Текст книги "Бабье царство. Возвращение... (СИ)"

Автор книги: Анатоль Нат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

  – Зато склоны у нас здесь все как один нужной экспозиции, – улыбнулась Машка, ехидно глядя на что-то умствующую Беллу. – Этой, как её там Сидор называет, той самой, самой хорошей – южной. О, амфитеатр! И ягода здесь вызревает – супер, всем на зависть. А какое отсюда ягодное вино получается, – мечтательно закатила она глаза. – Жаль, что землицы всего лишь тридцать гектар у нас здесь есть. А как было б хорошо, если б их было хотя бы десятин сто. А лучше – двести.

  Вот рядом с Ягодным есть вроде бы такой же склончик. Есть, да не то.

  – Хочешь сказать, что здешняя ягода лучше, чем на тех же южных склонах долины возле Ягодного острова?

  – А ты что, не знала? – изумлённо глянула на Беллу Машка. – Ну, ты, мать, даёшь. Конечно! Лучше!

  Ты сравнивала виноградную самогонку отсюда и с Ягодного, где мы княжескую ягоду рассадили? Нет?

  Много потеряла, – улыбнулась мечтательно Маша. – А вот я – да! И скажу тебе – не сравнить. Ягода отсюда – закачаешься. Сладкая, сочная, ароматная! А уж, какое вино из него получается, какая чача, а бренди, – мечтательно закатив глаза, Маша с умильным видом облизнула язычком сочные губки. – Ни у кого в городе подобного нет. Мы – лучшие.

  Вот освободим окончательно склоны от питомника, – Маша, замерев на миг, обвела всю долину перед ней затуманившимся мечтательным взглядом. – Засадим здесь всё нашим кустарником, местным, он лучший. И годика через два, три в лидеры выбьемся. Вот увидишь. Вот тогда мы Лидку твою, заразу эту, на место и поставим. Пусть знает у кого вино и коньяк лучше.

  Про коньяк из здешней ягоды, я вообще помолчу, не сравнить ни с чем.

  Помню, были мы как-то с подружкой в Испании.... У-у-у-у! Какие там коньяки! А вина!

  Эх, – Машка мечтательно закатив глаза, чуть прикрыла веки. – Плюнуть бы на этот чёртов банк, заняться бы любимым делом, виноделием. Я бы вам таких коньяков накрутила, такого бы вина набодяжила – закачаетесь. На весь мир бы гремели.

  Ей-ей. Я бы и Дормидонта за пояс заткнула.

  – Так в чём дело? – раздался рядом грубый мужской голос. – Дерзай! Плюнь на свои цифирьки и займись настоящим делом.

  Не открывая глаз, Маша медленно выпустила из груди воздух, словно возвращаясь на землю.

  – Ты Корнеюшка прекращай неслышно подкрадываться. Сколько раз уже было тебе говорено, – сердито проворчала она. – А то я когда-нибудь точно тебя побью, чтоб так не пугал. Какой-нибудь скалкой. Если, конечно найду дома то место, где находится кухня.

  А банк я не брошу, сам знаешь. Вас одних с профессором на пять минут оставить нельзя. Прям, дети малые. За день такого успеете наворотить, что нам с Беллой потом и за два года не расхлебать. Мужики, и этим всё сказано. Никакого умения хозяйствовать, только тратить. И ладно бы на дело какое, нужное, а то всё на свои военные игрушки.

  Нет, пока всё не устаканится, пока со всеми врагами не разберёмся, пока это проклятое нашествие ящеров не схлынет, которое даже ещё и не начиналось, мне сидеть и сидеть в этой проклятой банке, как паучихе на яйцах. Так что лучше помолчи, а то ей-ей, покусаю.

  Весь кайф обломал, ирод, – окончательно расстроилась она, чуть не плача. – Так и не дал помечтать. У-у-у! И за что, спрашивается, я тебя люблю, ирода такого, сама не пойму.

  – За то, что я такой весь из себя грозный, могучий и красивый, – с улыбкой принял величественную позу Корней, в добавок сделав ещё и грозное лицо.

  Высокое над его головой маскировочное, под цвет местности зелёное в жёлтых разводах тонкое льняное полотно, растянутое на длинных растяжках далеко в стороны, слабо колебалось под лёгким летним ветерков, защищая компанию от жаркого уже полуденного солнца.

  В дальнем от неё углу деловито копошились возле уличной плиты Димкины жёны, тихо меж собой переговариваясь и помешивая готовящееся в казане какое-то блюдо.

  Ещё дальше, за водопадом, тихо играли в траве дети, её, Машины и Димкины, стараясь своими криками не мешать собравшимся под навесом взрослым. Тихая семейная идиллия.

  Белла с грустью смотрела на милую семейную сцену и ей взгрустнулось. Сидор окончательно застрял в своём Приморье, и теперь уже было ясно, что это надолго. К отъезду её на свадьбу он уж точно не успеет вернуться. И хорошо еще, если это случится ближе к зиме. А то, как бы и ещё на больший срок не задержался в том проклятом для неё Богом забытом приморском городе.

  – Так, ребята, давайте ближе к делу, – решительно остановила милую семейную перебранку Белла. – Корней, что у нас по кузнецам? Давай, докладывай.

  – Всё good.

  Подойдя к жене, он, нежно обхватил её обеими руками, прижимая к груди.

  – Парней в оговоренном месте я подобрал, – поцеловал он Машку в подставленную шейку. – Поставленную задачу они выполнили. Где надо постреляли, куда надо, в кого надо не попали, и, самое главное, вовремя смылись.

  Всё прошло тихо, мирно, никто ничего не заметил и не понял. Ни наши, ни ящеры. Хотя, в последнем я не уверен. Есть у ребят серьёзные подозрения, что подгорные ящеры их всё это время пасли. Но, странно как-то, вообще никак себя не проявили.

  Этот момент совершенно для меня не ясен. Почему-то не стали с ними связываться и выпустили из мешка. Словно не решились напасть или побоялись. Хотя, по кое-каким неявным признакам были там наши старые знакомые особи из волчьей стаи Чёрного Легиона. И, тем не менее, не стали мешать, издалека посмотрели и фактически отпустили.

  Одним словом – мутная какая-то история. Много в том непонятного.

  Но, что надо, парни сделали на пять с плюсом. Нужные следы на месте обстрела оставили и кузнецы полностью уверены, что дирижабль был обстрелян с земли ящерами. И что последующая авария полностью лежит на ящерах. В результате под благовидным предлогом оба дирижабля из работы мы вывели.

  Все счастливы, живы, здоровы и все уже дома.

  Точнее, вся группа, полностью, отправлена прямо за перевал в Гуано, где уже там, на месте присоединится к нашему автокаравану в Приморье. И ранее чем через два года мы их здесь не увидим.

  Думаю, пары лет поработать в Приморье им точно хватит, чтобы о них тут все напрочь забыли. А прошлое никому не интересно.

  Хотя очень жаль. Парни бы мне здесь совсем не помешали с их-то подготовкой. Но, для нас же будет лучше всех их отсюда убрать на какое-то время. Мало ли что.

  Спасибо Лия.

  Повернувшись к подошедшей от плиты Лие, Корней аккуратно принял у неё большую расписную тарелку с огромной горкой жёлтого риса и аккуратной кучкой одуряюще пахнущего бараньего мяса сверху.

  – М-м-м! – восторженно закатил он глаза, втягивая носом неподражаемый аромат плова. – Плов. Настоящий плов. Вы чудо, девочки.

  – "Вот ещё проблема, – пришла в голову Беллы грустная мысль. – Димкины жёны. Что делать – совершенно не знаю. Никак не хотят делами компании заниматься. Дом – дети, дети – дом. Кухня! Всё! Ничего более. Ну, ещё пригляд за долиной. Но долина – это для них и есть как бы их дом. Хоть и такой большой.

  А может так и надо? – грустно подумалось Белле.

  Придётся оставить детей здесь, в долине. В городе последнее время стало слишком опасно. Слишком много чужих людей кругом. Каждый день в речной порт приходит одна, две чужие лодьи. Там стало слишком опасно. Пока я ещё здесь, так хоть какой-то пригляд есть. А как уеду, кто за детьми будет смотреть? Профессор? Няньки? Охрана?

  Да, будут. Да всё равно, чужие – не свои. А здесь им раздолье. Да и Лия с Лаей, приглядят за ними, как за своими. И охраны здесь поболе. Учебная сотня, внешняя охрана, да полюс к тому невозможность пробраться в долину иначе как со стороны болота. Да и чужого человека здесь за десять вёрст кругом видать. Пусто.

  Всё ж, во всём плохом есть что-то хорошее. Пусть девочки так и занимаются детьми. Надо будет и Машке сказать, чтоб своих сюда же притащила. А то Корней всё время на границе, кто за ними присмотрит?"

  До отвлёкшейся на свои мысли Беллы донеслось тихое позвякивание посуды со стороны стола.

  – Настоящий узбекский плов, – мечтательно вещал Корней, умильно глядя на поднос. – Давно я о нём мечтал. Димон только всё обещал, гад, и обещал. А вы, девочки, не обещали, вы сделали. Вы чудо! Вы осуществили мою самую заветную мечту и вернули мне веру в чудо, – весело посмотрел он на деловито суетящихся возле плиты и стола жён Димона. – Что бы мы без вас делали. Наверное, померли бы с голода, – бросил он лукавый взгляд на возмущённо фыркнувшую Машу, с независимым видом отвернувшуюся в сторону.

  Теперь, что по технике, – вернулся он к теме разговора, с предвкушающим видом погружая ложку в горку дымящегося риса.

  Как ни грустно это признать, но выстрел наугад попал в самое яблочко, – тяжело вздохнув, Корней грустно глянул на Беллу. – Богдан, как увидал, в каком состоянии находятся движки на обоих наших дирижаблях, лишь после первых трёх месяцев эксплуатации, только головой покачал. А потом выдал такое, что из всех его слов, я понял только буквы: а и б. Ещё – ё. Всё!

  Смысл, тем не менее, ясен: удивлен, почему они в таком состоянии вообще ещё работают. Разболталось всё в хлам. Обещал обоим моим механикам руки из одного места вырвать и к другому месту пришить, гвоздями, за то, что они делают, а точнее – что не делают. За то, как ухаживают за механизмами, за то, как они следуют лично им написанным инструкциям по эксплуатации и уходу за агрегатами.

  Всё правильно, и я с ними согласен, с обоими, и с Глебом, и с Богданом. Только где других взять? – снова тяжело вздохнул Корней.

  Виновато разведя руки в стороны с зажатыми в них большой ложкой и куском белого пшеничного хлеба, Корней с грустью продолжил:

  – Ругайся, не ругайся, а других всё одно нет. Работаем с теми, кто есть. А мечтать, что у нас когда-то будет такие же мастера как Кур Белый – можно сколько угодно. Мечтать не вредно, вредно не мечтать.

  Потому-то я и не стал ждать, когда и второй наш, то есть наш самый первый малый дирижабль ДЖ-1, по примеру второго, не развалился в воздухе, и сразу отогнал его в Трошинские мастерские на обследование. Потому и пришлось на болотах так поспешно сворачиваться, со скандалом. Вою было – жуть. Мыкола Ржавка чуть весь на дерьмо не изошёл, так ругался.

  Признаюсь, сам от себя не ожидал ничего подобного. Думал, недельку, другую он у меня там ещё поработает. Тем более что дел полно. Ещё машин за нами там числится сотни две, не менее, чтоб вывезти. Но после слов Богдана – как отрезало. Пёс с ними, с машинами, главное – аппараты.

  Так что, девочки, остались мы теперь без обоих дирижаблей. И скажу вам по секрету, мне это не нравится. С ними было как-то спокойнее. Надёжнее, что ли. Всё же прикрытие с воздуха для наземных операций и независимость от передвижения по земле – дорогого стоит. Про грузоподъёмность – вообще помолку. Слов нет, одни чувства.

  И очень хорошо, что у нас было такое напряжённое дело, связанное с этим болотом. Иначе бы мы никогда не дали такой большой нагрузки на наши аппараты. Всё жалели бы, да берегли. Потому как слишком уж дорого они нам обошлись при строительстве. В такие деньги встали, аж волосы дыбом встают.

  Вот такая наша экономия нам бы потом, при случае, боком и вылезла. Точно вам говорю. Хорошо, что так всё вышло, словно по заказу. Оба аппарата в ремонте и до отъезда месяц ещё есть всё починить и наладить.

  И ещё нарисовалась проблема, – бросил он взгляд на Беллу. – Кончились бомбы. Как под конец не экономил, а считай что кончились. От вчера ещё колоссальных запасов готовых авиабомб у нас осталась сущая ерунда, два десятка ящиков двадцати пяти килограммовых бомб. А по мне, сорок штук маловато будет для поездки на такую роскошную свадьбу.

  И это накануне отъезда в Подгорное княжество, – мрачно констатировал Корней, глядя Белле прямо в глаза. – Извини, Белла, но склады пустые. Что будем делать?

  – Снимать штаны и бегать, – глухо отозвалась Белла. – Всё знаю. Но для производства новых авиабомб в ближайшее время нет ни малейших перспектив. Нет кислот. Нет хлопка. Нет и половины того, что надо для производства взрывчатки. И впереди полный тупик. Бароны на перевале наконец-то расчухались, что у нас здесь происходит, и ещё больше ужесточили эмбарго. Введён полный, абсолютный запрет на все ингредиенты для производства взрывчатки и пороха. Даже на нашу компанию запрет распространили по поставкам стратегического сырья.

  И самое плохое, что нет Сидора, чтобы с ними разобраться. Его нет, а без него этот вопрос никак не решить. Со мной даже не разговаривают. Женщина – твоё место на кухне и всё, разговор окончен.

  Одним словом, нашли, за что зацепиться, и весьма умело этим предлогом воспользовались, не придерёшься. В дворянских семьях делами всегда занимается муж. По крайней мере, официально. А Сидора нет. И они об этом прекрасно осведомлены. То есть, теперь уже окончательно понятно, что нас ни на минутку не оставляют без особого, самого пристального внимания.

  И наш перевал нам тоже ничем не поможет. В Восточном Приморье ничего нужного для нас нет. А что есть – не соответствует по качеству.

  Попробовать протащить что-нибудь контрабандой, мимо Басанрога? – пожала она плечами. – Можно попробовать. Но прямой дороги мимо Басанрога через южный горный отрог к нам в Гуано с запада нет. Такого крюка придётся делать, что доставка вылетит просто в безумные деньги, если она вообще будет возможна. В чём я очень и очень сильно сомневаюсь, зная теперь, как бароны с перевала отслеживают свой денежный интерес, и то, что дорог с той стороны гор на настоящий момент просто нет.

  Поэтому спешно ищу хоть какую-то замену нашим авиабомбам. Хотя бы даже из старья у трофейщиков. Хотя уже понятно, что ничего из этого толкового не выйдет. Старые бомбы они и есть старые. Тем более, поднятые из болот. Никогда не известно, как они сработают и сработают ли вообще. Больной вопрос всех старых боеприпасов. Никаких гарантий.

  Но переговоры веду. Вроде бы, как даже с успехом. Сотню, другую какой-то мелочи мне обещали. Что именно, скажу чуть попозже, когда сама разберусь.

  Но во что это нам встанет, сейчас не хочу даже и думать.

  Подсуропило нам это болото с бомбами, подсуропило, – мрачно буркнула Белла. – Никто не ожидал таких расходов. Ни я, ни ты, ни профессор. И с чем теперь лететь на свадьбу к моей "заклятой подруге" – я не знаю. Явиться в столицу Подгорного княжества совсем уж без ничего, с жалкими четырьмя десятками полутора пудовых авиабомб? Полный бред!

  – Бред не бред, а не достанешь ничего до отлёта, так и полетим, с пустыми карманами, – бросил Корней косой взгляд на Беллу. – Ладно, с этим всё ясно, – махнул он рукой. – Лучше скажи, как у нас там обстоят дела с кузнецами? Как они проглотили то, что мы отказались дальше с ними работать и поставили аппараты на ремонт с неясными сроками восстановления?

  Точнее, уже ясно, что до твоего возвращения никто им ничего не даст. Как они это проглотили?

  Да и вообще, хотелось бы знать, как тут у вас идёт подготовка к свадьбе. Время то, мало осталось. А то я с Ржавкой поцапаться поцапался, а что происходит в городе и чем дело кончилось, так до сих пор и не знаю. Меня, почитай две недели дома не было.

  – А по моему внешнему виду разве не видно? – кисло усмехнулась Белла.

  Взяв в руки свою ложку, она вяло поковырялась в стоящей перед ней на столе большой миске с парящим, горячим ещё пловом, и равнодушно отложила её в сторону.

  – Спасибо, Лия, – вяло поблагодарила она отошедшую к плите амазонку.

  – Судя по тому, что вижу, дела обстоят не очень, – понятливо хмыкнул Корней.

  – Ещё мягко сказано, – буркнула в ответ мрачная Белла. – И дня не прошло, как ты прекратил вывоз с болота латуни кузнецов, и поставил уже и второй аппарат на ремонт, как они хором взвыли. Куда там твоему Ржавке. Почему, мол, прекратили работы и когда снова начнёте? Непорядок! Почему не работаете? И как то так сразу всё вывернули, что то, что прежде было вроде бы как одолжением с нашей стороны, у них уже оказалось нашей прямой обязанностью.

  Теперь мы оказывается, обязаны, кровь из носу, но обязаны вывезти с болота их латунь. Что хотите, мол, делайте, но чтоб вывезли. Иначе, мол, они сворачивают ремонт наших машин и прочая, прочая, прочая. Ну, ты знаешь, что они обычно говорят в таких случаях.

  Послала. Но чего мне это стоило, не хочу даже вспоминать. Пока ты на своих озёрах сидел и как бы с делами разбирался, пока парней в Тупик отвозил, прятал, я тут с ними всё это время матом ругалась. Утром, днём и вечером. Даже голос чуть не сорвала. Всё пыталась доказать, что в таком виде, в каком наши аппараты сейчас находятся, эксплуатировать их просто нельзя. И по этому, при всём нашем желании сделать ничего просто не можем.

  Моторы – в хлам. Все – на переборку и капитальный ремонт. Гондола второго аппарата – рассыпалась в воздухе от перегруза, по их же, между прочим, вине, и подлежит капитальному ремонту и восстановлению как бы ни заново. Как при аварии ещё и люди не погибли – иначе, чем чудом и не назовёшь. Не случится ли того же и с гондолой первого, малого аппарата – не понятно. Ткань баллонов газ травит. Приходится постоянно держать в запасе дополнительные баллоны со сжатым воздухом. Всё это крайне опасно.

  Где баллоны газ травят, определить, так и не удалось. Похоже, прямо сквозь ткань. Итог – все швы газовых баллонов придётся повторно проклеивать и дополнительно пропитывать всё полотно ещё раз каучуком. Что неизбежно приведёт к утяжелению аппарата и ещё большему снижению полезной нагрузки.

  Куда ни сунешься – везде сплошные проблемы.

  Одним словом, надо оба аппарата восстанавливать чуть ли не заново. А для этого нужно время и деньги.

  Не слушают ничего. Вынь да положь. Немедленно. И тут же попытались навесить на нас ещё и потерю части своего груза при обстреле с болота и разрушении аппарата. Мол, взялись за доставку, так отвечаете и за сохранность. А что предварительно не обговорено, так это не важно. Практика, мол, такая. И раз пропало чуть ли не пол тонны новеньких, только что из болота боеприпасов, из тех, новых, что были в цинках и прекрасной сохранности, то заплатите нам штраф. Хотели слупить с нас чуть ли не полмиллиона золотом. Отбодалась лишь тем, что был явный перегруз, а вот этот момент у нас с ними был чётко оговорен. Двадцать тонн и ни килограммом больше. И не по нашей вине авария, а по их прихоти и раздолбайству, и из-за обстрела ящерами с земли. Тишком, мол, лишнего груза в гондолу накидали, вот оно так всё и вышло при резком маневрировании. Не надо было перегружать.

  В конце концов, не выдержала, и просто послала их всех на три буквы и потребовала доплатить за ремонт разрушившейся по их вине гондолы. Так не поверишь, у тех словно второе дыхание открылось, два дня лаялись, пока не пришли к общему знаменателю. Ни мы им, ни они нам, никто никому ничего не должен. Зашибись!

  И всё равно ушли недовольные. Мол, мы их всё равно где-то да обманули. А где, они ещё пока не разобрались. Вот когда поймут, разберутся, тогда нам и предъяву выкатят. А сейчас, мол, живите, раз вам так совесть позволяет.

  Как тебе такой подход? – криво усмехнулась Белла. – Нормально? Можешь представить, что бы было, если б мы сами не организовали той аварии? Если б мы просто отказались с ними работать? Задолбали бы. Дай пальчик, всю руку отхрякают.

  – А чего ты хотела, – буркнула Маша. – Когда всё затевали, знали же, чем всё кончится и что нас же и обвинят во всём что угодно, во всех смертных грехах. Особенно в том, что блюдёшь собственный интерес, а не их ж..пу лижешь. Так чему же ты удивляешься.

  – Я не удивляюсь. Я насторожена. Знали бы они точно, что обстрел с земли и последующее разрушение аппарата в воздухе с потерей части груза – наших рук дело, так бы легко мы не отделались. А то они что-то подозревают, а ничего доказать не могут. Вот и бесятся от бессилия.

  Весь лес на месте аварии носом перекопали, всё искали пропавшие патроны. С концами, – насмешливо развела Белла руками. – Пока они чухались, ящеры всё, до последней ржавой гильзочки подобрали. Только что спасибо сказать забыли.

  Что с кузнецами было, – покачала Белла головой. – Не передать. Чуть ли не полтонны пропавших новеньких патронов. Минимум двадцать тысяч прямого убытку.

  Но это всё ерунда, – отмахнулась Белла. – Главное, другое. Нам надо срочно восстанавливать собственное производство взрывчатки. Потому что это не дело, и ни в какие ворота не лезет. Сапожник без сапог. Склады забиты пустыми корпусами авиабомб, а взрывчатки нет ни грамма. Потрачено огромное количество труда, денег, дефицитнейших ресурсов на производство оболочек, а конечного результата – нет.

  Так что, Корней, главная задача на тебе, на то время пока нас дома не будет, – прямо посмотрела она на того, – продержаться до того времени, пока Галка не вернётся из Приморья и не доставит сюда закупленные Советником на Западе кислоты, хлопок и прочее всякое разное.

  В это столько денег уже вбухано, что и дальше терпеть то что с них нет отдачи – безобразие.

  Хотя уже понятно, что взрывчатки раньше зимы у нас не будет. Это точно. А как оно там на самом деле потом выйдет – одному Богу известно. Так что, держись тут без нас.

  – Не впервой, – скупо улыбнулся Корней. – Вы, главное, вернитесь со своей гулянки живыми, а со всеми этими мелочами, вроде подгорных людоедов и претензий кузнецов, мы тут как-нибудь сами разберёмся.

  – Мы постараемся, – хмуро буркнула Белла отворачиваясь. – Завтра съезжу к Трошиным в мастерские, проверю, как там идут дела с ремонтом машин из болота. А то за всё хватаемся, а ни одного дела до конца так и не довели. Пора с такой практикой завязывать. Сколько готово на данный момент, на том и остановимся. Лучшее – враг хорошему. От этого и будем плясать.

  Прибытие.

  Только заметив, что мысли опять разбрелись, Белла снова постаралась сосредоточиться. Надо окончательно разобраться с дирижаблями, а потом уже начинать думать обо всём остальном.

  Главный вывод из прошедшего лета может быть только один. Хочешь, чтобы всё было дёшево – делай всё сама и делай всё втайне. Пусть будет медленно, пусть не так красиво как могло бы быть, зато будет гарантировано дёшево. И не придётся тогда ежедневно ящеров бомбить. И не вылетит тогда данное предприятие во многие тысячи злотых! И не обогатишь тогда ты в городе всех кого ни попадя, а сама не останешься нищей. И не будешь снова привычно уже выискивать по пыльным пустым сусекам очередные крохи былого богатства, дабы вновь залатать очередную дыру.

  От отчаяния Белла чуть было не схватилась руками за голову.

  – "Где взять денег на все прожекты?

  – Бред! Нормальные женщины ищут деньги на какие-нибудь тряпки или развлечения, а она на заводы. Боже, что я делаю?"

  Вот ещё одна идея, с которой последнее время носятся все кому ни лень. На основе восстановления найденных на болотах машин организовать новый автостроительный завод, на котором будут восстанавливаться, и доводиться до ума поднятые из болота остовы машин. А потом торговать ими в Приморье, где им самое место и где их с руками отрывать будут. Тем более что, даже по предварительным подсчётам счёт идёт уже на сотни поднятых из болота машин. Причём большинство поднятых из болота остовов машин в прекрасной сохранности.

  Со всех сторон впереди отличные перспективы, особенно учитывая, что скоро из Приморья должны были прийти купленные на Западном побережье новые станки, на которых можно было наладить уже собственное производство.

  Одна беда, оставленные Ведуном весной деньги подошли к концу, и ввязываться в очередное масштабное строительство элементарно было не на что. Свободных капиталов в кассе не было.

  Это же, фактически новый завод. А у них уже строится огромный спиртовой завод, словно огромный зев, сжирающий всю приходящую прибыль. И в их положении затевать сейчас какое-либо масштабное строительство чего-то нового можно лишь при единственном условии – при очередной продаже крупной партии изумрудов. А это – неизбежное привлечение Ведуна. Что, учитывая его манеру ведения дел с их компанией, было крайне нежелательным. Наглость, и бесцеремонное игнорирование самых насущных требований компании, привели к тому, что сама мысль о подобном союзе вызывала в душах всего руководства открытое его неприятие в качестве посредника.

  Нужен был прямой выход на покупателей или, на худой конец, другой посредник, тот, которому можно было бы доверять. Проблема была лишь в том, что никого такого на примете не было. Чем Ведун нагло и пользовался. А значит, на планах дальнейшего развития автозавода придётся ставить жирный крест, как бы ни хотелось обратного.

  – "Ну, вот. Опять! Опять все мысли о работе, – мысли Беллы незаметно вернулись в неизменное русло, вокруг которого всё вертелось последнее время. – Не было у бабы печали, так купила порося. Точь в точь про меня. Мало мне проблем с дирижаблем, со спиртом и с монитором с баржами, так теперь ещё и автозавод на шею свалился. До кучи, видать. Чтоб скучно не было.

  Вот хочешь не хочешь, а приходилось теперь тащиться куда-то на задворки механических мастерских братьев Трошиных, где была собрана вся добыча с того болота, и лично проверять в каком состоянии и сколько машин вывезли с болот. Определяться, стоит ли оно того, чтобы разговоры разговаривать. А если стоит, то чего оно будет стоить дальше", – мрачно скаламбурила Белла.

  Если судить по Васькиным отчётам, мы в шоколаде. Вывезено с болота много, и оно того стоит. А вот так ли? Васька с Колькой увлекающиеся натуры. Что тому, что другому веры мало, хоть последнее время в их трезвой оценке действительности заметен явный прогресс. Теперь уже не врут, как раньше. Точнее, как Васька сам о себе говорит: "Не фантазирует креативно".

  Что это за бред такой, Белла старалась даже не думать, чтоб голову гадостью всякой не забивать. И всё равно, нет-нет, да всплывало очередное мутное, бессодержательное словцо, смысла которого она не понимала.

  Широкая, совсем недавно расчищенная от пней просека грунтовой лесной дороги, кое-где ещё с не засыпанными ямами от пней, плавно изгибаясь вправо, открыла прекрасный вид на большую вырубку впереди. В дальнем конце вырубки просматривались маленькие отсюда одноэтажные корпуса многочисленных цехов механического завода братьев Трошиных, с еле-еле видимой за ними вдали голубой полоской далёкого озера. И..., что-то..., нагло лезущее на передний план, резало глаз.

  – Что это?

  – Подъезжаем, Белла Юрьевна, – повернулся назад егерь, что был сегодня у неё за кучера. – А это перед нами новая вырубка. Расчистка под автозавод. А там, впереди – новые корпуса автосборочного цеха. Расширяемся, Белла Юрьевна, – с гордостью проговорил пацан.

  – Я вижу, что мы подъезжаем. И даже куда мы подъезжаем я тоже вижу. Я спрашиваю, что это такое? – протянула она руку вперёд.

  – Ах, это. Остовы машин, Белла Юрьевна. С левого по ходу края – это Васькины с Колькой и банды семьи Буянов, остатки от того, что они с собой не забрали. А с правого края, к нам сюда поближе и туда дальше в лес, на ещё не расчищенную площадку, уже наши машины, егерские. Те, что мы по договору с кузнецами взяли.

  Как только Колька с Васькой и банда семьи Буянов по вашему приказу покинули болота для подготовки автопробега, так и мы тут как тут. Быстренько к делу этому благому подключились, с их лёгкой руки. Спасибо им за это. И вам тоже, – забывшись, небрежно кивнул он головой куда-то назад. – Вот, – с непередаваемо довольным видом парень гордо указал рукой на просторную вырубку с правой стороны от дороги, где всё свободное пространство до близкого леса было густо-густо заставлено остовами самых разных машин самой разной степени сохранности.

  – Та-а-а-к, – медленно протянула, потрясённая увиденным Белла. – Чувствую, поездочка моя удалась. Сколько здесь?

  – А х-х-х... Никто толком не знает, – смущённо пожал парень плечами, густо залившись краской. – Сначала, как сменили ребят, сразу взяли десяток, из того что нам ребята заранее подготовили, с мелководий. А как пришёл приказ окончательно сворачиваться, так потащили всё, до чего только ручки могли дотянуться. Тащили без счёта. За отведённую на сборы пару недель вытащили столько, аж самим дурно стало. Но, потом. А тогда, днём и ночью без роздыху вкалывали. Так что, сколько здесь точно, не скажу. Сами ещё не знаем.

  Наверное, это что-то заразное, – рассмеялся парень, обернувшись. – С парней Андрюхи Буяна пример видать взяли. Те днём и ночью вкалывали, вот и мы вслед за ними.

  Много здесь, Белла Юрьевна, машин, очень много. Не меньше пары сотен. Почитай же двумя аппаратами с болота добычу вывозили. Гирляндой вешали одну над другой, и так тащили. Много вывезли. И это не считая вывоза латуни. Если б не кузнецы, здесь было бы ещё больше наших машин. И много ещё под водой осталось, чего пока не подняли, но застолбили.

  Но только Вы не подумайте, Белла Юрьевна чего худого. Наши метки никто не тронет. Это дело святое. Да и мы сами за этим проследим. А то кузнецы народец ушлый, не углядишь, мигом стырят.

  Так что, сколько там на самом деле мы вывезли – никто толком ещё не подсчитывал. Тем более что тут много разукомплектованных остовов со свалки кузнецов с мелководья, которое вообще на халяву досталось. То мы вообще брали без счёта.

  – А ручки то у вас, я смотрю, оказались шаловливые, точнее – загребущие, – понимающе, медленно покивала головой Белла, не сводя взгляда с раскинувшейся вокруг свалки. – Вот значит, зачем Корнею вдруг срочно понадобилось туда же и второй дирижабль доставить, который специально для вас сняли с границы на озёрах. Теперь мне понятно как дирижабль угробили. Говна понатащили, а хорошие аппараты в хлам. Очень хорошо.

  И всё же, хоть примерно, сколько здесь, подсчитывали?

  – Зачем примерно. Братья Трошины тут хозяйничают, они вам точно скажут.

  – О! Вот же сам Богдан, стоит возле ворот кузнечного цеха, встречает, – поторопился он перевести внимание на кузнеца. – Он вам всё подробно и растолкует.

  – Ага! – медленно протянула Белла, заметив впереди знакомую фигуру. – Вижу-вижу! Стоит красаве´ц.

  Тихо шурша ободьями по отсыпанному мелким речным песочком небольшой выровненной площадке возле широко распахнутых ворот механического цеха, коляска Беллы медленно остановилась перед Богданом.

  – Здравствуйте, Белла Юрьевна, – улыбнулся стоящий в воротах богатырь. – Доброго здоровьица вам.

  – И тебе не хворать, – улыбнулась многообещающе Белла. – Рада тебя видеть таким довольный. Вот, глянула один раз на тебя и сразу видно что у человека всё хорошо.