Текст книги "Жить вопреки (СИ)"

Автор книги: Angelochek_MooN

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)

И ему Аран не желал счастливой новой жизни.

Разобраться с обезумевшим от потери собственного, личного Вожака Левиафана было нетрудно – растерянный и уставший, он не смог удержать контроль и одновременно противостоять ментальному давлению со стороны Арана и оказался под ударом всех драконов сразу.

Было даже удивительно, что люди и не пытались хоть как-то вмешаться – просто стояли и наблюдали.

Может быть поняли, что это не их битва?

Финальный аккорд сыграл Алор, появившийся словно из ниоткуда и с невообразимой яростью выстреливший в Левиафана самым сильным своим залпом, стоившим громадному дракону бивня.

После этого дракон с радостью сложил с себя все обязанности Вожака и скрылся под водой в неизвестном направлении, признав главенство Арана.

Это была победа.

Только горькая, с привкусом пепла на губах.

Где-то в море затерялась армада, лишившаяся своего лидера.

Где-то Орден Ингерманов набирался сил под предводительством своего нового главы.

Столько людей, столько славных драконов сегодня ушло дальше по своему Великому Пути.

Стольких не вернуть назад…

Алор, не обращая внимания на людей, встал рядом со своим Королем, всем своим видом показывая, что готов сражаться и дальше, но своего названного брата в обиду не даст.

Вдруг рядом с Араном обнаружился Магни – мальчишка невозмутимо разглядывал его броню, сказал, что женщина, которую тот принес, чувствовала себя лучше и обязательно пойдет на поправку, а сейчас она спала.

Только отходить мальчик и не думал, наоборот, шагнул ещё ближе.

– Сынок, отойди от этой твари! – рявкнул вдруг Стоик, увидевший, что Магни оказался слишком близко к Арану и Алору.

Впрочем, было не понятно, кого именно назвал тварью вождь Лохматых Хулиганов.

Мужчина грозно смотрел на, вообще-то, своего спасителя.

– Это была не ваша битва, – глухо сказал Аран. – Жаль, что ваш остров оказался впутан в это.

Стоик не ответил.

У Арана будет ещё целая жизнь все обдумать и обо всем пожалеть, и поэтому он решил – прошлое в прошлом, он не снимет шлем и останется для этих людей странным и опасным незнакомцем.

– Магни, иди сюда.

Мысленно дав Сатин самые важные сейчас указания, глянул на мальчишку.

Вот он, момент истины.

Выбор.

Стоик с гневом, ненавистью и бессильной злобой смотрел на Алора – даже для Обширного Фурия была слишком похожа на Беззубика.

Слишком.

И его это пугало.

Всех это пугало.

И Аран – человек, укротивший громадного морского монстра, тоже пугал их.

И не меньше, чем Ночная Фурия с седлом на спине.

Мальчик так ничего и не сказал своему отцу, лишь еле заметно покачал головой, и такая печаль, такой упрек был в его глазах!

Глазами Магни на Стоика смотрел Иккинг.

Мальчик сделал шаг.

Стоик едва слышно простонал, с отчаянием выискивая в толпе викингов дочь и с ужасом замечая ее рядом с Фурией.

Просто по другую сторону.

Девочка подошла к своему брату, хмурая, решительная.

Дети не боялись дракона, и это больше всего пугало людей, смотревших все так же молча на это зрелище.

Магни сделал свой выбор.

Как и его сестра.

И люди, растерянные, разбитые и шокированные, никак не могли им помешать.

С тоской и безысходностью – ненависти не было, кончилась она, эта ненависть – смотрел Стоик, как парень взобрался в седло, как дети уселись рядом с ним, вцепились, как в самого дорогого человека.

Дракон взлетел.

За ним рванула и вся стая, следуя за своим Королём.

Конечно, Стоик будет искать проклятого Черного Воина – Покорителя драконов, так, кажется, покойный Драго назвал это существо?

Будет искать, потратит на это всю свою оставшуюся жизнь.

И уничтожит все, что тому дорого.

Отомстит за то, что это отродье Бездны заколдовало его детей.

И забрало их.

Он коснется, он найдет пристанище Последней Фурии и сожжет его дотла.

И заберёт своих детей домой.

Хоронить их он не намерен.

Позже Стоик узнал, что исчезла та девчонка – Сатин. Исчезала бесследно, не оставив в память о себе, кроме ярких воспоминаний, ничего.

А вместе с ней и чудом воскресшая Валка.

Стоик тогда окончательно решил – найдет и уничтожит.

Нет мира между людьми и драконами.

Нет, и не будет.

========== Часть 3; Глава 1 ==========

С того страшного дня, когда Аран чуть не потерял столь недавно обретённую мать, едва не лишился ученицы и только чудом избежал травм для своих брата и сестры, прошло три года, наполненных проблемами, пути к решению которых парень упорно искал.

Истинным чудом ему казалась победа в битве за Олух, ведь никто не мог гарантировать, что потерявший хозяина Левиафан не попробует утвердить своё главенство в стае, заняв место, которое в глазах всех людей и так ему принадлежало, ведь невдомёк викингам было, что истинным вожаком новообразованной стаи был Драго, а не его дракон.

Чудо не повторяется…

Это ему было известно с малых лет, а потому теперь, как и всегда, он мог надеяться только на самого себя, при том, что ответственности, грудой камней давящей на него, у Арана прибавилось – как победитель дуэли, он унаследовал стаю побеждённого, а это были почти все драконы Блудвиста и все жители Белого Гнезда – около четырёх тысяч новых его подданных.

Теперь население его скромного Гнезда достигло очаровательной отметки в тридцать тысяч особей – число более чем солидное, с учётом того, что среднее количество жителей Гнезд составляло около двенадцати-тринадцати тысяч драконов.

После того, как до малых стай наконец дошло, что осталось лишь одно Гнездо на Варварском Архипелаге, и Король остался лишь один, в чьих уверенных и умелых, пусть и человеческих, руках сосредоточилась почти абсолютная Власть над всеми драконами этих земель – Вожак, тем более из Истинных, для стаи был Законом, и Воля его была непререкаема.

В глазах же Фурий Аран стал неназванным тринадцатым Советником.

С его мнением теперь считались не только для вида – опасно было пропускать мимо ушей слова того, кто имел столь большое влияние среди рядовых Фурий – он был символом того, что можно добиться всего, что главным были не врождённые таланты и наклонности, а упорство и трудолюбие.

Многие Дети Ночи, обиженные не самым лучшим к себе отношением, особенно молодые, последовали примеру немалого количества своих собратьев и ушли под крыло Арана, оказавшись полностью вне влияния Совета и Старшего Гнезда.

Драконий Край стал оплотом свободы.

При том, что вся власть была сосредоточена в руках одного единственного Короля.

Это было бы забавно, если бы не было так печально.

Все эти три года длилось всё же некоторое затишье – активных боевых действий, в которых был необходим непосредственный контроль Вожака, не наблюдалось.

Аран продолжал придерживаться своей политики невмешательства – в дела людей он не лез, но охранял их от Диких, дабы не позволить хрупкому равновесию нарушиться и начаться новому витку этой кровопролитной войны.

И так слишком много погибших было.

Очень много лун прошло, прежде чем боль от разорения целого Гнезда, гибели его любимого, мудрого и милосердного Короля, хоть чуть-чуть притупилась, прежде чем драконы перестали оплакивать погибших собратьев и разрушенную прежнюю размеренную и спокойную жизнь.

Почему малые стаи из Белого Гнезда нашли виноватого во всем случившемся в лице своего нового Короля?

Как они посмели его винить в своем горе?!

Жители Драконьего Края этого не понимали.

И не принимали.

Стая сама, без приказа и даже разрешения своего Короля, растерзала тех, кто попытался мутить воду и призывать свергнуть человека с места, которое, по мнению этих неразумных особей, должно было принадлежать только дракону.

Особенно жестоки были бывшие рабы, а иначе и не скажешь, Красной Смерти – своего освободителя они боготворили и любых драконов, смевших сеять смуту, и не думали щадить, вызывая их на дуэль и показательно убивая их, показывая, что они были готовы на всё для сохранения доброго имени их Вожака.

Освобождённые от тирании Красной Смерти ценили свою свободу.

И кто как не они знали, насколько на самом деле был силен их Владыка? Тот, что сумел победить самого настоящего Монстра.

Драконы дали Арану прозвище Талик.

Язык Древних был даже среди драконов почти забыт, но это слово, как и перевод имени своего Короля, стая знала.

Кровавый.

Кровавый Страж.

То, что Аран ни перед чем не останавливался для защиты своего народа, и по-настоящему был стражем покоя своей стаи.

Да, драконы знали, что их Вожак не любил вспоминать о пролитых им реках крови, но не могли они просто не принимать во внимание то, как жестоко расправлялся он с Охотниками во время нападений на их корабли и базы, как быстро и жёстко пресекал все крупные конфликты внутри гнезда, быстро ставя на место зарвавшихся наглецов, угрожавших спокойствию мирных жителей Драконьего Края.

Со временем ряды несогласных все больше редели, и, в конце концов, их число стало столь ничтожно мало, что они предпочитали молчать и терпеть, перестав выказывать свое недовольство.

Возможно, они смирились.

Возможно, они осознали ошибочность своего мнения.

Этого узнать Арану было не дано – Фурии (ставшие, по сути, в большинстве своем личной гвардией молодого Короля), конечно, докладывали о настроениях, царящих в стае, но он предпочитал не вмешиваться и только наблюдать – ему хотелось понять, насколько на самом деле были преданы ему его подданные.

Быть может, причиной недовольства стало увеличение количества постоянно проживающих на Драконьем Крае людей – Аран не желал более отпускать от себя ни мать, ни Ученицу, ни близнецов, ни Руни.

Самые верные помогли построить новым жителям дома, так что получилось весьма забавно, ведь на острове драконов появилось настоящее поселение людей!

Больше всего Арана радовало, что материнская забота Валки вывалилась на близнецов и слишком самостоятельного Руни.

Женщина невольно подтвердила догадки парня – Магни, в котором Валка души не чаяла, даже узнав, что это сын новой жены Стоика, был другой Душой, несомненно, иным телом, но всё же – Разумом Иккинга, его вновь родившейся личностью.

Общение с погибшим Белым Королем помогло Арану подтянуть свои знания в языке Строителей, ведь, как выяснилось, Смутьян, бывший в несколько раз старше самой Адэ’н, был одним из упоминавшихся Айвой свидетелей Третьего Пришествия Небесных Странников, и это наречие было ему прекрасно известно.

Потому теперь, ознакомившись с содержанием некоторых специфических книг Великой Библиотеки, хранимой Савиином, парень прекрасно понимал, что же именно происходило с ним восемь лет назад, когда он был наблюдателем в воспоминаниях Иккинга.

Магни, своим рождением образовавший особую Связь с Араном, вытягивал из его памяти собственные, по сути, воспоминания, которые достались «в наследство» новой личности его брата.

Видя эту же связь между Руни и Магни, Аран не мог не улыбаться – вот они, Иккинг и Беззубик, живы и здоровы.

И счастливы.

Об этом он точно позаботится.

***

Начало конца было очень странным и чересчур обычным, обыденным, но тогда Астрид этого ещё не понимала – её наблюдение за близнецами отвлекало ее от всего происходящего в племени.

Кто же знал, что эта девчонка-путешественница окажется этакой тварью!

Истинным порождением мрачного Хельхейма.

Конечно, интуиция подсказывала девушке, чтобы она присмотрелась к этой странной Сатин, чем-то зацепившую младшую Хофферсон.

Что-то царапало ее, и она не могла понять – что именно.

Астрид давно заметила, что надоедливый наследник Йоргенсонов, а с недавних пор и глава рода, наконец-то отстал от нее и стал оказывать знаки внимания уже Забияке, а та и рада.

Так мало того, что он за Торстон таскался, так ещё и теперь, когда она ему дала от ворот поворот, прицепился к этой малолетке Сатин!

Впрочем, судя по тому, что Астрид видела, девочка была рассудительней иных взрослых женщин, и это, к удивлению, радовало.

Она постоянно проводила время или в лесу, или в кузне.

Плевака почему-то души не чаял в девчонке, которая оказалась в искусстве ковки удивительной мастерицей – девчонка при том была хорошей слушательницей, что даже давала советы запивавшему свое горе вином кузнецу.

Мужчина так и не смог до конца оправиться от смерти своего ученика – почти сына.

Ситуацию хоть чуточку исправило рождение близнецов, которые тоже проводили в кузне немало своего времени, особенно после того, как обзавелись младшим братом, который перетягивал на себя все внимание взрослых, предоставляя старших детей вождя самим себе.

В конце концов Астрид поняла, что же привлекало ее внимание в Сатин.

Кулон.

Камень на верёвочке с вязью каких-то символов.

У девчонки на шее болтался точно такой же кристалл, что и у Магни, только цвета другого.

Что же их связывало?

Девушка не могла понять, что же именно…

А потом, в тот проклятый всеми Богами день, когда вроде бы взявшийся за ум Сморкала сделал предложение руки и сердца Забияке (и та, к удивлению всех, с радостью согласилась), наконец-то все прояснилось.

Но лучше бы не прояснилось.

Когда тот Морской Монстр вынырнул из-под поверхности воды, громким ревом оглашая окрестности о своем появлении здесь.

А вместе с ним появилась и та напасть, от которой Хулиганы позволили себе непозволительно отвыкнуть.

Драконы.

Эти твари кружили вокруг своего Вожака, рыча и шипя, но, почему-то не нападая. Они словно пытались улететь, но привязанные невидимой веревкой – не могли.

Хотя и пытались.

«Маска» спала с Сатин в миг, когда Монстр обратил на нее свой взгляд.

Девушка в этот же миг застыла на месте (а ведь все в это время метались и куда-то бежали, пытались куда-то успеть), смотря в никуда.

Ее взгляд в этот миг совершенно ничего не выражал – как у покойника.

А потом она неожиданно зажала уши ладонями, зажмурилась, замотала головой, пятясь, и, наконец, упала на колени, громко закричав.

Завыв даже.

Как волк…

… или как дракон?

Неожиданно Сатин замерла и вновь уставилась в пустоту.

Но только глаза у нее теперь горели расплавленным золотом, а зрачки были узкими… как у разозленного дракона!

А потом кто-то неаккуратно громыхнул топором, и девушка кинулась в ту сторону. В ее руках блеснули на солнце два маленьких кинжала.

То, что случилось дальше – будет сниться Астрид теперь на протяжении многих лет. Да, она прошла через множество боёв, она видела реки крови, пила медовуху из черепов своих врагов, но она и представить не могла, что в маленькой, хрупкой и мирной Сатин таилось столько силы, что это чудовище могло притворяться человеком.

Человек с повадками дракона.

Или дракон в теле девчонки?

В каждом движении, скупом и плавном, Астрид видела грацию, виденную ей доселе лишь несколько раз, и каждый раз она молила Богов, чтобы пронесло, чтобы выжить.

Девушка была похожа на Ночную Фурию.

Только эти твари при своем весьма скромном размере внушали грацией своих движений истинно животный ужас – за этим изяществом скрывалась чудовищная сила и запредельная скорость на пару с гибкостью.

И только этих драконов Астрид по-настоящему боялась – остальных она просто ненавидела. Ведь она могла бесстрашно броситься на Ужасное Чудовище, выпустить кишки Змеевику, но Фурии…

В воздухе резко распространился тяжёлый, удушливый запах, который был ей слишком знаком.

Кровь.

Несколько тел дергалась на земле, но к ним никто не спешил на помощь – люди замерли в ужасе, боясь спровоцировать монстра на новую атаку.

Когда какой-то безумец в броне… из драконьей (странная она, чёрная, до боли знакомая… Но даже думать о том, что этот воин ходил в трофее из Порождения Молнии и Смерти) кожи? вышел в образовавшийся вокруг Сатин круг, Астрид мысленно пожелала ему лёгкой смерти, но что-то неуловимо знакомое было в этом человеке, чтобы просто не обратить внимания на его глупость.

А потом до нее дошло.

Он двигался так же, как и Сатин, но, в отличие от нее, в его жестах чувствовалась уверенность, власть, но как Астрид это поняла… она и сама не осознавала это.

Суть небольшого диалога девчонки и воина она поняла едва, но зато заметила, как люди стали медленно отходить подальше – на сцене появилось новое действующее лицо и оно едва ли было настроено дружелюбно.

Странным показались Астрид и эти объятия, и слезы, которые Сатин прятала, вцепившись в неизвестного воина.

Что было между ними?

Они выглядели как брат и сестра…

…или как супружеская пара.

Впрочем, это было неважно. Все стало неважно, когда между тем, кого назвали Драго, и Покорителем Драконов (так вот кто он такой… это многое объясняло) завязался сначала разговор, а потом и бой.

Это Сатин-то дралась, как дракон?

Чушь!

Истинным воплощением Ночной Фурии в человеческом теле был Черный Воин.

Этот бой был до безумия красив, но у Астрид появилась новая задача – люди-то поняли, что все происходящее сейчас было разборками им непонятных сил и лучше было не вмешиваться, ведь можно было ещё и пострадать случайно, а жертв и так было много.

Непозволительно много.

А драконы все не нападали…

Астрид бросилась вслед за растворившейся в толпе Сатин – как эти безумцы позволили сделать монстру? Нужно было ее срочно поймать и обезвредить! И Воина – ежели он сумел совладать с этой тварью, то и с людьми он разделался бы в два счета, что, опять-таки, было крайне нежелательно.

А Стоик все бездействовал, тоже, как и все, заворожённый боем двух опаснейших тварей Хель.

Да что же это такое?!

На всех словно морок какой наслали!

А девчонка в свою очередь торопилась к дому Готти.

Зачем?

Девушка решила притаиться и пронаблюдать за действиями Сатин, и, если того потребует ситуация, пресечь новое кровопролитие.

Но та спустя минуту вышла из домика с какой-то женщиной на руках.

Сколько же силы в этой хрупкой с виду девчонке?! Да, Астрид сама не сразу стала создавать впечатление опасного воина и Драконьей Убийцы, но она и тренировалась сутками напролет, в то время как Сатин в этом деле благородном замечена была едва ли пару раз.

Девчонка двинулась в сторону леса и, просчитав все риски, Астрид все же двинулась за ней.

Но там, под сенью вековых деревьев, Сатин легко исчезла из поля зрения своей преследовательницы, что привело последнюю в состояние холодного бешенства.

Ее жертва сбежала от нее!

Немыслимо!

Создавалось впечатление, что Сатин с самого начала знала о слежке, но по первости просто не обращала внимания, а может, у нее просто времени не было на это, но потом, как только она вступила на, как оказалось, очень даже знакомую ей территорию, она с лёгкостью сбросила хвост.

Отличная работа.

Жаль, что в исполнении врага.

Выйдя на опушку, Астрид с удивлением увидела, как стая драконов, доселе кружившаяся вокруг своего Вожака, скрывалась вдали.

Конечно, девушка слышала и странный грохот, и рев, и скрежет, и звуки взрывов, но просто не обращала на все это внимания – так она была увлечена своей погоней.

Уже потом Астрид узнает ужасающие подробности этого проклятого дня, с которым по принесённому племени ущербу могла сравниться лишь Кровавая Ночь.

Увидев вновь словно постаревшего вождя, девушка уж было решила – в этот раз беда не миновала и Валькирии забрали на этот раз безвинные детские души, но все оказалось намного страшнее – Мия и Магни просто сбежали вместе с Покорителем Драконов, предпочтя родному племени чужака.

И дались они к нему, как родному.

Это наводило на совершенно определённые мысли, но думать об этом тоже совершенно не хотелось – было откровенно страшно.

Девушка, совсем как Плевака до нее, запивала свое горе медовухой, ища хоть у нее утешения – сердце не обмануло ее, и дети, столь сильно похожие на своего старшего брата, тоже пошли по этой кривой дорожке – выбрали драконов, а не людей.

Но где на этот раз они ошиблись?!

Где на этот раз не доглядели?

Ответа не находилось.

Маленький Викар пытался понять, почему все так разом изменились, но как объяснить мальчишке, которому и пяти лет от роду не было, что его брат и сестра предали племя и ушли с драконами?

Но больше всего в младшем сыне вождя, новом Наследнике для Астрид было симпатично то, что он был не похож на своего брата – маленький зеленоглазый блондин был скорее копией своей матери, взяв от отца лишь глаза.

На мальчишку раньше почти не обращали внимания, зная, что его участь была незавидной – плохо двум сыновьям вождя, жить им в вечной борьбе за власть и сравнении друг с другом.

Но теперь взоры племени обратились на него и все неожиданно поняли, что совсем не знали Викара.

Стоик убивался из-за той самой похищенной Сатин женщины – как оказалось, это была чудом выжившая и непонятно как оказавшаяся на Олухе (принесённая Покорителем Драконов, на самом деле) Валка.

Первая жена вождя теперь занимала все его мысли, на пару с сбежавшими близнецами.

Об Инге же в свою очередь все просто забыли, как и о ее младшем сыне до этого.

Инга тоже стала несчастной.

Если раньше с ней не особо считались, то теперь Стоик в открытую критиковал каждый ее шаг, ставя в вину ей то, что она не Валка и даже не была похожа на нее.

Женщина не знала, что ей делать.

Муж стал ей в тягость, ее молодость пропадала зря – среди чужих людей, подаренная чужому человеку, а ее дети, ее бесценные сын и дочь были неизвестно где вместе с человеком, которому они предпочли родителей.

Это что-то да значило…

Как минимум то, что они были знакомы и до этого, а это наводило на мысли о том, что таинственный Покоритель Драконов был или выходцем с Олуха, либо частым гостем на нем.

Причем тот же Дагур отпадал – не то телосложение, не та пластика движений…

К слову о Дагуре.

Он стал единственным утешением несчастной женщины – мужчина тоже скорбел о ее детях, но почему-то был уверен, что они были живы и здоровы.

Молодой Вождь Берсерков по-настоящему стал опорой для женщины, потерявшей самое дорогое.

Но гораздо удивительнее была его спутница.

Советница, как ее представили.

Девушка была, как и сама Астрид, голубоглазая и беловолосая, но красота её была какой-то незнакомой, чужой – при всей своей идеальности по канонам местных племен, ее внешность была несколько экзотична – девушка была ниже, черты лица у нее были острее, а глаза – светлее.

Мирослава была необычной, и пугала она своим не по годам мудрым взглядом больше, чем Сатин с кинжалами в руках.

– Бывают люди, как вековые дубы, – стоят на своем, никому не позволяя согнуть себя. Ты – одна из них. Но нужно быть иногда гибкой тростинкой, – сказала Советница Дагура, стоило им оказаться одним. – Твое неумение принять и измениться сгубит тебя.

Взгляд Вождя Берсерков в этот миг был достоин того, чтобы его запечатлели на самых лучших картинах – пронзительный, внимательный, тяжёлый.

Брошенное им горькое «она никогда не ошибается» стало для Астрид приговором.

Но она пока не знала об этом.

***

Она на самом деле, когда все это только затевалось, и представить себе не могла, что разлука с братом будет столь долгой – почти семь лет.

Если бы она знала – трижды подумала, прежде чем согласиться.

И несмотря на ее провидческий дар, к встрече с Радмиром она все равно оказалась не готова.

Да и как она могла ожидать, что сбудется самая слабая из трёх основных ветвей вероятностей?

Они должны были встретиться или раньше – брат сам бы прибыл на материк в колонию и сам бы участвовал в нападении на тот монастырь, либо брат бы и вовсе был в тот день в рейде, а потому прибыл на свою новую родину только через несколько месяцев после того, как там оказалась бы Мирослава.

А командир того отряда, с которым она отправилась в новый дом своего брата, оказался весьма приятным человеком – в отличие от большинства воинов, он почему-то узнал в ней сестру Радмира и едва не убил некоторых особо непонятливых, решивших повести ее в камеры к остальным пленникам, забыв про слова своего капитана о ее неприкосновенности.

Но она и сама неплохо бы справилась – достаточно было напустить загадочности в свой облик и загробным голосом рассказать о ближайшем будущем обидчика, которое он, естественно, кинется пресекать и сам станет причиной его воплощения.

Когда Лейв популярно объяснил своим подчинённым, что она была, по его словам, отмечена даром их Богов, и при том – сестрой человека, состоявшего в ближнем круге Вождя, сестрой лучшего друга их командира в конце концов, то бойцы поумерили свой пыл, решив, что себе дороже даже смотреть косо в ее сторону.

Правы они в общем-то были.

Что-что, а свести с ума и довести сильного воина до состояния младенца в качестве самообороны она могла, и запретить ей это было невозможно.

Тем более, что в крайнем случае вмешался бы её Хранитель.

Идея последовать с викингами на их родной остров казалась дракону глупой, но отговорить свою подопечную он так и не смог – её предчувствия буквально кричали девушке о том, что она поступает именно так, как надо, – а причин не верить себе у Мирославы не было.

Венту побурчал для приличия, но попытки переубедить упрямую девушку оставил, а потому просто на почтительном расстоянии следовал за кораблем все те луны, что понадобились каравану для того, чтобы пересечь море и вернуться в родные для этих воинов воды Варварского Архипелага.

В толпе викингов, встречающих вернувшихся домой скитальцев, девушка точно не ожидала встретить статного молодого мужчину с длинными волосами цвета соломы и глазами цвета неба – он был так похож на своего отца…

На их отца.

Рядом с ним стояла красивая девушка, ровесница парня, и оглядывала моряков своими зелёными глазами.

Слишком близко стояла.

Да, брат повзрослел больше, чем она могла себе это представить. Не было теперь серьёзного, не в меру ответственного, но всё равно жизнерадостного юнца.

Брат стал настоящим воином.

Заматерел, возмужал.

Конечно, несмотря ни на что, Мирослава узнала Радмира – об ошибке и речи быть не могло, ведь она запомнила, в первую очередь, отпечаток разума, След – а он у каждого был исключительно индивидуальным, неповторимым.

– Ну здравствуй, что ли, братик, – только и вырвалось у неё тогда.

С того мгновения события поскакали, словно степные кони, пущенные своими всадниками в галоп.

Вождь племени Берсерков, частью которого стал её брат, оказался человеком интересным и очень сложным – чем-то он невероятно походил на Радмира, что-то в нём было неуловимо знакомым, что-то – откровенно пугающим и завораживающим.

Узнав о том, что Мирослава действительно была провидицей, а все слухи в большинстве своём были не просто искажением, а откровенным приуменьшением её способностей, Дагур предложил ей взаимовыгодное сотрудничество – она помогала племени, давала советы, как лучше поступить, когда Вождь приходил к ней с такой просьбой, а племя в свою очередь никаким образом не будет мешать ей в её изысканиях и смирятся со всеми её методами и причудами, если они не будут нести откровенный и непоправимый вред острову и его населению.

После этого предложения Дагур мгновенно вырос в глазах Мирославы – на её памяти он был первым человеком, который подошёл бы к вопросу сотрудничества именно с такой стороны.

Конечно, девушка согласилась.

Естественно, перед тем, как познакомить Дагура с Венту, она заручилась его клятвой о неприкосновенности её Хранителя, кем бы он ни оказался.

Кажется, после того, как люди увидели, что она вполне спокойно летала на драконе, не боялась повернуться к нему спиной и всячески защищала своего друга, её стали уважать ещё больше.

Берсерки восприняли оседланную Фурию, пусть и Полукровку, как знак её силы.

И спорить с ней никто не решился – доселе только один человек осмелился подчинить себе именно такого дракона, и все прекрасно запомнили, чем это закончилось.

И все знали, что Кровавая Ночь Олуха могла закончиться гораздо печальнее, будь Иккинг менее миролюбивым – одной разъярённой Ночной Фурии было более чем достаточно, чтобы к Хель разнести целую деревню со всеми её обитателями, это было известно всему племени Берсерков.

И на мысль об этом натолкнул их вождя юный Наследник Олуха – Магни пояснил в своё время Дагуру, что Ночная Фурия Иккинга лишь защищала себя и своего беспомощного в её понимании друга, и уже это обернулось несколькими десятками жертв.

Если бы дракон нападал, то от Олуха остался бы лишь пепел.

И это тоже добавило некого уважения Дагура к погибшему мальчишке – он смог совладать с ужасной, неуправляемой и безумно опасной тварью.

Мирослава, несмотря на своё имя, впечатления нежной и ранимой девицы не производила, мило улыбнувшись и рассказав всё то, что она могла сделать с любым человеком, даже не шевельнув рукой.

Заполучить всадницу Ночного Сияния в союзники было наиболее благоразумным решением – народ воинов как никто другой понимал, почему лучше не иметь эту девчонку в числе врагов.

Постепенно к Венту в племени привыкли, как и к его подопечной.

Сам же дракон сначала отнёсся к идее показаться людям резко отрицательно, но после долгой головомойки, устроенной ему его Видящей, ему пришлось сдаться – Мирослава решила обосноваться на острове, покидая его лишь как Советница Вождя или для своих исследований.

Венту частично сумел объяснить девушке причины такого лояльного к нему отношения – драконы никогда не нападали на сам остров, лишь на караваны – потому Берсерки знали, что твари почему-то откровенно боялись приближаться к родине этого племени, в то время как Хранитель Мирославы спокойно находился на территории деревни, да и за её пределами – для людей это означало, что он был другим драконом.

Венту рассказал, что чувствовал давление на свой разум, голос, приказывавший убираться подальше и никогда не возвращаться.

Голос Истинного.

Но в том и была прелесть бытия Фурии, пусть и нечистокровной – разъяснить негостеприимному потенциальному вожаку, что он являлся Хранителем Видящей, и что его единственная причина пребывания на этом острове – непосредственное исполнение своих обязанностей, и никаким образом он не собирался захватывать власть или что-то подобное.

По Связи, не имея визуального контакта, невозможно было определить чистоту крови дракона, что и естественно.

Потому слова Венту были восприняты серьёзно – злить Фурию-Хранителя бесценной Видящей, было весьма опрометчиво, ведь в законах Стражей давно и прочно бытовало мнение, что для сохранения жизни и здоровья подопечного Хранитель мог предпринимать любые действия, даже запрещенные для рядовых членов Гнёзд.

На том и порешили – взаимный нейтралитет с неизвестным Истинным.

Радмир же к Фурии отнёсся спокойно, а позже и вовсе подружился с Венту на почве опеки Мирославы.

Два единомышленника нашли друг друга!

А способность Радмира создавать ментальные Связи с драконами, подобная её собственной, лишь усугубила, в её понимании, положение – эти двое беспрепятственно общались и, откровенно издеваясь, придумывали способы уберечь девушку даже от мнимой опасности.

Сама же Мирослава на это лишь головой качала, найдя себе союзницу и подругу в лице младшей сестры вождя – Хедер прекрасно понимала девушку, ведь на собственном примере сумела прочувствовать чрезмерную, казалось бы, опеку старшего брата.