Текст книги "Хигналир (СИ)"

Автор книги: Curious Priestess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Я расслабился, закинул ногу на ногу на камнях моей любимой горы Келькхег, подложил руки за голову и стал любоваться красивым видом на горную речку, хвойный лес... на заснеженную верхушку горы...

В лицо прилетел камень.

– Да как же ты задрал! – заорал я, а на мне пузо приземлился очередной булыжник, я схватился за живот, сжавшись в клубок, и навернулся с сосны.

Снова впечатался. Снова больно. Я начинаю психовать. Придумал! Если это всё не по-настоящему, печать тоже не настоящая, и я могу сделать так...

Я достал навесной зарубок, приподнял рубаху и приготовился сделать надрез, но шнурок развязался, зарубок упал на землю и покатился в сторону следующего обрыва. Я пытался догнать его, но не успел: зарубок полетел вниз и приземлился посреди деревьев, на этот раз далеко внизу, в метрах пятидесяти подо мной. Да что за напасть! Я стал бродить в поисках остроугольного чего бы то ни было, но всё было, как назло, гладкое. Тогда я взял корягу, и попытался сломать её о своё колено, чтобы получить хоть сколько заострённый конец, но чуть не сломал колено о палку. Я стал нервно озираться в поисках решения, и, о чудо, заметил какой-то колючий кустарник на очередном краю скалы. Рогоед что-то там орал сверху, я его не слушал. Сейчас призову дух Зверя и швырну в тебя таким огромным огненным шаром... размером с арбуз!

Только бы не навернуться... Я медленно тянул руку к кустарнику, и когда я его почти уже достал, по мне шарахнула молния.

И снова упал, на этот раз с высоты в полсотни метров, но хотя бы на мягкую почву. Хоть тут повезло. А нет, не повезло, я упал в чьи-то какахи. Должно быть, горного козла. Или оленьи? Да не важно!

Я просто лежал. Какой смысл вставать и бороться, если я даже не знаю, с чем? Что есть мой страх? Печать барьера “Лампы немого крика” сталкивает жертву с его самым большим страхом. Так, нужно подумать, что противостоит мне? Рогоед? Высота? Нет, ничего из этого не пугает. Невезение? Кто или что борется со мной? С чего всё началось? Ну, я очнулся на горе... Нет, не с этого. Раньше. Да, точно раньше, когда Авужлика сказала, что хотела спросить, чего человек боится больше всего? Ну неизвестности, и что? Чего я тогда испугался? Я ведь не на шутку испугался, когда начало происходить что-то странное со мной. Началось всё с того, что я подставил сестёр. А потом меня испугало то чувство... будто реальность уходит из-под ног. Меня напугала сама иллюзия? Путаница? Так, чего я боюсь больше всего? Такое ощущение... что я знаю ответ, что я вру себе, что я настолько сильно этого боюсь, что подсознание на корню блокирует мысль об этом. Это что-то очень очевидное.

Да брось, Лэд, сосредоточься, возьми себя в руки. Что или кто противостоит мне в этой истории? Хах, да как будто бы всё! Такие невезения. Сама вселенная, сам сюжет, сама реальность против меня! Всё против меня... “Всё”. Что есть “всё”? Бог?

– Довольно, Лэдти, сколько я твердил тебе от лица своего раба-пророка – остановись, твой жизненный путь ни к чему не приведет, – прогремел голос надо мной.

Я вновь в Хигналире, стою посреди дороги от развилки между главным курятником и садом у дома до развилки у сарая. Дорога меж двух развилок. Такое странное, неизвестное мне время дня...

– Какой путь? – спросил я.

– Путь греховный. И дня не прошло, чтобы не ты согрешил. Только что отправил любимых сестричек в их худшие кошмары, только потому что возгордился, возомнил себя компетентным в делах магии, решил, что всё под контролем. О, Лэдти, я знаю о тебе больше, чем ты знаешь о себе сам.

Так, значит, моим страхом и вправду оказался сам Бог?

– Ты всего лишь иллюзия.

– “Это нормально, что во мне ни капли сочувствия к отцу? Почему я так и не расспросил его за свою мать?” В той истории именно этим мыслям должно возникнуть в твоём уме. Ночью, перед тем как пойти спать, ты бы захотел посидеть на свежем воздухе, поразмышлять о таких вещах. Твоё сердце знает, что эти вопросы уже беспокоят тебя где-то глубоко внутри. Пока они не нашли выхода, они ещё в твоём “бессознательном”. И ты это понимаешь. Сердце не соврёт. Положа руку на сердце, скажи ещё раз, что я иллюзия. Задай этот вопрос не мне, но самому себе.

А ведь он прав. Всё, что он только что сказал обо мне правда. Как такое возможно? Ничего себе, вот это иллюзия, вот это противник достался. Как мне одолеть... Бога?!

– Не верю. Докажи, – ответил я. – Я помню, как в возрасте пятнадцати лет, перед отправлением в краясианский университет, Снолли просила меня пообещать, что я буду верить только в то, что могу доказать.

– Я – Бог. Первый из богов, я – само бытие. Я есть всё. Я могу сделать с тобой всё, что захочу.

По своей воле я могу заставить тебя думать о том, что во своей воле я могу заставить тебя думать о том, что по своей воле я могу заставить тебя думать о том, что во своей воле я могу заставить тебя думать о том, что по своей воле я могу... И разорвать твой крошечный разум одной бесконечной рекурсией! “«Вспомни мои слова, внуча, как окажешься перед Бо-о-огом...» – завещал дед перед смертью, кусая татуировку креста на своём запястье”.

Так, какой ещё дед, я не знал своего деда! Неужели заклинание Аркханазара способно творить такое с моим разумом? О таком в священном институте не предупреждали. Да и со слов Инфернуса это звучало куда проще. Должно быть, мне очень не повезло со страхом...

– Я волен заставить тебя вспоминать, – сказал Бог. – Уверен, что воспоминания о том, как ты попал сюда – настоящие?

– Да, уверен! – заорал я.

Орал, потому что он где-то далеко на небесах.

– “Докажи”, – ехидно прогремел он с неба.

Неплохо, Бог. Неплохо Ты меня подловил...

– Ну же, – продолжал Он, – чем же именно они отличаются от светлой памяти о любимом дедушке на смертном одре? Всё ли с ними так гладко? Например, откуда ты мог знать то, о чём Снолли разговаривала тогда с Педуаром? Разве такое возможно? По какой причине история последователя в книге Чтобырь показалась тебе знакомой? У тебя есть тому объяснение?

Объяснений не было и нет. Вот блин, если Бог вездесущ и всемогущ, он легко мог бы оказаться и внутри ловушки Аркханазара, ведь он же должен мочь всё и быть везде. Угораздило же меня нарваться на краясианского Бога.

Отбросить подобные мысли! Чтобы победить страх, я должен противостоять! Я приступил к противостоянию полемическому:

– Верить только в то, что я могу доказать, Снолли просила меня, когда ей было всего... ничего. Всего-ничего, – не смог я быстро сообразить, сколько лет было ей. – А вот недавно Снолли говорила, что в полном неизвестностей мире приходится делать ставку на самое вероятное. Так что я готов поставить на то, что ты – иллюзия, а жизнь в Хигналире – настоящая!

– А что будет, если ты окажешься не прав? Тогда со ставкой свою прогорел ты что ни на есть по-крупному. И ждут тебя вечные муки адские сразу после суда страшного.

– Если первый Бог и есть, его не так-то просто найти. Беседуешь со мной откуда-то из-за облаков, как ни в чём не бывало. Отчего же ты изволил показаться именно сейчас? А ещё я ставлю на то, что если и есть разумный Создатель, то Он не может быть злым. Потому что Его творение исполнено хорошими вещами, классными людьми, убойными растениями и красивыми облаками. Злобный бука, вроде тебя, ни за что бы не смог придумать чудоцвет или Авужлику, – убеждал я в этом, скорее, самого себя, параллельно вспоминая страшные картины, которые мне доводилось видеть, например, как священники иссушают молитвами прихожан или Рикфорн полощет рот молочным отваром из ботвы чудо-травы.

– Всего лишь наивные спекуляции. Твои жалкие рассуждения – тык пальца в звёздное небо. Довольно дурковать, ты знаешь только то, что ничего толком не знаешь. Я стою за пределами “хорошего” и “плохого”.

– Может я ничего и не знаю. Но из всех религиозных течений и толкований, я ни за что не поверю в то, что Создатель вселенной – злой вредный вечный ворчун.

– Раз ты считаешь, что я – просто иллюзия, вызванная заклинанием в последнем из бесконечной череды твоих снов, под названием “жизнь” – сразись со мной, одолей страх. Печать “Лампы немого крика” спадёт, ты вернёшься к своей семье.

– Нет ничего глупее – чем бороться с иллюзией. Я не буду воевать с тобой.

Я должен умерить страх. Не так уж я и боюсь его, ну же, Лэд, соберись, это просто сон...

– Не хочешь играть по моим правилам? А если так?

Вдруг стало крайне не по себе. Стало тошнить, тело затрясло в неуправляемом танце озноба. В глазах помутнело. Затем накрыл кашель, гейзер кровавого кашля.

Каждый внутренний орган пульсировал болью...

Минута диких страданий, и всё вновь вернулось как было.

– Мне ничего не стоит в мгновение ока исцелить каждого больного на планете. Ибо всемогущ я. Никогда не пожалею безвольных слепцов, плывущих по течению реки, не способных сделать осознанный выбор. Я тебя не пощажу, Лэдти Дархенсен. Слишком много шуток было опущено в сторону краясианства. Достаточно было и одной, чтобы заслужить муки вечные.

Дело дрянь. Сейчас моё воображение занимается тем, что панически перебирает варианты того, что можно сотворить со мной... Я проигрываю.

– Что делал ты минуту назад? – вновь заговорил Он. – Бессмысленно спорил, вместо того чтобы пытаться одолеть страх, столкнувшись лицом к лицу с ужасом, что приготовил для тебя Я. Ибо страх не победить, убегая от него. Так что будешь делать? Как насчёт погрузиться глубже? Может, на этот раз попробуем серный дождь?

Мне Его не победить! Меняем тактику. Если заклинание насильно вводит в сон, то, при должном усилии, у меня есть шанс проснуться. Я же тренировался преодолевать сонные чары в секте “Завсегдалых насмешников”.

Он продолжал:

– Нельзя вот так взять и проснуться, не будучи в ясном бодром сознании. Задай себе вопрос, был ли ты в сознании минуту назад, пока слушал Меня, делал ли ты то хоть что-то, чтобы возвыситься над своей судьбой, судьбой закончить жизнь земную в вечности адской? Или же неосознанно плыл по сценарию, по которому вел тебя Я? Нет. Ты спорил “с иллюзией”. Толики осознанности достаточно, чтобы увидеть бессмысленность сего поступка. Свободно ли ты прожил или безвольно просуществовал время, что находишься здесь, в “иллюзии”? Все твои поступки предписаны обстоятельствами, ибо нет в тебе ни капли воли. Ну, что же ты приуныл? Давай, взбодрись, проснись, приди в сознание. Хотя бы попытайся, ведь иначе не выбраться тебе отсюда никогда, и вечность ты страдать будешь. Сей ад я сотворил для тебя! Внимай сии слова: не заслуживаешь ты, неосознанное животное, блаженства осознанности, и не будешь заслуживать до тех пор, пока не осознан! Не прислушаюсь к мольбам твоим, покуда рассудок во тьме твой, покаяния не приму от существа невежественного, несведущего. Будешь страдать, пока не проснёшься! Страдай! Страдай, не зная ни конца ни края!

И тут я усмехнулся. И даже чуть-чуть посмеялся. Этот фокус я раскусил. Всё это время я пытался убедить себя, что ты – иллюзия. А теперь ясно вижу. Ты – иллюзия. Намеренно акцентируешь моё внимание на воспоминании о последней минуте, о прошлом – о том, что уже мертво, ибо жив я только в настоящем. Ты давишь на то, что я должен проснуться, прийти в осознанность, что ведом я внешними обстоятельствами, и что выбора у меня свободного нет. Когда на самом деле моя воля, моё осознание никогда никуда не девается! Оно по умолчанию всегда есть, ведь вот он я – здесь! В осознанность не нужно “возвращаться”, не существует опыта вне осознанности. Элементарно, это даже Леска знает. Я же всегда – есть. Ты намеренно уводишь акценты. Итак, ты провалился в том, чтобы обмануть меня. Не такой уж и умный, значит. В таком случае, ты явно не вписываешься в мои ожидания от интеллектуальных способностей некого “Высшего Разума”, по легенде создавшего целую вселенную. Так что нечего мне мозги пудрить! Правильно я ставил на то, что ты не всесилен. Может, я и прихожу к тому, что, в конечном счёте, я ничего не знаю о мире, но только что я доказал себе, что способен на один уверенных шаг к прояснению. Только что я развеял твою иллюзию. Значит иллюзии – преодолимы! Я больше не боюсь сгинуть во тьме неведенья, я больше не боюсь того, что обречён так ни на шаг не продвинуться в пути познания, ведь только что я засвидетельствовал свою маленькую победу!

А хера я вообще что-то доказываю магической иллюзии?

“У нас в Санчиоре говорят так: «Лджурсу аулджурсу. Алджарсэ нэн’сэ», что переводится: «Чтобы проснуться – заметь, что не спишь. Чтобы хорошо выспаться – въеби щепотку гипноцвета»”.

И, так как самого страха я не боюсь, потому что это просто наитупейшая херня, если логически подумать, то ловушка развеялась, и я очнулся.

Первое, что встретило меня в моём распахнувшемся взоре – дух Ганж. Призрак находился так высоко, наверное, в десятках километрах над землей. Даже в сотнях. Поднимаясь, он пропорционально увеличивается. Астральный монстр колоссальных размеров. Лик с материк... Жуть какая. Насколько ещё он может раздуться? До размеров планеты? Чувствую, что тогда психике нашей придёт хана.

Небо безоблачное, сереет. Сереет? И сколько я пролежал? В это время года небо начинает темнеть в ближе к одиннадцати... Освящение как в одиннадцать. Более четырёх часов?!

Я поднялся, и увидел Снолли, сидевшую на траве в десяти метрах от меня.

– Сколько прошло? – я подошёл к ней, и, обходя сарай, увидел лежащую на земле Авужлику.

– Чтобы ответить на этот вопрос, нужна Авужлика. Пойдём, кое-что покажу, – Снолли медленно поднялась и пошла по траве обходить сарай, я за ней.

Судя по положению солнца, должно быть светло. Но оно как-то тускло светит, будто не старается.

Со стороны входа в большой хигналирский сарай лежало три трупа, у тропы, между сараем и старым дубом

– Что здесь произошло? – спросил я.

– Чтобы ответить на этот вопрос, нам снова нужна Авужлика, – Снолли пошла в сторону Авужлики. – Когда я очнулась, наша сестра воскликнула: “Ура, моя очередь!” и стремглав бросилась на третий фонарь.

Боковым зрением я заметил шевеление. Авужлика приходит в себя. Фух, слава удаче, все воротились в здравии.

– Ты как? – подбежал я к ней. – А я тоже только что встал.

Она тяжело поднялась, потерла затылок, а затем посмотрела на меня и радостно подпрыгнула, торжественно вознеся кулак над собой:

– Ура! Победа! Я его сделала! – и принялась вытряхивать влажноватую землю со своих волос.

Я вздохнул с большим облегчением.

– Дайте угадаю, вам тоже пришлось биться с этим призраком? – улыбалась она.

Мы покачали головой. Авужлика показала кивком что приняла это к сведенью, отвернулась, затем резко повернулась обратно и очень эмоционально спросила:

– Нет, вы чего, вы серьёзно? То есть, по-вашему, есть что-то страшнее той гигантской страхоёбицы, что парит над Хигналиром? Вы вообще нормальные?

Я не знал, что и ответить.

– Кто был у тебя, Лэд? – спрашивала она.

– Бог. Краясианский Господь Бог.

– Ничегошеньки себе. Как же ты одолел краясианского Бога?

– Боюсь-то я настоящего Бога, что создал ад и все те ужасы, в реальном мире. Но никак не поделочного внутри магической иллюзии, – кичился я, скрывая, как на самом деле перепугался, как только догадался, кто мой противник. – Я, кстати, так и не понял, я выбрался благодаря тому, что превозмог боязнь иллюзий, или боязнь пред краясианским Богом – владыки иллюзий, верховной точки, где сходится вселенская вереница власти. Или потому, что смог преодолеть магический сон силой осознанности, как учили санчиорские адепты, чародеи из Завсегдалых Насмешников, и шаманские трипы, когда не по плану шло.

– Звучит интересно. Потом в подробности окунёмся. А ты, Снолли?

– Развеяла ловушку при помощи духовной энергии.

– То есть я одна по-честному преодолела свой самый страх? Лэду повезло, что никакой магией не сымитировать правдоподобного Бога, которого он боится, а Снолли сломала заклинание изнутри. Я же своего из лука изрешетила, а когда тот рухнул – порубила Лэдовским зачарованным мечом на куски, испепелив всё его нечистое содержимое. Поначалу я убегала и пряталась. Меня пугал вид опустошённого Хигналира. Дух охотился за мной. Но потом я смогла заставить себя перейти в наступление.

Я посмеялся:

– Ты слишком дословно поняла смысл победить свой страх, буквально победив его воплощение в бою.

– Я обожаю всякого рода состязания, когда я решила схлестнуться с ним, полностью отдавая себя процессу, во мне не осталось места ни для чего, кроме сладостного предвкушения победы над огромным чудищем, вот и всё.

– Снолли, так, а что видела ты? Ты же пролежала здесь какое-то время.

– Ничего не видела. Только осязала. Моим страхом оказалась боль.

На меня в миг обрушился груз вины за то, что втянул её в эту авантюру.

– Ой, не повезло, – виновато выдавил я.

Совсем о ней не забочусь.

– Поначалу меня швыряло из стороны в сторону в тёмной комнате, – рассказывала она, – потом я скатилась в яму полную острых вещей. Я пыталась выбраться, но силы покидали меня. Острые вещи в яме были отравлены. В кромешной тьме я карабкалась через огромную кучу лезвий, игл. Так продолжалось до тех пор, пока я уже не могла пошевелиться от боли. На теле не оставалось живого места, а по сосудам растекался яд, как у сколопендр, пауков и змей. Одновременно. Что вместе с лезвиями доводило моё тело до пюрообразной консистенции. Я задыхалась. Но каким-то чудесным хреном я смогла собрать волю в затылок, активировать духовную технику и развеять заклинание. Хех, – болезненно усмехнулась Снолли, – даже в тех условиях сосредоточиться проще, чем здесь, под покровом злоебущего духа, – она посмотрела над собой. – Хуль смотришь? – негромко крикнула она ему. – Жлика, а сколько я пролежала? Ты побежала как умалишённая, я даже спросить ничего не успела.

– Минут восемь-десять, – прикинула она. – А я?

– Мне казалось, я пробыла там минут тридцать... Ты – полчаса. Тогда, получается, Лэд провалялся... блин, мозг не соображает, чё-то мне не хорошо, – она уселась на траву.

– Авужлик, что за трупы там лежат?

– Они сами пришли. Без лишних раздумий я перерубила им позвоночники. Это нежить. Аркханазар призвал.

– Ты видела Аркханазара? Он выходил? Выглядывал из того окошка? – я указал на высокое маленькое окошко.

– Нет, они пришли с селений. Я полагаю, их призвал этот некромант.

– Если бы они были призванные, они бы растворились.

Я побежал за сарай, чтобы внимательно разглядеть их. Рожи слишком прогнили, чтобы распознать лица. Жёлтая жилетка в клеточку кажется мне знакомой. Да, точно! В детстве был такой мужичек у нас, не помню, как звали, он ещё умер от простуды. Кототерапия ему тогда не помогла. Медицина – слабое место Хигналира. “Все болячки идут из психики”, – любят повторять наши знахари. “От стресса...” О, кажись, понял Сноллину шутку про стресс: она так наших кудесников стебёт.

– Он поднял их с нашего кладбища! – воскликнул я.

– Сорок минут. Не могу не посчитать, если надо что-то посчитать... даже если это причиняет боль... – Снолли сидела, тяжело опёршись на руку.

– Угу, у меня худший результат, – заключил я.

А у Снолли, очевидно, худший исход.

– Дрых небось, под шумок? А? Хах, – подшучивала Авужлика.

– Что ж, остался последний фонарь... – Снолли решительно пёрлась вперед, в сторону барьера.

С диким оскалом она рубанула по невидимой стене ладонью. И пробила! Барьер блеснул фиолетовым светом и растворился в собственном тумане как страшный сон.

– Так и думала. Достаточно ослаб, – сказала она, взяла в руки ножи и запрыгнула на стену, повисла на окне, а затем запрыгнула внутрь.

Ничего себе, ей удалось? Мы с Авужликой бросились за ней, но не в окно, конечно, а через ворота. И когда мы подбегали к ним, вдали показался мужик. Он бежал к нам и махал руками:

– Авужлика Дархенсен! Авужлика Дархенсен! – мы приостановились, а ворота скрипнули, и из них показалась Снолли. – О, и мисс Снолли Дархенсен! Мисс Снолли Дархенсен!

Он подбежал поближе и повторил:

– Авужлика Дархенсен! Снолли Дархенсен! Лэд! – он подошёл, и уже нормальным голосом сказал, – Здорова, Лэд.

– Здоров, Тольрик, – мы пожали друг другу руки.

И снова начал орать в той же оповестительно-гортанной манере:

– Злой некромант! Он призывает мёртвых!

– Блядь, как же тупо в итоге вышло, – ругнулась Снолли, и швырнула нож в землю.

– Замогильного деда там нет, ага, – дошло до Авужлики.

– Споквейг, получается, развёл меня, с жестом тем, – Снолли скрупулёзно подняла нож и стала отчищать от земли.

– И Аркханазар с барьером, – приплюсовал я.

– Сложно думать, когда эта херня висит над головой, – роптала на Ганж Снолли. – Действовал, по большей части, машинально.

– Вы меня слышите?! Ау! Некромант призывает мёртвых!

– У меня у самой мозг не соображает, – жаловалась Авужлика, а потом, со вздохом повернулась к Тольрику и с томным наездом произнесла. – Ну чего панику разводишь. Ну призывает некромант мёртвых, хорошо, мы тебя поняли, к сведенью приняли. Сейчас разберёмся. Ты каждый раз, когда некромант призывать мёртвых будет, вот так горлопанить собираешься, да?

– Не мог прибежать чуть раньше? – ворчала Снолли. – Я потратила не то, что свои последние жизненные ресурсы, я ушла в минус.

– Ну, где некромант? Показывай, – велела ему Авужлика.

Я тут подумал, а с чего мы вообще взяли, что одолеем его? Я не могу колдовать, на силу Зверя полагаться не могу. Снолли в “минусах”. Остаётся одна Авужлика? Надеюсь, он будет изрядно вымотан после столь трудоёмкой процессии.

– Так я не знаю, где некромант, – преспокойно сообщил он, а потом, с небольшой задержкой, осознал и вдруг поднапрягся в ожидании ответной реакции Авужлики.

– Как это не знаешь? – прошептала Авужлика, усиленно потирая глаза.

– Я мёртвых людей видел, они тут бродят по всей округе...

– А чего ты нам кричал про некроманта?

– Очевидно, если мёртвые бродят по округе, то в Хигналире некромант, значится, – робко ответил он.

– Угу. Ясно, – кивнула Авужлика для самой себя.

Хах, и не поспоришь. Минуточку... нет, это невозможно.

– Подождите, как Аркханазар призывает мёртвых, одновременно выполняя ритуал запредельной сложности? Как маг вам говорю, быть такого не может. Более того, тела мёртвых требуют значительного расхода магической энергии.

– И что это значит? – спросила Авужлика, а Тольрик, тем временем, нервно топтался на месте, видимо, очень хотел что-то сказать. – В Хигналире есть ещё некроманты, помимо него?

– Мёртвые идут! – не сдержал выкриков Тольрик. – Бродят по всей округе, их нужно остановить! Как вы можете вот так стоять и болтать?!

– Мы тебя уже поняли, Тольрик, – повторила Авужлика. – Ладно, давайте ещё раз разделимся.

– Идите с ним, я отправлюсь искать древнего деда, – Снолли начала отбегать от нас. – У меня есть идея, как его найти. Встречаемся за главным птичником!

Мы кивнули.

Ганж всё больше и всё выше. Он выходит за пределы атмосферы, а его габариты я бы назвал океаническими. От его вида пространство внутри головы начинает раздувать до ошеломляющих масштабов, кажется, будто разум лопнет и космическими ветрами продует его по всей вселенной. Или сгорит мозг, в попытках обработать непосильные объёмы информации.

Мы шли по улочкам западной части крестьянских селений, обходя многочисленные лужи. Продолжало сереть.

– А можно убить нежить, не перерубая позвоночник или долговатый мозг? – поинтересовалась Авужлика.

– Хороший вопрос! – задаром похвалил сестру я. – По количеству ударов длинного меча по корпусу, которое нежить может выдержать, можно судить о силе некроманта. Свежак Аркханазара, по моим прикидкам, упадет ударов со ста-двухсот.

– Ого, какие живучие. А я с одного...

Из-за угла выбежали два мужика, один с секирой, другой с двуручным мечом.

– Авужлика Дархенсен и Лэд подоспели на помощь. Это приятно, – отметил один.

– А как Лэд будет помогать, если у него оружия нету? – спросил у первого второй.

– Так он же колдун, ты чё, забыл? – ответил первый.

– А-а-а, ну да...

– Где мертвецы? – спросила Авужлика.

Они хором ответили:

– Да вон же, вон, – оба показывали пальцами позади нас.

Мы обернулись, прямо за нами плёл гнилые ноги мертвяк, в десяти шагах от нас. Авужлика технично достала меч и, не теряя инерции, вонзила его в шею до позвонка. Мертвяк помер, если можно так выразиться.

– Нормально, – заценил первый.

– Как всегда великолепно! – льстил Тольрик.

Те двое с оружием выглядели очень спокойными. Один из них в данную минуту грыз яблоко. Толком не прожевав кусок, он увидел кого-то и стал орать, брызгая соком, а мы с сестрой моментально всполошились:

– О, Жих! Ты где весь день был?!

Я обернулся, со стороны реки шёл крестьянин с большой корзиной для белья. В доме рядом слегка приоткрылась дверь, оттуда наполовину высунулась девушка с длинной косой и протянула палаш.

– На, возьмите, – тихонько подозвала она меня.

– Мне?.. – я сначала немного оробел, опешил, потом подбежал к ней на веранду.

– Зомби гуляют, а вы без оружия ходите. Берите.

– А... Спасибо... – я скромно взял оружие.

– Завтра занесёте, – она закрыла дверь.

– О, ещё один, гля! – крикнул мужик.

Авужлика бросилась кромсать мертвеца, остальные стояли смотрели. Тольрик облокотился о поручень у домика.

– Ну чё, где был? – они обратились к Жиху.

– Да стирать ходил... – и началась болтовня.

Откуда-то подоспел ещё и стражник в кожаной броне с топором, и стал с ними здороваться. Я подошёл к Авужлике, а она ко мне.

– Похоже, мы здесь не очень-то и нужны, – сказал я ей.

– Да не-е-е, нужны-ы-ы! – стали кричать мужики, так, будто я на них обижаюсь. – Ладно вам!

– На самом деле их тут полным-полно, просто они разбрелись широко, – объяснил тот, что оснащен секирой и яблоком.

– Так если полным-полно, чего уселись, расслабились?! – ругалась Авужлика.

– Ой, и вправду, чего это мы, – одумался мужики, встормошились и собрались идти, но не решили куда, и стали топтаться, собираться, к отправлению готовиться суетливо.

– Разделились по двое! Быстрее, быстрее, – разбросала войска сестра, потом обратилась ко мне, в то время как я подходил к ней. – Я пройдусь в сторону кладбища, наверное, там их должно быть больше всего.

– У полей? Да, хорошо. И посмотри, не выкопаны ли могилы. У леса, вродь, тоже закапывали, да?

Авужлика кивнула.

– Я тогда в ту сторону.

– Давай, я побежала.

Остался я. И Жих.

– Пойдём вместе, – сказал он, – только сначала корзину с занесу.

Жих занёс корзину, вернулся с мечом. “Запомни, чистить – грязная работа”, – поучал он своего маленького сыночка перед уходом у дома, поглаживая по голове.

Пошли по дорожке. Призрачный монстр сдавливал душу, словно тисками. Было тесно существовать. Чтобы отвлечься, я завел разговор.

– А в чём это у тебя руки? – показал я на его руки.

– В мыле. Стирал весь день – все вещи перестирал... Люблю стирать, причём иногда хочется постирать руками, хорошо так бельишко отстирать, до чистоты.

А, ну да, разумеется.

– Откуда у вас мечи, позвольте спросить? – обратился к нему я, как к какому вельможе.

– А, так эт, у нас у всех полно оружия, девать некуда. С захватчиков насобиралось.

Выходя из-за угла, мы увидели мертвеца.

– Вон-вон! – воскликнул я.

Мы пробежали дальше за угол, и, увидели крестьянина, уверенно подступающего к нему, крутя кулаками.

– Ушибу, ух! – замахивался другой крестьянин кулаком на мертвеца.

Я подбежал и вонзил конец клинка в затылок. Готов. Какое прекрасное событие – повергнуть врага. Прекрасно, как сухая дорога, как всходы культур, как первый прикол ребёнка.

– Чего это ты, на нежить с кулаками?! Совсем что ли одурел?! – кричал тому Жих.

–А Лэдти Дархенсен почему не заклинанием каким его поразил? Он же колдун, – ответил тот.

– Кстать, действительно, почему? – спросил у меня Жих.

– А, ну, устал. Исколдовался за сегодня.

– А-а, понятно, – сказал Жих, как будто его накормили дешёвой отговоркой, или дешёвой лапшой.

– А тебе не страшно вот так с голыми руками на нежить бросаться? – спросил до идиотизма бравого крестьянина я.

– Нет, когда взял за правило, – проскрежетал зубами мужик.

– Что взял за правило? – переспросил я, но тот уже стал уходить.

Через пару секунд он приостановился, и замолчал. Видимо хотел ответить, но передумал. Но потом всё-таки в пол-оборота произнёс:

– В шею таких гнать, за дом свой стоять каждый раз.

Я услышал чьи-то голоса. Мы зашли за очередной дом, а там в дворике люди только что собрались в круг и дружно завели песню:

– “Жить без пользы дела

Нам бы быстро надоело.

Жить без пользы дела.

Жить без пользы дела.

Непременно, непременно

Наша жизнь бы надоела

Всем одновременно.

Жизнь, без пользы дела.

Что поступает внутривенно?

Отчего изо рта пена,

Интоксикация, гангрена,

Нарушение газообмена?

Да уж, скверно твоё дело,

Сам же молодость, наверно,

На карьеру винодела

Разменял несоразмерно.

Дело твоё скверно.

Скромно жить или надменно?

Для себя? Или смиренно,

Поднимая до предела

Своего соседа тело,

Что уткнувшись носом в грязь,

Пашет землю, матерясь”.

Что-то мне не по себе от этой песни... Пришло осознание того, что в столь критический момент я сам слоняюсь без пользы дела. Какого чёрта я тут расхаживаю, стою? И что с этими людьми не так? Над Хигналиром... нет, уже выглядит так, что над всей планетой висит неведомая космическая угроза, а им по барабану постучать да песенку в полный рот попеть? Мой рассудок словно изогнутая дощечка, которая вот-вот надломится, или перетянутая струна... Даже мысль от таких метафор причиняет боль. Душу вот-вот разорвёт на куски.

Ещё минуту назад, всё было не так плохо. Нужно просто отвлечься от этих мыслей. Если буду и дальше обращать внимание на ощущения от призрачной твари, то мне и горстки минут не протянуть. Тварь становится всё больше и больше, нужно остановить её, непременно, непременно, блядь...

– “...Дом уходит из-под ног?

Знай, что ты не одинок.

Потерял друзей и близких?

Опустился низко-низко?

Карцинома, аденома?

Жить причины нет без дома?

Жить без дома нет причины.

Но если в сердце свет лучины

Чудом не погас,

И страхи, пусть, небеспричинны,

И ты прождал всю жизнь кончины:

Хватит сливать время в унитаз!

Отчисти кал засохший с глаз,

Схаркни скопившуюся грязь,

Ищи прибежище в «сейчас»,

Пока не грянул смертный час.

Почувствуй вкус от пользы дела,

Пока душа не обеднела,

И не погас огонь лучины,

Пока не стал ты мертвечиной.

На эволюции вершине

В скромности или гордыне,

Иль во служении соседу,

Отъявленному домоседу –

Не важно как, поскольку воля,

Та, что сильнее алкоголя,

Психоделических веществ,

Паразитических существ,

Преисполнена свободы

Даже в мощные приходы.

Споквейг так её назвал:

«Бесконечный потенциал».

Жить без пользы дела

Нам бы быстро надоело.

Жить без пользы дела,

Жить без пользы дела”.

Я вышел из крестьянских двориков, и направился по тропинке в сторону леса. Сзади шёл Жих.