Текст книги "Подземелье Иркаллы (СИ)"
Автор книги: Alexandra Catherine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)
Глава 14. Брат
Едва ли возможно было описать, что чувствовала Акме. Они освободили кронпринца Нодрима, а не Арнила Вальдеборга. Пока Густаво переносили, снимаясь с места, чтобы поскорее скрыться от опасной близости с заваленной растерзанными врагами пещерой, молодая женщина тихо сглатывала слёзы негодования. Она так надеялась узнать, что стало с её братом!
– Держись, Акме! – прошептал Сатаро, подъезжая к ней. – Остановимся и расспросим его. Может, он знает что-то о твоем брате.
– Что может он знать?! – приглушённо воскликнула Акме. – Я даже представить себе не могу, как кронпринц Нодрима оказался в плену кунабульских коцитцев!
Её раздражало всё. Особенно то, как прилип к кронпринцу Гаральд Алистер.
После того, как отряд отъехал на довольно большое расстояние от злополучной пещеры, Мирослав и Цере объявили о привале в небольшом темном зале с узким серебристым ручейком.
Цесперий взялся промывать кронпринцу раны на плече и зашивать их. Акме, спрыгнув с Одалис, лбом уткнулась в её крутую бархатистую шею, пытаясь преодолеть ту горечь, что бурей вспыхивала в ней, как только глядела она в сторону кронпринца. «Цесперию нужна помощь, – мысленно повторяла целительница. – Он будет долго возиться с плечом кронприца. Нет вины его в том, что он оказался не принцем Арнилом…»
Акме сделала глубокий вдох, выпила немного воды, ополоснула лицо, сняла плащ, тщательно вымыла руки и присоединилась к Цесперию, чтобы облегчить страдания кронпринца. Она молча взялась за длинный, глубокий порез на его лице.
Весь отряд сгрудился вокруг них и приготовился задавать вопросы и внимать.
– Я должен благодарить вас всех за спасение, – тихо, но твёрдо проговорил Густаво Акра, внимательно оглядывая всех и каждого. – Если бы не вы, коцитцы разорвали бы меня живьем.
– Кронпринцев мучить им ещё не приходилось, – с угрожающей усмешкой процедил Ягер, оживленно очищая свой чудовищный кистень от крови, кусочков мяса, тёмных волос.
– Едва ли догадывались они о том, кто был в их руках, – предположил капитан Цере, своим тихим твердым голосом заглушая зазвучавшие смешки. – На Его Высочестве я не вижу отличительных знаков. Лишь герб Нодрима, вышитый на камзоле, положенный каждому воину. А кольцо наследования они, полагаю, не отличили бы от любого другого.
– Из знаков отличия в руке держал я знамя Нодрима, – отвечал Густаво Акра, морщась от боли, с удивлением поглядывая на молодую черноволосую черноглазую девушку, которая обрабатывала рану на его щеке. – В последнюю минуту я передал его капитану Личной Гвардии.
– Где и когда произошла битва? – спросил Гаральд.
И Густаво Акра, по началу нерешительно, после живо, но кратко рассказал своим спасителям об обеих битвах, об участниках и о ходе сражений.
– Едва ли исход второй битвы был трагичен, – взволновано проговорила целительница, обернувшись к своим спутникам. – Я бы почувствовала, как Иркалла ликует…
– Иркалла ликует лишь в твоём присутствии, Акме, – парировал Ягер и получил от Цере тумака.
Кронпринц мертвенно побледнел, и душу его сжал ужас.
– Акме?.. – воскликнул он, решив, что лишился слуха от потрясений последних дней и боли от ран; он отшатнулся от девушки. – Акме Рин? – вскричал он.
Она озадачено кивнула, изумившись скорее его реакции, нежели тому, что кронпринц Нодрима знал её имя.
– Сестра кибельмидского целителя, Лорена Рина, который с отрядом отправился в Кунабулу?
Акме вновь кивнула.
– Да ты знаменитость, колдунья! – без улыбки заметил Ягер. – О тебе слышал даже наследник нодримского престола. Что же ты за диковина такая?
Кронпринц тем временем продолжал глазеть на Акме перепуганным, даже враждебным взором. Когда-то светлые от благодарности лазурные глаза его нынче страшно потемнели. Он потрясенно воскликнул:
– Ты же погибла в Куре!.. Авдий Веррес, предводитель Кеосского отряда, в письме своем доложил Его Величеству Трену о том, что после нападения отряда коцитцев был сильно ранен полнхольдец. Потрясением для всех стала весть о гибели Акме Рин. Вашей гибели!
– Да нет, Ваше Высочество, жива и здорова, – с улыбкой ответил Гаральд, с нежностью глядя на возлюбленную. – Как видите. Есть другие сведения о кеосском отряде? – спросил Гаральд напряжённо.
– От принца Арнила я знаю, что отряд благополучно добрался до Мернхольда, что они пробыли там несколько дней, а после в том же составе продолжили свой путь. Последнее письмо они отправили, когда находились в горах Эрешкигаль. После, либо перед Иркаллой они не стали ничего писать, либо я не застал письма…
– Небо! – выдохнула Акме, сверкающие глаза молитвенно обратив к черному небосводу Кунабулы и вновь лицо спрятав в ладонях.
– Не реви! – строго оборвала её Реция. – Они живы. Должно быть, они давно в Иркалле. Нам осталось лишь догнать их.
– Как же мы их нагоним? – удивился Лако. – Одни лабиринты! Они пошли по одной, мы по другой дороге…
– В её присутствии этого можно было не говорить! – прошипел Сатаро, пихнув Лако и кивнув в сторону Акме.
– Но как ты оказался здесь? – воскликнул кронпринц, обращаясь к атийцу. – Я думал, ты с Авдием сопровождаешь Лорина Рианора.
– Сопровождал, – кивнул тот. – А потом поговорил с Лореном Рианором и пообещал ему найти её, – он с любовью посмотрел на посветлевшую лицом Акме, провёл пальцем по её щеке. – Все решили, что она погибла в Куре. Я не смирился. И нашёл её у Мирослава в Саарде. Они помогли ей.
Густаво Акра улыбнулся сквозь сильную боль.
– Как хорошо, что всё так обернулось. Осталось понять, где моя сестра и Лорен Рианор.
Акме вздохнула и вновь занялась раной кронпринца. На душе стало светлее.
Тем временем Акме внимательно оглядела Густаво, находя в облике его некоторые сходства с Плио и Арнилом. С кузеном у них были схожи кудрявые золотистые волосы, лазурь глаз, золотистость длинных ресниц, высокий белый лоб и привлекательность улыбок. В остальном более взрослый, суровый, серьезный Густаво Акра нисколько не походил на Арнила Вальдеборга. Не было в нём ни арниловской непоседливой лёгкости, ни утончённой галантности, ни его лучезарности, ни юношеского задора, ни стремления понравиться. Арнил был мальчишкой. Густаво был мужчиной, своенравным, упрямым, резковатым. Мысли его текли в ином направлении. Крепкой рукой удерживал он бразды правления, постепенно отодвигая отца своего на задний план. На плечах его лежало бремя наследования сильного государства, готовность принять его в любую минуту. На плечах Арнила не было ничего. Он любил лишь развлекаться, бездельничать, проводил жизнь свою в разного рода удовольствиях, не думая о стремлении помочь отцу или брату в их нелегком управлении таким государством, как Карнеолас. К тому же, Акме слышала, что Густаво был женат на женщине, которая за довольно короткий срок подарила ему здорового сына. Арнил же менял любимых женщин, будто стрелы на охоте.
Акме взглянула на Густаво. Кронпринц молчал. Она была уверена, что до него дошли слухи о Плио и Лорене. Но он ничего не спрашивал, и целительница принялась массировать его окоченевшие и фиолетово-бардовые от коцитских веревок запястья. Но вдруг заметила, что Густаво изучающе, с интересом разглядывает черты её лица, волосы, одеяние, исцарапанные руки, длинную заживающую рану на лице.
– Прошу вас простить меня, Акме. Я так бесцеремонно разглядываю вас. Я с детства слышал легенды об Атариатисе Рианоре, подвигах его, трагичном конце. Появление потомков давно забытого царя вызвало переполох в Архее. Одни решили, что вы подобны богам древности, как и сам Атариатис, что вы сияете белым светом, что от каждого прикосновения вашего расцветают невиданные по красоте цветы. Другие решили, что вы колдуны, что вы крайне опасны. Я же вижу перед собой земную девушку, печальную, много повидавшую, изломанную, но стойкую…
– … А повидала она воистину не мало, – тихо заметил Цесперий своим глубоким голосом, в отзвуке которого слышалась музыка горных лесов; он старался держаться так, чтобы кронпринц не видел его удивительного облика. – Уверен, что до Коцита она была очень веселой и смешливой.
– Не слишком, – признался Гаральд. – Но темперамент!..
– Как будто ты долго меня знаешь! – оживилась Акме.
– Достаточно, чтобы понять, с кем я хочу провести всю жизнь, – заулыбался атиец, и она на мгновение прильнула к нему, от удовольствия прищурив глаза.
– Теперь, Ваше Высочество, нам придётся взять вас с собой, – вздохнул Мирослав. – Едва ли Нодрим поблагодарит нас, если мы оставим вас здесь.
– Нодрим в долгу не останется, – с достоинством отвечал Густаво.
– Дайте Его Высочеству покоя! – вдруг воскликнул фавн. – Он ранен, ему нужен отдых! Занимайтесь своими делами! Прочь-прочь-прочь!
Мирославцы неохотно разошлись, отправляясь готовить ужин, в порядок приводить оружие свое, готовиться к отдыху. Но Сатаро захотел остаться, сев рядом с Акме.
– Полагаю, на поиски ваши уже отправили людей, – сказал Цесперий.
– Возможно, – последовал ответ. – Но нечего им здесь делать. Лучше бы оставались они далеко отсюда.
– Сдаётся мне, пришлют целую армию, – предположил Мирослав, не желая в покое оставлять столь любопытного попутчика. – Ох, и шуму они изволят здесь поднять…
– Присутствие в Иркалле Акме мне понятно, – сказал он. – Но что делает здесь эта барышня? – он кивнул в сторону рыжеволосой девушки, живой и властной.
– Реция – дочь нашего повелителя, Мирослава, – последовал ответ. – Ему редко удается скрыться от нее.
– Ягер, закрой свой рот и не смей произнести ни звука! – внезапно разлился по пещере твердый, словно кремень, резкий, острый, словно нож, голос Акме. – Лучше помоги мне отнести им ужин…
– Я что, служанка?.. – послышался ленивый и наглый голос светловолосого молодого человека. – Ты более подходишь под эту роль…
Раздались возгласы ужаса. Огромный Сатаро ударил кистенём по огромному камню прямо перед носом Ягера. Камень разлетелся на мелкие куски. Молодой человек вскрикнул и отлетел.
– Сатаро, ты что?!
– Бегом, я сказал!
– Что же ты сам нам не поможешь? – усмехнулась Реция.
– Акме просила помочь его, а не меня, – буркнул Сатаро, и господская дочь закатила глаза.
Вскоре явились обе девушки и Ягер. Рыжеволосая держала в руках тарелку с горячим ужином и кубок не то с водой, не то с вином, Ягер принес ужин для Цесперия. Акме держала большой чан с водой, через руку ее было перекинуто чистое белое полотенце.
– Ягер неотёсан, – сказала Реция тихо, но без присущей Акме мягкости в голосе и во взгляде; тон ее был недружелюбно насмешлив. – Простите ему этот недостаток, Ваше Высочество.
Ягер лишь смерил девушек и кронпринца презрительным взглядом, поклонился дочери своего повелителя, вымучено, скривив лицо, и убрался восвояси.
Густаво Акра оказался жутко голодным, но ел неторопливо, беззвучно. Выражение лица его становилось все более умиротворенным и усталым. Вскоре, после плотного ужина, ему захотелось спать.
Цесперий и Сатаро помогли ему помыться в воде из ручья, нагретого на огне. Мирослав неотступно был рядом, тихо беседуя с кронпринцем. А Акме и Реция тем временем готовили ему постель с подушкой да с теплыми покрывалами.
Густаво дали одежду саардцев: темно-зеленый колет, светлую рубаху темно-коричневый плащ. Кронпринц не пожелал избавиться от своего истерзанного колета, ибо на нем был вышит герб Нодрима, посему он попросил Акме сохранить его.
Когда его уложили, целительница принесла ему пиалу с водой, в которой разбавила несколько успокаивающих капель. Густаво выпил воду залпом, и девушка накрыла его одеялом.
– Я благодарен тебе, Акме… – прошептал он, засыпая.
– Приятных сновидений, Ваше Высочество, – тихо, почти ласково прошептала она. – Это был долгий день…
– Быстро поправится, – заверил её Цесперий, готовясь ко сну. – Молод, силен. О нем не волнуйся. Уж я позабочусь о нем.
Акме улыбнулась, взяла фавна за руку, ласково её пожала и прошептала:
– Благодарю тебя, Цесперий. Ты незаменим. Ты так помогаешь мне!
Фавн улыбнулся, и щеки его слегка порозовели.
– Стало быть, я заменим, – буркнул Сатаро, нависнув над нею, пугающе близко склонив к ней лицо.
– До чего капризен! – усмехнулась девушка, отмахнувшись от него.
Она поднялась и вместе с Рецией отправилась смывать с себя тени и тревоги этого дня перед сном.
Ночью к Акме пришла Аштариат. Голос ее, низкий, глубокий, певучий, нашел отклик во всех закоулках истерзанной души. Провидица была в ослепительно-белом платье, которое сияло на солнце и окутывало фавну ярким светом. Аштариат вела её за руку по черным коридорам Иркаллы.
«Куда ты ведёшь меня?»
«К свету», – последовал ответ.
«Туда, куда я иду, не должно быть света. Мне нужна тьма, чтобы уничтожить ее».
«Тебе нужна тьма, чтобы её покорить».
Вскоре Провидица и Акме вышли из Иркаллы к белому свету и подошли к краю обрыва, посмотрев вниз.
«Взгляни!» – прошептала Аштариат, взмахнув рукой.
Дым и туман рассеялись, и внизу им открылось безбрежное поле. Акме отчетливо видела огромное войско союзников. Видела она знамена Карнеоласа, Атии, Нодрима, Полнхольда, Сильвана, Эрсавии, Беллона и даже Акидии. Видела она и одинокую фигуру, одетую в светлое, которая стояла далеко от союзных армий, спиной к ним, лицом к врагам, разведя руки в стороны, сияя удивительным молочно-белым огнем, будто ангел-хранитель всех союзных государств. Собой она закрыла горизонты запада и тучами затягивала небосвод. Будто сияющие колесницы, к союзным армиям летели грозы. Ничто не препятствовало им. Лишь тот сияющий человек, маленький и одинокий, со слабыми всполохами своего диковинного огня.
«Видишь ли ты это, Акме Рин?» – тихо говорила Аштариат.
«Кунабула сметет союзников, будто буря морская одинокую лодку», – отозвалась Акме прохладно и чудовищно спокойно.
«Кунабульская армия – твоя армия, – страшно произнесла Провидица. – Ты одна можешь повелевать ею».
«Что мне надо сделать? Остановить её или встать во главе?»
«То, что подскажет сердце».
Аштариат сияла, и сияние это все более раздражало Акме, которая необъятным плащом своим защищалась от его мощи, а он дымился на свету.
«Кто этот безумец, что стоит отдельно ото всех и сияет?» – небрежно махнув в сторону неизвестного, холодно осведомилась девушка.
«Это Лорен Рианор».
Гадливость шевельнулась в душе её, как только услышала она это имя.
«Ничтожный отпрыск Атариатиса Рианора?»
«Твой брат».
Акме вновь засмеялась.
«У меня есть брат?»
«Неужто не помнишь?»
«Должно быть, когда-то у меня действительно был брат, – отозвалась Акме, ледяно и мстительно. – Но его давно нет. Он канул в небытие времени».
«Вон он, живой и здоровый. Ждёт тебя, чтобы ты помогла ему. А ты натравила на него свою армию. Останови этот страшный поток и снизойди до разговора с братом».
«Нергал – брат мой. Великая Праматерь Рештаретете – моя мать. Зачем лжешь ты и прочишь мне в родственники этого ничтожного человека?»
«Великая Праматерь Рештаретете и моя мать. Лорен Рианор – и мой брат. А ты – моя сестра», – сказала Провидица, спокойно и строго.
«Нет!» – злобно воскликнула Акме, оттолкнув Провидицу, будто та была живым существом из плоти и крови, а не бесплотным духом.
«Ты не была рождена Иллеаном Рином и Равеной Фронкс? Бейнардий Фронкс не твой дядя, который в любви и заботах воспитывал тебя и Лорена? Гаральд Алистер не твой возлюбленный? А Арнил Вальдеборг… Плио Акра… Хельс, капитан Личной Гвардии государя Трена… Руфин Кицвилан… Элионий Андриган… Буливид Торкьель… Авдий Веррес… не друзья твои, не товарищи, которых ты столько дней жаждала увидеть?… а маленькая Августа, которую спасла ты и которая спасла тебя?..
«Я не знаю их».
«Память твоя отреклась от них».
«Я не могу любить их и никогда не могла: они враги мои».
«Это твоё последнее решение, Акме Рин?»
«Иного быть не может. И имя мне не то, что ты назвала».
«Что ж, – Провидица поглядела на нее страшными светлыми без зрачков глазами, – ты отреклась от всех своих родных и близких, от друзей и товарищей, от своего сильного имени. Нет тебе спасения. Я проклинаю тебя. Шамаш проклинает тебя. Великая Праматерь Рештаретете проклинает тебя. Да будешь ты навек заключена в недрах той крепости, что ты осмелилась назвать своею. И пусть лишь зной от ядра земного будет тебе воздухом, а тьма Иркаллы – твоим единственным другом да тюремщиком!»
Аштариат взмахнула руками, и тучи сгорели. Сквозь них множеством стрел на Кунабулу посыпались солнечные лучи и прожгли одеяние Акме. Они обуглили кожу её, выжгли ей глаза. И, гонимая всеми ветрами, она дымом уползла во тьму, змеёй пресмыкаясь.
Акме, вздрогнув, очнулась. Она медленно поднялась, чтобы не разбудить Гаральда и решила пройтись, чтобы отдышаться после дурного сновидения. Ладонью коснувшись стены, она отдернула руку, будто обожглась. В стенах Иркаллы по-прежнему ощущалась зловещая сила, дрожью и теплом отзывающаяся на её прикосновения. Акме вспомнила голоса, что слышала, как только оказалась в Кунабуле. Залы Иркаллы отзывались на прикосновение ее сиянием факелов. Она вспомнила демона в Верне, который поклонился ей, когда она стояла с поднятой рукой, готовясь его испепелить. Означало ли это, что он приветствовал её?.. Но почему тогда коцитцы, союзники Нергалима и Эрешкигаль, едва не убили ее? Оттого ли, что демоны были порождением тьмы без оглядки на разум, а коцитцы были людьми, дикими, кровожадными, бездушными, пусть поклонявшимися древним темным существам, посему не ощущали они в ней родственной тьмы?..
– Это ли предназначение моё, Аштариат?! – прошептала Акме, хватаясь за голову. – Ты в Кунабулу меня отправила, чтобы оставить меня здесь?.. Ты никогда не снишься просто так, Аштариат!
– Проклята… проклята… проклята… – отозвалась Иркалла многоголосым хором гнусавых голосов.
«Единственное, что остается мне, – избавить всех тех, кто окружает меня, от опасности. Мне надо бежать, скрыться от глаз их. Уничтожить все то, что мне принадлежит, ибо лишь мне это по силам. А после уничтожить себя, чтобы я не стала матерью нового зла, новых страданий стольких людей!.. Я отправлена в Кунабулу, чтобы сопровождать брата, чтобы помочь ему избавиться от зла, которое я сама в себе же несу! Лорен – брат мой, заменивший мне отца, кровь моя и плоть, союзник мой. А ему – враг, которого ему нужно уничтожить?! Аштариат, ты всё знала, но открыла всё лишь теперь!»
Она не стала рыдать. Взяв себя в руки, Акме пыталась соображать. Она не могла заставить спутников своих повернуть обратно. Мирослав, движимый лишь корыстными побуждениями, в жизни не услышит её доводов. Сбежать тоже не могла. У саардцев останутся кронпринц, Гаральд. А в Верне – Августа.
Недавние надежды встретиться с братом и остальными, померкли. Несмотря на чувства свои, на бесконечную любовь к брату, Гаральду, привязанность к остальным членам кеосского отряда, по предназначению своему она была их заклятым врагом и всегда будет, пока жила в ней эта проклятая сила.
Надежды на счастье видеть брата, на счастье долгой радостной жизни рушились громко, разбивая ей сердце. Она малодушно пожалела обо всем, что с ней случилось, начиная с того момента, как в дом её дяди вошел герцог Атийский, Аберфойл Алистер, первый, кто начал череду всех её несчастий. Хотя отец Гаральда всего лишь выполнял приказ Трена Вальдеборга.
Интересно, знал ли король, что отправляет её с братом на смерть? Потомок Вальдеборгов, тех самых, которые убили её предка.
Но стоило Акме подумать о Гаральде, и сердце накрыла нежность. Она не смела жалеть о тех добрых и открытых людях, которых встретила. Более не смела жалеть о том путешествии, где нашла своё счастье. Она не смела жалеть ни о светлом лике Плио, которая имела неосторожность влюбиться в своевольного, гордого и самовлюблённого Лорена. Да разве могла Акме жалеть об улыбках Гаральда Алистера, его поцелуях, объятиях? Ни в одной церковной книге не было записи о них, но в Саарде она стала его женой. Молодая женщина не представляла, значило ли это для Гаральда столько же, сколько для неё. Он ведь пошёл за ней, рискуя жизнью, когда никто не верил, что она жива. И нашёл её в логове карнеоласских врагов. Акме никогда не хотела любить мужчину и выходить замуж, чтобы служить мужу всё отпущенное ей время и прилежно рожать детей. А Гаральд показал, какое это блаженство – любить и быть любимой.
И она начала горячо молиться, прося о том, чтобы неведомые ей силы уберегли Лорена и остальных из кеосского отряда от бед.
«Теперь остаётся самое тяжёлое, – подумала она. – Надо как-то всё объяснить Гаральду…»
Утром Акме ни с кем не заговаривала, и все, исподтишка наблюдая за нею, старались её не дёргать. Гаральд не задавал вопросов. Молодая женщина любила в нём это качество: он чувствовал её, мог прочитать за несколько секунд, словно открытую книгу. Стоило ему хоть однажды заглянуть ей в глаза. Атиец видел, что с возлюбленной происходит мрачная перемена, переживал, волновался, но полагал, что всё можно исправить и преодолеть.
Лишь однажды Акме раскрыла рот. Узрев мертвенную бледность и испуг на лице кронпринца, она тихо спросила Мирослава:
– Что с Густаво?
– Он лишь сегодня увидел некоторые нечеловеческие особенности облика Цесперия. Теперь не может отвести глаз от его удивительных ног и рожек.
Кронпринц быстро пришёл в себя. Несколько минут изумленно пялясь на уже раздраженного зараколахонского целителя, нодримец внезапно пришёл в неописуемый восторг и даже позабыл о своём тяжело раненом плече.
– Фавн в Зараколахоне! – недовольно съехидничал Ягер. – Какая редкость!
– … я всё детство провел в мечтах о том, чтобы хоть одним глазком увидеть фавна!.. – донеслось до Акме, и она поймала себя на том, что улыбается, грустно, но улыбается.
На Цесперия посыпались колкие, но добродушные шутки товарищей, давно к его облику привыкших, фавн махнул на них рукой и начал ворчливо помогать кронпринцу собираться.
Ей стало немного легче, и она вздохнула. Решив, что пока не будет думать о своей печальной судьбе, Акме постарается уделять как можно больше времени окружающим её людям.
Густаво усадили на коня Реции позади неё, которая громче всех ходатайствовала именно за своего коня, как самого выносливого и с самой легкой ношей.
– Все же сделала Его Высочество, раненого, нуждающегося в покое, своим спутником! – воскликнула Акме с неожиданным весельем.
Реция встретила её лучезарной улыбкой и задорно рассмеялась.
– Густаво – сын правителя, и я – дочь правителя. Нам есть, о чём поболтать.
Кронпринц засмеялся, открыто и заразительно. Почти как Арнил.
Гаральд, Лако и ещё двое мирославцев шли далеко впереди, тщательно исследуя ближайшие проходы и залы. В руке Мирослава был единственный факел. Строгим голосом запретил он Акме дотрагиваться до камней Иркаллы, чтобы она не зажигала висящих на стенах факелов, чтобы не волновала она страшные горы.
Стены в свете одинокого огня, переливались россыпью всех цветов радуги, погружая проходы и залы в тихое чудесное сияние. Часто попадались путникам ручьи, узкие реки, многовековые гроты. Путники лишь изумлялись, когда вода пробивала себе путь через все эти многовековые камни и живительно журчала в мертвых коридорах, путешественникам поднимая настроение.
Реция заразительно смеялась, непринужденно болтая с Катайром и Ягером. Кронпринц Нодрима беседовал с Цесперием, который ехал рядом. Он увлеченно расспрашивал фавна о его детстве, которое тот едва ли мог помнить, но увлеченно рассказывал кронпринцу о быте то немногое, что знал.
Акме ехала в стороне от них, ближе к Мирославу и Цере. Они не отвлекались на разговоры и постоянно глядели по сторонам.
– Ты печальна, девочка моя, – по-отечески проговорил Мирослав, властно глядя на нее. – Неужто ночной кошмар встревожил тебя столь сильно? Что бы не видела ты, помни, что это всего лишь сон, он не станет явью.
– Бывают вещие сны, – тихо возразил Цере.
– Они сбываются лишь у фавнов, – сварливо перебил его Мирослав. – Если бы этот сон послал ей Цесперий, можно было бы волноваться и печалиться…
Акме побледнела, но промолчала: этот сон был послан фавном, ибо Цесперий – не единственный фавн в Архее, с которым она была знакома.
– Не беспокойтесь обо мне, – с грустной спокойной улыбкою молвила Акме. – Виденное мною того не стоит.
Целительница нашла в себе силы улыбнуться с благодарностью за заботы и решила отъехать на безопасное от них расстояние. «Более всего на свете желаю я вновь встретиться с братом, – подумала она, – но для его блага лучше более не встречаться ни с ним, ни с кем-либо еще».
К ней подъехал Сатаро и взял её за руку, внимательно глядя ей в глаза. Пока Гаральда не было рядом.
– Все хорошо, Сатаро, – ласково и грустно сказала она.
– Нисколько, – возразил он. – Ты подавлена.
Акме высвободила свою руку и сдержанно ответила:
– Не нужно так делать. Гаральд не поймёт.
– На то и расчёт, красавица.
Мужчина вздохнул, посуровел и отъехал от нее подальше.
– Когда всё это закончится, я на всё лето спрячусь в Сиппате, Зааште или Мернхольде и буду там развлекаться, – голосила Реция. – Я – дама светская, хоть и разбойница, посему…
Поток её беззаботных речей прервал заливистый хохот Ягера.
– Чему ты веселишься, дурачье? – оскорблено осведомилась Реция.
С рукой, упёртой в бок, с гордо поднятой головой, увенчанной высоким хвостом на затылке, с прямой осанкой, со всем своим грозным видом она была угрожающа.
– Ты – светская дама? – продолжал гоготать Ягер. – Ты – дочь Саарды, а не плаксивая прынцесса! Тебе не пойдут все эти дамские манеры. Ты – воительница! Стыдно должно быть!
– Ах ты, гнусный!.. – фыркнула она, достав тоненький хлыст и попытавшись хлестнуть его несколько раз, но Ягер со смехом уворачивался.
Слух Акме пронзили тучи зловещих шепотов. Они ветром налетели на неё, и голова закружилась. Возня Реции и Ягера мешала ей понять смысл зловещего шепота.
– Повелитель! – в крайнем испуге выдохнул Лако, выехав из-за угла. – Я видел огромную конницу неподалеку! Они идут сюда!
Отряд застыл.
– Коцитцы? – напряженно спросил капитан Цере.
– Не похоже. Но и не демоны.
– Сколько?
– Более сотни.
– Люди в Иркалле? – изумился Цесперий. – Кто, кроме нас?…
Густаво в крайнем волнении повернулся к Акме и жестом поманил её к себе. Впереди сидящая Реция была поглощена неожиданными новостями. Кронпринц и Акме склонились друг другу, и Густаво прошептал:
– Быть может, это моя Личная Гвардия!
– Не уверена, Ваше Высочество, – шёпотом ответила Акме, покачав головой.
– Без Личной Гвардии я не смогу вырваться отсюда.
Целительница поглядела ему в глаза и обрадовалась: кронпринц видел в ней союзника.
Тогда она ответила:
– Не беспокойтесь, Ваше Высочество. Вы не один здесь пленник. Если выбираться, то вместе.
Густаво Акра кивнул и вновь обратил свои голубые глаза к Мирославу.
Внушительный грохот сотен копыт послышался совсем рядом. Они не успевали спрятаться.
– Ах, дьявол! – воскликнул Ягер.
– Прячьте кронпринца! – вдруг скомандовал Мирослав.
– Мирослав, оставь его! – возмутилась Акме, когда несколько саардцев схватили Густаво, накрыли саваном и понесли прочь.
– И её тоже! Куда делся атиец?!
Акме постигла подобная же участь. Её накрыли покрывалом и попытались связать, но она начала отбиваться.
– Сатаро, не мешай, мы должны её спрятать! – услышала она крики.
– От кого, если это не коцитцы и не демоны?! Это союзники!
– Гаральд! Сатаро! – жалобно закричала Акме, и крик её, полный отчаяния и испуга, ослепил великана.
Сатаро раскидал саардцев, освободил её и поставил на ноги. То же он сделал с Густаво и их обоих спрятал за своей широкой спиной.
У мирославцев не оставалось времени. Их возня была услышана.
Ураганом влетели крепкие кони в маленький зал, алебарды, мечи да арбалеты направили люди, одетые в сине-бело-чёрные одежды, на своих противников. Сатаро стоял поодаль, закрывая от Акме и Густаво происходящее.
Когда грохот от многочисленного цокота хорошо подкованных коней стих, на несколько мгновений повисла громогласная тишина.
– Кто вы? – послышался тихий вкрадчивый голос. – Что делаете в Иркалле?
– Тот же вопрос мне угодно задать вам! – с вызовом ответил Мирослав.
– Бросьте оружие, и мы не причиним вам вреда. Где кронпринц?!
– А кто вам сказал, что он у нас?
– Мирослав, это лишнее, – послышался строгий голос Гаральда. – Они знают.
– Это моя Личная Гвардия!.. – выдохнул Густаво, оживившись.
– Хвала Господу! – выдохнула та.
– Ваше…Высочество?!.. Ваше Высочество!!! – громыхнул кто-то из нодримцев и кинулся к своему господину.
Акме лучезарно улыбнулась и хотела подойти поближе, но Мирослав схватил её за руку и рыкнул:
– Куда это ты собралась?!
Целительница хотела позвать кронпринца на помощь, но крик застрял в горле от испуга: она почувствовала, как к боку её незаметно от остальных прижался ледяной огромный нож.
– Уводите её, – рычал тот. – Чёрт с ним, с кронприцем, с атийцем. Мне нужна она!
Кронпринц Густаво радостно обнял капитана Личной Гвардии, обнял еще нескольких человек, и вдруг, из толпы нодримцев вынырнул белокурый, бледный, уставший, но живой и здоровый принц Арнил. Увидев Густаво, он радостно подбежал к нему и обнял кузена. Лагерь нодримцев радостно зашумел и засмеялся. Следом за Арнилом выпрыгнули Плио, Авдий Верес, Хельс, Буливид Торкьель, Элионий Андриган, Руфин Кивилан. Принцесса Плио, залившись слезами, громко заплакала у брата на плече.
Акме же, с прижатым к боку кинжалом, будучи не в силах произнести ни слова, жалобно заплакала.
– Мирослав, – прошептала она, поглядев мужчине в глаза. – Это же… принц Арнил. Это мои друзья. Ты же обещал!..
– Ты ничего не говорила мне о сотне нодримцев, да ещё о сотне атийцев! – вместе с нею отходя назад, злобно прошипел тот.
– Я не знала! – выдохнула она, трясясь. – Они приехали за Густаво! Он же рассказывал!
– Вы с ним заодно! Кто среди них твой брат?
Акме поглядела на нодримцев. Все, кто вышел с нею из Кеоса, были здесь. Кроме Лорена.
Та пошатнулась и выдохнула:
– Его здесь нет… Где же он?…
– Раз его здесь нет, и тебе здесь делать нечего! – рыкнул Мирослав и потащил её назад. – Выпустишь свой огонь, перережу тебе глотку!
– Мирослав! – вдруг зычно гаркнул Гаральд Алистер, вытащив меч.
За ним стояла толпа вооружённых воинов с гербами Атии на груди.
Мирослав оглянулся и изобразил улыбку.
– Что тебе, сын герцога?
– Отпусти Акме, – прорычал Гаральд.
Мирослав закатил глаза и прошипел пленнице на ухо:
– Только попробуй сбежать! Девчонке не поздоровится! Не забывай про наш уговор.
И он отпустил её, незаметно убрав нож. Девушка ошеломленно поглядела в его глаза, а после медленно, едва держась на ногах, направилась к друзьям.
– Акме Рин! – выдохнул Авдий Веррес, позеленев, словно увидел призрак.
Арнил, будто пьяный, отошел от Густаво и на нетвердых ногах пошел к Акме, будто едва узнавая её, не веря глазам своим. Каждый шаг его становился быстрее, брови все сильнее спускались к переносице.
