Текст книги "Бабье царство. Возвращение... (СИ)"

Автор книги: Анатоль Нат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

  Даже если взять по сто грамм на каждую бутыль, то на миллион семисот тысяч бутылей уйдёт сто семьдесят тонн чугуна. Дурь откровенная. Даром, то есть без оплаты, мы подарим какому-то Кунице почти двести тонн прекрасного металла.

  Думаешь, он нас поблагодарит? В лучшем случае посмеётся над нашей глупостью, соберёт чугун из расплава стекла и скажет: "Спасибо, девочки, за подарок". А то и вовсе ничего не скажет, а просто назовёт двумя молодыми глупыми дурами.

  Да мой муж меня прибьёт, как только узнает что мы на полном серьёзе рассматривали подобную ересь. Не ересь – дичайшую дурь!

  Нет, – сердито качнула она головой. – Придётся Марку разрабатывать свою мечту – композитную бутыль из двух составляющих, как он и хотел. Верхний слой – напыление, или, там, тонкий слой из броневого стекла – для прочности, другая, внутренняя часть, для тяжести, – из обычного.

  Расплавив такую бутыль они хрен там что получат, а не броневое стекло. И никто не придерётся. Бутыль то броневая, не бьётся.

  Думаю, он справится. По крайней мере, обещал к концу недели справиться, – тихо добавила Белла. – Он давно уже работает над этой идеей. Ещё когда стали подбирать металл для баллонов с газом для компрессоров, он озадачился идеей заменить металл на стекло.

  Кое-что тогда у него получилось, да пришлось бросить, потому как из Приморья привезли Лёшке какие-то хитрые присадки и у них пошла хорошая сталь. Как раз такая что им была нужна.

  А совсем недавно он снова вернулся к данной тематике.

  Упорный мужик, – на миг задумавшаяся Белла одобрительно качнула головой.

  Как под Сатино от попадания пули в баллон взорвался броневик и погиб весь экипаж, он снова озадачился заменить металл на броневое стекло. Так что продукт у него практически на выходе.

  Но в любом случае придётся подождать недельку, другую, пока ребята из мастерских вместе с Марком детально не проработают сей вопрос. Возможно ли нам в обозримые сроки создать композитную бутыль и возможна ли у нас разработка, и установка автоматической линии выдува бутылок? И во что это нам в итоге выльется. И если да – говорим дальше с Куницей. Нет – извини, подвинься. Пусть ищет других, более технически продвинутых. А мы уж так и быть, со своими ящерами перебьёмся существующими пищевыми цепочками. Пусть и дальше личинками короедов из-под коры сухостоя питаются, или друг другом, раз они вообще жрут эту гадость.

  – И обязательно будем передоговариваться на большую сумму, – внезапно прорезался сердитый голосок у Маши. – Меньше двух золотых! Обещал по пятнадцать, так пусть теперь платит. Пусть за все бутылки заплатит! И никуда он не денется, – зловеще ухмыльнулась Маша. – Некуда ему деваться.

  Пропавший было после недавнего нервного всплеска, лихорадочный румянец постепенно возвращался на её щёки, и она уже чувствовала себя более уверенно, чем буквально минуту тому назад.

  – Спирт ему нужен, ядрён батон! А нигде кроме как у нас он его не получит. Столько спирта, да столь высокого качества, да ещё так быстро, ни у кого в городе он не получит. Две печати! – с гордостью Маша невольно подбоченилась, приняв гордый независимый вид. – Твоя и моя. Ни у кого такого нет. Свои заводы! Три! Ни у кого нет таких производительных ректификационных колонн как у нас! И столько!

  Попробует поискать других? Да Бога ради! Их нет, других то! Всё мелко и разрознено, а на такой большой объём ему самому придётся организовывать новое большое производство. А тут всё на блюдечке и с голубой каёмочкой. И бутыль, и броневое стекло плюс, что немаловажно.

  Мы же с тобой вычислили. Кунице важен не сам спирт, а броневое стекло, которое надеются извлечь из переплавки бутылей. Кунице некуда от нас деваться!

  – Нет, Маша, – вдруг резко охладила её Белла, мигом согнав с лица Маши улыбку. – Ты ошибаешься. Это не ему, это нам некуда деваться. И ты сама только что это говорила. Вспомни. И Куница это понимает, прекрасно будучи осведомлён о ситуации с нашими пленными ящерами, и с тем, что у нас на шахтах совсем недавно царил настоящий голод. А если самим себе не лукавить, то так оно на самом деле и есть. Без его хлеба у нас опять будет голод. Недаром же он тут же подготовил третий договор на ещё большую сумму, ещё даже не подписав второй. Он торопится. Вопрос – куда? Или – почему? Или – зачем?

  С самого начала он всё время торопится. Не успели закончить с одним договором, подсовывает второй. Не подписали ещё второй – подсовывает третий. Вопрос – почему? – Сомнение явственно проступило на её лице, заставив замереть в своём кресле.

  – Ну и что? – пожала плечами Маша, в раздражении не замечая реакции подруги. – Ну, торопится, ну и что. Бог с ним. Нам же лучше.

  Но в одном ты безусловно права, – пробормотала она. – Деваться нам действительно некуда. Потому как с ящерами у нас проблема. Как, впрочем, проблема и с самим договором, – задумчиво пробормотала она. – И заключить невыгодно, и разорвать нельзя.

  – Хотя, почему нельзя? Льзя! – медленно распрямилась Маша, наливаясь праведным гневом. – Эта сделка подложная и это всем видно невооружённым взглядом. И мы не будем её заключать. По крайней мере на прежних условиях, – тут же поспешила поправиться она. – А ещё лучше – заставим Куницу подписать новый договор на наших условиях, без этой смехотворной цены за бутылку. Меньше двух золотых! – возмущённо воскликнула она.

  – Ну да, заставишь его, как же, – сердито покосилась на воодушевившуюся подругу Белла. – А ты подумала о том, что стоит только Кунице пустить слушок, какие договора мы заключаем, как все деловые люди Края тут же от нас отвернутся, поняв, что на таких несерьёзных людей положиться нельзя. И пойдёт гулять худая молва о компании землян, допускающей детские промахи. Конечно, все сразу всё поймут, что вышло недоразумение, посмеются и тут же забудут. Но осадочек то останется. И всё достигнутое нашей компанией влияние рассыплется как карточный домик.

  Нервный тик едва заметно дёрнул правую щеку Маши. Слова Беллы били, что называется, не в бровь, а в глаз. И не такие "детские промахи", как сказала Белла, "не прощало" местное деловое сообщество своим конкурентам. А уж такая подстава долго будет со смаком вспоминаться, раз за разом ставя их обеих в дурацкое положение. И о серьёзных деньгах, как и о серьёзных заказах можно будет надолго, если не навсегда забыть.

  – Постой, – встрепенулась Белла.

  Резко выпрямившись в кресле, она застыла, словно проглотив аршин, растерянно глядя на Машу.

  – А ведь ему совсем не обязательно хватать нас за руку ПОСЛЕ подписания договора. Ему достаточно и того что он УЖЕ может пустить такой слушок. Вот, мол, имел дело с девчонками и они вот так глупо прокололись. Ха-ха.

  Ему, в отличие от нас поверят на слово, что такое БЫЛО ВОЗМОЖНО. Кунице хватит и этого. Как впрочем и нам, – поскучнела она.

  Или – нет, даже не так, – вяло, словно бы нехотя пробормотала она. – Придёт не один, а с другом, а лучше с двумя, чтоб была парочка независимых свидетелей, обосновав их присутствие какой-нибудь, ну очень насущной необходимостью. Что-то типа: "Вот мои компаньоны по этому делу, познакомьтесь. Я без них никуда". И всё такое прочее.

  И при них со смехом признается, что четвертная бутыль это три литра, а не двадцать пять, как тут Маша насчитала. Как оно выходило из пересчёта заказанного им литража спирта на озвученное Марьей Корнеевой количество бутылей. И мы все дружно вместе посмеёмся над такой несуразицей, понимая что потребные два миллиона бутылей – совершенно неподъёмный объём работ ни для кого. По крайней мере в оговоренные сроки. Лет за десять – может быть, но в оговоренные сроки – ни в жисть.

  Вот это и будет ловушка. У него свидетели, что мы лохи. И дальше уже он может диктовать свои условия с позиции силы, выкручивая нам руки.

  Значит, наши действия. Сначала разбираемся можем ли мы произвести столько бутылок. А для этого – затягиваем переговоры.

  Я завтра же отправлюсь обратно на завод к Марку и там на месте обговорю все нюансы. И не вернусь в город, пока не буду твёрдо уверена что у нас есть и бутыль, и автоматическая линия по их выдуву. И мы полностью со всех сторон прикрыты.

  А вот потом, – подпустила она в свой голос зловещих ноток. – Потом, делаем морду ящиком и обещаем всё что угодно. А насчёт бутылок? Ничего на знаю! Мы с самого начала так и думали, что поставляем ему не двести одиннадцать тысяч бутылок, а два миллиона. А двести одиннадцать тысяч – это так, первая пробная партия. Остальное, мол, потом. Что пять миллионов злотых – это так, что-то типа аванса. И было бы хорошо их сразу получить, вперёд.

  Мол, мы ТАК думали. И что ждём от него скорейшего авансирования всей партии бутылей и готовы немедленно приступить к производству. Пусть подготавливает сумму в..., – запнулась она растерянно глядя на бумажку у себя в руках, – двадцать шесть с половиной миллиардов злотых, – прошептала она потрясённо, словно только что до неё дошла чудовищность суммы платежа.

  Невероятно. Бред! Он столько не заплатит, – медленно покачала она головой. – Никто столько не заплатит. Это ясно без всяких переговоров. Значит.... Чтоб не выглядеть лохушками, переигрываем.

  Опять делаем морду ящиком и как бы идя ему навстречу, соглашаемся на оплату двух миллионов бутылок в размере первоначальной суммы. Той, что он должен был нам выплатить за двести одиннадцать тысяч бутылей. Логично? Логично.

  То есть плати те самые пять миллионов злотых. И уже исходя из этой суммы и будем всё в дальнейшем планировать.

  Вряд ли из него удастся выдавить больше, а нам как раз её хватит на запуск нового цеха. Да ещё, глядишь, что-то и на пожрать останется.

  А потом, в подтверждение своих слов, что бутыли реально так дёшево и стоят, ещё дополнительно выкидываем на рынок любому желающему один, а то и два миллиона бутылок по грошовой цене. И тем окончательно выбиваем почву у него из-под ног, подтверждая НАШУ деловую репутацию. И дураком тогда выглядит он, а не мы. И свидетели то у нас, а не у него.

  Вот тут мы его и ур-роем, – мстительно предвкушающе радостно потерла она ладони.

  И цена той бутыли должна быть действительно, не два золотых, что так тебя возмутило, а сущие медяшки. Три-четыре медных монетки за четвертную бутыль, не больше.

  При массовом производстве такое возможно, – сердито махнула она на Машу рукой, отсекая все возражения. – Я уже с Марком как-то сей вопрос прорабатывала и поняла, что будь у нас массовый заказ на бутылки – давно бы наладили поточную линию. Но, пока заказчика нет, нет и линии, – с усмешкой развела Белла руками. – Ну, а раз он уже есть...

  – Минуточку, – остановила разошедшуюся Беллу Маша. – Минуточку!

  Ты знаешь, что тут внезапно пришло мне в голову? Если остальную часть спирта он не планирует получить в бутылях, если он знает, что в реальные сроки произвести такое дикое количество бутылей – невозможно, то как тогда ему должен был поставляться остальной спирт? Те самые четыре с половиной тысячи тонн спирта, что должны были бы быть разлиты в те полтора миллиона неучтённых бутылей?

  – А вот это – очень интересный вопрос, – задумчиво пробормотала Белла. – Вопрос, ответа на который у меня пока нет. Единственно..., – задумалась она. – Единственно, что сразу приходит на ум – он собирается поставлять спирт в бочках. Как и первую партию. И лишь первую часть в бутылях.

  – Но тогда не будет соблюдено качество. Чистоты не будет, – удивилась Маша. – Спирт же натянет в себя из древесины чёрте чего, и если и будет на что пригоден, так исключительно на питьё, а не для химически чистого производства. Вот там – это пойдёт на ура. А в пороховом производстве – сомневаюсь, – пожала она плечами. – Хотя, я, конечно, не специалист.

  – Вот именно, не специалист, – раздражённо развела Белла руками. – Откуда мы знаем куда и кому пойдёт этот наш спирт. Ничего ведь не сказано. Так чего попусту гадать?

  Пока же, по моему мнению, все наши предварительные расчёты верны. Вот и давай исходить из этого.

  – Ну что, решили?

  – Ну..., – замялась Маша. – Вроде бы как других мыслей нет. Так что, в первом приближении – принимается. Только вот, – замялась она. – А ты уверена в своих расчётах? Точно? Не получится ли опять, как в прошлый раз. Что-то недоучли, чего-то недосчитали, где-то промахнулись.

  – В нашем интересном положении нельзя быть ни в чём полностью уверенным, – заледеневшим голосом жёстко обрезала Белла. – Пока что, всё это мои персональные домыслы, подкреплённые кое-какими расчётами на коленке. И так ли это, покажет время.

  Конечно, в таком большом деле считать ещё и считать, слишком много неявных и неизвестных величин всплывает. Но пока что всё вроде сходится. Но, проверяем ещё раз, досконально

  Итак, что мы имеем.

  – О, блин, – поморщилась Маша. – Опять! А покороче нельзя? Без этого, повторного пересчёта. Сама говоришь, вечер на дворе.

  Глянув на подругу, Маша заметила ледяной взгляд, мельком брошенный в её сторону.

  Поняв что та от неё не отстанет, Маша постаралась внутренне собраться. По такому поведению Беллы чётко можно было понять, что та знает нечто, пока неизвестное ей. Потому следовало для начала хотя бы её выслушать.

  – Рассказывай, – хмуро потребовала она от подруги. – Рассказывай всё и желательно по существу и поподробнее. Чего я не знаю?

  – Поподробнее не получится, – скупо изобразила улыбку Белла. – Потому как вечер на дворе а мы с тобой так и не продвинулись к решению главного вопроса. Откуда у Куницы зерно?

  – Чего? – удивленно воззрилась на подругу Маша. – Зерно? Откуда у Куницы зерно? Ну ты даёшь, подруга! – обречённо пробормотала она.

  – Вопрос на засыпку. Тебе, лично, – холодный, буквально ледяной голос Беллы мгновенно вверг Машу в ступор.

  Изумлённо повернувшись к подруге, она растерянно смотрела на Беллу, не понимая, отчего та опять недовольна. Вроде бы всё нормально, разобрались во всём, и даже наметили кое-какие приятные выходы. И тут нате вам: "Здрасьте, девочки".

  – Ты, Маша, не задумывалась? Откуда наш Куница, Глава не такого уж и большого пограничного клана возьмёт столько зерна? – резким холодным тоном повторила вопрос Белла.

  – Нет. Не задумывалась! И думать даже не хочу, – вдруг с чётко проявившимися в голосе враждебными нотками, сердито огрызнулась Маша.

  – Ты только на миг представь себе эту цифру, – понимающе усмехнулась Белла. – тридцать восемь миллионов пудов зерна! Шестьсот тысяч тонн! Откуда он его столько возьмёт? Это же, беря среднюю урожайность пшеницы по местным условиям за сто центнеров с десятины, получаем шестьдесят тысяч десятин пахотной земли!

  – Хм, – оживилась скисшая было Маша. – А ведь это же чуть больше того клина, что имеет в обработке Голова из земель Васятки. У того – сорок тысяч десятин, а Куница собрался обработать шестьдесят...

  Это же сколько хлеба то имеет наш Голова с Васятки? – рассеянно-задумчиво пробормотала она. – Ого?

  – Речь не о Косом, – рассердилась Белла. – Не отвлекайся!

  Так вот. Насколько мне известно, у клана Куницы нет столько пашни, чтоб можно было вырастить столько пудов зерна.

  Даже учитывая высокую урожайность местных чернозёмов, у него нет столько пашни, чтоб вырастить ТАКОЙ урожай. Да и людей на обработку ТАКОГО пахотного клина у него тоже нет.

  Тогда возникает вопрос. Вопрос на засыпку. На что он рассчитывает, если обманывать нас он не собирается?

  Шестьдесят тысяч десятин пахотной земли! Это же – огромная территория, под стать какому-нибудь баронству там, в дельте Лонгары, держать которую под контролем не всякий крупный город сможет. И уж тем более не какой-то мелкий лесной клан, пусть даже и такой сильный как у Куницы. Это же сколько людей надо ему задействовать. Задействовать и проконтролировать, чтоб удержать за собой столько земли. Откуда у него такие силы? Ведь совсем недавно он у нас чуть ли не в ногах валялся, жалуясь что ему некем заткнуть дыры на границе и приходится продавать чуть ли не последнюю рубашку, чтоб на вырученные деньги снарядить ещё одну пару бойцов. А тут?!

  – Или он не один?

  – Белла, как вы невнимательны, – с тяжёлым вздохом обречённо покачала Маша головой. – А в нашем нынешнем довольно щекотливом положении нельзя быть столь невнимательной.

  – Поясни, – захолодела лицом Белла.

  – Нет проблем.

  Во-первых, конечно он не один. Это и козе понятно. Никто такое большое дело один не потянет.

  А во-вторых. Тебе знакома история с Васяткиными землями?

  – Ну.

  – Баранку гну, – рассердилась Маша. – Значит, не знакома или знакома сугубо поверхностно. А раз так, то знай, как обрабатываются бывшие Васяткины земли. И как собирается с них урожай.

  С помощью наёмных выездных бригад! Вот как! За кланом лишь охрана и вывоз урожая.

  Кстати! Помнишь, были у нас возчики, что как-то первое время доставляли наши грузы из Приморья через Тупик, потом в город? Мы их потом прогнали, потому как зарвались.

  Не помнишь, – махнула она рукой. – Ладно, не суть важно. Так вот. Они-то как раз и подрядились потом, когда мы создали свою транспортную компанию, возить в пограничье грузы Голове со товарищи. Зерно и прочее, всё что ему необходимо. Так что с доставкой у того – нет проблем. А вот у Куницы – есть. Ему тогда нечем было занять тех возчиков, вот Голова их и перехватил.

  Теперь у Куницы много хлеба, а с доставкой проблема. Вот он и ищет решение.

  А хлеб что, – пожала она плечами. – Вырастить – не проблема. Работают то привлечённые сезонные рабочие. Чу-жи-е! Те самые выездные наёмные бригады, составленные из пришлых.

  Вот тебе и ответ.

  Кунице совсем не обязательно иметь в своей собственности требуемый пахотный клин. Ему совсем не надо никого контролировать. Он наверняка собирается использовать ту самую практику, что широко используется всеми местными кланами. И тем же Головой на Васяткиных землях, и тем же Старостой – на ряде других участков. И ещё кучей другой Старшины на прочих пустых землях.

  Пустой земли кругом полно, а людей на её обработку не хватает. Бегут люди отсюда, особенно из приграничной зоны, где постоянные набеги с той стороны. Ящер выживает с насиженных мест.

  Так что в этом вопросе вообще, ни он, ни кто-либо другой никем и ничем не ограничены. Любой может распахать столько целинной и залежной земли, сколько захочет. А если кто и захватит чужие необрабатываемые на данный момент участки, хозяева таких участков как правило будут лишь благодарны. Небольшое откупное и обе стороны взаимно довольны.

  Это мы с Васяткиными землями хай подняли, требуя вернуть всё. Всё! даже то, что не принадлежало первоначально Васятке. Вот нас с нашей жадностью и послали. А другие бы только рукой махнули и связываться не стали, или бы удовлетворились небольшими откупными. Ведь всё равно же сам обрабатывать не можешь, так чего вести себя как собака на сене.

  Причём я тебе больше скажу. Как правило, именно такие земли и обрабатываются на границе.

  С теми же кто ещё остался, мелкими независимыми хуторянами, Кунице достаточно просто договориться на закупки зерна нового урожая. Ну, знаешь же эту практику, когда ещё весной у хозяев выкупается будущий осенний урожай, что стимулирует тех максимально увеличивать запашку.

  Таким образом, не привлекая ресурсы клана, Куница может свободно получить ещё дополнительно сколько-то там пудов зерна. Сколько именно, точно сейчас не скажу, это надо справки наводить и подсчётами заниматься. Но что Куница знает что делает, у меня сомнений нет ни малейших. У них у всех здесь давно всё схвачено и перехвачено.

  Причем, зачастую тут даже деньги не фигурируют. Небольшая услуга заинтересованной стороне и сто, двести, а то и тысяча пахотных десятин великолепных чернозёмов на время меняет своего хозяина.

  – И с сезонными рабочими проблем нет. Масса безработных с низовий готовы наняться за сущую по местным меркам мелочь, – пожала Маша плечами. – Профессиональные сезонные батраки, нанимающиеся к старым кланам на период пахоты и сбора урожая – обычное здесь дело.

  Не знала о такой практике? – насмешливо задрала бровь домиком Маша. – Теперь, знаешь, – покровительственно улыбнулась она.

  Кланы обеспечивают защиту на период сезонных работ, а пришлые сезонные рабочие обеспечивают будущее благополучие здешнего клана. И все довольны.

  Потому как в низовьях Левобережья Лонгары, особенно в устье, там где расположены многолюдные устьевые княжества, дефицит как раз свободной земли и избыток свободных рабочих рук. И где оплата труда чуть ли не вдвое, а то и втрое ниже, чем при обычном найме в пограничной зоне. Там свободных рабочих рук полно.

  По осени отсюда в те края целые хлебные караваны отправляются. И все довольны.

  Кроме центральных Территориальных властей Левобережья, которым кормить и тем самым поддерживать на плаву враждебные нам княжества – острый нож. Но они ничего поделать не могут, потому как пограничная зона постепенно обезлюживается, и скоро там вообще никого кроме сезонных рабочих не встретишь. А значит, скоро ящер спокойно, без всякой войны заселит тот край, и никто ему и мяу не скажет.

  Поэтому на сложившуюся практику кланов привлекать сезонных рабочих и смотрят все сквозь пальцы. Подобная практика всем выгодна.

  Вот так то.

  Но тех, кто не желает видеть на своих родовых землях чужих, и стремится хоть что-то исправить, такое положение не устраивает. Отсюда и весь тот бум на трактора, что так удивлял и Сидора, и всех остальных наших. Даже я сама поначалу не сразу разобралась откуда тут ноги растут. Почему вдруг так остро в городе встал вопрос весенней вспашки земель. И куда вдруг столько потребовалось техники.

  Эти люди стремятся повысить привлекательность пограничных земель. Чтоб люди отсюда не бежали, а возвращались. И чтоб выгода от жизни здесь перевешивала риски оного.

  Белла задумчиво смотрела на Машу, словно оценивая про себя то, что та сказала.

  – Да тебя просто заслушаешься, речистая ты наша, – тихо проговорила Белла. – И я б с тобой полностью согласилась, если б не один весьма существенный момент.

  Вот чем ты объяснишь внезапный, взрывной рост объёмов по третьему договору? Только ли насущной необходимостью получения дополнительного дохода для закупки оружия? – флегматично полюбопытствовала Белла, глядя на задумавшуюся Машу.

  А вот я, могу тебе объяснить.

  Выборы.

  – Что выборы? – удивлённо посмотрела Маша на Беллу. – Причём здесь какие-то выборы?

  – Не какие-то выборы, не вообще выборы, не в частности выборы, а выборы в Городской Совет Старого Ключа этой осенью, – медленно, веско проговорила Белла. – Выборы, о которых ещё никому ничего не объявлено, но что понимающие люди чувствуют "верхним" чутьём, как хорошие охотничьи собаки. Вот как наш Куница. Который ничего не чувствует, а совершенно точно знает, что они будут. И к ним готовится.

  Если только не собирается сам принимать в них участие в главной роли, – тихо буркнула она, отворачиваясь и рассеянно барабаня пальчиками по подлокотнику своего кресла.

  Так вот, касательно земли... Понимаешь, Маша, – замялась она. – Не в обиду тебе будет сказано, но за столько лет жизни здесь ты так толком и не разобралась в местном социуме. Первое и самое главное. Местное общество довольно консервативно. Надеюсь, это-то ты не будешь отрицать.

  И среди местных принято, что если у тебя есть своя земля, а ты её не обрабатываешь, пусть даже она находится в самой опасной, пограничной зоне, то в глазах местного общества ты выглядишь довольно..., – снова замялась Белла, не зная как чётче выразить свои мысли. – Как бы это сказать... тебе попонятливей. Выглядишь довольно убого, – всё же нашла Белла довольно корявое определение. – Как неполноценный. И голос твой, формально пусть и посчитанный, реально учитываться никем не будет, как голос какого-то босяка или пустого человечишки, или труса. Вроде бы он и есть, а реально его нет. Вроде как сурка в поле, как ты рассказывала.

  Что он там говорит, думает, мечтает – никому такой человек здесь не интересен. Он – пустышка.

  Недаром же все те, кто не обрабатывает приграничные земли, давно уже покинули этот край. Им нет места в местном обществе. Их выжили.

  Вот потому-то в этом году многие и озаботились вспашкой залежной землицы на равнине, особенно на пустующих прилегающих к границе землях. А если кто и не озаботился ещё, то в самом ближайшем времени начнёт активно суетиться.

  Накануне выборов ты должен показать всем что ты чего-то стоишь. Что ты смелый, ответственный человек, не боящийся трудностей. Что на тебя можно положиться. И что твой голос обязан быть учтён во время выборов.

  И кланы, именно пограничные кланы, как самая заинтересованная сторона, всячески поддерживают подобный подход. Потому как для них – сколько десятин засеяно -столько у клановой старшины и реальных, учитываемых голосов на выборах. Не считая, конечно, собственно зерна, как источника дохода.

  А Куница – представитель как раз этих пограничных кланов.

  Вот отсюда и следует ожидать значительного увеличения площадей пашни, а следовательно и товарного зерна именно в год выборов. В этот год! Об этом ещё широко не известно, но, поверь мне, это так. Я в таких вещах не ошибаюсь, выборы будут назначены на эту осень. Никто, ничего ещё никому не объявлял, но все это уже чувствуют.

  И уверенность, с которой Куница предлагает нам в переработку не существующее в настоящий момент зерно, и так много – ярчайшее тому подтверждение. Он как раз уверен и в себе, и в своих возможностях.

  Хотя..., – пожала она плечами. – В любой момент всё может радикально перемениться. Возникнет внезапная угроза со стороны равнинных людоедов и выборы снова отложат на неопределённый долгий срок, как не раз уже было.

  Не забывай, что другая часть кланов, условно назовём её торговая, в лице таких своих ярких представителей как Голова и Староста, никак не заинтересована в их проведении, понимая что им это грозит реальной сменой власти.

  – Блин! – вдруг выругалась Маша. – Всё понятно, – тяжело вздохнула она. – Куница со своими пограничниками будет давить на то, чтоб выборы были, а Голова – на то, чтоб их не было. И победит тот, у кого..., – внезапно запнулась она.

  – Правильно. У кого больше золота! – одновременно проговорили обе женщины, синхронно наставив друг на друга указательные пальцы.

  – Значит, борьба за голоса избирателей уже началась и аванса в пять миллионов злотых нам не видать как собственных ушей.

  – Что это значит? – задумалась Маша, мельком глянув на точно так же задумавшуюся Беллу.

  – Что у Куницы есть уже договорённость с людьми на покупку зерна, – пробормотала в ответ Белла. – Которым он пообещал заплатить много больше, чем зерно реально сейчас стоит на местных рынках. А имея такой доход от продажи спирта, он может не мелочиться, и вдвое, и втрое превысив закупочные цены наобещать людям с три короба.

  И выборы у него в кармане.

  И никто ему и слова поперёк не скажет. Никто даже не заикнётся, что это прямой подкуп избирателя. Всё открыто и законно. Потому как это его право – платить столько, сколько хочет.

  Одна проблема, причём, довольно серьёзная. С людьми он сможет расплатиться лишь продав спирт. Но этот момент, учитывая его репутацию и что он всегда платит по своим долгам, в глазах местных – малозначим.

  – Следующий Голова – Куница! – одновременно воскликнули обе женщины.

  – Если только Косой не перебьёт его своим золотом, которого у него не в пример больше. И если Куница действительно СМОЖЕТ заплатить, – буркнула Маша.

  Если ему не помешают. Например, перехватив караван с золотом на обратном пути. Те же амазонки, которым золото необходимо на войну с ящерами. Или те же ящеры, которым оно же необходимо на войну с амазонками.

  Стоит только стукнуть и тем, и другим, что ожидается "золотой" караван, как возврат золота станет для Куницы серьёзной проблемой. В отличие от Головы, торгующего через перевал Басанрог и у которого там всё схвачено.

  Добавь сюда же срок возврата основной массы золота – зима, уже после выборов.

  Поэтому Куница просто вынужден обещать своим избирателя оплату потом, после выборов, а вот Голова – может заплатить сейчас. И за кого проголосуют?

  К тому ж. У кого изначально больше золота? У земледельческого клана, который не вылазит из боевых схваток на границе? Или у того, кто занят исключительно торговлей с богатым Западом и не менее богатейшим Приморьем? И кто для своих нужд может привлечь весь административный ресурс города?

  Куница в этом плане проигрывает Голове по всем показателям.

  Оттого он так и озаботился вспашкой новых земель и наращиванием капитала.

  Куница обречён, – мрачно буркнула Маша.

  – Если мы ему не поможем, да, – меланхолично проговорила Белла. – Хотя сам он, видимо так не считает.

  Вопрос – чем мы ему можем помочь. Ответ – тем, что дадим ему золото.

  – Сбрендила?! – изумилась Маша. – Он же не вернёт! И нет у него ничего такого, что было бы нам интересно. Да и не так у нас самих много того золота, чтоб раздаривать его направо и налево. Самим не хватает.

  – А мы не своё золото ему дадим. Мы дадим ему его золото.

  – Поясни, – замотала Маша головой. – Что-то я не успеваю за извивами твоей мысли.

  – Чем раньше у Куницы появится золото, тем больше вероятность того что он эти выборы выиграет. И не просто выиграет, но ещё потом и рассчитается по долгам.

  А нам надо чтоб он выборы выиграл. Потому как подход Куницы к нашей компании мне нравится больше, чем подход Головы. Хоть и тот и другой сволочи те ещё, оба.

  Поэтому мы предложим ему ход, благодаря которому он задолго, ещё до начала выборов получит на руки колоссальные средства, а следовательно и преимущество. И сможет давать людям не голословные обещания светлого будущего, потом, а подкрепит свои обещания полновесным золотом, сейчас. Одно дело когда ты говоришь что в будущем будет хорошо. И совсем другое когда ты УЖЕ это подтвердил делами.

  Разговоры – ночь – полночь.

  До упора прикрученное колёсико фитиля бензиновой лампы давало скудный, едва различимый огонёк, еле-еле освещавший куцый уголок кухонной чугунной плиты, на котором стояла.

  – "Надо бы переставить, не дай Бог, заденешь, разобьётся", – рассеянно отметила для себя Белла, и тут же забыла о неосторожно оставленной на углу лампе.

  После возвращения домой из банка у неё не было минутки свободной, чтоб обдумать там произошедшее. Домашние дела закрутили, дети, да и надо было время, чтоб всё постепенно само улеглось в голове.

  Она знала за собой это свойство. Вроде бы ни о чём не думаешь, занимаясь самыми обыденными вещами, а мысли подспудно вертятся, и в какой-то момент выдают на гора совершенно неожиданный итоговый результат. Зачастую не тот, который ждёшь и на который рассчитываешь, но зато всегда и с завидной регулярностью.