Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Admin

Соавторы: Александр Хомяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 71 страниц)

Все тело превратилось в сгусток боли, но как когда-то на поле возле замка Дубр, преследуемый зеленокожими, обрел Дигбран второе дыхание, так и сейчас оно открылось. Превозмогая себя, полз он вперед, зажмурившись, и только когда понял, что земля под ним пошла под уклон, открыл глаза, но было уже поздно. Съехав вниз, он неуклюже сложился у какого-то камня, чудом об него не расшибшись.

Камень был гладкий и ровный. Пощупав его ладонью, Дигбран отодвинулся, посмотрел на него внимательно. Причудой ли природы, руками ли людей, а может и не людей вовсе, но имел этот валун форму, похожую на наковальню. Кое-как приподнявшись на колени, опираясь на странный булыжник, Дигбран дотянулся-таки до его края. И увидел перед собой бордовый драгоценный камень в оправе, на цепочке с крупными звеньями, лежащий на наковальне.

Скаранит до сих пор он видал только один, и то мельком, но узнал сразу же. Этот Камень магии был цвета густого, как запекшаяся кровь.

Вцепившись скрюченными пальцами, Дигбран смотрел и смотрел на свою находку, не в силах оторвать глаз. Он понял, что может взять камень и ползти назад. Галду-лекарю должно быть едино, из какого скаранита молнии метать. Может. А Лани они отыщут потом, когда от врагов отобьются.

Рука его потянулась к камню, сжала его. Бордовый скаранит был холодным, но повернувшись, заиграл он на свету. Спасение. Спасение для всех, кто сейчас бился где-то позади, удерживая вражеские орды и надеясь лишь на него одного.

Подтащив камень к самому краю наковальни, почти касаясь его своими ресницами, глядя в темные глубины, он догадался наконец, почему не спешит сжать свою находку в руках и возвращаться в лагерь защитников.

Неспроста этот подарок тут валялся, ой неспроста. Звездный пик совсем рядом, Дигбран давно зашел дальше, чем даже в мыслях заходит большинство его суеверных сородичей. Негласный запрет лежит на горах, где обитают боги. Не может смертный ступить туда безнаказанно. Сказочные герои редко возвращались от богов счастливыми или вообще живыми, в то время как убиение тех же горных драконов большинство таких персонажей даже подвигом не считало.

Не был Дигбран суеверен, но одно дело – верить, и совсем иное – знать. Ардены про горы знали, и миакоранских детей сызмальства учили, что людям туда путь заказан. Лани тоже это знала, но разве ж ее когда останавливали запреты? Не пошло ей впрок воспитание Эрви, свои шишки малявка предпочитала набивать самостоятельно. И этим тоже, как ни смешно, пошла она в деда.

Смех смехом, однако что же ему делать? Ползти ли искать внучку, или возвращаться, понадеявшись, что с ней ничего не случится? Колени предательски дрожали, напоминая, что сил у него не так много, и прежде чем немощь снова погрузит его в беспамятство, едва ли успеет он сделать хоть что-то из задуманного. А пока колеблется Дигбран, взирая сквозь скаранит на скалу с яркими вкраплениями, гибнут люди, и грозит его внучке опасность быть замеченной богами и, подобно сказочным героям, пропасть ни за что.

А он слаб. Он стар и слаб, сколько бы ни спорил с собой, как бы не пытался доказать себе и всему миру обратное. И сделать он может ровно столько, сколько по силам старому, слабому и больному человеку.

–Ненавижу... – захрипел Дигбран, впившись взглядом в бордовый скаранит. – как же я сам себя ненавижу...

И грянул гром. Полыхнуло красным, осветив все камни вокруг, и наковальню, и прожилки на далекой скале, и даже тучи над его головой. Вцепившись в скаранит, Дигбран сдернул его с наковальни, а потом встал на ноги и пошел вперед. Спина не разгибалась, и он видел лишь камни под своими ногами, но когда подъем кончился, он снова нашел в себе силы, выпрямился и посмотрел по сторонам.

Не так уж он, похоже, далеко и забрался. Очертания скал позади казались знакомыми, он даже узнал каменный зуб, с которого ардены снимали пьяного Галда-лекаря. С другой стороны совсем рядом были поднимавшиеся на недосягаемую высоту склоны, и что-то там на одном из уступов такое белело странное, но не это привлекло его внимание. Скала с прожилками, оставшаяся в стороне от него, стала теперь красной. Совсем как в его видениях в пламени костров и каминов.

–Маляр из тебя, Дигбран, конечно, знатный, – пробормотал бывший воевода, вглядываясь в красные прожилки. – Разукрасил богам сени.

Он сам не понял, как ему это удалось. Вспомнил только, как потемнело у него в глазах от ненависти к себе и своей немощи, а потом сразу и полыхнуло, да так ярко, что ему почудилось в глубине камня чье-то незнакомое лицо, и было это лицо удивленным до невозможности – как удивился бы Дигбран, если бы, к примеру, на него табуретка залаяла.

–Дедушка! – услышал он. Обернулся резко, застонав от боли.

Лани была совсем рядом. Девчонка успела забраться на довольно высокий для ее роста уступ и теперь стояла там, вертя синий скаранит на цепочке.

–Я – маг Галдор! – заявила она своим тонким голоском. – Сейчас я буду метать молнии. Отойди, дедушка, а то зацепит!

–Спускайся, – устало промолвил бывший воевода, привалившись к скале.

Лани и не думала его слушать. Стояла сверху, напевала какую-то песенку и все пыталась создать молнию. Пока что у нее получилось перекрасить два валуна, но ни одной молнии и даже искры из скаранита так и не вылетело.

–Спускайся, – повторил он. – У меня тоже такой камень есть, только красный. Если хочешь посмотреть – слезай вниз.

–Врешь, – неуверенно послышалось сверху. – Нет у тебя никакого камня.

–Как хочешь. Сиди там, если тебе нравится. А я назад пошел.

–Дигбра-ан! – заверещала Лани. – Стой! Я не могу сама слезть!

Отойдя от скалы, он посмотрел наверх. Действительно, совершенно непонятно, как внучка туда попала. Для взрослого человека не так высоко, и если бы у Дигбрана были силы, то смог бы он подтянуться на руках и добраться до карниза, где стояла малявка. Но не в его состоянии было такие трюки вытворять.

–А как ты залезла туда, а?

–Не знаю.

Если бы Дигбрану не приходилось в своей жизни снимать с деревьев котят, он бы в жизни внучке не поверил.

–Ладно, – он задержал дыхание и выпрямился. Слезы навернулись на глаза от пронзившей спину от лопаток до копчика боли, но Дигбран терпел. – Прыгай, буду тебя ловить.

–А поймаешь? – недоверчиво спросила девочка.

–Постара... – он осекся и решительно сказал: – Поймаю. Прыгай.

Лани присела на край карниза, спрятала скаранит в карман и бросилась вниз, прямо в вытянутые руки своего деда. Он крепко схватил ее и удержал, даже смог поставить на землю. И только потом сдался и осел, повалился на острые камни, не чувствуя, как они впиваются в тело, а чувствуя только, как мутится у него в глазах, и мир вокруг куда-то проваливается, и плывет, и меркнет, и какие-то тени вокруг.

–Беги в лагерь... – ему казалось, что голос его едва-едва слышен. – Беги, отдай камни Галду. Они же там все погибнут без его магии... Лани, ну послушайся деда хоть один раз, будь хорошей девочкой...

–Поздно бежать, дедушка. Враги уже здесь.

Беспамятство тут же отступило. Повернув голову, Дигбран увидел, что по еле заметной среди камней тропе приближаются к ним темнокожие воины с короткими копьями. Впереди шли двое, и они уже заметили их и что-то выкрикивали на своем непонятном языке.

–Я – маг Галдор! – девочка прыгнула вперед, вытащила скаранит из кармана и поднесла его к глазам. – Сейчас я вас испепелю, враги! Стойте смирно!

И не успел Дигбран слова вымолвить, как один из регадских солдат сменил оттенок кожи на темно-синий.

–Дигбран, а ты так умеешь? Ты, кстати, так и не показал мне свой камешек, а обещал!

Бывший воевода, усмехнувшись через силу, вынул бордовый скаранит. И посмотрел сквозь него на регадцев, которые приближались, все еще не замечая, что один из них выглядит как-то странно.

–Один красненький, другой синенький! – радостно закричала Лани. И тут до южан наконец дошло.

Темно-красный и темно-синий солдат посмотрели друг на друга, завопили от ужаса, бросили свои копья и побежали прочь, не разбирая дороги и пугая своих сородичей.

Дигбран поймал себя на том, что улыбается. Ланнара же – та просто лучилась от радости, попрыгивая и размахивая руками, и бывший воевода наконец разобрал, что она такое напевает, и узнал на редкость непристойную солдатскую песенку, которую любили в походе орать баронские дружинники, и вспомнил, что уже хотел один раз сделать воякам по этому поводу внушение, но руки все не доходили.

–Вот оно как, оказывается, – пробормотал он.

Ланнара посмотрела наконец на деда.

–Идем на выручку! – вскрикнула она.

–Идем, – согласился Дигбран, собираясь с силами, чтобы встать. Но не успел. Где-то позади него загремел гром, и был тот гром куда сильнее, чем магия Галдора, да и вообще сильнее всего того, что он когда-либо слышал в жизни. Померк на миг солнечный свет, успевший пробиться сквозь рассеивающиеся тучи, и ощутил бывший воевода на миг всю тоску и всю горечь этого мира, все бессилие и боль, ярость, и жалость о несбывшихся мечтах, и сжигающую дотла все прочие чувства ненависть. Но отпустило его так же быстро, как и проняло, и снова засияло солнце, а мир окрасился в светлые тона. Только Лани, стоя на тропе, удивленно трогала свою щеку, мокрую от слез....

Разноцветные регадцы в панике бежали прочь. Небольшая группа уцелевших северян, сбившихся в круг спина к спине, отбивавшаяся у самой расщелины, опустила свои мечи и секиры. Среди них были, к счастью, и Лагорис, и Виластис, даже Бенара вооружилась клинком и вспомнила, чему учил ее когда-то отец. Стоял среди них и Галдор – лекарь, прорицатель и маг, обратившийся в воина, – и по самую рукоять был вымазан кровью его клинок.

Непонимающе смотрели они вслед убегающим врагам, и один Лагорис догадался оглянуться по сторонам, а потом и вверх, и заметил наконец сидящих на краю скального выступа Дигбрана с Ланнарой. Свесив ноги, они озирались, выискивая еще не перекрашенных врагов, а когда находили, подносили к глазам скараниты и исправляли упущение.

–Что, вот так просто? – удивленно и радостно крикнул он. – Взял да перекрасил, и больше ничего и делать не надо?

–Хо-хо-хо! – развеселился Галд-лекарь, сообразив, что произошло. – Ну не дураки ли мы, Старшие? Двое миакрингов догадались о том, что мы всегда знали, но на практике применить не умели. Ты понял, Лагорис? Вера и суеверие – они же рука об руку ходят. Регадцы верят в выдуманного бога и поклоняются ему. Мы всегда удивлялись этому, но думали, что такая убежденность дает только силу. А ведь это же и величайшая слабость. Человек, верящий выдумкам, способен в любую глупость поверить – хоть в диаволов, хоть в других чудищ. Это у нас диаволы только в присказках встречаются, а южане на самом деле убеждены, что бывают такие чудища в человеческом обличье, лишь цветом они от обычных людей отличаются, да еще зловредностью и магическими способностями, и боятся южане этих диаволов до икоты.

Лагорис его уже не слушал. Взгляд его был прикован к расщелине, и, обернувшись туда, увидел Дигбран человеческую фигуру в развевающихся белых одеждах, а на руках этот человек нес бесчувственное тело, и понял как-то сразу бывший воевода, что тот, который в белом, никакой не человек, но и не диавол, конечно же, нет.

–Боги Звездного пика... – воскликнул Галдор, отступая в сторону.

Существо в белом прошествовало мимо них, осторожно держа свою ношу, и лишь на миг задержалось, приблизившись к Дигбрану, а он все смотрел то на бога, то на человеческое тело в его руках. И где-то в глубине души чувствовал бесконечную тоску и жалость, и ярость, и все остальные чувства, которые совсем недавно испытал и пропустил через себя, и ощущал, что сейчас развернется божество и унесет все эти чувства прочь, и останется только мир, и будет этот мир немного чище и лучше.

–Это Синрик, да? – дернула его Лани за рукав.

–Ага, его в легендах таким описывают, – кивнул воевода. – Наверное, Синрик.

Вестник богов уже удалялся. Ничего не сказал он Дигбрану, да и не должен был, наверное. Люди на скалах стояли неподвижно и смотрели ему вслед, и бывший воевода, а нынче просто старый, усталый, но счастливый человек понимал, что каждый из них пережил те же самые чувства, что и он, пропустил их через себя и поднял наконец голову, или еще поднимет, поймет, что какие бы немощи и прочие невзгоды не одолевали его, иногда надо собраться с силами и держаться, а не бросать в воду камни и исходить жалостью к себе.

Первым нарушил молчанье Галд-лекарь.

–Камень мне отдайте, а?

–Дудки, – сказал Дигбран. Лани молча показала магу язык.

–Ну вы и жадные, ужас, – возмутился Галд. – У вас же целых два скаранита.

–Я не жадная. Я щедрая, потому что благородного происхождения. Дарую тебе этот камень за заслуги перед... – Лани запнулась, посмотрела на Дигбрана, но быстро нашлась: – Просто дарую. Лови.

Синий скаранит полетел в сугроб. Галд бросился за ним, споткнулся и растянулся на снегу под хохот миакрингов, эйториев и арденов.

Мальтори. Фальшивая монета.

Остатки гарнизона замка Риммор отступали, держа строй и сохраняя порядок. Здоровые помогали раненым, многие тащили на себе мешки с припасами. Нерберийские наемники образовали две шеренги и пытались изображать ходьбу задом наперед. Тактика эта была в Нерберии еще новой, не так давно завезенной из Кассории, и получалось у моих ребят не ахти – то и дело норовили они обернуться, оступались, падали, забывали поддерживать друг друга и предупреждать о неровностях.

Слева нас прикрыли построившиеся в фалангу ардены, справа все еще тянулась скала, с которой увлеченно кидались ледышками лучники. Регадцы, выбившие нас со стены и сразу же бросившиеся в погоню за отступающим гарнизоном, попали под такой плотный обстрел сверху, что поумерили прыть и позволили нам уйти.

Стена была потеряна. Нам досталось крепко – регадцы решили, что с нашей стороны, где Последний рубеж обороняют одни Младшие, им будет проще, чем на других участках. Надеюсь, они успели понять, что не на тех напали.

И все же мы вынуждены были отступить. Ардены поддерживали нас, как могли, присылали на выручку целые отряды. Даже сейчас в рядах гарнизона хватало тех Старших, кто сражался плечом к плечу с моими бойцами.

Сражался и я. Во время упражнений с секирой мне казалось, что подвижность рук у меня полностью восстановилась. Битва показала, что все не так радужно, и тем не менее меня задели только один раз. Кольчуга из темного металла, которую мне дал когда-то Вальд-летописец, к моему удивлению, выдержала удар бронзового наконечника регадского копья, лишь несколько колец разошлись.

Сигнал к отступлению пришел с востока, от герцога Илдинга. По всей длине стены воины покидали ее, строились и частью уходили к скалам, частью собирались в плотное построение и прикрывали отступающих.

Мы с Арварихом заранее предчувствовали, что недалек тот час, когда нам придется оставить стену. Вырвавшись из схватки, я нашел дружинника. После быстрого совещания он забрал всех тех, кто в бою участия не принимал, и увел их в лагерь на скалах. Я же остался с остальными, не решаясь приказать отступить первым, когда рядом еще сражаются ардены, и надеются, что мы прикрываем им правый фланг. Хорошо, что и не пришлось отдавать такой приказ, и отступление наше стало общим.

Стена постепенно скрывалась в сплошной пелене падающего снега. На краю видимости суетились регадцы, уклоняясь от камней и ледышек и пытаясь построиться. Сейчас они были беспомощны, и один удар конницы вымел бы южан с Последнего рубежа. Но конницы у нас не было, а те двести всадников, что я видел вчера, уже давно не появлялись.

Гарнизон замка Риммор снова шел по снегу, как тогда, в апреле, на Римморском побережье. Но в ту ночь мы были разбиты и отчаялись. Сейчас никто не сказал бы, что мы побежали. Что-то переменилось во всех нас. Оставив один рубеж обороны, мы отступали на другой, чтобы, если придется, оставить и его тоже. Никто еще не придумал, куда отступать со скал. В отличие от меня, солдаты не считали уцелевших. Я же знал, что отступление нам больше не грозит. Нас осталось не больше сотни, и этого числа хватит только на один бой. Бой, из которого уже никто из нас не выйдет.

Тирвали ушел вместе с Арварихом. Раву я велел лезть к лучникам еще с утра. Десятник Гарини был со мной, прикрывая меня своим щитом. Сам я предпочитал обходиться без щита, оставляя руки свободными и сохраняя таким образом подвижность.

С самого утра я не видел Лагориса, Бенару и Лани. Задевался куда-то и Виластис. Предположив, что они перебрались поближе к лазарету, где отлеживался Дигбран, я тут же выбросил их всех из головы и даже вздохнул с облегчением. Все меньше забот, которых мне и так хватает, а лазарет все же недалеко от ворот, которые охраняет своей магией Галдор.

Ну и вопросы вчерашние я тоже благополучно позабыл. Битва отнимала все мои силы и все внимание, углубляться в философию и самокопание мне было решительно некогда.

Добравшись до скал, мы получили непродолжительную передышку. Регадцы не отставали, и недолго было ждать того момента, когда они полезут за нами по склону, усыпанному каменной крошкой.

Число защитников лагеря, конечно, увеличилось за счет арденов и составляло теперь около трех сотен. Многие из Старших остались внизу. Сменив широкий строй фаланги на каре, они ожидали приближения регадцев, ощетинившись копьями во все стороны.

Снегопад пошел на убыль. Я отогнал мысль, что причиной этому может оказаться гибель Галдора. Слишком уж невеселым получался расклад в этом случае, маг был одним из самых страшных наших орудий.

Регадцы все прибывали. Внизу их собралось никак не меньше трех тысяч. Облепив со всех сторон арденское каре, они метали в Старших копья и все выискивали, куда ткнуть, чтобы прорвать строй. Мы ничем не могли им помочь – только спуститься и умереть вместе со Старшими, в безнадежной схватке с многократно превосходящим нас численностью врагом.

О да, они сражались не лучшим образом. Только фанатизм подогревал темнокожих солдат, и перекошенные от злобы лица с выпученными глазами действовали на мораль моих воинов подавляюще. Мороз же, напротив, снижал их боеспособность, студил почти ничем не прикрытые руки и ноги. В равном бою мы давно погнали бы их прочь.

Ардены вцепились в каменистый склон, не желая отступить даже на шаг. Я уже видел, как обороняются Старшие – в день, когда пал замок Риммор. Это было здорово и страшно, стойкость арденов не уступала в тот день фанатизму нерберийцев. Сейчас все было очень похоже, и в памяти моей всплыло лицо Вальда, его мудрый взгляд, его привычка учить чему-то каждым своим поступком, каждым словом и жестом. И многое другое всплыло в моей памяти, стоило мне ненадолго перевести дух.

Откуда люди берут знание? Вот что я так и не понял вчера, так и не сформулировал ответ на этот вопрос. А ведь на самом деле в нем могла крыться отгадка.

Люди читают книги. Люди слушают, что им рассказывают другие, кто умнее и больше знает. Люди задают вопросы. Все это я уже делал. А чего еще не делал?

–Сейчас арденов перебьют, комендант, и настанет наш черед, – пробурчал Арварих, сжимая меч.

–В Скейре надо было оставаться, – сказал на это я. – В Скейре стены высокие, толстые. Были бы живы.

–Может, ты и прав, комендант, – однако в голосе его я слышал несогласие и возмущение. Как будто не было у Арвариха другой мечты, кроме как погибнуть тут, у подножья Звездного пика, незнамо за что.

–У тебя есть мечта, Арварих?

Так в глупых романах у героев спрашивают. И они отвечают что-нибудь возвышенное, про мир и про любовь и про всякие там другие абстракции.

–Есть, как же не быть. Берейха наконец сыскать и меч баронский ему отдать. Больше я уже ничего не хочу, комендант. А потаскал бы ты эту железяку, так и у тебя бы другой мечты не было, уж больно она тяжелая.

–Ну так ступай и ищи своего Берейха. Чего ж ты тут с нами отираешься, когда у тебя такая важная миссия в жизни?

–Обидеть хочешь, комендант? – насупился Арварих.

–И в мыслях не держал. Понять я хочу, Арварих, что нами всеми движет, и чего нам такого не хватает, что мы так увлеченно смерти своей ищем.

–Много со Старшими общаешься, комендант. Раньше я не помню, чтобы тебе такие глупости в голову лезли.

–А вроде ты с ними мало времени проводишь, – усмехнулся я на это.

–Дык... я-то трезво на них гляжу, комендант. Хоть и мудрые они, знающие и все такое, а живут так, будто уже покойники. У Старших не грех поучиться всякой премудрости, и воины они добрые, тут я слова поперек не скажу. Вот и набираюсь от них помаленьку, а видения свои да пророчества пусть себе оставят. Не верю я в судьбу, комендант.

Ардены с мрачной обреченностью отбивались от регадцев. Их становилось все меньше и меньше. Многие отбросили копья и щиты, достали свои полуторные клинки и бросались на регадцев, некоторое время рубя всех без разбора, но быстро встречая свою смерть.

–Ну все, поболтали, и хватит. Ардены все вышли, скоро за нас примутся, – Арварих сплюнул сквозь зубы и пошел к остальным солдатам, уже перегородившим щитами самый ровный участок склона, который мы использовали для подъема в лагерь. Я медленно поплелся следом, потому как размышления меня отпускать не желали.

И чувствовал я себя на редкость паршиво и неуютно. И Галдор, и Аэлевит были убеждены, что от меня что-то зависит. В том, что я до сих пор не догадался, что именно – только моя вина. Только из-за меня погибли ардены, защищая подходы к лагерю. Из-за меня скоро начнут умирать и уцелевшие солдаты из гарнизона замка Риммор, доверившие мне свои судьбы. И нечего надеяться, что исходящий от Лайты свет вызовет прояснение в моих мозгах, ведь давно она могла подсказать своему избранному, что ему надо делать, а значит есть какие-то причины, почему этого не происходит, и должен я догадаться сам. А также нельзя исключать, что ни о чем таком я догадываться не должен, что все произойдет само собой... вот только не видит же никто моей судьбы.

Забравшись повыше, я озирал окрестности. Арварих внизу пока справлялся, уже отбив один раз навал регадцев, и мое участие не требовалось.

Снег еще падал, но куда реже. Я смог разглядеть соседний лагерь, там дела обстояли не так хорошо, как у нас – южане определенно брали верх.

По всему склону между нами и Последним рубежом уцелевшие отряды арденов сражались с регадцами. Врагов было куда больше, чем Старших, и чем заканчиваются такие безнадежные схватки, я уже недавно наблюдал.

Хорошо я устроился, ничего не скажешь. Как раз так, как я люблю – забраться повыше и наблюдать за боем, вместо того, чтобы лезть под удар регадского копья. Ну и приказы отдавать, в этом Мальтори вообще равных нет. Помнится, примерно так я себя и в замке Риммор вел, пока удача не отвернулась от меня. А потом просто сидел в донжоне и напивался, и только когда положение дел стало совсем отчаянным, позволил себя уговорить и принял командование.

Сейчас меня уговаривать не надо. Я давно понял, в чем был неправ в пору своего комендантства. И кого недооценил. И чего просто не знал. Я еще осмотрюсь немного и пойду сражаться плечом к плечу со своими солдатами. Секирой я владею всяко лучше, чем головой. Никудышный из меня комендант получился, а солдат еще, может, и выйдет напоследок. Солдат без удачи, которую встретил я всего однажды за всю свою жизнь.

Нет, не хочется мне открывать окно в пространстве и времени, да смотреть, что там поделывает Аэлевит, как чувствует себя, жива ли еще. Снова смотреть на ее лицо, не в силах даже коснуться ее – нет, увольте. Солдаты предпочитают вещи реальные, те, что можно потрогать руками. Вот вернусь в Скейр, тогда и увижу ее наконец.

Конечно, для оптимизма поводов особых не было. Регадцы готовились снова идти на штурм, всеми силами, какие удалось собрать. Пора бы мне убираться со своего наблюдательного поста и встать в строй.

Я еще раз огляделся напоследок, помахал рукой Синрику на уступе, и тут заметил одинокую фигуру, бредущую по гребню одного из отрогов Звездного пика.

Все, что я мог отсюда рассмотреть – светлые волосы до плеч и серый плащ, какие носят ардены. Осанка у человека выдавала не то усталость, не то горе какое, шел он медленно, едва переставляя ноги. Сложив все вместе, я наконец понял, кого он мне напоминает. Если бы я не видел его так часто за последнее время, мог бы и не узнать на таком расстоянии.

То был Эрик, вне всяких сомнений.

Куда это он, интересно мне, намылился? Битва в другой стороне. С его всегдашним настроением я ожидал, что Эрик будет искать смерти в бою скорее, чем уныло бродить по склонам и ложбинам. Однако Старший, хоть и медленно, но уверенно куда-то шел, и глядя на него, я раздумал слезать и спешить на помощь своему гарнизону.

Все говорило о том, что Эрик наконец что-то такое про себя понял. Иначе ему просто незачем идти прочь от битвы. Арден до мозга костей, он не смог бы оставить ряды защитников, если бы не видел перед собой более важной задачи.

А где понял один, нельзя исключать, что сообразит и второй. Лучший способ узнать что-то, чего не знаешь – пойти и посмотреть.

Окрыленный подобными размышлениями, я полез вниз. Эрик успел отмахать приличное расстояние, но я надеялся его догнать. Все равно дальше Звездного пика тут никак не заберешься, в какую сторону не пойди.

Поплутать мне, конечно, пришлось порядком. Когда очередная расщелина, казавшаяся удобным проходом, сужалась или упиралась в неприступную скалу, я ругался, но терпеливо возвращался назад. Быстро добраться до отрога, где я видел Эрика, мне не удалось, и когда я наконец, как мне казалось, вышел к нужному склону, Старшего уже и след простыл.

Где его искать, я понятия не имел. Местность изобиловала всевозможными укрытиями, здесь самое оно в прятки играть. Очень на нашу жизнь похоже – ходишь, тычешься всюду, все глаза проглядишь, а она все ставит тебе на пути новые препятствия, и хоть плачь, хоть головой бейся – камню все едино.

Я озадаченно почесал в затылке, но никакие идеи, куда идти дальше, мне в голову не приходили. Оставалось только забраться повыше и сидеть ждать, пока промелькнет где серый плащ Эрика. Что, учитывая обилие оттенков серого в окружающем пейзаже, было не слишком-то перспективным занятием.

Пока я царапался наверх, обдирая ногти и кожу на руках, что-то мне такое померещилось справа странное. Как будто сияло там нечто. Может, у богов на пороге бриллианты рассыпаны? Мало ли какие у них причуды.

Сторона, в которой я увидел что-то сверкающее, была ничем не хуже всех остальных. Туда я и направился, так как склон, куда я полез поначалу, оказался слегка крутоват. Через некоторое время я потерял блестящий предмет из виду, но зато обратил внимание, что под ногами у меня – что-то вроде тропы.

Пользоваться торными дорогами у подножья Звездного пика мне казалось делом не самым безопасным. Но я уже так близко подошел к его устремляющимся в небеса склонам, что переживать на этот счет не стал. Запретная черта, за которой боги могут счесть, что я вторгся в их владения, скорее всего, давно осталась позади, да и плевать мне было на мнение богов, если честно.

В прежние беззаботные времена мне вообще до них дела не было. Когда Алагли сказал мне, что Элбис накрутил моим сородичам хвосты и послал их умирать по его прихоти в Сиккарту, я сначала не поверил, потом возмутился, огорчился и даже, помниться, был на него зол. Смешно вспоминать. Куда больше меня беспокоило то, что я узнал от Аэлевит о Лайте и павшем на меня выборе, который уже успел нас один раз разлучить. Если Элбис обошел две сотни нерберийских наемников, охранявших замок Риммор, своим вниманием, то несущая свет богиня, вся такая из себя, если верить легендам, положительная, зачем-то решила испоганить жизнь строго определенному Младшему. И ладно бы то был кто-то другой, так нет же. Одним словом, сердит я был что на Лайту, что на амунусово болтливое отродье, и были у меня на то все причины.

Из-за поворота тропы что-то снова блеснуло, а потом открылась передо мной во всем своем великолепии высоченная скала, серый камень которой весь был испещрен разводами и вкраплениями горного хрусталя или чего-то, очень сильно на него похожего. Вся эта красота сияла в дневном свете, и не верилось, что ее не сотворили нарочно, а впрочем, почему бы богам ее было и не создать.

Я уже как-то видел такой камень, из него частично были сложены стены городской тюрьмы Скейра. Там он не показался настолько красивым – может, просто был неуместным материалом для такого здания, как темница.

Налюбовавшись как следует, я обратил внимание, что тропа, по которой я иду, к этой самой скале и ведет. Подножье сверкающего чуда скрывалось за другими скалами и просто валунами, пониже. Ну и что мне там надо? Шанс, что Эрик направился именно туда, конечно, был, но следов на снегу я не видел, да и не так уж много тут навалило снега, как южнее, на Последнем рубеже.

Монетку бросить? Аверс – иду вперед, реверс – возвращаюсь. Я порылся в кармане, где последний раз находил какую-то мелочь, с трудом отыскал какой-то кругляшок, достал. Надо же, серебряная, да еще и эсталийской чеканки.

Повертев ее в руках, я с подозрением царапнул монету ногтем. Так и есть – фальшивая. Кто и когда мне ее всучил, я уже и не помнил. За эту весну деньги мне ни разу еще не понадобились, заработанное в замке Риммор я откладывал, не имея особых возможностей потратить свое жалование в горах Римморского побережья, да там и оставил. А в Скейре деньги были в последнее время не в ходу.

Мда... занятно и, в общем-то, даже смешно. Я подкинул монетку, она завертелась в воздухе, звякнула о камень. Звук только подтвердил мою уверенность в том, что серебро фальшивку лишь тонким слоем поверху покрывало. Я наклонился, чтобы посмотреть, что же мне выпало, и разинул рот. Плотно застряв в щели между камнями, монета смотрела на меня рубчатым ребром.

А ведь и правильно, Мальтори. Не так просто тебе выбор дается. Не хочешь ты принимать неосознанный путь, и пойдешь только туда, куда тебе действительно надо.

Хотелось мне идти только в одно место на свете – в Скейр. Скейр – это назад, на юг. Но, оценив трезво все свои желания, я с некоторым удивлением понял, что не хочу возвращаться к Аэлевит с пустыми руками, так ничего и не сделав полезного – того, ради чего мы с ней пережили разлуку.

Если не назад – значит, вперед. К сверкающей скале.

Не успел я пройти и нескольких шагов, как услышал чей-то голос. И замедлил шаг, пригнулся и пошел дальше неспешно, крадучись.

Старшую речь Мальтори в силу лености своей так и не выучил. Голос же говорил на арденском. Интонации были богатыми и самыми разнообразными. То говоривший ехидничал, то сокрушался, то насмехался или откровенно радовался, а иногда вещал возвышенно, как поэты говорят.