355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Admin » Весенние заморозки (СИ) » Текст книги (страница 51)
Весенние заморозки (СИ)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 19:51

Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"


Автор книги: Admin


Соавторы: Александр Хомяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 71 страниц)

–Вы колеблетесь, мои воспитанники? Вы правильно колеблетесь – врагов собралось очень много. Они защищают свои дома – вам, детям безбрежного океана, не понять, что это значит. У вас нет дома, у вас есть лишь могучие волны, что дают пищу и отнимают жизнь. Вы даже не можете увидеть в рисунке волн свое будущее. Я – могу. Я – Эриак ЭахТих! Величайший из безумцев! Страшнейший из убийц! Человек, который живет чужой жизнью! Я поведу вас на бой – и на смерть! Вы, мерзкие твари зеленого цвета, убивали моих воспитанников! Я ненавидел вас! Я ненавижу вас и сейчас, слышите вы меня?! Вы все умрете и больше никогда не увидите ни волн, ни плотов, ни дальнего берега, где живут, по вашим верованиям, ваши предки. Предки, если это были Старшие, устыдились бы вашей кровожадности. Устыдились бы вашей глупости, вашей веры в выдуманных там богов, и вашей готовности умирать по чужому слову за то, чего вы и в глаза-то не видели!

Я, Эриак ЭахТих, защищал от вас своих воспитанников с мечом в руках. Мы бились в одном строю, но вас, тварей, оказалось слишком много. Кого-то я успел спасти, но многие, очень многие из тех, кто приходил ко мне больше сотни лет за советом и помощью, остались на камнях улиц Аксэда. Я видел, как вы варили из моих воспитанников похлебку с водорослями и жрали, ухмыляясь! Я поклялся, что уничтожу вас! И мои видения открыли мне поле боя, устланное вашими телами, а над ними стоял я обнаженным мечом. Я был уверен, что сам выбираю свой путь. Но я ошибся... о, как горько я ошибся.

Тащите вперед щиты! Да, вон вы, вон те штуки над вашими головами! Ставьте их перед строем! Какие же вы дикие и глупые, словно звери. Вы толком не умеете трудиться сообща, вы не знаете, куда вас несет океан, вы не понимаете, кто вы такие есть. Все ваши достоинства – ваша необычность, ваши плетеные фигурки из сухой травы, ваши дикарские песни и пляски ваших шаманов. Поверьте – ничего ценного в вашем диком народе нет. Таких, как вы, много – очень много. Если вы умрете, мир ничего не потеряет.

Море застыло на краю равнины. Против них стояла стена воинов. Многие отряды защитников были вооружены чем попало, однако в первых рядах стояли воины в латах, с большими прямоугольными щитами. Позади строя латников и легковооруженных застыли в ожидании стрелки, не спеша под дождем натягивать тетивы на луки.

–Я – Эриак ЭахТих! Я наконец пришел к вратам своей судьбы. Здесь, на этом поле, я найду выход из чужой жизни, что придавила мою собственную. Жизни уже мертвого человека, который захотел сделать больше, чем доступно любому из живущих. Жизни, которая мне мерзка и противна. Смерть не способна защитить жизнь! А он – он, величайший из прорицателей, отправил всех нас на смерть, чтобы спасти свой народ! Он вселился в нас, он втоптал в небытие наши судьбы и стал нами. Нашими руками он пролил больше крови, чем иные из кровожадных завоевателей.

Он все еще хочет жить, этот злой старикашка в черном балахоне, с темно-красным колдовским камнем на груди. Он все еще не насытился, ему все мало крови. Он так и не понял, что смерть не способна никого спасти. Никакие горы трупов не остановят поступи судьбы.

Он бы так и умер в отчаянии от собственной беспомощности, если бы вдруг не осознал простую и чудовищную истину: власть над светом есть одновременно и власть над тьмой. Прорицатель не только способен видеть будущее, он также способен его создавать. И я, Эриак ЭахТих, а вместе со мной и многие другие прорицатели Круга, осознали это вместе с ним. Осознали в тот миг, когда он уже начал творить грядущее своей старческой рукой, окуная ее все глубже в горячую кровь еще живых людей. Он все решил за нас, позволяя нам лишь ничтожные отклонения на нашем пути. Каждый из нас, прорицателей, к чему-то стремился. И он, верховный владыка нашего народа, позволил нашим стремлениям стать реальностью. Я наконец-то почувствовал, что смогу своими руками уничтожить вас, мои новые воспитанники! Мои жалкие, ничтожные, глупые дикари! Вы слушаете меня, словно я – тот бог, что внушил вам мысль прийти в мою страну и убить всех, кто тут живет. Слушайте же! Когда умолкнет мой голос, в ваших ушах будут звучать и мои слова, и слова бога. Он – великий оратор, но я – прорицатель, и я держу свое будущее в своих руках!

Вы, бездумное орудие в руках высшего существа, своими руками сейчас выроете себе могилу! Приступайте же! Тащите щиты, как я вас учил! Прикрывайтесь сверху от стрел! Гарпунщики! Да, вы, тупоголовые! Вперед, туда, к воинам со щитами! Вас не так много, но свое дело вы знаете неплохо. Это мне и потребуется.

Дикари не понимали слов. Но безумец успел им показать еще в становище, как надо пользоваться большими щитами. Неуклюже сбиваясь в кучи, они прикрывались ими сверху и спереди и шли вперед. Стрелки врагов приготовились к бою, дали несколько залпов, и дикари, успевшие познакомиться со стрелами местных бойцов, поняли наконец, зачем безумец заставил их делать такое множество щитов. Группа за группой дикари медленно шли через поле, приближаясь в врагам.

Вот кто-то из командиров стрелков сообразил, что надо делать, и стрелы полетели по диагонали, в незащищенный с фланга строй дикарей. Несколько из них упали, остальные в замешательстве бросили щиты и кинулись бежать. Стрелы догоняли их, впиваясь в спины и устилая равнину трупами в безрукавках и коротких штанах.

А позади бесновался, размахивая руками и крича, безумец на черном звере. Его волосы слиплись, по лицу стекали струи дождя. В широко распахнутых глазах отражались молнии, а шрам казался уже кровавой полосой, пересекающей лицо наискось, вместе с бровью и глазом.

–Давайте-давайте! Вон они, растерялись и ждут, когда вы подойдете поближе. Многие из них уже знают, на что способны ваши дротики, но вот щитов они никак не ожидали. Вперед, навязанные мне воспитанники, которых я учил умирать! Умрите же так, как хочу я, а не как того хотел Верховный прорицатель. Он думал, что я поведу вас за собой на бойню! Нет, бойни не будет. Вы умрете, потому что я хочу вашей смерти! Но перед смертью вы заставите Уивера ЭахТислари пожалеть, что он не умер так, как ему положено!

Остальные прорицатели разделили с Верховным прорицателем жизнь, не споря. Они не привыкли спорить. Они привыкли ждать от него откровения, как простые ардены ждали откровения от нас, прорицателей Круга.

Дикари подходили все ближе. За передовыми отрядами, несущими щиты, шла основная масса зеленокожих воинов. Кто-то из полководцев приказал стрелкам оставить прикрытых щитами воинов в покое, и стрелы теперь собирали обильную жатву в плотной толпе, которая не была ничем от них защищена. Однако надолго лучников не хватило – тетивы под ливнем быстро отсыревали, и залпы становились все более редкими. Дикари переступали через трупы своих сородичей, некоторые из них колебались, замедляли шаг, оглядывались – но сзади возвышался над толпой высокий безумец с горящими глазами, и его крик вселял в дикарей уверенность той бешеной энергией, что непонятно как умещалась в одном человеке.

Вот полетели первые дротики. Воины в латах прикрывались от них своими щитами, однако за ними стояли не так хорошо защищенные бойцы, и среди них дротики находили себе цели.

Дикари не умели сражаться большим числом, не знали строя, не носили доспехов и даже не умели ковать железо. Тем не менее, они были воинами. Безумец объяснил им, как пользоваться большими щитами, он же придумал, что делать с тем оружием, которое дикарям было знакомо и привычно.

Вперед выбрались гарпунщики, которых до того прикрывали щитами несколько групп дикарей. Гарпуны с примотанными к ним веревками из водорослей полетели вперед, пробивая щиты и доспехи защитников, застревая в них. Дикари подхватывали веревки и тянули, выдергивая щиты из рук воинов в латах, а часто и самих воинов. Многие из охотников на китов были гордостью своих племен, их ценили, потому что искусство метателей гарпунов было решающим в сражении с морскими гигантами. Безумец объединил лучших в один отряд и показал, чем будут полезны гарпуны в бою. Дикари уже второй раз за битву увидели, что он был прав, и возликовали.

Те лучники и арбалетчики, которые еще могли стрелять, попытались уничтожить гарпунщиков, однако атака оказалась слишком неожиданной. Прежде, чем другие воины успели закрыть прорехи, дикари устремились вперед, выхватывая короткие мечи и рубя легковооруженных воинов, многие из которых просто растерялись и отступали под натиском свирепых зеленокожих воинов.

–Вот так! Вперед, развивайте успех! Наслаждайтесь своим превосходством! Вам недолго осталось, маленькие зеленые уродцы! Но перед смертью ваши бронзовые мечи вдоволь напьются крови ваших врагов. Кровью моего народа! Кровью арденов, которых я должен был спасти! А их, моих сородичей, надо всего лишь разбудить! Пусть они проснутся наконец, пусть вырвутся из сна прорицателей! Пусть поймут, что творили три сотни лет, удерживая в темноте и варварстве Младших! Пусть поймут, что их смерть никому не нужна! Что мир плевал на все самопожертвование, и плевали на него боги со своего Звездного пика! Вы не спасетесь, умирая! Проснитесь же наконец! Проснитесь и найдите в себе силы жить!

О да, я мог бы убить вас, подчинившихся мне завоевателей, просто и незатейливо. Мог привести вас на бойню, как эта сучка Эалит, обрушившая на головы эсгуриям нодерский замок. Мог обдурить и отправить на смерть, как Мирниэх. Мог взять в руки меч и рубить вас, как рубили и закалывали кассорийцев в своих домах женщины и дети у озера Орри. Мог! Я – Эриак ЭахТих, я могу все! Но я не хочу сниться Верховному прорицателю! Я хочу сам выбирать свой путь!

Я хотел передать свои знания Младшим. Но вы, чудовища, порожденные великим океаном, отняли их у меня. Я захотел мести – и Верховный прорицатель извратил мои желания своим коварством. И теперь я хочу только одного: вырваться из предопределенности, которая явлена не в моих видениях, не моей волей, не моя! Пусть старик наконец умрет! Нельзя жить вечно! Нельзя жить за счет других! И я, Эриак ЭахТих, только что это доказал! Посмотрите, как моей волей бойня на этом поле обратилась в битву равных! Смотрите внимательно! Еще немного, и ополченцы побегут, а следом и лучники, что оказались почти бесполезны из-за дождя! Смотрите! Недолго осталось смотреть вам! Уж слышен рог, и скоро на поле боя выйдут эйторийские рыцари и конные дружинники герцога завоевателей. А следом за пугающими вас, мои глупые воспитанники, лошадьми пойдут, сметая уцелевших, арденские мечники и бродяги-эйтории с огромными секирами. И тогда вы побежите, маленькие коротконогие ублюдки, и я наконец примирюсь с собой.

Потому что я – Эриак ЭахТих. Я арден по крови, и я никогда не позволю никаким завоевателям уничтожить мой глупый, несчастный народ, заблудившийся в собственном будущем.

Вы, жалкое зеленое подобие моих учеников, умрете на этом поле. Я вижу открывающееся передо мной будущее, и в этом будущем поле устлано вашими костями.

Я дам вам еще один маленький шанс удержать атакующих. У вас есть заостренные колья и сети. Если вам хватит духу, вы сможете ослабить напор. И тогда часть из вас успеет уйти через болота обратно к океану.

С севера шла лавина тяжелой конницы. Стоявшие в засаде эйторийские рыцари выжидали, пока зеленокожие дикари втянутся в бой целиком. Дикарям было неведомо понятие резервов, и теперь вся эта масса ничем не защищенной пехоты таяла под копытами огромных тяжеловозов. Копья пронзали дикарей насквозь, иногда по двое-трое за один удар. Отбросив копья, рыцари выхватывали секиры и рубили бросающихся в бегство дикарей десятками и сотнями. Следом за конницей шла пехота, добивая совершенно деморализованных зеленокожих, помышляющих лишь о бегстве. Предводитель рыцарей, сражающийся в первых рядах, приподнялся в стременах, выглядывая на юге конную дружину герцога Илдинга, которая должна была послужить наковальней для эйторийского молота. Однако с юга были только зеленокожие, десятки тысяч, и многие из них еще даже не заметили всадников, вгрызающихся в правый фланг орды. А рыцарей здесь было всего около двух тысяч, и примерно четыре тысячи арденских мечников вместе с эйторийскими пехотинцами.

И в какой-то момент зеленокожие наконец поняли, что врагов на страшных, огромных зверях не так уж и много...

–Да, вы сейчас вспомните все, чему я вас научил. Колья в землю! Сети растянуть! Давайте же, сволочи, людоеды, докажите, что вы стоите того, чтобы осквернять океан своими плотами, а мой взор – своими зелеными мордами. Вам не победить, я уверен. Но покажите же, что вы можете брать верх не только числом! Что вы не звери, а люди! Я не верю, что в вас есть что-то человеческое, но я – всего лишь Эриак ЭахТих. Прорицатель, который пытается совладать с собственной судьбой. Человек, оседлавший бурю, удерживающий в руках грозу, пытающийся прикрыть землю от ливня своим плащом. Нет, я не всемогущ! Я не Уивер ЭахТислари, я не возьму на себя больше, чем хватит силы в моих руках! Я уже знаю, что не в моей власти остановить эту бурю! Я встречал одного, который обладает такой властью, и мне ведомо, что их всего пятеро. Что ж, Верховный прорицатель, ты сделал свое дело. Ты хотел, чтобы я заманил зеленокожих в ловушку – вот поле, на котором останется большая часть дикарей. Те, кто уцелеют, не будут угрозой нашему народу. Ты добился своего, старый упрямец, которому мало показалось прожитых лет и человеческих сил. Ты сравнился с богами и превзошел их. Да, ты, один из пятерых, смог встать на пути бури и принять на себя значительную часть ее силы.

Но ты слишком долго вглядывался в будущее лишенным надежды взором...

Рыцари рубились отчаянно. Не меньшее упорство проявляли и пехотинцы, однако строй, преграждавший путь основным силам зеленокожих, уже подался и рассыпался. Ополченцы бросали оружие и бежали прочь, к близкому лесу, надеясь в зарослях найти спасение от коротких бронзовых мечей, в ближнем бою оказавшихся страшным оружием против не защищенных доспехами воинов. Дикари бросались следом, однако вожди племен уже поняли, что надо делать. Левый фланг орды устремился на север, окружая рыцарей, мечников и пеших эйториев. Дикари гибли в чудовищном количестве под ударами полуторных мечей и секир, однако напор конницы становился все слабее. Зеленокожие стаскивали рыцарей с коней, подрезали лошадям сухожилия, опутывали сетями. Где-то им удавалось применить и заостренные колья, которые сдерживали пехоту. Напрасно предводитель рыцарей вглядывался в южном направлении, ожидая подмоги. Не было подмоги. А вдоль леса промчался на быстром жеребце отчаянный гонец, обогнал каким-то чудом вопящую и улюлюкающую орду, которая уже почти перекрыла все пространство до опушки леса. Рыцари по сигналу предводителя врубились в толпу зеленокожих, прорываясь навстречу гонцу, и смогли даже разогнать часть дикарей, позволяя уцелевшему левому флангу строя перегруппироваться и создать заслон. Рыцарь и гонец встретились, и услышав послание от герцога Илдинга, предводитель, поколебавшись лишь мгновенье, приказал трубить отступление. Заревели рога, и защитники начали отходить – удерживая строй, унося раненых, оставляя на пути орды отчаянных бойцов-одиночек с полуторными мечами, каждый из которых забирал с собой в могилу по несколько дикарей. Безумно ревели самоубийцы, кося наступающих врагов, а за их спинами уцелевшие отходили на север, к Длинному озеру. Снова полетели стрелы – некоторые лучники носили с собой запасные тетивы, остававшиеся сухими. Рыцари, которым удалось выйти живыми из боя, выстроились на расстоянии полета стрелы от сбавившей ход орды, и зеленокожие наконец осознали, что из всей огромной армии детей океана уцелел от силы каждый четвертый. Противники их тоже сильно пострадали, однако немало их разбежалось по лесам. Войска защитников больше не было, были лишь остатки его.

Все громче и страшнее гремел гром, все ярче били молнии, все злее и отчаянее разносился над полем рев мечников, вставших на пути бесчисленной толпы. И все тише звучали крики безумца на вороном коне, взиравшего на дело рук своих глазами, в которых угас яростный огонь.

–Да, Уивер ЭахТислари, ты же видел, что мы проиграем эту битву. Ты говорил нам об этом, но твои фантазии заставили и тебя, и всех остальных забыть о твоем пророчестве. Там, где твой отчаявшийся взор не успел коснуться нашей многострадальной земли, ты смог руками прорицателей Круга остановить врагов. Здесь же и ты, и я были бессильны. Есть ли в том твоя вина, кровавый старик? Да, есть. Ты сам обрек защитников на поражение и гибель, ибо потерял надежду.

Есть ли в этом моя вина? Позволь мне судить о моих поступках самому. Я взял на себя слишком много. Я пожелал стать равным тебе и другим, кому суждено попытаться удержать бурю. Я, Эриак ЭахТих, отказался принять судьбу, которую ты предрек мне – и в этом была моя ошибка. Я же знал, что ни моя месть, ни мой протест против навязанной мне судьбы, ни мои безумные крики не смогут ни спасти мой народ, ни разбудить его. Смерть не способна спасти – а я нес смерть на остриях мечей зеленокожих. Я все это знал, и отказывался верить. Мне хватило фантазии вырваться из твоего сна, Верховный прорицатель. Но мне не хватило сил удержать бурю. Я был слишком горд и доволен собой, а против этой бури нужно другое оружие. Нужно сначала сломить себя и найти в себе силы примириться с собственной бесполезностью, бессилием, невезеньем, уязвленной гордостью и полным одиночеством в своей борьбе с той вселенной, что противостоит нам каждый миг нашей жизни. И только тогда, возможно, появится шанс на победу. Я не смог понять всего этого вовремя.

Ты же, покойный старик, который никак не желает умереть... у тебя еще есть шанс. Ты еще жив, вопреки всякой логике. Ты еще сражаешься. Так сразись же с самим собой, победи сам себя. Я уже ничем не смогу тебе помочь. Я свое дело сделал.

Уцелевшие защитники отступают, их никто не преследует. Я вижу, что герцог завоевателей вышел живым из схватки с южанами, которых ни я, ни защитники Риммарави не ожидали здесь увидеть. Их вмешательство решило исход боя, вновь внося неопределенность в грядущие события.

Сейчас дикари будут носить меня на руках. Они подведут меня к пленным, и я встану перед своими сородичами, перед эйториями и миакрингами, и они будут смотреть на меня ненавидящими глазами. Я загляну в глаза каждому из них, чтобы ненависть преданных мной людей выжгла мою душу, чтобы я, Эриак ЭахТих, понял окончательно и бесповоротно, что моя роль в этой пьесе уже сыграна, и переиграть ее никак нельзя. Их боль и отчаяние станут уроком, сила эмоций этих людей отразится во мне и останется рисунком на ткани мироздания – тем узором, что так часто предстает глазам прорицателей. Я надеюсь, что кто-то из Старших сможет увидеть и понять этот урок. А когда я выпью ненависть пленников до дна, зеленокожие расступятся. Я, Эриак ЭахТих, достану свой меч, приставлю его к собственной груди и упаду на него всем весом. И острие клинка заберет вместе с моей жизнью еще одну часть жизни Верховного прорицателя арденов, ибо каждый из нас наделал слишком много ошибок, и не нам их исправлять.

А когда тело мое ляжет под ноги пленникам, буря ненадолго утихнет, и в наступившей тишине зеленокожие дикари услышат, как стихают два голоса, что звучали у них в ушах. Один из них был голосом бога, второй – криками безумца. Голоса будут звучать все глуше и глуше, и когда они умолкнут, дети океана оглянутся вокруг и задумаются, что забыли они так далеко от своих плотов и бескрайней бездны, от рыбы и чаек, от каменных домов на далеком восточном побережье, где обитают духи их предков. И я, Эриак ЭахТих, задержавшийся в грядущем, наконец исчезну, оставшись лишь в памяти своего народа страшной легендой из прошлого, жутким преданием о совершенной мной ошибке.

Лорбаэн. Ветер и дождь.

Такие лица она уже видела.

Испуганные и беспокойные, недоверчивые и злые. Лица жителей Дассига и многочисленных беженцев, смешавшихся с горожанами, очень напоминали ей некогда встреченных в холмах гириссцев. Те тоже ее боялись поначалу, а некоторые глядели на девочку волками. Беглецы из сожженного Гириса не пытались понять, каким ветром ее занесло к завоевателям с юга. Люди в Дассиге тоже этого не понимали, и вряд ли особо хотели. Им было достаточно собственных забот, чтобы тревожиться о чужой девчонке в медвежьей шкуре и с боевым топором в руке.

Топор ей выдал Броганек. Когда Лорбаэн отказалась сидеть в четырех стенах и пожелала погулять по улицам, он сначала хотел выделить ей в сопровождение Арагдека, но девочка решительно воспротивилась. Тогда истонец нехотя дал ей оружие. Они оба понимали причину его колебаний.

–Да не буду я никого убивать, Броганек, – зачем-то сказала она. Броганек ей не поверил, помрачнел и все же махнул рукой – иди, мол.

В Гирисе мостовых не было. В Дассиге они водились, но только в богатой части города. Спустившись с холма вниз, ближе к тракту, она словно оказалась в деревне. Домики тут были одноэтажными, часто полностью скрытыми за белыми от цветов яблонями и густыми зарослями сирени. Сирень успела отцвести, но все равно было бы очень красиво, не будь вокруг так грязно и тревожно. Город впустил завоевателей без сопротивления, но радости это событие горожанам не принесло.

Улицы патрулировали истонские всадники и алагорские мечники. Таларик не хотел неприятностей. Беспокоили его при этом не столько местные, сколько собственные вояки, которым он запретил творить то, что обычно творят завоеватели в захваченных поселениях. Патрули охраняли в первую очередь самих горожан. Горожане, как водится, заботы не оценили и при появлении всадников в медвежьих шкурах прятались по домам.

Останься тут только немногочисленные истонцы, участь завоевателей рано или поздно была бы решена. Всегда находятся горячие головы, убежденные, что если всем вместе дружно взяться за мечи, то никакой враг не страшен. К счастью для южан, еще до полудня прибыла алагорская конница, а позже появились и первые отряды пехотинцев. С конницей прибыл Таларик, который немедленно навел в городе порядок по своему усмотрению.

Лорбаэн брела мимо утопающих в зелени дворов и неряшливых палаток беженцев на обочинах дороги. Дассиг был пристанищем для веггарцев и жителей восточной Сиккарты, согнанных со своих земель дикарями с зеленой кожей. Теперь это неблагополучное поселение оказалось во власти армии графа Гисса, со всеми своими бедами. Помимо тревоги и злости, она часто замечала на лицах миакрингов покорность судьбе. Они пытались бежать от врагов, но враги были везде. Младшие смирились и готовы, если придется, идти под власть чужеземцев.

Разумеется, ничего подобного на лицах арденов она не заметила. Хотя им-то как раз было чего бояться, в отличие от миакрингов.

С арденов граф Гисс и начал, немедленно по прибытии. Вызвав Таларика, он приказал устроить по дворам обыск, согнать всех найденных Старших к берегу и там перерезать.

–Виселицы строить долго. А арденов тут должно быть много.

–Нет, ваше сиятельство, – ответил ему Таларик. – мы никого в этом городе убивать не будем. Ни Старших, ни Младших.

В наступившей после слов темника тишине первым отошел от шока Альбероник Эаприн.

–Ты забываешься! Помни, с кем говоришь, холоп!

Граф смотрел на Таларика с бессильной злобой. Он, в отличие от своего подхалима, понимал, что его слово для военачальников значит уже не так много, как раньше.

–Ты действительно забываешься, Таларик.

Спас ситуацию Атранек Экмарен.

–Воины равнин не будут никого резать, граф алагоров. Я не хочу, чтобы ночью нас всех перебили в отместку.

–Да кто за арденов мстить будет?! – вскричал возмущенный граф. – Они же слуги! Рабы миакрингов, всего-навсего. За рабов не мстят.

–На южном берегу Арриса против нас бились вовсе не рабы, ваше сиятельство. Атранек правильно говорит. Если мы не хотим, чтобы город взбунтовался, надо поменьше вешать и резать.

–Нам нужны припасы, Таларик. Думаешь, местные отдадут их добровольно?

–Предоставьте это мне, ваше сиятельство.

–Такое впечатление, что тебе еще нужно мое разрешение! – фыркнул граф и удалился в сторону холма, где располагались богатые кварталы.

Мужчин-арденов Лорбаэн, разумеется, на улицах не видела – только женщин. Они встречали ее заинтересованными взглядами, но чаще всего быстро отворачивались, едва разглядев. Она давно привыкла к такому отношению со стороны Старших. Тем удивительнее были случаи, когда арденки не спешили отвести взгляды в сторону. И тогда она замечала самые разные выражения на обычно бесстрастных лицах с правильными чертами. Среди них попадались и тревожные, и радостные, а одна старуха смотрела на нее с ожиданием или, скорее, надеждой.

Подойти и спросить, что они все в ней такого углядели, Лорбаэн не решалась. На плечах у нее была медвежья шкура, в руке – топор. Девочка проходила мимо дворов, иногда заглядывая через забор, но чаще всего даже не оборачивалась. Из-под навесов из тряпья, устроенных на обочинах улиц, ее провожали настороженные взгляды беженцев. Никто ни разу не подошел к ней, не обратился с вопросом, не пытался остановить. Лорбаэн оставалась для них чужой.

В холмах было проще. Солдаты южной армии не испытывали к ней каких-то там особых чувств. А Дассиг кипел от эмоций, и все они выплескивались на одну затерявшуюся посреди войны девочку.

В какой-то момент Лорбаэн решила, что с нее хватит. Выходя из двухэтажного фахверкового дома, приглянувшегося Броганеку и ставшего временно ее жилищем, она собиралась всего лишь посмотреть на город. Она не учла, как ее воспримут горожане. Экскурсия не получилась.

Проходя мимо одного из дворов, она заметила, что кусты сирени возле забора подозрительно шевелятся. Блуждания в холмах Эверин научили ее видеть такие вещи. Осторожности, правда, не прибавили – позвать патруль ей даже не пришло в голову. Лорбаэн свернула с дороги и быстро подошла к забору, пока тот, кто там прятался, не успел скрыться.

В сирени шумело и трещало. Замеченный ей человек пытался зарыться в куст поглубже.

–Выходи, – сказала она, вглядываясь в сплетение веток и листьев.

Шум стих. Из кустов высунулось знакомое лицо.

–Длух? – не поверила она.

–Тише, Лорби! Не кричи так. Если меня застукают, то убьют.

Это действительно оказался знакомый мальчишка из Гириса. В былые времена он и его дружки частенько норовили дразнить ее или Рава. Пару раз ее брата даже поколотили.

В последнюю их встречу в холмах Эверин Лорбаэн хотела его убить. Сегодняшний Длух никаких эмоций у девочки не вызвал.

–Что ты тут делаешь?

Длух был грязен и одет в какие-то обноски. Жизнь не пощадила его, как не щадила и Лорбаэн. В руках он сжимал что-то, завернутое в тряпицу.

–Живу я тут, – ответил он. Испуг на его лице постепенно исчезал, сменяясь нагловатой ухмылкой.

–Нет, я не про Дассиг. Ты зачем прятался?

–От патрулей.

Лорбаэн чувствовала, что мальчишка врет.

–А почему не в доме?

–Это же не мой дом. Я тут случайно.

–Случайно?

–Ну а тебе-то какое дело, Лорби?

Вместо ответа она продемонстрировала топор. Длух невольно отшатнулся, но быстро опомнился.

–Да ладно, нашла чем пугать. Ты же с секирой обращаться не умеешь!

–Что ты там прячешь, Длух? Показывай.

Вопреки ее ожиданиям, Длух охотно развернул тряпицу. В ней оказалась курица, которую он придерживал за свернутую шею.

–Воруешь еду?

–И что тебе с того?

Лорбаэн не нашла, что ответить. Явившийся из прошлой жизни Длух ничем новым ее не удивил. Разговаривать с ним было не о чем.

–Да ничего. Воруй, сколько тебе нравится, – она развернулась и пошла прочь.

–Лорби! – окликнул он ее. Девочка не обернулась, а кричать громче Длух, видимо, не решился.

Миакринги и ардены как были для нее чужими, так и остались.

Но чего-то же она от них ждет? Лорбаэн догадывалась, что неспроста раз за разом пытается разглядеть в людях что-то лучшее, чем обычное их поведение. Ей, наверное, хотелось бы жить в другом мире – чище и светлее, чем этот. Но другого мира нет, а изменить этот ей, скорее всего, не по силам.

Тогда, возможно, единственный выход – измениться самой?

Она знала, что не сможет. Не склонит голову, не унизится до воровства, не согласится быть графской подстилкой, не откажется от своего образования, выделяющего ее из толпы. Не опустится в дерьмо, в котором большинство Младших замечательно проводят всю свою жизнь. А наверх ее не пускают, наверху, над грязью, только ардены. Гордые, Старшие. Злые.

Значит, тупик. И выхода из него Лорбаэн представить себе не могла.

Атранек Экмарен пожелал возложить на Броганека разведку на востоке, и Лорбаэн его не застала. В отсутствие вождя Эктуден в доме распоряжался Арагдек. Кроме него, здесь было еще несколько истонцев, вернувшихся с северной окраины, где они долго и безуспешно преследовали какого-то всадника.

–Таларик сказал, что в этих домах будет наша крепость. Ралдэн, как можно сделать крепость из домов? Тут же в каждой стене окна и двери!

–Арагдек, ты просто никогда не сражался в больших городах. Любой квартал можно превратить в крепость. Дома здесь стоят плотно. По домам можно рассадить много воинов, они будут следить за улицами. Сами улицы тоже можно перегородить – возами, мебелью или еще чем.

–А, я вспомнил! Атранек Экмарен ставил телеги на мосту, чтобы всадники арденов не проехали.

–Вот видишь.

Семейство хозяев дома было сплошь миакоранским.

–Ардены в доме есть? – спросила она у старика, который, видимо, был главой семейства.

–Не держим таких, – ответил миакринг. В его голосе Лорбаэн услышала возмущение.

Хозяин дома был человеком небедным – об этом красноречиво свидетельствовала его одежда, явно шитая не ближе, чем в столице. Украшений он не носил, но девочка подозревала, что старик их просто спрятал. В противовес ему семейство миакрингов одевалось достаточно просто и для ее взгляда привычно. Так же одевались в Гирисе те люди, чья жизнь не была прямо связана с коневодством. Коневоды же носили особенные наряды, почти сплошь из кожи.

В доме было несколько мужчин, но по поведению девочка определила их как прислугу. В основном тут остались только женщины с детьми. Со второго этажа время от времени раздавался плач младенца.

–Мужчины все где? – спросила она у хозяина дома. Он близоруко прищурился и сделал вид, что не понял, к кому обращается Лорбаэн. Она не стала настаивать на ответе – и так понятно, что отцы всех этих детей воевать ушли.

Арагдек некоторое время пытался прислушиваться к беседе на миакоранском, но разумеется, ничего не понял.

–Ралдэн, ты скажи ему, что мы займем весь дом. А они пусть на чердак убираются.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю