышу, но Авужлика остановила меня вполне логичными аргументами. Надеюсь, о ней позаботились крестьяне. Если живы ещё. Но я же жив, чем я лучше них? Начинает казаться, что всё-таки хуже.

Какое-то время мы просидели в гостиной, в ожидании, когда Снолли придёт в себя, споря о деталях наших последних воспоминаний. Выяснялось, что последние полчаса мне и сестре виделись, местами, по-разному. Нас смущал труп джентльмена в комнате, и мы выбросили его в окно. Понимая, что ничем не можем помочь Снолли, мы с Авужликой решили разведать обстановку в доме.

– Где Фродесс и Актелл? Давай поищем их, – предложила Авужлика.

Мы проверили соседние комнаты – всюду тела гостей. Спальни Актелла и Фродесса были в юго-восточной части, мы посетили и их, но братьев или чьих-либо тел там не оказалось. Следующим мы проверили подвал, прихватив лампу по пути с комнаты для персонала, в которой вместо “персонала” были навалены хозяйственные вещи. Крестьяне, занимающиеся уборкой, в доме не жили, а только приходили и уходили раз в неделю. Работали в “приливном графике” по лунному календарю. График составлен, очевидно, Споквейгом. Кто бы ещё выдумал такую херню? “Как морем смоет грязь и сор. Не смоет только твой позор, сынок, а-ха-ха-ха!”

Мы отпёрли дверь и зашли внутрь. У Фродесса и Актелла были ключи, так что они могли бы укрываться здесь. Впервые я задумался, зачем надо было располагать библиотеку в подвале и заморачиваться с влагопоглощающими средствами? И почему я задумался об этом именно сейчас? Была ли какая-то причина прятать книги тут? На стенах виднеются какие-то руны и чертежи, почему на них я никогда не обращал внимания? Будто бы это часть интерьера. С какой целью...

– Лэд, чего застрял, нет их тут, – торопила меня к выходу Авужлика.

– Проведаем Снолли? Вдруг очнулась?

Я отправился по коридору в северную часть.

– Куда ты снова идёшь? – недоумевала Авужлика.

– В комнату для деловых переговоров, – не понял её недоумения я.

В комнате для деловых людей на диване её не оказалось. Где она?!

– Мы же положили не её сюда, а к ней в комнату! – Авужлика указала лампой наверх.

– Что? Опять рассинхрон? По мне наши ноги не ступали на второй этаж с последнего возвращения.

– Ещё как ступали и подворачивались, твои, на ступеньках.

– Нет.

– Да!

Авужлика пошла на второй этаж, и я неуверенно последовал за ней, потому что считал, что Снолли там точно быть не может. Мы же не потеряли Снолли? Как потеряли Фродесса и Актелла.

– Снолли, вот ты где! Ты в порядке? Как настроение? – Авужлика побежала на встречу Снолли по коридору.

Снолли шла в нашу сторону со стороны своей комнаты. Она была без своей набедренной сумки, где хранила ножи и прочие вещи.

– Да нормально, а что? – ответила она.

– Ты же была в ступоре! – воскликнула Авужлика.

– Чего? Нет. Когда? – Снолли характерно приподняла бровь.

– На улице, у лавочки, мы сидели на лавочке, – подошёл я.

– Мы же стояли у лавочки, – она выделила слово “стояли”, – а потом попадали все разом.

– Нет же...

– Хмых, ладно, – хмыкнула смешком она, – не важно. Всё херня, забейте.

Снолли вытащила из-за пояса ножик и на внешней стороне двери выцарапала “910 × 0 = 0”.

– Что за безумства творит твоя рука? – негодовал я.

– Куда все делись? – бросила встречный вопрос Снолли мимо моего.

– Легли умерли, – поведала Авужлика.

– А трупы? – театрально оглянулась Снолли и развела руками и бровями.

– Так повсюду же, – ещё более театрально провела рукой Авужлика вокруг нас, хотя в коридоре не было ни одного трупа.

Они обе усмехнулись. Я прошёл по коридору, заглянул за угол, и нашёл парочку тел. Мамаша со своим Бимбо, как раз примерно там, где я на них в прошлый раз напоролся.

– Вот, смотри. Видишь? – указывал я рукой им за угол.

Снолли подошла и поглядела.

– А. Ага. Но, в принципе, похер. Лучше пойдем кое-что интересненькое проверим, – она пошла обратно в сторону своей комнаты.

Мы подошли ко двери. На ней было написано “11111111”.

– Ёб твою нах! Как это объяснить? – полностью охренел я.

– Как во сне... – изумленно промолвила Авужлика.

– Что тут? – как учительница, потребовала четких ответов Снолли.

– Совсем не то, что было... – ответил я.

– Скажите, что видите, – настаивала Снолли.

– Один один один один один один один один, – ответил я.

– В степени сорок в двадцать второй первой и третьей норсвалояской войны, – ответила Авужлика.

– Мы видим разное? – удивилась Снолли, сдерживая уголок рта, норовящий улыбнуться.

– Ой, нет, – оговорилась Авужлика, – имею в виду ты нацарапала двадцать сорок во второй. А нарисовалось – двухсот десять пять умножить ему на нуль. А что видишь ты, Снолли?

– То же, что и написала. Один один один один один...

– Почему ты написала именно это? Почему единицы? – спросил я, прекрасно помня, что писала она не это, а что-то другое.

Но Снолли ещё не закончила:

– ...Один один один одинн один одина одиннад одиннадц одиннадцать.

– Чего?! – переспросил я.

Не нравится мне это. Что она несёт?

– Ну, или один один, – переиначила она.

– Можешь, пожалуйста, уточнить, сколько “один”? – переспросила Авужлика.

– Один, говорю же. Один “один”. А нулей “ноль”, – “уточнила” Снолли, потом повернулась ко мне для персонального запоздалого ответа. – Просто, что в голову пришло накарябала, – пожала плечами она.

– Редкий результат, – заметила Авужлика. – А мне всё по нулю.

– Как тебе могли в голову прийти одни однёрки? – отчаянно пытался я вразумить. – Или девять тысяч восемьсот девяносто пять... – теперь я уже видел на двери число “9895”.

– Симулятор строк от лунных ресурсов, – сказала Авужлика.

Снолли ответила:

– Девять восемь девять пять – это число зла. Поэтому его и написала.

– Какого лешего, ты же!..

Снолли молча смотрела на меня. Потом её губа дернула. Потом пол-лица. И из неё вырвался смешок, который она пыталась удержать.

– Хах, да прикалываюсь я. Хах-хах. Простите, не удержалась, – посмеялась одна Снолли. – Конечно я написала “девятьсот десять умножить на ноль равно ноль”.

– Кодарский диктант. Вы помните? Извольте придерживаться, мьсе! – предупредила Авужлика.

– А ты что несёшь?! Тоже прикалываешься? – пришумел я на сестру.

– Это исходит от лунных узлов, – она посмотрела на меня. И потом как рассмеялась. – Ха-ха-ха-ха, ага! Извини, от Снолли заразилась, – она повернулась к ней. – Я ведь не сразу поняла, что ты дурачишь нас, ха-ха-ха, но потом быстро дошло.

– Подождите, всё равно ведь что-то не так... – я бегал глазами.

Авужлика покивала:

– Да, я так и не поняла, что писала Снолли, а что видела я.

– А что ты видела? – переспросила Снолли.

– Не помню, что-то во второй степени. Или двадцать, или сорок, или даже больше.

– А я единицы! Сплошные единицы! А потом “число зла”! – воскликнул я.

– Я как видела девятьсот десять умножить на ноль равно ноль, так и вижу, – сказала Снолли и провела пальцами по надписи.

Я ещё раз посмотрел на дверь и увидел то, что видит Снолли, “910 × 0 = 0”. И тут меня до безумия осенило:

– А что мы увидим, если посмотрим на вымазанное кровью пророчество в погребальне? – вдруг предложил я.

Сестры замолчали и задумались.

– А что, звучит интересно, – Авужлика быстрым согласием подтолкнула сомневающуюся Снолли пойти в погреб.

Идти по двору под лунным светом светло и не было причин спотыкаться. Лунного света просто дохрена, аж нереально для ночи. Сестры пёрлись за мной. Хотя бы духа Ганж не было нигде видно. Но ведь, когда я погрузился в иллюзию “Лампы немого крика”, дух тогда тоже исчезал... А если я правда сплю? Что, если Снолли всё ещё в ступоре, лежит на диване в гостиной? Эта “Снолли” уж чересчур “налегке”. С тех пор, как в небе возвысился дух, её лицо было прямо-таки излучало боль, подобно её клинку... Почему бы напрямую не спросить у неё?

– Снолли, тебе полегчало? – поинтересовался я.

– Да, вроде припустило, после как заклинание “Сутварженской печали” произнеслось. Сначала, конечно, адски херово стало, а потом наоборот, приподняло с дивана вместе с настроением.

– Ты же говорила, что...

– Тоже прикалывалась, ах-хах. Да, меня вырубило, как и вас. Только на дольше.

– К чему такие смутные приколы в столь кромешный час?

– Рожа у тебя серьёзная слишком, потому что.

– Да, Лэд, это правда, – Авужлика сопереживающее положила руку на плечо.

– А ты-то чего спокойная? Всё, уже не страшно?

– Тоже припустило, – улыбнулась она.

– А про то, что со стороны сада не заходили, тоже шутила?

– Нет, в моей памяти мы, действительно, шли со стороны сада, – ответила она, а потом засмеялась, следом посмеялась Снолли. – Ой, блин, зубы заговариваются, ты уж прости, не серчай.

– Бабка зубы заговорила, – шутканула Снолли и они стали дико ржать, облокачиваться друг о друга со смеху.

– Ага, Варпа Ванновна! А-ха-ха-ха-ха!

– А что за херня с числами происходила? – не мог угомониться я. – Почему мы видели разное? Числа менялись почему?!

– Ха-ха, да не знаем, заебал, – выдавила Снолли сквозь непристойный смех во все пазухи.

Что, если это все действительно сон, иллюзия, навроде той, что вызывалась при снятии печатей с барьера, у сарая? Что, если я всё ещё в той иллюзии. И сейчас заявится Бог и скажет, что я доигрался? Прямо сейчас. Нет? Вроде нет Бога.

– Чего призадумался? – спросила Снолли.

– А вдруг мы спим, и нам всё чудится? – прямо признался я в своих сомнениях касательно реальности спутниц.

– О, я тож об этом всю дорогу думаю, – сказала Авужлика с набитым ртом. Авужлика ела булочку. Откуда и когда она её взяла, я спрашивать не стал.

– Ты так думаешь, потому что я над тобой подтрунивала, прости, – извинилась Снолли. – Переборщила чутка. Выгляжу нереалистичной. Я такая нереальная.

– Я ещё более нереальная, – пробухтела Авужлика.

– Ты-то да, – согласилась Снолли.

– Получите псевдопипедки, – сказала Авужлика.

Они заржали.

– У меня мышечные камыши... – ответила Снолли, и они стали вовсю угорать и нести белиберду, наверное, чтобы я ещё больше думал, что нахожусь во сне.

Я что это, озираюсь по сторонам в ожидании вурдалаков? Развивается паранойя. Если реальность сейчас неустойчива, но вурдалаки могут появиться в любой момент... Даже сейчас. Нет? Вроде нет глюка.

– У вас так убедительно получается нести бред, что я уже почти уверен, что вы мне мерещитесь, – жаловался я.

– Ой, прости-прости, – снова извинилась Снолли. – Что-то понесло нас. Куда-то. Хуй знает куда. В ебучую погребальню посреди чрезвычайного пиздеца. Хах, ох, что за день.

– Ха-ха-ха. Не день – а сказка, – продолжила тему Авужлика.

– Ага, – хмуро ответил я, – “Тысяча пиздецов за одну ночь”.

Они разорались на всю округу.

Подходя к спуску в погреб-погребальню, Авужлика взглянула на небо очарованными глазами:

– А что-то красивое в этом есть.

– Стрёмно же, – возразила Снолли.

– Ну, как в падении метеорита или во взрыве вулкана... есть что-то завораживающее. Даже если в результате город с лица земли стёрт, – мечтательно произнесла она. – Даже в этом есть что-то.

– Да уж, Авужлик, твоя эстетика... – иронизировала Снолли. – А чума, наверное, так вообще засмотришься да? А некромант Аркханазар тот ещё знатный красавец? – подкалывала сестру Снолли, Авужлика посмеивалась. – Но я понимаю, о чём ты, – Снолли посмотрела наверх. – Я просто намеренно осторожничаю, с такими вещами.

Мы спускались по лестнице, где обычно кутаются в паутине бездомные. Сейчас там никого. А я всё пытался найти хоть одно объяснение происходящему, которое убедит меня в том, что не сплю.

Вот и на месте. Надпись гласит то же самое: “В ночь, когда на небе воссияют...” – и так далее. Сестры продолжать травить наркоманские шутки, будто бы мы во сне. Не потратив ни капли внимания на тот факт, что прошлись мы впустую, они развернулись и, продолжая прикалываться, направились в обратную сторону. Теперь я плёлся за ними в сторону дома, удрученно, в полнейшем смятении.

По пути назад я пристал к спутницам с расспросами об их неожиданной смене настроения. Наседал нудяще, зверски, подобно настойчиво требующему мяучащему коту, и Снолли пришлось предоставить более-менее серьёзный ответ:

– Я ценю и признаю вполне достойными твои попытки снова его испортить, – она говорила о настроении, – своей несносной и беспрестанной доставучестью. Отменный из тебя долбоклювик проклюнулся, ничего не скажешь. Тот ещё долболоб. И… поспешу поскорее угомонить твой вопросительный “аппетит”, так сказать, накормить твою изголодавшуюся любознательность. Итак, как ты, уже, наверное, заметил, никто иной как “Ганж”, дух хуёвости, призрак душноты, признак испорченного вечера, изволил покинуть космическое пространство над нашей галактикой, и я просто-напросто пользуюсь предоставившейся мне за последние часы, длиною в вечность, возможностью насладиться его отсутствием в области моего осознания, что особенно важно для меня, поскольку, в отличии вас, совершенно не умею отвлекаться от доставляющих мне дискомфорт объектов, вроде тебя, Лэд, по причине травмирующего опыта с тренировкой с мёртвой водой. Я научилась контролировать мозг, но не внимание. Посему вынуждена была терпеть астрального титана внутри и познавать весь спектр его психоделической сути против собственной воли, одновременно с тем поддерживая высокую концентрацию, острое восприятие, сверхчувствительность, чтобы чрез энергетический запор выдавить из себя капельки духовной энергии для развеивания иллюзии и пробития барьера, который защищал пустой сарай, а также разрушения петли альтернативной реальности некроманта, и ещё заодно искажения эфира для удачного броска ножа в тупую послушницу, ну и возвращения сознания в своё тело, после того как дух Ганж выпнул меня нахрен за пределы вселенной и всех известных мне слоев реальности. Я ёбнулась. Вот так. Имею право. Право на нездоровый пофигизм.

– А я... – скромно заговорила Авужлика. – Ну... Знаешь, мы сделали всё, что было в наших силах. Прогнали некроманта, его хвалёную ученицу. Споквейга победили. Но с этой херней... – она указала пальцем вверх, – Оно нам не по зубам. Очевидно же. Просто я вдруг неожиданно для самой осознала, что после всего того, что с нами за сегодня приключилось, в конце концов мы оказались в ситуации, где остаётся уповать на волю случая. Или “случайности”, по-споквейговски, хех. Если Сутварженская печаль нас убьёт, то нам этого не изменить. Не человеческого масштаба явление, – она многозначительно качнула головой. – Чисто интуитивно я “перестроилась на другой мысленный лад”, как ты выражаешься. Живу, пока живется. Свой ход мы сделали. Глядишь, пронесёт. Так что, Снолли, твой пофигизм, как по мне, вполне себе здоровый и благоразумный, – рассудила она.

Переступая порог прихожей, Авужлика сказала:

– Не могли же прям все вымереть. Мы-то живы. Пойдёмте поищем кого-нибудь? Хотя бы Актелла.

Мы же уже это... А, чёрт с ним.

– Да, ага, вы идите, а мне нужно кое-что проверить, – послал их я и пошёл на лестницу на второй этаж. – В смысле... о, а давайте разделимся, – перефразировал я.

– Сам разделяйся, – вякнула малявка Снолли, и вместе с Авужликой обе пошли в гостиную.

Сестры зашли за дверь, и я расслышал, как Авужлика предлагает Снолли “погонять чайку”. Снова развести пытались? Ну и ладно. Я замыслил пойти в комнату Снолли, чтобы посмотреть, не изменилось ли расположение вещей, потому и предложил разделиться. Однако у Снолли вещи не лежат. У неё почти пусто. А что и где лежало у Авужлики, я всё равно не упомню, так я не смогу обнаружить изменения в положении вещей.

Я стал подниматься, размышляя обо всём этом... и понял! Что не впустую! Мы прогулялись не в пустую! Пророчество я помню дословно, и оно не поменялось. Чего во сне наблюдать было бы невозможно! Пророчество слишком длинное, хоть какая-то неточность бы точно возникла. Это не может быть просто сон. Но что тогда?

Я пришёл посмотреть на комнату Снолли. Стол пуст. Мои мешки с добром. Вроде всё так же... Как я и думал, дверь! На ней нет уравнения, что нацарапала Снолли! Пусто! Хм, чувство, будто никогда и не стояли здесь втроём. Только я собрался провести пальцем по месту, где была надпись, как это делала Снолли, и, о, чудо – уравнение “910 × 0 = 0”. Все это время я его словно не замечал. Оно появилась так же, как Кафелина Алин появлялась позади сестер. С такими способностями, её и сейчас можно ожидать за своей спиной. Что бы я сделал при таком повороте? Алин чертовски сильна, невероятно, что Снолли удалось одолеть её. А, так вот, о чём мне жаловалась Снолли на лавочке перед тем, как дух произнёс Сутварженскую печаль. Я слишком увлекся саморефлексией, но сейчас вспомнил. Она была угнетена осознанием того, что Алин гораздо сильнее. И что победила она, потому что повезло. Снолли не предсказательница, но может извернуть пространство так, что атака будет максимально контринтуитивна, и мастерство оппонента в таких условиях начинает играть против него самого. Чем лучше противник осведомлён, как ему действовать, чтобы избежать атаки в обычном равномерном пространстве, чем острее его рефлексы и изящнее техника, чем увереннее он сражается – тем ошибочнее будут каждое его движение, каждое тактическое решение, ведь ориентироваться в искажённом пространстве не тренировался никто, кроме самой Снолли. Сражаться в таких условиях всё равно что пытаться вообразить четырёхмерную коробку. Но движения Алин восхитительно оригинальны. Усиленная духовной энергией атака Снолли была рассчитана на то, что Алин уклонится влево. От меня тогда, на лавочке, в ответ подсознательно пробормоталось, в этом есть заслуга Снолли: у неё хорошая интуиция. Она сказала, что всё равно, в том или ином случае, ей неоспоримо везло и до этого: когда Алин, исполнив свою невероятную магическую технику, оказалась за спиной Снолли и выдала присутствие пафосной угрозой, когда могла просто нанести сильный удар. Да и Авужлику могла не оглушать, а сразу прикончить. На это я брякнул что-то про то, что всё честно, ведь Алин облапошилась из-за самоуверенности. Или глупости, хех. Хотя, вот сейчас подумал, кто на её месте мог ожидать, что шея Снолли окажется такой прочной? Удивительно, сколько ещё секретов таят тело и разум Снолли? Вот уж постарались они со Споквейгом на славу. После акта самокритики, под действием заклинания Снолли впала в ступор. Духовная энергия надёжно защищает её от магического воздействия, но когда силы иссякают, чуткое восприятие и неспособность абстрагироваться от раздражителя становятся её слабой стороной, когда она имеет дело с нацеленными на разум чарами. А потом Авужлика сказала, что шли мы на площадку перед домом в обход, через сад. Но я помню, что напрямую, через идолов. Какой смысл идти дальним путем? Да мы бы так в жизни не пошли, это неестественно. Как и 910 × 0 = 0 написать. Но почему я видел разные надписи на двери, если в погребальне всё стабильно и чётко. А может это всё-таки сон? Может, это сейчас мне помнится, якобы в погребальне всё правильно написано? Как работает эта иллюзия?