Текст книги "Бабье царство. Возвращение... (СИ)"

Автор книги: Анатоль Нат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

  Какое-то время в комнате царило напряжённое молчание, нарушаемое лишь звуками жужжания проснувшихся по весне мух.

  – Ну да, – недоумённо пожал Советник плечами, непонимающе глядя на баронессу. – Естественно. Не мог же я полагаться исключительно на добрую волю вашего мужа. Тем более в таком тонком деле как золото. Особенно зная его небрежное отношение к деньгам и стремлением вбухать все наличные средства в какие-то его сомнительные очередные проекты. Эта его дурная идея: "Деньги должны не лежать, деньги должны работать", меня вообще откровенно вводит в ступор. Не довели до конца одно, тут же хватаются за другое. И так каждый раз.

  Так что пара сотен с кое-какой мелочью ещё осталась. На шпильки хватит, – лукаво, с намёком посмотрел он на Изабеллу. – Хватит, чтоб оплатить всю эту привезённую мною прислугу. Хватит, да ещё и останется, – с непередаваемо довольной физиономией кивнул он Белле.

  – Великолепно, – неверяще глядя на своего Советника, словно на какое-то чудо, тихо проговорила Белла. – То, что надо. Дирижабль у меня в кармане. Ух, теперь полетаем, – предвкушающе радостно потерла она ладони друг о друга.

  – Что? – пискнул старик. – Что?

  – Деньги на стол! – рявкнула Белла, яростно глядя в глаза своему старому воспитателю и с грохотом стукнув кулаком по столу.

  Тонкий звон покатившегося по полу упавшего хрустального резного бокала из небьющегося стекла, чудной мелодией пронёсся по комнате.

  Отшатнувшись потрясённо назад, старый Советник изумлённо смотрел на свою воспитанницу. Перед ним был словно другой, чужой человек. Не тот, кого он знал с самого детства, и не тот, кого он оставил здесь менее полугода назад, отправляясь на Запад. Перед ним стояла яростная воительница, готовая идти на всё.

  – Узнаю знакомый взгляд Вехторов, – глухо проговорил он. – Чувствую, свадебка у Лидии будет та ещё. Что хоть за дирижабль такой, расскажешь?

  Подготовка к свадьбе...

  Прибытие в конечный пункт их затянувшегося маршрута Добрыня Марич воспринял с облегчением. Наконец-то можно было заняться делом на которое его пригласили в эту Богом и людьми забытую дыру.

  Поэтому переданное ему с посыльным приглашение здешней молодой хозяйки баронессы Изабеллы де Вехтор предоставить ей для предварительного ознакомления все выполненные им ранее работы, чтоб получить представление о стиле в каком он работает, воспринял спокойно. Обычное впрочем, дело.

  Прежде чем что-то заказать все владетельные барышни стремятся предварительно ознакомиться с творчеством приглашённого художника. Поэтому он бестрепетной рукой передал с посыльным резную шкатулку с образцами, дающую полное представление о его стиле и возможностях.

  Почему, бестрепетной рукой? Да потому что таких рекламных шкатулок у него было несколько, в точности дублирующих друг друга. И в случае утраты одной из них, ничего непоправимого бы не произошло. Всё утраченное легко восстанавливалось.

  В своё время, Добрыня не раз попадался на подобную удочку недобросовестного покупателя, частенько недосчитавшись по возвращению шкатулки многих из представленных там предметов. Не беда. Как правило, хозяева потом горько жалели о случившемся, оплачивая иные поделки по вдвое, а то и десятикратно завышенной цене.

  Так что о судьбе шкатулки, и о его ценном содержимом, мастер не беспокоился.

  Каково же было его изумление, когда внутри вернувшейся шкатулки не заметил ни малейшей недостачи. Даже мелкие простенькие серёжки оказались на месте, на что обычно оказывалась так падка избалованная прислуга вот такой вот полунищей баронессы.

  Последнее было более чем странно, и наводило на самые нехорошие мысли.

  Действительность грубо сломала привычные стереотипы мастера.

  Визит к баронессе был назначен ему на третье утро по прибытию. Рано на утро, что явно свидетельствовало о царящих здесь деревенских нравах и что та явно торопится.

  – "Вот и хорошо, – была первая мысль мастера. – Раз торопится, значит и цену возьмём стоящую. Будет хоть за что тащился в такую даль".

  То что он увидел, входя в дом баронессы, полностью подтвердило сложившееся первое впечатление. Нищета! Нищета и убожество. Самая простая домашняя обстановка. И при том огромное желание выделиться, если судить по первоначально озвученному предложению.

  – Что ж, – одобрительно кивнул он в ответ на первые приветствия и первые высказанные претензии. – Я понимаю ваши требования. И в том, что вы говорите, главное то, что мои работы Вам понравились. Это главная основа для нашего дальнейшего обоюдовыгодного сотрудничества. Сейчас остаётся лишь обговорить цены и можно приступать.

  Надеюсь, материал в потребном количестве у Вас присутствует. Цены на готовые изделия указаны в том листе, что перед вами. Они немного разнятся с первоначально оговоренными, но тут уж ничего не поделаешь. Слишком далеко вы забрались, уважаемая баронесса. Если всё вас устраивает, готов немедленно приступить к исполнению.

  Покровительственный тон и..., взгляд. Пренебрежительный, полный лёгкого презрения взгляд, мельком брошенный мастером на юную баронессу, он постарался скрыть, чтоб не вводить в соблазн молодую дворянку. А то кто их знает, эту шляхту с их гонором. Всякое может быть, коль, что не понравится.

  Старый мастер был опытным царедворцем и рисковать не собирался. А собственное мнение? Что ж, своё мнение можно было отложить и на потом. Когда он, сидя за столом трактира "Рыжий кот" у себя дома в столице, будет со смехом рассказывать друзьям как раздел буквально до нитки какую-то провинциальную красотку.

  Страшный удар кулака справа в голову, мастер пропустил.

  В себя он пришёл уже на полу в луже разлитой вокруг ледяной воды.

  – Очнулся?

  Перед плывущим, размытым взглядом мастера покачивалась кругами непонятное серое что-то, через которое размытым коричневым пятном проступало сильно загорелое старческое лицо, изрезанное глубокими кривыми морщинами.

  – "Ведьма, – пришло чёткое понимание. – Влип".

  – Где я?

  – Там же. Добавить, чтоб быстрее приходил в себя?

  – Не надо. Всё понял.

  – Хорошо. В следующий раз не будешь так нагло себя вести перед хозяйкой, не будешь на неё пялиться, и не будешь менять согласованные цены. С тобой договорились один раз о цене, вот и придерживайся договорённости. Здесь таких перемен не любят. И не думай, пидор, что здесь в глуши мы не знаем, сколько стоит самая простая висюлька с рядовым камушком.

  – Я не пидор.

  – Ты будешь тем, кем я скажу. И столько, сколько я определю. А откроешь ещё раз без разрешения рот, ещё получишь.

  Undestand?

  – Что?

  – Понял, спрашивают?

  – Понял.

  – Надеюсь, – проворчала старая амазонка, с кряхтением подымая безвольное тело ювелира и с грохотом пристраивая его на мокром стуле.

  Отстранившись, она несколько раз несильно хлопнула тыльной стороной ладони по лицу мастера.

  – Клиент готов.

  Перед плывущим ещё взглядом мастера постепенно выступило из сумрака красивое лицо его юной нанимательницы.

  – "Кажется, я чутка ошибся, – флегматично констатировал про себя мастер. – Как бы мне вообще получить то, что обещано. И хорошо бы потом унести отсюда ноги. Живым".

  Про семью свою, в тот момент он даже не подумал, прекрасно отдавая себе отчёт, что, если придётся бежать, своих ему придется бросить. И судьбе их в дальнейшем уже не позавидуешь. Обычное, впрочем, дело для той стези придворного ювелира, которую он выбрал ещё в юности.

  – "Хорошо, что старшенького выделил, и дома оставил, – пришла холодная трезвая мысль. – Вернусь ли сам – сомнительно. А так, будет кому род наш продолжить".

  – Подумали, – донёсся до его плывущего сознания звонкий мелодичный голос. – Вижу что подумали. Очень хорошо. Надеюсь, больше таких подарков мне от вас не будет.

  Подняв со стола перед собой какой-то исчерканным свинцовым карандашом листик, молодая баронесса с презрительной брезгливой миной бросила его на стол.

  – Вы, конечно, можете считать себя за исключительного мастера. Может так оно и есть, это дело вкуса. Но вопрос цены на то, что вы будете для меня тут делать, согласован был с вами ещё до вашего отъезда сюда. И менять его – не рекомендуется. И так ваши цены, по отношению к средним, задраны минимум процентов на двадцать. Ещё больше их подымать, чуть ли не вдвое, – вот это уже наглость. Поэтому, не обижайтесь, что с вами так грубо обошлись.

  – "Интересно, она челюсть мне сломала, или это так, общее онемение?"

  – Надеюсь, инцидент исчерпан? – чуть склонив голову к плечу, юная баронесса с интересом глядела в плывущие глаза мастера.

  – Исчерпан, – проскрипел тот. – Всё понял. Готов исправиться и немедленно приступить к исполнению.

  – Немедленно не надо, – холодно проговорила баронесса. – Придите в себя, оправьтесь. Отдохните после дороги, час, два, три. Сходите в баню, смойте с себя дорожную пыль. А завтра с утречка и приступайте.

  – Задачу вам поставит Илона Бережная, что так заботливо помогла вам очнуться.

  Скосив глаза в сторону, мастер с тоской посмотрел на крупные, натруженные ладони той, что подняла его с пола. Сейчас свободно лежавшие на столе, они неудержимо притягивали к себе взгляд.

  – На руки не смотри, – хмуро бросила амазонка. – Ещё маникюр, педикюр не сделала. Так что смотреть там, пока что не на что.

  – А если думаешь, кто тебя по морде ласково треснул, то обрати внимание на тех кто справа.

  – И тех кто слева, – ухмыльнулась понимающе старая амазонка, глядя на изумлённого до ступора мастера.

  Молоденькие, совсем юные девчонки равнодушно смотрели на мастера. И лишь теперь, когда он пригляделся, стали заметны те несуразности, на что он не обратил внимания сразу. Стылые холодные глаза матёрых убийц. Опытных, судя по равнодушию на неподвижных лицах. И руки, все в цыпках и трещинах, помороженные на морозе искалеченные женские руки. Глядеть на которые было просто страшно.

  – Тут нет никого, кто б до того не провёл пару зим в снежных лесах на границе с ящером. И, главное, выжил при том. И не смотри на их юный вид. Не надо недооценивать нас, – тихо проговорила старая амазонка, медленно, словно в сомнении качнув головой.

  – Вторая что, тоже? – с робким сомнением на лице, мастер ткнул пальцем в стоящую слева.

  – Пальцем не тычь, дурак, сломают.

  Мгновенно сжатый кулак полностью удовлетворил старую стерву. Чувствовалось, что мастер проникся и больше столь грубых ошибок допускать не будет.

  – Ну, – старая амазонка повернулась к молчаливо наблюдавшей за мастером баронессе. – Дальше, вы уже сами, Изабелла. И если я вам больше не нужна, то мы с мастером пойдём. Даже предварительный, у нас с ним разговор будет долгий.

  Вот уж не думала на старости лет попасть на императорскую свадьбу, – проворчала старая амазонка подымаясь.

  Слитное тягучее движение мощного сильного тела на миг заворожило мастера. С трудом оторвав взгляд от крепкой ещё груди "старой" амазонки, мастер судорожно сглотнул. Глядящие на него в упор серые холодные глаза вдруг потемнели, и, скользнувшая по губам понимающая улыбка, ввергла того снова в ступор.

  – Пошли уж, любитель сладкого, – одобрительно хлопнула его амазонка по плечу. – И если ты тот, за кого я тебя принимаю, то ты останешься доволен.

  Уж это я тебе обещаю, – довольно двусмысленно пообещала та, легонько подталкивая неловкого ювелира ко входной двери.

  После их ухода в комнате царило недолго молчание, первым которое нарушали Белла.

  – И что, профессор, мне с каждым надо так себя вести, по свински?

  – Нет, – повернулся тот к ней. – Только с теми кто не понимает нормального русского языка, с поваром и ещё с одним, с гранильщиком. Остальные – нормальные люди и адекватно оценивают своё положение. Готовы работать на оговоренных условиях. Этих же двух придётся ломать через коленку. Что выйдет – не знаю, но оставлять сейчас в том виде, что их привезли: наглых, уверенных в своём над нами превосходстве – нельзя. Будут проблемы. А проблемы нам ни к чему. Мы не можем себе позволить иметь проблемы. У вас слишком сложное положение. Поэтому, зовём следующего. И позовите в помощь своим амазонкам, пару егерей. Гранильщик со своим подмастерьем, судя по всему, парень непростой будет. Так что, стоит подстраховаться.

  * * *

  Вечером за просторным столом гостиной сидели Изабелла со своим Советником, Илона, неловко себя чувствующая среди окружавшей её роскоши и ещё один незнакомый нестарый ещё человек. Гранильщик, как тот сам назвал себя для всех, не озвучивая своего родового имени.

  Большое расписное фарфоровое блюдо с высокой горкой источающих одуряющий аромат мясных пирожков занимало центральное место на середине слота. Большой вёдерный самовар, разносящий по комнате смолистый аромат дымка, занимал скромное место на углу, исправно наливая булькающий крутой кипяток в подставляемые чашки.

  – Признаться, вы меня потрясли, – признался мастер.

  Осторожно потрогав наливающийся синевой буквально на глазах огромный, на пол лица синяк, гранильщик с удовольствием отхлебнул горячего чаю.

  – Давно так не дрался, – с удовольствием констатировал он, покосившись на амазонку. – Думал, всё, здесь моя и могила будет, в этом Богом забытом пограничном городке. Ан, нет, ещё поскрипим, ещё поработаем.

  – Мне б так скрипеть, – мрачно буркнула сидящая справа Илона. – С одного удара чуть руку не сломал.

  – Так не сломал же. О чём говорить, – с сожалением цокнул языком гранильщик.

  Осторожно баюкая туго перетянутую бинтом покалеченную в драке правую руку, Илона временами угрюмо посматривала на лучащегося довольством гранильщика, словно не видящего сидящую рядом мрачную амазонку.

  Всё внимание того было направлено на сидящих напротив баронессу с Советником, перед которыми он словно расстилался, вызывая в душе старой амазонки всё больше растущее чувство раздражения.

  – Ну ладно, – буркнула она, подымаясь. – На сегодня, кажись, всё. Когда нужна буду ещё, позовёшь, – мрачно кивнула она Изабелле, направляясь к выходу.

  Взявшись за ручку входной двери, обернулась.

  – Значит, за мной два десятка девочек. Это уже окончательно.

  – Готовьте на всякий случай четыре, – повернулась к ней Белла. – А там видно будет. Если не получится, то лишняя подготовка ещё никому не помешала.

  Посмотрев ещё раз внимательно на захлопнувшуюся за амазонкой дверь, Изабелла снова вернулась к разговору за столом.

  – Итак, мастер, снова возвращаемся к тому, с чего мы начали. Сколько и какого вам надо материала для того чтоб выполнить то, о чём мы с вами сегодня днём договорились.

  Я вас слушаю.

  Чуть склонив голову к плечу, Изабелла настроилась на долгий разговор. Похоже, сегодня вечер будет долгий. Обстоятельности, с которой гранильщик подходил к выбору материалов, можно было лишь позавидовать. А въедливость его и желание сразу уточнить малейшие детали обработки, похоже, затянет разговор допоздна.

  Впрочем, это – ничего. В крайнем случае, можно будет разбить обсуждение на отдельные части, обсуждая украшения по разным группам участников будущего торжества по отдельности. И вернуться к тому завтра.

  А что оно будет, Белла уже не сомневалась. Сегодняшний разговор с привезёнными Советником специалистами окончательно расставил всё по местам.

  Визиту – быть! А вот будет ли он таким, как хотелось ей, сейчас за столом и обсуждалось.

  Стекло в подарок.

  – Что хорошо для Императрицы, не может быть плохо для поречной дворянки.

  – Уверена?

  – А что не так?

  Резко повернувшись, Белла сердито смотрела на старика Марка, со скептически ехидным видом наблюдавшим как та судорожно копается в горах некондиционной посуды, до потолка заставившей эту самую дальнюю и последнюю кладовку.

  – Марк, я не говорю про ту паутинную прелесть, что мы подарили Императрице ящеров. О том нет речи. Мне нужен просто фарфор. Или фаянс, но красивый фаянс. И то паутинное стекло, что мы пытались продать в Приморье. Попроще, но симпатичное. А тут я у тебя ничего не вижу. Совсем ничего! Где всё?

  – Разлетелось пульками по всему Приморью, – с горечью бросил старый мастер.

  То, что ещё осталось, ищи там, у себя под ногами. Что осталось, где-то там по углам рассовано. Я к тебе в эту пыль не полезу. У меня на неё аллергия.

  – Да и зачем тебе фарфор, бери действительно фаянс, он ближе к двери стоит, легче достать. Его много. Есть из чего выбрать.

  – Марк, мне нужен эксклюзив. У меня куча родственников и нет ни одного подарка.

  – Произведения искусств за одну ночь на коленке не делаются. Сама знаешь. И на помойке не ищутся, – усмехнулся в ответ старый мастер. – Предупредила бы заранее, я бы своих мастеров с бытовухи снял и на производство изделий художественной ценности кинул. К твоему приезду что-то да приготовили б.

  – А так, как это сделала ты, без предупреждения, ввалилась средь ночи, шум, гам, давай-давай, скорей-скорей. Шмяк одну тарелку об пол. Бряк другую. Так, дела не делаются.

  – Что хоть случилось-то, что тебе так срочно понадобилась куча подарков.

  – Я еду на свадьбу. И у меня там встреча с кучей родственников.

  – Всего то? – изумился Марк. – Тогда чего ты там копаешься? Бери всё подряд, а потом на месте разберёшься, кому что. Смотри только, чтоб цветочки на тарелках по цвету не совпадали, и точно не ошибёшься. Тут всё разное. Даже сами тарелки одна по отношению к другой разные. Двух абсолютно одинаковых нет. Сказано же – брак! А ты всё не верила.

  – А почему до сих пор не выбросил?

  – Ещё чего. Тут постоянно толпы народу топчутся и что-то себе да выбирают. Одному одно, другому другое. Так по мелочи, по одному, по паре предметов брак постепенно и продаётся. Он же у нас тут по дешёвке идёт. Считай что за десятую часть от продажной цены. Вот народ в двери и ломится.

  – Это для меня он брак, а сами люди этого не понимают. Не видят! Не видят красоты! Вот и платят втридорога за откровенную дребедень.

  – А если у меня хорошие родственники? Такие, кому не жалко и красоту подарить? Где мне на них набрать подарков?

  – Точно не здесь, – устало зевнул старый мастер. – Заказывай и подходи где-то через полгода. Будет тебе эксклюзив, – равнодушно проговорил Марк. – Как раз к тому времени мы заказ Куницы выполним по его броневым иллюминаторам, очередь и освободится. Тогда и твоими родственниками можем заняться.

  – Через полгода не надо, – вдруг улыбнулась Белла. – А Куница подождёт, как впрочем, и все остальные. А вот родственники ждать не будут.

  – Так что, высвобождай своих мастеров, и готовьте мне предложения. Буду через неделю принимать ваш эксклюзив.

  – С Сидором и Куницей сама будешь разбираться. И про Кондрата с его пульками к арбалетам не забудь, – ткнул в её сторону указательным пальцем Марк. – И чтоб на меня ничего потом не валить. Иначе точно обижусь, и тогда одними лишь извинениями уже не отделаешься. Я потребую восстановления художественного цеха и выделения достаточных средств на содержание как минимум пяти мастеров в течение пяти лет.

  – Нет, – вдруг необычно посерьёзнела Белла. – Пятью не отделаешься. Не менее дюжины. И с завтрашнего дня чтоб все сидели в отдельном помещении. Финансирование – без ограничений. Творите что хотите, но чтоб результат у меня был уже завтра.

  Марк, – медленно, просительно протянула Белла. – У меня свадьба. У меня очень, очень важное лично для меня мероприятие. И мне надо показать товар лицом. Всё что я могу. Там будет очень много важных шишек со всего Поречья. Там будут Подгорные и Устьинские князья. Там будет герцог Северо-Западный. Промышленники из Торгового Союза. И если хочешь прогреметь по всему миру, сделай, пожалуйста, эксклюзив. Такой, чтоб все ахнули. И чтоб ни один не повторился. Ни в чём.

  И тарелки в сервизе, должны быть и одного размера, и в один цветочек. Ты меня понял, – ткнула она ему прямо в нос свой пальчик.

  И после этого, твой художественный цех будет работать днём и ночью. И снимать штучных мастеров с художественной работы на рядовые поделки вроде пулек к арбалету никто уже не будет. Ты получишь не художественный цех. Ты получишь завод. Это я тебе обещаю.

  Тебе это надо? Надо. Работай!

  Первого мая свадьба у моей 'заклятой подруги', и до того, надо разорваться, а выпрыгнуть из собственной шкуры.

  В общем, ты понял.

  Казалось, Белла взглянула в самую суть старого мастера, внимательно поглядев тому в глаза. Каких-то несколько мгновений помолчав, она молча развернулась и быстро вышла из двери кладовки. Старый мастер так и застыл, задумавшись о сказанном. А больше о том, что баронесса ему не сказала, но что открыто, прямым текстом читалось меж строк.

  – Похоже, в цех по производству пулек придётся набирать двойной штат, – тяжело вздохнул мастер. – Времена впереди предстоят те ещё...

  * * *

  Обратно Белла с Марком встретились не через неделю, через две. До того дела так закрутили Беллу, что минутки свободной у той не было, чтоб вырваться. Не говоря уж о двух, трёх свободных днях, для такой дальней поездки, как на стекольный завод.

  – Ну, вот и я. Принимайте гостей, – весело поприветствовала Белла Марка, встречавшего его как обычно возле крыльца своего дома.

  – Извини, Марк, что так припозднилась, но, поверишь, времени не было свободного к вам заехать. Дела, всё дела. Даже на детей времени уже не хватает, чего уж там говорить о твоём стекле.

  Не раздеваясь, она решительно прошла в дом, и широко распахнув двупольную дверь гостиной, застыла на пороге ярко освещённой солнцем комнаты.

  – Я так вижу, вы уже подготовились, – сразу перешла она к делу.

  Застыв у порога, она замялась, словно не зная с какого боку начать, и чуть поколебавшись, двинулась от двери посолонь.

  Пройдя дважды всю комнату по кругу, она остановилась перед группой пожилых мастеров стеклодувов, молча наблюдавших от порога за её перемещениями по комнате, и немного помолчав, негромко произнесла.

  – Не пойдёт. Красиво, но не пойдёт. Нет изюминки. Для какой-нибудь Императрицы Ящеров – более чем достаточно. Чтоб прогреметь по всему Поречью – мало. Мало, господа мастера. Мало!

  – Ну, так времени было мало, – раздался из толпы чей-то недовольный голос. Всего неделю дали. Что тут сделаешь?

  Как при таком малом числе пять уважаемых всеми мастеров вдруг разом превратились в толпу неорганизованных, ругающихся меж собой людей, было непонятно. На что Белла тут же обратила их внимание.

  – Плохому танцору яйца мешают, господа, а плохому мастеру времени не хватает. Работайте. А то, что вы тут мне представили, отнесите в ту комнату, откуда меня так любезно в первый раз выгнал наш Марк Иваныч. Там, этому самое место. А мне надо лучше. Лучше и красивей. Так что, работайте. Работайте!

  И не прощаясь, Белла решительно раздвинув плечиком недовольно заворчавших мастеров, быстро вышла из дома. Грохот захлопнувшейся входной двери громом прогремел по всему дому, заставив всех вздрогнуть. Глухой стук копыт лошади по недавно выпавшему снегу и скрип полозьев отъезжающей повозки, окончательно их добили, заставив крепкие рабочие фигуры уныло поникнуть.

  Глава 4. Металлолом.

  Покупка металлолома.

  Яркая полная луна холодной мартовской ночи, заливала мертвенно белым светом обширный удивительно пустынный и тихий задний двор кузницы Кура Белого, давая контрастные, резкие тени, в свете которых высящиеся кругом груды какого-то железа представляли собой самую натуральную свалка ненужного никому металлолома. И лишь издалека, из кожевенной слободы, доносились сюда слабые звуки весёлой гармошки трёхрядки, весело что-то наяривавшей.

  Это собравшиеся там, на посиделки парни и девчата из слободки за ручьём разогревались танцами, готовясь к долгим ночным чудесам этой дивной ночи конца рабочей недели.

  Громкий металлический звон нарушил мёртвую тишину двора.

  – Тс-с-с, ты кулёма, всех разбудишь.

  – Сам ты кулёма. Ты мне ногу отдавил, раззява косолапая, – еле слышный сдавленный шёпот нарушил мёртвую тишину заднего двора. – Глянь. Оно?

  – Оно! – радостно повысил голос первый.

  Резкий свет прожекторов внезапно со щелчком залил потоками слепящего электрического света двор и ярко высветил замершие посреди куч ржавого металла две невысокие, сгорбившиеся от неожиданности щуплые фигурки.

  – Так-так-так-так, – послышался со стороны ближнего сарая громкий насмешливый голос. – Грабим, значит?

  – Да ты чего Кур. Какое грабим? Так, мимо шли, в гости зашли. Посмотреть. Нет ли у тебя чего ненужного. Сперва думали сами взглянуть, а потом уж к тебе. Так что, никакого нарушения закона. Чисто деловой визит.

  – Так-так-так. Кто тут у нас такой деловой? Ба-а-а! Сам начальник контрразведки! Васечка! Профессорский пестун! Попался!

  Громкий весёлый гогот здоровых весёлых мужиков, раздавшихся со всех концов обширного заднего двора, ясно показал, что гостей тут явно ждали.

  – Давно тебя ждём-с, давно. Как начал ты шнырять возле моего двора, так я тебя и жду. Извёлся уж весь, дожидаючись.

  – А второй кто? Ба-а-а?! Не ожидал. Колька! Молчун. Ты-то как с этим щеглом тут оказался?

  – Дело у нас к тебе есть.

  – Делами днём занимаются. В горнице, за чашкой чая. А не глубокой ночью, посреди помойки, пойманным на месте преступления.

  Быть тебе поротым Колька Молчун. За то, что связался с неподобающей компанией.

  – Не думаю, – невозмутимо отозвался Молчун.

  – Это кто тут ещё неподобающая компания? – возмутился первый голос. – На себя посмотри, ржавая вонючка. Сначала умойся.

  – А ты, Васька, заткнись. С тобой разговор утром будет. А пока посидишь до утра в холодной, подумаешь. Что ты врать будешь утром на вопрос: "Что вы оба тут делали ночью и тайком?"

  – Да мы тебе и так скажем, – мрачно проговорил Колька, глядя на подходящую к ним смутно видную сквозь яркий свет огромную фигуру кузнеца. – Сейчас и без всякой холодной.

  Нам надо было посмотреть остовы купленных тобой пять лет назад грузовиков, которые ты сначала собирался восстановить, а потом бросил. Вот и захотелось нам узнать. Подойдут ли они нам, или они действительно ржавый мусор, не стоящий усилий?

  – А зачем они вам?

  – Не твоё дело, – влез в разговор Васька. – Надо.

  – Мы у тебя покупать пришли, а не грабить. А перед этим хотели удостовериться, что они у тебя есть и в каком качестве.

  – Да выруби ты эти прожектора! – раздражённо воскликнул он. – Ничего ж не видно, слепит.

  – На то и рассчитано, – довольно хохотнул кузнец.

  – Вырубай, – махнул он кому-то рукой. – Поймали зайцев, теперь можно и заряд в аккумуляторах сэкономить. Чай, денег стоит.

  Упавшая кругом после яркого слепящего света темнота и тишина были словно ватное одеяло, павшее им на головы.

  – Ослепнешь, с такими твоими прибамбасами, – сердито проворчал Васька. – Обязательно надо было так развлекаться?

  – С тобой иначе нельзя, – отрезал Кур. – Ты шкодник известный. А теперь давай, выкладывай. Зачем пришли?

  – Сказали ж тебе, за грузовиками.

  – Хватит врать, парни. Будете дальше упираться, ей Богу, посажу в холодную. До утра посидите, утром расскажите. Мне не к спеху, я могу и подождать. А вас наверняка ещё девки в посаде ждут на гулянки. Так что давайте, колитесь.

  – Это правда, Кур, – негромким голосом возразил Колька. – Нам действительно нужны старые рамы от двух твоих грузовиков. От тех, что ты откуда-то давно притащил, и с тех пор они у тебя так и ржавеют на заднем дворе.

  – На помойке, – тут же влез со своими комментариями Василий. – А значит, тебе они ни к чему. Продай нам свой металлолом. Тебе они не нужны, а нам с Колькой надо. Мы их почистим, мотор поставим и будем девчат на танцы и на речку купаться катать.

  – Моторы часом не те, что приценивались у Ревяки Непея? Слышал, слышал.

  – Заложил-таки, гад сутулый, – разозлился Васька. – А говорил: "Никому, никому". Трепло.

  – Кому трепло, а кому и друг старый, – развеселился кузнец.

  – Значит, мотоциклов вам уже мало, грузовик подавай? Что, места для девок уже не хватает? – гулко расхохотался кузнец

  – Хватит ржать. Продай остовы. Мы тебе денег дадим. Много. Пары золотых, думаю, хватит? По золотому за каждый остов.

  – Сдурел!? – неподдельно возмутился кузнец. – Да тут одного металла под пару сотен кило будет. Да редуктора целые, все в масле, да вся ходовая практически в сборе. Ставь колёса и езжай. Машина считай что, на ходу. Пару досок на кузов, кабину покрасить и хоть завтра можно на улицы выпускать.

  Мне они и сами нужны.

  – Ха! Моторов то нет. Нет, и не будет. Двадцать тысяч целковых за пару плёвеньких моторов жаба душила выложить! Так что вся твоя ходовая – фуфло. Цена у него – как у металлолома. Два золотых!

  – Сам ты фуфло, Васька. Скажу Ревяке, хрен вам продаст, а не моторы.

  – Плевать. Танковые дизеля поставим. Их у нас много.

  – Пацан! Что ты понимаешь в технике.

  – Да уж поболе твоего. У меня мотоцикл есть, а у тебя нет. Я водить умею, а ты нет. Так что я поболе твоего в технике разбираюсь. По крайней мере, я на своей мотоцикле езжу, а не храню ржавой на помойке. Видал, как мы прошлой субботой с Колькой на наших цундапах рассекали по выпасу возле речки? Учись! Это тебе не по твоим железкам молотком тупо стучать. Тут соображалка нужна. Чуть зазеваешься и ага!

  Так что, продай нам свои два ржавых остова и отвали. Два золотых.

  – Да что ты всё заладил, – возмутился кузнец. – Два, да два. Две тысячи! За каждый! Две, или отстань, не продам.

  – Две тысячи! За каждый?! Тю-ю-ю! – возмутился Васька. – Сдурел! Пятьсот! За оба!

  – За пятьсот я и сам на них моторы поставлю, и денег не пожалею. И сам буду девок на речку купаться катать. Тысяча девятьсот!

  – Ты?! Старый ты уже девок катать. Каталка уже небось не подымается. Вон, мозоль трудовой на спине вырастил, горб называется. Да и на пузе пивное брюшко намечается. Давно в зеркало то своё хозяйство разглядывал, кататель? Девки таких горбатых да брюхатых не любят. Да и жена у тебя есть. Узнает, скалкой прибьёт. Девятьсот!

  Поджарая мощная фигура кузнеца, столь разительно отличалась от только что перечисленных Васькой недостатков, что у того от возмущения даже дыхание перехватило. Чем немедленно воспользовался Васька, тут же подробно перечислив все несуществующие физические дефекты и пороки, как фигуры кузнеца, так и их будущей покупки. В связи с чем, цена которой теперь никак не могла быть больше ранее озвученной и тут же упала снова... до восьмисот.

  Колька Молчун с обречённым вздохом отвернулся. Ну, всё. Это было надолго. Так и придётся теперь торчать посреди этой свалки старого ржавого металла и слушать этих двух увлечённых идиотов, сладостно предающихся любимому делу, болтовне.

  А потом, даже если эти двое и придут к какой-то средней цене, то долго ещё будут яростно торговаться, кому доставлять эту рухлядь к Трошиным на завод. А зная "любовь" Кура Белого к братьям, можно было сразу предположить, что свара тут же вспыхнет по новой. И как бы после такого известия, снова не пришлось возвращаться к вопросу цены. А что придётся – можно было не сомневаться. Кур сильно недолюбливал братьев, непонятно за что. И во всём, связанным с ними, вставал непоколебимой стеной, всячески идя тем наперекор.