Текст книги "Отравленная роза (СИ)"

Автор книги: Anya Shinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 83 страниц)

– Вы либо совсем болван, либо испытываете мое самообладание. Он может использовать этот контакт, чтобы подкидывать ложные воспоминания, мучить вас, может довести до безумия…

Северус отпустил Гарри перед Рождественским балом, а сам отправился в лабораторию варить Аконитовое зелье для Люпина – на него бесцеремонно взвалили эту обязанность. Рождество только завтра, и он встретит его в полном одиночестве, как всегда. Обычно в праздники его компанией было Огденское виски, но после последних событий он дал себе слово не брать и капли в рот. Никогда не терял голову из-за алкоголя, но почему-то неудачно сложившаяся ситуация плюс отменное пойло превратили его в зверя тогда. Всё, теперь сухой закон, а значит, двадцать пятое декабря теперь черный день в календаре. Расслабиться не удастся, пусть, Северус и заслужил это в полной мере. Он искренне хотел знать, что случилось с Аллегрой. Устроила ли она жизнь где-то далеко отсюда? В голову приходили жуткие мысли, а вдруг ее хрупкое безжизненное тело уже давно покоится где-то у подножия скал? Суицидальная личность. Как никто другой Аллегра способна на самоубийство, а это значит, что он не только исковеркал жизнь и её судьбу, но и повинен в ее смерти…

====== Часть 2. Глава 6. Рейд. ======

Несобранность, хаотичный бег маленьких белых точек; рой снежинок кружил за окном, обступая стихией зимы древние стены величественного поместья. И летом внутри, казалось, была вечная метель. Нерушимая стужа, холод пустоши и несбывшихся надежд. Каждый, кто рождался под крышей родового замка, был несчастен, закован в кандалы статуса, обречён на угнетение собственных чувств. Таким был и Люциус.

Он рос в обители пронизывающего мороза, забывая о мечтах юношества, вычеркивая из жизни все светлое, оставлял только манеры и фасад аристократизма, вросший в образ, ставший с ним единым целым. Когда-то он любил сладкое, простую фруктовую карамель, ел её фунтами, пока красивое мальчишеское личико не покрылось прыщами в период взросления. Запрещали все – он быстро забыл об игрушках, их заменили на уроки фехтования, верховую езду… Безусловно, лошади были не самым плохим, что могло с ним случится, однако мысль о том, что и это было неотвратимой обязанностью, заставляла забывать, как приятен запах сена, тепло, исходящее из больших ноздрей, и мягкая шелковистая шерсть гривы. Отцу удалось вылепить из него именно то, о чем он мечтал, выкинуть из светлой головки все неподобающие увлечения и литературу третьесортного содержания. Лишь после смерти Абрахаса Люциус позволил «Грозовому перевалу» обрести законное место на полке в библиотеке, но кроме этого ничего не изменилось. В зеркале отражался все тот же чистокровный, высокомерный, идеальный мужчина, который сам воспитывает сына так же, как воспитывали его самого. Он стал тем, кого ненавидел, кого пытался изгнать всю сознательную жизнь, приоритеты семьи и статуса оказались первоочередными. Не мог иначе, в такие моменты говорят, что все слишком далеко зашло.

Люциус смотрел на вьюжное небо, понимая, что никогда не сможет быть таким хаотичным, непредсказуемым, не полетит в пространстве и времени, выбирая направление самостоятельно, не растает на чьих-то разгоряченных щеках, им не будут любоваться, просто потому, что он уникален, и единственный в своем роде имеет оригинальную форму, непредсказуемый узор и внутренний мир. Путь давно утерян, он мог сравнить себя лишь с каплями промозглого дождя, падающими строго вниз, стремглав несущимися к сырой земле.

Праздничный Рождественский ужин в кругу семьи, традиции, обуза… Ему хотелось закрыться в кабинете и почитать, отказаться от большого стола, за которым терялись трое. Но в этом году в стандартном приеме изысканной пищи участвует еще один человек. И пускай, Аллегра не член семьи, за чьей маской скрывается, но это могло хоть как-то скрасить картину строгой, до безупречности вылизанной Нарциссы и грустного, ковыряющегося в тарелке Драко.

Странный вчера получился вечер, непривычное общество Аллегры не показалось обременительным, наоборот, общение было непринужденным, возможно, виновата еще одна бутылка Каберне Совиньон, развязавшая обоим языки. Темами вечера стали книги и некоторые курьезные случаи времён юношества Люциуса, в основном, в школьные годы. Хогвартс был единственным местом, где он мог вздохнуть практически полной грудью. Аллегра, как и он, была старостой, дотошной, невыносимой, много историй было рассказано ее устами. Драко совсем недавно возмущался, что она терроризировала Слизерин с момента назначения префектом. Не раз с губ сына едва не срывалось определение «стерва». Люциус объяснял, что она не виновата в том, что выполняет свои обязанности, и не должна покрывать выходки своего факультета… Он примерно знал общую картину её личности, невзрачный образ всезнайки со слов Драко. Теперь, однако, эта особа живет в его доме, и она совершенно не такая. Люциус узнавал ее постепенно и, в то же время, быстро, раскрывая для себя многогранность её характера, непоколебимость сильной натуры, неопределенную слабость и оригинальность.

Вчерашний разговор сделал ее улыбку искренней, позволил чуть приоткрыть душу. Разная, неуловимая, утонченная и вульгарная, немного сумасшедшая, но в то же время умная, умеющая обосновывать и отстаивать свою точку зрения. Забавная, когда немного выпьет, хотя какой там… вчера она уговорила приличное количество вина, однако выглядела и общалась совершенно адекватно.

Аллегра не должна жалеть о том, что позволила вторгнуться на свою личную территорию… Возможно, это случилось от скуки, которую навевал огромный зябкий дом. Нарцисса приехала с приема поздно и не застала мужа и «племянницу» за бутылочкой Каберне Совиньон. Они разошлись раньше, искренне пожелав друг другу спокойной ночи и отсутствия головной боли наутро. Настроение с утра было даже нормальным, пока его не подпортил «веселый» разговор с Драко по поводу проступка в школе. Он был наказан, и теперь обязан сидеть в доме безвылазно до окончания каникул. Что самое противное – сын не произнес ничего в самозащиту, вся речь сводилась к невнятному: «Да, отец» и слегка поникшей голове. Ни одного слова против, Люциус видел себя в его возрасте, не смеющего выдавить что-то наперекор Абрахасу Малфою. Безнадежно, он растит отпрыска по своему образу и подобию, от этого еще больнее.

Разгар праздничного ужина, тишина, лишь редкий стук бокалов, опускающихся на стол и позвякивание столового серебра, сведенное к минимуму безупречными манерами. И никто со стороны не мог бы подумать, что двоим сегодня придется убивать, что рождественский пир, начавшийся с запеченной индюшки, закончится запрещенными заклятиями и смертями, несмываемым месивом греха на двух душах, одна из которых была пока еще чиста. Кто скажет Аллегре: «Нет, ты не должна этого делать! Это ужасно, глупо обагрять руки кровью ни в чем неповинных людей!»? Никто, она встала на этот путь добровольно. У нее никого нет, и даже отец, от которого она сейчас скрывается, просто даст палочку в руки и отправит уничтожать магглов. Люциус не мог позволить себе слабости запереть девицу в доме, не брать с собой, уберечь от самой себя, не очернять и без того сломленную душу. Он не может, не имеет права, потому как сам приставлен наставлять на «путь истинный» и следить, чтобы она не свернула…

Все присутствующие, включая его самого, аккуратно перебирали ножом и вилкой, не нарушая идеальности осанки, подобно восковым фигурам, навечно застывшим в одной позе… Все, кроме одной. Аллегра была многим раскованней, но, в то же время, держалась этикета, только нечто неуловимо живое ощущалось в движениях, не вписывалось в программу дома Малфой. Она резала пищу не на малюсенькие кусочки, а на побольше, добрее, чтобы действительно ощутить вкус блюда, салфетка на её коленях лежала как-то иначе, немного небрежно. Люциус отвлекался от тоски, незаметно обращая внимание на гостью. Аллегра позволила выглядеть себе праздничнее: вечные брюки сменились на одно из платьев, что он «заботливо» предоставил. Пускай фигура принадлежала Мелани, но он уже не видел племянницу, а сквозь эту маску смотрел прямо на Аллегру. Длинные черные волосы, собранные в аккуратной прическе, заколотой ненавязчивой бледно-голубой заколкой, одолженной у Цисси, лавандового цвета платье на аккуратных бретелях, высокий пояс, подчеркивающий худобу, и юбка, стремящаяся к полу мягкими волнами. Люциус вспомнил, что подарил эту заколку в виде трилистника Нарциссе на выпуск из Хогвартса: изящная, аккуратная вещица, нежная, как раз для юной особы, впоследствии его жена предпочитала более тяжелые украшения. Когда она в последний раз надевала эту заколку, он уже не помнил. Похоже, вещь была отдана в пользование юной Аллегре совершенно без задней мысли, Нарцисса просто забыла… Наверное, безделушка была самым искренним даром, который когда-либо преподносил Люциус, неоцененная, забытая, она затерялась среди множества аксессуаров уже тогда избалованной юной невесты. Не будет удивлением, если его жена передарила заколку «племяннице». Впервые в жизни он ощущал некий трепет от собственного подарка, оцененного по достоинству нежной девушкой, отнюдь не супругой.

Обыденная тишина стала давить непониманием, отчего он уделяет так много внимание вещице в светлых волосах «Мелани»? Глаза были прикованы к другому созданию, сидящему внутри пышногрудой блондинки, невесомой, легкой девушке, стойкой, волевой и нуждающейся в опеке – чего она никогда не признает. Люциус не знал, что чувствует Аллегра перед рейдом Пожирателей, однако аппетита у нее не поубавилось. Быть может, это был способ развлечь себя среди витавшей над подобием Рождества в доме скуки, а может, наоборот это проявление нервозности. У Люциуса, впрочем, было смутное подозрение, что ее вовсе ничего не волнует. Было бы странно. Пиршество перед убийствами смотрелось неестественно, вызывающе.

Эльфы подали десерт, и тогда Люциус решил нарушить грозное молчание домочадцев:

– Драко, расскажи о реформах Амбридж в школе.

Взгляды устремились к мальчику, поднявшему взгляд от тарелки.

– Ничего особенного, Амбридж просто немного поменяла некоторые правила. Наверное, это только начало.

– Например? – спросила Нарцисса, заставив затухающий на основании разговор возобновиться.

– Запретила исполнять и слушать музыку в учебные часы, то же с публичным проявлением романтических отношений, критерии к форме и внешнему виду стали жестче. Она упразднила многие студенческие организации, Снейп говорит, что наконец-то в школе более или менее порядок, – хмыкнул Драко на последней фразе.

Аллегра и ухом не повела, услышав заветную фамилию, а Драко продолжил:

– Она набрала инспекционную дружину, в которую вошла добрая половина старших курсов Слизерина.

– Вам, вероятно, приятна полученная власть? – внезапно вставила она с легкой улыбкой. – Изводите гриффиндорцев?

Не было в ее словах сарказма, просто констатация факта.

– Как бы не так, это они нас изводят! Поттер и его шайка сколотили организацию, неизвестно чем занимающуюся, Амбридж бесится, но не может уличить их в запрещенной деятельности.

– Они весьма хитры, раз занимаются подобным у нее под носом, – вступил Люциус. – Со следующего года ты, Драко, будешь старостой, и тебе придётся проявлять особую бдительность в отношении незаконных бандформирований, так что развивай бдительность.

Краткое покашливание с левого фланга стола, Аллегра подавилась и быстро запила вином.

– Прошу прощения, – извинилась она, промокнув салфетку о напомаженные губы.

– Отец, думаю после того, что я натворил, мне не светит этот пост.

– Я поговорю с Северусом, не думаю, что он откажет тебе из-за одной ошибки.

Конечно, связи решают все. Вопросительный взгляд Аллегры выражал недовольство, ей это назначение досталось собственными трудами.

– Что ж, это отличная новость, думаю, эта роль как раз по мне, – удовлетворенно заметил Драко.

– И ты будешь спускать некоторые шалости своего факультета? – морально Аллегра все еще не могла выйти из роли префекта.

Пристальный скептичный взгляд.

– Уж это точно, а то у нас последние два года была ужасно дотошная, невыносимая староста, ты ведь знаешь семью Кэрроу?

Всё бы ничего, но перед ним сидела именно та самая невыносимая староста. В воздухе повисла пауза, прозрачно намекающая, что Драко следует придержать язык. Весь вид Аллегры как бы говорил: «Еще слово, и я тебе десерт по лицу размажу».

– Да, знаю, вернее, – неожиданно ровно произнесла она. – Вероятно, её справедливость была тебе не по вкусу? – ни в чём неповинная десертная вилка в побелевшей напряженной руке, казалось, была готова раскалиться добела

– Дело не в справедливости, – отмахнулся Драко. – Аллегра совершенно неадекватна... Она угрожала мне Сама-Знаешь-Кем, – театрально закончил он.

Что? Все внутри Люциуса заклокотало. Он отправил уничтожающий взгляд Аллегре, пробивая все защитные барьеры. Она не посмотрела в его сторону, однако видно растерялась и испугалась его реакции. Пересилив себя, она аккуратно взглянула исподлобья и не ошиблась, узнав в посылаемых флюидах злобу и агрессию.

– Кстати, отец, как она поживает? – намекая на темные делишки, спросил Драко. – Ты ведь наверняка в курсе…

– Драко, это не застольная тема, – едва ли не прошипел Люциус, и сделал глоток вина.

При Нарциссе редко шли разговоры о делах Лорда, и уж тем более не стоило их вести при «племяннице», которая непременно получит сполна за всё хорошее, и на этот раз ей уж точно не сойдет с рук. Хватило мозгов угрожать подростку Волан-де-Мортом, неслыханная наглость! Разговор был переведен в другое русло, но не забыт.

~~

О да, встречать его смертоносные взгляды было безумно… стыдно. И теперь ругани не избежать, сама виновата, нужно было раньше думать. Только-только с Люциусом нашли грань понимания, так эта оплошность всплыла наружу именно сейчас. Я притягиваю неудачи? Я не стала прятаться, решила всё стойко вынести. Думаю, подобный героизм не будет оценен в полной мере, Люциус был просто в ярости, ведь дело коснулось его сына. Неужели удастся увидеть сцену разъяренного мужчины, так долго державшего эмоции в узде? Любопытство быстро сменилось липким ощущением вины, нет, не страха, просто совесть внезапно взыграла в забывшей это ощущение душе. Я шла по одному из коридоров поместья в самое пекло, к восставшему из ада дьяволу, пославшему за мной в комнату домового эльфа. Стоит постучать, быть вежливой и не нападать под тяжестью обвинений, забыть дурацкую самозащиту и выстоять в неравной борьбе закованного пленника и его мучителя. Я готова…

Я появилась в проеме под черствое: «Войдите». Он стоял у камина, наблюдая за огоньками тлеющего полена. Преследовало ощущение дежавю, словно разговор «по душам» уже где-то имел место быть, особенно на эту тему…

– Мисс Кэрроу, я, признаться, многого от вас ожидал, но угрожать моему сыну Тёмным Лордом – это переходит всевозможные границы, – сухо начал он, разворачиваясь лицом к пришедшей на погибель жертве.

– Мистер Малфой, мне не остается ничего, кроме как извиниться, – сжимая кулаки, чтобы не прорвать просящийся наружу вой, произнесла я.

– Мне совершенно не интересны ваши извинения.

Он был в бешенстве, еле-еле держал маску безразличия, готовился напасть, ужалить побольнее. Что ж, вполне заслуженно.

– Я хотел бы знать, чего вы пытались добиться, используя столь идиотский метод? – презрительно кинул он.

– Я была рассержена на Драко, это вышло случайно, – слабо оправдалась я, понимая, что это ничего не изменит.

– Ваше «рассержена» должно держать себя в руках и не делать столь опрометчивых угроз. Мой сын прав, вы неадекватны.

Все бесплодные попытки последних недель вывести Малфоя из себя внезапно увенчались сокрушительным триумфом, стоило только коснуться отпрыска. Больная тема для павлина, которого я снова видела в Люциусе.

– Мистер Малфой, я не собираюсь больше оправдываться, я уже извинилась, больше подобного не повторится.

Это все, что я могла сказать, потому как продолжать и, уж тем более, спорить было бессмысленно.

– Вы сильно разочаровали меня.

– В общем-то не удивили, – не удержалась я от иронии. – Это было в прошлом, я не знала…

– Что нас с вами судьба сведет? – перебил он надменно. – Запомните, Аллегра, у ошибок нет прошлого, настоящего и будущего. Одна маленькая оплошность может перечеркнуть всю жизнь и сложившееся мнение о человеке.

Я слушала внимательно, не опуская головы, держалась, как могла, не показывала слабости, не хотела опускаться ещё ниже перед человеком, внушающим уважение. Человеком, который был бесконечно зол на меня…

– Я искренне надеюсь, что вы скоро исчезнете из моего дома, или я сам расскажу вашему отцу, – приоткрывая нотки гнева, продолжил он. – Вы свободны, в половину второго жду вас здесь.

Он развернулся обратно к камину, не намереваясь продолжать смотреть в мои пристыженные глаза. Все что оставалось, это оставить его в одиночестве. Просто великолепно, я безумно счастлива получить порцию яда в и без того прекрасный рождественский вечер, наполненный едким мандражем предстоящей ночи. Сегодня Люциус был именно таким, как я себе изначально представляла. Казалось, что может быть глупее зациклиться на какой-то ничтожной угрозе? Но это был Драко… Святыня для отца, неприкосновенное сокровище. Да его сын – жалкий убогий хорёк, невоспитанный, мерзкий, бесцеремонный! Все его манеры в доме – лишь маска, в школе он отъявленный хулиган и беспардонный нахал, старающийся задеть всех и испортить жизнь Гриффиндору, и мне заодно. Любитель досаждать мелочными проделками и гнусным языком. Драко не заслуживает, чтобы я за него получила такую взбучку.

…Комната как всегда встретила меня теплом, но ощутить уют в четырех стенах пустоватого поместья так и не удалось. Я не из этого мира, не из мира Малфоев, где желчный Люциус порхает над своим несносным сыном и забывает о замечательной женщине, разделившей с ним очаг. Не видит, как несчастна Нарцисса, уже уставшая добиваться внимания мужа, остывшего, черствого сухаря с идеальными манерами. Дурдом на сваях. В замке есть все: идеальный порядок, королевский интерьер в придачу с коронованными особами, множество услужливых эльфов, конюшня с великолепными скакунами, собаки, ласковые, отзывчивые… Но нет главного – нет жизни, словно мертвое пространство… Даже в моем поместье, таком же оплоте чистокровия и лицемерия есть нечто незыблемое неприкосновенное, витающее в воздухе, неуловимое, спокойное. Быть может, это привычка, ведь я выросла в доме, где знаю каждый уголок, каждую потайную лазейку. У меня была старая няня – замечательная миссис Майер – гувернантка с немецким происхождением, заменившая в какой-то мере мать, ставшая духом добра в пустом поместье. Но она скончалась пару лет назад.

Я заметила нечто бликующее на кресле в отсвете неяркого пламени камина. Литая, гладкая, с безупречным готическим узором и строгими линиями глаз, холодная, неживая…

Тело обдало жаром. Маска… Серебряная маска Пожирателя расположилась на черном бархате мантии, лежавшей аккуратной стопкой.

Мерлин, вот оно то, чего я боялась в страшных снах, отталкивала, стремилась избежать, не верить… Боялась прикоснуться, дотронутся до обличия убийцы, это те самые оковы служения Лорду, атрибутика тьмы, безликое одеяние чистокровия… Образовался болезненный комок в горле, напоминающий, что обратного пути нет, все дороги отсечены… Страшное ощущение безысходности, добровольной жертвы мести. Что-то внутри носилось из угла в угол, примеряя всевозможные варианты событий сегодняшней ночи.

Я пропала… Неуверенная рука потянулась к холодному серебру так, словно боялась заразиться и умереть в то же мгновение. Я рассмотрела каждую деталь, словно нечто чужеродное. Отвращение поднималось из глубин стучащего беглый ритм сердца. Все, уготованное судьбой, сбылось в один момент, только сейчас поняла, в какой опасный водоворот ужаса, я себя намеренно окунула. «Почему не Парагвай?», – застыл на мгновение вопрос, отдавшийся гулким эхом отчаяния. Но словно отрекаясь от страхов и подступающей тошноты, я вспомнила…

И мгновенно прошла весь тернистый путь, приведший сюда, в комнату с одеянием Пожирателя в поместье Малфоев, замок Темного Лорда, напоминая о том, какова будет награда. Нужен, он, черт побери, так нужен мне, я сделаю все, чтобы добиться глупой своенравной цели, заберу все, выпью до последней капли, а потом, может, уничтожу, как надоест. Северус, я не сложу оружия, не сверну с дороги, я сделаю все ради низменной потребности обладания, ради темной ошалелой любви, страсти…

Маска поднялась к лицу, я видела надвигающиеся прорези для глаз, осторожно пропускающие свет комнаты. Ловушка захлопнулась, лицо и серебро едины, неразделимы, еще один шаг на пути к цели. Я смотрела в зеркало, отражающее лишь маленькие щелки ясных серых глаз, утопающих в хладном металле, подобно пленнику, не имеющему права на освобождение, отречение…

Пришла пора – разверзлись небеса,

Я ненавижу вас собратьев смерти племя, Не дрогнет, убивая, хрупкая рука, Произросло войны губительное семя.

Огонь раскаянья нетленного иссяк,

Надежда здравого ума погасла, Теперь лишь тьма, ведь свет зарублен на корнях, Жестокое убийство в свете лампы масла.

Бездушный алчный взор на тлеющие трупы,

Брезгливый жест, блестит забрало, В крови душа, лицо, улыбка, губы, Грехов смертельных жалкое начало.

Холодный сон, беспечный сумрак ночи,

Тяжелой поступью могильный свет, пусты глаза, Тревога рук, белеющие пальцев кости. Сжимающие рукоять ножа.

*

Черным-черно, кругом лишь темные бархатные одежды людей, стоящих полукругом. Серебряные, золотые, узорные, практически театральные маски… Ни один не снимает… Ритуал, таинственное действо, проще говоря, спектакль во славу задумчивого получеловека, сидящего на высоком каменном подобии трона. Как это банально.

Темный Лорд выслушивал одного из Пожирателей, что-то насчет утечки информации, а крысы среди нас были, по крайней мере, одну я точно знала. Снейпа невозможно было не узнать, он стоял немного дальше обозленного на меня Люциуса, которому приходится нянчиться с маленькой тварью, обидевшей его дражайшего сыночка. Из-под маски выбивалась тонкая прядь черных волос, это непременно был он, несмотря на мантию, наглухо закрывающую тело. Высок, не широкие, в пример Люциусу, плечи, чуть заметный упор на правую ногу, отчего левое плечо едва различимо выше правого. Излюбленная поза преподавателя зельеварения, не считая скрещенных на груди рук.

Люциус не сказал ни слова, когда мы перемещались из поместья, лишь сухо встретил, взял под руку, и мы аппарировали в замок Лорда. Что я чувствовала? – ничего, пустоту, я -готовая емкость для свершений, бездумных, безвольных. Я пойду, куда мне скажут, убью, кого понадобится. Сердце кольнуло непривычным холодом. Мне действительно было наплевать, что сегодня на моих руках окажется чья-то кровь, все мы когда-то умрем и не факт, что естественным путем. Убеждение, установка – на небесах лучше, чем здесь, мне не за что себя винить. Даже в бессловесной баталии взглядов с мистером Павлином появилась отчужденность, привычный холод, надменность и новый слой безупречно отшлифованной маски безразличия. Проще злиться на него и саму себя, чем утопать в мыслях о предстоящем рейде. Сколько невинных людей умрет…

«Прекрати, Аллегра, не думай…».

Холодное сердце, прямой взгляд, холодное сердце, прямой взгляд…

– Люциус, ты возглавишь первую группу.

– Да, Мой Лорд, – он шагнул вперед из ряда и кивнул.

– Отправляйтесь в городок Уорлингем в пригороде на юге Лондона. Амикус, – скомандовал Лорд высоковатым голосом.

Отец в тяжеловатой маске, напоминающей обезьянью морду, вышел вперед и получил распоряжения насчет второго пункта высадки Смерти. Следом был третий отряд, его возглавила преданная любимица хозяина – Белла. Самодовольство, с которым она вышла вперёд, было ощутимо даже сквозь маску. И зачем весь этот маскарад, во имя чего мы все скрыты от глаз, когда Лорд все равно называет имена? Совершенно очевидно, что каждый из присутствующих может вычислить другого по особенностям масок – неизменных атрибутов, не имеющих копий, среди Пожирателей.

За слоем серебра спрятано и мое лицо – лицо прыщавого мальчишки с острыми чертами, длинным узким носом и губами на крошечном подбородке. Персонажем для конспирации являлся двадцатилетний Стен Шанпайк – кондуктор Ночного Рыцаря. Люциусу бросилась в глаза газетенка с фотографией волшебника, и он отчего-то решил навязать мне эту роль. Якобы Стена завербовали заклятием Империус.

В ряду Пожирателей нашлось многих знакомых: конечно, замечательная тетушка Алекто, которую я плохо знала, ведь она провела всю мою сознательную жизнь в Азкабане; Уолден Макнейр – министерский палач, чье имя тоже озвучил Темный Лорд, присоединился к нему после возрождения; главы многих уважаемых семейств, такие же, как отец и Люциус, вступившие на этот путь во имя очищения мира от мугродья и грязи. Яксли, Эйвери, а так же Торфин Роули – один из ближайших друзей отца – все они чистокровные, чопорные, все до единого чудовища и убийцы, скрывающиеся под личинами идеальных представителей рода. Секта…

В рейде принимали участия не все, лишь самые преданные последователи и некоторые избранные. Ежегодная кровавая традиция, убийство магглов – чрезвычайно важный для Лорда ритуал укрепления власти и запугивания магического сообщества. Только сомневаюсь, что информация о нападении просочится в «Ежедневный Пророк». Фадж этого не допустит, однако вряд ли кто-то будет верить ополоумевшему министру после сегодняшней ночи, которую вряд ли удастся скрыть. Конечно, я оказалась в группе Малфоя, в которой присутствовал еще Снейп, Яксли, неизвестный мне Малсибер, Рабастан Лестрендж, плюс еще некоторые, кого не упоминал Волан-де-Морт и те, кого не удалось узнать. Темный Лорд раздал ряд указаний, затем, осмотрев окружающих, изрёк напутствие:

– Хорошенько повеселитесь.

Группы рассредоточились вокруг своих предводителей. Молчаливо я следила за каждым словом и пояснениями Люциуса, раскрывающего план действий при помощи наколдованной в воздухе карты района нападения. Задача проста – разрушить несколько определенных домов и уничтожить хозяев. Действовать приказано быстро, но с размахом, совсем немного времени отводилось на нападения, пока министерство не пришлет авроров в место незаконного использования магии. К огромнейшему сожалению, мне пришлось быть напарницей Люциусу, несмотря на все желания оказаться рядом с человеком в слегка позолоченной маске, бессловесно стоявшим рядом.

Северус был так близко, что наши одежды соприкасались, я неимоверно ярко ощущала его присутствие, дышала с ним одним и тем же воздухом, желала действовать, поскорее расквитаться с войной и Поттером, чтобы приобрести желанное «несбывшееся»…

~~

Аллегра вела себя тихо, вникала в каждое слово, холодно, расчетливо. Едва видневшиеся карие глаза Стена Шанпайка сквозь прорези серебра были спокойны, не бегали из стороны в сторону, излучая тревогу, страх или неуверенность. Люциус ожидал паники уже сейчас, но она была на редкость собрана и готова к действиям, еще не вечер… Никому другому Аллегра в напарницы достаться не могла, слишком неопытна. Не было уверенности, что она совладает с собой и сможет убить. Все еще злой из-за выходки с его сыном, он взял её под локоть и аппарировал к назначенному пункту.

Ни единого слова, вопроса из серии: «почему?» и: «что я должна делать?» не прозвучало. Словно тень, неживая, незаметная, она, наконец, узнала свое место. И все же слишком спокойна – Люциус не мог поверить, что юная, импульсивная, гиперэмоциональная девушка не паникует, Аллегра собрана и целостна, идя на убийство… Снова маскарад? Но насколько трудно держать фасад отчуждения в такой ситуации, это невероятно! Не может быть такого, что ей действительно плевать…

Зябкий мороз обжёг лёгкие, от вечерней метели не осталось и следа. Полный штиль, словно невесомость окутала место, погруженное в полумрак. Лишь редкие тусклые фонари освещали серые каменные дома, выбеленные рамы контрастировали с окружавшими их стенами. Снег отражал свет луны, сияющей с небес замогильным холодом, предвещая страшные свершенья.

Люциус пошел вперед к ближайшему дому, я засеменила за ним. Нужно быть увереннее. Немного поодаль правее заметила фигуры в капюшонах, как зеркальное отражение идущих параллельно нам на свое задание.

Невербальное заклинание, неяркая вспышка света в замочной скважине. Скрип… Дверь открылась. Люциус шагнул вперед. Я последовала за ним, оглядывая темную прихожую с вешалками и лестницей на второй этаж. Тишина… Хозяева спали. Нечто небольшим комком зарождалось в груди – не страх, непонятное предвкушение, неестественное состояние. Адреналин поднимался в крови. Ни о чем не думая, я взошла на ступени вперед Малфоя, ожидающего от меня самостоятельных действий. Любопытство, колкое содержательное чувство неизбежного, безумно интересного… Палочка, зажатая в руке, скрип половиц второго этажа…

Люциус тронул за плечо, заставив обернуться. Приложил палец к холодной прорези губ на маске и указал им на белую дверь… Готовясь, настраиваясь, подтягивая колки струн души, я осторожно повернула бликующую позолотой ручку и открыла дверь внутрь, но он вновь задержал меня, заходя первым. Пусто, эта комната была сплошь уставлена горшками с растениями, бросавшими на пол лунные тени, похожие на лапы старухи с косой. Обратно в коридор. Послышались шорохи. То ли нас услышали, то ли хозяева встали средь ночи по нужде… В дальнем конце коридора послышался звук поворачивающейся ручки. Из проема хлынул яркий свет электрических ламп. Показался молодой мужчина в спортивных штанах и майке. Немая сцена, непонимающий взгляд на двух людей в масках, ступор был очевиден. Я шагнула вперед за Малфоем, поднимающим палочку.

– К-кто вы? – ошарашено спросил маггл.

– Джим, что там? – послышался женский голос из комнаты.

Я тоже подняла волшебную палочку…

– Авада Кедавра! – в голосе спутника прозвучали шипящие нотки.

Зеленая молния ударила в грудь так и не пришедшего в себя человека. Он упал навзничь.

– Дорогой? – начинающаяся паника.

Не могу поверить. Только что я увидела смерть, и это не было и вполовину так ужасно, как я себе представляла. Лишь небольшая волна дрожи прошла сквозь подавшееся вперед в бесконтрольном порыве тело…

~~

Аллегра просто перешагнула труп, Люциус не мог поверить своим глазам. От неё веяло холодом, она пошла вперед, чтобы прикончить свою жертву. После увиденного юная психика не должна была допустить подобного...