Текст книги "Подземелье Иркаллы (СИ)"
Автор книги: Alexandra Catherine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Глава 12. Домик в Верне
Горы Зараколахона погрузились в зловещую, непоколебимую тишь. Бессолнечная вечерняя мгла опустилась на дремучие леса Верны и обхватила их безбрежными объятиями. Отгремели каскады рубинового заката, скалы уже давно отнежились в золоте увядающего солнца, а с улиц маленького городка были убраны все погибшие. Их было пятеро, и едва ли не вся Верна принялась ругать чужеземку и своего повелителя, криками да руганью выражать своё желание, чтобы та покинула поселение. Некоторые призывали сжечь её на костре.
– Это она привела этих тварей в наш край!
– Нужно было оставить ведьму в Куре!
– Или казнить её здесь!
И тогда на защиту целительницы вставали те немногие, кто видел её в сражении:
– Она избавила нас от этих чудищ.
– Она ведьма! Гнать её!
На втором этаже вернского дворца в маленькой, темной, наглухо закрытой комнате, освещенной свечами, за большим прямоугольном столом собрались Мирослав, капитан Цере, десять других приближенных, Катайр, Сатаро и целитель Цесперий среди них. Чужеземку и её спутника усадили во главе стола.
Акме Рин пришлось рискнуть и, не таясь, поведать вернскому повелителю о том, о чем она любезно умолчала с самого начала. Она подробно рассказала о себе: о том, что жила в Кибельмиде вместе с целителями, дядей и братом, обучалась в Орне целительству, хотела посвятить жизнь больным и немощным, но однажды в Кибельмиду явились агенты карнеоласского государя, Трена Вальдеборга. Она поведала всё, как было, и о предсказании Трену об Архее, о том, что содрогнется их мир под натиском кунабульской мощи, как когда-то содрогнулся при правлении Атариатиса Рианора. Акме утаила лишь своё отношение и отношение брата к легендарному королю древности и кто предсказал Трену беды да горести. Аштариат она не упомянула ни единым словом, но по лицу Цесперия, который задумчиво кивал головой, поняла, что тот обо всём догадался.
– Если бы мы не видели демонов этих и силу твою своими глазами, я бы приказал тебя казнить за такие россказни, – усмехнулся Мирослав, но Акме промолчала.
– Вам, сударыня, непременно нужно попасть в Кунабулу? – спокойно осведомился Цере. – Бескрайние мертвые степи, холодные ветра, полчища этих бесчеловечных дикарей, вечная тьма гор… Туда вы хотите?
– У меня нет иного выбора.
– Что вы будете делать там?
– Полагаю, мы должны сами отыскать то, что должны будем уничтожить. Или оно само нас найдет.
– Ты опаздываешь, Акме, – заметил Мирослав. – Несколько дней назад у холма Вестейн, что к западу от Аштери, в кровавой битве столкнулись армия Полнхольда и полчища демонов. Если бы не подоспевший Карнеолас, Эреслав Полнхольдский был бы разгромлен. Война началась.
– Так скоро?! – выдохнул Гаральд. – Каковы потери?
– Чудовищны у полнхольдцев, незначительны у карнеолассцев, – доложил Цере.
Акме молчала. Прикрыв плотно сжатые от ужаса губы ладонью, она пыталась осознать то, что сообщил ей Мирослав, но не могла. Где был брат её – неизвестно, да был ли он ещё жив?.. Архей вступил в страшную битву, которая уносила жизни людей так же стремительно, как огонь сжирал сухие ветки.
– Мирослав, – твёрдо проговорила Акме, едва не плача от досады. – Если я не отправлюсь в путь как можно скорее, некому будет защищать Архей. И тогда и Зараколахон сгинет вместе со всеми.
Приближенные выжидающе уставились на Мирослава. Изумленно перехватив их взгляд, правитель Саарды встрепенулся и воскликнул:
– Отпустить тебя? Ишь какова! Ты привела сюда дьявола, ты здесь и останешься, чтобы защищать мою землю от своих врагов!
Комната несмело, но неодобрительно загудела. Гаральд спокойно произнёс:
– Мирослав, это враги всех людей. Акме они преследуют только потому, что знают, какой вред она может нанести им. Если они убьют её, они не перестанут убивать остальных.
– Это не наша война, – Мирослав безразлично повёл плечами. – А она обязана нам жизнью. Ты тоже. Если бы Сакрум узнал, что ты карнеоласец, он бы вскрыл тебе брюхо, отрезал яйца, и всё наживую.
– Я – не карнеоласец, – с чувством собственного достоинства заявил Гаральд. – Я – атиец.
– А какая разница? Атийский герцог служит карнеоласскому королю. Атийцы – слуги Карнеоласа.
– Мы – не слуги Карнеоласа, – сын герцога потемнел лицом. – Атия была суверенным государством.
– Была! – подчеркнул Мирослав. – Вашу королевскую семью казнили. Вместо того чтобы объявить Карнеоласу войну Горан Праций склонил перед Ранеем Вальдеборгом голову. Трус. Я знаю вашу историю. Карнеолас предал Атию, нагнул её и трахнул. А вы терпите.
– Атия выжидает, – процедил Гаральд, и саардцы загоготали.
– Пусть выжидает, – усмехнулся Мирослав. – Пока в Атии не появится достойный герцог, который хорошо знает историю своего края и своего народа, человек со стальными яйцами, Карнеолас так и будет пользовать ваше благословенное герцогство в задницу.
Акме поторопилась сменить тему, чтобы Гаральд не наделал глупостей и на набросился на правителя Верны:
– Я должна идти в Кунабулу. Я наделена не только лишь силой, но и обязательствами. Это мой долг.
– Долг перед кем, перед чем? – возмутился Мирослав. – Имеет ли право Трен Вальдеборг взваливать на тебя подобную ношу? Он приказал тебе защищать его земли, но ты не являешься его подданной.
– Речь идёт о всех землях Архея, Мирослав, – ответила Акме.
– Ты – моя пленница, – фыркнул Мирослав. – И мощь твоя принадлежит мне! А ты, – он указал на Гаральда пальцем. – Ты не просто женишок. Ты – её хранитель.
– Жених, хранитель, как угодно, – последовал твёрдый ответ. – Никому не позволю встать между нами.
Сатаро что-то презрительно гаркнул, но промолчал.
Комната вновь загудела, но уже громче. Возмущение затопило Акме, но она не стала возражать, чтобы не горячить повелителя. Его милость многое значила для нее, ибо в Верне она оставляла маленькую Августу.
– Повелитель, – тихо вымолвил Цесперий, несколько удивленно взглянув на Мирослава. – Отпусти их обоих. Они навлекут беду на всех нас.
– Как навлекут, так и отразят, – упрямо заявил тот. – У нее хватит на это сил.
– Для нескольких демонов хватит, – тихо, осторожно отметил Цере, тяжелыми глазами своими пронзая повелителя насквозь. – Но что если их будут сотни? Да они сметут её числом! Она нужна Архею.
– Её мощь сделает Саарду всесильной! – оглушительно заорал Мирослав, стукнув кулаком по столу и заставив приближенных своих замолчать и поежиться. – Шамширцы и близко к нам не подойдут!
– Поверить не могу! – в тон ему воскликнула Акме, не вставая с места, но зверем глядя на мужчину. – Мирослав, люди погибают! И скоро погибнут все, если ты продолжишь капризничать! Грядет конец мира нашего, а ты печешься лишь о своих интересах!
– Мне нет дела ни до Карнеоласа, ни до Полнхольда, ни до всех остальных! – закричал Мирослав, ногою отшвырнув стул и начав в бешенстве метаться по комнате, и Акме увидела, что тот превосходно осознал всю опасность положения; он бесился от бессилия.
Душа её начала тихо петь от приближающегося триумфа, ибо бешенство это вскоре могло смениться на милость.
Мирослав метался долго, пока резко не остановился, будто натолкнувшись на невидимую стену. Он долгим невидящим взором рассматривал картину на стене, изображавшую пейзаж заснеженных гор, покрытых янтарным сиянием засыпающего солнца, и леса, облаченного в саван серебристого тумана. Непроницаемая тишь накрыла комнату. Лишь с улицы да из зала на первом этаже доносился приглушенный стенами шум возмущенных да напуганных вернцев. После Мирослав медленно повернулся к собравшимся, едва уловимая тень довольства легла ему на лицо, и Акме поежилась, предчувствуя опасность.
– Хочешь уйти, так уходи, – тихо и мрачно выговорил Мирослав. – Но с условием, что после ты вернешься и останешься здесь до тех пор, пока я не разрешу тебе покинуть нас навсегда. Твой хранитель меня не интересует, мне нужна лишь ты.
Она потрясённо застыла, не зная, что сказать. Приближенные удивленно зашумели, и целительница, к ужасу своему, увидела в глазах их одобрение.
– Я вместе с тобою отправлю своих людей, – любезно улыбался Мирослав, и ей захотелось ударить его лицо о стол. – И сам поеду вместе с вами.
Комната взорвалась неодобрением и зашумела на весь дворец.
– Повелитель!..
– Вы оставите свой народ?!
– Это безрассудно, Мирослав, – разозлено вставила Акме. – Вы можете погибнуть!
– Разве ты не защитишь всех нас в случае опасности? – усмехнулся Мирослав, развалившись на стуле, торжествуя победу.
– А что, если погибну я? – прошептала Акме. – Кто тогда защитит вас? Да кого же ты во главе Саарды оставишь?
– Гваула и оставлю, – Мирослав махнул рукой в сторону невысокого худосочного мужчины средних лет со светлыми волосами и беспокойными быстрыми глазами. Тот испуганно поежился, прежде чем решительно кивнуть. – Я не раз отлучался. Он всегда делал работу свою на совесть. Я уж больше года не выезжал. Пора бы поглядеть на те земли, где мы никогда не были. Может статься, ты, пленница, мне Кунабулу подаришь? – он захохотал, но поддержали его не многие.
– На кой нам эти дьявольские пещеры, владыка? – тихо, недовольно протянул один из саардцев, имя которому было Ягер. – Там нет ничего, кроме камней, затхлых коридоров и нечисти.
Он был молод, глаза у него были злые, с губ не сходила бессердечная ухмылка. Акме давно заметила его и все еще видела на нем кровь казненного. Прошлое его угадывалось и без лишних вопросов.
– Вот мы и проверим, – улыбался Мирослав.
– А что, если эта красотка, – Ягер внимательно посмотрел на Акме и нагло её оглядел, – вместе со своим хахалем, заведёт нас в неведомые коридоры и бросит? Или убьёт?
– Пусть помнит, что здесь остаётся Августа. Если не вернемся мы, девчонке житья не будет. Акме Рин, защитить нас – в твоих интересах.
– Свинья, – прошипела та.
– Будь благодарна за мою милость, – усмехнулся Мирослав. – Я могу и передумать… Что ж, отходим завтра днём! Выведите барышню из дворца чёрным ходом, чтобы её не растерзала толпа. А к вернцам чуть погодя со словом обращусь.
К Акме и Гаральду подошли Катайр, ещё трое саардцев и повели их из дворца через чёрный ход.
Смеркалось. Когда они вышли на улицу и, сокрытые сумраком и густым лесом, направились к дому, они ясно слышали, как бушевала напуганная толпа. Она требовала призвать к ответу Мирослава, кто-то испытывал к Акме благодарность за избавление их от демонов, кто-то желал, чтобы она ушла и более не подвергала Верну опасности. Акме же думала лишь о том, что уже завтра она отправится в Кунабулу, пусть под конвоем, но с Гаральдом, и она будет искать брата и постарается сделать для Архея хоть что-то. Но мысли ее заняли и другие, менее воодушевляющие мысли:
«Но даже если найду я Лорена и остальных, их слишком мало, чтобы противостоять зараколахонцам, которые пожелают забрать меня обратно в Верну, когда все закончится…»
Когда Акме подумала об Августе, сердце её дрогнуло, ибо она должна была оставить девочку, которая пережила пленение коцитцев, насильственную гибель родителей, а ныне всем сердцем привязалась к той, которая должна была оставить ее среди чужих людей. Единственное, что успокаивало целительницу, – девочка будет в сохранности под надёжным крылом Грады.
Акме и Гаральд вошли в дом. В передней на двух шатких табуретах сидели Града и Августа, а растрепанная Каталина беспокойно металась из одной комнаты в другую, сложив руки на груди.
При появлении целительницы и атийца Августа громко взвизгнула, кинулась к ней, упала в ее объятия и воскликнула:
– Я думала, они никогда не вернут тебя мне, Сестрица! Я так боялась!
– Ведьму не били, уже любопытно, – выдохнула Каталина, недоверчиво косясь на девушку; увидев Гаральда, она пленительно заулыбалась: – Здравствуй, красивый.
– Здравствуй, – атиец смерил женщину прохладным взглядом.
Каталина прошлась вокруг него, помахивая шёлковым платочком, рисуясь и пытаясь кокетничать. Пусть она была женщиной привлекательной, но совершенно сегодня растрёпанной и слишком развязной. Акме закатила глаза, смерив любовницу Мирослава равнодушным взглядом, тяжело села на табурет, стоявший рядом, расцеловала Августу в обе щеки и посмотрела на девочку долгим безмолвным взглядом. Она на памяти своей вырезала огромные, лучистые глаза ребенка. Слезы Августы омывали румяные щёки, и блеск их делал шрам её почти незаметным. Длинные ресницы мягкими мокрыми колючками впивались в тонкие дугообразные золотистые брови, а длинная янтарная коса сияла в тусклом свете свечей сусальным золотом. Акме гладила голову девочки, грустно улыбалась и направляла все усилия свои, чтобы не расплакаться. Ей было тяжело расставаться с ребенком.
Почувствовав неладное, Града побледнела и прошептала:
– Что Мирослав сказал тебе?
Акме попросила Августу выйти в другую комнату, подождала, пока девочка выполнит просьбу, и сказала Граде:
– Я не знаю, как отблагодарить тебя за всё, Града. Ты приняла меня и Августу в своем доме, пусть по приказу Мирослава, но я не видела от тебя ничего, кроме искренней заботы. Вместе с Цесперием ты выходила меня, не дала мне погибнуть. В тебе я обрела ангела-хранителя среди неволи. И я никогда не забуду этого. Но я опасна для Верны. Ты сама видела тех, кто пришел за мною и то, что сделали они, посему завтра днём я покидаю Верну и пойду в Кунабулу. Я прошу тебя принять Августу и оставить ее у себя, пока я буду в Кунабуле. Не вернусь я за нею только в том случае, если погибну. Но я напишу дяде и…
– Неужто забрать её от меня желаешь? – прошептала Града, и глаза женщины налились горечью. – Не пиши никому, я воспитаю её.
– Позволь помочь тебе хотя бы деньгами!
– Не болтай, – Града сердито махнула на девушку рукой. – Что есть у меня на старости лет? Старый дом да вздорная блудливая племянница. А Августе нужна ласка и забота.
– Тебе там не место, безумная, – прошипела Града. – Если погибнешь, разобьёшь её сердце.
– Ты видела мою силу, Града. Я бы отправила её с кем-нибудь в Кибельмиду вместе с письмом для дяди…
– Молчи! – раздраженно простонала женщина, гневно раскачиваясь из стороны в сторону. – Учить она её собралась. Чему учить её собралась, когда сама еще дитя избалованное?.. Геройства ей подавай. Отгеройствовалась уже так, что коцитцы переломали тебя, наградили синяками да шрамами, стерли улыбку с твоего лица!
– Если я не пойду – предам всех. Архей, родину, брата, себя…
– Да знаю я… – фыркнула Града, всхлипнув. – Августе-то сама скажешь?
– Сама, – сказала Акме. – Я так тебе обязана!..
– Ты обязана вернуться живой! Мирослава можешь обратно не привозить – самодуров у нас полна Верна. Но если брата вместо себя пришлешь, я никогда тебе не прощу.
Акме обняла Граду, расцеловала её дряблые теплые щеки и с тяжелым сердцем отправилась к Августе. Девочка сидела на кровати и гребнем медленно и задумчиво расчесывала свои янтарные волосы.
– Сестрица! – радостно выдохнула она, глаза ребенка засияли. – Ты пришла рассказать мне сказку?
– Нет, Августа, я слишком устала для сказок. Сегодня я не смогу придумать ни одной, – сдерживая слезы, улыбнулась Акме. – Но я посижу с тобой, пока ты засыпаешь. Или ты хочешь поспать в нашем новом доме?
– Пожалуй, посплю здесь. Я устала.
Акме подошла к кровати девочки и села на край.
Августа тотчас в руки взяла кисть Акме, маленьким пальчиком поводила по отметинам от тугих коцитских веревок на запястье девушки и выдохнула:
– Скажи, Сестрица, ты ведь волшебница из старых сказок?
Акме улыбнулась и сказала:
– Я рассказываю тебе слишком много сказок. А ты уже большая девочка.
– Я слышала это еще от Киши. Она рассказывала о том, что когда-нибудь на земли наши прольется беда, и придет тот, кто спасет всех нас. Это ты! Эти демоны все разрушают, а ты защищаешь нас от них. Твой огонь и сила твоя благословенны.
– Если бы она могла исцелять… – грустно возразила Акме.
– Но если бы не сила, много людей бы погибло!
– Боюсь, погибнет ещё больше… Августа, – мягко, но несколько строго произнесла девушка, поглядев девочке прямо в глаза, – ты уже взрослая и понимаешь, что сила эта дана мне не просто так. Ты видела тех чудовищ, что напали вчера на Верну. Они войной идут на людей, и я не могу ждать, когда война закончится. Сила моя призвана защищать всех, как я вчера защитила вас. Они идут за мною, и если я останусь, вы будете в большой опасности, посему… – Акме запнулась, ибо из глаз Августы полились безмолвные слезы, а губы ее задрожали, но девушка продолжала: – Скоро я, Мирослав и некоторые другие зараколахонцы покидаем Верну, чтобы спасти всех вас и жить после в мире. Как только я закончу дела свои на западе, я сразу вернусь за тобой.
– Я хочу пойти с тобой… – воскликнула Августа. – Я не буду тебе мешать!
– Нет, Августа, – твёрдо, стараясь скрыть от девочки слезы, сказала Акме. – Ты будешь здесь, в безопасности.
– Ты не вернёшься! – воскликнула Августа, смиренно плача, боясь капризничать, но не в силах совладать с собой. – Там так страшно! Там злая Эрешкигаль! Она убьет тебя!
– Я ей не позволю, – заявила Акме. – Я прогоню ее! А ты молись за меня и жди меня. И я вновь буду с тобой. А Каталины не бойся. Града не даст тебя в обиду.
– Не боюсь, – прошептала Августа.
Девочка кинулась к Сестрице в объятия и прошептала:
– Я всё поняла, Сестрица. Но, прошу тебя, возвращайся быстрее! Я буду ждать тебя каждую минуту, всю жизнь.
Акме прижала девочку к себе, подняла голову и зажмурилась, стараясь не произнести ни звука.
Немногочисленная поклажа была собрана, Гаральд и Акме поужинали вдвоём. Затем атиец нагрел воду на очаге, наполнил большую круглую бадью, в которую они уместились вместе. Акме со вздохом легла на грудь возлюбленного спиной, и руки атийца начали гладить её тело, проводя по нему куском душистого мыла.
– Неудобно, – прыснула целительница.
– У меня уже ноги затекли, – усмехнулся Гаральд. – Но мне нравится, как ты лежишь на мне. С удовольствием тебя помою, – его рука коснулась её груди, и Акме блаженно прикрыла глаза, затрепетав. – Ещё вчера мне казалось, что мы с тобой хорошо влипли. А теперь всё не так уж и плохо оборачивается.
– У них остаётся Августа, – помрачнела целительница.
– Кажется, с Мирославом удастся договориться, – ответил тот, целуя её обнажённое плечо. – Он не так безумен в своей кровожадности, как шамширцы. Он не убил меня, как только узнал, что я атиец, а мог бы. Много кривляется, но может начать тянуться к востоку.
– Он оскорбил Атию, – заметила Акме.
– Он прав. Только глупец этого не признает. Карнеолас пользует мою землю уже три сотни лет. И атийцы ничего с этим не делают.
– Как только попытаются, начнётся война. Погибнет много людей. И у Карнеоласа сильные союзники.
– Это всегда глав Атии и останавливало.
– Тебя совсем не пугают саардцы?
– Меня злит их повышенное внимание к тебе. Особенно этот Сатаро. Он явно жаждет моей смерти, чтобы путь к тебе освободился.
– Он не знает, что я отдала себя тебе вчера ночью. Пути назад нет.
– Ты думаешь, мужчины так легко теряют интерес к… занятым женщинам? Даже если они сильно влюблены?
– Он не влюблён в меня. Сатаро с чего-то решил, что, оказав мне помощь в Куре, он может распоряжаться и владеть мной.
– Я рад, что мы уходим из этой дыры. Но по этому дому буду скучать, – Гаральд коснулся губами её шеи. – Теперь долго не сможем остаться наедине.
Целительница повернулась к нему и прошептала:
– Тогда не будем терять время.
Они запомнили этот счастливый вечер надолго: Акме мыла своего мужчину, нежно и осторожно намыливала его грудь, голову, спину, стараясь не задеть швы. Гаральд вспенивал мыло на полотне её тяжёлых чёрных волос и целовал лицо каждый раз, когда поливал водой из ковша, а она послушно подставляла голову и с улыбкой зажмуривалась. Его руки были везде на её теле, её руки были везде на его теле.
– Пожалуйста, давай вылезем отсюда поскорее, – выдохнул мужчина, прижав возлюбленную к себе, гладя её тонкую талию, сжимая широкие бёдра.
Едва им удалось отмыть друг друга от мыльной пены, вытереться, Гаральд сразу повёл её в спальню. Там они ласкали друг друга, признавались в чувствах, и шёпотом, и громко, погружались в любовь свою и страсть с головой, словно ныряли в живительный источник, тонули и никак не могли достать пальцами ног до дна.
Акме всхлипывала и не стыдилась своих всхлипов и стонов. Гаральд, как безумный, заведённый повторял, что любит. Всё это было так хорошо и сладко, что молодая женщина перестала сдерживать слёзы: чувства переполняли до краёв.
– Я никогда ещё не была так счастлива, – сонно прошептала она спустя блаженную вечность. Голова её лежала на его груди, пальцы руки рисовали неопознанные фигуры на животе возлюбленного, иногда спускались ниже. – Я совершила грех. Познала мужчину до свадьбы. Но мне так хорошо оттого, что я его совершила.
– Ты познала своего мужчину до свадьбы, – промурлыкал Гаральд. – Ты – моя, а я – твой.
– Что скажут люди, если вдруг я пойду под венец с твоим ребёнком под сердцем?
– Они не знают нашей истории. А даже если узнают, не поймут. Так какая разница? Иногда я представлял себе, какой будет моя жена. Предполагал, что наверняка супругу мне подберёт отец, как единственному наследнику Атии. Я не хотел никого любить. Знал, что отец всю жизнь несчастен из-за того что умерла моя мать. Да так рано. Но теперь уверен, что хочу провести отпущенное мне время с любимой женщиной. А если ты пойдёшь под венец с моим ребёнком под сердцем, счастливее меня не будет человека на свете.
– Я возненавидела тебя при первой встрече, – усмехнулась Акме. – Думала, что ты обычный шут, самодовольный обманщик, кутила.
– Ты ненавидела меня недолго, – заулыбался Гаральд. – Я неплохо читаю по глазам. Помню, как ты смотрела на меня на Менадской площади в Кибельмиде.
– Слишком много на себя берёшь, наследник Атии, – парировала Акме.
– Разве я не прав? Я захотел тебя почти сразу после нашей первой встречи.
– Думаю, я влюбилась в тебя, когда ты поцеловал меня в парке у Нелейского дворца. Так меня не целовал ещё никто.
– А был кто-то, кто целовал тебя до меня?! – опешил Гаральд, приподнявшись.
«Вот же брякнула», – подумала Акме, закусив губу и покраснев.
– Не понял, – повторил атиец. – Кто это был?
– Я была совсем юной, худенькой, нескладной, бледненькой, некрасивой. Вдруг какой-то мальчик влюбился в меня и решил поцеловать. Вернее, прижался губами к моим губам. Я испугалась и ушла.
– Ты не могла быть некрасивой. Где этот мальчик сейчас?
– Откуда мне знать?! – возмутилась Акме.
– Как его звали?
– Зачем тебе это? Хочешь найти его и придушить?
– С удовольствием оторвал бы ему голову.
– Хочу напомнить тебе, любимый, что ты в плену у саардцев. Никому голову сейчас оторвать ты не сможешь.
– Я выйду из плена. И не успокоюсь, пока ты не скажешь мне его имя.
– Прекрати, – отмахнулась Акме.
– Нет.
Гаральд снова поцеловал её, обездвижил своим телом и настойчиво, почти зло подался вперёд, заставив невесту вскрикнуть: не то от сладкой боли, не то от блаженства, он не разобрал.
А утром, когда сборы были почти закончены, пришёл Сатаро. Он медленно вошёл в дом, не дожидаясь приглашения, ничего не говоря, и уселся на стул, неотрывно глядя на Акме. Гаральда он словно не замечал. Молодая женщина, задумчиво заплетавшая волосы свои в косу у зеркала, обернулась к нему, выжидающе и молча.
– Что тебе здесь нужно? – вопросил атиец так холодно, что у целительницы всё похолодело внутри.
– Я не к тебе пришёл.
– Ты говоришь с моей невестой.
– С ней нельзя говорить, пока ты не позволишь?
– Тебе – нет.
– Да ну! – Сатаро аж позеленел от злости.
– Так, тихо, – рявкнула Акме. – Что тебе нужно, Сатаро? Говори и уходи.
– В Кунабулу я пойду с тобой. Тебя нельзя отпускать одну с этими головорезами, будь ты сильнее всех колдунов на свете.
Акме же негодующе воскликнула:
– Ещё чего! Коцита тебе оказалось недостаточно?
– Я буду защищать тебя.
– Без тебя справлюсь с этой задачей, – процедил Гаральд.
Сатаро хмыкнул, положил свою мощную руку на стол и гаркнул, не смотря на него:
– Твой франт тебя там не защитит. Ловкий, да. Но силёнок не хватает.
Акме изумленно поглядела на него и осведомилась:
– Зачем тебе это надо?
Сатаро невесело расхохотался.
– Хочу убедиться, что после Кунабулы ты вернёшься в Верну. А там я смогу тебя убедить бросить своего хлюпика.
Акме вздохнула, мысленно молясь, чтобы Гаральд не попался на его манипуляции. Атиец смотрел на него убийственным взглядом, молчал, но ничего не предпринимал.
– Тебя она не выберет, – усмехнулся Гаральд.
– Посмотрим.
– Ты можешь погибнуть там! – воскликнула Акме.
– А ты бессмертна?
– Кунабула – мой долг!
– У тебя нет никакого долга перед этим адом! – загремел Сатаро, стукнув по столу так, что дерево треснуло. – У воина есть долг перед отечеством, у короля – перед своими подданными, у мужчины – долг перед своей семьей, у женщины – долг перед своей, но никак женщина не может рваться на смерть ради долга, который к ней не относится. Помимо того, что ты женщина, ты еще и Целитель! Он лечит людей, но не идет на смерть во славу давно забытого мифа!
– Ты не однажды видел мою силу! – возразила Акме, поднявшись. – Я разрушаю, Сатаро! Я не знаю, какой прок в этом, но, полагаю, я должна защитить брата, когда тот предстанет перед лицом зла в последней битве.
– Какое дело тебе до человека, который оставил тебя умирать?
– Он мой брат! Он плоть моя и кровь! И я верю, что он искал меня!
– Я еду с тобой. И это мое последнее слово. Я не могу позволить себе роскошь бросить тебя на съедение этим дикарям, как сделали твои драгоценные спутники. Ты можешь отказываться, топать ногами и кричать. Но я погляжу на Кунабулу. А если мне удастся еще и поглядеть в глаза тем, кто предал тебя, – большего мне и желать стыдно.
– Они не бросали меня! – выкрикнула девушка, и глаза её наполнились слезами. – Мы с тобой чужие друг другу.
– После того, что пережили в Коците? – горько усмехнулся Сатаро, потрясенно глядя на нее.
– Неужто не хочется забыть тебе все ужасы? Я – живое напоминание о Куре.
– Ты полагаешь, меня это все еще пугает?
– Да что с тобой?! – выдохнула Акме. – Ты так не хотел идти со мной, куда бы я не пошла! Еще пару недель назад ты непременно хотел оставить меня вместе с Августой! Что произошло?!
Сатаро лишь рассмеялся, зло и невесело:
– Не задавай глупых вопросов.
После он развернулся и решительным шагом направился к двери, громко чеканя шаг.
– Сатаро! – грозно воскликнула Акме. – Я не желаю, чтобы ты сопровождал меня!
Он обернулся и фыркнул:
– Да кто тебя спрашивает? Благодари уже за то, что я отпускаю тебя в Кунабулу.
– Да катись ты к дьяволу! – выдохнула она, ногой отшвырнув стул.
– Клянусь Небом, я убью тебя, – проговорил Гаральд, смотря Сатаро в глаза. – Из Кунабулы ты не выйдешь.
– Оборачивайся почаще, красавчик, – хохотнул тот и вышел из дома. – Я всегда могу стоять за твоей спиной.
Печалиться было решительно некогда, и ни Августа, ни Акме не проронили ни слезы.
– И с чего ему вздумалось отправляться днем, а не завтрашним утром? – ворчала Града, вихрем рассекая коридоры.
– Боится, что ведьма до завтрашнего утра не доживет, – раздраженно парировала Каталина. – Вернцы – народ тихий и добродушный. Но и его можно расшевелить. Хорошо, что она уезжает. Здесь ей житья не будет. Девчонку мы отстоим, но с этой колдуньей будет гораздо сложнее.
Тем временем Акме писала тёплое письмо домой, в Кибельмиду. Она писала, что занесло её в Зараколахон, что местоположение брата ей неизвестно, кратко упоминала о том, что жива и здорова и что продолжает путешествие в Кунабулу. Она говорила, что если к нему пришлют маленькую девочку по имени Августа, пусть он о ней позаботится, воспитает её, ибо Акме вырвала ребёнка из Кура и сильно дорожит ею. Письмо она передала Граде и попросила направить, когда придёт время.
– Эй, мессия! – гневно прокричала ей растрепанная и вспотевшая Каталина из кухни. – Мы тебе что, прислуга, барыню в дорогу собирать? Довольно прохлаждаться! А ну займись делом!
– И на кого ты меня оставляешь? – пробурчала Августа, проходя мимо Акме и крайне неодобрительно косясь в сторону кухни, где пыхтела мирославская любовница.
Впрочем, Каталина была довольна. Значит, до утра прощалась с правителем Саарды в спальне.
Мирослав оказался столь предупредителен, за час до отъезда прислал Акме гнедую кобылу со сверкающей на солнце шкурой, с коротко отстриженной черной гривой и длинным черным хвостом.
– Неплохая кляча, – пробормотал Гаральд, стоявший рядом со своим конём.
Акме подошла к кобыле, взяла из рук саардца поводья, погладила её по носу и улыбнулась. Огромные добрые глаза лошади недоверчиво следили за каждым взглядом новой хозяйки.
– Она полностью экипирована, – отрапортовал саардец. – Сударыня может проверить, если желает.
– Я вижу, – отозвалась Акме.
– Повелитель передаёт вам кобылу в пользование, пока вы в Кунабуле. Отдаст навсегда, когда вы вместе с ним вернетесь в Верну.
– Как зовут её?
– Одалис, сударыня.
– Приятное знакомство, – шире улыбнулась Акме, гладя шею кобылы.
– Ещё повелитель передаёт, что если сударыня не поторопится, он поедет без вас.
– Куда он без меня денется?!.. – пробурчала Акме, с благодарностью отпустила зараколахонца, решила, что кататься по Верне без Мирослава ей будет небезопасно.
Через час прибыл правитель Саарды.
Одалис была уже нагружена мешочками да сумками и подана к крыльцу. Вместе с Акме заботливая Града отправляла необходимую одежду, два плаща, один из которых был теплым, белье, некоторые туалетные принадлежности, съестные припасы. Целительница успела собрать немного лекарственных растений, надеясь, что соберет побольше по пути.
Сама она была одета в тонкие черные облегчающие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, в голенищах которых прятались возвращённые Мирославом кинжалы Эрешкигаль. Светлая туника из хлопка с короткими рукавами, схваченная на поясе кожаным ремнём. А сверху накинула маленькую кожаную курточку. Также ей были подарены длинные перчатки из кожи, и Акме решила, что ей стоит вернуться хотя бы для того, чтобы иметь возможность расплатиться.
То немногое, что целительница заработала за эти, она отдала Августе и наказала девочке отдать их Граде, так как из рук самой Акме женщина ничего не взяла.
Невысокая, стройная, с заплетенными в агатовую косу волосами, Акме Рин вышла к мирославцам в сопровождении высокого, широкоплечего, мрачного Гаральда Алистера. Следом за нею шли Града в своём белом чепце и переднике, убранная, ухоженная, но просто одетая Каталина, и Августа в светлом платье. Золотые волосы ребёнка были убраны в аккуратную корзиночку, украшенную белыми лентами.
Её ждали Мирослав, капитан Цере, мрачный, изображавший обиду Сатаро в темной рубахе, с длинными простыми ножнами, с большим металлическим шипованным шаром на длинной тяжелой цепи; к изумлению Акме, целитель Цесперий, Катайр, бледный и будто бы ко всему безразличный Ягер, поигрывающий небольшим, но резвым топориком, и десять саардцев, которых Акме не знала. Все они были тяжело вооружены, одеты в темно-коричневые плащи, темные колеты, черные сапоги с высокими голенищами. Лишь Мирослав бросался в глаза тяжёлой золотой цепью, ярко-красным колетом, бархатным плащом.
