Текст книги "Подземелье Иркаллы (СИ)"
Автор книги: Alexandra Catherine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
Из глубин самой земли вырвался низкий мучительный гул, до того похожий на стон человеческий, что путники поежились. Следом за гулом затряслись горы и Ущелье. Коцитцы внизу в панике заметались по своей узкой линии и потоком всем попытались забраться повыше. Путники кинулись к коням, чтобы те, обезумевшие от ужаса, не разбежались.
Кунабула гневалась. В неистовстве трясла она владения свои, скалы разламывая, на ущелье обрушивая камни, будто нежелательных гостей со стен своих стряхнуть пыталась.
Все прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Путники, отпрыгнувшие от обрыва и к стене плотно прижавшиеся, вновь осторожно подползли к пропасти, чтобы глянуть вниз.
Земля между тем продолжала выть, и вой этот дрожью в каждом камне чувствовался. Он не лился единой мелодией. Он разламывался и бушевал, будто море в непогоду, то стремительно поднимался вверх, то вниз кидался по лестнице своего зловещего диапазона, многоголосым хором охватывая все мыслимые и немыслимые октавы. Будто от самого ядра земного брал он начало и за несколько мгновений поднимался до самых верхушек скал.
Рев этот был столь нестерпимо громок, что путники, скрипя от ужаса зубами, закрывали уши.
После все затихло, но ненадолго. С запада послышался густой шум, будто бешеный ливень накинулся на камни Эрры. Путники, застывшие на вершине, выжидающе глядели туда, откуда доносился шум, догадываясь о том, какое зрелище ждало их, но страшась вслух высказать свою догадку.
Они с высоты в несколько сот метров видели, как дрожали камни в самом низу. Они знали, что им следовали отползти от обрыва, но не могли пошевелиться.
И вскоре черная река ревущим потоком хлынула в ущелье и заполнила его от стены до стены.
Несколько первых мгновений отряд не мог понять природы столь черной воды. После, приглядевшись, бледнея, осознавали они, что было перед ними. Вражеская армия, вырвавшаяся из тюрьмы Иркаллы, стремилась на свободу, на бескрайние поля Кунабулы. Безудержным потоком лилась она, и разномастные крики наполнили воздух.
Демоны разных размеров и очертаний, с невиданной скоростью неслись по каменистому Ущелью, оглушительно крича, будто ругаясь. На четвереньках ли, на двух ли нонах неслись они на восток Архея. Маленькие демоны, будто на скалы, натыкались на огромных и неповоротливых своих сородичей, которые без труда давили своих же. Они давили друг друга и грызли, будто закрывалось Ущелье, и грозило навечно запереть их в своих стенах.
До того несметным показалось путникам это войско, что вмиг они, не видавшие ни одной из союзных армий, уверились в поражении. Горько заплакала Плио, ладонью своею закрыв рот, будучи не в силах оторваться от страшного зрелища.
– Они сметут наших без труда! – в ужасе выдохнул Арнил. – Да как устоять можно против подобной свирепости?
– Рассказал бы кто, не поверил бы! – выдохнул Хельс.
До Входа добрались они через несколько часов. То была огромная, простая, камнем, разбитым от времени, вымощенная, квадратная площадка с горными стенами. К ней от подножия гор вела потрескавшаяся, местами обвалившаяся лестница. Входом же была обыкновенная гигантская дыра, в скале зияющая, будто пустая глазница. По обе стороны от дыры, будто вечные стражи, стояли исполинские силуэты рослых людей, черты лиц которых, детали одежд и даже очертания рук и ног были стерты временем или непогодою. Единственное, что сохранилось подробно – длинные толстые копья, острием ввысь стремящиеся.
– Поглядите-ка, – хмыкнул Хельс. – До чего гостеприимна. Ни одной вражеской морды на входе. Заходи – не хочу!..
Коцитцы, часть войск которых либо унесли, либо затоптали демоны, остались позади.
– Никого поблизости, – возвестил вернувшийся из разведки Буливиж. – Боюсь, это западня. Коцитцы могут обсыпать нас стрелами.
– Делать нечего, – сказал Хельс. – Идти-то все равно придется.
– Полчища демонов могут вновь нахлынуть, как только мы приблизимся к Входу, – пробормотал Элай.
– Разве можно сказать наверняка? – сказал Буливид. – Постараемся спрятаться.
– Отныне мы должны быть спокойны, да? – буркнул Руфин.
– Перестать! – скомандовал Авдий своим грозным голосом. – Если кто не желает идти, пусть остается здесь.
– Ну уж нет! – фыркнул Руфин. – Всю славу захотел себе забрать?.. Изволь делиться!..
Через две четверти часа осторожного спуска десять путников предстали перед зияющей дырою – Входом в Иркаллу.
– Вот и добрались, – пробормотал Арнил, хмуро глядя на страшные черные ворота.
– Не так уж был долог путь наш, но тяжел безмерно, – сказал Буливид.
– Путь наш продолжается, – возразил Хельс. – Полагаю, придется пройти нам вдвое больше, чем мы прошли.
– Если за углом нас не ждут чьи-нибудь зубы или стрелы… – справедливости ради заметил Руфин.
– Полагаю, нам следует спуститься в подземные пещеры, – предположил Буливид.
– Или нас найдет то, что интересуется нами, – парировал Элай.
Плио, молча оглядевшая округу, тихо произнесла, не сводя глаз с черной дыры, с разинутой кунабульской пастью:
– Даже если не суждено мне вновь солнечного света увидеть, погулять по родным тропам, глотнуть нодримского воздуха, я рада, что стою тут, перед входом в лабиринты Иркаллы, рядом с вами. Простите меня за все те хлопоты и неудобства, что я причинила вам. Я с вами до конца.
– Уж без тебя, принцесса, путь наш был бы неполон, – кивнул Буливид.
– Полюбили мы тебя, чертовка, – буркнул Хельс. – Мы жалеем лишь о том, что ты не в безопасности. Акме мы не уберегли. Что же будет с нами, если и тебя не убережем?..
– Знает же, как подлизаться…! – хохотнул Арнил, и смех этот солнцем пролился на кунабульские земли.
– Вечно ты все испортишь! – с обидой воскликнула девушка, подъехав к кузену и всыпав тумака.
Лорен, смотревший на нее во все глаза, почувствовал, как ком поднимается из глубин души к горлу и в нем застревает. «До чего же беспечна», – с горечью и бесконечной нежностью подумал он.
Обернувшись, Плио взглянула на него своими печальными ласковыми глазами, и целитель не отвел глаз. Впервые за несколько длинных мучительных дней смотрели они друг на друга так открыто, молчаливо и многозначительно. Так и осталась она у него в памяти – сидевшая верхом, вполоборота к нему, в своей темной облегающей курточке, с любимой топазовой заколкой в распущенных по плечам длинных золотистых кудрях, с грустными, но безмерно нежными голубыми, будто апрельское небо, глазами. И все это сказочное существо целиком и полностью вверяло себя в его руки. Он же отказывался от него.
– Самое время сказать друг другу все, что вы хотели сказать, но еще не сказали, – во всеуслышание проговорил Хельс, ни на кого не смотря, но Лорен осознал, что он обращается именно к нему.
– Да все здесь уже знают, что мы все друг друга безмерно любим, – сказал Руфин. – Особенно тебя, Хельс. К чему терять время?..
Лорен пришпорил коня, чтобы подъехать к Плио, но та, будто не желая этого, отъехала к Арнилу и более к целителю не оборачивалась. Целитель побледнел.
– Не шуметь, – приказал Авдий. – Вероятность того, что мы остались незамеченными, весьма мала, но не стоит оставлять отряд без надежды.
Поднявшись по ступеням разбитой лестницы, путники вошли в широкий темный коридор, в конце которого сияли яркие отблески факелов.
– Откуда здесь факелы? – пробормотал Элай. – Неужто демоны разожгли их?
– Или коцитцы, – отметил Буливид.
Из глубины Иркаллы ввысь поднялся страшный гул. Вновь страшно завыла Кунабула, и путники в ужасе застыли.
– К нам несется еще одна партия этих тварей? – испуганно выдохнул Элай Андриган. – Они же нас задавят!
– Боюсь, так Иркалла приветствует нашего целителя, – предположил Буливид. – Та нечисть, что управляет здесь всем, узнала о его вторжении.
– Лучше поторопиться и найти более широкую площадку, где мы могли бы спрятаться на случай, если кунабульским войскам вновь вздумается здесь пройти, – сказал Авдий.
– А если такой площадки нет?.. – осведомился Элай.
– Тогда я выкину тебя с обрыва прямо в Ущелье, если ты не перестанешь задавать мне вопросов, на которые я не знаю ответа.
Элай замолчал, а отряд вскоре добрался до двух пылающих факелов, висевших на стене. Сняв их, они прошли немного вперед и вскоре оказались в огромном каменном зале. Через подобие бойниц на неровной стене в холодное помещение проникал тусклый свят дня. Слева в один ряд стояли пять исполинских колонн, древних, будто само время. Письмена и узоры стерлись с неровной поверхности, остались лишь отдельные закорючки. Зал был зловеще тих и холоден.
– Ни к чему здесь не прикасайтесь, – приказал Авдий. – Особенно Лорен. Это может плохо для всех закончиться.
Копыта лошадей звонко цокали о камень, и это безмерно всех раздражало, но они не могли отпустить животных.
– Не будем здесь задерживаться, – распорядился Хельс.
Потратив около четверти часа, чтобы дойти до конца зала, путники вошли в следующее помещение, которое было намного меньше. Оно столь же скудно освещалось несколькими факелами и дневным светом из бойниц. Здесь были две сваленные колонны, обвалившийся гигантский портик и несколько лестниц слева, которые вели на многоступенчатые трибуны.
– Будьте осторожны, здесь кто-то есть, – прошептал Авдий, держа меч наготове.
– Ты что-то слышал? – тихо спросил Хельс, завертевшись на месте.
– Там, – Авлий едва заметно качнул головой в сторону трибун.
– Эхо? – предположил Руфин.
– Эхо от звука, которого мы не издавали. Не шуметь.
Лорен почувствовал, как неведомая сила, будто села ему на плечи и начала медленно сдавливать голову. Целитель резко обернулся, огляделся, ощупал плечи свои и руки, но не обнаружил ничего подозрительного. Между тем ощущения усилились.
Тогда он сжал кулаки, знакомый огонь наполнил жилы, и ощущение, что кто-то сидит на плечах, исчезло.
– Отходим… – прошептал вдруг Авдий, и лицо его приняло свирепое выражение.
Плио, находившаяся от Лорена на большом расстоянии, взволнованно оглянулась на него, стегнула коня по бокам и поехала прямо к нему. Ее светлые брови были хмуро сжаты. Короткие кудри щекотали лоб и солнцем обрамляли ее бледное от многодневных мук сердца и тревог лицо. Глаза сияли самым решительным светом, губы были сжаты в тонкую линию.
Он поехал к ней навстречу, желая загнать ее подальше за спасительные развалины.
Но тут напряженную тишь нарушил звук молниеносно рассекающего воздух легкого предмета и глухой полый стук, возвещавший о конце полета. Плио застыла, а стан ее стал прям, будто струна. Брови удивленно приподнялись, лазурные глаза широко распахнулись и заторможено заморгали. Каскад звуков повторился. Из горла девушки послышался приглушенный стон, и отряду открылись медленно увеличивающиеся на светлой рубахе темно-красные пятна, вскоре покрывшие всю грудь и живот ее сплошным гранатовым полотном.
Конь испуганно дернулся, и принцесса начала падать, но Лорен успел подхватить ее. Две длинные тонкие стрелы с разноцветными перьями на конце пронзили ее спину.
Путники что-то закричали, как один, но целитель не слышал ничего.
Он осторожно снял ее с коня, и, оглушенный, понес принцессу к развалинам, где они могли бы укрыться от града стрел, посыпавшихся на отряд с трибун.
Плио была еще жива. Она громко хрипела, и кровь страшно бурлила в ее горле, брызгами выливаясь изо рта. Кровь была везде. Она реками залила губы, залила шею, рубаху, золотистые кудри умирающей девушки, руки Лорена, по жилам своим разлившего силу свою.
– Держись, девочка моя… – шептал он, дрожащими руками расстегивая пуговицы на своей сумке. – Ты нужна мне, как воздух…
– Нужна?.. – хрипло выдохнула она, дрожа, задыхаясь. – Почему… ты говоришь это… только сейчас?
По лицу Лорена градом потекли слезы, из горла вырвались сдерживаемые рыдания. Она будто силилась что-то сказать, но веки ее тяжелели, а руки, в страшной агонии сжимавшие неуловимый воздух, начали слабеть. Кровь стала бурлить тише. Брови, страдальчески стянутые на переносице, разглаживались. Ласковый свет топазовых глаз мерк, зрачки затуманивались. Рука ее, из последних сил потянувшаяся к лицу Лорена, глухо рухнула на каменный пол.
И целитель остался один.
К западу от холма Вестейн утро выдалось на изумление тихое. Сквозь темно-кахалонговые облака проглядывала улыбающаяся лазурь. Даже Кунабула оставалась доступной для летних месяцев. Июнь был на исходе. В права вступал знойный июль.
Трен Вальдеборг медленно вышел из своего шатра в своей легкой светлой рубахе, застегнутой всего на несколько пуговиц, подпоясанный темным кушаком. На мокром плече его висело белое полотенце, в темных с сединою волосах на свету бриллиантами искрились теплые капли.
– Простудитесь, Ваше Величество! – запротестовал королевский паж, выскочив вслед за ним с теплой накидкою. – Прохладно же!
– Асит, занялся бы ты лучше ранеными, – буркнул Трен. – Дай на свежем ветру постоять, ибо жариться нам скоро в аду вечным пламенем…
Трен отстранил верного слуху и окинул округу внимательным взором.
Кунабульские холмы были покрыты светлыми лекарскими палатками, где приходили в себя раненые накануне воины. Лекари и воины, коим посчастливилось не попасть в эти палатки, суетливо бегали по лагерю. Редкий воин спокойно сидел на месте и задумчиво глядел в пустоту.
Государь Трен распорядился, чтобы потрепанная армия Эреслава Арнульва с ее высшим командованием оставалась вместе с ранеными. А как представиться возможность, спешно отступала к Аштери, а там к Керберре, если Трену не понадобится помощь.
Войско Карнеоласа и беллонские рыцари снимались с места, чтобы продолжить свой путь.
Нодримцы были вызваны со второго рубежа на помощь Карнеоласу. Их место занимали сильванцы, а эрсавийцы должны были встать на защиту Керберры. Прошли слухи, будто из Эрсавии был вызван дополнительный взвод.
Дарон Вальдеборг объезжал округу, чтобы лично удостовериться в готовности рассыпавшихся по полям Кунабулы воинов. Они уже стояли в строю, ожидая дальнейших указаний.
Аберфойл Алистер уже выстроил перед королевским шатром атийцев, пока сворачивали треновский шатер и грузили все на телеги, а сам государь прощался с Эреславом, статная осанка которого сгорбилась под нежданной тяжестью ураганного удара. За день и две ночи он поседел, а под глазами залегли синяки.
– Если бы не ты, друг мой, Трен, не осталось бы ни воина в моем войске… – тихо проговорил Эреслав, тяжелым взглядом окидывая кровавые просторы Кунабулы.
– Остались бы воины в моем войске, если бы не твоя армия, Эреслав? – отвечал Трен. – Если свирепость их останется неизменной, всем нам лишь на Господа уповать останется.
– Твоя армия непобедима.
– Непобедим дух ее.
– Наш же сломлен, – вздохнул Эреслав.
– Посему вы и останетесь здесь.
– Мы придем на помощь, если ты будешь в этом нуждаться. Из Полнхольда я вызову еще воинов и еще, пока не уничтожим мы всю эту нечисть.
– Довольно полнхольдской крови, Эреслав, – сурово проговорил Трен. – Прибереги людей. Карнеоласа и Нодрима очередь. Дай нам повоевать.
Эреслав открыто взглянул на Трена, глубоко вздохнул и без улыбки произнес:
– Ты великий человек, Трен.
– Великий человек нашел бы способ окончить эту войну без жертв.
Погода благоволила несметному войску. Карнеолаский лев свирепо оглядывал кунабульские просторы, сокол Атии верным союзником парил рядом. Приглушенно, будто испугавшись союзных войск, выл быстроногий ветер, с остервенением набрасываясь на знамена.
Грохот многотысячного войска сотрясал кунабульскую землю, разламывал многовековые камни, разливал грозный свой свет.
Кунабула все еще оставалась пустынной, но Трен внимательно озирался и с тревогой ожидал разведчиков. Она будто набиралась сил или выжидала, когда вражеский король изволит подойти поближе к Вратам.
Армия остановилась на ночлег, едва тучи на западе стали обсидиановыми.
Костров разжигать не побоялись, по всем сторонам выставили дозорных и преспокойно собрались отужинать, когда, шумя, будто конец света, прибыла нодримская армия, заставив карнеоласцев засуетиться.
– Не может Карнеолас без Нодрима-то с делом сладить! – весело и беззлобно воскликнул король Нодрима, Весхельм Акра, вместе с сыном своим Густаво спрыгивая с коней своих, подходя к Трену и Дарону, пожимая им руки, хлопая по плечу.
– Видел ли ты, родственник, сколь основательно потрепала эта нежить Эреслава? – спросил Трен.
– Видел, – улыбка сошла с самодовольного лица Весхельма. – И с ним успел переговорить.
– Зачем же тогда спрашиваешь?..
– Уж нашу рать они не заставят и шагу назад ступить.
– Уж я бы не был столь уверен на твоем месте… – пробормотал Трен. – Полагаю, сам Атариатис не знал противника свирепее.
– Можно ли ожидать большего от человека, которого погубила неосмотрительность? – фыркнул Весхельм. – Мы же глазастее будем. Ну-ка двинь-ка шатер герцога твоего в сторону, – громогласно воскликнул нодримский государь. – Хочу шатер свой рядом с твоим поставить… – тут заговорщически понизил и процедил: – Поведаю-ка тебе любопытное известие, родственник. В хвосте средь своих фрейлин сюда сама акидийская гадюка ползет.
– С чего Аккасте захотелось покрасоваться в самой гуще сражения? Свет белый невзлюбила? Что ей нужно? – Трен изобразил изумление. Презрением сверкнули глаза его и гневом.
– Что нужно всем гадюкам, а ей более всего? – усмехнулся Весхельм. – Отравить тех, кто сильнее ее, кто ей более всех опасен.
«Она до самой Кунабулы будет гнаться за мною, пока я не соглашусь удовлетворить ее вздорность?» – со злостью подумал государь.
Аккаста подъехала к государевым шатрам в сопровождении немногочисленной Личной Гвардии. Королева Акидии восседала на гнедом жеребце в дамском седле в длинной черной с красным отливом амазонке в черном бархатном жакета, который выгодно подчеркивал ее женственные формы.
– Одета она не по случаю… – тихо хмыкнул Весхельм, Трен лишь недовольно скривился, хотя признал, что выглядела она довольно неплохо.
Королева Акидии победоносно, будто недавно разбила вражескую армию, подъехала к двум государям и их наследникам, молча посидела несколько мгновений, уперев правую руку в крутой бок свой, и, наконец, с улыбкою произнесла своим певучим голосом:
– Помоги же мне, Трен!
Довольно сносно изобразив радушие, государь Карнеоласа неторопливо подошел к Аккасте, протянул ей руки и ловко поймал ее, когда она спрыгнула с лошади в его объятия.
– Ты сильный мужчина, владыка, – тихо проворковала та, одарив его мимолетным сверкающим взглядом и поворачиваясь к Дарону, чтобы поприветствовать его.
– Уж лучше она будет у нас под боком, нежели далеко от нас в обществе своих союзников, – заметил Весхельм, пока она ворковала с карнеоласским наследником и его нодримским кузеном.
Шатер свой Аккаста развернула между шатрами нодримского и карнеоласского королей. Она втиснулась между ними столь естественно и бесхитростно, что двум владыкам оставалось улыбаться в любезном бессилии.
– И армию бы свою привела, матушка! – елейно заметил Весхельм, когда в шатре его на ужин собралось высшее командование Карнеоласа, Беллона и Нодрима. – Что ж она там, рядом с Керрберой без своей владычицы?
Аккаста не смутилась. Казалось, эту женщину было трудно застать врасплох. Она все продолжала любезно улыбаться и высоко держать царственную голову. Она едва ли награждала Трена знаками внимания, но он знал, что в самое пекло приехала она не просто так.
– В скором времени и сильванцы переправятся через Аштери и углубятся в Кунабулу, – непринужденно отвечала на вопрос Весхельма Аккаста. – Не можем ли бедную Керрберу без защиты оставить. Так пусть хотя бы Акидия встанет на защиту ее.
– Боюсь, может случиться так, Ваше Величество, что ни сильванцев, ни эреславцев нам не хватит. Посему останется нам лишь на силу Акидии и рассчитывать, – заметил Жозел Капуи без улыбки.
– Что может моя скромная армия против этих озлобленных полчищ? – Аккаста развела руками. – И кто защитит Акидию?
– Если от наших армий не останется ни следа, Акидия, как и все остальные земли, будут обречены, – вставил златовласый Густаво Акра, неодобрительно косясь на акидийскую королеву; он разомлел от крепкого вина, теплого ужина и усталости, отчего взгляд его казался куда более тяжелым и угрожающим, чем было на самом деле.
– Посему, Аккаста, придет время, и мы попросим о помощи, – спокойно, но с холодком проговорил Весхельм Акра. – Смею надеяться на то, что ты нам ее предоставишь. Учти, тех, что оставила ты подпирать стены Керберры, недостаточно.
– Не станем же торопить событий, господа, – Аккаста выпрямилась, и улыбка ее стала холоднее. – Я предоставлю вам помощь, как только возникнет подобная необходимость.
Трен Вальдеборг невольно восхитился и раздражился, в то же время. Государство ее, оставшееся в одиночестве едва ли не тотчас, как Аккаста стала ее правителем, могло быть сметено сильнейшими государствами Архея – Карнеоласом, Полнхольдом и Нодримом. Но Аккаста без оглядки бросала им вызов, по-прежнему не желала идти на попятную, будто у нее оставался выбор. Она, в угол прижимаемая главами столь мощных стран, взирала на них несколько снисходительно и горделиво. Она будто ждала, когда они, кусая ее, подберутся к ней, неподвижной, поближе, чтобы она могла мертвой хваткой вцепиться в их загривки. Но ни Весхельм, ни Густаво, ни Трен нисколько не смутились. Они ожидали подобного.
– Гадюка! – яростно плюнул Весхельм, когда они с сыном остались одни в шатре перед сном, чтобы обсудить череду недавних событий. – Чем больше мы давим на нее, тем длиннее становятся ее клыки!
– Будто первый раз, отец, – сдержанно отозвался Густаво. – Она и без наших рычаний знает, где ее место. Но стоит ей его признать, ее разорвут на части. Посему она не поддается. Стоит опасаться ее козней. С ней не следует связываться. Это плохо для нас кончится.
Говорю тебе, надо ее уничтожить! – прошипел Весхельм.
– Тронешь ее – и она сделает бросок. Но если с двух сторон, если Трена поставить на одну ступень с нами, все может закончиться весьма удачно для нас. Во всяком случае, сейчас не время, отец. У нас полно других забот.
Весхельм не стал возражать.
Трен, облаченный в свой длинный удобный халат, несколько разомленный после горячей ванны и готовый ко сну, занимался бумагами в своем шатре, когда ему доложили, что его желает видеть королева Акидии.
Глубоко и терпеливо вздохнув, Трен с полминуты помечтал, как стража выталкивает ее взашей, после все же кивнул, не поднимая более глаз.
Королева была в своей царственной амазонке, без вуали, без шляпки, с распущенными по спине темными волнистыми волосами. Глаза ее, словно два мориона, нахально сверкали, а на губах застыла темная улыбка.
– Вы забыли что-то сказать мне, Ваше Величество? – прохладно осведомился Трен, не отрываясь от своих донесений, не переставая бегать пером по строчкам.
– До чего же ты негалантен, владыка, – промурлыкала та, без приглашения усаживаясь напротив Трена. – Ты не поднялся при моем появлении, не предложил мне сесть, не смотришь на меня, делая вид, что слишком занят…
– Зачем ты приехала, Аккаста? – перебил ее государь, откинувшись на стуле и свысока глянув на нее.
Взгляд его был угрожающ, но его недружелюбие нисколько не смутило королеву. Она открыто и с интересом смотрела ему в глаза, слегка набок склонив голову. Волосы ее столь выгодно обрамляли ее лицо, что она казалась девочкой. Узкая красивая рука ее, затянутая в черный атлас, безмятежно лежала рядом с его бумагами, и Трену эта аккуратная ручка на мгновение показалась цепкой когтистой лапой плотоядного зверя, прибывшего погубить его.
– До меня дошли слухи о произошедшем сражении, – тихо ответила она, пронзая глаза его своим темным пристальным взглядом. – Мне доложили, что и Эреслав, и Трен изрядно потрепаны. Я заволновалась и тотчас решила во всем лично удостовериться. Я видела Эреслава, и легче мне не стало. Но ты невредим. Я тревожилась.
– За меня ли ты тревожилась? Или за то государство, что прочишь себе в защитники?
Улыбка сошла с губ Аккасты. Глаза засияли гневным светом. Лицо ее мгновенно потемнело, и она прошипела:
– Я знаю, Трен, Акидия для тебя – лишь клубок ядовитых змей, а я – самая ядовитая из всех. Но я еще и женщина…
– Никак с любящим сердцем?.. – не без некоторой язвительности пробормотал Трен.
– Ты свинья, владыка…
– Вот каких животных нам следует иметь на своих знаменах. Тебе гадюку, мне – борова. Несильно мы друг другу подходим, а? Что тебе нужно от меня? Карнеолас? Ты его не получишь. Защита Акидии? Если будешь хорошо вести себя, я обдумаю это. Свадьба? – это смешно. Ты и так для племянницы своей заполучила моего сына.
– У племянницы своя жизнь. Скорее, это более на руку Сильвану, нежели мне. Пусть Альвария – моя племянница. Но она принцесса Сильвана.
– Ты свободолюбива, Аккаста. Ты на дух не переносишь замужества.
– А если я желаю быть с тобою? До самой старости.
Трен изумленно взглянул на нее, после засмеялся. Поначалу тихий, смех вырос до громогласного хохота.
– Я не доживу с тобою до старости. Карнеоласцы заклюют меня еще до свадьбы. Как бы Дарона они не заклевали.
– Отдай корону свою сыну, а сам стань королем моей земли.
Трен вновь усмехнулся:
– Хитра. Племянница – королева Карнеоласа, сын мужа – его король. Вот тебе и защита, и все на свете.
Трен Вальдеборг перегнулся через стол, медленно к ней приблизившись, и тихо отрезал:
– Нет, Аккаста.
– Не торопись отвергать меня, владыка, – сдержанно, но менее любезно и менее довольно сказала та. – Не забывай, что я не одна из твоих придворных шлюх. Я – королева.
– К тому же, я нравлюсь тебе, – прошептала она, внимательно взглянув на него.
Трен не стал возражать. Ему нравилась ее привлекательность, кошачья грация, зрелость, хитрость, стойкое упрямство, мужество, любовь и верность к государству, которое все ненавидели. Но необоснованные притязания ее на территорию его и его свободу отталкивали короля. И несмотря на то, что ему всегда было плевать на общественное мнение, он знал, что ни один человек в Архее не одобрит его покровительство Акидии.
– Я дам тебе все, Трен, – прошептала Аккаста, и начался танец ее диковинного голоса и посулов. – Ты хочешь мою армию? Я дам ее тебе. Если она мала для тебя, из Акидии я вызову еще воинов. У меня их много. Я дам их тебе. Только тебе. И никому более. Мне безразлично, что будет с Эреславом, с Весхельмом. Я лишь желаю, дабы ты, Трен, остался жив и здоров.
Ее проникновенный шелест жаром спустился к сердцу его. Нежность ее голоса и страстность взгляда потрясли его. Но никак не мог избавиться он от ощущения, что шепот этот походил на шипение.
Трен глубоко вздохнул и тихо произнес:
– Ты хоть понимаешь, что сделают со мною Весхельм и Эреслав за мои лобзания с тобой? Они разорвут меня, и тогда кому ты сладкие слова нашептывать будешь? И кто защитит тебя? Кроме меня, тебя и слушать никто не пожелает.
– Рискни, Трен. И никогда не познаешь ты любви сильнее.
– А Карнеолас захлебнется в крови. Ты предлагаешь мне играть жизнями тысяч. Достаточно того, что эти твари отгрызают от нас огромные куски. Я устал, Аккаста. Завтра ли, послезавтра – тяжелая битва. Ты – удивительная и очень привлекательная женщина, но единственное, чего я страстно хочу – положить конец этой войне.
Аккаста поднялась. Темной угрозой пылало лицо ее. Она обошла стол, подошла к Трену, который со спокойным выжиданием глядел на нее. Он думал о том, что сейчас она либо начнет раздеваться, либо выхватит кинжал и всадит ему в горло. Одно из двух. Но она лишь села к нему на колени, заглянула ему в глаза и поцеловала, горячо и властно впившись в его губы. Трен не отпихнул ее и не вышвырнул из шатра, как мечталось ему еще несколько минут назад. Поначалу он пытался отстранить ее из опасений, что кто-нибудь войдет и застанет страстно целующихся непримиримых врагов. Но Аккаста быстро заставила его отказаться от своих намерений. Он обхватил ее тонкую талию без корсета, которые любила Габриэла, прижал к себе эту опасную женщину, до нитки пропитанную смертоносным ядом, и уже собрался не противиться акидийскому соблазну, как королева, поцелуями покрывающая грубые щеки его и губы, внезапно медленно отодвинулась от него, скользнула взглядом вниз по его груди и животу, улыбнулась и прошептала:
– Я была права, Трен. Я нравлюсь тебе.
Она еще раз поцеловала его губы, поднялась и вышла в ночь.
Загремели фанфары, застучали копыта, тусклый дневной свет позолотил доспехи воинов. Несметная армия Карнеоласа и Нодрима отправлялась на запад.
Утром, когда Аккаста вновь вошла в его шатер, когда пажи помогали ему одеваться, Трен велел ей вернуться к сильванцам. Глаза ее лихорадочно сверкали, губы ее подрагивали.
Она лишь на удивление покорно кивнула и проговорила:
– Прошу тебя, возвращайся.
Государь молча кивнул, сурово поджав губы. Присутствие слуг раздражало его.
– Оставьте нас, – строго распорядилась королева.
Пажи несколько удивленно покосились на своего государя, поклонились им обоим и скрылись из виду. Тогда Аккаста бросилась ему на грудь, защекотала дыханием своим его губы, шепча:
– Я буду ждать тебя. Если тебе понадобится помощь, я переверну весь Архнй с ног на голову, лишь бы собрать для тебя такое войско, которое смогло бы спасти тебя.
– Ты просто вздорная девчонка. А я в свои пятьдесят с гаком так и остался глупым мальчишкой. Выходит, я ничем не отличаюсь от своего Арнила.
Аккаста тихо засмеялась, поцелуями покрыла лицо его и губы, после выпорхнула из шатра и до самого отбытия армий держалась от Трена в стороне.
Трен Вальдеборг отказывался верить в ее к нему искреннюю привязанность, он полагал, что Аккасте нужно покровительство Карнеоласа, но она нравилась ему. Она разгоняла его кровь, что было не под силам Габриэле, она, дикая и ядовитая кобра, пробуждала его ото сна. Он знал, что если он и захочет жениться на ней, даже если и воля его останется неприкосновенной, он до основания разрушит доверие подданных своих подобным браком. Он знал, что она предаст и уничтожит его, если ей это будет выгодно, но не мог без волнения вспоминать и прошлый вечер, и это утро.
Обе армии составляли два гигантских фланга – слева и справа, разделенных на две фаланги.
В первой фаланге горделиво ехали Трен Вальдеборг и Весхельм Акра, во второй – их сыновья со своими Личными Гвардиями.
Воины заметно волновались, но лишь решимость темнела на их лицах. Лев и грифон сияли над союзными войсками.
«Вместе до конца, Трен», – сказал ему Весхельм перед отбытием, протянув ему руку.
«До самого конца», – отвечал ему государь Карнеоласа, пожимая руку.
Демонов ждали каждую минуту, но нападение их все же стало неожиданным. Впереди едущие зоркие гонцы примчались к Трену и Жозелу Капуи, доложив, что кунабульцы будут здесь через несколько минут, что движутся они с огромной скоростью и что их – небывалое количество.
