Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Admin

Соавторы: Александр Хомяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 71 страниц)

–Почему? – от завораживающего своей невыразительностью голоса перед глазами у меня все поплыло, и я покорно позволил прорицателю вертеть мной, как ему угодно.

–Нельзя смотреть на бога. Он сейчас там, готовит регадцев к завтрашней битве. Это его голос ты слышишь, – Галдор старательно избегал любых имен. – Знай, что боги всегда чувствуют, когда на них смотрят смертные. Всегда. Если тебе покажется, что ты можешь увидеть бога – отведи глаза в сторону или закрой. Понял?

Вроде понял, но подтвердить это словами или кивнуть я забыл. По голове словно пыльным мешком ударили, в глазах у меня слегка потемнело, и я даже опустился на холодный камень скалы, чтобы ненароком не кувыркнуться вниз.

–Задницу простудишь, – язвительно сказал Галдор, протянув мне руку. – Идем-ка отсюда, нечего тебе тут делать.

Спускался я вниз долго – помню. На твердой земле окончательно пришел в себя. Галдора уже и след простыл, зато наконец появился Эрик. Он, оказывается, Галдора как раз разыскивал с самого приезда.

–К нему сейчас на аудиенцию не пробиться, – попытался я успокоить ардена. Взгляд же мой не отрывался от цепочки следов, оставленных сапожками небольшого размера и заканчивающимися слева от Эрика.

Эрик хмурился, но решил на сегодня свои попытки добраться до прорицателя закончить. Зачем ему потребовался Галдор, я догадывался, но вслух ничего не сказал.

–Ты был в Скейре? – я протянул ему фляжку, в которой еще оставалась яблочная водка. Расходовал я ее экономно и ни с кем до сих пор не делился, тем более что Лагорис отдал мне ее в мое полное распоряжение.

Повертев в руках флягу, Эрик принюхался и подозрительно посмотрел в мою сторону.

–Боишься, что опою сонным зельем и обратно в Скейр увезу?

Он едва заметно улыбнулся. Сколько я его знал, улыбки на лице Эрика я не видел еще ни разу.

–Это было бы ужасно – вернуться в Скейр. Для меня, конечно же, – он глотнул водки, вернул мне флягу и добавил: – Да, я был в столице все это время.

–Как она?

Эрик, конечно же, знал, о ком я спрашиваю. Еще бы ему не знать.

–Сложно сказать. Плохо ей, очень плохо. Но держится молодцом. Получше, наверное, чем я, когда узнал о смерти Эрви. Не волнуйся, в Скейре есть, кому поддержать ее. Она не упадет.

Не сказать, чтобы Эрик пролил бальзам на мои раны, но опечалиться я просто не успел. В Сиккарте все, казалось, знали друг друга, потому что явившийся к костру Лагорис в компании Бенары и Лани приветствовал ардена, как старого друга. Малявка же Лани просто повисла у Эрика на шее и слезать оттуда отказалась.

–А мы давно знакомы, – рассказал Лагорис. – лет тридцать, наверное. Когда-то на Вессее Эрик с его тогдашним хозяином Дигбраном отбились от дружины своего барона и заплутали. Принарядились кое-как в крестьянскую одежу, чтобы местные их на вилы не подняли, и все думали, как им в Кайль пробраться да на родину уплыть. А на нерберийском что один, что другой ни слова-то и не понимают. И тут им случился по пути я, а мне как раз и делать было нечего, шел себе дорогой от деревни к деревне, зарабатывал чем придется. Смотрю, как эти двое на околице хуторка пытаются курицу поймать себе на обед, а куры шустрые и в руки не даются. Понимаю, что никакие это не крестьяне, и скоро им настоящие землепашцы руки-то за воровство пооткручивают. Но и на разбойников не похожи, лихой люд кур ловить всяко умеет. Конечно, потом я понял, что ошибся, потому что миакоранские бароны со своими дружинами – самые настоящие грабители и душегубы. Но раз уж взялся помогать – отказываться поздно. Так до самого Кайля с ними и дошел, да потом еще несколько раз с Дигбраном жизнь меня сводила.

–Это его ты ждешь?

Лагорис прищурился на меня загадочно, и еле заметно так рукой знак сделал – отойти, мол, надо поговорить. Заинтригованный, я последовал за эйторием в темноту.

–Раз ты знаешь, чем отличаешься от прочих людей, то старайся, пожалуйста, с Эриком рядом не особо засиживаться. А как доберется сюда друг мой Дигбран, то и к нему близко не подходи. Они такие же, как ты – те двое, о ком я упоминал. И чувствую я, что враг ваш уже кое о ком из вас прознал. Лучше не подставлять друг друга накануне свершения вашей судьбы, и держаться порознь.

–А что, скоро следует ждать этого самого свершения?

В темноте я не видел выражения лица Лагориса, но голос он понизил до шепота.

–Все должно решится весной, такое мне видение было. Завтра – предпоследний день мая. Два дня осталось, не больше.

–Ничего другого ты не видел, Лагорис?

–Нет, увы. Тьма застилает будущее, никому не проникнуть сквозь завесу своим провидческим взором. Нельзя увидеть того, чего еще на свете нет – ни в деяниях, ни в помыслах.

–Я понял тебя, Лагорис. Сможешь увести Эрика?

–Да, именно это я и собирался сделать, – высокий старик в плаще, искрившемся даже в скупых бликах костра, посмотрел в сторону мрачной фигуры ардена, чей профиль очерчивал оранжевый свет пламени. – Все равно я с ним о его жене потолковать собирался. Она исчезла некоторое время назад...

–Я знаю, что случилось с Эрви.

Направившийся было к костру эйторий застыл, как статуя.

–Говори, – сказал он, не оборачиваясь.

–Она рядом с Эриком. Подойди к нему, и ты увидишь следы ее ног на снегу. Она невидима, но жива. Но ты не должен говорить об этом Эрику ни в коем случае. Он считает, что Эрви умерла.

–Как скажешь, – плечи под плащом едва заметно дернулись. – Ты меня успокоил. Я подозревал худшее. Надеюсь, потом как-нибудь ты расскажешь мне больше.

–Летом, Лагорис.

Эйторий усмехнулся и пошел к костру. Я же направился к себе в палатку, где чернила уже наверняка успели оттаять возле очага.

Старая мудрость гласит, что солдат, бегущий с поля боя, будет драться опять.

Старая мудрость не уточняет, вступит ли солдат в бой по своей воле, или его к этому вынудят. Эта двусмысленность всегда забавляла меня, но следующим утром я понял, что смысл на самом деле у этой фразы ровно один. Солдат будет сражаться снова. Так ли важно, почему? Стоит ли задумываться, что было бы, если бы он остался драться на поле боя? Шансы бывают разные, и из некоторых безнадежных сражений надо бежать, не оглядываясь. В замке Риммор мы не защищали ничего особо такого ценного, и отступление наше я позором не считаю.

Сегодня мы снова вступили в бой с врагом. Впервые за долгое время я взял в руки оружие не для того, чтобы поддержать форму, а для сражения.

Терпеть ненавижу ближний бой. И чего я в лучники не пошел? Умею же стрелять, и неплохо умею, кстати. Нет, надо было Мальтори погнаться за званием сначала десятника, потом сотника, а после и вольного командира, который может быть назначен во главу любого подразделения нерберийских наемников. Лучникам такой карьерный рост не светит, потому что с той позиции, откуда они обычно расстреливают противника, сложно совершить такое количество сумасбродств, которые наниматели наши полагают воинской доблестью. Вот и сегодня сиккартские охотники вместе с арденскими лучниками сгрудились на вершине скалы, непрестанно поливая приближающихся регадцев дождем из стрел. И кто узнает, сколько народа они положили? Мне почему-то казалось, что счет у стрелков идет на десятки. Слишком плотной массой валили темнокожие воины.

Огромные регадские щиты, конечно, давали хорошую защиту атакующим. Миакрингам приходилось хорошо целиться, чтобы вырвать из ровных рядов наступающего войска еще одного врага. Ардены, напротив, особо не целились – огромные луки обладали жуткой убойной силой, и плетеные из лозы щиты выдержать удар трехфутовой стрелы не могли.

Свои лучники у завоевателей тоже были, однако пока их стрелы до нас почти не долетали. Последний рубеж стоял ощутимо выше той позиции, откуда стреляли регадцы, и для прицельного боя им надо было приблизиться. Что было для них опасно, опять же из-за риска попасть под обстрел наших.

На стене стояла едва ли треть гарнизона замка Риммор. Больше на нашем участке просто не помещалось. В первый ряд я поставил нерберийцев, чьи короткие секиры, овальные щиты и искусство в обращении с оружием будут там наиболее уместны. Во втором собрались и миакринги, и мускулистые регадские воины. Снизу им подносили камни, которые Арварих натащил со всей округи. Будь у нас время, я бы попробовал соорудить хоть небольшую катапульту, чертеж которой я перерисовал когда-то из книги по осадному делу. Но я поздно сообразил. Ардены – те додумались раньше, и на некотором расстоянии от стены стояли несколько метательных орудий.

У наступающих же не было почти ничего для осады, и подготовкой они заниматься не собирались. Так и повалили, едва построившись, по всему фронту – с бревнами и считанными лестницами. Могли бы хоть фашины из хвороста связать, по идее, но ничего такого я не видел. Как они, интересно, ров преодолевать собрались?

Лагорис сегодня тоже пошел на стену. Вокруг него было несколько больше свободного пространства, чем в других местах – соседи справедливо опасались размаха его огромной секиры.

Позади воинов на дощатых мостках оставалось места как раз для прохода одного человека. У соседей там ходил вдоль ровного ряда арденских воинов тысячник, с нашей стороны вышагивал я.

Герцог Илдинг распределил вдоль всей стены резервные отряды. В случае, если где защитникам пришлось бы туго, они должны были немедленно вступить в бой. Пара сотен всадников – вся наша наличная конница, – застыли у ворот в ожидании, если вдруг не справятся пехотинцы. Лагерь уже успели перенести выше по склону, чтобы расчистить место прямо под стенами.

Позаботился герцог и о том, чтобы организовать дальше на скалах лагеря наподобие того, что приказал сделать я. Как раз сейчас часть свободных дружинников перетаскивала туда припасы. Но мы, наемники, набранный со всего света гарнизон замка Риммор, оказались все же сообразительнее советников его светлости и успели подумать о тылах раньше.

Бенару и Лани я хотел было отправить наверх, к лучникам. Но малолетняя наследница миакоранского барона оказалась на редкость несносным ребенком и подчиняться отказалась. Внизу ей было интереснее, и никакие угрозы и увещевания на нее не действовали.

–С ней всегда так, комендант, – развела руками мать. – Упрямая до безобразия. В деда пошла, в отца моего.

Мне с упрямством ребенка бороться было недосуг. Наказав Раву следить за малявкой, чтобы она не подходила слишком близко к стене, я ушел к солдатам.

Эрика я с самого утра не видел. Вокруг палатки Галдора колдовские огни погасли, но вдали над стеной плавился воздух, и что-то в нем время от времени синее сверкало. С неба сыпались хлопья снега. Прикрыв глаза рукой, я посмотрел наверх – там творилось что-то несусветное. Над Последним рубежом собрались самые непроглядные тучи, в других местах небо было ощутимо светлее.

Все было готово, воины отдохнули перед боем и были уверены в своих силах. Единственный, кого терзали сомнения на нашем участке стены, был комендант замка Риммор. Я успел примерно прикинуть размер вражеского войска, и получившееся число с пятью нулями мне не понравилось. Больше пяти тем шло на приступ, если не все шесть. Нас же тут едва ли набиралось полторы тьмы. Четверо на одного.

Так нечестно – регадцы могли спокойно положить половину войска при штурме, и все равно их оставалось бы двое больше, чем нас. Но кто же будет играть в честные игры, когда речь идет о войне? Наемники никогда не славились тем, что рвались умирать при таком численном превосходстве противника. Правда, мы больше не наемники, но разве это добавляет нам доблести, или делает нас глупее?

Под непрекращающимся обстрелом, который с левого фланга регадского войска был значительно интенсивнее, темнокожие солдаты южной империи бросили первые бревна через ров, и устремились по мосткам к валу и вверх, к самой стене. Первые лестницы легли на ее бревна. Штурм начался, и мне стало не до праздных размышлений.

К полудню я сменил солдат на стене в третий раз. Я мог себе это позволить, и ардены, как я заметил, поступали похожим образом. Те, кто бился с утра, сейчас отдыхали.

Уследить же за перемещениями регадских отрядов не было никакой возможности – они все для меня были одинаковые. Враги то накатывались на стену, то отступали, выпуская вперед лучников. Когда они отходили, я видел, что снег перед крепостью покрывается постепенно телами убитых врагов. Штурм давался южанам кровью и пока не принес никаких ощутимых результатов.

Да, потери несли и мы. Один раз на нашем участке часть темнокожих, уйдя в мертвую зону, где наши лучники не могли их обстреливать, собрались с силами и в один прием соорудили из бревен целый пандус, по которому тут же устремились на стену. Я бросился туда сам и повел за собой все резервы. К тому времени, когда конница герцога Илдинга, почуяв неладное, примчалась на наш фланг, все было кончено. Пандус мы разрушили, прорвавшихся регадцев истребили, потеряв при этом три десятка воинов. В остальных стычках и от вражеских стрел погибло еще примерно столько же. Какую цену заплатили за это регадцы, мы не знали, но судя по постепенно заполняющемуся телами рву, приличную.

Снежная буря не стихала. На востоке со стены время от времени били синие молнии, отгоняя самых ретивых врагов. Галдор защищал ворота – об этом я узнал от арденского тысячника, бившегося рядом с нами. В какой-то момент напротив места, где стоял на стене маг и прорицатель, началось и вовсе светопреставление какое-то. Молнии били без остановки, разгоняя тьму. В тех местах, где они вонзались в плотный строй штурмующих, все на миг застывало, как в грозу ночью, и люди в колдовском свете казались покрытыми блестящей синей краской. Начали открываться ворота, выпустив отряд мечников, и ненадолго мне померещилось, что воцарившийся в результате колдовства Галдора и внезапной атаки арденов хаос повернет битву в нашу пользу.

То была тщетная надежда. Атака быстро захлебнулась, уцелевшие мечники отступили, ворота закрылись.

–Комендант! – окликнул меня Лагорис. – Найди кого-то, пусть сменит меня ненадолго.

Старый эйторий был неутомим. Его секира с самого начала штурма крушила черепа регадцев, и спустя некоторое время стало заметно, что в том месте, где возвышался над моими воинами Лагорис, регадцы не особо усердствуют с попытками взобраться на стену. Я обернулся к стоявшим у подножья лестниц воинам, готовым сменять павших в бою и выносить раненых, отжестикулировал, что нужны двое. Когда они оказались на стене, Лагорис, не задерживаясь, спрыгнул вниз и побежал к воротам.

Регадцы начали выдыхаться или, как минимум, задумались, стоят ли потери достигнутых успехов. Оценить, сколько погибло защитников, и сколько еще воинов у нас в запасе, они никак не могли. Пока что нам хватало людей, чтобы на стене не оставалось незащищенных участков.

Воспользовавшись передышкой, я спустился вниз. Бенара и еще несколько солдат нагрели котел воды у одного из костров, и выдавали по чашке чая каждому, кто подходил. Глотнув обжигающе горячего напитка, я почувствовал себя лучше. Не сказать, чтобы я сильно замерз – в жарком бою надо очень постараться, чтобы озябнуть. Но и простудиться после такой усердной мясорубки проще простого.

Арварих до сих пор в бой не вступал, я наказал ему быть при резерве. У нас в гарнизоне осталось не так много командиров любого уровня, чтобы подставлять их под регадские копья одновременно.

–Устал? – спросил дружинник.

Я улыбнулся вопросу. Конечно, устал. Но жив ведь, ни царапины пока, и стену мы удержали, хоть и с потерями.

–Пока еще держусь, Арварих. Слабенько они что-то. Хотят нас числом задавить, а не выходит никак.

–Поглядим, комендант. Что там, отошли они?

–Да пойди сам глянь, – взгляд мой остановился на высокой согбенной фигуре, бредущей в нашем направлении. Секиру Лагорис опустил и едва ли не волочил по земле, и за ней на снегу оставалась полоска крови.

Спрашивать Старшего в таком состоянии, что с ним стряслось, у меня язык не поворачивался. Лагорис разрешил мои затруднения сам. Подошел прямо ко мне, посмотрел в глаза и уронил:

–Мой сын погиб.

–Нос подними, Старший, – не знаю, почему, но я вдруг понял, что выражать ему сочувствие сейчас будет ошибкой. – На тебя Младшие смотрят. Успеешь погоревать.

Стальные глаза Лагориса, казалось, смотрели мне в самую душу.

–Уверен, Младший?

–Уверен.

–Поразительные дела творятся, – пробормотал эйторий, отвернувшись. – Младший Старшему будущее предсказывает. – и, подойдя к Бенаре, что-то ей на ухо прошептал, а она уронила от неожиданности половник в котел и побежала в ту сторону, откуда пришел Лагорис, а Лани поскакала вприпрыжку за матерью, не обращая внимания на крики Рава.

Герцог Илдинг успел потерять где-то свой шлем и обзавестись ссадиной на скуле. Однако собранности и решимости не утратил. Я кратко доложил ему о своих потерях.

–Терпимо, – произнес он. – Не везде так легко отделались, но пока что регадцы платят пятью воинами за одного нашего. Однако не думаю, что они и дальше будут переть нахрапом, полагаясь лишь на численное превосходство.

Сегодня придворные вокруг герцога не крутились. Одного я заметил невдалеке, арденский кузнец выковыривал его из сильно помятых доспехов.

–Что же они предпримут, по-вашему?

Вместо ответа герцог махнул рукой, приглашая меня следовать за ним. Мы поднялись на стену, где сейчас осталась от силы десятая часть тех, кто удерживал ее во время штурма. Остальные отдыхали, пока враги давали им такую возможность.

Регадцы даже не стали убирать с поля боя тела павших воинов. Отойдя к кромке леса ниже по склону, они разбивали лагеря и валили деревья.

–До сих пор у них почти не было осадных орудий. Видимо, решили ликвидировать упущение.

Предположение герцога было вполне резонным. Один к пяти – это не те потери, что позволят регадцам взять Последний рубеж. Уравнять же соотношение убитых они могут только в случае, если ворвутся на стены.

–Ты защищал замок Риммор, наемник. Скажи: что, по-твоему, можно соорудить в таких условиях из осадного снаряжения?

Герцог Илдинг переоценивал мои знания в осадном деле. Ну да, откуда ему знать, что Мальтори как был в этом отношении профаном, так и остался?

–Такой толпой – все, что строится из дерева и других материалов не требует. Это только мое мнение, естественно. Предполагаю, что в первую очередь они позаботятся о переносных пандусах. Лестницы при таком плотном строе, как у нас, неэффективны – их сбрасывают раньше, чем первый солдат успевает подняться наверх.

После штурма у стены остались несколько мостков из бревен, по которым регадцы перебирались через ров. Караульные на стене развлекались тем, что забрасывали в ров привязанные к веревкам кованые крючья и растаскивали мостки, обрушивая их вниз.

–Я пришел к похожим выводам, наемник. Если мы с тобой правы, то при следующем штурме нас ждет прорыв. Я вот думаю, не стоит ли постепенно отводить резервы к скалам.

Я не нашел, что ему посоветовать. Отступать раньше времени было и правильно, и неправильно. Непонятно еще, где лучше позиция для обороны – здесь или на скалах.

Возвращаясь к своим, возле лазарета я заметил Бенару. Подойдя к женщине, выяснил, что ее отец находится в одной из палаток, им сейчас занимается сам Галдор. Задумавшись, хочу ли я видеть третьего избранного или арденского прорицателя, я понял, что ни от кого из них мне пока ничего не нужно. Время шло, а я не был готов с вопросами, потому что никакой возможности совершить нечто выдающееся для спасения мира мне никак не подворачивалось. И близко в голову не приходило, что же такое мне предназначено.

Может, мне в бою небывалый подвиг предначертан? Так ведь не маг я, и сколь бы хорошо не владел Мальтори из Эсталы секирой, навряд ли сможет он уложить больше трех-четырех противников, прежде чем сам падет под ударами копий.

Конечно, враг врагу рознь. Если мне случится убить вражеского полководца, то такое деяние при определенном стечении обстоятельств может и все регадское войско в бегство обратить. Но, вспоминая слышанный мной вчера голос над равниной, не верилось мне, что регадцы отступят, даже оставшись без командующего.

У нас был маг Галдор, метавший молнии, и как минимум трое избранных с нереализованным еще потенциалом. На стороне врага было трепливое божество, и пусть сам Элбис не показывался, сила его была в каждом из искаженных ненавистью черных, как уголь, лиц, взиравших сейчас в нашу сторону с опушки леса.

У ближайшего же костра в нашем лагере я обнаружил среди своих солдат синерожего уродца, едва глянув на которого, ни разу не суеверный Мальтори помянул про себя диаволов и Амунуса в придачу. Солдаты тоже его сторонились, рядом с синемордой страхолюдиной отваживался находиться только Лагорис.

–Ахрой Глойдинг, – представил мне его эйторий. – Он малехо заколдованный, но ты не пугайся, комендант. Кроме расцветки, ничего страшного в нем нет. Характерец, правда, паршивый, да воспитывали его слишком добрые няньки. Дружок мой Дигбран его с собой притащил.

–А что это у него с цветом кожи?

–Скаранит у Галдора видел? Камешек синий?

–Ну видел.

–Вот этим скаранитом его Ланнара когда-то и раскрасила. Ахрою к Галдору надо, чтобы расколдоваться, но я вот слушаю, как он хвалится, что распугал всех регадцев, пока к воротам бежал, и думаю, не приспособить ли нам его на стену в качестве пугала...

Я мысленно порадовался, что эйторий все же нашел в себе силы удержать свое горе внутри и не позволить ему взять над собой верх. У многих из нас были поводы и слезы лить, и в отчаяние впасть. Но держались ведь? Дойдя до последнего рубежа, встав на склоне у подножья гор, защищая не только себя, но и никому из нас ничем не дорогих богов – держались? Держались. Сегодня мы потеряли каждого пятого. Завтра нас и вовсе останется едва ли половина.

Лучники спустили вниз ранее поднятые лестницы, я забрался проверить, что у них творится. Потерь у стрелков почти не было, и вообще они чувствовали себя на высокой скале, как у богов на чердаке. Стрел, правда, оставалось не так много, но тут уже ничего поделать было нельзя. Все камни, какие у них тут имелись, лучники уже отправили вниз, на головы атакующих.

–Снежками будем закидывать, когда стрелы все выйдут, – пошутил один из охотников. Я задумался над его словами и полез вниз, озадачивать Тирвали новой затеей.

Племянник, услышав, что мне пришло в голову, скатал снежок, покрутил его в руках. Снег был сухим и рассыпался в его покрасневших пальцах.

–Лед, – сказал он наконец. – Надо воды натопить из снега, в формы какие-нибудь залить, пусть застывает. До утра будут ледышки. Это лучше снега. Все равно что камни кидать.

К обсуждению идеи присоединились и Арварих, и Гарини, и многие из простых солдат. Кто-то предложил утаптывать снег, делать в нем лунки и туда уже заливать воду. Чем немедленно и занялись. Дров в крепость навезли достаточно, и костры все равно горели непрерывно. Снега же в наличии было и вовсе навалом.

Я решил еще раз наведаться к герцогу Илдингу, тем более что регадцы возобновлять штурм не спешили. В огромном лагере осаждающих тоже разгорались костры, дым от сырых поленьев поднимался в небо огромными столбами. Весь сухостой и хворост в округе снабженцы из крепости вымели начисто, а деревья по весне налились соками, и горели свежие дрова плохо. Что не могло не радовать.

Сейчас уже только самые глупые солдаты в лагере не понимали, зачем Галдор-прорицатель наколдовал такую холодину. Все мы – и миакринги с арденами, и эйтории, и даже нерберийцы -привычны к морозным зимам. Чего нельзя сказать о темнокожих регадцах, состав войск и вооружение которых однозначно указывали на происхождение осаждавшей нас армии из центральных провинций империи Младших юга. Я там не бывал, не доводилось, но по рассказам эсталийских купцов, в Баарисе летом будет похолоднее, чем в сердце Регада – зимой. Выросшие в таком климате люди к морозам должны относиться весьма и весьма отрицательно.

Герцог Илдинг развил мою ледяную идею еще дальше.

–Облить водой вал, на котором стена стоит. Для этого и наружу выходить не надо, можно со стен воду лить. Пусть регадцы попробуют на него взобраться, когда вода застынет. – я видел, что герцога затея со льдом воодушевила.

В результате вся армия защитников до самого вечера увлеченно топила снег. Едва он успевал подтаять, воду сливали во всевозможные формы – кто в снег, кто в котелки, бочки и даже ящики, обложенные снегом со всех сторон. Воду выливали на вал, на бревна стены по наружной стороне, несколько отчаянных парней даже совершили несколько вылазок за стену и качественно залили снег перед воротами. Из форм к утру должен был получиться лед, который годился и как боеприпас для лучников, когда стрелы у них закончатся, и как снаряды для катапульт. Сегодня метательные орудия молчали, но завтра герцог Илдинг собирался пустить их в ход на полную катушку.

Ночь Галдор наколдовал морозную и бесснежную. Тучи клубились где-то на склонах Звездного пика, в недосягаемой вышине, и пока к нам не приближались.

–Завтра будет большая буря, – сказал он, словно ни к кому не обращаясь. Но на стене рядом с прорицателем был только я. – Завтра – последний день весны.

–Почему к врагам не приходит помощь сверху? – я тщательно подбирал слова, чтобы не сказать чего лишнего. Опасностью быть услышанным и узнанным Элбисом я успел проникнуться основательно, да и общество мрачного, погруженного в себя прорицателя располагало к сосредоточенности.

От Галдора несло перегаром. За последние несколько дней он выпил, наверное, бочку горячего вина. Ардены поговаривали, что покойный Верховный прорицатель тоже прибегал к этому напитку, когда творил волшебство. Удивительно, что после такого количества выпитого Галдор не только стоял на ногах, но и говорил внятно.

–Можешь не осторожничать, ему не до тебя, – фыркнул он. – В крепости вас уже трое, и четвертая где-то совсем близко. Я тут в видении подслушал один разговорчик между богами, состоявшийся две-три недельки назад... одним словом, он уже тогда всех нашел. Всех, кроме тебя, нербериец. И сейчас, я думаю, он очень занят наблюдением за остальными, известными ему.

–И что он с ними сделает? Убьет?

–До сих пор ведь не убил. Странно, но тут вообще много чего странного. Эх, было бы время все это обдумать как следует, – Галдор оперся о бревна стены, вглядываясь в морозную ночь. – Мы так хотели опередить события, остановить бурю... так хотели. А буря все равно пришла, и теперь надо ее седлать и укрощать, иначе не свернуть нам ее с пути, и сметет она нас.

–Любите вы, Старшие, загадками поговорить, – усмехнулся я.

–А ты думал. Надо же нам как-то поддерживать вокруг себя ауру загадочности и непостижимости. Избави Лайта поймут Младшие, что ничего такого особенного у Старших нет, за что их следует уважать или бояться. Что тогда с нами будет?

По тону Галдора я понял, что говорит он несерьезно.

–Ты не ответил на мой вопрос.

–Почему регадцам не помогает их покровитель? – Галдор мерзко хихикнул. – А он не может, понимаешь? Только им – не может. И нам навредить неспособен по той же причине. Если он пойдет воодушевлять регадцев на битву, то воодушевимся и мы. Если станет убеждать нас, чтобы мы сложили оружие – его вояки тоже свои копья побросают. Это ж голос, пойми, его все слышат. Вчера он был далеко от нас, только ты со скалы его и расслышал, и то еле-еле. А здесь так не получится.

–Почему же тогда он не может убедить нас просто перейти на его сторону? Это не навредит регадцам никак.

–Просто? – удивился мой собеседник. – Ты считаешь, что это так просто? Младший, ваша наивность должна быть воспета в анекдотах. Просто – это воодушевить. Всегда есть что-то, ради чего стоит сражаться, всегда можно самого отчаявшегося и потерявшего надежду заставить вспомнить нечто такое, что будет для него лучом света среди кромешной тьмы. Любой может обрести надежду, если сказать правильные слова.

–Просто эту надежду и отнять, – продолжал Галдор, размахивая кружкой и явно увлекшись своей проповедью. – Подбери аргументы, построй их в правильном порядке, выбей из-под ног своего слушателя камень за камнем, которые он считает своей надежной опорой. В любой ситуации есть свои плюсы и минусы, не существует абсолютно неуязвимых позиций. Ведь все мы знаем, что как бы надежно в этой жизни не удалось нам закрепиться, а все равно сильный шторм может сорвать нас с якоря и бросить на рифы. Все это просто. Если ты властен над словами и над интонацией, то воздействовать на настроение слушателей тебе не составит труда.

–А вот знание отнять невозможно. У тех, кто не склонен к вере, кто привык знать наверняка, никакие рассуждения на пустом месте не вызовут доверия – каким голосом ты их ни произноси. Мой народ обладает многими знаниями, а эйтории, хоть и уступают нам в этом, полны цинизма и здорового скепсиса ко всему сказанному, что не имеет под собой серьезных оснований. Почему, думаешь, мы стоим с ними в одном строю против завоевателей? Наш враг не мог убедить нас встать под свои знамена и раньше, не сможет и сейчас. Никакие посулы благ, никакой обман для Старших не годятся. Мы слишком давно живем на свете, чтобы позволить богам играть собой в свои игры.

–А разве мы сейчас не оказались на стороне Катаара и Лайты?

–Я ждал, что ты именно так и скажешь, Младший. Нет, не оказались. Мы-то понимаем, что происходит. Мы сами выбираем, какое верховное божество нам больше по душе. Катаара нашему народу благодарить особо не за что, но при нем никто из божественной семейки нам не пакостит, а Лайта вон даже и помогает порой. Никто не заставлял и не просил нас встать под Звездным пиком заслоном, это только наше решение. Я уверен, что если у нас все получится, то и благодарности мы с горки не дождемся. Нет, Младший, Старшие давно выросли из пеленок и сами выбирают свой путь.

Прорицатель отхлебнул из кружки остывшего уже вина, скривился, но проглотил.

–Пойду я в лазарет, уже заждались меня, наверное.

–Пойду и я... – я посмотрел еще раз на поле сегодняшнего боя, где полегла четверть регадского войска. Мы потеряли около трех тысяч. – думать пойду, что же мне такого надо отчебучить за завтрашний день... выдающегося.

Я обернулся на Галдора, ожидая встретить его взгляд, но прорицатель смотрел куда-то мимо меня, в пустоту.

–Ты помни, главное, что смотреть на него нельзя. Гляди мимо, отворачивайся, закрывай глаза – все, что угодно, только не прямо на него.

–Я запомнил, Галдор.

Перед сном я еще раз наведался в лагерь на скалах. Проверять тут было особо нечего, я и так был уверен, что у стерегущих наши тылы двух десятков солдат все в порядке. Просто мне захотелось еще раз взглянуть на божество.

Синрик так и стоял на уступе, белые одеяния высшего существа развевались на несуществующем ветру. Интересно, чувствовал ли он мой взгляд? Чувствовал, наверное. Синрика ведь никто не считает неполноправным богом, хоть он и служит у остальных богов на посылках.