Текст книги "Бабье царство. Возвращение... (СИ)"

Автор книги: Анатоль Нат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

  Надо было лишь поймать этот момент озарения и закрепить в сознании, а то потом за рядовой бытовухой можно было чего и упустить.

  Так что сейчас Изабелла сидела здесь, глухой ночью на своей кухне, в одиночестве, разогнав всех домашних спать, и думала. А точнее, ждала когда проклюнется то, что будет итоговым решением по сегодняшнему разговору с Машей в банке. Поскольку понимала. Не всё из обговоренного у них там, в Машином кабинете, было окончательно. Чего-то не хватало. И вполне возможно – самого главного.

  – Не спится?

  – Не спится.

  – Чего так?

  – Знаете, профессор, мне кажется я чего-то упустила.

  – Если кажется, значит так и есть. Мы с тобой, Белла, относимся к тому редкому типу людей, что никогда не обманывают сами себя. Чего нельзя сказать о Машке.

  Тяжело вздохнув, профессор с кряхтеньем опустился на деревянную табуретку с противоположного от Беллы конца кухонного стола.

  – Рассказывай, – тихо попросил он. – Ничего не обещаю, но может быть на что-то натолкну. На мысль какую-нибудь дельную или просто на желание послать всё лесом и отправиться спать. Одно из двух, – улыбнулся он.

  Что у тебя с ней происходит? Уже даже до меня дошли слухи, как вы с Машкой сегодня пол дня собачились в банке. Вы так на Дашку секретаршу орали, что наверное весь город теперь гудит, обсуждая что там у вас произошло, – слабо улыбнулся он.

  – Да не у меня с ней, – вяло отмахнулась Белла. – У нас с ней всё нормально. Обычная деловая обстановка.

  Посмотрев на насмешливо задранную бровь старого профессора, Белла тяжело вздохнула и с обречённым видом неторопясь выложила ему всё, что они обсуждали с Машей в её кабинете.

  Вот, значит как, – спустя продолжительное время после окончания её рассказа, отозвался наконец-то профессор. – Значит, скинули один хомут, как нам на шею старательно пристраивают другой. Пытаются впихнуть нас в новую сферу влияния.

  Раньше нас курировал Голова, теперь, значит – Куница. Но в главном ничего не меняется. Мы обязаны петь и плясать под чужую дуду. И в этом главная интрига этих договоров. Привязать нас к новому центру власти.

  И обставляется это всякими завлекательными штучками, вроде полной занятости наших простаивающих спиртовых заводов и спасения практически всего нашего водочного дела. Плюс к тому – голод и шахтёры, шахтёры и голод.

  Что ж, умно, – медленно пожевал он губами. – Весьма умно. Гораздо умнее прежнего головинского подхода. Я бы даже сказал, отлично, великолепно. И главное, нам деваться то действительно некуда. Действительно, без Куницыного хлеба у нас на шахтах опять будет голод. И опять катастрофически упадёт добыча руды и угля. Так что, самое первое, что по его предложению можно сказать, навязываемый нам договор, несмотря ни на что, придётся подписывать.

  А вот на каких условиях это произойдёт, вот тут следует пободаться. Глядишь, чего и отожмём, для себя важного.

  Давай, попробуем разобраться. Как нам с наименьшими потерями выбраться из этой ловушки, да ещё желательно и с прибытком?

  Первое. Что Кунице надо?

  – Спирт, – пожала Белла плечами. – Ещё...

  – Не-е-е-т, – перебил её профессор. – Неверно. Кунице нужна победа на выборах. Вот что ему надо. А спирт – это средство для достижения победы. И даже не спирт, а золото, которое он получит после продажи спирта.

  – Вот вокруг этого и давай крутить.

  – Я не буду касаться того как он попытается вас прижать с этой Машиной оговоркой. Думаю, ты на правильном пути. Запустив поточную линию по выдуву бутылок, ты тем самым и нос ему утрёшь, и о себе заявишь, как об ответственном человеке на которого можно положиться. И, следовательно, вырвешься из-под его влияния, камня на камне не оставив от его попыток выставить вас глупцами.

  С этим всё ясно и что делать ты знаешь. А вот на счёт золота – не всё так очевидно.

  Ты правильно отметила момент, что для победы, золото надо иметь ДО выборов, а не после. Потом – это не то. Потом можно ничего и не получить. Тем более от проигравшего. Так что все люди естественным образом стремятся получить дивиденды ДО какого-либо дела, а не когда-нибудь в светлом будущем.

  И что вот в этом плане можем мы ему предложить?

  – Ничего, – пожала Белла плечами. – Предлагать своё золото – глупо. Это и Маша отметила. А что ещё – ума не приложу. Чувствую что есть тут что-то, а что – никак не ухвачу мысль за хвост.

  Оттого и сижу здесь одна, заполночь, думу думаю. Бессонница одолела, – пожаловалась она.

  – Неверно, – тихо отозвался профессор. – Есть у нас то, что надо Кунице ещё больше чем спирт и даже золото.

  – Что?

  – Монитор. Наш строящийся на озёрах монитор. То, о чём он до сих пор ни словом ни обмолвился, но о чём, уж поверь мне, обязательно подумал. Недаром он так настойчив с этими договорами. И именно с нами, а не с кем иным.

  – А причём здесь монитор?

  – Притом, что только в этом случае Куница может быть абсолютно уверен в том, что отправив свой спирт в низовья, он, во-первых, его туда довезёт, а во-вторых, получит обратно своё золото. Уж очень много будет по дороге сластён, желающих добраться до сладкого, – пробормотал профессор. – Начиная от амазонок, ящеров и кончая тем же Головой, прекрасно понимающим чем оно ему грозит. Поэтому Голова лично приложит все силы, чтоб золото не добралось до адресата.

  – Ладно, – задумчиво пробормотала Белла. – С этим разобрались. Тогда ещё один важный вопрос, который не нашёл у нас никакого ответа. Хотя, честно сказать, я его в разговоре с Машей и не поднимала.

  Почему Куница так легко сдал нам покупателя? Почему он так легко сдал посторонним важнейшую торговую информацию, хранить которую ото всех в тайне должен был кровь из носу. А нам вот так просто взял и сказал кому и куда будет поставляться спирт. Да ещё в таких просто чудовищных объёмах.

  Это же надо быть полным кретином, что ТАК проболтаться! А он не кретин.

  Он что, не понимал, что любая информация имеет свойство распространяться самым необъяснимым и неконтролируемым способом? Понимал. И к чему это приведёт – не знал? Знал. Так почему...

  – Думаю, ты и сама уже всё поняла, – помолчав, отозвался профессор. – Ни на какой Южный материк никто ничего не повезёт. По крайней мере не в год выборов, и не он сам лично. Да ещё так далеко. Другие – может быть. Но не он.

  Во-вторых, ему элементарно не на чем, поскольку у его клана, не забывай, нет морских судов. Речные – есть, морских – нет. Поэтому, единственное, что он может реально сделать, это на клановых лодьях доставить заказанный спирт в низовья Лонгары. И уже там, перегрузить на морские суда покупателя.

  А в-третьих, никто его просто на Южный материк не пустит. Это же элементарно. Думаешь, пиндосам нужны лишние глаза и уши у себя дома? – усмехнулся профессор. – Эта его сказочка о доставке спита по диким необжитым землям другого континента.... Пфе!

  Реально же конечный пункт назначения нашего спирта – где-то в береговых морских государствах на Западе или даже в самих устьевых княжествах. Но реальнее всего – где-то в Береговом Союзе или Герцогстве. Только в тех богатых торговых государствах есть достаточно денег чтоб оплатить такое количество дорогущего спирта. Да ещё и броневые бутыли до кучи. Это же миллионы и миллионы злотых.

  А то глядишь, как бы он и самих князей Подгорных не стал бы снабжать нашим спиртом, – профессор задумчиво пожевал губами, словно пробуя произнесённую им ересь на вкус. – А что? Для такого человека, крупного оптового купца – вполне реальный ход. Деньги – не пахнут. Так что, думаю, лишь в самом крайнем случае, наш спирт окажется на Южном материке. Он, Белла, нужен в другом месте. Там, на Западе.

  – Насчёт Подгорных князей – это ты, старый, что-то уж через чур, – сердито буркнула Белла. – Не такой уж Куница дурак снабжать стратегическим сырьём собственных врагов. А вот твои догадки насчёт Берегового Союза и Герцогства вполне имеют место быть. Союз и Герцогство – далеко от Левобережных земель, интересы у правящих там торговцев иные, чем у Подгорных князей. Так что, поставки туда спирта будут в самый раз. Подальше от наших земель, нам поспокойнее. И пусть дальше грызутся между собой.

  И в этом Куница ничем не отличается от любого другого купца из местной Старшины.

  Там его конечный пункт назначения, там, – пробормотала Белла. – Там, там, в пороховых мануфактурах Западного побережья. А не у неких мифических мериканов, которых никто реально и в глаза не видел. Советник мой недаром всё это время ел свой хлеб, торча днём и ночью в портах Берегового Союза и всячески ублажая местную аристократию и торговцев.

  Досадливо поморщившись, Белла с тяжёлым вздохом нехотя призналась.

  – Сбор и сортировка стратегически важной информации – вот была его главная задача в этой поездке, в которой он торчит уже чуть ли не полгода. А никакой не прокатный стан или что-либо ещё. Стан – это было так, прикрытие, отвлекающий манёвр. Удачный ход, способный прикрыть ото всех его истинный интерес. Отсюда и такой его провал по поставкам.

  На самом деле он искал союзников в нашей борьбе за баронство Вехи, а не занимался делом, за которым его туда послали. Ну и параллельно собирал информацию.

  Союзников, не нашёл, – мрачно констатировала Белла. – Информации накопал море. Важнейшей информации! Ценнейшей! В частности по тому, кому и чего там остро необходимо. И вот спирт, хороший высококачественный зерновой спирт – сейчас крайне востребованный на Западе продукт. Там идёт сплошное перевооружение. И местным воякам словно воздух необходим порох.

  Порох, профессор, порох, – тихо проговорила Белла. – То что стремительно входит в жизнь. То самое, о чём мы с вами не раз уже говорили. И то, что мы никак не можем для себя отработать – производство качественных порохов. И на этом чужом празднике жизни нам уготована роль...

  – Правильно мыслишь, – согласно кивнул профессор. – Нам уготована роль поставщика дешёвого высококачественного сырья. Причём, скорее дешёвого, чем качественного.

  Так что если у тебя хоть на минуту возникла мысль оседлать этот экспресс – забудь. На чужом празднике жизни нам места нет. Если только в прихожей возле вешалки. Потому как здесь на месте, я так понимаю, нас и на пушечный выстрел к зерну не подпустят. Раз на кону такие ставки... Власть и золото!...

  – Правильно, – согласно кивнула в ответ Белла. – Власть и золото. Такой лакомый кусок никто из рук своих не выпустит. А нам, если сунемся на местный зерновой рынок, хорошенько дадут по сусалам и накрутят хвоста. Точно также как и то, что ни Куница, ни Голова, ни кто-либо другой из местной Старшины конкурентов на рынке торговли зерновым спиртом не потерпят. Производить – сколько угодно. Продавать – фигушки.

  Была у меня мысль договориться с Куницей на парочку бригад для того чтобы поднять наши залежные участки, доставшихся нам по закладным. Но... Была, да сплыла, – задумчиво пробормотала она. – И площади участков там небольшие, много зерна не получишь, и участки все разрозненные, мелкими клочками. Да и Куница не дурак, на подобное не пойдёт, не будет ростить себе конкурента. А уж про место в городском Совете, я вообще помолчу. Нам там ничего не светит.

  Ну а если сунемся – быстро познакомимся со звериным оскалом капитализма.

  – Нужен другой источник сырья для производства спирта, – хмуро буркнула она. – Противовес, не зерно. Но где ж его взять, – рассеянно пробормотала она.

  Глубоко задумавшись, Белла повернулась к плите, рассеянно глядя на слабый огонёк горящей лампы и машинально выбивая чечётку пальчиками по столешнице.

  – Послушайте, профессор, – вдруг нацелила она на того указательный палец. – А зачем нам зерно? Вы же сами когда-то говорили, что спирт, при желании, можно гнать даже из табуретки. Правда, технический, не зерновой.

  Желание такое есть, так за чем дело стало?

  Какого хрена мы не участвуем в том празднике жизни, что разворачивается сейчас на Западе? Почему мы не зальём их дешёвым техническим спиртом, раз он им так нужен?

  И цистерны у нас свои есть, специальные, – прищурила глаза Белла. – Пока ещё в стадии окончательной доводки, но можно считать что есть. Вернее – будут, точно скоро будут, Нормальные трёхтонные стеклянные цистерны из крепкого стекла под любую жидкость. На крепких осях, с фанерным каркасом и прочным защитным кожухом из чёрной негорючей фанеры. Используй, хоть под кислоту, хоть под спирт, хоть под всё что угодно. Всё есть, и цистерны, и фургоны с лошадьми под них, и люди, чтоб сформировать обоз. И свой представитель есть там на месте – мой Советник.

  И на конкретного потребителя у нас тоже есть свой выход. Если, конечно, хоть на миг поверить моему Советнику.

  – Правильно говорят, – тихо проговорил профессор. – Никогда не складывай все яйца в одну корзину. И в этом плане будет хорошо, если мы воспользуемся любезной помощью некоего Потапа Буряка, того самого, оставившего нам великолепное наследие после закрытия лесопильной мельницы – горы опилок. Монблан опилок! С которым мы до сего дня не знали что и делать. А теперь должны радоваться до усрачки.

  Перегоним опилки на спирт и будем в шоколаде. А потом и остальные мельницы в округе потрясём на предмет отдать нам даром или самовывозом их опилки, с которыми никто не знает что делать. Гореть – не горят, годами тлея. Гнить – не гниют, слишком смолы в них много. Вот они и копятся, копятся, копятся. А народ уже трясётся от страха. Ждут, что не сегодня, так завтра медведи придут и возьмут их за шиворот, и запретят все работы, фактически оставив без средств к существованию.

  Не-е-е-т, – профессор медленно покачал перед своим носом корявым, сожжённым кислотой пальцем. – Мы не можем конкурировать ни с Куницей, ни с кем-либо другим на рынке зернового спирта. Мы можем и обязаны это сделать по всем остальным позициям. О которых тот же Куница с Головой не имеют ни малейшего представления. И о которых мы никого извещать естественно не будем.

  И пусть дальше всё идёт своим чередом. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Пусть все думают, что он нас купил, купил с потрохами. А сами в это время через твоего Советника в обход всех местных поставщиков, и в первую очередь и Куницы, и Головы, договоримся о поставках на Запад технических спиртов, самых разных и в любых объёмах. И наладим своё производство бутылок. Не зависимое ни от кого. И поставлять будем чистейший спирт без всяких примесей в герметично закрытых стеклянных бутылках.

  Вот это – действительно будет прорыв. Прорыв в независимость, в будущее. К большим, очень большим деньгам.

  Встав со своего места, Белла молча прошла к кухонной плите и потрогала стоящий на конфорке закопченный жестяной чайник.

  – Тёплый ещё, – задумчиво пробормотала она. – Хотите чаю, профессор, – повернулась она к нему. – Если хотите, могу подогреть на керогазе кипяточку и воспользуемся старой заваркой. Лимонник, когда настоится – чудо как хорош.

  – С удовольствием, – буквально расцвёл профессор. – Из ваших рук, Белла, и яду стакан я приму, не то что любимого лимонника. Уж он-то нам сейчас отнюдь не помешает. Следует ещё кое-что обговорить, что буквально напрашивается.

  – Что? – не поворачиваясь, Белла долила воды в чайник и аккуратно сунув спичку в щель керогаза, запалила огонёк.

  – Может, вы мне сами скажите? – ухмыльнулся профессор. – Давайте проверим вашу сообразительность.

  – Баржи, – улыбнулась, не оборачиваясь Белла. – Наливные баржи, которые можно перетащить волокушами с озёр в Ключёвку и далее куда надо. И которые дадут нам тот ресурс, которым мы прижмём Куницу.

  – А поконкретней? – уже с откровенной улыбкой восхищения смотрел на неё профессор. – Немножечко поконкретней.

  – У нас есть на озёрах наши самоходные наливные баржи, – бросила на него лукавый взгляд Белла. – Которые раньше мы использовали для перевозки нефти и которые после закрытия нашего нефтеперерабатывающего завода на озёрах не знаем куда теперь и деть. И которые, при определённой доработке и очистки от следов нефтепродуктов, вполне возможно использовать для перевозки в устье Лонгары Куницыного спирта.

  Если перевозят одну жидкость, то почему нельзя другую? Не так ли, – с улыбкой повернулась она обратно к профессору.

  Сейчас чай будет. Такой, какой вы любите, с мёдом.

  С довольным видом профессор откинулся на спинку стула и прикрыв глаза, с хрустом сладостно потянулся.

  – Хорошо, – прошептал он. – Люблю лимонник с мёдом. Бодрит и мозги прочищает не хуже какого-нибудь женьшеня. А мозги нам сейчас, край как необходимы.

  Итак! – резко качнулся он назад, мгновенно переходя к деловой активности. – Значит, время! Мы даём Кунице другой невосполнимый ресурс, которого никто кроме нас, ему дать не может. Время!

  Отлично!

  И?

  – И потребуем от него помощи в строительстве собственных лодий для торговли на реке.

  – Зачем? – немного растерялся профессор. – У нас же есть свои баржи. Причём, некоторые из них – самоходные, на дизелях, получше парусных. Зачем нам какие-то лодьи?

  – Затем, что у него есть настоящие мастера корабелы, а у нас их нет, – жёстко отрезала Белла. – Затем, что наши самоходные баржи прекрасно плавают по узким озёрным протокам, обдирая борта, а по озёрной глади пробираются тишком, в безветренную погоду и исключительно прижимаясь близко к берегу. Малейшее волнение на воде и команда стремится укрыться где-нибудь в камышах, в затишном месте, боясь опрокидывания.

  Если у нас за прошедший год на озёрах никто не утоп, это ещё ничего не значит. Сами же матросы и капитаны ходовые качества барж оценивают как крайне низкие. Корыта, вёрткие плохо управляемые корыта, пригодные исключительно для плаваний по узким, извилистым рекам, где о серьёзном речном волнении не идёт и речи.

  Стоит лишь такому судну попасть на простор Лонгары – никто не знает как они себя там поведут. Ни тот монитор, ни наши наливные баржи.

  Удивительно! – придя в необычную ярость, Белла в сильнейшем раздражении грохнула чайником по чугунному навершию плиты. – Столько времени бьёмся, а воз и ныне там. Вот что значит руки кривые, а морды сухопутные. И о-о-очень активная "помощь" крайне заинтересованных товарищей. Заинтересованных в том, чтоб мы никуда не рыпались и так и сидели на берегу, не смея выбраться на просторы Великой реки.

  – Осторожно ты, плиту расколешь, – всполошился профессор.

  – Расколю, новую куплю, – огрызнулась Белла, тем не менее аккуратно приподняв чайник и посмотрев всё ли в порядке.

  Тем не менее, мы можем предложить Кунице сплавить покупателю его спирт уже сейчас. В том что есть, – хмуро продолжила она свой монолог. – Уже с первым половодьем. А если немного напрячься и использовать уже существующие наработки и его мастеров, то, думаю, можно из нашей фанеры сделать что-нибудь более достойное, чем то убоище, что у нас по озёрам плавает.

  – Ходит, – машинально поправил её профессор. – Моряки говорят – ходит, а не плавает. Плавает, как известно, нечто другое, не к столу будет сказанное.

  – Я ни разу не морячка, – огрызнулась сердитая Белла. – И у меня баржа плавает, а не ходит. И если использовать вашу терминологию, профессор, то я выражаюсь абсолютно правильно!

  – И Куница пойдёт на этот договор, – жёстко добавила она. – Потому как для него сейчас главное время. Время, когда он за свой спирт получит своё золото. Сейчас? За несколько месяцев до вероятного срока начала выборов? Или потом, после выборов – когда оно уже практически той нужной ему роли не сыграет.

  У кого раньше окажется больше денег, тот реально и выиграет выборы, – жёстким холодным голосом, резко проговорила она. – И я думаю, выбор очевиден.

  – А монитор..., – буркнула злая Белла, подняв на профессора горящий яростью взгляд, – Наш новейший самоходный дизельный монитор с новенькими дальнобойными ста миллиметровым орудиями и парочкой семидесяти шести миллиметровых по бокам, с несколькими пулемётными башенками, о котором в городе ходят самые несуразные слухи, который ещё только строится, будет призом Куницы в конце, когда всё кончится.

  – Что? – растерялся профессор.

  – Мы его продадим, – холодно проговорила Белла. – Потому что нам он не нужен. Мы не в силах содержать большой военный корабль, в котором только экипаж, занятый непосредственно обслуживанием корабля и не занятый производительным трудом, составляет двадцать человек. Причём двадцать – не считая обслуги, групп охраны и обеспечения, которые тоже ничего не производят, а лишь потребляют. Для нас подобная роскошь – слишком накладно. А вот для клана Куницы будет в самый раз.

  Вот пусть он его у нас и купит. Сначала проверит в деле, а потом купит. А мы ему будем исправно поставлять спирт по его заказам и снаряды к его пушкам. И соляру к его двигателям. Пусть этот монитор его торговые караваны и охраняет. В низовья – спирт, вверх по реке – золото, или товары.

  – Боюсь, такой подход к безопасности нашего клана многим не понравится, – похолодевшим сразу голосом проговорил профессор. – И в первую очередь твоему мужу, Сидору. Про Димона, я вообще помолчу. Он своих пушек не пожалел на это, как ты его называешь, корыто, а ты так легко собираешься расстаться с общим достоянием.

  – А мы себе построим лучше, – вдруг хитро улыбнулась Белла. – Используем полученный опыт и наработки, мастеров Куницы и построим вдвое мощней и втрое лучше. А это корыто... Ведь на самом деле это действительно корыто, с какой стороны ни посмотри, пусть забирает себе. У нас должно быть самое лучшее, самое передовое, самое красивое. А по этим показателям монитор не дотягивает даже до среднего уровня.

  Он был плох ещё на стадии проектирования, и с того момента ничуть не улучшился. Плавает – как корыто, – брезгливо поморщилась она. – Да и... какой-то он... некрасивый, – совершенно вдруг смутившись, едва слышно проговорила Белла.

  – Главный критерий, – неопределённо как-то вздохнул профессор. – По крайней мере, для женщины. Можно сказать – убийственный.

  – Пусть он стремится первым наложить свою лапу на нашу редкость, – Белла, бросив короткий взгляд на профессора, вдруг как-то неприятно улыбнулась. – И на монитор, и на его орудия. На те самые установленные на мониторе два сто миллиметровых пневматических орудия, испытания которых якобы закончились "провалом". Провалом, в который, похоже никто ни на йоту не поверил. По крайней мере, Куница – точно не поверил.

  Пусть Куница, не вкладывая в дело ни монетки, превращается в крупнейшего в регионе поставщика на Запад зернового спирта. Пусть у него расчёт на чужой строящийся монитор, что тот своими дальнобойными пушками будет держать в страхе ящеров на равнине и амазонок на реке. А он спокойно отсеется, соберёт и переработает свой новый урожай, а потом всё продаст и будет с кучей золота. Да ещё и главой большого города. Пусть у него расчёт на наши пушки. Пусть.

  О господи, – внезапно схватилась Белла за голову. – Ещё ничего нет, всё только в стадии разработки, а местная Старшина уже планируют использование в своих целях наши изобретений и нас самих впридачу, на закуску.

  Но, какой тонкий политик. И какое разительное отличие от прежнего. Не надо ничего отбирать, как это раньше делал глюпий Голова со товарищи. Надо просто заставить работать на себя, как на свой личный интерес. И всё.

  И у него почти получилось.

  Почти, – зловеще добавила Белла, зло прищурив холодные, полыхнувшие ненавистью глаза.

  Не учёл он одного. Мы станем монополистами по производству стеклянных бутылок и не далее чем через месяц разорим всех стеклодувов в Ключёвском крае. Одна наша бутыль будет обходиться нам в сущую мелочь, в две, три медяшки. И ни один местный ремесленник не выдержит такой с нами конкуренции.

  Мы их всех потом соберём у Марка на заводе и заставим работать на себя.

  И за это благодарить они должны будут Куницу.

  На его деньги, с его помощью мы станем монополистами во всём Крае и будем диктовать всем СВОИ цены. С лихвой вернув все вложенные в этот проект деньги.

  Вот что МЫ получим от этого договора. Что получит он – надо посмотреть. Но что бронебойного стекла ему не видать как своих ушей – факт. Композитная бутыль при расплаве если что и даст переработчикам, так обычное стекло, выделить из которого бронебойную фракцию или какие-то особые добавки, невозможно.

  Таким образом, думая что вовлекает нас в свою сферу влияния, фактически Куница своим зерном и миллионами безмерно усилит нас. Этого он пока не понимает, а когда поймёт, поздно будет. У нас будет свой спирт и свой действующий завод по производству дешёвых стеклянных бутылок. И у нас будет масса гарантированных покупателей на свою продукцию. Никак не связанных с Куницей. Так что МЫ ничем не будем от Куницы зависеть.

  Нас опять старательно пытаются впихнуть в чью-либо сферу влияния. Раньше нас курировал Голова, теперь – на освободившееся место стремится пристроить своё седалище Куница.

  – А Ведун так с неё и не слезал, – лениво зевнул профессор. – Клещ, тот ещё.

  – Была бы шея, хомут найдётся, – обречённо проговорила Белла. Весь её энтузиазм на какой-то момент потух. – Да-а-а, – грустно заметила она, – в главном ничего не меняется. Нас обяжут петь под чужую дуду. Не так, так эдак. И в этом главная интрига всех этих договоров. Привязать нас к новому центру власти.

  Новый Глава города – Куница. Он нас вовлёк в свою орбиту и заставил работать на себя. Ему главный ценный приз.

  Мы, прям, как переходящий кубок. Кто в городе Голова – тому и приз. А чтоб не рыпались на сторону, в какой-нибудь очередной Каменск-Польский, кинули сахарную косточку, крупный заказ. Умно, ничего не скажешь.

  Договором на год подвяжут нас к нему по работам. А потом снова и снова это будет повторяться. Тем или иным способом.

  А потом можно отобрать и сам завод... Если забудем, с чьих рук кормимся.

  – Ну, это – вряд ли, – снова лениво вступил в разговор профессор. – Кунице этого не надо. Да и не понимает он в том процессе ничего. А вот то, что он ничего не понимает – это-то как раз он понимает прекрасно. Лаской и таской получить можно больше, чем одной таской.

  – Однако есть и приятные соображения на сей счёт, – лукаво глянула на него Белла. – Думается мне, сам Куница ещё не понимает, что фактически именно он, не мы, а он, именно он будет крутиться на НАШЕЙ орбите.

  Мы раскрутимся на его золото. Новый стекольный завод и бутылки по 2 медяшки за штуку. Да, это ничто, мизер! Смехотворная цена для ценнейшего по своим качествам продукта. И тут мы в лидерах. За его счёт!

  Надо только выбить из него обещанное золото и можно приступать к массовому производству.

  – А зачем? – скептически глянул на неё профессор. – Кому нужны наши бутылки, кроме всё того же Куницы с его спиртом? Переиграет завтра Куница. Не нужен ему окажется спирт в бутылях. И что? Что дальше?

  – Дормидонт, – улыбнулась Белла. – Дормидонт с сыновьями и его вином.

  – Упс, – тихо пробормотал профессор. – Слона то я и не приметил.

  – А за Дормидонтом и все остальные, кому нужна стеклянная бутылка, следом подтянутся. А таких – немало. В первую очередь, кабатчики. При такой дешевизне бутылей они могут поставлять потребителю вино и пиво не в бочках, крайне неудобной в потреблении тарой, а уже разлитое по бутылкам. Разлитое и опечатанное, как это ты сам рассказывал делают у вас на Земле.

  Так что, проф, – Белла зловеще улыбнулась. – Иногда бывает очень полезно ездить по дальним заводам инспектировать производство на месте. Советую и тебе это время от времени делать. Времени в пути много и разные умные мысли приходят в голову.

  В частности, – улыбнулась она. – Почему у Марка в цеху рядом стояли две бутыли. Одна на три литра, а другая на двадцать пять. И почему одну он называл четверть, а другую – корчага. Но сам Марк постоянно путался, и ту, и другую называя почему-то одинаково – четверть.

  Стоило только задать себе правильный вопрос и тут же вспомнились все оговорки и недомолвки Куницы. И всё встало на свои места.

  Не поехала бы, – посмотрела она профессору прямо в глаза. – Так бы и влетели со всей дури в простейшую ловушку. Пусть её никто специально на нас не расставлял, но ведь была же, – вдруг с внезапно прорезавшейся горечью в голосе проговорила Белла. – Была, – тихо повторила она. – И мы в неё чуть не вляпались.

  – Зато вляпались в другую неприятность, – эхом отозвался профессор. – Когда Димон узнает, что братья Трошины с Лёхой, Фомой Аквинским и всей их бандой неугомонных экспериментаторов все его драгоценные моторчики, трубочки и прочую редкость, над которыми он тряся как Кощей над златом, вбухали в дурацкую линию по выдуву каких-то не менее дурацких бутылок, он нас убьёт. Тебя и меня, и Машу за компанию. Медленно, и со вкусом.

  – Зуб даю, – вдруг озорно подмигнув Белле, профессор звонко щёлкнула ногтем себя по левому клыку.

  Весёлый громкий хохот разнёсся по комнате.

  – Всё-всё-всё, – тут же поспешно оборвал он смех, испуганно вжав голову в плечи. – Разбудим твоих грудничков, мало не покажется никому.

  Всё, спать иду, – сладко зевнул он, устало прикрыв глаза рукой. – Чего и вам желаю, мамаша.

  Спать-спать-спать.

  Познавательная поездка.

  Большего позора для себя Куница не мог и представить. Как только от стыда не сгорел. Так подставиться! Так подставиться! Не просчитать двух каких-то молоденьких соплюшек, которые ему в дочери годятся. Не просчитать, когда они сами же, в глаза ему прямо сказали, что тщательно подготовятся к заключению договора.

  Так подставиться! Так подставиться!

  Теперь насмешливые взгляды его товарищей, казалось, всю жизнь будут жечь ему спину, как только он мысленно представлял себе картину их прошлой встречи с этими двумя волчицами.

  Иначе теперь Куница боялся уже и называть этих двух молодых стерв: Машку и Белку.

  Стервы! Волчицы! Две молодые зубастые волчицы, связываться с которыми или пытаться их обмануть – себе дороже.

  Ну какой же он оказался дурак! Ведь всё же так хорошо начиналось.

  А теперь у каких-то двух сопливых девчонок оказался столь убийственный на него компромат. Так мордой в грязь сунуть... Так сунуть! Стыд то какой.

  – Стёпа, не отвлекайся!

  Дружеский хлопок по спине заставил Куницу на миг отвлечься от чёрных мыслей. Покосившись на довольные рожи развлекающихся друзей, стоящих сбоку, Куница лишь тяжело вздохнул. Игнату с Третьяком хорошо. Они то как раз поразвлеклись от души, в собственное удовольствие. А судя по их довольным глазам, всё, теперь подначками и дурацкими шутками на грани фола он обеспечен на ближайшую пару лет. Так подставиться, так подставиться!