Текст книги "Подземелье Иркаллы (СИ)"
Автор книги: Alexandra Catherine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)
– Сатаро! – в ужасе кричали зараколахонцы, пытаясь схватить его и вытащить до того, как его схватит демон.
Акме видела широкую черную спину врага с высокими плавниками и узорчатым гребнем. Он приближался так стремительно, что у Сатаро не оставалось шансов выбраться, если бы с ними не было сестры целителя.
Вызвав свой огонь, девушка поранила демона, отбросив его в сторону, но не убила. Драгоценные секунды были с триумфом вырваны, и Сатаро, невредимый и неизменно ухмыляющийся, был вытянут на берег.
– Как удачно! – тяжело дыша, хохотал он, искоса поглядев на Акме. – Даже после подобного мы умудрились не остаться друг у друга в долгу! Я поздравляю нас обоих!
Молодая женщина облегченно засмеялась, обняла его, хлопнула по спине и поднялась.
– Допрыгалась! – воскликнул Лорен, не понижая голоса. – Что дернуло тебя еще и броситься им вдогонку?! Едва не отправила на тот свет Гаральда и Сатаро!
– Лорен… – тихо, обессилено проговорил атиец, пытаясь успокоить его.
– Помолчи со своей стрелой!.. – досадливо воскликнул целитель. – Из-за неё я никак не могу заняться твоей раной.
– Оставшиеся в живых, – провозгласил один из нодримцев, удерживая двоих вырывавшихся коцитцев; гвардеец кивнул головой в сторону; несколько нодримцев держали двоих-троих каждый; их насчитывалось около трех десятков. – Что делать с ними?..
– Самосуд! – прорычала Реция, разминая кисти рук круговыми движениями, крепко удерживая меч и делая вид, что готовится нанести удар по чьей-то шее.
Нодримцы вопросительно взглянули на кронпринца Густаво. Тот, покрытый чужой кровью, мрачный, будто поверженный из-за нескольких потерянных человек, кивнул с суровым выражением лица.
– Всех?..
– А что нам, солить их на зиму? – хохотнул Ягер, отобравший одного из заверещавших коцитцев, швырнувший его на пол, замахнувшийся и одним ударом перерубивший шею извивающегося врага.
Кто-то вздрогнул, кто-то отвернулся, но Акме, бледная и трясущаяся, не могла отвести взгляда. Вновь и вновь вспоминала она жертв Коцита, вспоминала залитые кровью невинных алтари и не могла не ощутить теплую волну мрачного торжества. Волну обжигающую и болезненную. Они поменялись местами, но лучше ей от этого не стало.
Коцитцев казнили наспех одного за другим. Нодримцы и атийцы ограничивались ударами мечей в сердце, но зараколахонцы предпочитали для начала позабавиться. Шпыняя обезумевшего от ужаса коцитца, загоняя его в сплошной круг, они кололи его кинжалами и ножами, разрезая ему кожу, разукрашивая глубокими длинными порезами их бронзовые кожи, избивая их. Кто-то даже умудрился вырвать коцитцу язык. Лишь после Мирослав приказал долго с жертвами не играться.
Одного из коцитцев швырнули под ноги Акме, которую пленные коцитцы страшились более всего. Девушка вздрогнула и с ужасом поглядела на зараколахонцев, оказавших ей подобную милость.
– Мы решили, ты имеешь на это право, – спокойно проговорил Мирослав, протягивая ей меч.
Бешенство, навязанное ей огнем, испарилось. Осталась лишь глубокая ненависть. Она глядела в темные глаза перепуганного коцитца, не смевшего шелохнуться, бледного, трясущегося, и вспоминала, с какой свирепой жестокостью, затуманенная неведомым буйством, еще несколько минут назад она забирала их жизни. Она зажмурилась, и ей стало дурно.
Акме подошла к Мирославу, взяла меч из его рук, приблизилась к обреченному коцитцу, поиграла в воздухе мечом и замахнулась. Враг что-то тихо умоляюще пискнул, и у девушки защемило сердце, рука повисла в воздухе.
Сколь бы жесток, дик, кровожаден не был коцитец, он был человеком. Она собиралась со всею хладнокровность убить подобного себе. Она уже обеспечила себе место в Преисподней за всех тех, кого убила в Куре и в Иркалле. Еще несколько минут назад не ведала она ни жалости, ни раскаяний. Нынче же, остывшая и успокоенная победою она не могла заставить себя опустить на поверженного меч.
– Акме… – тихо позвала Реция. – Убей его. Они ни к кому из людей не были так же милосердны.
– Она не желает, – отозвался Гаральд.
Ягер неприятно захохотал и фыркнул:
– Любопытно, Акме, как бы ты поступила, если бы стрела воткнулась герцогскому сынку, скажем, в глаз или в сердце?.. Это коцитская стрела…
«Что изменится, если я убью еще одного коцитца? – думала она, сокрушенно качая головою, дрожа, с трудом подавляя разрывающие ее рыдания. – Это научит чему-нибудь остальных? Коцитцы всегда будут убивать. Скольких убила я в помутнении рассудка? Десятки, может сотни? Мне нет прощения. Но что будет с моей душой, если я убью человека из принципа, будучи в трезвом уме?..»
Она знала, что едва ли дикарь этот заслуживал жизни. Но чем заслужила она право лишать его этого дара?
Очередной жалобный стон коцитца разметал остатки её решимости, и девушка сокрушенно опустила меч, не причинив врагу вреда.
Промолчали все. Но не Ягер. Он оскорблено поглядел на нее, стремительно подошел к ней и заорал:
– Они покалечили твою любимую Августу, покушались на жизнь тех, кого ты любишь! Они убивали твоих союзников! Они мучили тебя в плену. Уверен, они пытались покуситься на твою честь!.. Откуда взяла ты свое никчемное милосердие, ты, убийца, ведьма! Союзница Иркаллы!..
Акме не выдержала. Отшвырнув меч, огненной рукой она за шею подняла его, а после отшвырнула к стене и прижала к ней, придавливая его к камню своим огнем, рискуя вовсе раздавить его. Бросившиеся ему на помощь зараколахонцы были остановлены её второй рукою.
– Прости ты глупцу этому его язык! – воскликнул Катайр. – Обещаю, мы отрежем его, но после. Не лишай ты его жизни!
– Для начала, – загремела Акме, подходя к задыхавшемуся Ягеру, не слушая никого, – я буду тебя пытать, пока ты не научишься держать язык за зубами. Я не буду убивать безоружного коцитца, стоящего передо мной на коленях. А тебя убью. Если у тебя имеются возражения, они не интересуют меня никоим образом.
– Акме, он посинел, – осторожно предупредил Цесперий, пытаясь преодолеть ограду из ее огня. – Ты пощадила врага, но убиваешь союзника.
Акме ударила Ягера о пол, развернулась и пошла прочь. Саардец мучительно откашливался, глотая пыль камней.
– Милосердие, Акме, бесспорно, делает тебе честь… – глухо заметил кронпринц Густаво. – Но они должны быть наказаны, посему пока мы возьмем их с собою. Я знаю, что с ними делать.
Десятерых оставшихся в живых связали, взвалили на коней и подобрали трупы нодримцев.
Убитыми нодримцы потеряли двенадцать человек, атийцы – пятерых. Все понимали, что при подобных обстоятельствах могло быть и хуже, но никто и не подумал возрадоваться чудесному избавлению. Кронпринц Густаво и капитан Гайре не желали оставлять их тела в Иркалле, но неведомо им было, сколько еще придется им путешествовать по темным проходам проклятой земли.
Лорен потратил не один час, пытаясь пробудить жизнь в мертвых телах, но гвардейцы так и остались тихи и неподвижны.
– Целитель не всесилен, – со вздохом проговорила Реция, наблюдая, как подавленный Лорен, Цесперий и другие нодримцы заворачивают погибших в плащи.
– Зачем принес ты это?! – воскликнул кто-то в ужасе.
Из предыдущего зала, пол в котором был устелен не одной сотней мертвых тел и литрами крови, Лако за длинные волосы нес «связку» десятков отрезанных вражеских голов.
Плио, закрыв рот ладонью, со стоном отвернулась.
– К ним привяжу, – усмехнулся он, кивнув на пленных. – Пусть подумают.
– Зверьё… – крякнул Хельс, с отвращением глядя на зараколахонцы.
– Красочная картина! – довольно провозгласил один из зараколахонцев, вслед за Лако таща несколько голов, струями крови отмечая каждый свой шаг. – Вы могли бы посмотреть, какую резню вы все там учудили.
– Нечего тебе там смотреть, – прорычал Лорен, усаживая бледного Гаральда на один из камней, готовясь освободить тело его от стрел; Акме и Арнил стояли рядом. – Я тебе, как твой опекун приказываю! Не смей туда ходить!
– Тебе стоит переодеться, – сказала Реция, подходя. – Ты простудишься. Есть во что?..
– Есть… – не слишком довольно отозвалась Акме, вспомнив о единственной чистой своей вещи – черном платье, которое дала ей Града.
– Держи, Гаральд, так будет легче!.. – воскликнул Хельс, поднося к губам его кубок с крепким вином.
– Не нужно… – слабо улыбнулся Гаральд, морщась.
– Держи, – посоветовал Лорен, протягивая ему сложенный несколько раз кусок кожаного материала. – Все вы тут любите погеройствовать. Легче ли будет, если зубы сломаешь?.. Хотя тебе несказанно повезло, что стрела прошла насквозь.
Акме сжала ладонь его обеими руками, вообразив, что он сможет всю боль свою вложить в нее.
– Готов?.. – услышала она.
Лорен сломал стрелу, и приглушенный раскатистый крик звериным рыком вырвался из груди атийца сквозь плотно сжатые зубы. Чтобы хоть немного успокоить боль мужчины, Лорен светящейся ладонью провел по ране мужчины и осторожно вытянул обломок стрелы.
– А они не ядовитые? – громко осведомилась Реция, едва не лишая Акме рассудка от ужаса.
– Если бы они были ядовитые, полагаю, Гаральд уже давно был бы мертв… – рассудил Хельс, переживая за друга, к которому он уже много лет относился с отцовской теплотою. Волнения заставляли его осушать один кубок вина за другим.
– Когда мы остановимся на более продолжительный отдых, я сделаю так, чтобы шрамов не осталось, – пробормотал Лорен. – Принесите ему чистую рубашку! Он не может одеться в грязное с подобными ранами!
– Благодарю тебя… – пробормотал Гаральд, сжимая в руках кусок кожи, на которой остались следы от его зубов.
– Я бы очень хотел, чтобы ты ещё помучился, – рыкнул Лорен. – Но ты мой будущий зять, что тут поделать.
Гаральд внимательно посмотрел на целителя и улыбнулся, криво от боли.
Атийцы принесли ему светлую рубашку, и Акме помогла ему одеться.
Двенадцать гвардейцев бережно удерживали трупы своих нодримцев в ожидании продолжения пути, а пятеро атийцев – свои. Каждого из десятерых пленных коцитцев хорошенько связали и привязали к ним по несколько голов своих сородичей. Коцитцы выли и отбивались, за что получали болезненные удары по ногам и спинам.
После того, как Акме сообщила об отсутствии близкой опасности, путники оседлали своих коней и пустились на поиски безопасного места для отдыха и ночлега.
Глава 17. Мессия Тьмы
Тихое и уютное помещение отыскалось не сразу. Отряд преодолел несколько лестниц и десятки темных коридоров, чтобы найти то, что было им нужно. Замученные и подавленные, они разбили лагерь в небольшой пещере с глубоким обрывом, в который с шумом теплыми каскадами стекала вода.
По приказу двух целителей, Лорена и Цесперия, все раненые спустились к воде. Нодримцы и зараколахонцы расставили дозорных. Пленным коцитцам на головы надели темные мешки и связанными оставили под охраной нодримцев и атийцев.
Хельс, Катайр и некоторые гвардейцы занялись ужином. Акме, положив ладонь свою на выступающий из стены камень, закрыв глаза, погрузилась в гулкую музыку Иркаллы.
– Что говорит тебе Иркалла? – тихо спросил Арнил, подойдя к целительнице.
Акме обернулась. Одежда, лицо, шея, руки, кудри принца были покрыты грязью и кровью. Сколь не похож он был на ухоженного кеосского любимца женщин в своем грязном изорванном колете, с окровавленным мечом, с бледным от утомления и тревог лицом, с мрачным и серьёзным взглядом. Он казался еще более неотразимым.
– Полагаю, Иркалла позволит нам отдохнуть некоторое время, – последовал ответ. – Вы не ранены, Ваше Высочество?..
Арнил спиной прислонился к стене, сложил руки на груди и, помрачнев, проговорил без былого своего жеманства:
– Терпеть не могу, когда ты обращаешься ко мне так. Даже брат твой называет меня по имени.
– Брат мой слишком вольно обращается с вами и вашей кузиной, – пожав плечами, произнесла Акме.
– Вместе мы прошли через многое.
– Вы не ответили на мой вопрос, Ваше Высочество.
– Моё Высочество не желает отвечать на вопросы сударыни, пока ей угодно обращаться ко мне не по имени.
Акме устало улыбнулась и тихо произнесла:
– Ты ранен, Арнил?
Лицо принца зарумянилось, и он, криво, с оттенком печали усмехнувшись, чего при ней не делал никогда, отозвался:
– Полагаю, это было совсем не сложно, верно? Нет, я не ранен нисколько. Все это не моя кровь. Ты оберегала меня.
– Хоть что-то я сделала правильно.
Арнил задумчиво улыбнулся и ответил:
– Ты всё сделала правильно. А вот я – нет.
– Почему?
– Я поверил, что коцитцы убили тебя в Куре. Быть может, если бы я поехал с Гаральдом, ты бы обратила на меня внимание.
Акме покраснела, не зная, что ответить. Было ли это признание? Предложение? Или просто констатация факта?..
Взгляд принца метнулся к спуску к воде. Гаральд вышел из сумрака, бледный, усталый, отмытый от грязи и крови, с мокрыми волосами, с которых на спину ему и видневшуюся из-под рубахи забинтованную грудь капала вода. Изумрудные глаза его впились в лагерь, хмуро заметались, пока не поймали Акме.
У девушки дрогнуло сердце.
– Это бы не сработало, Арнил, – тихо сказала она. – Я влюбилась в него ещё в Кеосе.
Брови Арнила изумлённо поднялись, но он быстро справился с собою.
– Вот как!.. – выдохнул он, взглядом пробивая камни на полу. – Откуда же ты знала что, уезжая из Кеоса на полтора или два-три месяца, он успеет вернуться к Совету и даже отправиться с тобой в Кунабулу?..
Акме медленно улыбнулась, задумчиво глядя на принца, и обронила:
– Я не знала. Я пыталась забыть его. Но у меня не вышло.
– Теперь ты станешь его женой?
Акме посмотрела на принца и опустила глаза. Как ей стать женой Гаральда, если она теперь всё о себе поняла? Как сказать возлюбленному, что, вероятно, ей придётся остаться в Иркалле?..
– Если ему удастся вытащить меня отсюда, я не то что пойду, я полечу под венец.
Арнил улыбнулся, нежно, грустно.
– Я пожелаю вам обоим счастья. Пожмём друг другу руки, как друзья. Ибо, оказывается, верный друг мой ревнив, – он покосился на Гаральда. – Он может неправильно понять нашу беседу.
Акме протянула ему руку. Принц нежно её пожал, а после вдруг склонился и поцеловал тыльную сторону ладони. Гаральд же лишь криво усмехнулся. Он знал Арнила лучше всех остальных. Принц любил подразнить его.
– Оставь её, – прошелестела Плио ему на ухо, когда Акме отошла на достаточно большое расстояние, чтобы услышать их.
– Я млею, когда она говорит со мной и смотрит на меня. Когда же она произносит мое имя, я влюбляюсь в нее еще больше. Я мечтал о ней даже тогда, когда полагал, что она мертва. Это не каприз. Я мечтаю о ней сейчас, осознавая, что сердце ее принадлежит не мне. Смею ли я назвать капризом чувство, испытанное и временем, и крушением надежд, и той братской любовью, которую я испытываю к Гаральду с малолетства?..
– Ты сын короля. Она понимала это с самого начала. Даже тогда, когда Гаральда не было рядом.
– Я бы отказался от всего ради нее.
Плио усмехнулась, но покачала головой:
– Нужна ли ей такая жертва?
– Ты же откажешься от всего ради Лорена. В твоем брачном контракте будет пункт, по которому ты откажешься от притязаний на нодримский престол. Иного брачного контракта не сможет выбить даже Густаво. И Лорен принимает твою жертву.
– Лорен пока не просил меня стать его женой, – Плио пожала плечами.
– Как это? – опешил Арнил. – До сих пор?!
– До сих пор. Но, – принцесса лучезарно улыбнулась, – я верю, что попросит.
– Как твои раны? – спросила Акме, приближаясь к Гаральду.
– Твой братец и ты – дыхание жизни.
– Не приписывай мне заслуг моего брата.
Гаральд поднял на неё сверкнувшие гневом глаза и холодно процедил:
– Полагаю, даже Лорен не смог бы тебе помочь, если бы та тварь заглотнула тебя целиком.
– Но я жива. Не станем печалить себя мыслями о том, что было бы иначе. Единственное, о чем я жалею, – о гибели нодримцев и твоем ранении. Я не смогла уберечь их и тебя, – Гаральд закатил глаза, ноздри его раздулись, но он сдержался и промолчал.
– Подруга! – воскликнула Реция, схватив её за локоть. – Господа отмыли свои раны и освободили нам место для купания. Настала наша очередь. Говорят, вода тепла, будто Иркалла нагревает ее на огне. Время отмыть кровь. Шустрее!
Реция подмигнула Гаральду, Акме улыбнулась жениху, и женская часть отряда осторожно спустилась к воде, прыгая с камня на камень. Водопад переливался серебряным шепотом в хмурых отсветах голубых факелов. Заводь была небольшой, полукругом оборачивая высокий выступ, приглашала поплавать в тени маленькой пещеры.
– Наверху столько мужчин… – глухо пробормотала Акме, несмело раздеваясь за камнем.
– Пусть лишь попробуют подсмотреть! – горделиво воскликнула Реция, прохаживаясь по каменному берегу без единой нитки, которая скрыла бы ее наготу. – Отец мой однажды наказал палками и выгнал одного бедолагу, который осмелился подглядеть за мною, когда я вместе со служанками купалась в Вернском озере. Фарнцы поймали его и убили. Отец мой хранит честь мою, будто сокровище.
Плио с сомнением поглядела на неё.
– Мой брат выставил дозорных, – ответила принцесса, распуская кудри. – Среди них – сам капитан Эвандер Лаций. Уж он ответит головой, если чей-то недостойный глаз узрит меня без одежды.
Реция, распустив длинные косы свои, будто объяла себя медными доспехами, – до того красиво переливались они в слабом свете факелов. Крепкое тело её не отличалось идеальной формой, но дышало здоровьем и силой. Она была не так тонка и изящна, как белая и прозрачная, будто русалка, Плио, но некоторым мужчинам нравились сильные девушки.
Реция развела руки в стороны, тонко вскрикнула от восторга, оттолкнулась от пола сильными ногами и резво прыгнула в воду.
– До чего чудесная вода! – воскликнула она, возгласами своими разжигая воображение любопытнейших из мужчин отряда ярче; и громче она добавила: – Как красив твой брат, Акме! Прости, но он мил мне больше, нежели Гаральд.
– Зачем ты дразнишь Плио?.. – спросила Акме.
– Её весело дразнить, она слишком ревнива, – хохотнула Реция и нырнула.
– Чтобы ты захлебнулась! – зло воскликнула Плио и с угрозой добавила, когда рыжая вынырнула: – Лорен мой! Поняла?!
– Будет твой, когда войдёт в твою спальню в первую брачную ночь и ляжет на тебя. Но пока вы не женаты. И, по-моему, даже не помолвлены.
Это уязвило Плио.
– И ты решила, что сможешь обратить на себя его внимание? – с презрением осведомилась та.
– Почему нет?
– Реция, – прошелестела Акме. – Если ты ещё раз позволишь себе такие высказывания, пеняй на себя.
– Я лишь подтруниваю над принцессой, – заулыбалась та. – И только. Что же Руфин Кицвилан?.. Женат он? Холост?..
– Холост. К нему и приставай.
– Я просто спросила. Еще не хватало мне к кому-нибудь приставать!
Девушки продолжили пререкаться. Акме вылезла из воды и завернулась в полотенце, дрожа, как от озноба. Голоса Иркаллы черными мыслями налетели на неё, лаская кожу, тяжёлые пряди мокрых волос. Усталость опустилась на плечи камнем, притупив страх.
Облачившись в единственную оставшуюся из одежды вещь – длинное черное платье, подаренное ей Градой, девушка вышла к подругам.
– Наконец-то! – воскликнула Реция, хлопнув в ладоши. – Твои штаны соблазнительно облегали твои ноги, но это платье идет тебе куда больше!
Платье плотно обнимало ее фигуру и руки от плеч до запястий.
– Жаль, вырез глубок недостаточно! – с лукавой досадой заметила Реция. – Это бы подчеркнуло твою красоту!..
– Вся красота моя и так подчёркнута слишком ярко, – смущённо пробурчала Акме, пытаясь оттянуть опасно кокетливую глубину декольте, чтобы прикрыть весьма многозначительный намек на соблазнительность своих форм. – Придется надеть косынку…
– Только попробуй! Я её сорву!..
– Перед кем это ты так нарядилась? – улыбнулся Лорен.
– У меня нет другой чистой и сухой одежды.
– Я боюсь тебя, когда ты надеваешь черное. Твоя красота становится еще более чарующей, но зловещей. Оставайся в этом платье. У Гаральда сразу появляется этот глуповатый взгляд…
Акме улыбнулась брату, сделав вид, что не замечает любующихся ею спутников.
– Не утонула ли там моя возлюбленная? – буркнул целитель, мрачно косясь в сторону водопада. – Почему столь долго?..
– Терпение – добродетель, – мягко отозвалась Акме. – С Рецией они вроде бы нашли общий язык.
Лорен спокойно рассмеялся и заметил:
– Как это по-женски!.. Сладкими посулами подпустить к себе соперницу на расстояние укуса.
– Соперницу? – холодно подняв бровь, осведомилась Акме.
– Плио ревнива. Ей кажется, что я могу обратить внимание на Рецию.
– Просто сделай принцессе предложение. И у неё не будет таких мыслей.
– Когда выйдем из Иркаллы, обязательно.
– Не жди. Потом может быть слишком поздно.
Лорен задумался, но ничего не ответил.
– Что говорит Гаральд о вашем будущем? – спросил брат.
– Говорит, что, возможно, его отъезд из Мернхольда в Саарду может стоить ему свободы. Или титула.
– Думаю, нам удастся заручиться поддержкой кронпринца Густаво или Арнила, и его не заключат в тюрьму. Но что касается титула – боюсь, это никто не сможет решить, кроме Трена и герцога Атии.
– Атийское герцогство меня мало волнует, – призналась Акме. – Аберфойл Алистер сделает все, чтобы его сын не наследовал титул, если женится на мне. Или найдёт ему другую жену.
– Ты потомок царей Карнеоласа и Атии. У тебя больше прав на Атию, чем у Гаральда.
– Глупости. В обоих царствах власть сменилась три сотни лет назад. Тени прошлого никого не интересуют.
– Увы, полагаю, тебя не подпустят к креслу Атийской герцогини никогда. Не потому что ты не знатна. Наш род намного более знатный, чем род Вальдеборгов или Прациев. Мы – угроза. Всё, что происходило в Иркалле, при первой возможности доложат королю. Тот же Авдий.
– Единственное, чего я хочу, – убраться подальше от всего этого, когда закончится война, – вздохнула Акме. – Гаральд обещал мне домик на побережье.
Лорен возвёл глаза к потолку и засмеялся.
– И ты поверила ему?
Акме мрачно поглядела на брата.
– Не должна была?
– Я очень надеюсь, что всё так и будет. Но если ему дадут выбор – титул или ты, я хочу, чтобы ты была готова к его выбору, – Лорен горько нахмурился. – Прошу, не злись на меня, сестра. Я хочу, чтобы ты здраво смотрела на вещи.
– Я здраво смотрю на вещи, – отчеканила Акме. – И я понимаю твою позицию. Но ты когда-нибудь пытался начать доверять Гаральду? Он нарушил приказ короля, оставил вас в Мернхольде и помчался меня искать. И нашёл!
– Поэтому я буду очень счастлив, если Гаральд решит все свои проблемы, и вы заживёте счастливо, будь то домик на побережье или герцогская резиденция в Эридане.
– Вон Плио. Иди к ней. А то она решит, что тебе не хватает духу сделать ей предложение, – мрачно сказала Акме и направилась искать Гаральда.
По пути она увидела Сатаро. Он неприступной скалой сидел неподалёку от саардцев и пусто смотрел перед собою. Никто не хотел прерывать его задумчивости. Он покачивал цепь кистеня, что придавало ему ещё более людоедский вид.
Акме вздохнула, чувствуя, что грядущий разговор ни к чему не приведет, и смело направилась к нему. Невысокая девушка нависла над ним всепоглощающей бурею, тьмой своею закрывая небеса Иркаллы.
Мужчина смерил ее особо суровым взглядом, но не произнес ни слова.
– Как ты себя чувствуешь? – мягко осведомилась она.
– Лучше, чем твой атийский принц, – буркнул тот.
Акме вздохнула, но отступать не намеревалась. Гаральд Алистер стоял неподалеку и делал вид, что тихо переговаривается со своим капитаном. На самом же деле он буравил внимательным взглядом Сатаро, будто каждую секунду ждал от него подвоха.
– Тебе следует обратиться к Лорену. Он избавит тебя от шрама. И будет только рад помочь тебе.
– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, – последовал ответ.
– Сатаро, – все столь же мягко произнесла Акме, сев рядом с ним. – Ты ведешь себя так, будто я тебя обманула. Между тем я не давала тебе никаких поводов думать…
– Я не говорил, что ты обманула меня, – рыкнул Сатаро, смерив ее презрительным взглядом. – Я до сих пор не могу понять, чем этот королевский шпион, сынок герцога, лучше меня! Я не обманывал и не убивал людей ради каких-то призрачных благ короля или государства! Да что еще есть в нем такого, что превосходит меня? Титул? Ты слишком горда для этого.
– А разве любят за что-то?
Сатаро внимательно поглядел в её черные, словно омут, живые глаза, и фыркнул:
– Если такова твоя политика, стало быть, и меня полюбить ты сможешь не хуже.
Акме мрачно усмехнулась и процедила:
– Нет, Сатаро, я не могу столь же легко променять одного человека на другого.
Светлые глаза Сатаро полыхнули светом гнева, и он ответил:
– Он ли не предатель? Он наследник Атии, будущий отец народа. Что скажут его атийские дети, если такая, как ты, будешь лезть им в мачехи? Сила твоя дарована тебе черти кем. Атийцы будут бояться тебя и ненавидеть. В конце концов, выгонят тебя прежде чем ты сможешь что-либо доказать им. Гаральд выберет свой народ, ему не положено выбирать что-либо еще. Он обречен, он связан. Я же не дам тебя в обиду. Я повернусь спиной ко всем, лишь бы ты была счастлива. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь!
– Я надеюсь, это наш последний разговор на эту тему.
Акме резко поднялась и, разыгрывая непроницаемость, спустилась по лестнице и укрылась за стеной водопада и тьмой пещеры, чтобы там, в тайне ото всех поведать Иркалле, своему врагу и цитадели, о своих горьких сомнениях.
Акме не могла заснуть. Ей было холодно, как бы она не заворачивалась в одеяло, и до бессонницы хотелось поговорить с Гаральдом, вновь услышать его спокойный глубокий голос, заглянуть в его сияющие глаза, сказать ему все, что он хотел бы услышать. Девушка несколько раз поднималась и оглядывала лагерь – мужчины не было.
Ей казалось, что Сатаро говорил верно: атийцы не примут ее. И она своей силой принесёт Гаральду лишь серьёзные неприятности и горы разочарований. Ей казалось, что Иркалла обнимает ее своим черным огнем, будто собственную дочь. И Акме теряется в пучине ее пламени навсегда. Ей следовало поговорить с Гаральдом и все ему объяснить.
Она встала и направилась к обрыву, чтобы послушать, как гремит вода внизу. Там, у заводи увидела она жениха, стоявшего неподвижно, облокотившись плечом о большой камень.
Заслышав шелест платья и мягкий шёпот сапог, Гаральд обернулся, и глаза его сверкнули, но лицо осталось все столь же бледно и непроницаемо.
– Почему ты не спишь? – спросила Акме, нерешительно остановившись в нескольких шагах от него.
– Не спится. Плохое предчувствие.
Акме прошептала, щекой прижавшись к его груди:
– Расскажи о них.
– Иркалла забирает тебя. И ты не можешь или не хочешь противиться этому.
– Не могу, – ответила Акме. – У меня не хватает сил. Провидица не зря отправила меня сюда. Думаю, Иркаллу удастся остановить, если я останусь здесь.
Гаральд закрыл глаза и процедил:
– Не смей так думать. Я сделаю все, чтобы ты тут не осталась.
Акме опустила голову, понимая, что говорить ему что-то об этом было бесполезно.
– В тебе я нашёл смысл жизни, – пробормотал тот. – Не покидай меня.
Он усмехнулся и сказала:
– Признаюсь, по началу я считал тебя забавой, поэтому и осмелился вести себя с тобой в Кибельмиде так… вольно. Но простая забава не лишает покоя. Ты же лишила. И, везя тебя, обессиленную, в своих объятиях в Нелей после первого нападения демона, я уже тогда пообещал себе защищать тебя вечно. Покидая Кеос, я знал, что вернусь, что бы не останавливало меня. Во дворце, в твоих руках я оставлял свое сердце. И каждый день, каждую минуту в той злополучной поездке я мечтал снова оказаться с тобой.
Акме улыбнулась. Ни Иркалла, ни его демоны, ни коцитцы не могли более испугать её или уверить в том, что ей суждено здесь сгинуть. Песни тёмной обители меркли перед Гаральдом. Она нежными поцелуями покрыла лицо возлюбленного.
Брови Гаральда взволновано хмурились, а любимые изумрудные глаза сияли звездами. Лицо его, всегда бледное, нынче покрылось румянцем. Губы дрогнули. Он улыбнулся солнечно, счастливо, и у Акме затрепетало сердце.
– Ах, Акме!.. – выдохнул он, погрузив пальцы в её волосы и крепко прижав к себе.
Утром отправление отряда задержалось из-за осмотра Лореном и Цесперием раненых. С места снимались неторопливо, успокоенные тем, что Акме не обнаружила опасности. Пленные коцитцы не доставляли хлопот. Они подвергались нескончаемым нападкам зараколахонцев, но их не боялись. Все они, как один, внимательно глядели на Акме, и в глубине их диких суеверных глаз сиял первобытный ужас.
Лорен стоял поодаль ото всех – у водопада – и пил горячий травяной настой – он неважно себя чувствовал. К нему подошел Гаральд, решительно, неторопливо, с гордо поднятой головой, с расправленными плечами. Мрачность его лица насторожила Лорена.
Акме пропустила несколько прядей в прическе Реции и ответила невпопад на несколько вопросов подруги. Она не услышала, что сказал ей Хельс, не видела ничего и никого, кроме тех двоих, которые были самыми дорогими для нее людьми. Пальцы ее путались, сердце замирало.
До нее не долетало ни слова из разговора Гаральда и Лорена. Скорее, это был монолог первого. Он говорил долго, не меняя выражения мрачной решимости, говорил неторопливо и тихо, чтобы его мог слышать лишь тот, кому слова его предназначались. Лорен не перебивал.
Затем целитель улыбнулся, и они пожали друг другу руки. После посмотрели на Акме, и та, все поняв, заулыбалась в ответ.
– Все еще поверить не могу, что породнюсь с Гаральдом Алистером, – фыркнул Лорен, когда они подошли к ней.
– Пути назад нет, дорогой братец, – улыбался Гаральд, не в силах отвести от Акме от счастья сияющих глаз. – Ты дал нам свое благословение.
– Делайте все, что угодно, только не целуйтесь у всех на глазах! – напряженно проворчал Лорен. – Думаю, твои атийцы этого не одобрят. Все и так глядят на вас.
– Пусть глядят, – ответил Гаральд, завораживающе улыбаясь и притягивая Акме к себе.
Горячим поцелуем они поздравили друг друга с благословением Лорена Рина.
Оставшиеся вещи были собраны, недоделанные дела закончены, цепи, сковывавшие пленных коцитцев, были тщательно проверены, и отряд отправился в путь.
Акме не чувствовала опасности. Мрачный покров безрадостных мыслей, распростершийся над ее настроением, теперь светился солнечным золотом. Кунабульские голоса более не наполняли слуха. Она слышала лишь биение любимого сердца рядом с собою и наслаждалась его музыкой. Ей верилось, что все опасности, которые их ждали, не могли запугать ее и одолеть. Сомнения ушли, осталась уверенность и торжество.
Гаральд не обладал целительной силой Лорена, но он спас ее от губительных сомнений. Он подарил ей надежду на счастье.
Добравшись до лестницы, о которой говорил Лако, все ощутили дыхание горячего ветра, вырывающегося из неосвещенного прохода внизу. Здесь не было факелов, и Акме поприветствовали лишь дикие ветры и тени, куда более черные, нежели сама тьма. Стены доверху пылали синевой.
