Текст книги "Бабье царство. Возвращение... (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)
Сила, Сила, – осуждающе покачал он головой. – Ты то уж должен в таких вещах разбираться. Все её умения – это так, фуфло.
Другое хуже, – снова тяжело вздохнул он. – Умная она. А умная и решительная баба пострашнее иного мужика будет. Вроде нашего Сидора, – едва слышно проговорил он, – который был и сплыл.
Вот что плохо. Прозевали мы муженька её, прозевали. Вышел Сидор, а заодно и вся их компания из-под нашего влияния. Вышли, – задумчиво констатировал он. – А жаль. Многое можно было б с ними сделать. Интересные ребята. Да, боюсь, уж ничего у нас с ними больше не получится. Слишком уж они против нас теперь настроены.
– Ну, – хмыкнул в ответ Сила. – Надо признать, мы к тому хорошо так приложили руку. Теперь Куница пожинает плоды наших трудов. Сволочь, – вдруг тихо со злостью выругался он.
Тут сорока на хвосте принесла, сколько он снял золота со своего спирта, что получил прошлым летом с этих землян. Знал бы, сам давно бы поставил себе пару, таких как у Степного ректификационных колонн. И торговал бы спиртом вместо зерна. Доходность – тысячи процентов, по сравнению с обычной хлеботорговлей.
– Кто тебе мешает, – равнодушно отозвался Голова. – Не сделал раньше, сделай сейчас. Тем более что спирт ныне действительно в цене, в особенности зерновой.
Потянувшись, он поднялся из своего кресла и прошёл к окну кабинета. На улице вовсю звенела капель, и ярко жарило весеннее солнце. Особенно это было заметно здесь, на солнечной стороне здания.
В который уже раз Голова серьёзно пожалел, что его рабочий кабинет находится на солнечной южной стороне, а не на противоположной, северной. Всё же, любил он тепло. Но, после того как бывшее мутное стекло местного производства в рассохшихся старых рамах поменяли на прозрачнейшее марковское с завода сидоровской компании, да ещё в двойных, хорошо подогнанных и промазанных переплётах, находиться в кабинете в такие вот солнечные дни стало совершенно невозможно. А почему не озаботились устройством форточек, он искренне не понимал. Вроде бы вещь очевидная. Но, видать не додумали. Теперь духота и жара в комнате стояли страшные.
– Дело это знакомое и давно всем хорошо известное, – флегматично пробормотал он. – Делай! Кто тебе мешает?
Уткнувшись лбом в приятно тёплое, нагревшееся на солнце стекло, он несколько долгих мгновений тупо смотрел на пустынную в этот обеденный час городскую площадь.
– "Последнее время эта поза становится для меня привычной, – с усмешкой мысленно констатировал он. – Скоро только и буду делать, что стоять так вот возле окна и тупо пялиться в пустоту".
Что? – повернулся он к товарищу, поняв, что выпал из разговора и не слышал последнего, что тот говорил.
– Спрашиваю, ты давно видел нашего геодезиста?
– О"Редько? – удивлённо глянул на друга Голова. – Нашего геодезиста..., – задумался он.
– Не помню, – растерялся Голова. – Признаться, давненько что-то не видал. А что?
Голова на какое-то время впал в ступор, усиленно вспоминая где и когда он в последний раз мог видеть их геодезиста, или хотя бы слышать что-либо связанное с ним. Не придя ни к какому определённому выводу, медленно поднял на Силу Савельича слегка ошарашенный, недоумевающий взгляд.
– Ты знаешь, нет, не припоминаю ничего. Что-то давненько я мужика не видел, аж странно как-то. Видать, занят Иван где-то. Может опять наш беспокойный барон нашего Ванечку куда-то подвязал, на дело какое-то своё.
– Занят, – отрезал Сила. – До конца времён теперь занят. Про нашего Ванечку можешь навеки забыть, – совсем уж мрачно проговорил он. – Сгинул наш главный геодезист где-то в горах на юге, на каких-то работах у барона. Говорят, в пещерах Мокрой кишки взрывом завалило вместе со всей его бригадой изыскателей, – мрачно уточнил он под удивлённым взглядом Головы. – Странно, что ты этого не знал. Чай, не чужой нам человек. Был, – совсем уже тихо закончил он.
Помолчав, Голова глухо откликнулся.
– Не знал, что Ивана завалило где-то в горах. Признаться, слышал что-то такое краем уха. Да, честно скажу, не поверил. Не в первый раз подобный слух про него распускают. И каждый раз он оказывался ложным. Думал, опять бабы небылицы языками своими мелят. То он у них вдруг оказывается какой-то дворянин, чуть ли не барон, какой-то Ианн де О΄Ред, или как-то ещё. То ещё нечто подобное придумают. То..., – вдруг запнулся Голова. – Это правда? – напряжённо посмотрел он на своего друга.
– Правда, – мрачно кивнул Сила. – Как и то, что он действительно дворянин и не из самого захудалого рода, между прочим. Хотя внешне, особенно судя по повадкам, не сказал бы.
Рабочие передали, что с ним там работали. Передавали, что какой-то конфликт у него с бароном нашим вышел перед тем. Не поделили они что-то. То ли тот не доплатил ему какую-то сумму, то ли вообще отказался платить, то ли ещё что, уже по их дворянской части. Дело тёмное. Но кончилось тем, что барон наш уехал. Сначала обратно в город, потом сразу куда-то в своё Приморье. А нашего геодезиста, со всей его изыскательской группой, потом, случайно завалило насмерть в пещере.
Как бы случайно, – Староста многозначительно посмотрел в глаза Голове. – Да так, что даже целых тел не нашли для опознания. Все всмятку, одна кровавая юшка да фарш с переломанными костями. Ничего и никого не разберёшь. Месиво. Только по сапогам и кое-каким личным вещам и признали.
– Растёт наш барон, – задумчивый голос Головы, сломал, установившуюся было тишину в комнате. – Растёт стервец. Строителей уже убирает.
Хотел бы я знать, что они там ему такого понастроили и чем таким помешали, что барону потребовалось руки марать.
– Не замечаешь параллелей? – вдруг неожиданно совсем тихо спросил Сила.
– С чем? – от неожиданности растерялся Голова.
– Не с чем, а с кем, – так же тихо отозвался Сила. – С Потапом Буряком, бывшим нашим товарищем и бывшим хозяином бывшей сидоровой лесопильной мельнички. Бывшим ранее одним из самых активных членов нашего Совета. Которого теперь не видно и не слышно.
Тебе не кажется, что и там, и там слишком много странных параллелей просматривается?
– Нет, – осторожно начал Голова. – Не кажется. Но если ты имеешь что сказать – говори. А не тащи кота, сам знаешь за что, накручивая таинственность.
– Тут и накручивать нечего, – буркнул Сила, отводя взгляд. – Тем более яйца коту. Как только Потап сказал, он сам собирается отдать мельничку обратно старому хозяину, я попытался перекупить её у него. Так тот ни в какую. Понёс бред какой-то вообще непонятно о чём. Потом просто замолчал. И все разговоры на эту тему разом обрывал. Словно боялся чего. А потом и вовсе отдал мельницу обратно барону. Даром!
Ты можешь себе представить, чтобы наш Потап чего-то ранее боялся? Или чтобы вернул то что он уже считал своим?
Вот и я нет, – мрачно кивнул он головой, в ответ на задумчивый взгляд Головы. – А Потап явно боится. Вопрос, чего. Или кого, – внимательно посмотрел он прямо в глаза Голове. – Надо будет осторожно так поспрошать мужика. Глядишь, чего и сболтнёт, интересного.
Не люблю я загадок. А их последнее время что-то слишком много у нас в городе развелось. И по какой-то странной причине, все они тем или иным боком завязаны на нашу небезынтересную компанию. И что-то мне это категорически последнее время не нравится, – флегматично констатировал Сила.
По-моему, наших друзей надо немного окоротить. Зарвались, – флегматично откликнулся Голова, отворачиваясь.
– Зарвался наш барон, – улыбнулся одними губами Сила, не глядя на него. – Си-и-ильно зарвался. Действительно, не мешало б окоротить сокола нашего межозёрного. И вот ещё что мне в нём не нравится. Слишком много всяких босяков вокруг их компании крутится. Борзеть народ начал, не слушаются так как прежде. И в том несомненная вина нашего близкого "друга".
– Что у нас есть на нашего "дорогого дворянского друга"? – медленно и величественно, словно орудийная башня линкора с главным калибром Голова снова повернулся к Силе. – Помнится, он здорово прокололся с трактирами и собственной спиртоводочной гильдией. Сильно прокололся. И похоже, забыл о том. Забыл какие давал обещания Совету и что собирался для города сделать. Может, напомнить ему о его невыполненных обязательствах. Навести порядок, например, в делах с производством палёной водки, – неприятно улыбнулся Голова. – Очистить реку от топляка...
Про реку я пока не говорю, опустим сей момент, Бог с ней. А вот с во-о-одкой... Ведь, не справился же. Не справился. Палёнкой как торговали, так до сих пор и торгуют в городе кое-где по трактирам. Пусть по мелочи и не везде, но торгуют же. А надо чтоб не торговали. И надо отвечать по своим обязательствам. Тем более, данным публично.
Всё должно быть строго по правилу: не можешь – поможем, не хочешь – заставим...
В коне концов, если до сих пор не поступало новых жалоб от жителей, то ведь можно их и организовать...
Выборы осенью, – хмуро бросил он, отворачиваясь обратно к окну. – На городском сходе Старшины окончательно решено, что этой осенью будут выборы. По настоянию Территориального Совета признано ошибочным столь долгое затягивание с перевыборами и настоятельно рекомендовано их проведение в ближайшее время.
Допрыгались, – едва слышно прокомментировал его слова Сила. – Не обошлось тут без Ведуна. Не так, так этак толкает нашего барона во власть. Прям на канате тащит.
Не здорово будет, если у него окажутся голоса выборщиков, – глухо отозвался Голова. – А Сидор наш с такими своими нынешними замашками точно во власть полезет. И не так как прежде. Не с подачи Ведуна и под его покровительством. Сам! Теперь действовать барон будет напрямую, грубо манипулируя своими достижениями. А достижения у него есть.
И будет хорошо, если в городе многие будут им недовольны. Потому как, согласен, не смотря на все их разногласия, Ведун втихую будет барона поддерживать. А для нас это очень, очень плохо. Нет у нас контакта с Иваном. Разошлись мы с ним встречными курсами, давно разошлись. Слишком уж мы разные.
Решение проблем с недомоганием.
Этим утром Белла встала вся какая-то разбитая и чем-то недовольная. Чем именно, она даже не хотела и думать, прекрасно отдавая себе отчёт, что если только остановит внимание на этих своих мыслях, они её могут далеко завести. Потому как что её так раздражает и чем именно она недовольна, Белла понимала прекрасно. Потому и старалась сразу скрыть и подавить в себе подобные мысли, чтоб деятельная её натура не завела б куда-нибудь не туда.
– Ты что такая бука сегодня с утра?
Повернувшись в сторону входной двери, Белла без удивления заметила стоящую в дверях Машу.
– И тебе тоже, доброго утра, – мрачно поприветствовала она подругу. – Чего так рано заявилась? Могли б и в банке встретиться, – проворчала она недовольно, отворачиваясь обратно к столу и пригубляя чашку с утренним кофе. – Аль невтерпёж языки почесать?
– Понятно, – донёсся ехидный смешок от двери. – Недотрах налицо.
Уверенно пройдя на середину комнаты, Маша решительно опустилась на стул, словно собиралась остаться здесь навсегда.
– Есть тема поговорить, – положила она на стоящий рядом стул свёрнутый плотно небольшой рулон, обёрнутый некрашеной мешковиной.
– Ну, – не поворачивая головы, недовольно буркнула Белла.
Настроение было устойчиво паршивое, а после слов Маши окончательно рухнуло куда-то вниз. Тем более что её слова попали, что называется, не в бровь, а в глаз. Видать подобное состояние для Машки явно было не в диковинку, раз она так сходу схватила самую суть. Только вот для Изабеллы показывать на людях такое своё состояние было стыдно. Отчего она мгновенно пришла в ещё большее раздражение.
Есть такое расхожее выражение: "Накурено так, что хоть топор вешай". И если бы атмосферу, царящую сейчас в комнате оценивать с этой точки зрения, то повесить здесь в воздухе можно было целого слона. Разве что, табачного дыма не было.
Тем более что и повода для веселья у них обеих не было. Все планы полетели в тартарары. Произошедшее накануне, при подписании договора с Куницей, иначе, чем полный крах нельзя было и расценить.
Нет, конечно, со стороны глядя на достигнутые договорённости, всё выглядело просто отлично. Исключительно удачная сделка, на годы и годы вперёд полностью закрывающая практически все прорехи компании землян по всем узким местам. Но!
Но если оценивать сделку не с точки зрения текущих интересов компании, а с расчётом на перспективу, крушение всех надежд было полное. Катастрофа!
Бледная, какая-то сама не своя, Маша, сидела на своём любимом месте возле камина, и с каким-то пришибленным, растерянно-виноватым видом искоса посматривала на подругу, нервно бессмысленно теребя пальцами подол юбки.
– Ну не молчи ты так, – наконец не выдержала она, легонько хлопнув ладонью по подлокотнику. – Ну скажи хоть слово. Ну хоть как-то отреагируй. Ну обругай меня, в конце то концов.
– За что?
Сухой, какой-то казённо-официальный голос Изабеллы, словно пыльным мешком ударил по совсем поникшей голове Маши, ещё больше ссутулив её виноватую фигуру.
– Я виновата, – тихим безцветным голосом проговорила Маша.
– Нет. Никто не виноват, кроме меня самой, – сухо отозвалась Белла. – С самого начала было понятно, что так и будет. Это был мой просчёт и моя ошибка. Нельзя желаемое выдавать за действительное. Наивно думать что клан, готовящийся к судьбоносным для себя выборам, к борьбе за ВЛАСТЬ, будет ТАК разбрасываться деньгами. Три миллиона злотых на ветер! На какой-то спирт! Бред.
– Но они могли бы заплатить хотя бы пару сотен тысяч нам за те бутылки, что мы им всё же, поставим.
– Зачем, – рассеянно отозвалась Белла. – Двести тысяч тоже деньги. И немалые. И как оказалось, столько бутылок им не нужно. Да и зачем с трудом, напрягаясь платить тем, чего у тебя мало, когда можешь легко заплатить тем, чего у тебя полно. Что они и сделали, потребовав от нас принять плату зерном, приберегая живые деньги на выборы.
Любой на их месте поступил бы так же. За что же тогда тебя винить? – подняла она на Машу холодный, горящий лихорадочным блеском взгляд.
Не-е-ет, – медленно протянула она. – Это моя вина, что не просчитала ситуацию правильно и заранее не подготовила домашние заготовки. Вот что бывает, когда этот, как ты его называешь недотрах, застилает мозги и заставляет очертя голову бросаться в авантюры.
– И что? – вдруг повысила голос Маша. – Теперь отказаться от своего естества? Отказаться от того что мы женщины!? – взбеленилась она. – Ни за что!
– Пусть лучше я потеряю сотню таких клиентов как этот Куница, но делать я всё равно буду по-своему!
– После драки кулаками не машут, – рассеянно отозвалась Белла. – Раньше надо было проявлять принципиальность, перед Куницей, а не здесь и не сейчас, и не передо мной. Когда подписывала договор, тогда надо было быть такой вот несгибаемой. А теперь то что. Договор подписан – надо исполнять. Потому как жизнь одним днём не ограничивается. И это зерно действительно с нетерпением ждут на шахтах. И мы обязаны были сделать то, что сделали. Всё, дело сделано.
Что, кстати, и правильно, – едва слышно буркнула она ещё что-то себе под нос, что Маша в растерянности не расслышала.
Растерянно посмотрев на подругу, Маша снова замерла в кресле, крепко обхватив себя за плечи руками. На какое-то время в комнате снова установилось тяжёлое молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем больших напольных часов, недавно установленных в гостиной.
– Что делать будем? – расстроенным голосом поинтересовалась она спустя какое-то время.
– Сухари сушить.
– Угу, уже прогресс, – вяло оживилась Маша. – Уже шутки пошли, значит, не всё ещё потеряно. Пациент жить будет. Говори! – поудобней угнездилась она в кресле. – Что делать дальше будем?
– Сухари сушить.
– Я серьёзно.
– И я, более чем, – глухо отозвалась Белла.
Ты точно всё проверила? – подняла она на Машу тяжёлый, давящий взгляд. – Есть у нас свободные деньги на что-нибудь ещё? Или вляпались так, что и голову поднять невозможно.
– Точнее некуда, – нехотя отозвалась та, отводя глаза. – Людей у нас свободных нет, ни человечка, что, впрочем, ты и сама знаешь. Все плотно заняты. И с этим заказом Куницы так вообще труба полная. И раньше чем через полгода нет ни малейшей возможности кого-либо высвободить под какой-либо новый проект. Если только прямо сейчас не зарубить идею создания поточной линии по производству бутылей. Но всё равно, у нас нет потребных для того двухсот тысяч. У нас даже половины от нужной суммы свободной нет.
Это только Куница может расплачиваться со всеми зерном несуществующего ещё урожая и при том прекрасно себя чувствовать. Мы же обязаны платить своим людям здесь и сейчас, золотом или серебром, или даже медью, но никак не бартером и никак не потом. Иначе мы подорвём с таким трудом заработанное доверие к себе и вылетим в трубу. Да и нет у нас ничего, чем можно было бы расплачиваться, кроме всё того же золота. Про работу в долг я даже не заикаюсь, пошлют.
Смотреть на Беллу, видеть, как та мается, видеть, как рушатся все мечты её подруги, было очень тяжело. И ещё тяжелее было осознавать, что ничего сделать было невозможно. Все свои ресурсы они выгребли до дна.
Это был тупик.
– Тупик, – едва слышно откликнулась Маша на собственные мысли. – Но почему?! Почему он сократил заказ бутылей до пятисот штук?
– Всё просто, – рассеянно отозвалась Белла. – Мы же с тобой это уже обсуждали и не раз, но, напомню. Чтоб провести точный спектральный или какой любой другой анализ применённых в бутылях материалов, требуется только одно, человеческая голова. Голова и ничего более.
Выходит, что такая голова у них есть. Раньше, похоже, не было, а теперь видимо появилась.
А учитывая востребованность мозгов и знаний землян в этом мире, где за ними по всем континентам развёрнута натуральная загонная охота, так оно вполне может быть.
Вот тебе и ответ. Покупателю Куницы нужен образец для анализа и не более того. И, видимо, партию именно в пятьсот штук четвертных бутылей они сочли вполне для того достаточной и не привлекающей внимания.
Пятьсот бутылей – это обычная норма производства для обычной стекольной мастерской в какой-то более-менее приемлемый срок.
Сама посуди. Для любого ремесленника в этом мире, пятьсот бутылей – очень выгодный заказ и никаких подозрений не вызовет. Это для нас он ничто, особенно с учётом уже строящейся автоматической линии по производству бутылок. А вот для любого местного ремесленника в любом из поречных городов – это самая настоящая мечта. Удача! Это очень, очень много по местным меркам. И мастер, получивший такой заказ ни о чём думать не будет, кроме как побыстрей выполнить договор и получить свои денежки.
– Семь с половиной тысяч, – поморщилась Белла. – Всё, что мы получим. Не густо.
– На такие деньги поточную линию точно не построишь. Как без неё не сделаешь и композитную бутыль, – едва слышно буркнула она себе под нос. – Влипли.
– Знаешь что, – вдруг перебила подругу Маша. – А не поставишь ли ты чайник? Что-то горяченького чутка захотелось, – вдруг тихо рассмеялась она, с участием глядя на подругу. – Пёс с ней с той линией, покажу ка я тебе средство лечения твоей хандры.
– Ты? – изумилась Белла. – Ты? – растерянно пробормотала она, с изумлением глядя на Машу. – Ты!
– Но-но-но-но! – мгновенно возмутилась Машка, отшатываясь от весьма характерного изумлённого взгляда Беллы. – Чайник ставь! – рявкнула она, рассердившись. – Покажу тебе что можно сделать. Без того о чём ты подумала, – сердито прорычала она на изумлённую Беллу. – Маньячка.
Ну, мне долго ждать?
– А чего ждать, – растерянно отозвалась, окончательно выбитая из колеи Белла. – Вон он, на кухне, на плите стоит, паром исходит. Сейчас профессор придёт чай пить. Вот он его и дожидается. Тот любит крутой кипяток чтоб был. Вот чайник для него и пыхтит всё утро, пока не выкипит, если тот задерживается.
– Кто тут вспоминал меня всуе?
– Профессор, – расплылась в радостной улыбке Маша. – Вас то мне и надо. Пойдёмте на кухню, поможете.
– А ты останься! – ткнула она в Беллу указательным пальцем. – Для тебя это будет сюрприз.
Через полчаса какой-то непонятной возни на кухне, Маша с профессором появились в дверях кухни перед истомившейся ожиданием Беллой, с таинственными улыбками на лице и пряча за спиной что-то громоздкое, что прикрытым мешковиной боком всё же слегка выпирало из-за их спин.
– Вуаля!
Ловко извлечённый из-за спины какой-то предмет под мешковиной был торжественно продемонстрирован истомившейся Белле.
– Что? – недоумевающая Белла непонимающе смотрела на что-то круглое, что с трудом держали перед собой в воздухе профессор с Машей.
– Вуаля, дубль два, – замешкавшаяся Маша всё же сдёрнула покрывало с того что было под ним.
– Что? – ещё более непонимающе переспросила Белла. – Что это такое?
– Воздушный шар! – торжественно провозгласила Маша. – Воздушный шар, накачанный паром из чайника.
– Точно такие же шары можно нагнетать подогретым воздухом из газовой горелки и свободно летать по воздуху.
Даёшь Лёшке на завод заявку. А сделать нашим парням такую горелку – раз плюнуть. Горючий газ у нас есть свой. Остался от нефтепереработки. Пропитать растительным каучуком шёлковую ткань, чтоб не пропускала воздух – тоже пара пустяков. Каучука у нас – полно. Ткани той в продаже – полно. Я узнавала. Плати только деньги и через месяц будет. Сколько скажешь – столько и привезут, хоть на один шар, хоть на десять. Только гони бабки и всё тебе будет.
– А зачем? – непонимающе уставилась на подругу Белла. – Зачем нам шар?
Я в воздух совершенно не горю желанием подниматься. Эка невидаль, – поморщилась она. – Если хотела сделать сюрприз, то для начала тебе не мешало бы знать, что воздушные шары вещь всем хорошо известная. Раньше, ещё когда мы жили в своём замке, подобные полёты на шарах нам часто устраивали заезжие клоуны. То есть циркачи, – мгновенно поправилась она, заметив лёгкую тень, пробежавшую по лицу Маши. – Они то и предлагали за деньги подняться в воздух.
Извини, Маша, – сердито отвернулась она, – но я своё отлетала. Раз и навсегда налеталась за один раз и больше что-то не тянет. Как вспомню оборвавшийся канат этих придурков, что привязывал шар к земле, и как меня понесло вверх, так сразу дурно становится.
Хорошо что у отца лучники хорошие оказались. Мигом нашпиговали шар стрелами, он и сдулся. Как я тогда грохнулась об землю, – покачала она головой. – Уй! До сих пор страшно вспомнить. Полгода потом переломы залечивала. И вообще еле жива осталась.
Так что убери подальше от меня эту гадость и больше не показывай, – сердито махнула она рукой на Машку.
– Фигня! – ухмыльнулась та. – Ты ничего не поняла. Это я тебе показываю не воздушный шар, а принцип. Принцип полёта на аппаратах тяжелее воздуха.
Поясняю, – пристроилась она рядом с подругой за столом.
Шар, как выполнивший своё предназначение ненужный предмет, она небрежно отбросила в сторону. Не удерживая больше никем, он медленно поднялся к потолку и там застыл, слегка покачиваясь на лёгком сквозняке, тянущимся со стороны полуоткрытой входной двери.
Заметив непорядок, Маша решительно встала и захлопнула дверь
– Вот так-то лучше будет, – непонятно как-то проговорила она, возвращаясь обратно.
Слушай сюда, подруга, – плюхнулась она на стул за обеденным столом.
Профессор, – тут же повернулась Маша к сидящему рядом старичку. – Ну, вы всё поняли. Мы с вами обо всём договорились.
Дождавшись молчаливого ответного кивка от занятого утренним завтраком профессора, она снова повернулась к Белле.
– Итак, продолжаем разговор.
Ты своего Сидора хочешь видеть чаще? – замерла она, словно удав уставившись в зрачки Беллы.
– Ну? – неопределённо как-то отозвалась та.
– Не ну, а хочешь или нет?
– Ну хочу.
– А без ну!
– Хочу! – рявкнула на неё рассерженная Изабелла, которой уже порядком надоели и неурочный утренний Машкин визит, и вечные эти её недомолвки. – Хочу! И что?
– Так это можно легко сделать, – ухмыльнулась в ответ та, довольная полученным результатом. – Сутки, двое полёта на воздушном шаре и ты на берегу тёплого синего моря. Купаешься и загораешь в собственное удовольствие. Ну и лямур-тужур, абажур, соответственно. Класс!
Правда, – ухмыльнулась она насмешливо. – Вылетит это нам в хорошую копеечку, но сделать можно.
– Как? – тонкие изящные брови Беллы высоко поднялись и на Машу изумлённо глядела теперь совершенно сбитая с толку молодая женщина. – Да он же неуправляем!
– Ди-ри-жабль, – по слогам, медленно проговорила Маша. – Ди-ри-жабль, – ещё тише повторила она. – Сутки, двое, и ты в объятиях супруга.
И близко-близко наклонившись к Белле, едва слышно шепнула она в мгновенно густо покрасневшее ушко.
– И никакого недотраха. Гарантирую.
– А, э, кх-м, – послышался сдавленный кашель из-за стола. – Извините, девочки...
Старый профессор весёлыми смеющимися глазами смотрел на красную, буквально пунцовую от стыда Беллу, и довольный увиденной картиной, повернулся к Маше.
– Маша, это единственная причина по которой ты вспомнила про дирижабль?
– А что? – непонимающе глянула на него Машка. – По-моему, это уважительный повод, чтоб сделать дирижабль. Куда ещё деньги девать, как не на собственное удовольствие. Пусть их пока и нет, так ведь будут же. Не сегодня, завтра будут!
– А безопасность? – возмутился старый профессор. – У нас же нет негорючего безопасного гелия. А водород слишком опасен, чтоб его использовать. Одна зажигательная пуля с земли и прощай молодость.
– Профе-е-ессор, – медленно, тянуче проговорила Маша. – Какая молодость, в вашем то возрасте. Ну нельзя же так тупить. Коль-чу-га! Оденем шёлковый баллон с газом в нашу стеклокольчугу и ни одна зараза его не прострелит. Ни с земли, ни с воздуха. И гондола будет из непробиваемой броневой фанеры, толщиной чтоб пулю держала. Вот вам и вся ваша безопасность. Мотор дизельный сзади поставим, с винтом. А лучше сразу два, для скорости. Они у нас есть, кстати, – ехидно, со значением глянула она на профессора. – Бензин, или соляра – тоже есть. Каучук – есть, тонкая шёлковая ткань – купим. И лети ты куда хош! Хоть в Приморье, к Сидору, хоть на край света.
Зачем нам лодьи, – ухмыльнулась победоносно она. – Зачем нам фургоны! У нас будет ди-ри-жабль!
И если надо что доставить – нет проблем. Подцепил в сеть под днищем гондолы бочки со спиртом, для Куницы, и доставляй их куда ты хош. Дирижабль что угодно увезёт. И сколько угодно!
А! – задорно подбоченилась она. – Какая я? Умная!?
И все проблемы решены, – весело подмигнула она залившейся густой краской Белле.
– Ты же собиралась скоро на заводы? – снова повернулась она к Белле. – Вот и отправляйся прямо сейчас. Заскочи к Марку, поговори. Может он сделать такую сетку, чтоб и пулю держала, и чтоб нетяжёлая была.
– Может, – растерянно отозвалась Белла. – Тут и спрашивать нечего. Мы этот вопрос давно уже с ним проговаривали, ещё когда разрабатывали защитный комплект для воина. Смотря какую пулю или стрелу, или арбалетный болт надо держать, такую кольчугу, или сеть, как ты хочешь, он и сплетёт. Это – не проблема.
– Вот! – торжествующе подняла вверх указательный палец Маша. – Вот! Считай что дирижабль у нас в кармане.
– А водород где ты возьмёшь? – донёсся сбоку возмущённый вопль профессора. – Что, опять я?
– Ты, – ткнула в его сторону пальцем Маша. – Ты! И не спорь, – повысила она голос. – Счастье товарища важнее всего. А девочка мается, – насела она на старика. – Это тебе, старый пень, ничего не надо. А нам только подавай. И чем больше – тем лучше, – с полным чувством честно исполненного долга Маша с облегчением откинулась на спинку стула.
Вот, – тихо проговорила она. – Вот всё, что я хотела тебе сегодня утром сказать. Сказала.
Неделю шар шила, – тихо проговорила она. – Сама, одна, по ночам. Чтоб даже Корней ничего не заметил и случайно не проболтался.
– Спасибо, конечно, – чуть отошла от Машиного напора Белла. – Только боюсь, мы не потянем одновременно несколько проектов. Монитор с баржами, спирт, да ещё и дирижабль твой. А ещё ведь и проблемы с цехом по поточному производству бутылей никуда не делись. Деньги, на которые мы рассчитывали, мы ведь так и не получили. И не получим уже. И что делать?
– Силён, Куница, – тихо пробормотала она, нервно дёрнув щекой. – Буквально клещами нас за горло взял к стенке прижал. Силён, ничего не скажешь. Знает что нам без его хлеба труба. Пришлось подписывать договор на его условиях.
– На Куницу не отвлекайся, – Маша чуть ли не прямо в лицо ткнула ей пальцем. – Дирижабль – твой! Твой! И не волнуйся, потянем. Пёс с этим пограничником. У нас практически всё есть своё. В крайнем случае, возьмёт один из уже готовых фургонов, и приспособим его снизу под гондолу. Делов то... пфе!
И вообще, чего это я тебя уговариваю. Тебе надо – ты и шевелись. А от меня все отстаньте. Я своё дело чёрное сделала, можно теперь и чайку попить, – решительно пододвинула она к себе пустую чистую чашку.
А хочешь, чтоб было побыстрей – ищи деньги.
– Кстати, список далеко?
– Какой список? – непонимающе глянула на неё Маша.
– На работы, материалы, оборудование по новому цеху производства твоего дерибабля.
Чую, он так нас обдерёт, что иначе его и называть уже не будем.
– А-а-а, – довольно протянула Маша. – Всё ж решила попытаться, – согласно качнула она головой.
– А то хош быстро, выбери время и спокойно съезди к Сидору в гости, как все жёны наших егерей делают, если уж совсем невтерпёж. А лучше – дождись его дома. Приедет – вот тогда и оторвёшься на мужике по полной.
– Ждать не для меня, – едва слышно отозвалась Белла. – Не буду. Раз есть возможность сделать по своему и ни от кого не зависеть, то почему бы не попытаться.
– Ну, так, где твои расчёты?
– Щас!
С тяжёлым обречённым вздохом Маша поднялась со стула, и с тоской посмотрев на остывающий чай в блюдце, обречённо двинулась в прихожую. Пошуршав там чем-то, сразу же появилась обратно.
– Здесь всё, – сухим, казённым голосом проговорила она, протягивая какие-то бумаги. – Будешь проверять?
– Зачем? – шевельнула плечом Белла. – Я тебе верю.
Ну и почерк, ну и почерк. Курица лапой и то лучше пишет. Как твои девочки в бухгалтерии разбираются с твоими каракулями...
Что? – подняла она голову, заметив, что Маша не отвечает. – Что-то сказать хочешь?
– Нет, – медленно покачала Маша головой. – Думаю. А где бы действительно можно было б разжиться двумястами тысячами? У нас в городе не реально. У кого тогда можно попросить?
