Текст книги "Подземелье Иркаллы (СИ)"
Автор книги: Alexandra Catherine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
Рассекая прежнюю свою стыдливость, неукоснительное соблюдение правил приличия, Акме подскочила к нему, едва не падая от слабости, от счастья, обрушившегося на неё. Она глядела Гаральду в глаза, беззвучно плача. В груди Гаральда что-то невообразимо сладко оборвалось, перед глазами потемнело.
Все еще боясь поверить своему счастью, разламываясь от чувств, измученный, поседевший Гаральд Алистер, сын герцога, всем известный, как талантливый шпион, виртуоз государственных интриг, непроницаемый, всегда внешне ледяной, рассудительный и собранный, сделал растерянный и нетвердый шаг вперед ослабевшими ногами и с невообразимым смятением и ужасом на лице, коснулся ее мокрой щеки.
– Акме! – выдохнул он.
Ее тепло разлилось по его пальцам, по телу его, душе, слезами, беззвучными и чистыми, брызнуло из глаз.
Он пальцами изучал ее щеки, лоб, длинный бледный порез, губы. Будучи не в силах совладать с собою, он взял лицо ее в ладони, бережно, будто хрустальное, и начал покрывать его беспорядочными поцелуями, целовал глаза, щеки, губы долгим поцелуем.
Они вдыхали друг в друга жизнь неведомой силы, разжигая по жилам яркий огонь, заставляя биться истосковавшееся сердце.
– Акме! Акме! – шептал он, задыхаясь, сияя, глядя на нее туманными зелеными глазами, гладя волосы ее, целуя их. – Я знал, что они не убили тебя в Куре, но уже начал отчаиваться. Когда он приказал меня казнить, я понял, что ты здесь.
Гаральд прижал её к своей груди, тяжело дыша.
– Как ты только меня нашёл? – с тоской и болью вопросила Акме.
– Я был в Куре. Я потратил много часов, пока не нашёл твой след, который вёл севернее той земли. Затем твой след оборвался. Но там, где он обрывался, появился след саардцев.
– Кто ты такой, что так хорошо читаешь по следам? – с подозрением протянул Цесперий.
Но никто ему не ответил. Акме слегка отстранилась и начала внимательно, хмуро его разглядывать, словно не узнавала. На мокрых щеках его – щетина, но глаза всё также ярко сияют. Рукава изорваны и окровавлены. Ей казалось, что она, наконец, оказалась в безопасности. Что она больше не была одна.
– Я вас оставлю, – спокойно сказал Цесперий. – Все, что нужно, на столе, – он указал на небольшую кожаную сумку. – Если кто-то придет, тебе лучше спрятаться. Мирослав карает жестоко, когда его воле идут наперекор. Поняла? Вернусь через два часа.
Акме кивнула. Фавн ушел, заперев дверь снаружи.
– Где Лорен? – спросила она, поворачиваясь к Гаральду.
– После Кура мы поехали в Мернхольд. Я оставил всех там, а сам уехал. Был сильно ранен Элай, но уверен, что твой брат поставил его на ноги. Как ты оказалась в Саарде?
Акме вскинула на Гаральда огромные мрачные глаза, но промолчала. Что-то тяжелое и болезненное начало подниматься в ее душе, как только воспоминания о плене в Куре коснулись сознания. Словно сильнее заболели поврежденные ребра. Как будто трупный запах ударил в нос. Изуродованные, выжженные, измученные пленные толпой трупов встали перед нею, молчаливой и осуждающей.
– Они нашли меня, Сатаро и Августу, когда мы уже выбрались из Кура. У нас с Сатаро поднялся жар. Не знаю, чем бы это кончилось без помощи саардцев.
– Ты тоже пленница здесь?
– Да, но у меня тут немного больше свободы, чем у тебя. Я хожу по Верне с Цесперием и лечу людей.
– Цесперий – это…
– Фавн, – Акме кивнула.
– Они не обижали тебя? – Гаральд пристально поглядел ей в глаза.
– Пока нет. Но Мирослав хочет, чтобы я осталась здесь. Кто знает, что он решит сделать со мной, когда я откажусь. Снимай рубашку, посмотрю на твои раны.
Гаральд повиновался, и Акме помедлила, оглядывая его крепкий торс с волосами на груди. Здесь порезов не было. Ей захотелось провести руками по этой груди, покрыть поцелуями его шею и плечи, всем существом своим прижаться к нему.
– Повернись.
Мужчина повернулся. Через полспины зияла длинная окровавленная линия с кровоподтеками, довольно глубокая. Акме не выдержала и провела руками по его горячей коже. Ей все еще не верилось, что Гаральл был реален. Захотелось остаться в этой тесной грязной избе рядом с ним навсегда и никогда более не вспоминать о том, что в мире есть Коцит и Кунабула.
Акме взяла себя в руки, промыла его раны, обработала и наложила швы. Здесь не было ни теплой воды, ни чистых полотенец, но девушке удалось выкрасть у Грады одно. Коня Гаральда, всю его поклажу и оружие забрали саардцы. Затем Акме накрыла на стол и молча сидела напротив, наблюдая, с каким аппетитом он ел, любуясь, тихо роняя слезы не то радости, не то боли. Проголодался.
– После Кура я отказалась от вас, – прошептала Акме, всхлипнув. – От тебя, от Лорена. – После тех земель, окровавленных алтарей я немного тронулась умом. И проясняться начало только теперь.
– Мы все тронулись умом, когда приехали за тобой в Кур. Лорен, Буливид и Плио остались в лесу с раненным Элаем, его почти вытащили с того света, а мы помчались за тобой. Коцитцы сбили нас со следа, и мы прибыли в Коцит. Пленники сказали, что тебя там нет и что, вероятно, тебя повезли в Кур. Когда мы приехали в Кур, то увидели только человеческие останки, валяющиеся вокруг. А выжившие ушли. Мы нашли полу сожжённую девушку на столбе. У подножия лежала твоя подвеска со звездой Шамаша, и все решили, что это ты. Но я не мог с этим смириться.
– Это была Фая, – всхлипнула Акме, поморщившись и глубоко вздохнув, словно пытаясь освободиться от боли. – Они мучили ее долгие месяцы и, наконец, освободили от мук. Перерезали ей горло, а потом сожгли. Мне они приготовили другую казнь. Привязали к столбу … и натравили на меня огромного голодного лесного медведя. Пока он шел ко мне из чащи, коцитцы отрубили голову другому пленнику. И голову швырнули медведю. Этот медведь снится мне постоянно. Он и отрубленная голова.
Гаральд крепко обнял ей, и Акме охнула от боли, прорезавшей грудь и бок.
– Осторожно. Коцитцы повредили мне пару ребер.
– Я никогда не прощу себе то, что потерял тебя тогда.
– Я возненавидела вас в Куре, – с горькой улыбкой сказала Акме. – Мне было так страшно там. У меня не получалось высвободить свой огонь. Я так ждала вас, а потом решила, что вы меня просто бросили.
– А теперь я тебя нашел, – Гаральд коснулся ее губ нежным поцелуем. – Я так долго мечтал об этом, – снова поцеловал, на этот раз более тягуче. – Я был готов помчаться даже в Шамшир, если не найду тебя в Саарде. Никогда бы не подумал, что земли Зараколахона станут моей последней надеждой. Я так люблю тебя, Акме.
Закружилась голова, когда Гаральд осторожно обнял её и горячо поцеловал. Он целовал ее так долго, и так истомно ныло сердце, что на несколько радостных мгновений Акме вновь почувствовала себя счастливой, как когда-то до Кура. Она страстно отвечала на поцелуи, становившиеся все более смелыми и откровенными.
Но счастье это длилось недолго. У входа послышались шаги, заскрежетал засов, дверь отворилась, и в дом вошли Мирослав, Катайр, Цесперий и Сатаро, изуродованное лицо которого перекосилось от злости.
И захлестнул Акме лютый гнев.
Глава 9. Саардское перемирие
– Схватить! – тихо, коротко приказал Мирослав, волком глядя на Гаральда, обнажённого по пояс, с зашитыми ранами.
Катайр и Сатаро двинулись к нему, но на их пути встала Акме. По жилам её потекла обжигающая сила. Она внезапно охватила все её существо и стремительно, будто играя наперегонки с кровью, кинулась к сердцу, к кончикам пальцев, к глазам.
Глазные яблоки полностью залил ярко-голубой свет. Саардцы попятились. Фавн наоборот сделал шаг вперёд, зачарованно глядя на девушку. Акме услышала, как за спиной поднялся Гаральд и встал рядом с нею.
Голос её заскрипел и зарокотал, по лицу разлилась смертельная бледность, почти исчезнувшие после болезни синяки под глазами вновь проступили и стали чернильными, с тонкими узорчатыми разводами по всем щекам и даже светящимся глазам. Темная комната наполнилась мягким бело-голубым сиянием.
Она протянула вперёд тонкую белую руку, будто изнутри сжигаемую белым огнём, а после махнула в сторону двери, и саардцы, вскрикнув, кинулись к выходу. Но не дернулись лишь Цесперий и Сатаро.
– Ты не убьёшь меня, – заявил последний.
– Если ты снова будешь склонять меня к замужеству, я сожгу тебя заживо. Ты все еще считаешь, что у меня нет выбора?
– Что ты хочешь, ведьма? – послышался голос Мирослава за стеной. – Уйти из Верны я все равно тебе не позволю.
– Цере столкнулся с демонами в лесу, не правда ли? Как ты думаешь, за кем они пришли?
– За тобой что ли?
– За мной. Ибо я могу уничтожить их всех, и они это чувствуют.
– У тебя должок передо мной, – парировал Мирослав. – Мы нашли вас с девчонкой полумёртвых, вы̀ходили, а теперь ты угрожаешь мне!
– Более того, если ты и твои люди тронете его, – он махнула в сторону Гаральда, – я сожгу всю Верну.
– Хорошо, я не трону твоего любовника, если ты поможешь отогнать этих монстров подальше от моих земель.
– Я смогу сделать это только из Кунабулы.
– Завтра пойдёшь со мной в лес и будешь сжигать их дотла. Если и дальше будешь ерепениться, пеняй на себя. Не забывай, что у меня твоя девчонка.
Акме застыла, поглядев на него с ненавистью. Голубой свет стал ярче и страшнее.
– Я ничего с ней не сделаю и с твоим … мужчиной, если ты выполнишь уговор: избавишь Верну от демонов.
– Я могу избавить вас от демонов, но только на время. Пока не уничтожена Кунабула, они так и будут лезть в земли Архея.
– Когда Верне ничто не будет угрожать, тогда и посмотрим. Мои люди красиво описали мне твою битву с этими тварями в Куре. Должно быть, и Сакрум что-то прознал, но не до конца, раз примчался сюда. Нам всем очень повезло, что на его земли напали кунабульцу, и всем шамширцам пришлось вернуться в Шамшир.
– Хорошо, – наконец, решилась Акме. – Я принимаю твои условия. Но наш договор будет тотчас расторгнут, если ты или кто-то из твоих людей попытается причинить вред Августе или… Анару.
– Договорились, – губы Мирослава зазмеились, он холодно поглядел на Гаральда и произнёс: – Добро пожаловать в Саарду.
– Благодарю Вас, господин Мирослав, – зелёные глаза Гаральда мрачно сверкнули. – У меня одна просьба. Прошу вас дать указание своим людям вернуть мне моего коня, оружие и поклажу.
– Поклажу вернём, – пообещал Мирослав, – но оружие и коня только тогда, когда Акме выполнит свою часть договора. Я даже готов дать вам пустующий дом и служанку в придачу. Поживёте здесь вдвоём.
– Втроём, – возразила Акме. – Я заберу Августу.
– Как пожелаешь, но за вашим домом будут присматривать. Чтобы наш уговор не нарушался.
– Хорошо, Мирослав, – спокойно произнесла Акме и оглянулась на Гаральда. Она почти выиграла эту битву, но не торопилась радоваться: едва ли правитель саардцев когда-нибудь играл по правилам.
– А как ты поступишь с моей просьбой? – с вызовом проговорил Сатаро, обращаясь к Мирославу, и тот закатил глаза. – Или ты забыл, о чем я просил тебя?
– Ты заручился согласием девушки?
– Согласием на что? – мрачно вопросил Гаральд.
– Пока не заручился, – ответил Сатаро, угрожающе двинувшись к Гаральду: он превосходил атийца размерами, размахом плеч, крепостью мышц. – Но с людьми иногда происходят несчастные случаи…
– Если ты сейчас же не заткнёшься, несчастный случай произойдёт с тобой, – рыкнула Акме.
– Не злись, красавица, – усмехнулся великан, зло и мрачно. – Ты ещё прибежишь ко мне. Я вытащил тебя из Кура, пока твой мужик жевал сопли далеко от этих жертвенных алтарей.
С этими словами Сатаро зло фыркнул и убрался восвояси.
Дом оказался маленьким, всего в четыре комнаты, но уютным и соседствовал с домом Грады. Здесь было всё необходимое для жизни: спальня, кухня, печь, детская, принадлежности для умывания и прочие простейшие блага.
Когда Августа была представлена Гаральду Алистеру, она хмуро оглядела его сверху вниз и недоумённо спросила Акме:
– Сестрица, это твой жених?
Акме замялась, но Гаральд пришёл на помощь и с улыбкой ответил:
– Да, я её жених.
– А как же Сатаро? Он так хочет жениться на тебе.
Акме сказала:
– Видишь ли, Августа, Сатаро не спросил меня, хочу ли я выйти за него замуж. В жизни гораздо важнее, чего хочешь ты сама.
– Ты хочешь замуж за Анара?
Акме обернулась, посмотрела на Гаральда, слегка покраснела, улыбнулась с лукавинкой и ответила девочке:
– Анар пока не спрашивал меня об этом, но тоже, как и Сатаро, решил, что я его невеста. Мужчины – очень странные существа, Августа. Сначала вобьют себе что-то в голову, а потом злятся на женщин за их непонимание.
– Я просто ещё не успел поговорить с твоей сестрицей, Августа, – с красивой улыбкой ответил Гаральд. – Но я обязательно это сделаю.
Девочка сурово разглядывала мужчину. Она сторонилась его. Ей было сложно так быстро отвыкнуть от Сатаро и начать доверять незнакомому мужчине.
Вскоре пришли две служанки, и все пятеро начали отмывать дом от пыли и паутины. Нашлась посуда, столовые приборы, даже чистое белье. Первым делом Акме оценила детскую и осталась довольна: небольшая кровать, две тумбы, два стула и окно. Она сняла занавески и отложила в стирку.
Но когда девушка вошла в спальню, предназначенную для взрослых, то недоумённо застыла: кровать была всего одна, пусть широкая, но одна. Акме густо покраснела, представив, как ложится подле Гаральда, как он обнимает её, как целует. Что может произойти на этой кровати?.. Но Акме быстро взяла себя в руки, затаённо улыбаясь: разве это проблема? – спать в одной кровати с Гаральдом Алистером.
Когда дом был отмыт, Гаральд ушёл колоть дрова, а Акме начала суетиться с ужином. Готовить она научилась ещё в Орне. А Гаральд прекрасно управлялся с мясом, и вдвоём они сообразили довольно сытный ужин: жареное мясо с овощами. Града принесла свежий, утром испечённый хлеб и бутылку вина. Августа расставила тарелки, приборы, и все четверо уселись за стол.
Гаральду вернули его одежду, даже кошель с деньгами, и Акме помрачнела: всё складывалось слишком хорошо для правды. Мирослав явно ждёт, чтобы усыпить бдительность и нанести удар. На всякий случай девушка заперла входную дверь изнутри.
Августа всё не унималась и мучала Гаральда вопросами: из каких земель он приехал, почему вовремя не спас Акме от коцитцев, что он будет делать после того, когда все закончится.
– Мы уедем на море, – ответил Гаральд. – Ты когда-нибудь была на море?
– Нет, – просто ответила Августа. Они с Градой потихоньку подвисали на его привлекательной улыбке и сладком голосе, который он так мастерски умел делать.
– Там очень много воды и песка. И почти всегда очень тепло. Утром мы будем купаться в бескрайней солёной воде, днём ходить на работу. Акме будет целительствовать в местной больнице, я – заниматься чем-то ещё, торговлей, перевозками, предположим. А ты будешь ходить в школу. Вечером мы снова будем купаться. Твоя кожа станет тёмной от загара. И каждый день мы будем есть такие фрукты, какие ты ещё никогда не пробовала. Сладкие, сочные. Манго, апельсины, персики.
– Я пробовала персик! – оживилась Августа. – Очень давно.
– Акме испечёт нам персиковый пирог.
Акме заулыбалась. Она до сих пор не верила своему счастью. Долго глядела на Гаральда, лаская его взором, отмечая каждую царапинку его, каждую чёрточку. Вся душа её трепетала от взгляда его, неулыбчивого, глубокого, светлого от нежности. У неё кружилась голова, замирало сердце: неприступный и ледяной герцогский сын, королевский соглядатай, которому даровала она любовь свою, по которому она вздыхала долгими днями и вечерами в Кеосе после их первого чудесного поцелуя. Ей понадобилось пройти почти весь Архей, через кровавые алтари Коцита и Кура, через разбойничьи поселения Зараколахона, чтобы увидеть, наконец, как сильно была она ему мила. Сын герцога и дочь древних царских кровей смотрели друг на друга и не верили в радость свою.
Града с добрым любопытством смотрела на них, улыбалась и тихо сказала перед уходом:
– Я желаю вам счастья. Мне неведома ваша история, но, сдаётся мне, вы так много пережили. Не злите Мирослава, делайте то, что он говорит, и, быть может, он сжалится над вами и отпустит вас.
Когда Града ушла, Акме встала из-за стола и отвела Августу мыться. После подсушила девочке волосы у огня, расчесала, уложила в постель, поцеловала в щеку, накрыла одеялом и вернулась в кухню. Там к ней медленно подошёл Гаральд и прижал к себе.
– Я снова могу дышать, – прошептал он, закрыв глаза. – Я в жизни не испытывал хуже страха.
– Я тоже, – ответила Акме. – Расскажи мне всё.
И Гаральд повёл свой рассказ обо всём, что произошло с ними, как только её увезли в Коцит. Рассказал, как тяжело было Лорену остаться и выхаживать Элая, пока Авдий, Хельс, Арнил, Кицвилан и он сам гнались за похитителями. Акме не перебивала, а когда он попросил её поведать о Куре, она отказалась.
– Я не готова снова возвращаться туда, пусть даже только воспоминаниями.
Гаральд обнял её. Он целовал лицо Акме, глаза, жадно вдыхал аромат её волос и зарывался в них лицом, что-то бессвязно шепча, обжигая дыханием, прикосновениями, своим тёплым сладким ароматом. Акме утопала в его объятиях, погружая пальцы свои в мягкую шапку его густых волос. Ладони её скользили вниз по напряженной его шее, по плечам, и сквозь тонкую ткань рубахи чувствовала она непробиваемую сталь его рук.
Она, привыкшая во всем полагаться на себя, сильная и свободная, более не желала быть независимой. Ей хотелось, чтобы ею владели, будто своей собственностью, и распоряжались по своему разумению. Ей хотелось, чтобы у неё был хозяин, защитник, муж. Гаральд Алистер.
Лишь его одного она все ещё боялась, от него одного трепетала, лишь ему одному была готова вверить душу без остатка, доверчиво склонить голову перед ним, позабыв о гордости. Гаральд одним взглядом мог заставить её оставить печали свои и страхи, мог затуманить разум её и оглушить сердце звоном.
Так страшно разлучённые, прошедшие через горести, страх, безысходность, вновь милостивым чудом встретившиеся, они не могли сказать друг другу ни слова. Гаральд более не был непроницаем, заносчив, непоколебим. Все то, что он когда-либо прятал, нынче яркой страстью сияло в глазах его.
– Акме… – прошептал он, перестав целовать её, взглянув ей в глаза. – Я не успел поговорить с тобой, хотя хотел сделать это сразу после Локена. Я уже давно начал понимать, что ты слишком много значишь для меня. С первой нашей встречи я постоянно старался быть рядом с тобой или держать тебя на виду. Не по приказу отца или короля, мне так хотелось, мне так было спокойно. Ты была важна для меня. С самого начала. Влюблённым дурачком я почувствовал себя ещё в Беллоне, когда уехал по приказу отца. А когда коцитцы тебя увезли, я, наконец-то понял, что люблю. Отчаянно. Как я испугался, когда не нашёл тебя у реки! Как я боялся всю дорогу до Кура. Я в жизни так не боялся. Но теперь ты здесь, рядом со мной, и мне больше ничего не надо, – Гаральд обнял её и поцеловал в лоб. – Но я должен предупредить тебя. Бросив отряд в Мернхольде и помчавшись на твои поиски, я нарушил приказ короля. Может получиться так, что я потеряю все свои привилегии и право наследования герцогского титула. Это лучший исход. Худший – меня лишат свободы и заключат в тюрьму. Заключённый в тюрьму дворянин лишается всего, даже титула, даже всевозможных прав, которые положены по крови. Однако я не беден. И если мне удастся избежать заключения, мы сможем уехать с тобой туда, куда захотим. Я могу обеспечить тебе достойное будущее. Какое-нибудь дело я всегда найду. Герцогом Атии мне не стать, но зато я смогу предложить тебе свободу: жить там, где хочется, и заниматься тем, чем хочется. Никаких обязательств перед королями, только друг перед другом. Ты выйдешь замуж за мужчину, лишённого всех титулов, вынужденного самостоятельно зарабатывать себе на жизнь?
Акме тихо засмеялась, улыбаясь так счастливо и блаженно, что могла ничего и не отвечать: всё и так было понятно без слов. Она обвила руками его шею, заглянула в его зелёные глаза и тихо спросила:
– Ты думаешь, меня привлёк в тебе тот факт, что ты наследуешь герцогский титул?
– Разве не это? – картинно удивился Гаральд, лукаво улыбаясь, гладя её щёку большим пальцем.
– Брось, какая из меня герцогиня Атии?!
– Самая трудолюбивая, справедливая и привлекательная.
– Плевать мне на эти титулы, – прошептала Акме. – Я устала. Я не хочу больше возвращаться в эти королевские дворцы. Я хочу на берег моря Тиамуль. Жить в небольшом уютном доме. Просыпаться каждое утро рядом с тобой под шум прибоя, вместе завтракать, отводить Августу в школу, идти на работу, вместе обедать или встречаться дома за ужином. Если это будет не морской берег, а высокогорье или любое другое место, я приму такую жизнь с радостью. Я люблю тебя, Гаральд Алистер Праций. Я хочу только тебя. Я была мёртвой, когда вернулась из Коцита. А теперь я чувствую себя самой живой. Мой дом там, где ты.
Это был невероятно счастливый вечер. Они долго целовались, признавались друг другу в любви, говорили о делах, затем принялись убирать со стола, мыть посуду и вслух рассуждать о будущем. Гаральд хотел венчаться в атийской церкви, где венчались их родители. Акме хотела скромную свадьбу: только самые близкие и родные.
– Интересно, что скажет брат, когда узнает, что мы решили пожениться?.. – девушка усмехнулась, представив его недоумённое лицо.
– Не думаю, что он будет против, – заметил Гаральд. – Я говорил с ним перед отъездом из Мернхольда. Поставил ему условие: если найду тебя, он не будет препятствовать и отдаст мне тебя в жёны.
– Что сказал Лорен?
– Сначала, мол, найди, а потом поговорим.
– Самодовольный и напыщенный!.. Как всегда.
Пока Гаральд мылся, Акме с замиранием сердца, как-то заторможенно и взволнованно стелила постель. А когда пошла мыться сама, то ей хотелось поторопиться, пока её жених не заснул. В то же время захотелось остаться в этом корыте до утра. Ей было и сладко, и страшно от мысли, что она будет спать с ним в одной кровати этой ночью.
Когда она вошла в спальню, то увидела, что Гаральд не спит. Атиец, погружённый в тяжкие мысли, сидел на кровати, хмурясь, мрачно поглядывая на кровать. Акме в длинной ночной тонкой рубашке, простой, белой, с распущенными по плечам густыми чёрными волосами, медленно подошла к нему, и он перестал хмуриться. Гаральд ласкал её взглядом. Именно так, без слов, можно признаться в любви. Затем мужчина прижал её к себе.
– Ты боишься меня? – прошептал он, проводя руками по её животу и спине.
– Должна тебя бояться?
– Хочу, чтобы ты доверяла мне. Обещаю, что не трону тебя до свадьбы.
Акме медленно села мужчине на колени лицом к нему и поцеловала его.
– Я хочу, чтобы ты трогал меня. Прямо сейчас.
Руки Гаральда спустились вниз по её телу и слегка сжали бёдра, затем нырнули ей под рубашку и коснулись живота. Поднялись, провели между её грудей, под ними, спустились обратно к животу и ниже. Лицо Акме пылало, дыхание стало тяжёлым, от его тёмного взгляда, невероятных прикосновений кружилась голова.
– Я очень хочу тебя, Акме, – мучительно прошептал он, лаская губами и языком кожу её шеи, плеч, ключицу, слегка прикусывая зубами её нижнюю губу. – До смерти хочу. Меня трясёт от нетерпения. Но если ты не слезешь с меня, наша первая брачная ночь произойдёт прямо здесь и сейчас.
Акме густо покраснела, пересела на постель. Ей сразу же захотелось обратно к нему на коленки. Они посмотрели друг на друга, помедлили.
– Кому какое дело? – вдруг сказала она. – Мирослав что-то задумал. Кто знает, вдруг нас завтра снова разлучат?.. А я так и не узнаю, как это – быть твоей женой.
– Твой брат похоронит меня заживо, если узнает, – Гаральд улыбался тёмной улыбкой, от которой путались мысли.
– Моего брата здесь нет. Я хочу провести эту ночь так, будто она последняя в нашей жизни.
Гаральд притянул её к себе, осторожно и бережно. Его губы скользили вниз от её губ, к подбородку, затем к шее, к плечам. Он медлил, словно ждал, когда Акме передумает. А когда сам начал забываться, потянул за завязки на рубашке своей невесты, и тонкая ткань соскользнула вниз, обнажая кожу. Гаральд провёл по её груди, соскам, сначала пальцем, потом губами и языком. Он любовался прекрасной наготой своей возлюбленной, пробовал на вкус.
Акме дрожала и трепетала под его внимательным взглядом. От его прикосновений по телу побежал рой мурашек. Захотелось прикрыться, но Гаральд не позволил. Он снял с неё рубашку полностью и отбросил в сторону, затем разделся сам, нарочито медленно, давая ей возможность как следует рассмотреть его. Акме не могла оторвать от него глаз: впервые видела вживую такое красивое мужское тело. А когда посмотрела ниже его живота, вниз по узкой дорожке тёмных волос, то густо покраснела, отвернулась и испугалась чего-то. На мгновение ей почудилось, что она зря всё это затеяла.
– Не бойся, – прошептал он, ласково, нежно, но с той твёрдостью, которой нельзя было противиться. – Повернись ко мне и посмотри на меня.
Акме, дрожа, обернулась.
– Скажи мне, чего ты боишься.
– Всего сразу, – выдохнула она. – Своих чувств к тебе. Кунабулы. Смерти. Мне больно мечтать о нашем будущем. Страшно, что близость с тобой понравится мне так сильно, что я умру от тоски, если ты предашь меня когда-нибудь. Или погибнешь. Но если я не попробую тебя сегодня, если такой возможности у нас больше не будет, я умру от разочарования.
– Каждый раз, когда нам приходилось разлучаться, я снова находил тебя и успевал к тебе, – прошептал Гаральд, хмуро глядя ей в глаза. – Когда же ты научишься доверять мне?
– Я в твоей постели без одежды, – горько усмехнулась Акме. – Мне кажется, я уже слишком доверилась тебе.
Гаральд тихо засмеялся, захватил её губы своими губами, долго, требовательно, мягко лаская её язык своим языком. Акме перестала бояться, и они принялись долгими поцелуями исследовать каждый дюйм тела друг друга.
Почему никто и нигде не пишет о том, что губы и руки любимого мужчины могут доставлять самое блаженное удовольствие на свете? Когда пальцы Гаральда коснулись низа её живота, бесконечно нежно провели по самому сокровенному, страх сдался под натиском удовольствия. Глаза девушки закатились, и из груди вырвался едва слышный сладкий стон. Гаральд с мучительным вздохом поймал её стон губами, затем снова принялся ласкать языком и пальцами её тело. Он доводил Акме до исступления, трогал и нажимал там, где нужно и когда нужно. Она всхлипывала, стонала, а из глаз редкими дорожками лились слёзы блаженства, когда он шептал, как сильно любит её.
Акме стала огнём и натянутой струной, отзывающейся на каждое его прикосновение. Она покорно легла на спину и приняла его, открыто, с жадностью, нетерпением, отчаянием и страстью, впервые поднимавшейся в ней непреодолимой волной. Гаральд не остановился, не помедлил, не спросил, не передумала ли она. Он просто подмял её под себя, накрыл тяжестью горячего тела и стал её частью, осторожно, настойчиво и невероятно сладко. Ей так понравилась эта тяжесть и настойчивость! Акме дёрнулась и тихо вскрикнула от резкой боли, едва не порвав простынь ногтями. Но Гаральд не позволил ей зажаться и отстраниться. Он продолжил двигаться, уже медленнее и аккуратнее, прижав её руки к постели, с силой сжав их, издавая тяжёлые вздохи. И горячая волна, охватившая низ её живота, сначала заглушила боль, а после не оставила от неё ни следа. Глаза Акме закрылись, голова затуманилась, и они слились в одном жарком ритме, небыстром, сильном, натужном.
Это было до того восхитительно и неожиданно, что Акме оказалась не в состоянии отследить каждое из своих ощущений. А когда Гаральд подложил руку под её бедра и приподнял, она громко и мучительно пискнула. Акме беспорядочно водила руками по его спине, ногам, трогала его везде, до куда могла дотянуться.
Иногда Гаральд останавливался, и они ласкали друг друга, а потом Акме требовательно тянула его на себя, и они снова сливались в одном божественном ритме, улыбаясь друг другу, шепча друг другу о любви, обмениваясь поцелуями, то нежными, то грубыми, то полными жадности, то полными истомы, обмениваясь вздохами и стонами.
Вскоре Акме поняла, что к ней приближается неистовая волна. Она мчится откуда-то издалека, из неведомого не то ада, не то рая, угрожая смыть её в бездонное море. Брови мучительно сдвинулись к переносице, глаза наполнились сладостной болью, и она начала отчаянно прижиматься к нему, отвечая на его ритм.
– Тебе нравится так, любимая? – выдохнул он, постепенно ускоряясь, при этом не теряя плавности движений, сводя с ума, разгоняя и без того бешеный ритм сердца. Гаральд тоже начинал забываться, поднимая голову к потолку.
Акме ответила что-то сбивчивое, всхлипывая, не представляя, что делает и что говорит: лишь бы он не останавливался.
Когда тело её мощно содрогнулось, он припал к её губам поцелуем, чтобы заглушить её стон, не переставая двигаться. А через несколько секунд взорвался сам, уткнувшись лицом в подушку, обвивая её руками, рыча возлюбленной в шею, постепенно замедляясь.
В голове полумёртвой от блаженства Акме мелькала лишь одна мысль: «Люблю… люблю…»
Через тёплую вечность, полную неги, Гаральд медленно перекатился на бок, глубоко вздохнул и взглянул в её глаза.
– Что ты натворил… – прошептала она в полузабытьи.
– Что случилось? – опешил он.
– Я же не смогу теперь жить без тебя…
– А оно и не нужно, – ответил Гаральд, целуя её живот; в голосе слышалась улыбка. – Доберёмся до Кунабулы, сделаем своё дело, я решу всё в Кеосе, Атии, мы поженимся. Ты родишь мне детей.
– О Господи! – выдохнула Акме, закрыв лицо ладонями и прыснув.
– Что?! – засмеялся Гаральд.
– Давай сначала просто выберемся из Саарды.
– Выберемся. Я проголодался, пойдём перекусим.
Акме поднялась на ноги, надела рубашку и увидела пятна крови на белоснежной простыне.
– Тебе было больно в начале, – сказал Гаральд.
– Немного, но все быстро прошло, – краснея, ответила Акме.
– Да, я понял, – усмехнулся тот. – Я еще никогда не видел на твоем лице такого блаженного выражения.
Акме швырнула в него подушкой, Гаральд увернулся, подпрыгнул к своей любимой и снова начал беспорядочно целовать, пока та пыталась высвободиться, радостно и приглушённо смеясь.
За Гаральдом пришли утром, когда они заканчивали завтрак.
– Тебя желает видеть Мирослав, – объявил Катайр.
– Зачем?! – выдохнула Акме, похолодев.
– Да не бойся ты, красуня, разговор, да и только.
– Почему без меня?
– А ты по что ему? – гаркнул тот. – Мирослав с девками делов не ведёт.
– Не беспокойся, Акме, – Гаральд поглядел на неё спокойно, но так властно, что она перестала возражать. – Останься здесь и следи за Августой.
– Напомни Мирославу про наш уговор, Катайр, – угрожающе проговорила Акме.
