Текст книги "Жить вопреки (СИ)"

Автор книги: Angelochek_MooN

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

Девушка решила продолжить свои исследования и пока что повременить в подтверждении своего мастерства в науках Разума – ей необходима была практика, а теперь у неё было много подопытного материала – пленники Берсерков и разрешение Вождя на проведение экспериментов, результаты которых она всегда обязательно записывала, поминутно воспроизводя каждый.

Мирослава продолжила вести свои дневники, естественно одновременно с этим создавая их копии, ведь эти бесценные записи она могла потом оставить в качестве уплаты за использование знаний Великой Библиотеки, о наличии которой в этих землях она узнала не без помощи всё того же Венту.

Идея сначала посетить эту сокровищницу знаний и лишь после этого искать Мастера Разума прочно укрепилась в сердце девушки – она хотела быть уверенной, что все было не зря, и она действительно была бы мастером на момент подтверждения этого.

В это время, пока Берсерки разбирались с внутренними проблемами племени, на Архипелаге происходили странные и даже страшные вещи – на неком острове Олух, о котором потом как-то упоминал в своих рассказах о прошедших годах Радмир, произошла страшная битва между Покорителем Драконов и Драго Блудвистом – безумцем, спонсировавшим организации Ловцов Драконов и выкупавших их у Охотников.

Это не могло оставить Мирославу равнодушной.

Во-первых, в своё время Охотники на драконов при содействии Драконьих Налётчиков (подчиненных, как оказалось, тому самому Драго Блудвисту), откровенно наглым образом напали на Берсерков, но вот только не рассчитали сил, разинув пасть на кусок, проглотить который им оказалось не по силам. Племя Дагура, закалённое в сотнях битв, бесконечными войнами и рейдами, почти играючи разбили несостоявшихся захватчиков, которые доселе вполне успешно ставили на колени острова и побольше родины Берсерков.

То есть, убийца Драго Блудвиста, отдавшего приказ о нападении на Берсерков, был их потенциальным союзником.

Причём могущественным.

Во-вторых, слишком многое говорило Мирославе – вероятность того, что указанный ранее Покоритель Драконов и искомый ей юноша, который по совместительству был Мастером Разума, являлись одним и тем же лицом была слишком высока.

Осталось только убедить Дагура в том, что союз следовало заключать не с потрёпанным Олухом, пусть там и проживала понравившаяся Вождю женщина… да-да, она и об этом знала! а с тем самым Покорителем Драконов, который ещё и похитил его юного друга – наследника того острова и сына возлюбленной Дагура. Только не похитил, ведь все говорили о том, что мальчик сам пошёл! И вообще с ней не надо спорить, ведь это всё только для процветания Берсерков!

Проще простого.

***

Когда Мия и Магни оказались перед выбором, которого с ужасом и странным, горьким предвкушением ждал мальчик, близнецы уже не колебались – ведь именно Аран стал их спасителем, что сумел сразить то морское чудовище, да и именно брат помогал им, когда детям требовалась помощь, именно он заботился о них, в то время как родители и тетя стали уделять всё своё внимание только их младшему брату.

Конечно, они не ревновали родителей к Викару, но всё равно было неприятно.

Выбор был очевиден.

Конечно, было страшно видеть, как разочарованно потухли глаза отца, но он сам был виноват, всячески пресекая интерес близнецов к их старшему брату, которого они любили.

Сложить два и два было просто – у них был брат, которого считали погибшим и был ещё один брат, который им во всем помогал, бывший ровесником первого брата.

Вывод?

С высокой долей вероятности они были одним и тем же лицом.

Однако Иккинг умер для всех, в первую очередь для него самого, это дети поняли уже давно.

Был только Аран.

С этим смириться было нетрудно – главное, что у них был брат и он заботился о них, воспринимая их как почти равных себе (он был выше их лишь потому, что являлся Королём, а потому считаться абсолютно равными ему они не могли по определению, пока не станут правителями каких-либо островов или народов, что само по себе не факт, что когда-либо случится), он смотрел на них почти как на взрослых, прислушивался к их словам и с внимательностью относился к их просьбам.

Что ещё надо одарённым детям для счастья?

Друзья!

Ну и в этом брат их не обделил, познакомив со своим Учеником – Руни.

Мальчик был донельзя серьёзным и молчаливым, но, узнав историю своего товарища, близнецы даже не стали удивляться этому – как можно ожидать чего-либо иного от сироты, на глазах которого была убита его мать?

У Руни был только Аран, которому мальчик доверял безгранично.

Но только ему.

До знакомства с близнецами.

Мия и Магни сумели найти ключик к сердцу нелюдимого мальчика, расположив его к себе, показав, что они тоже – не простые, тоже отмеченные благословением Небесных Странников, а потому – не глупые дети, коими являлись все их ровесники.

Ещё более странно всё вышло с другим Учеником их брата.

Вернее – с Ученицей.

Дети и представить себе не могли, что Сатин, та самая Сатин, рядом с которой они провели столько месяцев, оказалась не просто знакома с Араном, а самой его приближенной из людей.

Сама же девушка о родстве своего Мастера с наследником Олуха и его сестрой догадывалась, но подтверждение этой мысли до той самой битвы так и не сумела получить, но на всякий случай сторонилась детей, вокруг которых постоянно мелькала не самая приятная личность – их тётя, Астрид, которая, как назло, была идеальным воином, и если бы не её слепота и шоры на глазах, оказалась бы идеальным Стражем.

По крайней мере – в понимании Арана.

Понимать это было неприятно – странная ревность разливалась в душе Сатин. Хотя девушка понимала, что между её Мастером и той, что когда-то предала его, став виновницей всех последующих ужасов, навсегда изменивших его, ничего быть не могло по определению.

Да и вообще это было не её дело!

Близнецы же к Астрид относились с некоторой опаской, но без ненависти, что должна была бы гореть в их сердцах, ведь именно она, по сути, была причиной мнимой гибели их старшего брата.

Но девушка нянчилась и ними – ещё грудными младенцами, во многом помогая их матери.

Да, дети отца побаивались и понимать его отказывались – он сам был виноват во всём том, что случилось и случится в будущем, но мать дети очень любили и винить её за то, что она уделяла больше своего времени тому, кто в нём действительно нуждался, было глупо.

А расстраивать маму своей неприязнью к её подруге не хотелось.

Ещё более странной детям казалась Валка – мама Иккинга.

Женщина упорно отказывалась считать Арана своим сыном, но причитать о том, что тот являлся убийцей Иккинга теперь не спешила, ведь с этим было не всё так просто и ясно.

А после того, как он сидел с ней, мечущейся в лихорадке, Валка была свято уверена в том, что Магни – её сыночек Иккинг, просто забыл об этом.

Как быть с ней, мальчик не понимал, ведь женщина, несмотря на всё с ней произошедшее, а Аран приоткрыл завесу этой тайны для близнецов, очень сильно любила их отца.

И упрекала его в смерти Иккинга.

В том, что душевное здоровье Валки оставляло желать лучшего, Магни убедился ещё на Олухе, в хижине Готти, но он и представить себе не мог, что всё окажется настолько запущено – её разум годами разрушался под воздействием ментальной связи с Белым Королём, который оказался не таким уж и добрым – вон, грязных методов он явно не гнушался, просто не выпячивал их применение, в отличие от давно покойной Красной Смерти.

Она и сама не понимала, почему не вернулась домой, обратно на Олух, к своему новорожденному сыну при первой же удачно выдавшейся возможности.

Или почему так беспрекословно верила своему Королю – фанатично, безумно, слепо.

Как ни печально то признавать, но в этом и, пожалуй, только в этом Драго был прав – Валка действительно была лишь марионеткой в игре Белого Короля, и теперь, когда Аран и Магни по шагам разобрали всё произошедшее, печаль братьев по погибшему союзнику сошла на нет.

Но Валку оставлять одну было нельзя.

В конце концов – Магни был ребенком и ему тоже хотелось материнского тепла, пусть оно шло и от почти чужой ему женщины. Тем более, что немалая доля перепадала и его сестре, да и Руни неприкаянным не остался.

Да, их жизненный путь сделал крутой поворот, но жаловаться не приходилось – теперь не было хуже, просто было иначе.

Просто по-другому.

***

Его жизнь вновь сильно изменилась.

Руни за время, проведённое в Великой Библиотеке, научился не обращать внимания на странности, ничему уже не удивляясь, отмечая для себя только самое главное, суть, пропуская мимо всё ненужное.

На Драконьем Крае мальчику очень понравилось.

Столько добрых драконов!

И все люди – такие же как и он, Одарённые! Не надо было скрывать свои способности и особенности, не нужно было скрываться и прятаться.

И это было восхитительно.

Если Руни был теоретиком, пусть и с поистине громадным багажом знаний, ведь столько времени, проведённого в Библиотеке, не могло пройти бесследно, то Аран был практиком, который мог не знать исторические справки того или иного приёма, но зато он знал, как его правильно применить, чтобы не нанести нежелательного урона себе или окружающим.

Его знания и умения Учителя давали удивительный результат.

Было очень интересно слушать рассказы старшего брата – названного, по духу, но ведь всё то было не важно, главным было то, что Аран назвал его своим братом, не пожелав слушать робких возражений.

Интересными собеседниками оказались и новообретённые младшие брат и сестра.

Мия и Магни.

Впервые увидев Наследника Олуха, мальчик запнулся и чуть не упал, с огромным удивлением понимая, что именно это лицо он видел в своих снах-воспоминаниях, пусть и более взрослый его вариант.

Иккинг?

Или… его перерождение?

Руни читал о таком – исключительно редкий случай, и за последние пару тысяч тут он точно был первым, что и неудивительно, ведь для такого происшествия обязательно должны быть сначала совершенно конкретные предпосылки и определённое эмоциональное состояние «испытуемого».

И такое могло произойти только со Стражем.

Сильным Стражем.

Таким, Душа которого прошла уже множество Путей, была опытной и устойчивой к столь «незначительным» потрясениям.

И всем этим критериям отвечал Аран.

Так что не столь уж и сильно ошибается в своих суждениях мама Иккинга.

Хотя, если говорить откровенно, Руни с удовольствием предпочёл бы бесполезным играм тренировки, а чтобы Валка, начавшая опекать его, словно он был и её сыном тоже, относилась к нему не как к несмышлёнышу, а как к равному по рассудительности и серьёзности человеку.

Как ко взрослому.

Что ему все эти сюсюканья?

Он был самостоятелен, умён и хитёр, и, что самое главное – умел держать лицо и не выдавать свои истинные эмоции, что помогало ему в общении даже с самыми страшными и жуткими драконами, которых он только сумел встретить на Крае.

Он по всем статьям переигрывал Валку!

Он она всё продолжала не воспринимать всерьёз и его самого, и близнецов.

Это… раздражало.

В отличие от выросших в родительской любви, окружённых заботой и друзьями Мии и Магни, Руни никогда не мог найти себе того, с кем можно было бы хотя бы поговорить, не скрывая его истинный уровень развития.

Взрослые его просто не слушали, дети – не понимали.

Но у близнецов были они сами, а Руни как всегда остался один.

Только Аран…

Иккинг?

Конечно, было очень странно осознавать, что с десяток зим назад он был драконом… Точнее не он – его душа находилась в теле и сожительствовала с разумом дракона. Который, как оказалось, был крайне щедрым к своей юной инкарнации, и потому милостиво поделился с Руни своими воспоминаниями.

И чем старше становился мальчик – тем больше было этих воспоминаний.

И, что самое главное – в них мало радостного было.

Только человеческий детёныш, неразумный птенец, плюнувший на все правила и запреты, оказался его единственным лучиком света.

Тем самым лучиком, который Беззубик защищал.

До конца.

Руни безумно хотелось встретиться с со своим старшим воплощением, поговорить с ним, прояснить какие-то моменты, спросить совета в конце-то концов!

Но это было невозможно.

***

Беспокойство тупой иглой засело в сердце Адэ’н.

Старая Фурия, за свой век повидавшая немало странностей и ужасов, все равно не могла даже примерно предугадать, что же в очередной раз вытворит ее ставший слишком самостоятельным ученик.

Аран поражал.

В самом лучшем и самом худшем смысле этого слова.

И пугал.

Неимоверно.

Самые потаённые, самые глупые и невозможные опасения Старейшины, которые она учитывала просто потому что такое чисто теоретически могло произойти, воплощались в реальность.

Бешеными, невиданными ею доселе темпами, Драконий Край укреплял свои позиции, вместе с тем повышая собственную независимость от Старшего Гнезда.

А это было плохо.

Чтобы не говорила Адэ’н, она привыкла всё контролировать, привыкла, что все следуют ее приказам, мягко завуалированных в добрых советах и просьбах.

Мнимая изначально независимость, подаренная умному, но имевшему слишком мало опыта и мудрых, неподконтрольных ей советчиков, а потому условно предсказуемый ученик неприятно удивил ее своими успехами.

Зато Адэ’н могла гордиться собой, как учителем.

Старейшина растила пусть и Союзника – не слугу, не марионетку – но подконтрольного, она рассчитывала, что сможет собственным опытом и авторитетом влиять на принимаемые Араном решения.

Что он окажется выше всех остальных, наравне с Советом, и станет той силой, с помощью которой Адэ’н сумеет направлять мысли и решения самых строптивых в нужную ей сторону.

Он должен был стать пугалом.

Стать Великим.

А он и стал им.

И именно с большой буквы.

Но подчиняться ей не спешил, показывая, что его независимость вовсе не мнимая, и оспаривать ее для Адэ’н будет по многим причинам себе дороже.

В первую очередь именно потому, что её Арану Старейшина сама подарила, а забирать свои дары назад – исключительная грубость и нарушение всех писанных и неписанных правил.

Во вторую – начни она сейчас противостояние со своим учеником, ее не только не поймут другие Фурии – они не пойдут за ней.

Чисто теоретически, Старшее Гнездо, при поддержке Младших, вполне могли поставить на место обнаглевшую стаю, и это ещё при условии, что она сумела бы найти достаточно убедительный повод для радикальных мер.

На практике все было намного сложнее.

Ведь повод Аран не давал – Законы Древних он не нарушал, а любые иные законы на территории его Гнезда могли не исполняться, ибо главную силу в конечном итоге все равно имело лишь Слово Короля.

А за территории Драконьего Края стая Арана не лезла – им и собственного архипелага хватало с лихвой.

Да и сомнительно, что, пускай, скажем, тысяча Фурий справится с тридцатью тысячами не самых слабых драконов. Ведь численность гнезда никогда не учитывала детёнышей!

Если бы они попытались что-нибудь предпринять ещё до падения Белого Гнезда, когда во власти Арана были «всего лишь» двадцать две тысячи… Из которых сотня – тоже Дети Ночи.

Но до того, как ученик сумел укротить Левиафана, Адэ’н почти не задумывалась о том, что он мог представлять угрозу.

А ведь первый звоночек давно уже был!

А она не обратила внимания…

Как данность, как обыденность Адэ’н воспринята новость о гибели Красной Смерти, ведь она была уверена в том, что ученик справится, ведь всю работу за него, как она думала тогда, сделали Фурии.

Да и гибель безумной Королевы была для Старейшины тогда лишь хорошим поводом показать свою благосклонность и подарить Арану эту самую, Бездна бы побрала её, независимость.

Самостоятельность.

Ну и самое главное.

И самое печальное…

Ночные Фурии Младших Гнезд, да и Старшего тоже, просто отказались бы идти против того, кто мог даровать им свободу.

Какая ирония!

Диктатор дарил свободу тем, кто жил доселе в демократии.

Или как это называли люди?

В общем, не пошли бы драконы войной против Края, ну, кроме самых верных её сторонников, конечно.

Но что такое сотня Фурий против даже двух сотен, присягнувших на верность Арану?

Ещё одной головной болью для Старейшины стала другое новообразованное Гнездо.

Ох, недооценила она тогда, десять лет назад подружку своего ученика!

Адэ’н тогда была свято уверена, что группка молодых драконов, в знак протеста покинувших родное Гнездо и создавших собственную Стаю под предводительством Королевы Айвайин’ик – совсем юной и, как она ошибочно думала, не в меру амбициозной Змеевицы.

Но Айва сумела показать неприятную для Не-Истинной мудрость и рассудительность, коих у Тоура не наблюдалось.

Строптивая Змеевица была до зубовного скрежета похожа на Арана, и, как не пыталась отмахнуться от этого Адэ’н, это наверняка было следствием влияния одного на другого.

Неизвестно, кто из этой странной парочки на кого повлиял, но результат, как говорится, на лицо.

И ведь Айва находилась рядом с Араном в период становления его новой личности – первый месяц с момента гибели Иккинга, как это называл ее ученик.

Наверное это все-таки проклятая Змеевица привила странные, не свойственные видимым доселе Адэ’н людям качества.

Тогда и сходству их удивляться не стоило.

Аран и Айва были, как мать и дитя, как брат и сестра – пусть родство их было лишь духовным, но она сама не раз и не два твердила, что именно дух важен, что он стоит над кровью, хотя и кровь не водица.

Но пока был этот дуэт в разлуке, было проще, но теперь, после того, как молодой Король и юная Королева встретились, стало по-настоящему страшно – влияние Арана теперь распространялось и на Континент, пусть и на его часть.

То, что стая Айвы была полностью самостоятельной, не мешало ей находиться под покровительством Кровавого.

И если простые драконы не видели, чем именно грозил вассалитет Айвы, которая даже не задумываясь приняла главенство своего друга, ставшего неожиданно для нее Вожаком, Адэ’н знала – теперь на территории гнезда Стаи Молодых спокойно и совершенно беспрепятственно перемещались и что-либо делали подданные Арана.

Подробности встречи Айвайин’ик и Арана Талика оставались неизвестны для Адэ’н, и это тоже раздражало Старейшину.

Фурия тяжко вздохнула.

Кровавый.

Талик.

Слава Ученика всегда отражалась и на Учителе – это нерушимое правило. Но это не всегда было хорошо, ибо слава тоже бывала всякая.

Смерть Белого Короля, на самом деле, если говорить уж совсем откровенно, сильно ударила по Адэ’н.

Смутьян был другом и старшим товарищем Старейшины.

Она понимала, что у Арана не было выбора – он был обязан взять под крыло стаю побежденного, иначе несколько тысяч драконов были бы просто обречены.

Ученик поступил правильно.

Надеяться на то, что Аран будет сидеть на своем Крае, тихо и мирно тираня свою стаю, было глупо.

Страшно было осознавать, что из чистого, доброго мальчишки она сделала хладнокровного воина, который не просто так получил свое прозвище…

Страшно было знать, что Кровавый ни перед чем остановится, если дело будет касаться защиты его Гнезда и Стаи.

Она никак не сможет повлиять на него.

А Фурии все уходят и уходят к Талику, ища свободу от душащих их законов Старшего Гнезда.

Может, именно это и выводило из себя вечно невозмутимую Адэ’н?

Ещё одна причина беспокойства – словно из ниоткуда взявшаяся Видящая. И ладно, если бы только это, так она ведь была ещё при этом человеком.

Человеком!

Невероятная редкость.

Все бы хорошо, забрала бы она девчонку, хранила бы её, словно зеницу ока, нашла бы ей самых лучших учителей, но…

Но её алмаз пропал раньше, чем она смогла подобрать его и гранить, сделав его бриллиантом и найдя для него изящную оправу, создав из невзрачного камня настоящее произведение искусства.

Ведь можно было бы познакомить девочку с учеником, поставить нужные ментальные закладки…

Такая красивая пара бы получилась!

Как ни искали исчезнувшую Видящую её самые верные последователи, работа которых была очень сильно осложнена нахождением на чужой, подконтрольной другой стае, территории, густонаселённой людьми, девочку так и не нашли.

Как в воду канула.

А потом, через несколько лет – всплыла.

Да не одна, а с довеском в лице (морде?) Хранителя-Полукровки, Ночного Сияния.

Чёрно-белого недоразумения, которое вызывало у Адэ’н только отвращение.

Видящая моталась по людским землям, называемым Европой, вместе со своим другом в поисках Библиотеки, а местные драконы, по приказу Старейшины, всячески им в этом мешали.

В конечном итоге девочка должна была прийти к выводу, что водиться с Полукровкой не выгодно и прийти к ней, к Адэ’н, за знаниями.

Но девочка оказалась на редкость упрямой, умной и любознательной. И целеустремлённой.

И она, к удивлению Старейшины, Стражем не была.

Значит Видящая была невероятно сильной, и стать учителем такой было очень почетно. Как и говорила Адэ’н – успехи ученика прославляли и учителя.

Она так и не пришла.

Когда Фурия поняла, что помощь с её стороны не потребовалась, что девочка сама во всем разобралась, что она нашла всё, что искала…

И отправилась в сторону Варварского Архипелага.

Там, где ее власти не было.

Прямо в руки к Кровавому.

***

На холодном, продуваемом всеми ветрами острове, шёл дождь.

Женщина в боевом облачении склонилась над картой, с гневом смотря на своих товарищей, один из которых играл фигурками кораблей, как дитё малое, а другой был пьян и мало что соображал.

Гризельда Печальная оправдывала свое прозвище, с грустью вспоминая времена, когда ещё был жив их Повелитель.

При нём такого беспорядка не было.

Драго никогда не позволял своим военачальникам валять дурака, за что женщина его бесконечно ценила – стальная дисциплина в армии Блудвиста могла сравниться только с одной – у Берсерков.

Женщина с тоской думала о том, что когда она выбирала между племенем Освальда и армией Драго, она выбрала второго, раздражённая миролюбивостью первого.

А ведь стоило только немного подождать!

Подождать, пока власть перейдет сыну Освальда и былое величие безжалостных воинов возродится…

Не дождалась.

Сглупила.

И теперь расплачивается.

В пол-уха Гризельда слушала рассказ Чагатай-хана о всех произошедших на Большой Земле переменах. О племенах в Диких Степях, что отказались покориться его отцу и сумели отстоять свою свободу.

Слова о непонятном Пророке, что расскажет людям Истину, покарает убийц Духов Предков (а так называли те племена драконов) и остановит вечную войну.

Но войну остановить можно было разными способами. Например, полным уничтожением одной из сторон.

Это странно сочеталось с тем, что на Варварском Архипелаге появился Покоритель Драконов.

Могли ли эти две пугающие личности оказаться одним и тем же человеком? Теоретически – это невозможно, но на практике…

Разве мало чудес она видела?

В гибель Повелителя она тоже не верила, а поди ж ты – правда!

Женщина отстранённо поймала себя на мысли, что и дурачество Рагнара её раньше раздражало намного меньше, да меньше было этих самых кривляний.

Это был просто способ справиться с поражением и принять смерть Драго.

Ведь он не держал идиотов – вся детскость поведения словно кричала о том, что у Рагнара все хорошо, что он доволен жизнью, а это говорило Гризельде, что дела обстояли у мужчины полностью наоборот.

Но его веселое бормотание о том, что все скоро наладится, что он связался с нужным человеком, помимо злости вселяли надежду.

Может, и правда – после череды неудач все наконец наладится?

Комментарий к Часть 3; Глава 1

А вот и новая глава… Прошу у всех моих читателей прощения за то, что перерыв был столь большим, но мне катострофически был необходим перерыв, тем более, что я вернулась к работе над ещё одним своим фанфиком.

Жду ваших отзывов, они меня вдохновляют!)

========== Глава 2 ==========

Вождь славного племени Берсерков в очередной раз с небольшой частью своей Армады благополучно свалил в закат в направлении не менее славного Олуха, прихватив с собой Мирославу.

Она хорошо устроилась в племени, сумев отстоять даже своего дракона, на удивление всем. По крайней мере Радмир таких успехов от сестры не ожидал.

А она опять удивила.

Стать в её-то возрасте Советницей Вождя было достижением незаурядным, а она таковой стала, не достигнув даже двадцати лет.

Так мало того, что стала, так ещё и заставила прислушиваться к её словам самого Дагура, который в принципе не признавал авторитетов. Но мудрость новоприобретённой ведьмы его впечатлила.

Если бы сложившаяся ситуация, если бы Радмир не знал о том, что его Вождь имел виды на Ингу Хеддок, жену вождя Олуха, то не спускал бы глаз с этой парочки.

Тем более, что Лейв тоже не собирался уступать красавицу-ведьму даже своему Вождю, а Мирослава была и не против такого внимания. Видимо, вероятности подсказали ей, что данный вариант был самым удачным.

И ходила потому его сестрёнка невестою его лучшего друга.

Мда.

Всё бы ничего, если бы он сам не женился на младшей сестре Дагура, и потому сам постоянно удостаивался внимания Вождя, который, мило улыбаясь, пообещал порвать его на кусочки и заставить захлёбываться собственной кровью, если он обидит Хедер, или, не дай Небо, ударит её.

Поскольку Лейву в своё время он сказал то же самое, только несколько иными словами, то Радмир на Вождя не обижался.

Да и жену свою он любил – Хедер была по-настоящему счастлива в браке с человеком, который был способен принести к её ногам целый мир и головы всех её врагов.

Что, кстати, пару раз, касательно врагов, конечно, делал.

Милые воспоминания!

Вот и теперь тренировался Радмир на пару с Венту, рассказавшим много интересного, да и о приключениях Мирославы просветившим в нескольких моментах, которые девушка умолчала. Вроде попытки глупых людей поймать, кстати, увенчавшейся почему-то успехом, и сжечь, как, по их словам, пособницу какого-то дьявола, что сделать уже не получилось.

Фурия рассказывал про все безрассудства людей, считавших всех Одаренных исключительно злом. Колдунами и ведьмами, несшими в мир волю Тёмных Сил.

Что за бред?!

Вот викинги к ведьмам относились с уважением.

Этим, наверное, стоило объяснить, что Мирослава так хорошо устроилась – ей просто не перечили, оправданно опасаясь гнева неизвестной для них силы, которой ничего противопоставить они не могли.

Да и выходка с драконом…

Кто бы мог подумать, что Берсерки вполне себе мирно будут сосуществовать с Фурией?

А Мирослава вынудила их!

Конечно, всем викингам хочется, чтобы ведьма стала частью их племени, а тут вопрос вообще ребром поставили: или оставались оба, или никто. Что, в принципе, правильно, да вот только как можно было объяснить народу, верившему в своих Богов, тонкости связи Хранителя и Видящей.

Если бы Хранитель Мирославы был человеком и мужчиной, то, например, Радмир не раздумывая отдал бы за него замуж сестру – настолько специфическими были узы между двумя Одарёнными.

Но Венту был драконом, и поэтому всё было одновременно проще и намного сложнее.

Зато присутствие в племени Ночного Сияния положительно повлияло не только на положение в обществе Мирославы, но и на его, Радмира, статус, ведь парень тоже без тени сомнения или страха спокойно общался с драконом, как и с любым другим разумным, что внушало людям страх и уважение.

А это в свою очередь добавляло восхищения уже Дагуру – ведь именно в его племени были эти незаурядные личности, ведь именно ему подчинялись Видящая и Говорящий, его волю несли миру.

Так что все были всем довольны.

Но почему тогда ноющее чувство надвигающейся грозы сжимало своей холодной ладонью его сердце?

***

Стоика охватило какое-то безразличие.

Вождь могучего племени Драконьих Убийц, Лохматых Хулиганов банально сломался. Какой-то внутренний стержень, не позволявший отчаиваться, заставлявший держать лицо перед своим народом, быть его опорой, символом его силы, был переломлен, внутренний предохранитель сорван – мужчине практически нечего было терять.

У него остался только сын.

Младший сын, на которого он переключил своё внимание, решив не допускать той ошибки, что позволил произойти со старшими его сыновьями. Да и с дочерью, чего уж там.

Викар не был похож ни на Иккинга, ни на Магни – он был полной копией своей матери, крепким и здоровым с самого детства, во многом напоминая своим поведением выходцев из семьи Хофферсон, а точнее, их младшую дочь.

Впрочем, он был таким же племянником Астрид, как и его старшие брат и сестра. В нём текла та же кровь, что и в свирепой молодой воительнице, которая с каждым годом становилась всё больше похожей на помесь Ужасного Чудовища со Злобным Змеевиком, только обретшим почему-то человеческое обличье. Ну, характер и поведение были у Астрид именно такими.

Только глаза у нового Наследника были всё такие же зелёные.

Они были такими же, что и у самого Стоика в юности – ни капли освещенной ярким солнцем травы, сплошной холод изумрудов и хвоя.

И это почему-то радовало – младший из его сыновей был восхитительно не похож на своих старших братьев, являясь совершенно иной личностью. С другим взглядом, другими жестами и другим стилем речи.

Стоик понимал, что найти близнецов, чей разум одурманил Чёрный Всадник, живыми было практически нереально, но мужчина, больше не сдерживаемый угрозой со стороны драконов, не собирался мелочиться – если ему придется вырезать население целых островов ради того, чтобы вернуть своих детей, то он сделает это.

И его люди сделают.

В свете последних событий народ боялся лишний раз пикнуть, чтобы не спровоцировать неосторожным словом постоянно чем-то взбешенного Вождя.

Увидев, что у Стоика наконец-то появилась цель, которую он был готов преследовать до самой своей смерти, люди тоже воодушевились. В тяжелые годы после последней битвы, к которой преступно привыкшие мирно жить олуховцы оказались банально не готовы, им нужно было лишь указать врага, против которого они ополчатся и которого будут истреблять до последней капли крови.

Людям нужно было действие.

И Стоик дал им его – поиск и уничтожение Чёрного Всадника, который, по всей видимости, оказался хранителем последней, но самой, самой большой драконьей стаи.

Стереть с лица земли Врага – и отродья мрачного Хельхейма перестанут докучать людям.

С Драго Блудвистом уже разобрался Покоритель Драконов, и он уже никогда не сумеет навредить кому бы то ни было. Вообще, в сознании Стоика Всадник и Драго были равнозначны – жестоки, враждебны Олуху, в этом не было никаких сомнений, и, что самое отвратительное, сумевшие подчинить себе драконов.

Все три года, прошедшие со дня Битвы, Лохматые Хулиганы строили собственный флот (точнее, по мере собственных сил и даже сверх них увеличивали, усиливали его), собирали армию из покорённых народов, разграбляли захваченные народы, обирая и до последней нитки, продавая неспособных сражаться в рабство и успешно зарабатывая на этом. И на вырученные деньги оснащая свою Армаду.