Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Admin

Соавторы: Александр Хомяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 71 страниц)

–Должны победить. – сказала Аэлевит, когда Эрик поделился с ней своими соображениями. – Нас вдвое больше. Слева они фалангу не обойдут, подходить к стенам так близко – самоубийство. Справа – слишком далеко, а лучники заставят их держать дистанцию.

Эрик на месте нерберийского командующего вообще свернул бы все наступление и отошел. Строй фаланги выглядел слишком уж грозно. Единственным слабым местом представлялись эйтории на стыке крыльев, которые вряд ли смогут выдержать натиск взявшей разбег конницы. На палубе своих драккаров эти бойцы наверняка способны вселить ужас в любого противника, но в открытом поле все их достоинства бесполезны. Пока дело дойдет до ближнего боя, всадники успеют перебить больше половины эйторийского заслона.

–Надеюсь, что нерберийский герцог тоже заметил слабое место, – Аэлевит соображения Эрика не удивили. Эрик еще раз оглядел расположение отрядов защитников и, кажется, понял, что затеяли прорицательница с конунгом Ригалисом.

–Что ты хочешь от меня, малыш? – Эрик подошел к мальчику, остановившись лишь в двух шагах от него. – Твой отец мертв. Моя смерть его не вернет. Но если ты считаешь, что я должен уплатить за его жизнь такую цену...

Все вокруг молчали. Мальчишка сжимал свою палку и явно пребывал в замешательстве. Если бы у него в руках был настоящий меч, дело приняло бы иной оборот. Но никто из окруживших маленького полукровку взрослых воинов не позволит ему сейчас взять в руки боевое оружие.

–Равераэх ЭахТаранд, – Эрик вспомнил, как зовут мальчишку. Когда-то специально спросил имена детей Блера и Кэрды у Верховного прорицателя, но так и не воспользовался этим знанием. – ты – мой вассал, и ты вправе требовать с меня ответа.

–Я тебе не вассал! – крикнул мальчишка. Эрик этого и ожидал. Опустился перед ним на колени, посмотрел ему в глаза.

–Хочешь мою жизнь? Бери, она твоя, – он протянул руку за спину, к мечу, вынул его из скобы и протянул мальчишке. – Бери.

Долговязый подросток с короткими каштановыми волосами протолкался в свободное пространство, в центре которого стояли мальчик и Эрик.

–Прекратить немедленно! – неожиданно взрослым голосом прикрикнул он. – Устроили тут представление. Рав, убери руку!

Рав колебался лишь мгновенье, но этого мгновенья юноше хватило. Бросившись вперед, он оттолкнул мальчишку, загораживая Эрика.

–Не становись между нами! – вскрикнул Рав. – Не твое дело!

Эрик опустил меч. Подросток с короткой стрижкой стоял, согнув ноги в коленях и выставив вперед руки. Рав попытался сунуться мимо него, но тот шагнул навстречу, перехватил его руку с уже занесенной палкой. Попытался вывернуть руку, однако мальчишка оказался неожиданно прытким. Понимая, что ему не прорваться к Эрику, вырвал руку из захвата, метнул палку. Эрик едва успел отклонить голову, но деревяшка все же ударила его по лицу. Больно, но глаз вроде не задет. Прижимая руку к лицу, Эрик поднялся с колен. Рав верещал и выдирался, однако юноша держал его крепко. Эрику показалось что-то знакомое в чертах его лица. Ага, таки похож на нерберийца, имени которого ему Аэлевит так и не сказала. Неужто сын?

–Племянник, – прорицательница не отрывала глаз от равнины, где маневрировали стикрейские всадники. На своем правом фланге они выдвинули вперед арбалетчиков, те принялись обстреливать левое крыло фаланги издалека, навесом. Копейщики тут же наклонили копья вперед, щитоносцы подняли щиты, прикрывая воинов второго и третьего ряда, в четвертом и дальше воины опустились на одно колено, закрываясь щитом сверху. Длинные капли щитов с волчьими мордами легли над строем наискосок, образуя менее плотный рисунок, чем у чешуи первого ряда, но все же почти сплошной. Арбалетные болты смогли не причинить арденским воинам особого вреда.

Этим и страшна фаланга – ни стрельбой, ни лобовой атакой конницы ее спереди не пробить. При достаточном количестве воинов можно прикрыть и фланги, развернуть щитоносцев и копейщиков под прямым углом, а то и вовсе выстроить в полное каре. Раньше, когда ровендийские армии держали в подчинении у императора все Младшие народы Севера, фаланга выходила на поле боя крупными батальонами, оставляя между ними промежутки. Враги, рискнувшие сунуться в эти прорехи, попадали под обстрел лучников и фланговые атаки конницы, а порой, замешкавшись, оказывались стиснуты двумя крыльями фаланги. Сейчас арденов было слишком мало, чтобы позволить себе подобную свободу маневра на поле боя. Нерберийцы были первой из армий, идущих к Скейру, и слабейшей из них. Защитникам приходилось экономить силы, и крылья фаланги стояли в глухом оборонительном построении.

–Как его зовут-то, твоего возлюбленного?

Аэлевит на миг перевела взгляд на Эрика. Протянула руку к кошелю на поясе, достала бумагу и грифель. Быстро чиркнула несколько миакоранских рун, протянула Эрику.

–Его имя не должно звучать вслух, – сказала она, прежде чем Эрик успел раскрыть рот. – из твоих уст – не должно. Из чужих, когда ты рядом – тоже.

–Почему?

–Просто выполни то, о чем я прошу, ладно?

–Хорошо, Аэлевит. Как скажешь.

На листке бумаги было написано 'Мальторис'. В нерберийском, в отличие от эйторийской речи, 'с' в конце имени пишется, но не читается. Значит – Мальтори.

–Эсталиец?

–Был.

–А теперь?

–Он еще сам не знает, – вздохнула она. И Эрик понял, что лучше эту тему оставить.

Странно. Они влюблены друг в друга без памяти. Почему же ей так плохо, когда Эрик заговаривает о нем с прорицательницей?

–А где Ригалис?

Вместо ответа она указала влево, в сторону крайней южной башни, возвышавшейся над укрытой утренним туманом рекой. Эрик присмотрелся и увидел над башней пурпурный флажок.

–Обороняет стены?

–Нет, ждет, пока враги вступят в бой.

Стикрейцы тем временем, похоже, определились со своими действиями. Часть всадников отделилась от основной массы и устремилась на север, остальные стали строиться рядами напротив эйториев, прикрывавших центр.

–Лучники! – крикнула Аэлевит, поднявшись в седле. – Правый фланг! Залп!

Лучников было около двух тысяч – довольно-таки приличное число. В эггорских школах стрельбе из лука обучали отдельно, да и то не всех. В свое время миакоранские лучники с юга доставили множество проблем обороняющимся арденам, после Завоевания Круг прорицателей решил восполнить этот пробел в арденской армии. Сейчас, три века спустя, северные миакринги еще могли сравниться мастерством в стрельбе с арденами, но вот выставить такое количество стрелков на поле боя – уже нет.

Командиры отрядов передали приказ Аэлевит дальше, стрелки застыли с натянутыми луками, и по сигналу две тысячи стрел ушли в воздух, догоняя идущий на север стикрейский отряд. Урона, насколько видел Эрик, они нанесли немного – нерберийцы были слишком далеко. Тем не менее, отряд взял левее и заложил еще более широкую дугу вокруг арденского построения, чем, видимо, планировал изначально.

–Зачем они вообще лезут в эту битву? – вслух удивился Эрик. – Ведь ясно же, что им не победить. Даже если каким-то чудом они смогут опрокинуть фалангу, городские стены никакой конницей не взять. А пехоты у них считай нет.

–А у нас, как им кажется, нет конницы, – ответила она. – Здесь, в поле – тьма фаланги, две тысячи лучников, тысячи три эйториев Мигронта. Силы примерно равны, у них за счет конницы и ровного места есть кажущееся преимущество. Сейчас, если я все правильно понимаю, герцог Кайльский ищет, как прорвать строй фаланги. Если у него это получится – он победит в этой битве.

Они вдвоем, и десяток посыльных – этим вся конница в оборонительном построении и исчерпывалась.

–Почему вы не оставили часть конницы? Хотя бы две-три тысячи.

–А чем она тут поможет, Эрик?

Он пожал плечами.

–Я бы попробовал блокировать действия того отряда, что пытается обойти с севера наш правый фланг.

–И что мы получим?

–Если нерберийцы – не полные дураки, то они отступят.

–Вот этого как раз допускать и нельзя.

Прорицательница пришпорила коня, направляясь к лучникам. Из рядов стрелков ей навстречу выбрался седовласый арден с серой лентой, перехватывающей волосы.

–Телиох, они обходят справа.

–Вижу, госпожа Аэлевит. Нас прикроют?

–Нет. Они должны подойти как можно ближе. Сможешь остановить их стрельбой?

Седовласый обернулся, провожая взглядом стикрейский отряд.

–Попробую. Но такого раньше никто не делал. Если они пробьются к нам...

–Попытаемся успеть! – она уже выхватила из кошеля на поясе стопку листков плотной бумаги и легкими, уверенными движениями набросала на одном из них схему. – Гонец!

Один из посыльных приблизился, Аэлевит протянула ему листок:

–Ригалису! Как можно быстрее!

Гонец обернулся на башню, над которой едва колыхался на слабом ветерке пурпурный вымпел. Кивнул и пришпорил коня, поспешив отнюдь не к воротам, а вдоль наружной стороны стены. Эрик заметил, что он на скаку достает из чехла короткий лук и натягивает тетиву. Умно.

–За мной! – Аэлевит уже гнала коня в обход построения лучников, к правому крылу. Здесь командовал невысокий для ардена, но плотный военачальник, в кирасе из заговоренной бронзы. Такая же, как помнил Эрик, была когда-то у Ладираха ЭахЛесмара, павшего в битве против графа Гисса. Полтора месяца прошло для мира с момента его смерти. Куда меньше времени – для Эрика, прошедшего через горы, где обитают боги. В горах дни проносились один за другим, меняясь местами и пересекаясь, и еще в лагере герцога завоевателей он выяснил, что они с Эрви провели там куда больше дней, чем им показалось. А в душе его – будто вечность минула с тех пор, как Эрик увидел последний бой Ладираха ЭахЛесмара против алагорских всадников.

Аэлевит указала военачальнику на правый фланг его крыла.

–Сможешь завернуть строй внутрь?

Арден прикинул что-то на глаз, отъехал в сторону, оглядывая строй.

–Попробую, Аэлевит.

–Постарайся.

Они вернулись на прежнее место, между лучниками и левым крылом фаланги. Нерберийские арбалетчики уже прекратили обстрел и стали подбираться ближе к левому крылу арденов. Их прикрывали легковооруженные воины, почти без доспехов, с изогнутыми абордажными клинками.

–Телиох!

–Вижу, госпожа Аэлевит! Пусть еще подойдут!

Посыльный, которого прорицательница отправила к Ригалису, успел подъехать к южной башне. Эрик увидел, как он натягивает лук, целясь почти вертикально вверх, в одну из машикулей. Выстрелил, подождал некоторое время.

А потом дернулся и медленно повалился с коня.

–Из арбалета достали, – процедила сквозь зубы Аэлевит и отвернулась. – Телиох! Пора!

Арбалетчики действительно уже были на расстоянии прицельной стрельбы. Их было что-то около полутысячи. Выстроившись в три ряда, они стали заряжать свои большие арбалеты, в которых Эрик узнал оружие эсталийской городской стражи.

Залп лучников Телиоха оборвал всю эту подготовку, вырывая из рядов эсталийских стрелков одного за другим. Прикрывавшие их моряки тоже пострадали, на какое-то время в рядах врагов установилось замешательство. Второй залп обратил их в бегство, после третьего и четвертого в живых осталась от силы пятая часть нейберийских пехотинцев и арбалетчиков, поспешно ретирующихся с поля боя. Арденские лучники выпускали трехфутовые стрелы очень быстро, одну за другой.

–Вот так, – удовлетворенно проговорила Аэлевит. – знай наших.

Пурпурный флажок исчез с южной башни, чуть позже появился над зубцами стены и двинулся к городским воротам.

Стикрейцы завершили свои маневры ближе к полудню. Основная часть нерберийской конницы бездействовала, ожидая, пока отряд с севера завершит охват. Уцелевшие моряки и арбалетчики отошли под прикрытие конницы и больше высовываться не пытались.

Аэлевит успела принять гонца от Ригалиса. Долго смотрела в послание, которое, как и ее письмо конунгу, представляло из себя схематический рисунок. Проверила левое крыло фаланги, переговорила с его командиром. Видно было, что она нервничает.

–Идут! – крикнул кто-то из лучников, которым с возвышения было видно лучше, нежели воинам в строю. Действительно, конница стикрейцев наконец двинулась вперед. Одновременно с основной армией отряд на севере тоже начал набирать ход. Скоро стало понятно, что они обрушатся на защитников одновременно – одни на эйториев в центре построения, другие – на ничем не прикрытый край правого крыла фаланги.

Отъехав чуть вперед, Эрик смог увидеть, что военачальник правого крыла хладнокровно перестраивает своих воинов на краю. Всадники уже неслись во весь опор, зрелище это было способно деморализовать кого угодно. Однако ардены, словно забыв обо всем, разменивались местами, загибая правый фланг и уплотняя его до восьми, а то и десяти рядов.

Лучники делали один залп за другим, не прерываясь. Стрелы летели в сторону северного отряда, основная масса стикрейской конницы приближалась к защитникам центра беспрепятственно.

Аэлевит, напряженно вцепившись в высокую луку седла, приподнялась в стременах. Взгляд ее был прикован к лавине нерберийской конницы, над которой реяли флажки с серебряным лососем Стикра и большой флаг Вессея. Их было не меньше семи тысяч, второй отряд, атакующий справа, был вдвое меньше.

Эрик обратил внимание на воина, командовавшего эйторийским заслоном на стыке крыльев. Он смотрел не вперед, на стремительно приближающихся всадников, а на Аэлевит; она же замерла с поднятой рукой.

–Пора!

Несущаяся на эйториев конница начала вдруг замедлять ход. Вместо того, чтобы сомкнуть ряды, эйтории расступались, отходили назад, освобождая широкий проход между крыльями фаланги. И весь этот проход был перерыт траншеями, завален бревнами, валунами и фашинами, которые до этого момента скрывали своими рядами Старшие запада. Нерберийцы уже ничего не могли поделать – остановить конницу перед гибельным заграждением на той скорости, которую она успела набрать, было невозможно.

Северный отряд тем временем зацепил краем усиленный с фланга строй арденской пехоты, умылся кровью и устремился на лучников, которые били почти в упор. Им помогали с близких стен, плотная масса конницы таяла, но шла вперед. Впереди были траншеи, в которых нерберийцы потеряли бы еще больше людей и лошадей. Тот, кто командовал этим отрядом, успел сообразить, что происходит. Темп уже был потерян, и боевой барабан нерберийцев выбивал отступление.

А перед Эриком и Аэлевит, всего в паре десятков шагов, отступившие было эйтории набросились на влетевшую в заграждения конницу. В тесном пространстве, стиснутом с двух сторон крыльями фаланги, легкое вооружение и боевые навыки эйториев Мигронта, привыкших сражаться на узких палубах, оказались решающим преимуществом для защитников. Ардены из последних рядов фаланги отбрасывали копья и щиты, доставали из зажимов на спинах полуторные мечи и тоже врубались в эту кашу.

Северный отряд нерберийцев отступал. Распахнувшиеся ворота города выпустили несколько тысяч воинов Ригалиса. Эйтории собирались перекрыть всадникам выход из ловушки, куда те сами себя загнали. Отступление постепенно превращалось в бегство.

–Что такое? – Аэлевит не стремилась сама принять участие в битве, но недовольно дернулась, когда Эрик отвлек ее от побоища, в котором таяла, как прошлогодний снег, стикрейская кавалерия.

–Всадник!

Она посмотрела в указанном направлении. Навстречу отступающим нерберийцам мчался одинокий всадник с каплевидным щитом и копьем.

–Гонец от магистра Таланоса. Телиох! Сделай так, чтобы они побежали!

Седовласый арден прокричал что-то командирам отрядов лучников. Стрельба на какое-то время прекратилась, а потом последовал прицельный залп, и примерно каждый третий из уцелевших у этому моменту конников в северном отряде нерберийцев получил стрелу. И они побежали, опережая бегущих им наперерез эйториев, минуя гонца, бросая тяжелые копья и щиты.

–Вперед! – Аэлевит помчалась навстречу гонцу, Эрик и посыльные последовали за ней.

Увидев ее, всадник осадил лошадь, дождался, пока они подъедут поближе.

–Кассория! – крикнул он. – Магистр Таланос отходит к городу!

–Мы ждали их только через три дня! – воскликнула Аэлевит.

–Пехоты мы не видели, – ответил гонец. – только конницу. Возможно, это только передовые отряды.

–Что с нерберийцами?

–Мы обратили их в бегство. Преследовать не стали, но баарисцев уцелело меньше половины, и стратег убит. Магистр Таланос предлагает заканчивать здесь и отходить под защиту стен города.

Аэлевит, помедлив, кивнула.

–Хорошо. Будем заканчивать.

–Что передать магистру Таланосу? – спросил гонец.

–Скажи, что я согласна с его решением.

Гонец ускакал прочь. На лице Аэлевит Эрик видел легкое замешательство.

–Планы меняются? – спросил он.

–Да! – выпалила прорицательница. – Мы хотели обратить стикрейцев в бегство без больших потерь для нас, но на это надо время. Я не буду ждать, пока враги побегут.

Прозвучали приказы, помчались к командирам крыльев посыльные. И Эрик увидел, как неподвижные до того ряды арденских воинов приходят в движение, разворачиваясь к котлу, в котором эйтории и часть арденов рубились с конницей. Фаланга закрывала коннице путь к отступлению, сжимаясь подобно тискам. Воины Ригалиса, сплошной рекой текущие из ворот города, были уже на подходе, и конунг, сообразив, что делает Аэлевит, направлял их прямо в бой.

Кто-то из нерберийцев заметил, что происходит. Некоторые обращались в бегство. Большинство всадников, однако, больше мешали друг другу, чем реально участвовали в бою, и не успели разобраться в происходящем за их спинами.

Крылья фаланги, прогнувшись дугами, сошлись. Участь нерберийской конницы была решена.

Строка в книге.

Голос певицы то взмывал вверх, перекрывая все остальные шумы поселения, то затихал почти до шепота. Звука лютни за голосом было почти не слышно, а Илири не решалась подойти ближе, остановиться и послушать. Странная девушка. И песни у нее странные, никто в поселении их не знает. Может, сама сочинила?

Илири подхватила ведро с водой и поспешила свернуть на свою улицу. Мелодия, выводимая глубоким, сильным голосом, тревожила ее. А ей и так было о чем тревожиться, и терять остатки душевного равновесия не хотелось. И все же... все же было в звучавшем в прозрачном утреннем воздухе мотиве некое не то желание, не то стремление, которое хотелось разделить. Певица пыталась что-то сказать людям – сказать тем единственным способом, который они бы не отвергли.

Вот только – что именно?

Улица быстро закончилась тупиком, в котором и стоял дом брата Илири. Три дома на всю улицу – смешно. Ардены на берегах озера Орри все грезят об утраченных временах. Нет бы поставить дома шире, расстроиться и перестать делать вид, что поселение на две сотни жителей – это просто такой маленький город.

Дверь закрылась за ней, обрывая пение. Но в ушах Илири продолжал замерший на высокой ноте голос, и на душе у нее словно кошки скребли.

***

Она опять собрала дань

С далеких городов,

Неся чуму. И в эту рань

Так многим не до снов.

Илири решительно закрыла книгу. Не сосредоточиться ей на стихах. Не выйдет, нет. Сложно делать вид, что ничего не происходит, что жизнь просто течет по предначертанному ей руслу.

Ее брат надевал доспех. Занимался он этим с самого утра, все придумывая, как закрепить левый наплечник. Левой руки у него не было аж до самого плеча. Раньше никто и не подумал бы сделать для него специальную кирасу, а сейчас думать было уже поздно.

–Вальд, брось. Толку тебе с того наплечника?

Валедир ЭахЛиас скривился, но все же отложил наплечник с креплением. С ним всегда было так: сначала долго упирался и набивал все возможные шишки, воплощая сомнительную идею, а потом, выдохнувшись, так же упрямо соглашался с голосом разума. Чаще всего голос принадлежал Илири или матери. Отец редко когда удерживал сына от необдуманных поступков.

Сложно уберечь ребенка от глупостей, когда ребенок прожил на свете немногим меньше твоего. Вальд родился, когда отцу и матери было по двадцать лет. Илири появилась на свет через век с лишним.

–Сидел бы ты дома, Вальд. Что пользы от тебя в бою?

Обычно она щадила брата. Он потерял руку еще до рождения Илири, но переживал из-за своего увечья всю жизнь. Но сейчас Валедир собрался в бой, где с одной правой рукой можно только погибнуть, и Илири должна была выбирать – спасать ему гордость или жизнь? Выбор, с ее точки зрения, был очевиден.

Мать и жена Вальда выбора этого не разделяли. И если Аралит еще сдерживалась, помалкивая в сторонке над вышивкой, то старая, как сама история, и такая же злая Минариа, казалось, готова была вытолкать сына за дверь силой, буде он прислушается к словам сестры.

'Сколько же гадости прет из людей на сломе эпох!'

Вслух она этого, естественно, не сказала. Потянулась к книге, коснулась рукой истертого переплета. Но не стала открывать, так и замерла, краем глаза наблюдая, как зыркает глазами Минариа. 'Мать'. Она давно не называла эту старуху матерью. Рано покинула отчий дом, много лет прожила в Иссет-фиорде и еще больше – в деревне на юг от замка Скассл, с мужем. Теперь муж в Скейре, в войске Аэлевит, а она с детьми и другими жителями деревни перебралась к озеру Орри, под защиту ополчения.

Ополчение... Все, что было в Эггоре сильного, встало стеной на пути завоевателей в Сиккарте. Остались подростки, старики и калеки, которые и пойдут в бой. Есть еще женщины, конечно. Непонятно, почему прорицатель Аэлантор пренебрегает ими. Одна Минариа своей лютой злобой, кажется, способна испепелить пару сотен кассорийцев.

Вальд кое-как стянул ремни на кирасе. От помощи он категорически отказался. Илири подумала-подумала, да и не стала настаивать – авось сам потеряет терпение да плюнет. Недооценила, конечно, брата. Упрямства ему не занимать, и в некоторых случаях он оказывался чрезмерно настойчив. Пожертвовав наплечником, Валедир еще больше укрепился в своем намерении идти на битву – она видела это по его плотно сжатым губам и залегшим в углах рта складкам.

–Я тебя провожу, – сказала она, когда брат наконец удовлетворился достигнутым результатом.

–Иди обед готовить! – взвилась Минариа.

Илири оглянулась на мать... Нет, эту старуху она могла назвать матерью только вслух.

–Мертвым обед ни к чему, матушка, – бросила она и вышла вслед за Валедиром в распахнутую дверь.

Жестоко, и звучит глупо. Но только такая чушь способна урезонить остервеневшую ведьму. Что-нибудь возвышенное, гордое. Минариа была бы счастлива, если бы все вокруг говорили высокопарным слогом, вещая всякую грозную ерунду, и готовились к героической смерти с утра до вечера.

Смерть сына в бою станет для озлобившейся на весь мир гадины отрадой.

***

Какое вам дело до боли, которую я забираю с собой?

Какое дело до страха, до смерти, до страсти?

Какое вам дело до слов, даже если слова – про любовь?

Идите вперед, и пусть вас не настигнет ненастье.

Старики над обрывом построились в три шеренги под едва шевелящимся на ветру белым флагом. В складках знамени угадывались очертания башни, вытканой нитью цвета хвои. Седые дедуганы молчали с гордым непроницаемым видом. Вышагивавший перед строем высокий сутулый старик делал вид, что ничего не слышит, и воодушевлял отряд возвышенными архаизмами. Его воины делали вид, что слушают напутствие.

Песня текла над прозрачными водами лесного озера. Певица сидела под деревом, скрестив ноги, запрокинув голову и закрыв глаза. Спутанные, бледные и оттого кажущиеся седыми волосы падали редкими прядями на ее лицо. Правильные черты лица позволяли узнать в ней арденку, тонкий нос с едва заметной горбинкой указывал на, возможно, аристократическое происхождение. Она была худа до изможденности, щеки ввалились, под глазами, присмотревшись, можно было увидеть наметившиеся мешки. Высокий лоб, пересеченный тремя длинными складками, и высокая, напрягшаяся шея. Тонкие, как соломинки, руки, длинные пальцы с обломанными ногтями, едва касавшиеся струн лютни. Широкая бордовая юбка до земли, вышитая цветами и птицами. Свободная ситцевая рубашка и торчащие острые грудки, которые единственные выдавали молодость девушки.

–Кто она? – спросила Илири, коснувшись руки брата. Они остановились, слушая ее голос, который по силе мог соперничать с баритоном прорицателя Аэлантора.

–Не знаю, Или. Она пришла сюда недавно. Говорят, из Окбери – до того, как город сожгли. Или после...

'Или' – так звал ее только брат. Или-или. Маленькой она считала, что брат ее постоянно дразнит. Он и дразнил, но на самом деле души не чаял в сестренке. Его-то дети в то время были уже взрослыми.

А если забудется сон, то от боли не скрыться.

Но как мне в бою удержать этот призрачный миг?

Свобода – как памятник тем, кто не хочет молиться.

Кто насмерть стоял, но какое вам дело до них?

–Сыны Эридара! Настал час отомстить врагам, которые отняли у нас родину! Пришло время вспомнить гордые башни замка Асиранд! Пора показать этим варварам, что есть еще на свете свободные ардены, способные держать оружие!

Интересно, к чему он так расстарался? Дедам не нужно воодушевление, они и так убеждены в своем славном прошлом сверх меры. Илири сомневалась, что кто-либо из них хоть раз видел упомянутый высоким стариком замок, бывший когда-то твердыней эридарских князей. А вот Илири видела и на гравюрах, и вживую – однажды отец взял ее в плаванье к далеким северным берегам. Впечатляющие развалины, давно ставшие приютом одним только чайкам, высились над морем на скалах Эридара. Впечатляющие – но развалины. Большая часть ополченцев, стоящих под знаменем давно ставшего варварским княжества, родилась уже после Завоевания. Какой там Эридар, какая там Ровендия? Однако помнят, что им рассказывали в детстве отцы и деды, которые тоже никакого Эридара и в помине не застали. Верят, что историю можно повернуть вспять. И готовы за эту свою веру умереть.

–Вальд, вам же не выстоять. Их там пять тысяч – крепких, здоровых...

–Семь, – поправил Валедир.

–Тем более! На что вы надеетесь?

Он взял руку Илири в свою, крепко сжал.

–Сестренка, кассорийцы должны поверить, что мы выставили против них все, что могли. Или они почуют обман, или нет. Или-или...

–А что, разве у нас есть еще какие-то резервы? – не поняла она.

–Пока жив хоть один арден, резервы всегда есть.

Вот так. Очень по-арденски, по-старшему. Умирать тысячами и уводить за собой в пламя погребального костра как можно больше врагов.

–Ты хочешь сказать, что вы собрались просто умереть?

–Кого-то из завоевателей захватим с собой, наверное. Но вряд ли много.

–Глупцы! Стадо овец, идущее вслед за таким же упрямым бараном – на бойню!

–У нас все равно ничего не осталось, Или. Мы все стары, и так или иначе скоро умрем.

–А дети? Прорицатель Аэлантор ведет в бой и подростков!

–Дети, может, и выживут. Ступай домой, сестренка. Завоеватели будут здесь еще до заката.

Какое вам дело до крови, которую я вытираю с виска?

Какое вам дело до крика, предсмертного воя?

Ведь эта дорога для нас стала слишком узка.

Идите вперед. Мы прикроем вам спину собою.

***

Хараэн, соседка валедирова семейства, была само хладнокровие. Безмятежность на ее лице удивила бы Илири, не знай она, что Хараэн по самой своей природе не способна задумываться и тревожиться о чем-то большим, чем сбежавшее молоко или описавшийся младенец. Подросшие дети ее волновали мало – они могли позаботиться о себе сами. Старший из сыновей Хараэн, как и муж Илири, ушел в Сиккарту, двое других еще неделю назад отправились к Керрийскому фиорду с прорицателем Аэлантором. Но и тени тревоги с тех пор не промелькнуло на слегка полноватом лице Хараэн. По двору ее дома носились несколько ребятишек разного возраста. Сколько из них были детьми соседки, Илири сказать затруднялась. Среди прочих белобрысых созданий, радостно и шумно игравших вопреки охватившей взрослых тревоге, она заметила и своих детей.

Пусть играют. Минариа, конечно, ее осудит. Минариа хочет, чтобы дети сидели по углам с серьезным видом и страдали, как страдают взрослые. Понять, что страдают на самом деле все, кроме нее, злюка не способна. Не укладывается в ее голове, что страдать можно и в молчании, в нарочитой суете, в чтении книги, в пении. Люди разные, и эмоции свои выражают кто как умеет. Если бы все ардены были такими, как Минариа, Илири давно прокляла бы тот день, когда родилась Старшей.

–Молоко привезли, – сообщила Хараэн будничным тоном. – Я оставила для вас бидон.

Молоко привозили с севера. В предгорьях, где закрепились в небольших крепостях уцелевшие нодерские ардены, жизнь пока что текла своим чередом. Если у озера Орри ополченцы потерпят неудачу, линия обороны сместится к границе гор Сейтерга. Если и там ардены не выстоят – уйдут в сами горы. Будут жить в пещерах – как две тысячи лет назад, на заре своей истории. Будут грызть камень. Будут умирать от голода и болезней. Но не сдадутся.

–Спасибо, Хара.

С тех пор, как Илири пришла с детьми в поселение у озера Орри, она уже не раз жалела, что не настояла на своем и не осталась. Деревня, где она жила до этого, была слишком удалена от путей завоевателей, чтобы ей могло что-либо угрожать. В эггорской чаще можно блуждать долго, если не знаешь дороги. Но соседи собрались все, как один, и пошли на зов прорицателя Аэлантора. Пошла и она – больше для того, чтобы не оставаться в опустевшей деревне, нежели и вправду считая, что на берегах большого озера, среди тысяч и тысяч сородичей, она и ее дети будут в безопасности.

Валедир был уверен, что завоеватели успеют до вечера разделаться с ополчением и войти в поселения изгнанников на северном берегу озера. Почему же они тогда не бегут, собрав пожитки, в лес? Почему стоят у изящной каменной ограды двора и разговаривают о молоке?

Неужели не знают?

Нет, Хараэн все знала.

–Прорицатель Аэлантор сказал всем оставаться на месте. Ты что, Илири, не ходила слушать его слова?

Нет, она тогда зачиталась и не пошла никуда. Прорицатель говорил на берегу, под соснами на песчаном обрыве, а она затерялась между строк, как то часто с ней бывало. Строки в книгах казались ей важнее, чем слова человека в черном балахоне. Минариа же не утрудила себя рассказать дочери, что за речь произнес изгнанникам Аэлантор. Зато не преминула выругать по возвращении – при невестке, при детях, при кузнеце Харте, заглянувшем навестить Илири. С Хартом они раньше жили в одной деревне и часто спорили вечерами о поэзии.

–А кассорийцы?

–Я так поняла, что мы должны впустить их в наши дома...

Глупость какая-то. Завоеватели войдут в дома сами, если пожелают. Если не пожелают – сожгут или разрушат.

Илири никогда не видела кассорийцев. Книги говорили о них, как о диких и свирепых варварах, необузданных в своей жестокости. Другие книги говорили о музеях и театрах в Гиривонте, столице Кассории. Была даже книга, которую написал один из последних уэсгурских арденов. Автору довелось пожить под властью кассорийцев после падения Ровендии, и прожил он так лет двести. На его глазах на опустошенных южных землях немногочисленные ардены, смешавшись с кассорийцами, превращались в эсгуриев – Младший народ, который нынче населял южные княжества былой империи Старших. И ничего страшного в строках, посвященных завоевателям, Илири не нашла. Да, варвары. Да, диковатые, чужие. Но не более жестокие, чем миакринги, которым ардены покорились в Риммарави.