Текст книги "Бабье царство. Возвращение... (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)
– Надеюсь, ты больше не будешь считать нас за малолетних идиотов и впаривать собственное барахло под видом чужого. Надеюсь, что нет, – медленно проговорил он, внимательно следя за лицом кузнеца.
Что ж, судя по всему, мы поняли друг друга, – медленно кивнул он головой, не сводя глас с того. – Итак. Завтра ждём твоих парней с машинами в Трошинских мастерских, – перевёл он взгляд на хмурых молчаливых братьев. – Там мы предварительно собираем караван и проверяем состояние всех машин. Там и окончательно решим, чего стоят ваши грузовики.
В отличие от вас, Трошиным мы верим, – окончательно раздавил он совсем помрачневшее семейство. – И завтра, по итогам, и дадим свой окончательный ответ на ваше предложение.
До завтра, – кивком головы попрощался он с хмуро кивнувшей всем на прощание троицей, быстро удалившейся из кабака.
Мрачно посмотрев на захлопнувшуюся за их спинами входную дверь, Васька перевёл взгляд на товарищей.
– Ну и как я был, грозен?
– У-у-у, – многозначительно кивнула Галка. – Суров. Ажно я впечатлилась. Трибунал на выезде. Хвалю.
Не сорвутся с крючка? Нам в караване парочка хороших механиков совсем бы не помешала. А то, что я, что вы оба, мало чего в машинах соображаем.
– Не должны, – усмехнулся немного встревожившийся Васька. – По нашим данным у Кура одного только кованного железа в амбарах не проданным ещё с того года лежит тысячи на четыре серебрушек.
Ни в городе, ни в низовьях Поречья он свой товар за хорошие деньги не продаст. Там своего такого же добра полно. А вот в Приморье, может попытаться. Тем более что там на такой его товар есть хороший устойчивый спрос.
Плюс зерно его: рожь, пшеница, овёс с клановых полей. Амбары ломятся, а скидывать оптовикам цену не хочет. И новый урожай на подходе. Знает, что в Приморье ему за его зерно десять концов дадут. Вот он и мечется. Так что если Кур не попытается втюхать нам в колонну ещё одну, а то и две своих машины, я буду очень удивлён.
Началась война за хлебный рынок Приморья, Галочка, и Кур боится остаться в стороне.
– И для нас это шанс столкнуть кузнечные гильдии лбами меж собой. Потому как Кондрату твоему я совсем не верю. Брак с восстановлением машин гонит, словно надеется, что мы только до гор доедем и там навеки застрянем, – мрачно проворчал Васька.
– Меня не Кур, меня неконтролируемый рост участников автопробега начинает беспокоить, – тяжело вздохнула Галка. – Я тоже не думаю, что обойдётся только двумя братьями Белыми. Как бы нам на шею ещё и работнички его не упали. Те, которых мы выгнали. Потому как с водилами у нас не просто большая, а колоссальная напряжёнка. Нам за руль своих-то машин посадить некого, одни новички. А тут ещё не менее пяти грузовиков. Прям, тоска берёт.
Уже не сдерживаясь, Галя тихо, сквозь зубы грубо выругалась.
Впрочем, все за столом постарались её не услышать. Раздающаяся из соседней залы весёлая громкая музыка приглашённой музыкальной группы заглушала все звуки в зале.
Пацанские дела.
Высоко стоящее над головами двух приятелей уже неслабо припекавшее жаркое августовское солнце недвусмысленно намекало, что прибывшие в Трошинские мастерские Колька с Васькой явно подзадержались.
Раскалившаяся на солнце металлическая бронь немецкого броневика буквально обжигала, стоило только коснуться. Что творилось внутри, страшно было подумать. Даже распахнутые настежь люки и проветривание на быстром ходу не спасали от удушающей жары.
Наверное, именно поэтому, приехавшие в Трошинские мастерские приятели первым делом загнали броневик Беллы Юрьевны под навес, чтоб не так раскалялся на солнце.
– Здесь хреново, а что же на юге будет, – проскрипел никаким голосом Васька, вываливаясь из распахнутой настежь дверцы. – Там пекло ещё хуже. Жуть. Мне уже плохо. Морсу мне клюквенного, – мутными больными глазами уставился куда-то в пространство Васька. – Лучше, жбан. А совсем хорошо – два. Да с ледничка. Чтоб сразу горячку подхватить и помереть. Уф, отдохну тогда. Долго. До следующего перерождения.
– Угомонись, – следом за Васькой из боковой дверцы броневика показалась мокрая голова второго приятеля. – Несёшь, сам не зная чего. Гляди, накаркаешь, дятел. Но что точно до отъезда сделать надо, так это поменять сталь на фанеру. Под фанерой полегче будет.
Уф-ф-ф! – с трудом выдохнул он из груди воздух, присаживаясь на порожек дверцы и бездумно окидывая таким же как у Васьки мутным больным взглядом просторный двор трошинской кузни. – Ну и пекло.
О! Смотри, куда нас занесло. Это что, сюда, значит, стаскивали всю добычу с болота? – изумился он. – Не фигассе! Слыхал я, что где-то на Земле существует такое место, как кладбище кораблей в каком-то море посреди океана, и туда, мол, нелегко попасть. А попадёшь, так не выберешься.
– Так и мы с тобой, – мгновенно уловил мысль приятеля мрачный Васька, устало опускаясь на землю в тени от небольшого навеса у стены здания. – Хорошо в тенёчке посидеть, – вытер он обильный пот со лба. – Так бы сидел и сидел, ничего не делая.
Мы попали с тобой, Колян. И не где-то там, в дальнем синем море, а можно сказать, прямо здесь, у себя под носом, дома. Вот так запросто взяли и попали на настоящее кладбище машин и ещё неизвестно когда из той трясины выберемся. И выберемся ли вообще. И неважно, что это всё наше собственное.
Видать, плохие мы с тобой организаторы, Колька, – тяжело вздохнул Василий. – Всё копим, копим, копим, и конца края этому не видно.
– Ну, и к чему этот твой бред? У тя чё, Васька, словесный понос? Ты ясно мысли свои излагать можешь? Или тебе помочь? К примеру, дав пару раз по шее. По примеру Буяна. У него со своими здорово получается. Сам пару раз видел, как он кулаками вправлял мозги шибко вумным.
– Что-то братьёв Белых всё нет, – мрачно проворчал Васька, окидывая хмурым взглядом пустынный двор. – Уж полдень близится, а Сашки с Петькой нет. Спрашивается, чего ради срывались и мчались на край света ни свет, ни заря. Могли б хоть нормально выспаться, – сладко, душераздирающе зевнул он. – И Га-а-а-лку я тоже что-то здесь не вижу.
– Ты на месте всего пять минут, а уже ноешь. Может, они все где-то здесь, рядом, за углом.
– Я не ною, я размышляю. Что нам здесь делать? Всё равно, пока не пришли машины Белого, делать нам пока что нечего.
Эх, – грустно покачал головой Васька. – Была у меня мысля заскочить рано с утра в кузню к Белому и приехать сюда на своих грузовиках, да вот, недодумал. А как было б хорошо...
– Братьям Белым сказано было пригнать машины сюда – вот пусть и корячатся, – недовольно отрезал Колька. – И не надо им показывать наш слишком большой интерес в них. Пусть думают, что нам всё равно. Что у нас вот, – небрежно махнул он рукой в сторону длинного низкого здания механического цеха, – братья Трошины есть. Свой цех механический, настоящий завод. И вообще.
Тем более что и мы сами сюда не на своих двоих притопали, а обкатывали броневик Изабеллы Юрьевны, что подарила ей Галка. Тоже нужное дело.
– Ага, обкатываем, – снова зевнул Васька. – Мне-то хоть не ври. Скажи честнее – в машине удобней в дороге спать, чем на мотоцикле. Вот ты и запихнул меня за руль. Сам выспался по дороге, гад, а я мучаюсь. Глаза, на ходу слипаются.
– А ты спички вставь, говорят, помогает, – ухмыльнулся нагло бодрый, действительно выспавшийся за дорогу Колька. – Кстати, Галка где-то здесь должна ошиваться, – завертел он головой. – Вчера говорила, что решила тоже сегодня с утра прикатить на своём новом броневике и посмотреть, что сделали Белые и стоит ли иметь с ними дело вообще. Никак не может натешиться доставшимся богатством. Как вытащила из воды, этот, как его, двести двадцать второй, кажется, так прям со всех сторон облизывает свою мечту. Никак не натешкается.
Ну-с, – предвкушающе потёр ладони Васька. – Тады лады. Тады ждать будем. А может, пробежимся, посмотрим, как тут у Богдана идут дела?
Я на прошлой неделе здесь всё облазил. Так что, если тебе интересно, готов устроить для вас с Галкой маленькую экскурсию. Богдана с Глебом сейчас лучше не трогать, они оба злые, как шершни. Своей работы полно, а тут мы ещё со своими машинами нагло уселись им на шею. Так что я тебе сам всё расскажу.
Пошли, поищем Галку, и я вас по цехам проведу.
Искать Галину, впрочем, не пришлось. Не успели они подойти к широко распахнутым воротам механического цеха, как оттуда медленно выкатилось на четырёх колёсах что-то чёрное, угловатое и несуразное.
– Это что за чудо-юдо? – растерялись оба приятеля.
Хлопнувшая сбоку чуда внешне неприметная боковая дверь кабины водителя явила двум друзьям радостно улыбающуюся весёлую Галку.
– Что застыли, как просватанные, – засмеялась она, весело глядя на изумлённые лица друзей. – Не узнаёте? Это же наш студебеккер, из болота. Первый красавец.
– Это? Это уё...ще?
– Не ругайся, – улыбнулась Галка. – Ликом не красив, да норовом чуден. И вообще, скажи братьям Трошиным спасибо, что ребята нашли время и склепали хоть такое чудо-юдо. А то и этого бы не было. Пока мы там, на болотах прохлаждались, ныряя в своё удовольствие, тут люди за нас нашу работу делали. Так что не ругайся, а поблагодари лучше и принимай агрегат.
– Эта коробчёнка на колёсах, если не сказать определённее, гроб, наш прекрасный, красивый, в прошлом, студебеккер? – не слушая Галку, мрачно изумился Васька.
– От студебеккера тут одна лишь внутрянка. Остальное – всё новое, – буркнула недовольно Галька. – Колёса – новые, кабина – новая, кузов – новый. Остов – старый.
Медленно двинувшись вокруг высокого, длинного чёрного короба, который сейчас представляла собой бывшая американская машина, Васька в глубокой задумчивости остановился возле какого-то невразумительный угловатый нароста спереди. Судя по всему, это была кабина водителя. По крайней мере, широкая узкая амбразура спереди, прикрытая толстым броневым стеклом, и два невзрачны прямоугольных окошка с боков, на уровне головы водителя, прямо на это намекало.
– М-да, – задумчиво протянул Васька. – Много я видел в жизни уродцев, но это убоище всех переплюнуло.
Как я понимаю, внутри кузова можно стоять в полный рост, – остановился он сзади, недоумённо рассматривая распахнувшиеся при движении двупольные задние двери.
– Ага, – довольно заметила Галка. – Стоять можно. Даже лежать можно. Что вдоль, что поперёк. А если есть желание, то и сплясать можно. Длина кузова – девять метров, высота, ширина – где-то под три метра будет. Внутренний объём – чистых восемьдесят кубов. Мечта!
– Чья? – сердито буркнул Колька, мрачно покосившись на неё. По всему его виду было видно, что внешним видом машины он совершено, не впечатлён.
– Делового человека мечта, – огрызнулась Галка.
– А ветром не опрокинет? – тут же с усмешкой полюбопытствовал Васька. – Не высоковат ли бочок?
– Не должно, – с независимым видом возразила Галка. – Да и когда грузом забьём, его не так-то просто будет каким-то ветром пошатать.
– Ага, – мрачно буркнул Васька. – А то ты знаешь, какие ветры там, в степях бывают. Жуть. Как бы проблем не было, – мрачно проворчал он.
И подо что эта коробчёнка?
– Ну, ты, Васька совсем тупой, – рассердилась Галка. – Под хлопок, разумеется, под шерсть, подо всё что угодно, объёмное и лёгкое. Практически точная копия фургона, что сейчас работают там, на торговых трассах Приморья. Все основные пропорции сохранены, только что больше. Пойдёт им на замену. Соответственно по объёму один такой кузов заменит три ваших полноценных фургона. А если сзади на жёсткой сцепке прицепить ещё и прицеп, длиной этак в четыре, четыре с половиной метра, то и все пять фургонов заменит. А при определённом мастерстве водителя, таких прицепных фургонов может быть и два. Целый автопоезд! Тут всё от веса груза зависит и от мастерства водителя.
И главное что не сожгут такой фургон, при всём желании, негорючая фанера не даст. Представляешь, какая экономия и на возчиках, и на лошадях. И сколько мы на этом деле заработаем.
Если, конечно, у нас всё получится, что задумано, – задумчиво почесала она пальчиком висок. – И если нам дадут спокойно довести свой груз обратно до дома.
– Главное, вернуться взад, – мрачно буркнул Колька. – Желательно, живым. Хочется.
– Кузов – фанера пятёрка?
– Сдурел, Васька? Троечка! Специально для нас сделали. Вот кабина – из пятёрочки, а кузов – троечка.
– М-да? И сколько их таких будет?
– Ещё парочка и всё. Пока нам хватит. Остальные машины подо что-то другое будем приспосабливать. Если будем, конечно. И если шофёров где-нибудь найдём.
– Не найдём, из своих рядов выдвинем, добровольцев принудительных, – флегматично заметил Васька. – Обучим. Время ещё есть. Опыта в пути наберутся.
– Покрасить бы, – Колька не сводил с машины холодного, оценивающего взгляда. – Слишком выделяется.
– Краски нет, – тут же спустила его на землю Галка. – Нет, и неизвестно когда будет. Так что, будет у нас теперь Чёрный караван. А что, мне нравится? Галкин Чёрный Караван! Звучит!
Молчаливо переглянувшись, Колька с Васькой лишь улыбнулись. Галка своим стремлением каждый раз подчёркивать собственное лидерство их уже откровенно достала, но они оба молчали. Пока. У них был жёсткий приказ баронессы не идти на обострение. Тем более что у Галки дальше слов дело обычно не шло, поскольку Галка прекрасно понимала от кого зависит. А полгода нищенского существования, похоже, хорошо прочистили ей мозги. Так что сама она тоже старалась палку не перегнуть, всячески подчёркивая, что это их совместное предприятие.
– Кстати, желаете полюбоваться на наших монстров и во что они превратились?
– А что, уже? – оживился Колька. – На прошлой неделе ничего готового ещё не было.
– Как обычно, – расплылась в улыбке Галка. – Ночку недоспали, утром встали пораньше – нам один бензовоз.
– Один?
– Если бы, – лёгкая тень недовольства набежала на лицо Галки. – Готовьтесь парни развязывать свою мошну. У меня все деньги кончились. Как говорится, дружба дружбой, а за ночные подработки придётся людям приплатить. И платить придётся из своего кармана. Иначе, нам тут будут очень не рады.
– Вот вы где.
Тщательно вытирая руки от машинного масла какой-то ветошью, в распахнутых воротах цеха стоял Богдан Трошин.
– Ну, орлы и орлица, смотреть собираетесь, что Белые пригнали или так и будете дальше у ворот лясы по пол дня точить?
– Когда?
– Что когда?
– Когда это они машины пригнали? Вроде только вчера вечером с ними договаривались и договорились сегодня на полдень, а ты говоришь что уже.
– Я ж говорю, дрыхните долго. Утром ещё пригнали, до рассвета, пока вы по койкам у себя дома дрыхли. До зари встали и рано-рано утречком уже были здесь. А к вечеру снова здесь будут, уже со второй партией машин.
Вот это я понимаю. Деловые люди. С такими приятно дело иметь, а не то, что с вами, оболтусами, которым до сих пор надо носы подтирать.
– Ну! Что я вам говорила, что малым числом эти мелкие жулики не удовлетворятся, – гордо подбоченясь, повернулась Галка к друзьям. – Так сколько, говоришь, машин они пригнали? – требовательно глянула она на кузнеца.
– Не говорил, но скажу, – улыбнулся тот. – Первая партия была из четырёх машин. А вторая – обещались ещё пять штук сегодня вечером подогнать. Всего – девять.
– Ну? – весело улыбаясь, развернулась Галка к друзьям. – Что теперь скажите? Спустим подобное самоуправство мелкому жулью? Или всё ж пожалеем бедных детушек, устрашённых грозным папиком?
– По мне, чем больше, тем лучше, – невозмутимо отозвался Колька. – Я бы и ещё на десяток согласился, только б побыстрей.
– Отлично! Есть предмет для разговора с курвиными детишками, – радостно потёрла Галка ручками. – Ух, я с ними и поговорю. Так! Что стоим? Двинулись? Советую. Там точно есть на что посмотреть. Мастерская работа. Не то убоище, что делает наш Кондрат, которому руки давно пора было пообломать за то, что он творит. Тут сразу видно работу настоящего механика. Мастер, одно слово. Не чета этому стальному прилипале.
– Ну, пошли, – наконец-то отлип Колька от разглядывания своего кунга. – Веди, Вергилий, точнее, Виргилиха, – тяжко вздохнул он. – Кстати, спросить хотел. А чего вы кабину какую-то уродскую сделали, из одних углов? Да и маленькая она какая-то, толком не развернёшься внутри.
– А у тебя деньги на гнутый каркас есть? – устало усмехнулся кузнец. – А на гнутый профиль? А на большие листы фанеры под больший каркас? На первый сорт, а не на второй, из обрезков? Нет?! Вот и заткнись.
А не нравится, ещё две цены добавляй и будет тебе кабина: и гнутая, и просторная, и без углов. Только не сегодня, не завтра, а месяца через два. Или ты думаешь, что у меня тут заняться нечем, как только тебе, такому хорошему, изящную кабинку под тощую твою задницу мастерить. Да чтоб твой высокий эстетический вкус не пострадал.
У меня первым в очереди стоят две гондолы для дирижаблей, представительского класса, на свадьбу, со всей внутренней начинкой и отделкой по высшему разряду. Чтоб там этот..., – на миг замялся он, – дизайн был на уровне.
Изабелле на свадьбу ехать, а вам на войну. Так что, для вас сойдёт и так. Главное – крепко.
– Кх-м, – закашлялся изумлённый Васька. – Ты это серьёзно?
– А ты думал, что я шучу? – неподдельно изумился кузнец. – Вась! Ты трудозатраты посчитай. Навинтить на шурупах или на болтах скрепить, пусть даже и с проклейкой стыков, прямые листы, или парить их в водяной бане, гнуть по шаблону, да ещё и наклеивать послойно лист шпона один за другим, повторяя причудливые изгибы кабины. Да не просто так, а с перехлёстом, чтоб ни ослабления, ни стыков никаких не было, чтоб единый монолит был. Да потом ещё и обрабатывать готовую кабину особым способом для придания ещё большей крепости.
Бери что дают, а с меня хватит и этого вашего монитора, и куницыных мастеров. Век бы их не видеть, уродов, – выругался он.
– Ну, монитор, положим, Куницын, – ухмыльнулся Васька. – Как спирт перевезём, так ему уродца и отдадим.
– Ты про уродца смотри такое при его мастерах не ляпни, – сильно понизил голос Богдан, недовольно оглядываясь по сторонам. – Они-то в восторге от созданного ими "чуда" и не понимают, что можно было намного лучше построить. Это мы-то с вами знаем, что можно и крепче сделать, и красивей. А они пусть считают, что добились своего. Тем более что пушек у них вдвое против наших будет. Что не есть хорошо, – тяжело вздохнул он.
– Кстати, как там Митька? – полюбопытствовал Колька.
– А чё, Митька? Чё ему станется, – пожал плечами кузнец. – В отличие от вас, бездельников, Митька работает. С утра и до позднего вечера вкалывает на верфи. Это вы бездельники на юга протрястись намылились и фигнёй всякой маетесь. А серьёзные люди работают. Митька днюет и ночует вместе со своей женой в испытательном бассейне, а потом мчится на завод воплощать в натуре свои задумки.
Как Фома ему подкинул идею с опытным бассейном и масштабным макетированием, так у парня просто крышу снесло. Всё модельки свои клеит. Выискивает, какая форма корпуса лучше.
– Ну и как, получается?
– Да вы и сами могли бы видеть, что у них получается, на примере второго корпуса монитора. А уж про баржи я вообще помолчу, конфетка. Вот тебе самому, какой монитор больше нравится? Первый или второй? Куницын, или наш?
– Наш, конечно, – возмутился Васька. – Наши бесспорно лучше. Да Куницыны мастера и сами это признают. Я тут намедни краем уха слышал их разговор меж собой. Понравилась им идея Фомы. Тоже собираются где-то у себя на клановых верфях строить опытный бассейн. Потому как много неясностей с той артиллерией у них вылезло.
И ещё я слышал, сам Куница говорил, что с первой выручки за спирт будут они закладывать свой собственный монитор. Уже без нас. И без нашей фанеры: металлический каркас с броневым металлическим поясом. Чтоб от нас ни в чём не зависеть. Да и дешевле это им, якобы, выйдет.
Где-то есть у него выход на большие объёмы хорошего оружейного металла, вот Куница хвост и задрал.
И на одном судне останавливаться они точно не собираются. Серию сразу будут закладывать из пяти штук. Уж больно их амазонки на реке достали. Говорит, никакого терпения уже нет, охамели совсем. Как в войну с ящерами ввязались, так семь шкур теперь дерут с каждого, кто мимо проплывает.
И орудия себе ставить они будут другие, огнестрельные. Три версты дальности стрельбы пневматикой его никак не устраивают.
– Флаг ему в руки и барабан на шею, – равнодушно зевнул Богдан. – Думает, денег много за спирт свой получит, так можно и на дорогие снаряды потратиться, – пожал он плечами. – Ну-ну. Его дело.
Ну, так мы идём смотреть работу Белых, – рассердился он, – или вы так и будете возле своего гробика фанерного стоять, любовно оглаживая его по всем выпуклым местам? Вот женись, Васька, и жёнку так свою нежно оглаживай.
– Идём-идём-идём, – заторопился Васька, наконец-то на самом деле отлипнув от так понравившегося ему чёрного корпуса кузова и двинувшись следом за Богданом в цех. – Это ты нас здесь в воротах держишь и баснями кормишь. А мы уже все в предвкушении. Интересно же. Показывай, противный, что парни привезли.
– Чё?! Нарвёшься ты когда-нибудь, Васька, – беззлобно проворчал кузнец, покосившись на наглеца. – Когда-нибудь я тебе точно твой язык без костей вырву и оставлю тебе же на память. Чтоб не забывал и думал что ляпаешь.
Всё же иногда у Васьки включалось в мозгах здравомыслие и ему хватило ума не отвечать на подначку, иначе бы усталый кузнец, недовольный дополнительной неурочной работой, ему точно чего-нибудь оторвал. Язык, не язык, но уж пендаля бы точно влепил крепкого. Уж очень он сердит был на свалившихся ему буквально на голову парней. Точнее, бесцеремонно усевшихся на шею.
По счастью до выяснения отношений дело не дошло и буквально через пять минут, быстро пройдя по длинному, с высокими потолками корпусу механического цеха, они через задние ворота вышли на задворки.
– Упс, – первой отозвалась Галка. – Всего второй раз вижу работу Кура и окончательно убеждаюсь. Мы не на того поставили.
– Согласен, – устало кивнул Богдан. – С какой стороны не посмотри, мастерская работа. А Кондрат Стальнов, ваш основной работник, не стоит того, чтобы на него время своё тратить. Халтурщик. Если он считает, что ему недоплачивают или его в чём-то обманули – хорошей работы от него не жди. Слепит тяп-ляп, лишь бы с рук сбыть. От себя добавлю, что внутреннее содержание Куровских машин полностью соответствует прекрасному внешнему облику. Машины, словно только что с завода. И даже лучше.
– Одна проблема – кабины металлические и с обычными стёклами. Считай что водители – уже покойники. Ну да это не беда. Если не гонитесь за изяществом, за неделю по вечерам я вам все девять кабин переделаю. Не таких красивых, конечно, как эти, но кабина из броневой фанеры пятёрочки будет, а на днище так и семёрку поставлю. Если наедете на мину, что вам "добрые" местные жители обязательно под колёса подсунут, так хоть ноги целыми останутся. За уши ничего не скажу, но ноги по яйца точно не оторвёт. Да и бронированное лобовое стекло ни стрелой, ни пулей не выбьет. А этот металлический хлам можете сразу выкинуть. Или продайте кому, кто купить пожелает.
– А у нас готовых кабин нет? – повернулся к нему Колька. – Гнутых?
– Что, денег много?
– Да нам же не на один ведь раз. Думаем и дальше их по Приморью гонять. Хотелось бы чтоб был посимпатичней того монстра, что ты склепал на том шерстевозе. И не на все девять, а только на три наших. Куровские обойдутся.
– Перебьёшься, – равнодушно отозвался кузнец. – Вот вернётесь, тогда подумаем. А сейчас получишь то, что успеем. Сейчас времени на ваши изыски у меня нет. Все украшательства на потом, на зиму или даже ещё дальше – на весну.
Вот тогда заплатишь, сколько скажут, если нужно ещё будет, – равнодушно пожал плечами кузнец. – А сейчас, может вам кузов крытым сделать, по подобию шерстевоза? Или ограничиться одной кабиной?
Весь, – перебил Кольку оживившийся Васька. – Кузов делай крытым. И чтобы там ровно на пятнадцать двухсотлитровых Дормидонтовых бочек кузов был рассчитан. Ровно на три тонны. Завтра мы тебе как образец подгоним одну такую, у нас есть. Вот под этот эталон всё и рассчитывай.
– А зачем бочки то укрывать? – изумилась Галка. – Или боитесь, что дождичком намочит? – расплылась она в ехидной ухмылке.
– Достаточно одной отравленной стрелы в бок или днище бочонка, чтоб всё вино пошло на выброс, – хмуро покосился на неё Васька. – Думаешь, самая умная? Думаешь, нам дадут спокойно провезти вино? Щаз! До первых кустов. По простому принципу: или мне, или никому.
– А то и ещё хуже быть может. Там всяких умников полно. Стрельнет такой дятел из духовушки отравленной стрелкой, и хорошо потом будет, если вовремя заметишь на боковине или на днище маленькое чёрное пятнышко-след от отравленной стрелки. Так отравленное вино иной раз заказчику и доставишь.
Он проверяет и тебя за одно место, хвать. Чего привёз?! Яд? Потравить хотел?
Приходилось, бывало такие жуткие неустойки платить, что волосы дыбом вставали. Да ещё раз десять извиняться потом, чтоб зла не держали. Да поминки тащить немалые. Так что лучше подстраховаться лишний раз и везти груз в крытом, защищённом со всех сторон грузовике. Чтоб не знали, что везёшь, куда везёшь, кому везёшь.
– Насчёт вина Дормидонта у нас с ним появилась другая интересная задумка, – перебил Ваську кузнец. – Думаем те стеклянные баки на четверть тонны, что вы под свой бензин планировали, установить на такой вот грузовик и приспособить под перевоз дешёвого столового вина. А бочки оставить дома под элитное вино.
– Ну-ка, ну-ка, поподробней, – оживился Колька. – Это что-то новое. У нас вроде как не было о том разговора. Бочки куда говоришь? А...
– Поподробней, это вы с Беллой Юрьевной поговорите, если интересуетесь. Это её идея, развитая Дормидонтом. А вкратце – делаем на шасси трёхтонного студебеккера не бензовоз, а виновоз. Вот от этого и пляшите.
– Ик, – растерянно икнул Васька....
– Смотреть будете?
– А что, есть на что?
– Есть. Две штуки.
– Будем, – Васька решительно мотнул головой. – Надо разобраться, что вы там задумали с виновозами. Оч-чень интересно.
А потом тебе, Галочка, просили персонально передать, чтоб больше не пряталась и прибыла в землянку для отчёта, как идут дела с подготовкой, – бросил Васька короткий взгляд на Галку. – А то нам с Колькой надоело уже каждый раз всё на свою голову принимать. Не бойся, Белла Юрьевна не страшная и за болото тебя не прибьёт, хотя, честно скажу, очень хочет. Даже Корней боится теперь в городе показаться. Мы своё уже получили, теперь очередь звиздюлей получить за тобой осталась. Так что, готовь шею и чисть уши. Тебе предстоит узнать много нового и о себе и о своих умственных способностях. Уверяю тебя, лекция будет весьма познавательная.
Северный речной порт.
За последние несколько лет северная часть портового залива города, когда-то по совершенно нелепому случаю отошедшая компании землян, если как-то и изменилась, то внешне это было мало заметно. Если не считать, конечно, того, что на этом, пустынном прежде крае просторной сильно заболоченной прежде речной старицы, стало чуть-чуть посвободней от той массы мусорного топляка, прежде буквально устилавшим всю водную поверхность этой части залива. Теперь большая часть прятавшихся под водой древесных стволов была аккуратными высокими штабелями складирована на берегу, дожидаясь своего часа, когда извлечённая из воды мокрая древесина хорошенько просохнет на солнышке и будет пригодна для дальнейшей утилизации.
Нет, просто так жечь находящуюся буквально под стенами города, оттого и столь ценную, древесину никто не стал бы. Хотя бы потому, что побывав зачастую много лет под водой, горела она неважнецки и потому те, кто имел возможность купить нормальные дрова, предпочитали приобрести пару подвод каменного уголька с озёр или, на худой конец, прикупить с каждым днём дорожавших обычных дровишек, поставлявшихся в город лесорубами. Эта же, ни на что, кроме как на отопление домов не пригодная древесина, давно уже стояла у компании, словно кость в горле, не знавшей, куда бы их утилизировать. И по совсем недавним взаимным договорённостям была обещана Городскому Совету для распределения небогатым жителям этого города для обогрева их домов зимой. В основном тем небогатым жителям городских посадов, кто не мог себе позволить свободно прикупить воз, другой дров на местном рынке возле Дровяных ворот. Цены на дрова, из-за запрета на сплошные рубки в ближайших к городу лесах, стремительно росли день ото дня, а каменный уголёк, которым последнее время всё больше и больше торговала компания землян, заполучившая в тех краях каменноугольные копи, для многих серьёзно кусался. И как компания землян не старалась удешевить добычу и доставку, а близость к границе и постоянные набеги ящеров, сказывались на цене, и довольно серьёзно.
Обычная для любого пограничного города практика поддержки малоимущих. Когда те, кто могут, безвозмездно помогают кому-либо из своих небогатых соседей, в первую очередь кому-то из переселенцев.
Впрочем, переселенцами бедноту называли ещё по старому, давно укоренившемуся обычаю называть так всех тех, у кого не было своего угла в городе, и с нынешними временами не имевшему ничего общего. На сегодняшний день это были в основном те, кто по каким-либо причинам ещё задержался в портовых бараках, и за многие годы, прошедшие со времён массового исхода с Чёрной реки, так толком и не прибился к какому-либо доходному промыслу в городе, превратившись в вечных неудачников.
Впрочем, данный небольшой экскурс в историю Ключёвского Края и взаимоотношениям меж собой разных слоёв местного населения, не относился напрямую к тому предмету, из-за которого баронесса Изабелла де Вехтор, или, для своих, Белла Юрьевна, этим полднем посетила свою пристань. Скорее всего, сей экскурс являлся некоей флуктуацией ума её, вздумавшего что-то пофилософствовать. Наверное, голову напекло жарким августовским солнцем, вот туда и лезла всякая хрень.
Собственно сюда она явилась по совершенно конкретной, довольно неприятной причине, о каковой и собиралась известить местный люд.
Впрочем, палуба самоходной баржи, которую доводили до ума и окончательно отделывали перед отплытием на свадьбу, в этот полуденный час поражала своей безлюдностью. Словно все вымерли.
– Глеб! Глеб!
– Да чё ты каждый раз орёшь-то, Белка, словно тебя режут. Ажно в ушах от твоего голоса звенит. Молока бы тебе, что ли, холодненького выпить? Всё бы не так в ушах звенело.
