Текст книги "Жить вопреки (СИ)"

Автор книги: Angelochek_MooN

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 44 страниц)

От исполнения собственной клятвы, данной на его могиле.

Да, пусть это был не Беззубик, но Душа-то была его!

Его!

По закону жанра, счастье длиться долго не могло – горе не заставило себя ждать.

Змеевик из чужой стаи сам по себе был знамением тревожным. Особенно – Змеевик-Вестник, коих посылали только с самыми важными сообщениями.

А сообщение о нападении Драго на Белое Гнездо и вовсе заставило покрыться холодным потом – что бы ни говорил Аран про странности Валки, мать Иккинга была ему дорога.

Большая часть Фурий была сейчас на облёте территорий, остальные были или совсем птенцами, или их матерями, или неопытными, не прошедшими Великое Странствие юнцами, или просто отвечали за какие-то мирные дела в Гнезде.

Так оказалось, что только Клома, Алор и Тагуш были на Крае.

Скрепя сердце, Аран приказал беречь Руни как зеницу ока, не спускать с него глаз, и вообще, проследить, чтобы ни единого волоска не упало с его головы.

А потом отдал всем разлетевшимся по территории его стаи Фуриям приказ бросать все дела и мчаться к Белому Гнезду.

Ведь если падет Обитель Смутьяна, они будут следующими.

Путь до Белого Гнезда занял едва ли час, но они все равно опоздали.

Опоздали.

Некого было в этом винить, но понимание, что в его силах было остановить это безумие, но он не был здесь, жгло сердце, заставляя его болезненно сжиматься.

Гнездо было мертво.

Ни единого дракона.

Живых, по крайней мере, не было.

А мертвых – любые на выбор.

Большие и маленькие, взрослые и совсем ещё птенцы…

Мертвые.

Не успел.

Допустил.

Возомнил себя всесильным и не заметил врага!

Глупец.

Аран громко закричал, и этот крик перешёл в полный отчаяния вой.

Вид мёртвого Смутьяна, казавшегося парню чем-то почти вечным. Кем-то, кто был до него, и будет после.

Ничего не будет.

Никого не будет.

Два кровавых круга на животе павшего Короля были тому отличным свидетельством. Вокруг громадных ран кружили, оглашая округу своими противным голосом, разбивая могильную тишину, вороны.

Валка нашлась на относительно чистом клочке берега – Алор без труда нашёл её по запаху.

Женщина была жива – её сердце билось почти ровно, пусть и достаточно слабо.

– Мама!

Валка не откликнулась.

Была без сознания?

Это плохо.

Увидев рану у неё на плече, Аран достал кинжал и быстрыми, хоть и аккуратными движениями срезал часть брони с места ранения.

Желтая с какой-то серостью рубаха была пропитана кровью, но та была тёмной, венозной – артерии не были задеты, и то хорошо.

Алор под понятливым взглядом парня, аккуратно лизнул рану – слюна Фурий, как известно, обладала крайне сильным целительным действием. Пусть была той еще гадостью, что на ощупь, что на вкус (и лучше не вспоминать, как он это узнал!).

Молча положив перед Фурией кинжал, Аран подождал, пока дракон маленьким залпом раскалит его, и, благодаря Небо за то, что он был в перчатках, прижал его боковой стороной клинка к ране, прижигая её.

Сразу в нос ударил запах горелой плоти.

Тагуш грустно сидел в стороне, не в силах ничем помочь.

Тело женщины содрогнулось, и она открыла глаза.

– Олух… Он уничтожит Олух первым… – прохрипела она.

– Мама! – прошептал отчаянно парень, даже не пытаясь остановить текущие из глаз слёзы. – Всё хорошо, всё хорошо… Я помогу.

– Олух…

Женщина опять закрыла глаза, и Аран, поджав губы, достал из сумки, прикреплённой к седлу на спине Алора, полоску чистой ткани – как раз для подобных случаев, и аккуратно перевязал рану.

Вздохнув, парень взял женщину на руки и аккуратно взобрался в седло.

Все молчали.

Слюна Алора действовала – сердце Валки билось ровно и сильно, но без помощи целителей она все равно долго не протянет.

Глядя на разоренное гнездо, изувеченное, окровавленное тело Смутьяна, Аран, прижимая к сердцу тело его матери (да-да! его! его мамы! пусть не сознанию, ни личности, но этому телу она дала жизнь!) чувствовал всепоглощающее, острое, непреодолимое отчаяние.

Ничто больше не будет прежним…

Выход был только один.

Но для него он был маленькой катастрофой.

========== Глава 12 ==========

– Забияка Торстон, будь моей женой!

Сморкала, встав на колено, смотрел с таким восторгом и обожанием на упомянутую девушку, что было ясно – не шутил.

Все люди на площади, где происходило сие занимательное действо, обернулись на парня с удивленными взглядами, не веря, что тот действительно решил остепениться.

– Э-э-э… – издала удивлённая таким поворотом девушка, за пару мгновений до этого прожигавшая Сатин ненавидящим взглядом. – Я, вроде как, согласная…

– Боги, ну наконец-то, – прокомментировал эту донельзя милую, по мнению Сатин, сцену Задирака. – Спасибо, малая, а то они бы так ещё лет пять ходили бы вокруг да около.

Идиллия.

Наконец-то они разобрались между собой, и не будет больше ни наглого, навязчивого Сморкалы, ни ревнивых взглядов Забияки!

Наконец-то спокойная жизнь!

Послышались одобрительные восклики, а потом и овации, улюлюканье и смех – люди были счастливы, что эта парочка, доставлявшая всему племени немало проблем, наконец решила пожениться.

И, видимо, постепенно разносить деревню уже вместе.

Так сказать, сообща.

Вдруг, за спинами стоящих на площади раздались громкие крики, сигнальный рог прогудел набатом, сообщая – беда!

Всплески воды и внезапный драконий рев заставили людей, привыкших жить в безопасности, после того как убедились в разорении гнезда драконов, которые нападали на них, побледнеть.

Сатин, как и все, обернулась в сторону моря.

И застыла.

Из-под воды появился громадный Левиафан, разряда десятого – не меньше.

На его бивнях виднелись массивные металлические кольца, словно оковы, а вокруг него кружила стая драконов.

Фурий там не было, и это весьма и весьма радовало.

Если сейчас вообще можно было радоваться.

– Один, спаси нас… – прошептал кто-то.

Сатин была безмерно согласна с этим человеком.

Потому что рядом с головой Левиафана она увидела мужчину, оседлавшего Грозокрыла. Она не могла ошибиться – это точно был он – дракон Валки, отец Бури.

А это было уже очень плохо.

Вдруг виски словно сдавило теплыми, но жесткими, неумолимыми руками. Странное давление и звук на всех частотах не прекращались – протяжный низкий гул раздражал, но от него было не закрыться руками, не заткнуть уши.

Это почти сводило с ума.

Все звуки и голоса стали слишком резкими, бесящими, непреодолимо захотелось заставить всех замолчать, прекратить эту изощрённую пытку.

Люди метались по площади, что-то кричали друг другу, а она застыла на месте, зажимая уши.

Сатин упала на колени, вся сжалась, стараясь казаться меньше, скрыться от этого страшного Внимания, от этой подавляющей её собственную Воли.

Мир сжался до точки, все залилось всеми оттенками крови и пепла, а вибрирующий низкий гул не прекращался.

Девушка зажмурилась, мотая головой, словно это могло сбросить наваждение, всё ещё пыталась бороться с неизвестным чем-то, мельком отмечая, что люди пытались её тормошить, но потом просто в панике отбегали подальше.

Не выдержав, девушка громко закричала, пытаясь собственным голосом заглушить этот проклятый, сводящий её с ума звук, и этот крик медленно изменив свою тональность перешёл в истинно драконий рык.

Гул вовсе не стих, но вдруг стал почему-то совсем не важным, мелькающим только на самом краешке сознания.

Больше не хотелось сопротивляться.

Хотелось просто подчиниться.

Казалось, тогда гул пропадёт и вовсе.

Всевидящая Воля велела устранить противников вокруг неё.

Людей.

Сатин медленно, невообразимо плавно встала, на ходу доставая спрятанные в сапогах кинжалы и перехватывая их поудобнее.

И обернулась в сторону тех, кто издавал противные, эти раздражающие крики.

Устранить?

Она с радостью.

***

Мирослава с интересом наблюдала за двумя десятками женщин, танцующих вокруг громадного костра и поющих на каком-то непонятном наречии. Что-то ей подсказывало, что даже сами эти люди не знали, о чём пели, не знали перевода своих слов, а потому и не могла она понять этот язык.

Женщины не были похожи на простых крестьянок, которых ей доселе доводилось видеть, – они если и не имели Дара, то явно имели о нём хоть какие-то знания.

Вокруг костра вилась энергия, бешеным водоворотом нарезая круги вокруг пляшущих женщин.

В их речи девушка уловила только одно знакомое словосочетание, которое, к удивлению девушки, объяснило ей всё происходящее в этот миг – Вальпургиева Ночь.

Праздник Весны.

Языческий.

Священники церкви Одного Бога пытались всеми силами искоренить подобные праздники, но, как с удовольствием заметила Мирослава, безуспешно – люди в глубине души верили в собственных богов, следуя заветам предков и отказываясь принимать навязанную им религию.

У этого мира ещё был шанс.

Девушка кивнула сама себе и, стараясь остаться незамеченной, скрылась в чаще.

Путь её лежал в место, где даже последователи религии этих мест признали её не пособницей Дьявола – злого духа и главного противника их Бога – а наоборот, пророчицей, отмеченной вниманием Светлых Сил.

Один из женских монастырей, находившийся на северной части побережья.

Люди говорили, что недалеко – в четырёх днях конного пути – находилось поселение варягов, которые, не смотря на свою славу воинов, не гнушались разбойничьих нападений на беззащитные мелкие портовые поселения.

Все варианты из Главных Ветвей говорили, что там её не тронут – был у них такой приказ.

О ней там знали.

Почему бы и не познакомиться с народом, что был так близок ей родным людям – варяги всегда ей импонировали больше этих… южан.

Потому, когда, оказавшись в монастыре, Мирослава обнаружила, что это была всё-таки ловушка, как она и предвидела, она совершенно не удивилась, когда стала воплощаться остальная часть Второй Ветви – на монастырь напали.

Конечно, все монастыри строились с расчётом, что их можно будет использовать как крепость, но что можно было взять с пусть и большого, но чисто женского коллектива людей, проповедующего ненасилие и милосердие?

Единственным человеком, который мог за себя постоять, оказалась она – Мирослава.

Что, собственно, тоже не было удивительно – девушка знала, что рано или поздно подобное обязательно случится, и тогда только она будет отвечать за сохранение собственной жизни.

Венту она вмешиваться запретила – его действия могли спровоцировать варягов на агрессивный ответ, а значит, слишком многие могли пострадать, а чувствовать чужие смерти Мирослава не любила – приятного было мало, пусть и пребывание в Великой Библиотеке помогло ей научиться ставить более совершенные Ментальные Щиты.

Тем более, что после тщательного и длительного изучения теории и недолгой, но весьма продуктивной практики, она была почти готова попытаться получить звание Мастера Разума.

Однако то, что ей для этого придётся искать другого Мастера, что мог бы подтвердить её собственное знание и умение, и которого не было под рукой, несколько расстраивало. Ей опять придётся искать, наводить справки, а, как показало путешествие по этим землям, драконы были чересчур неразговорчивыми, когда дело касалось Полукровок – не хотели они иметь дело с Ночными Сияниями, а это было слишком серьёзным препятствием.

На самом деле теперь, когда она узнала некоторые доселе неизвестные ей теоретические моменты, которые по понятным причинам не могла знать Хеттир, она могла попытаться сломать Щиты не желавших идти на контакт драконов, но…

Это было неправильно.

Такое грубое ментальное вмешательство, безусловно, помогло бы им значительно ускорить их поиски, однако свело бы с ума их… жертву, иначе и не скажешь.

Конечно, ей хватило бы сил на проникновение в разум драконий, который, это было известно всем, был защищён намного сильнее человеческого – помимо собственных Щитов у них была защита Вожака, чтобы ни один иной дракон не посмел присвоить себе часть его стаи, и именно поэтому чтобы захватить стаю, нужно было убить её Вожака.

Безусловно, опытным Мастерам не составило бы проблемы проникновение в разум в обход Щитов, но у неё не было ни опыта, ни мастерства, а ставить себе эксперименты она не считала допустимым.

Людской же разум был более податливым, но проблема тут возникала аналогичная – нельзя было позволить подопытному осознать чужое присутствие в его разуме, ведь только самые сильные менталисты могли сделать так, чтобы всё закончилось более-менее благополучно – если и жертва и менталист слабые, то подопытный просто сойдёт с ума, а если жертва сильнее – нерадивый любитель полазить в чужих мыслях просто останется там навсегда.

Ни один из подобных исходов не был приемлемым для Мирославы.

По крайней мере сейчас.

***

Когда они подлетали к Олуху, Аран уже понял, что Драго опередил их совсем чуть-чуть. И пока он отвлекал на себя внимание викингов, можно было найти Готти.

Тагуш отправился облететь остров, осмотреться и доложить обстановку более детально.

Аран коснулся лба Алора, словно это могло защитить его названного брата от ментального воздействия злобного Вожака, которого обе Фурии и парень почуяли ещё издалека.

Вожака, сумевшего убить самого Смутьяна.

Алор отправился помогать Тагушу, а Аран, радуясь тому, что шлем его брони полностью закрывал его лицо, поудобнее и как можно аккуратнее взяв на руки Валку, бросился в сторону деревни.

Суматоха, царившая в деревне, помогла ему незамеченным добраться до улочки у подножия домика Готти, где и нашлась Старейшина племени.

– Прошу, помогите ей! – подскочил к ней Аран.

Старушка неодобрительно глянула на него, но быстро кивнула и указала в сторону своего жилища.

– Боги, парень, что произошло? – спросил подоспевший Плевака. – Ты вообще кто?

Мужчина бережно взял Валку на руки и пораженно заглянул ей в лицо, потеряв дар речи, – он не верил в то, что увидел.

Испугался поверить.

– Это не важно… – сказал Аран глухо. – Не важно! Помогите ей.

Промчавшийся мимо них по улице Стоик в сопровождении нескольких воинов, уже явно готовых к бою, затормозил возле их странной компании, неодобрительно глянув на Плеваку, неспешащего в центр разгоравшегося действа.

И замолчал на полуслове.

– Валка? – пораженно прошептал он, тоже не веря собственным глазам.

Арану было слишком больно находиться так близко к когда-то таким родным для того, кем он был в прошлом, людям, а потому он поспешил скрыться – там, на берегу, в его помощи точно нуждались больше.

– Стоик? – прохрипела женщина, слепо смотря в сторону большего, но такого её сердцу пятна, голос которого, казалось, она узнала бы и ещё через двадцать лет. – Не уберег… Не уберег сына…

– Вал!

Мужчина аккуратно, но неотвратимо вырвал женщину из рук своего старого друга и быстро понёс её в сторону домика Готти. Сама старушка шустро засеменила впереди.

В домике Старейшины обнаружились Магни и Мия – мальчишка с самым задумчивым и невозмутимым видом перебинтовывал девчонке разбитую, но сейчас уже промытую и обработанную коленку.

Женщину уложили на расстеленные шкуры, хозяйка жилища бросилась в сторону своих баночек с настойками и засушенными травами, мучкам этих самых трав, попутно что-то жестами объясняя Плеваке, взявшемуся ей помогать.

Но вдруг взгляд пришедшей в себя женщины зацепился за собравшегося уходить Магни.

– Иккинг? Иккинг! Сыночек! Я думала, они убили тебя… – горячечно прошептала она, цепляясь за рукав мальчика. – Убили и не похоронили… Не уходи, сыночек!

Магни не растерялся и сел на краешек постели, так и не убрав руку женщины с его собственной руки, стал тихо её поглаживать, успокаивая под шокированным взглядом своего отца, неспособным вымолвить и слова.

– Я здесь, – прошептал мальчишка, смирившийся с тем, что его часто незнакомцы путали с его старшим братом.

Что же, если надо ещё раз сыграть Иккинга, то он вполне способен на это, особенно, если это поможет этой женщине с такими знакомыми, такими добрыми глазами.

– Все хорошо, я не уйду! – говорил он тихо и ласково.

***

Когда Лейв прибыл на Большую Землю, он не ожидал, что люди здесь будут настолько тёмными – они были не способны защитить себя, они не могли стать хранителями знаний.

Даже жители того же Сангорода и его окрестных земель не были такими беспомощными, хоть и были тоже земледельцами, живя своими полями да своим скотоводством, но там каждый мужчина был обязан обучить сына военному ремеслу!

Что же это за мужчины, если они только крестятся и кричат что-то, когда на них напали?

Они не способны были защитить своих жён, а значит, и не достойны этих самых женщин! И собственных, пусть и скромных, накоплений.

И если бы отвращение к местным людям было его единственной проблемой!

Наёмные отряды не выросли среди Берсерков, а потому до конца не осознавали с кем связались, на свою беду.

Лейв никого не щадил – соглашаясь пойти служить Дагуру Остервенелому, они приравняли себя к воинам племени, а значит, были в полной власти их Вождя – тех, кто помогал золоту осесть в собственном кармане, в обход казны племени, он обезглавил лично, а все награбленное ими ушло на остров Берсерков.

Пришлось припугнуть оставшиеся отряды – чтобы знали своё место, и оставить несколько верных людей здесь.

Да ещё и Радмир работку подкинул – поиски информации о сестре и, желательно, её самой.

И ладно, что Дагуру провидица точно пригодится, – дева, способная предсказать возможный исход битвы или предупредить о надвигающейся угрозе, была точно полезна для племени.

Да и талант целителя игнорировать было нельзя.

Парень бы, наученный рассказами торговцев, решил, что все сплетни о Страннице – выдумки и ложь, если бы Радмир не подтвердил, что его сестра действительно обладала этим весьма специфическим даром.

Что именно из-за этого, по большей части, он и ушёл с ней из отчего дома.

Когда он решил принять участие в рейде на монастырь жриц храма Одного Бога, он и представить не мог, чем это закончится для всего его племени, его отряда и конкретно для него самого.

Особенно, когда его глаза встретились с двумя лучившимися мудростью осколками неба, смотрящими на него лукаво и чуть насмешливо.

Он утонул.

***

Аран издалека ещё увидел большое скопление людей на такой знакомой, до последнего камешка родной, но такой невообразимо чужой площади.

Люди образовали широкое кольцо.

Воины, крепко сжимавшие в руках мечи или секиры, готовые в любой миг броситься в бой, почему-то были сильно напуганы – их аура фонила паническим ужасом, каким-то непонятным ему лично шоком.

В центре образованного людьми круга стояла фигурка.

Подойдя ближе, Аран с некоторым удивлением заметил раскиданные по площади ошметки (почему же ему это что-то так сильно напоминает?) человеческих тел и заляпавшие каменную плитку алые, багровые, а иногда и почти чёрные разводы.

Люди стояли тихо, словно боялись любым неверным движением, любым звуком спровоцировать окруженного ими противника на атаку.

Юное тело напоминало сжатую пружину – от лёгкого усилия готовое рвануть и броситься в атаку.

Всё бы ничего, Аран прошёл бы мимо, поспешив на берег, где от него было бы всяко больше пользы, если бы фигуркой в окровавленных одеждах не была его Ученица.

Люди плавно расступились, пропуская его вперед и даже не задумываясь о том, кто же он такой.

– Сатин! – окликнул мягко он Ученицу, заходя в круг под множеством направленных на него взглядов, излучавших сочувствие, пожелание быстрой и безболезненной смерти, удивление его глупости и явно называвших его самоубийцей.

Девушка резко обернулась на его голос и оскалилась, смотря куда-то сквозь него своими по-драконьи сузившимися зрачками.

Аран демонстративно отбросил в сторону плавно вынутый из ножен меч. Он приподнял руки вверх, показывая, что был безоружен и безопасен, продолжая медленно и плавно двигаться в её сторону.

Сатин смотрела слепо и бездумно, лишь оценивая его массу, силу и скорость, словно бы не узнавала его, не помнила своего Учителя…

Не помнила…

Аран нахмурился.

Девушка готовилась к броску.

И смотрела она на него, как хищник, которым Сатин сейчас и была, на свою жертву.

Он сам смотрел так на своих врагов, если те удостаивались боя с ним, а дело не ограничивалось убийством в одно движение.

– Все хорошо… – тихо, дабы не спровоцировать ее громкими звуками, говорил Аран. – Теперь всё хорошо, я рядом.

Сатин тихо, но раскатисто, с угрозой зарычала.

Он даже ощущал некую гордость за свою Ученицу – она сумела раскидать и заставить дрожать от страха ораву взрослых воинов. Значит, он хорошо ее натренировал.

Вот только с ним она не имела никаких шансов – все ее уловки он знал прекрасно и против него они бы в любом случае не сработали.

В конце концов, он тоже не совсем человек.

Но она все равно его не узнавала…

Она же под контролем другого Вожака!

Осознание этой простой истины взбесило Арана невероятно, окатило волной жгучей ревности – ведь только он! он и никто другой на этом проклятом свете! был ее Королем.

Только он!

– Девочка моя, не поддавайся им, – стараясь не пропускать свои эмоции в голос, сказал парень, ментально давя на девушку, мысленно повторяя, что есть он и только он, и подчиняться она должна только ему. – Есть только я, слушай меня, слышь только меня. Ты ни в чём не виновата. Они управляли тобой.

Девушка замотала головой, зажмурившись и закрыв уши руками, медленно пятясь.

Аран продолжал давить.

Люди продолжали молча ничего не понимать.

– Ну, Одуванчик, очнись! – назвал девушку этим ласковым прозвищем, которое позволял себе только в мыслях или в полном одиночестве, так, чтобы Ученица не слышала. – Пожалуйста, хотя бы ты не оставляй меня! А я не брошу… Всегда буду рядом…

Девушка задрожала, посмотрела чуть удивлённо, чуть испуганно и выронила из в миг ослабевших рук оба кинжала.

Взгляд ее, виноватый и непонимающий, метался по площади, по людям, и остановился на нем.

– Мастер? – тихо и как-то неуверенно прошептала она, голос ее звенел хрусталём, говоря о грядущих слезах.

Аран молча и бесстрашно шагнул ей навстречу, одним движением прижал ее к себе, крепко стиснул в объятьях, безмолвно говоря, что не бросит ее, не оставит.

Девушка лишь крепче вцепилась в него и всё-таки заплакала.

Тихо.

Незаметно.

И так искренне…

– Так ты и есть Покоритель Драконов, а котором говорят все мои Охотники? – раздался за спиной Арана чужой, незнакомый ему голос.

***

Радмир чувствовал нескончаемую тревогу с самого утра – что-то надвигалось, и найти этому объяснение было не под силу ему.

Уже почти год прошёл с момента, как Лейв отправился к Большой Земле – перезимовал он там, и вот уже была близка осень, а друг всё не возвращался – сердце ныло, обещая потрясения.

Неужели безжалостная стихия забрала его первого настоящего друга?

Солнце палило беспощадно, напекая макушку, но ветер был холодным, не позволяющим обманываться ярким, залившим, казалось, весь мир светом. Захотелось посильнее укутаться в плащ, но парень подавил в себе это желание.

Вдруг за спиной мелькнула вспышка искреннего сочувствия, направленного на него – кто-то к нему подошёл со спины.

– Почему ты так печален, Радмир? – послышался столь знакомый и ставший родным девичий голос.

Красавица подошла справа и, наплевав на статусы и правила, селя рядом с ним на землю.

Радмир нахмурился и покачал головой – он отстегнул плащ и расстелил его на скалу, пробормотав, что не дело это – девушке сидеть на голой земле. Это вредно для их здоровья.

А может Хедер наоборот, специально подчеркнула для проходящих мимо людей, что считала собеседника равным себе? Прохожие смотрели подозрительно и насмешливо, но они испуганно затихали, когда им удавалось разглядеть, что рядом с пришлым сидела не просто какая-та девка из семьи фермера, а сама сестра Вождя, которая стала бы их правительницей в случае гибели своего брата.

Их госпожа.

И она мило беседовала с чужаком, прибившимся к их племени!

И это не в первый раз.

– Думаю о сестре, – медленно сказал Радмир, в конце концов то было правдой, не уточнять же, чьей конкретно сестрой были заняты его мысли.

Хедер поверила.

Или сделала вид, что поверила, она, несмотря на свою внешнюю наивность, была умна, хитра, а в некоторых моментах и даже чисто по-женски коварна. Пусть она и предпочитала быть честной с окружающими.

Не знал Радмир, что честной Хедер была лишь с приближенными своего брата.

– Сколько ты с ней не виделся?

– Шесть с половиной лет, – еле выдавил из себя парень.

Осознание того простого факта, что прошло столько лет с момента, когда им пришлось расстаться, – вот так не попрощавшись, резко, словно просто разорвали связавшую их друг с другом нить… Оно жгло не хуже раскаленного железа.

Горечь вновь всколыхнулась со дна его души – перед глазами промелькнули события всех этих лет: начало видений Мирославы про Иккинга, её болезнь и погасшая свеча, ставшая для него главным ночным кошмаром на следующие несколько лет, недолгое пребывание в Сангороде, метания по Дикой Степи и ученичество у Амира и Айши, вновь Сангород и Риг, с которого началась жизнь Радмира с Берсерками, уничтожение Изгоев, визиты на Олух, битва с Драконьими Налётчиками, и вот – путешествие Лейва на Большую Землю и его глупая просьба поискать его сестру.

И дикое сожаление, что он не мог отправиться вместе со своим другом.

– Знаешь, ты мне во многом напоминаешь Дагура, – вдруг заметила девушка. – Вот мне интересно – мой брат в своей заботе обо мне со стороны выглядит так же?

Радмир в упор посмотрел на Хедер, силясь понять, что она имела в виду, что же было скрыто под её словами.

– Не мне судить, – коротко заметил парень.

Девушка вдруг вздохнула, что-то неразборчиво пробормотала и совершенно наглым образом положила голову ему на плечо, зарывшись лицом в волосы парня – его гордость: длинные, здоровые и красивые, светлые, как солома, в сочетании с глазами цвета моря в штиль.

– За эти годы ты так изменился – ты стал по-настоящему одним из нас, – пробухтела девушка ему в плечо.

Парень замер, не зная, как реагировать на это действие со стороны Хедер, которая, откровенно говоря ему нравилась, но попросить её руки у Дагура он честно побаивался – не пара он, простой воин, пусть и приближенный к вождю, его сестре.

Она была достойна большего.

Но она была права – за годы жизни среди Берсерков он по-настоящему почувствовал себя среди них своим, частью чего-то большого и важного, а не просто песчинкой, затерявшейся в равнодушном мире.

– И теперь я боюсь, что Мирослава может не принять меня таким, – наконец нашёл в себе силы, чтобы признать Радмир.

– Если твоя сестра действительно такая, какой ты описывал, то она примет тебя совершенно любым, – заметила Хедер.

Неужели она слушала его рассказы о Мирославе? Запомнила его слова?

Может, у него был шанс?

– Она замечательная…

– Тогда тебе не о чем волноваться, – с уверенностью сказала девушка.

Они замолчали.

Повисшая тишина была уютной, семейной, что ли… Радмир часто так молчал с Мирославой, не испытывая никакого дискомфорта.

Не было неловкости.

Была только красота последних дней кончавшегося лета.

– Смотри… – вскинулся вдруг парень. – Вон, на горизонте!

Хедер пристально всмотрелась в море и тоже радостно воскликнула.

– Корабли!

– Пришли…

Они вскочили и бросились к причалу.

Ведь на парусах кораблей были герба рода Лейва.

Спустя час, полный нетерпения, волнения и нервозности, ожидания наконец-то прекратились. Корабль причалил и с него спустили трап.

По нему сошли сначала капитан, потом Лейв, бледный и усталый, торжественно-серьёзный, кивнувший другу в знак приветствия, несколько матросов и вот…

На доски причала сошла девушка в традиционных одеждах народа его родителей. Невысокая, стройная, тоненькая и изящная, как тростинка, с густыми волосами до пояса и потрясающего небесного оттенка глазами, в которых плясали черти.

– Ну здравствуй, что ли, братик.

***

Аран тихо зашипел и, велев Ученице найти Магни и Мию и не спускать с них глаз, мельком заметив, что все люди отошли на достаточно большое расстояние, находясь теперь в относительной безопасности, обернулся к говорившему.

А им был весьма крупный, ничем ни уступавший в своих габаритах Стоику, мужчина с длинными, неряшливыми волосами, испещренным шрамами лицом и в накидке из кожи дракона.

Впрочем, в своих доспехах из кожи Фурий, в шлеме, да ещё и со своим верным мечом в руках Аран выглядел не менее грозно.

– Стая где-то в три с половиной тысячи драконов, Вожак – Левиафан десятого разряда. Драконы сопротивляются, все внимание уходит только на контроль их разумов, полное подавление их воли, – доложил Тагуш.

– Так ты и есть Драго Блудвист, о котором говорит весь архипелаг? – не растерялся Аран, решив потянуть время, чтобы люди успели отойти еще подальше и было можно драться в полную силу, не задумываясь о случайных и попутных жертвах.

– Мои Фурёнышы будут тут с минуты на минуту, потянешь время? – откликнулся уже Алор.

– Мальчишка-Страж, павший под обаянием Ночной Фурии? – насмешливо протянул Драго, а это мог быть только он. – Ты, как и твоя подружка – жертвы своих Королей, так позволь же мне освободить таких, как ты.

– Людям на глаза не попадайтесь – покажитесь только в самом крайнем случае и только по моему указанию. И твой выводок, Алор, тоже пусть не мелькает. Жители этого острова уверены, что Тагуш – последний, – дал указания Аран.

– Ты думаешь, что Алор – мой Вожак? – столь же насмешливо сказал парень. – О, мне придётся тебя разочаровать. Это не так.

Примечательно, что этот человек тоже был Стражем, и причем самоучкой, не способным поставить даже самый простенький ментальный щит. А потому его печальную-все-объясняющую историю он считал из его разума без особого труда.

– Я вызываю тебя на Дуэль, – сказал Аран максимально нагло, уже зная, что на подобную провокацию его противник точно поведется.

Он и повёлся.

– Да легко!

– Разве? – Аран, победно глядя, вопросительно выгнул бровь. – Если скажешь своему ручному Вожаку убить меня, то победителем будет он и только он. И следующей его жертвой будешь уже именно ты.

Поняв, что его провели и теперь придется играть по правилам Арана, Драго рассвирепел и, приказав своему Левиафану не вмешиваться, бросился на своего противника с упрямством и бестолковостью разъяренного Громорога.

Конечно, парень с грацией истинной Фурии увернулся, на ходу подбирая свой выброшенный меч.

Тот пел в руках, прося побыстрее жажду крови утолить.

Бой, к печали Арана, был коротким.

Драго был крупнее, тяжелее, а значит, сильно уступал в скорости, ловкости и гибкости.

И, что самое главное, он полагался на собственную физическую силу, не ожидая от более мелкого противника достойного в этом плане отпора.

И он не ожидал, что меч Арана, который тот регулярно чистил, полировал и затачивал, если лезвие затуплялось, с такой непринуждённостью перерубит его копье (или, во имя неба, что это вообще такое?).

Растерянность Драго, то, что он замешкался на доли секунды, стоили ему жизни. Один росчерк меча поставил жирную точку в жизни этого человека.