Текст книги "Отравленная роза (СИ)"

Автор книги: Anya Shinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 83 страниц)

Вилять крепкой красивой задницей, откровенно заигрывать, да я бы её к отцу на пушечный выстрел не подпустила. Но она нужна, очень полезна, является одной из главных фигур в связи с газетенкой, потому что имеет особое влияние на главного редактора, наверное, просто шантажирует его какой-нибудь глупой порнографией. Пролезет везде без мыла…

– О чем ты говоришь? – игриво произнесла она. – То, что произносишь ты, никогда не попадет на первую полосу.

Намек на безоговорочное сотрудничество. Искра в моих карих глазах.

– Итак, – продолжила она, – что на этот раз? Дай я угадаю, ты насчет происшествия этой ночью? – она приблизилась вплотную и шепнула это на ушко, пока я начала медленно закипать.

– Рита-Рита, все-то ты знаешь, – с улыбкой протянула я, стараясь не выдавать отвращения.

Её кабинет был обставлен множеством писательских наград, ордена за первые места на конкурсах висели на выкрашенных в фиолетовый стенах. Груда бумаг громоздилась на столе, там же лежало ядовито-зеленое прыткопишущее перо. Боже, что терпел мой отец…

– Ну, на этот раз все будет не так просто, Венс была очень важной персоной, да еще и внучкой Антониуса Венса, – рассчитывала в уме она, наигранно загибая наманикюренные пальчики.

– О, награда в этот раз будет более приличная, – принимая намек, проговорила я.

Наигранная обида во взгляде из-под очков, поджатые губки красного цвета, черт, что ей надо?.. Что-то подсказывало, что ей нужно именно то, о чем я подумала…

– Амикус, мне не нужны твои деньги, ты знаешь мои интересы и приоритеты, мне вовсе не нужно платить за услуги.

Так-так…

– Рита, я тебя слишком хорошо знаю, – мягко, растянуто произнесла я, вновь заставляя себя улыбаться, пока мисс «Шпаклевка» прикусывала губу в порыве искушения.

Она слишком близко.

– Мы с тобой так давно знакомы, а видимся только в стенах моего кабинета, не пора ли расширить границы нашей дружбы?

Смотрит прямо в глаза, приближается так, что между нами остается несколько сантиметров. Ноги приросли к полу, не могу дышать. Ко мне пристает женщина… Мерлин всевышний, какой каламбур. К облегчению, Скитер решила отступить очень своевременно, актриса из нее никакая, слишком много гротеска в движениях. Отвернулась, ждет от меня действий, слов, которые застряли в горле комом. Придется поступиться неприязнью, а так же честью отца, тварь слишком много делает для «общего блага».

– Ну что ж, какую кухню предпочитаешь? – стараясь скрыть скрежет челюстей, произнесла я.

Я почувствовала её улыбку со спины, кокетничает, хочется на месте её проклясть, если бы не изворотливость Скитер на благо интересам Лорда… Она развернулась, сияя как елочная гирлянда, добилась своего.

– Доверюсь твоему вкусу, Амикус.

Это ужасно, Мерлин, это омерзительно! Я только что пригласила Риту Скитер на свидание! Боги, спасите меня! Ясное дело, что прикоснуться к себе я ей не позволю, но чтобы отец появился в ресторане с этим чучелом? Моветон, да и только. Может, ей платье по приличнее выслать, а заодно оплатить поход в парикмахерскую? Не мое дело… Черт, и как у меня язык повернулся, нужно было настоять на вознаграждении, а не попадаться на удочку журналистке.

– Жди сову ближе к вечеру, – как можно доброжелательнее произнесла я, вновь принимая наманикюренную ручку для прощания.

Все, на сегодня с меня хватит, к черту Боунс, к черту слежку, я иду домой! И какая муха меня укусила? Какой кошмар, так влипнуть... Угораздило же. Выпить, нужно срочно выпить и расслабиться, до вечера еще много времени, и куда отвести эту тварь? Явно в мире волшебников нет такого места. Если нас заметят – это станет мировой сенсацией и подозрением на более темные делишки, нежели небольшую интрижку. Голова начала болеть, пульсировала жилка на виске, даже не знаю: злоба это или отчаяние. Слишком много за последние сутки. Смерть Венс, теперь это, на душе камень, ведь с Эмеллиной погибла и её семья. Беллатриссе и шайке дали волю: раскурочили дом, камня на камне не оставили. Звери. Да и Люциус сегодня ночевал не со мной, всю ночь мне снились кошмары. Одна в пустом огромном доме. Мог бы и остаться, хотя с чего ему думать, что мне нужна поддержка; несмотря на его знания о моей истинной натуре, все равно он считает меня хладнокровной, неприступной, не способной на иные слабости, кроме Снейпа. Он глубоко заблуждается, переоценивает мою выдержку.

Ну и где её носит? В министерстве они обычно пересекались по нескольку раз на день, обмениваясь сухими новостями, но сегодня Аллегра как сквозь землю провалилась. Два часа дня. Может, она дома? Решила поспать? Бред, слишком обязательная, иначе бы Пророк обязательно что-то написал по поводу вчерашней кровавой бойни в доме Венс. Надо было остаться у нее... Девочка определенно переживает, пускай и скрывается за маской безразличия, но Люциус слишком хорошо научился читать ее эмоции, изучил полностью. Именно сегодня ему приспичило провести ночь дома, а она даже не предложила остаться, не выдала истинных чувств.

Спустя час он не выдержал и отправился в поместье Кэрроу, чтобы проверить все ли в порядке. Не в его стиле за кого-то беспокоиться, но забота о ней стала частью бытия, впиталась с первого дня встречи в Малфой-мэноре. Почему так произошло, он сам не понимал. А теперь это заламывающее ощущение тревоги преследует на каждом шагу. Любовница? Нет, это низкое определение, она друг, которого у него никогда не было. Искренний человечек в обличии колкой стервы, которой в ней просто больше не видно. Она нужна ему, как никто другой, и, возможно, сейчас Аллегра нуждается в опеке и понимании, но дальше постели его опекунство обычно не выходит. Не договариваясь, они сами так решили, и ломать эти рамки немного проблематично – это вход в новую фазу отношений, которую любовники тщательно избегали.

В поместье как всегда стояла гробовая тишина, пускай был день, светло, но молчание этого дома звенело в ушах, сквозило одиночеством. В кабинете Аллегры не оказалось, в комнате отдыха тоже. Где ее черти носят? Может, она вовсе не дома? Вызванная Хатке сообщила, что хозяйка в фехтовальном зале. И что там делать без оппонента? Ни единого звука из-за дверей не раздавалось. Картина предстала довольно банальная: развалившись на маленькой софе в углу, она потягивала виски из бокала.

– По какому поводу праздник?

Туманный взгляд в его сторону.

– Повод есть.

Люциус начал строить догадки, но ни она из них не оказалась верной, тревоги отступили – судя по более или менее спокойной обстановке ничего страшного не произошло. Она захихикала как-то глупо, неестественно, приподнялась в сидячее положение.

– Ты беспокоился за меня? – снова смех.

Он скорчил страдальческую гримасу и скрестил руки на груди, не собираясь отвечать на очевидное.

– Я сегодня была у Риты Скитер

Небольшое беспокойство.

– Что случилось?

– Не переживай, в Пророке не появится не строчки, Мерлин, это так забавно, я так влипла… – совершенно серьезно сказала она, но потом снова по-идиотски засмеялась.

– Аллегра, – тоном преподавателя произнес Люциус, которому надоело гадать.

– Мы с ней весьма содержательно поговорили, – снова голос здравого смысла.

Смех куда-то пропал, она оперлась локтем на коленку и спрятала лицо в свободную от стакана ладонь. О чем-то переживает, но выкидывает это фасадом сарказма и веселья. Следующие слова были сказаны обреченным тоном:

– Я пригласила её на свидание.

Молчание, полная тишина. Взрыв хохота эхом раскатился по залу, отражаясь от металла на стендах и стенах, Люциус никогда в жизни не слышал ничего комичнее… Не мог остановиться, а главное, даже открыть глаза. Десять баллов Слизерину, нет, сто, это ж надо было так вляпаться? Последний раз он так смеялся, когда обучал Аллегру боевым заклинаниям, а она наслала на него чары щекотки. Выплеск эмоций до полного изнеможения. Вот это нонсенс! Через силу он открыл глаза, встретив обиженный взгляд. Насупилась, как дитя, злится.

– Ты неподражаема, Аллегра, – выдавил он с трудом. – Амикус очень долго бегал от Риты, знала бы она, кто перед ней на самом деле.

– Очень смешно, Люциус, я просто прыгаю от счастья, – прозвучала в ответ гневная речь.

– Мне казалось, ты смеялась до этого.

Она вскочила с места, едва не опрокинув виски, но удержав в руках стакан, поставила его на пол.

– Не смейся, лучше скажи, что мне с этим делать?

Казалось, её ноздри испускают пар.

– Как же тебя угораздило? Ты же женщина, а попалась на её штучки.

– Завуалированный шантаж, знаешь ли, не очень приятная вещь.

– Это взамен на молчание газеты? О, да, Скитер принимает решительные меры, в наступление пошла, – сквозь смех пытался серьезно говорить Люциус.

– Хватит издеваться, лучше посоветуй что-нибудь дельное, – бесилась она, раздраженно жестикулируя.

– Ну, на набережной возле бизнес центра есть неплохой ресто…

– Люциус! Прекрати, мне не до шуток! – сведя брови, протараторила Аллегра.

– Отвертеться тебе уже все равно не удастся, – сквозь новый смешок произнес Люциус, подходя ближе. – С тобой иногда бывает весело. – Она пыталась увернуться от объятий, но он не позволил. Детский гнев, смешная. – Перестань, в этом нет ничего страшного, я предполагал, что она когда-нибудь распустит свои коготки, мы сами даем ей постоянный повод.

– Ты понимаешь, что одним свиданием дело может не кончится?

Успокаивалась, прижалась лицом к груди, а он степенно гладил её голову. Вот так бы всегда.

«Какая же ты забавная…». От неё пахло виски, но она протрезвеет до вечера, когда настанет время рандеву с журналисткой.

– Ну, все в твоих руках, и потом, не думаю, что женщины в твоем вкусе.

Расслабилась, засмеялась и взглянула ему в глаза.

– Боюсь, даже если бы я мужчиной была, «это» не было бы в моем вкусе. Надо было так влипнуть.

– Относись к этому, как к неизбежному заданию.

Он поцеловал её в щеку, аккуратно, бережно, застав на молодом лице добрую улыбку. Хорошо... День продолжился инструктажем, как нужно вести себя с женщинами.

– Кошмар, Люциус Малфой, ты даешь мне советы подобного рода, – сказала она, сдерживая новые волны хохота, спрятав лицо в ладони.

– Нечего было попадать в такую ситуацию.

Она настрочила письмо, сдобренное официалом, о назначении времени и места встречи и отправила сову к настырной дамочке. Алкоголь заменился на экспрессо… Давно они так не смеялись, неплохо получить порцию позитива средь череды темных ненастных дней. Но, несмотря на все веселье, кажется, что в её серых глазах проскакивает грусть. Снова прячется, пытается скрыть эмоции, наступает себе на горло. Косвенно чувствует себя убийцей, дело Уэмпшира, сколько еще нервотрепки придется терпеть? Искренняя надежда, что это последняя заковырка и Джейн впредь побоится кого-либо просить о помощи.

Напускной смех, а на лице тоска, отчужденность, погибли дети, она примеряет на себя чужое горе, винить в этом трудно. Один факт раздражал, Люциус знает её настоящую, но сплошь и рядом одни рунические маски с заклятиями самообладания, значит их доверие относительно… Печально, отличная партия может случиться. Он ужаснулся собственным мыслям, это не должно выйти за пределы постели... Она на удивление спокойна в таком варианте отношений, потому что не любит, любовь и не нужна, в ее душе, сердце совершенно иной человек, такой же недоступный, невозможный, как и нечто большее между Аллегрой и Люциусом. Безумно, жизнь – странная штука, Аллегра должна, нет, все еще может стать его невесткой, но отдать её Драко… Нонсенс, хрупкое создание принадлежит только ему, немыслимо делиться ею даже с собственным сыном... Идея о соединении семей отпадает… А еще эта темная непонятная навязчивая идея о Снейпе, у заболевания отчетливый характер маниакальности, хотя вряд ли ей сейчас движет месть, но её отголоски скорее всего остались. И все равно Аллегра изменилась, маски начинают постепенно врастать в ипостась, затмевая собой реальную натуру. Отгородить от этого никто не сможет, потому что если свернет с пути, вина будет лежать на Люциусе, но ему не хотелось, чтобы она превращалась в полоумную фанатичную убийцу, пока все более или менее нормально – золотая середина, но какое болото ждет впереди?

Стараясь не думать ни о чем, а точнее, признавать сие свидание всего лишь частью работы, я вошла в дорогой, по маггловским меркам, ресторан. Риты ещё не должно быть, женщины всегда опаздывают. Атмосфера довольно домашняя, никакой чопорности, все помещение состоит из нескольких отгороженных чиллаутов, нет помпезных колонн в стиле рококо, нет давящих аристократичностью позолоченных канделябров и лепнины на стенах. Стиль довольно интересный, минимализм: кресла и диваны рыжих и черных цветов из сплошной материи на простых железных ножках, сферического вида лампы и множество цветов на подставках и на полу, прямо оранжерея. В интерьере присутствует симметрия и никакого гротеска. Со стороны не скажешь, что обычный среднестатистический служащий может оставить здесь половину зарплаты. Публика свободного стиля, ненавязчивые одежды, полуофисные наряды.

Пока официантка вела меня к столику, я разглядела пару ноутбуков на столах, интересно, это тоже атрибутика стиля и статуса? Мой внешний вид не отличался от постояльцев: черный костюм и темно-бордовая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами – выбор Люциуса. Несколько заинтересованных взглядов молодых женщин, мой отец, вероятно, был симпатичным мужчиной, но не мне об этом судить. Укромный уголок у окна с видом на протекающую Темзу – лучшее место для тихой беседы, чтобы остаться незамеченными, только это единение отнюдь мне не на руку. Я заказала бутылку хорошего вина и стала ожидать Риту. На удивление женщина опоздала всего на пять минут.

– Добрый вечер, Амикус.

Я встала с места, чтобы поприветствовать журналистку, выглядящую отнюдь не плохо, совсем по-маггловски: аккуратное, ненавязчивое черное платье на бретелях, явно подчеркивающее грудь, Мерлин! Она волосы выпрямила, а смотрится лучше, чем когда она в своих пестрых шмотках и с невыносимым бесом кудряшек.

– Рита, вы потрясающе выглядите, – отвесила я комплимент, отодвигая даме стул.

Если бы ехидна могла смущаться… Комплимент был оценен, но с чего взрослой даме стесняться очевидных слов? Знала бы она с кем сейчас будет ужинать… А она все удивляла и удивляла, её навязчивое поведение словно испарилось куда-то, взяло отпуск, лишь обворожительная улыбка, приятные духи и довольно деловой подход.

– Очень интересный ресторан ты выбрал, кругом одни магглы, не ожидала подобного.

– О, здесь нет никакой подоплеки, просто это место славится своей кухней, я иногда прихожу сюда.

Я старалась вести себя более или менее раскованно, но, в то же время, не позволять ведьме строить иллюзий. Всего лишь руки замком и подбородок, положенный на них.

– Как твоя дочь?

– Весьма неплохо, ей нравится там… –

Я ошиблась, Рита всё же решила подмазаться.

– Прелестное создание, яркая индивидуальность! Австралия очень далеко, тебе, наверное, не хватает Аллегры.

Австралия – была официальным враньём по поводу исчезновения, а насчет моей индивидуальности она решила после двух встреч, в которых я особого участия не принимала.

– Она уже взрослая девушка, у нее своя жизнь. Да и потом, там отличная школа магии.

– Ты уже, наверное, подобрал ей отличную партию… – глотнув вина, пропела она. – У Люциуса подрастает сын.

Я едва не поперхнулась, но вовремя собралась, её реплика сбила мысли в кучу. Да, была бы отличная партия, если бы «дочь» не спала с отцом своего будущего мужа.

– Что ж, весьма интересный вариант.

– Только не говори, что вы с Малфоем не обсуждали соединение семей? – изобразила Рита искреннее непонимание.

Веди себя спокойно, Аллегра! Да, мы как раз разговаривали во время очередного занятия любовью о том, на кого будут больше похожи наши с Драко дети. Сейчас захотелось отчаянно засмеяться, казус…

– Эта тема всплывает периодически, но пока это только разговоры. Мальчику всего пятнадцать.

– До достижения брачного возраста ему совсем недолго осталось.

– Думаю, именно тогда и вопрос поднимем, – согласилась я, улыбнувшись вниманию с её стороны.

Нам принесли заказанные блюда, и разговор о судьбе детей замялся, пошли более отстраненные темы. Рита неплохо разбиралась в современном искусстве, поведала о нескольких интересных событиях, освещенных её пером. Всё оказалось даже проще, чем я думала. Она не пыталась приставать, я думала действо дойдет до поползновений под столом, но на удивление Скитер вела себя корректно.

– Я смотрю, вы с Люциусом ведете свою политику против министра, Амикус…

Подобные темы с самой известной сплетницей магического мира лучше не обсуждать.

– Разве мы здесь не для того, чтобы расслабляться? – с таинственной улыбкой произнесла я.

– О, конечно-конечно, – подыграла она. – Просто я провожу очень много времени на работе и порой совершенно забываю, что иногда можно и расслабиться.

А сама уже уши навострила, вот ведь…! Даже если бы я ответила, какую конкретно политику мы ведем против власти, ни единой строчки не появилось бы во вшивой газетенке. Но она найдет применение важной информации, сомневаться в этом грех. Все попытки влезть в личные дела не увенчались успехом, присутствовали диалоги об отвлеченных вещах, нельзя давать ей повод, мало ли что…

Бумаги, документы, векселя, банковские чеки и подписи, подписи, подписи. Казалось, правую руку сведет до наступления ночи. Тихое потрескивание камина и молчание грозного поместья – все это было угнетением, дом слишком пуст, и даже еще более молчаливое место – дом Кэрроу – стало как-то приятнее на вкус, потому что там жила странная девушка, совершенно непредсказуемая и такая понятная, холодная, но неимоверно теплая, ставшая чем-то вроде двери в иную жизнь, этакая Алиса в зазеркалье. Почему судьба свела их и упорно старается держать вместе? Казалось, у него все есть: красавица жена, идеальный сын, следующий параметрам породы, красивый Малфой-мэнор – богатая обитель предков; множество иной недвижимости и средств к существованию, домовые эльфы, конюшня, виноградные поля, фабрики разного производства, счета в Гринготтсе, связи. Люциус понимал, что все в его жизни имеет лишь материальную ценность – как это мелочно и местечково. Нет среди этого всего истинных вещей, нет любви, страсти, все как-то безэмоционально, словно красивая недвижимая картина, нарисованная рукой маггловского художника.

Абстракция жизни, но не сама жизнь, именно поэтому он так рвется в соединенный каминной сетью дом, дом, где его, возможно, ждут, где он по-своему необходим, желанен, где нет призрачной неживой Нарциссы, нет картин предков, в частности Абрахаса, ругающего его по любому поводу. Где есть она – маленькая хрупкая девочка, не имеющая тепла, потерявшая все… Хочется подарить ей заботу, но Люциус не может делать это вот так открыто… Не может ночевать у нее каждый день и сводит к минимуму проводимые часы, потому что боится. Ни одна женщина не задерживалась в его постели больше двух недель, а Аллегра смогла, и до сих пор интересна… Потому что она иная, немного сумасшедшая, даже не в сексе дело, хотя все их связи были вопиющим развратом, непонятным ритуалами, жертвоприношениями, которыми невозможно насытиться, но это не главное. Просто тепло её кожи, немного низковатый взрослый голос и хитрая улыбка тысячи фасадов странно влияют, притягивают все ближе и ближе, и отказаться от нее Люциус не может. Хочется чаще прижимать к себе юную Аллегру, просто так целовать в макушку... Сегодня был один из немногих разов, когда он позволил себе небольшую духовную близость – там, в фехтовальном зале, когда она была шокирована встречей со Скитер, а на деле переживала совсем по иному поводу. Один Мерлин знает, насколько ей тяжело в неразберихе нахлынувших обязательств и заданий, в которых становится все больше и больше жертв. Держаться – это все, что остается, но чтобы не сломаться нужен близкий человек, которым стал Люциус, сам того не осознавая.

Аллегра понимает, что он жестокий, скользкий человек, но не чурается этим, пытаясь брать только ласку и отметать в сторону остальное. У нее просто нет выбора…

– Люциус, дорогой, ты уже ужинал? – донесся мягкий голосок, напоминающий весеннюю трель.

– Я не голоден, – сухо ответил он, стараясь смотреть в её глаза прямо.

Бедная Нарцисса, она перестала быть интересна мужу, потому что кое-кто занял её место. Совесть? У него не может её быть, по крайней так должно быть. Держать равновесие, не поддаваться низким чувствам… Она замялась, стоя напротив стола, что-то хочет сказать.

– Ты сегодня опять отлучишься?

«Бедная, бедная Цисси… Ты вовсе не неживая, просто это я возвел тебя в подобный статус, воспитал».

– Если он вызовет, весьма вероятно, – спокойно ответил он.

– Он стал слишком часто тебя вызывать.

– Нарцисса!

– Люциус, я… Я просто переживаю за тебя, тебя постоянно нет дома…

– Негоже женщине влезать в мужские дела, – отрезал он, а ведь она ни в чем не виновата.

– Прости… – тускло произнесла она, снова получив оплеуху жизни, и направилась к двери.

Ноги сами подняли его и понесли вслед за женой, совесть, она может существовать в расчетливом холодном мозгу лорда Малфоя…

– Нарцисса… – окликнул Люциус в коридоре.

Она обернулась: в глазах слезы, возможно, подозрения, она так похожа на осиротевшего ребенка, грустного, покинутого всеми… Они с Аллегрой чем-то похожи. Иметь право поступать жестоко с собственной супругой – это выдумка, нет в кодексе брака аристократов подобной главы, а вот остатки человечности должны распространяться не только на желанную молодую девушку, но и на уготованную судьбой спутницу, беспрекословную птичку в золотой клетке. Люциус медленно подошел к жене, опустившей глаза под тяжестью боли. Жалость, она вызывает жалость и ничего больше, в последнее время он забыл о ее существовании. Тяжелый вздох сдавленной грудной клетки. Спасая иную жизнь, он забывает о близкой... Нарцисса – друг, мать его сына, она не заслуживает подобного равнодушия, не заслуживает быть такой одинокой и безрадостной…

Люциус поднял ее подбородок и, заглянув в зеленые глаза, обделенные вниманием, нежно поцеловал… Просто дать тепло – это же не так сложно, пускай в голове другой персонаж, Цисси не обязана страдать…

КОЛЛАЖ:

http://s005.radikal.ru/i209/1002/86/0ecabb8cb14c.jpg

====== Часть 2. Глава 18. Lucky day ======

Жалел о том, что пожалел Нарциссу, отчего жалости стало еще больше. Сострадание не являлось приоритетной чертой лорда Малфоя, однако иногда и на него снисходил подобный диагноз. Представлять на месте жены другую… Отвращение к самому себе, да нет, скорее мимолетный стресс, слабость, вылившиеся давно угасшим желанием. Выполнение супружеского долга было недолгим, захотелось сбежать, уйти от ответственности, испариться, оказаться где-то далеко, но не здесь. И в порыве неправдоподобности последнего события, вместо того, чтобы отправиться к себе в комнату спать, Люциус изменил курс и уверенным шагом пошел к кабинету, чтобы зачерпнуть горсть дымолетного порошка и отправиться к желанной… Побывав у одной женщины, прильнуть к другой, разве это не прелюбодеяние? Разве это не противоречит законам чести и совести? – нет, они сами так решили. Аллегра прекрасно понимает, что является второй, и он косвенно носит подобный статус. Они позволили друг другу быть вместе, но вряд ли это надолго.

Осознание этого давило, странно корежило душу, потому что страх признаться самому себе в том, что это не простая интрижка, заставлял ночевать в собственном доме несколько дней подряд, а не прийти и тихо обнять ту, что действительно дорога, ту, что не может носить статус любовницы, потому что её место должно быть первым, и долго бежать от подобных мыслей Люциусу не удастся. Красота, ум, расчетливость, почему бы не польститься на молодость на пороге кризиса среднего возраста? С ней есть ощущение реальности, а может, наоборот забытья, тонкая грань недозволенности происходящего, балансирование на краю пропасти, имя которой не просто привязанность, но и не любовь, вопреки напрашивающемуся определению. Из ряда вон выходящая страсть и желание опекать…

Аллегра отнюдь не спала безмятежным сном младенца, отчетливая складка залегла меж бровей, пальцы сжимают простынь. Кошмары ей не к лицу, черные волосы распластались по одеялу, подушке, выглядывающему обнаженному плечику. Люциус стоял в дверях, наблюдая за беспокойством спящей девушки, а за окном барабанил пасмурный дождь, капли с металлическим звоном касались карнизов, создавая образы унылой баталии. Картина одиночества, жалость к ней была иной, она вызывала желание пригреть, помочь избавить от монстров Морфея. С кровати донесся приглушенный невменяемый стон, ну, почему, почему он не пришел раньше, когда это действительно было необходимо, чтобы предупредить кошмары, отгородить от сжатых кулаков и слез? Вот она – настоящая, испуганная тьмой и событиями, только во сне можно наблюдать картину без масок. Люциус, на ходу расстегивая рубашку брюки, приблизился к ней. Она резко переменила положение, легла на спину, тело напряжено, словно тысячи Круциатусов пронзают хрупкую стать. Он положил ладонь на её лоб, но не помогло. Стоит разбудить, показать, что ничего страшного наяву не происходит. Он осторожно дотронулся до плеча и немного повел из стороны в сторону. Не просыпается.

– Аллегра.

Никакой реакции, слова потонули в раскате грома за окном, который отнюдь тоже не помог. Она только сильнее начала крутиться, на лбу выступила испарина.

– Аллегра, проснись! – сказал Люциус чуть громче, сильнее тряся плечо.

– Нет… Умо-ляю… – надрывный, подавленный голос.

– Аллегра, это всего лишь кошмар.

– Нет, не убивай…

Веки дрожали, но не отпускали из ужаса. Он принялся трясти её сильнее. Наконец, её глаза открылись и постарались сфокусироваться на нем, а рваное дыхание никак не могло вернуть Аллегру в реальность. Всхлип.

– Люциус… – шепотом произнесла она и резко поднялась.

Не ожидал того, что произойдет в следующую секунду – Аллегра просто обхватила его за талию, и вот он уже гладит черную головку, а хрупкие плечики сотрясаются от беззвучных переживаний. Страшно, ей действительно страшно… Нагота вызывала абсолютно адекватную реакцию в мужском организме, совершенно неуместную, а еще непонятное ощущение, гнев вперемешку с сожалением и ревностью, ведь не его убивали в этом страшном сне, и не ему посвящены слезы отчаянья. Этот кошмар, его последствия приходилось видеть и раньше, когда Люциус просыпался от резких движений любовницы, но никогда еще не видел такой сильной реакции, все потому, что он решил провести эту ночь с Нарциссой, оставив маленькое существо в одиночестве. Однако волей судьбы сегодня он пришел сюда, в её кровать, чтобы понять, что он нужен для того чтобы остановить слезы, дарованные другому. Странная жизнь, непонятная головоломка, двое людей, цинично использующих друг друга в ложном счастье. Ложное счастье – немыслимая вещь, нарушающая координацию мышления, рисующая потрясающие картины иллюзий, иногда слишком наигранно, но мы стараемся не замечать недостатков.

А Люциус степенно успокаивал свою… Просто свою женщину, давая возможность обмануться и себе и ей.

– Всё хорошо, это всего лишь сон…

– Прости… – сказала она, отодвигаясь, чтобы посмотреть в его глаза в сумраке ночи.

Его ладонь потянулась к девичьей скуле. Взгляд… Абсолютно потерянный.

– Почему ты здесь? – стараясь унять неустанную дрожь, прошептала Аллегра, подтягивая сползшее одеяло.

Хочет узнать, поверить, что нужна, обрести на миг спокойствие и тепло, незаконное варварство ласки.

– Я просто скучал.

Он имеет полное право говорить подобные фразы, так же как видеть благодарность за своё присутствие, но почему слова дались с трудом? Сказать правду – это должно быть так просто, однако все слишком нереально. Нереально освободиться от собственного я, скинуть личную маску, прекратить презирать себя. Стать близкими – не значит иметь физический контакт, коего в избытке. Близость духовная – новая фаза отношений, а иногда происходит наоборот, сначала чувства, доверие, а лишь затем постель. У них не все как у людей, иная ситуация, нераспознаваемое болото и страх, много страха, еще больше страха за то, что не дай Мерлин между ними пронесется та самая искра, низменная человечность, наконец, любовь. Нет, любовь невозможна, уравнение не имеет решения, потому что «х» рассчитывается вне системы, а значение «у» – бесконечная десятичная дробь… Им не суждено прийти к ответу… Несмотря на все переживания и кошмары, она потянулась первой искать мнимое тепло, ненадолго забыться. Целовать ее, значило простить, принять и понять такой, какая она есть, нелюбящей, свободной. Рано или поздно она убежит как вода сквозь пальцы, не остановишь, не окликнешь, и решето не поможет задержать потоки ручейков, скрывающихся в неизведанном, недоступном мире чувств к Северусу, будь он неладен.

Стоит жить тем, что имеешь и не позволять себе углубляться в музыкальное имя, нежные губы, жаждущие руки и пахнущую вишней кожу, но Люциус не мог, и никогда не сможет лишить себя возможно последних прикосновений. Она просто не для него, и исправить эту ошибку может только создатель, который не вмешивается в дела уже произошедшего на бренной земле…

~~

Тронный зал с ангелоподобными демонами, росписью на стенах. Змеиное лицо и кровавые глаза, уводящие в водоворот безумия последних вздохов. Мольбы прекратить пытки, пытают не меня, но я чувствую боль, стократ усиленную сознанием. Словно наяву, вижу, как извивается на каменном полу бледный мужчина в черных одеждах, напряженные скулы, глаза, терпящие наказание и ненависть, уничтожающая ненависть ко мне, хотя не моя палочка творит чудовищное заклятие. Мольбы о пощаде из моего рта, ползаю на коленях, рыдаю, прошу о помиловании для единственного человека волею судьбы ставшего любимым, но Лорду плевать на истошные вопли его слуги, хватающейся за последние слова, лишь бы облегчить судьбу Северуса. Мы Богом забытые проклятые души, все это – моя вина. «Умоляю, не убивай…», – бессмысленные слова, адресованные монстру, когда его палочка поднимается для финального заклинания…

Остаток ночи я проспала нормально, потому что был антидот к кошмарам. Люциус – этот ужасный, опасный человек, убийца, почему именно ты стал моим плечом? Почему позволил тихо плакать у себя на груди, вытянул из высасывающего сна? Непонятно, какой смысл, стараться укрыться от одного монстра и лежать в объятиях другого? Но ведь со мной он иной, вовсе не такой, как пророчил отец, как я видела в ночь рейда, как описывал здравый смысл… Запуталась, потерялась, чему верить: чувствам или логике?.. Малфой – непонятная часть моей жизни, все больше и больше запутывающая в поволоке тьмы. Словно привязывает к себе, чтобы окунуть с головой в свою веру, и я начинаю верить ему, верить Волан-де-Морту, перестаю жалеть о выборе. Иногда, кажется, что это хитрый план, чтобы затянуть меня в лигу Пожирателей. Неправда, я сама целиком и полностью сотворила эти отношения, предложила себя… Зачем? Не знаю, глупый юношеский разум, бестолковая женская логика. Нет выбора, или он, или никто… Мерлин, спасибо, что это он... Бывает ощущение, что Люциус и сам игрок, иллюзионист, выставляющий на обозрение лишь фальшивую часть фокуса. Со мной он срывает маску холода на время. Загадка, но мы чем-то подходим друг другу.