Текст книги "Подземелье Иркаллы (СИ)"
Автор книги: Alexandra Catherine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
Он вышел из шатра, едва разбирая дорогу, думая лишь о той, которая могла покинуть этот мир в любую минуту. Никто не говорил ему, что Акме была настолько плоха, Лорен притворялся и пытался бодриться, но Гаральд понимал все.
У шатра целителя Лорена собралось множество народу. Те, кто видел Лорена и его сестру на поле боя и те, кто слышал столь невероятные истории об их победе.
– Держись, твоя светлость, – подошёл к герцогу мрачный Хельс. – Эта девчонка не покинет нас, даже если наступит конец света. Вспомни Коцит…
Гаральд сжал плечо старого друга, кивнул и вошёл в шатёр.
Лорен не отрывался от своей сестры и пытливо глядел ей в лицо, вероятно, ожидая улучшений и нервничая все больше, не находя таковых.
– Она все не приходит в себя, – с глухим отчаянием пробормотал Лорен, увидев Гаральда.
С его появлением ему стало несколько легче на душе.
– Что на совете? – спросил целитель, вероятно, пытаясь как-то отвлечься; от собственного яркого света и отсутствия сна у него болели глаза.
– Карнеолас и Атия остаются. Остальные, быть может, покинут нас.
– Я в этом даже не сомневался… – рыкнул Лорен и позвал: – Плио!
Принцесса незамедлительно подошла к нему.
– Если твой отец и брат задумают уехать, тебе нужно последовать за ними.
Плио отрицательно тряхнула головою и решительно произнесла:
– Предоставь мне право решать самой. Если они пожелают уехать, пусть едут. Я останусь с тобой.
– Ты навлечёшь на себя гнев собственных отца и брата, – спокойно произнёс Лорен, дивясь ее мрачной решимости.
– Неужто полагаешь ты, что это меня сейчас заботит? – гневно вопросила она. – Мое место с тобой.
Лорен, не удостаивавший ее взглядом, обернулся, взял ее руку в свою и тихо сказал:
– Я не желаю, чтобы из-за меня ты была несчастна.
– Тебе станет легче, если я покину тебя? – фыркнула она. – Я остаюсь.
Лорен улыбнулся, грустно, нежно, благодарно. После притянул Плио к себе и, не стесняясь ни слуг, ни целителя Скипия, ни кого-либо еще, покрыл поцелуями ее губы.
Он глубоко вздохнул и вновь обратился к сестре, дыхание которой трепетало в его руках, будто птенец, выпавший из гнезда, новорожденный и слабый.
Вдруг Акме с трудом вздохнула, повернула голову к свету, медленно открыла глаза и, увидев брата, выдохнула:
– Лорен…
– Да, Акме, дорогая, я здесь! – воскликнул он, кинувшись к ней и упав на колени рядом с ее кроватью, и встревоженный, и обрадованный ее пробуждением.
– Гаральд?..
– Я здесь! – воскликнул он, становясь на колени рядом с Лореном.
– Августа! – простонала она шёпотом. – Лорен, умоляю, привези мне Августу! Я должна ее увидеть!
И, потеряв сознание от усилия, затихла.
– Августу?! – выдохнула побледневшая Реция. – Путь займёт четыре дня туда и четыре обратно… Акме…
– Протянет! – ожесточено воскликнул Лорен, трясясь. – Она протянет больше нас с вами!
– Я отправляюсь сейчас же! – сказала рыжеволосая девушка и, не задерживаясь, вылетела из шатра.
Никто даже не успел сказать ей ни слова.
Борьба за жизнь Акме Рин продолжалась. Спасительница Удела, обессиленная и терзаемая лихорадкою, почти не приходила в себя. Она уже даже не угасала. Состояние ее оставалось неизменно тяжёлым и не предвидело улучшений. Лорен бился изо всех сил, мысленно сравнивая себя с пчелой, залетевшей в дом и бившейся о прозрачное стекло, которое она не могла разбить, но пыталась до последнего вздоха.
Все были измучены. Воинам хотелось вернуться, но многие из них помнили о том, что девушка, спасшая их жизни, находилась при смерти, и ратовали за ее выздоровление.
Но на третий день после сражения, которое, несомненно, должно было войти в историю, неизвестность сдвинулась с мёртвой точки.
Акме стало хуже.
Ее тело, из которого были высосаны все жизненные соки, более не могло сопротивляться страшной лихорадке. Оно не принимало ни воды, ни еды, и девушка погрузилась в тяжёлое забытьё, более не приходя в себя.
В эти черные часы Лорен вовсе перестал отходить от нее, вместе со всеми осознавая, что все было кончено, но все еще упрямо веря в чудесное избавление.
«Акме, – думал он с глухим отчаянием, – с твои именем связано столько чудес! Ты выжила после Коцита, после Кунабулы, ты выстояла против многотысячной армии! Прости, у меня не получается бороться за твою жизнь, если ты сопротивляешься. Борись, Акме, молю, борись!»
Гаральд Алистер был его незаменимым спутником в его горе. Плио тоже поддерживала его и не отлучалась почти никогда, но лишь с герцогом целитель чувствовал единство, ибо Гаральд лишь ее любил и не знал будущего своего без нее.
Государь Арнил пытался отвлечься на карнеоласских и атийских делах, но не мог. А когда узнал об ухудшениях, вовсе забыл покой.
Что чувствовал и о чем думал Цесперий, позволивший ей бежать, нельзя было угадать. Ранее он считал Акме лишь средством для достижения столь благородной и всем угодной цели. При достижении цели о средстве следовало забыть. Оно тихо и безропотно угасало под радостный гром фанфар, с которым многим не терпелось ворваться во все столицы Архея, но фавн, жрец своей божественной царицы, оставшейся довольной поворотом событий, не мог найти себе места.
Руфин Кицвилан и Элай Андриган уехали в Саарду вместе с Рецией, капитаном Цере и Катайром, боясь опоздать, но понимая, в каком состоянии они найдут Акме. Реция и добрый здоровяк Катайр плакали навзрыд, покидая лагерь.
«Ждать осталось недолго, – пришла в голову Лорена страшная мысль, появившаяся ниоткуда, произнесённая голосом сестры. – Тебе надо выспаться».
«Как жить дальше?» – мысленно шептал он, слипавшимися от усталости глазами выискивая улучшения, держа ее за руку, даруя ей свой свет.
– Она приближается к кризису, – заявил Скипий на исходе пятого дня.
Лорен посмотрел на него пустыми глазами и ничего не ответил. Сохраняли молчание и все остальные. Гаральд уже несколько часов сидел, локти свои положив на колени и сжав руками голову. Арнил вздрогнул. Густаво непонимающе замотал головой. Буливид, Авдий и Хельс молча опустили глаза. Последний утирал слезы.
– Она уходит, Лорен, – шепнул ему старый целитель, не спасший ни своего короля, ни кронпринца. – Ты должен быть готов к этому.
– Она лишь не желает бороться, – беспорядочно забормотал Лорен, растерянно глядя на свои руки, сияющие белым светом. – Но она сильная, она…
– Мы убили её, – хрипло, не поднимая головы, произнёс Гаральд. – Дело не в том, что она упрямилась, стремилась принять участие в битве, завершив ее без иных жертв, кроме своей. Мы убили ее, ибо не нашли иного способа. А многие даже и не искали. Мы просто пожертвовали ею…
Лорен прояснившимся взглядом оглядывал бледное и измождённое лицо младшей сестры, у постели которой он не раз сидел вот так, без сна, еще с тех времён, когда она была маленькой. Он глядел на разметавшиеся по подушке длинные густые пряди ее волос. Ее холодеющие и обессиленные пальцы были более не в состоянии сжаться. Она, защитившая всех, оказалась столь беззащитна для себя, а брат, предназначенный ей в Спасители, не смог спасти ее.
– Ах, Акме! – воскликнул он срывающимся голосом, хватая ее за руки, опускаясь на колени рядом с ее кроватью, погружая лицо в одеяло, которым она была укрыта. – Я так виноват перед тобою! Умоляю, прости меня!
Все присутствовавшие побледнели, кто-то даже отшатнулся. Лорен, не проронивший ни слезы за все то время, что ухаживал за нею, призывающий всех не падать духом, вдруг отчаянно разрыдался. Последний человек, самый сильный целитель, хранивший надежду, лишился ее.
Акме Рин подарила всем спасение. Но для нее самой спасения уже не осталось.
«Акме, – шепнула Аштариат. – Они забрали Августу и везут к тебе.»
«Мирослав отдал девочку, – с облегчением ответила Акме. – Стало быть, Лорен сможет позаботиться о ней?»
«В Кибельмиде ей будет лучше».
«Аштариат, – прошептала девушка. – Я хочу увидеть ее еще раз. Я хочу поглядеть, как Лорен исцелит ее шрам. Я хочу поглядеть, как она вырастет и как юноши будут виться вокруг нее и сражаться лишь за один ее взгляд. Я хочу сама заботиться о ней. Её жизнь в моих руках. Должна ли я уйти?»
«Тебе нет спасения, Дитя. Отныне ты будешь со мной».
«Это несправедливо. Я подарила жизнь стольким людям, а себе не могу».
«Ты выполнила свой долг. Предоставь Лорену выполнить свой, ибо он даст жизнь новым спасителям».
«И я хочу давать жизни. Не своей силой, а так, как женщина дарит жизнь своему ребёнку».
«Ты наделена силой Кунабулы. Ты породишь ребёнка с темной силою. Который станет лишним препятствием ребёнку твоего брата».
«Я никогда не стану препятствием для своего брата».
«Разве Эрешкигаль не поставила тебя против него?»
«Эрешкигаль нет более».
«Ты уходишь, Дитя. Смирись».
«Уйду я, и на плечи Лорена падёт неподъёмное бремя. Я – страж Архею, а он – мой защитник».
«Своим возвращением ты лишь усугубишь будущую войну».
«Позволь мне бороться за собственную жизнь».
«Поздно, Дитя. Я не могу позволить тебе вернуться. Ты спасла Архей, но ты остаёшься врагом всем, кого спасла. Ты дочь Нергала, а брат твой – сын Шамаша».
«Я дочь Равены Фронкс и Иллеана Рина. Брат мой – сын этих же людей. У Шамаша и Нергала тоже одна мать».
«И они воевали ожесточеннее между собою, нежели чужие друг другу люди».
«Мы с Лореном начали воевать лишь после того, как ты позвала нас. Признайся, Аштариат, ты более не в силах защищать Архей. Так предоставь это нам, потомкам Солнца».
«Ты не сможешь вернуться без помощи брата. А силы его на исходе. За те часы, что тебе осталось, он не сможет спасти тебя».
«Если он не сможет спасти меня, такова судьба. Полагаю, ты на стороне этой вероятности. А я буду верить до последнего. Неужто моё Солнце сядет?..»
Гаральд медленно открыл глаза. Вокруг царило серое безмолвие холодного рассвета. Снаружи доносились лишь слабые звуки ветра, убаюкивавшего усталых и измученных людей. В углу дремали Хельс и Плио. Более он никого не видел.
Ночью он долго и ожесточённо боролся с сонливостью. Но многодневная усталость взяла верх, он на мгновение закрыл глаза, а открыл их лишь сейчас. Его голова покоилась на кровати возлюбленной. В руке своей он держал ее мёртвую ледяную руку. Он желал запомнить ее живой, пусть измождённой и тяжело больной, но овеянной сиянием благословенной надежды. Стоило ему повернуть голову к ней, посмотреть на неё, и эта сияющая иллюзия рассыплется в прах и всю оставшуюся жизнь этим прахом будет устилаться его путь.
Не шли ни слезы, ни рыдания. Их место заняла огромная зияющая пустота без надежды затянуться.
Он окунул лицо в ее чуть согнутые пальцы и ладонь и всей душой пожелал лишь одного – умереть в это же мёртвое утро. Он зажмурился.
После, подняв голову и закрыв рот рукой, с усилием повернул голову влево, в ее сторону, и затрясся.
Акме Рин неподвижным отрешённым взором глядела мимо него, в неведомые дали открывшегося ей нового мира. Ее застывшие веки были полуспущены и не до конца скрывали потускневшие черные глаза. Он должен был поднести к ее лицу руку и навек закрыть эти любимые глаза, но не мог пошевелиться. Ему казалось, если он сделает это, то будет считать себя ее убийцей.
Рядом с кроватью на стуле дремал Лорен, и Гаральд боялся разбудить его малейшим шорохом. Пробуждение принесёт ему страшную весть.
Перед глазами все начало темнеть и расплываться. Горе неслось к нему возрастающей волной. Необратимо, неотступно, навсегда.
Вдруг глаза Акме перестали глядеть в страшные дали и обратились к нему, ясно и осмысленно.
Гаральд зажмурился. Ему подумалось, что он сходит с ума.
– Я боялась шелохнуться. Не хотела будить никого. Вы такие бледные.
Гаральд не мог ни слова вымолвить. Выговорив эти странные слова, Акме, которую все считали безнадёжно утерянной, даже мёртвой, вдруг медленно подняла руку, которую он держал всю ночь, и потёрла кисть другой рукой. Сжала и вновь разжала пальцы.
– До чего у вас тяжёлая голова, герцог, – слабо промолвила она. – Я не чувствую собственных пальцев.
Сон Лорена был чуток. Шорохи и слабый голос разбудили его. Он открыл глаза и, увидев Акме, хорошенько протёр их кулаками. После он тщательно проморгался, убедился, что проснулся окончательно и с открытым ртом уставился на сестру.
– Акме! – выдохнул он и упал на колени рядом с её кроватью.
Лицом уткнувшись в ее одеяло, он зарыдал громко и надрывно, будто ребёнок.
– Полюбуйся, Аштариат! – со слабой улыбкой проговорила девушка, гладя брата по голове. – Они меня уже похоронили.
Крик Лорена разбудил остальных, и они наполнили шатёр сиплыми радостными восклицаниями.
На нетвёрдых ногах герцог Атийский поднялся. Он сделал несколько шагов назад, развернулся и выскочил из шатра, будто ошпаренный. Перед шатром выстроилась целая толпа воинов, наслышанная о том, что девушка, мучившая столь долго, этой ночью должна была обрести покой. Но Гаральд не видел их, не слышал, как его окликнул капитан Гайре, капитан Огилий Веррес и Эвандер Лаций. Он бежал мимо толпы, отталкивая людей, не разбирая дороги, бежал быстрее ветра, позабыв об усталости от долгого отсутствия сна.
– Ваша Светлость!
– Ваша Светлость!
– Ваша Светлость! – слышалось со всех сторон.
Когда Гаральд добрался до своего шатра, он влетел внутрь и застыл, будто налетел на стену.
Он трясся, сгорбившись, сжав голову руками. По обыкновению красивый и горделивый взгляд огромных изумрудных глаз нынче, наполненный слезами, безумно бегал из стороны в сторону. Он представлял собою весьма страшное зрелище.
– Ваша Светлость!.. – выдохнул один из слуг, с которым герцог был наиболее мягок и доверчив.
– Очнулась! – воскликнул Гаральд, тяжело дыша. – Жива и будет жить!
И с плачем рухнул на колени.
Глава 21. Возрождение
Акме была по-прежнему слаба, медленно приходила в себя, но однажды Лорен с восторгом объявил, что ее жизни более ничто не угрожает. Целительница улыбалась, но бледно и с оттенком печали, будто пока она висела на краю гибели, ей приоткрылась истина жизни и смерти. Ее что-то тревожило, и Лорен, сразу это заметивший, все никак не мог добиться от нее признания.
Через три дня она уже могла подниматься с постели и делать несколько шагов по шатру, но на большее пока не была способна.
А на пятый день после счастливого избавления в лагерь на всех порах влетела Реция вместе с Августой, Руфином Кивиланом, Элаем Андриганом, капитаном Цере, Катайром и даже Ягером.
Они были уверены, что Акме уж умерла и была похоронена, но лишь Августа, которой прямо не говорили о своих опасениях, светилась счастьем.
Тем временем у постели Акме сидели Лорен, Арнил, зашедшей на несколько минут вместе с кронпринцем Густаво, и Гаральд, молча ожидавший поодаль. Акме прекрасно помнила, как низко и грубо она оттолкнула его, заявив, что слова их недавней клятвы ничего не значили для нее. Она с самого начала знала, что совершала чудовищную ошибку, но не могла остановиться. Теперь же девушка была уверена, что потеряла его благосклонность, и молча страдала. Гаральд сказал ей слишком мало слов за все то время, что она наслаждалась ясным сознанием, и теперь тихо сидел в углу.
Плио заплела волосы Акме в простую косу и беззаботно посмеивалась. Арнил рассказывал о делах государства и лагеря, и все с увлечением его слушали. Им казалось, что они могли слушать что угодно с радостью и благодарностью, и ни разу не зевнуть от скуки.
Вдруг на улице послышался ясный детский голосок, и многие изумлённо обернулись, но решили, что ослышались, и вновь обратились к теме разговора. Но не Акме.
Сердце ее дрогнуло и затрепетало. Девушка, не сводя застывших глаз с входа, медленно откинула одеяло, поднялась с постели и, не слушая удивлённых окликов друзей, сделала несколько шагов по направлению к улице.
«Ослышалась?» – в ужасе подумала она.
И вдруг в шатёр вбежал ребёнок, закутанный в черный плащ. Капюшон упал с его головы, и Акме узнала локоны Августы, ее огромные прекрасные глаза и большой шрам, перечёркивающий щеку.
– Сестрица! – взвизгнула девочка и кинулась к девушке.
– Августа! – воскликнула Акме, прижала ребёнка к груди и начала беспорядочно целовать ее лицо. – Я уже подумала, я тебя никогда не увижу!
В шатёр вбежала Реция и с воплем «Акме!» обняла подругу, обильно проливая слезы, будучи не в силах поверить в столь нежданную радость.
– Все это очень хорошо, – вмешался Ягер, с восхищённой улыбкой, которой никто никогда не видел, наблюдая эту умилительную сцену уже несколько минут. – Но если Акме не встанет с колен, то вновь заболеет.
– Нет! – воскликнул Руфин, обнимая Акме. – Я даже не сомневался, что она вновь выйдет сухой из воды! Этой девчонке по плечу все без исключения! Из Коцита она выбралась, покорила Саарду и Иркаллу. Ей даже коцитцы поклонились! Нынче же она ожила, когда мы уже не ожидали ничего подобного! Ты всесильна!
– Увы, нет, Руфин, – пожав плечами, отвечала та. – Я лишь смертный человек.
Многие весело засмеялись.
– Наконец, она признала это! – воскликнул кронпринц Густаво.
Лорен хорошо принял Августу, а она хорошо приняла его, заявив, что своего Братца она представляла именно таким красивым. После она невинно поинтересовалась, где же «прекрасный герцог»?
Акме кинула на Рецию укоризненный взгляд, но герцог поднялся с галантной улыбкой, поклонился девочке и мягко произнёс:
– Я к вашим услугам, сударыня!
Августа внимательно оглядела Гаральда, улыбнулась и что-то прошептала ему на ухо. Изумрудные глаза герцога на несколько мгновений помрачнели, метнулись к Акме, после вновь обратились к Августе, и он ей что-то тихо ответил.
– Но это тайна, дорогая Августа, – громче добавил он и прижал палец к губам.
Девочка в ответ прижала палец к губам и заговорщически, очаровательно улыбнулась. После герцог вновь кинул на Акме холодный взгляд и, не сказав никому ни слова, прямо и неторопливо вышел из шатра.
Ребёнок покорил всех, а Лорен незамедлительно занялся её шрамом, заявив, что ему понадобится много времени, прежде чем шрам побледнеет, а после исчезнет вовсе.
Союзные войска, раскрыв победные знамёна, выехали из Мернхольда, когда Акме узнала, что некоторое время обоим Ринам придётся погостить в Кеосе. Лорен, покосившись на Плио, несколько повеселел, а Акме, подумав о том, что в столице Карнеоласа ей удастся поговорить с Гаральдом и, быть может, вернуть его благосклонность, наполнилась надеждой. Герцогом был нынче Гаральд, а не Аберфойл Алистер, посему первый избрал место своё не в карнеоласском строю, а в строю той земли, господином которой стал. И Арнил знал, что не смел порицать его за подобное решение. Поэтому Гаральд редко удостаивал Ринов, ехавших с карнеолассцами, своим вниманием. Советники, число которых увеличивалось по мере того, как уменьшалось расстояние до дома, заваливали его делами государства и лишь на привалах он на несколько минут заходил к Лорену, вежливо справлялся о здоровье Акме, лаконично здоровался с нею и уходил прежде, чем целитель ухитрялся оставлять их наедине.
– Сама виновата, – ворчал Лорен.
– Ты, должно быть, смеёшься, – отвечала та. – Кто позволит мне выйти замуж за герцога? Набожные атийцы видели мои кунабульские дела. Неужто полагаешь ты, что они заходят, чтобы их госпожой стала ведьма?
– Ты спасла Архей от гибели.
– Уверяю тебя, все забудут об этом, как только благополучно доберутся до дома.
Лорен грустно замолкал. Он не был в этом уверен, но и не забывал о столь печальной вероятности.
Королева Аккаста, так ничего и не добившаяся в Карнеоласе, имевшая недолгий и очень холодный разговор с новым королём, безропотно забрала свои войска и вернулась домой. Король Эреслав проводил союзников до границ своего огромного государства, в сотый раз поблагодарил их за неоценимую помощь на поле битвы и заверил их в своей верности и дружбе. Его Величество Арнил Вальдеборг остался доволен тем, что его государство заручилось дружбой столь ценного союзника и столь благородного человека. Не менее доволен он оставался нодримцами. Весхельм все еще настороженно и несколько недооценивающее поглядывал на молодого короля. Но Густаво благосклонно и с уважением смотрел на кузена. Это было похоже не на дружбу двух монархов, а на дружбу двух молодых людей, бок о бок прошедших страшные испытания и возвращавшиеся домой с победою.
Сильван и Эрсавия следовали за тремя государями неотступно и бесперебойно хвалили их храбрость. Они, будто стервятники, наседали на них.
– Повезло Эреславу! – глубоко вздохнул Весхельм, когда Полнхольд остался позади. – Нам же терпеть этих пиявок до самого Карнеоласа, будь они неладны! Если они не напросятся в гости в Кеос.
– Не напросятся! – отвечал Арнил. – Им уже было угодно заикнуться. Но им там нет места, посему я отказал.
– Навлечёшь на себя их обиду, государь, – усмехнулся Весхельм.
– Они скорее навлекут на себя мой гнев, если не перестанут досаждать госпоже Акме и ее брату своими услугами да любопытством.
В дни путешествия из Кунабулы до Карнеоласа Ринам не было покоя от любопытства многочисленных попутчиков. В конце концов, Акме, еще слишком слабая, сильно утомилась, и Лорен попросил защиты. Их обложили плотным кольцом из карнеоласских и атийский воинов, которых любезно прислал герцог Атийский, и желающих повидать знаменитых брата и сестру стало намного меньше.
Наконец, настал день, когда союзные войска Карнеоласа, Нодрима, Атии и Беллона вошли в Кеос, встреченные восторженной толпой. Казалось, в столице Карнеоласа собрался весь Архей.
Накануне обосновавшись в пригороде, чтобы отдохнуть и принарядиться, ныне герои горделиво проезжали по переполненным и шумным улицам Кеоса.
Слухи опередили союзников на много дней, и люди славили Рианоров не меньше, нежели государей и воинов.
Лорен лучезарно улыбался, купаясь в сиянии славы рядом с сестрой. Акме была слаба и бледна. Но широкая улыбка, белые одежды с золотыми узорами придавали ей царственный вид. В распущенные и завитые волосы её были вплетены белые и золотые цветы. Она сияла, а её забрасывали цветами и славили.
Это был триумф для Арнила, Весхельма, Густаво и других, но не для Акме или Лорена. Последний еще мог радоваться, но первой хотелось поскорее добраться до Нелея и спрятаться под одеялом. Благодарность тяготила её, плохое самочувствие измучило и лишало последних сил.
Все славили нового короля, красивого и молодого. На голове его красовался чудесный венок из чистого золота, за спиной развевался белоснежный плащ с кровавым подбоем. Все славили и нового герцога Атийского, тоже молодого и не менее красивого, отвечавшего на громогласные приветствия высоким поднятием руки.
Люди приветствовали своих героев и светились от счастья. Герои заслуживали поклонения за свои подвиги. Весь Нелейский дворец высыпал на улицу, чтобы приветствовать героев: особенно нового короля, а после – его гостей.
Акме и Лорен с улыбками переглянулись. Ему и герцогу Атии старались угодить так, как будто от этого зависело – жить им или умереть. Придворные раболепствовали перед людьми, которых ещё недавно вовсе не желали замечать.
Принцесса Сильвана, юная Альвария, невеста покойного кронпринца Дарона, смиренно поклонилась новому королю, и его молодую душу пронзила жалость к этой девушке, за считанные минуты лишившейся всего: и жениха, и карнеоласского трона, и надежд на счастье. И он дал ей понять, что желает и далее видеть ее в Нелейском дворце. Толпа зашепталась.
– Нет! – выдохнула Плио, с отвращением глядя на Альварию. – Он не возьмёт Сильван в жены. Это невозможно! Это отвратительно!
– Королям тоже нужны сыновья, – заметил Лорен, хитро улыбаясь.
– Единственная кандидатура, которая подошла бы и Карнеоласу, и ему безупречно, – это Акме.
– Главное, Карнеоласу, – усмехнулся Лорен. – Она не оставит Гаральда, будь Арнил самим Шамашем.
– То-то я и смотрю, что жених и невеста не проронили между собой почти ни слова за время путешествия обратно, – пробормотала Плио, заставив Лорена глубоко вздохнуть.
– Будем надеяться, что Гаральд найдёт снисхождение к её глупости.
Тем временем принцесса Альвария подошла к Акме и низко ей поклонилась, отыскав несколько благодарных слов. Неприязнь принцессы к Акме, родившаяся на балу в Кеосе, тотчас испарилась, едва до неё дошли слухи о помолвке «соперницы» с молодым герцогом Атийским.
Акме и Лорену пришлось выслушать множество приветствий и вытерпеть ничего не значащие слова многих людей. Пока король не отпустил их, чтобы они смогли хорошенько отдохнуть в роскошных покоях Нелея.
Рианоры планировали провести в Кеосе столько, сколько потребуется для полного восстановления сил Акме.
С девушкой всегда были Реция, порой отлучавшаяся лишь для того, чтобы прогуляться с Кицвиланом по нелейскому парку или Кеосу. Плио, сияющая и весёлая, будто лесная пташка, отлучалась из комнаты лишь для того, чтобы укрыться в вышеупомянутом парке. Вероятно, с Лореном, хотя их никто не видел.
Гаральд пришёл к Ринам на второй день и заявил, что дела в Атии требуют от него срочного и личного присутствия.
Это был ранний визит, и Акме, чувствовавшая себя очень плохо всю ночь, ещё спала. Лорен сонно сидел рядом с её постелью.
Целителю стало неудобно, он поднялся, чтобы разбудить Акме.
– Нет-нет! – мягко запротестовал герцог, завёрнутый в черный бархат. – Я не смею допустить, чтобы её целебный сон был прерван из-за меня. Она должна поправляться!
Лорен не мог отпустить его просто так и вежливо осведомился:
– Вы с нею даже не попрощаетесь, герцог?
– Не думаю, что дела задержат меня надолго, – уклончиво ответил тот. – Я скоро вернусь и по возвращении, надеюсь, что ещё застану вас здесь.
Герцог поклонился, бросил на Акме сдержанный взгляд и удалился так стремительно, что Лорен, застигнутый врасплох подобным заявлением, даже не успел окликнуть его.
– Поздравляю, сестрица! – вздохнул он, когда Акме очнулась. – Ты отказала единственному мужчине, которого любила, а он оказался высеченным из камня, поэтому не стал дожидаться твоей благосклонности и сегодня покинул Карнеолас.
Акме оглушено застыла, не в силах найти ответа.
– Навсегда? – наконец, хрипло произнесла она хоть что-то.
– Он даже не пожелал с тобой попрощаться.
Акме отвернулась. Потрясение было так велико, что она почувствовала дурноту. Но брату своей слабости показывать не пожелала. Дико заболела голова.
– Вы оба хороши! – лаконично отозвался Лорен, поднявшись. – Если бы я не видел страданий Гаральда, я бы решил, что все потеряно. Но ты не пожелала поощрить его даже сейчас, когда все закончилось. Даже не знаю, что сказать. Распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак.
И он ушёл, оставив Акме со своими мучительными мыслями.
Она любила Гаральда. До дрожи, до бессонницы, до слез. Полагая, что её ждёт смерть, она отталкивала его, чтобы освободить после своей гибели. Но она чудом избежала смерти, и, выздоравливая, пыталась найти слова, которые заставили бы его простить её, пытаясь хоть как-то исправить то, что натворила. Она не находила ни слов, ни смелости, а Гаральд тщательно избегал всяческой возможности остаться с ней наедине. Кеос был ее надеждой. Встав на ноги, она рассчитывала поговорить с ним, заверить его в своей любви, попросить прощения за свои жестокие слова, но Гаральд уехал, и надежд не осталось.
На четвёртый день пребывания Ринов в Нелее им пришло письмо от их экономки, тётушки Дорин. Оно сообщало о болезни Бейнардия Фронкса.
Когда Акме и Лорен предстали перед государем Арнилом с известием, что им жизненно необходимо уехать, король потрясённо уставился на них.
– Но как же так? – растеряно пробормотал Арнил. – Вы не планировали покидать меня, пока Акме полностью не оправится от своей тяжёлой болезни! Неужто ваш дядя не может?.. – он спохватился. – О да, разумеется. Простите мне мой эгоизм. Мне страшно представить, как он волновался о вас все эти дни.
Арнил вышел из-за своего огромного стола и медленно подошёл к ним. Рины хорошо помнили прежнего хозяина государева кабинета, и вся эта грузная, старая обстановка с пыльными фолиантами, старинной мебелью и старым кожаным креслом не шла молодому, сияющему Арнилу.
– Езжайте, мои дорогие, – вздохнул он, с сожалением глядя на Акме и Лорена. – Но я не прощаюсь с вами. У меня было слишком мало истинных друзей. Это путешествие подарило мне вашу дружбу. Вы стали мне слишком дороги. Я вызову вас на свою коронацию, которая состоится через два месяца. Но если вам будет угодно приехать раньше, я буду только рад. К тому же, у меня есть к вам предложение. Я бы вовсе не желал с вами расставаться. Поэтому я предлагаю вам место в моем Совете.
– Советники? – изумлённо переспросил Лорен.
– Главные советники по вопросам безопасности Архея.
Увидев, как на лицо Акме легла тень неодобрения, Арнил поторопился воскликнуть:
– Прошу, подумайте! Я нисколько не тороплю вас с ответом! Его Высочество Густаво желает забрать вас в свой Совет, и выбор лишь за вами. Вам, спасителям Архея, я обещаю вечное уважение и защиту Карнеоласа. Помимо мест в карнеоласском Совете я дам вам титул графов и земли.
Выражение лица Акме нисколько не смягчилось, Лорен не улыбнулся.
– Это меньшее, что я могу сделать для тех, кто рисковал своей жизнью для нашего спасения, – пробормотал Арнил. – Меньше всего на свете я желаю потерять ваше расположение.
– Благодарю вас, Ваше Величество, – наконец, смягчился Лорен, поклонившись. – Это честь.
Акме сделала глубокий реверанс.
– Более я вас не задерживаю, – сказал Арнил, повеселев. – Я бы не желал, чтобы вы покидали меня. Но, смею надеяться, вы сжалитесь надо мною и прибудете раньше намеченного срока. Если нет, извольте быть через шесть недель на моей коронации. С ответом.
Все трое смущённо помялись перед разлукой, но король вдруг подошёл к ним ближе, обнялся с Лореном и Акме.
– Моей отец был хорошим королём, – сказал Арнил. – Ему выпало счастье управлять таким государством. Но он и в половину не был так счастлив, как я. Ибо он не путешествовал в Кунабулу. Вместе с вами.
– Уверена, ты, Арнил, – вдруг прошептала Акме, позволив себе вольность обратиться к королю не так, как подобает, – будешь королём не хуже. Карнеолас ждёт расцвет.
Услышав своё имя, произнесённое устами Акме Рин, молодой король просиял.
Лорен и Акме собрались быстро. Арнил предоставил им карету и охрану в пять десятков воинов, но Рины, испугавшись подобной чести, приняли лишь карету, ибо все еще слабая Акме и маленькая Августа не выдержали бы трех дней верхом. Карнеоласская охрана, сопровождающая столь роскошную и неизвестную карету, взбудоражит всю Кибельмиду, и они сочли разумным вернуться домой тихо и незаметно.
Брат с сестрой не теряли ни минуты. Акме предложила Реции и Плио погостить у нее в Кибельмиде, но зараколахонка, бросив на Кицвилана косой, полный надежд взгляд, ответила, что останется в Кеосе до тех пор, пока это будет возможно. А Плио сдержанно поблагодарила Акме и пообещала, что воспользуется приглашением, как только сможет.
