Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Admin

Соавторы: Александр Хомяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 71 страниц)

–Ох!... – сказала Эрви, когда он подбросил ее на бегу, перехватывая поудобнее. А чуть позже, когда Эрик перепрыгнул большую выбоину на дороге, добавила: – Ух!

Дорога вновь нырнула в лес, пошла на подъем. Эрик замедлил бег, потом и вовсе перешел на шаг.

–Поставь меня на землю, – попросила Эрви. Он подчинился.

–Уф... Ну ты даешь! Так бежать...

–Нашла, за что хвалить! – вяло возмутился Эрик. – Сбежал с поля боя – это, по-твоему, подвиг?

Эрви уже деловито поправляла растрепавшиеся волосы.

–Драться в одиночку с такой большой ордой гоблинов – это тоже не подвиг. Это – самоубийство.

Он ошарашено посмотрел на нее.

–С кем?... Стой, ты что, видела их?

–Видела. И не смотри на меня так. Остановись, подожди меня!

Он шел вперед, дальше по дороге, быстро, не оглядываясь. Эрви едва успевала за ним, но уже ничего ему не говорила, просто бежала следом. Он не щадил ее, не щадил себя. Он просто злился, как всегда, когда ему препятствовали быть самим собой... теперь уже – привычно. Это стало обычным положением дел, нормой, судьбой, если на то пошло – лишать его возможности сражаться, возможности жить, как он хочет, и поступать так, как подсказывает ему сердце. Эрик не мог терпеть все это спокойно.

И если его судьба именно такова, как он видел в собственном видении, то пусть никто не ждет от него, чтобы он радовался своей судьбе. Не бывать этому. Он – воин, и воином он умрет, даже если злой рок всего мира будет ему препятствовать. Даже если не будет величия в его битве с судьбой, если останется он последним в своем роду и закончит свои дни в безвестности, Эриох ЭахВеррел достигнет своей цели, и его жизнь оборвется в бою.

Он готов отказаться от тщеславных помыслов о собственном величии. Он знает, что время сейчас неподходящее, что ардены тщатся сохранить оставшееся у них, какие уж тут величие и слава? Он согласен отказаться от всего, даже от имени своего – но желает встать в строй и сражаться, одним из многих, простым воином, взять в руки меч и погибнуть в бою. Неужели и это – невозможно?

Эрик не винил Эрви в обмане. Права она была, он бы удивился, поступи она иначе. Она знала и чувствовала его куда лучше, чем он ее. Нашла единственный способ, чтобы удержать его от самоубийственной и бессмысленной драки. Права...

И он тоже будет прав, когда воспротивится судьбе, которой невольно помогает Эрви. Иначе... надоело иначе. Не хочет он. Не может.

Когда Эрик почувствовал, что наконец успокоился, перестал злиться на всех и вся, то остановился. Обернулся.

–Прости, – сказал он, опережая Эрви. – Ты правильно сделала, а я – дурак. Прости.

–Я люблю тебя, – сообщила она ему. – не вини меня за это.

Дальше они шли рядом, держась за руки. Мощеная камнем дорога вилась вверх по склону горы.

Кусты не бывают такими большими. Может быть, в далеком Регаде, а то и еще дальше, в странах, лежащих южнее империи, где всегда лето и много влаги, обычные придорожные кусты и достигают таких размеров, что становятся похожими на деревья – Эрик не знал. Ни в Регаде, ни тем более где южнее он никогда не был. В Баарисе, южном нерберийском городе на засушливом побережье, где Эрику однажды случилось побывать в набеге с дружиной барона Глойдинга, растительность не отличалась пышностью. Виноградники – да, но их Эрик почти и не видел. Южнее Баариса он нигде не бывал.

Куст был просто огромным. Тем более огромным для обычного шиповника. Дорога огибала его, осторожно, словно боясь прикоснуться.

Однако Эрик так и прошел бы мимо этого странного образца растительности, если бы не Эрви.

–Что такое? – спросил он, обернувшись.

Эрви в ответ только приложила палец к губам. Глаза ее были закрыты.

Он подождал некоторое время, однако ничего не происходило.

–Эрви?

Она никак не отреагировала на его оклик. Эрви стояла неподвижно, и лишь колышимые легким ветерком ее волосы не позволяли сравнить ее со статуей. Что это был за транс, чем он был вызван, Эрик не знал, да и знать не мог. Единственное, что приходило ему на ум – это медитация прорицателя. Уивер ЭахТислари не раз на его памяти точно так же застывал со смежеными веками, а потом начинал вещать очередное пророчество.

Однако губы Эрви так ни разу и не разомкнулись. Он подошел к ней, осторожно, стараясь не коснуться ее, приблизил лицо к лицу своей жены, вгляделся.

Губы ее таки шевелились. Еле заметно. И так же, почти неразличимо, трепетали ноздри, чуть вздымалась и опадала грудь. Эрик облегченно вздохнул, огляделся по сторонам. Собственно, в тот момент он наконец и отметил всю странность куста-переростка и огибающей его дороги.

Насколько он вообще мог что-нибудь понимать в этих местах, дорога, по которой они шли, появилась здесь далеко не вчера. Значит, и шиповнику было не меньше лет, если, конечно, он не скрывал под собой что-нибудь еще более древнее. Эрик углядел место, где густо разросшиеся ветки куста не успели затянуть обочину дороги, скинул плащ, расстелил его на траве... что-то говорило ему, что здесь безопасно, и что с Эрви все в порядке. И что транс ее кончится нескоро. И что Эрику было бы неплохо прилечь и отдохнуть после бегства от гоблинов и последующего подъема в гору.

Странно, подумал он, откуда его жена так хорошо разбирается в том, как выглядят те или иные народы Прежних. Сам он в свое время любопытствовал на эту тему, однако смог найти в библиотеке замка Скассл только изображения эльфов. Внешний вид тех же гоблинов, самое ближнее от Арденави обиталище которых находилось далеко за горами Предела мира людей, он до сегодняшнего дня себе даже не представлял. Впрочем, неважно...

Ему показалось, что ветви куста склонились над ним, но он уже ничего не мог поделать со свинцовой тяжестью век.

–Эрик, вставай! Здесь нельзя спать!

–Эрик!...

–Ну открой глаза! Ну пожалуйста! Эрик, любовь моя...

Солнце, подумал он, пока тело его поднималось, протягивало руку Эрви и позволяло отвести себя в сторону.

–Плащ, – пробормотал он. – плащ забери...

–Уже забрала. Идем!

Солнце. Оно стояло на том же месте, ни одна тень не сдвинулась с того момента, как он лег. А ведь он уже начал даже привыкать к тому, что дни в этих горах летят быстро, как мгновенья.

–Идем, здесь нельзя долго оставаться. Ну шагай же! Шагай! Эрик! – в голосе ее скользнул первый порыв отчаяния. – Иди же! Ты можешь, я знаю. Ты упрямый. Ты сильный. Ты воин нашего народа, ты не можешь так просто сдаться.

Уже поднятая для первого шага, его нога при этих словах опустилась.

–Зачем – воин? – услышал он слова, выплеснувшиеся из его губ. – Зачем убивать? Плохо это. Не простит.

Он посмотрел в расширившиеся от удивленного понимания глаза Эрви, кивнул и начал медленно опускаться на землю.

–Эрик, ты пойдешь со мной, – шепнула она, вновь протягивая ему руку. – судьба у тебя такая. Идем, не спорь.

–Не хочу. Там вода...

Он все-таки пошел. Не знал, как. Какая сила смогла сдвинуть его с места, побороть иную силу, ту, что заставляла остаться. Какие слова нашли ключ к его душе, ведь только веления души способны заставить Старшего сделать шаг.

В этом, наверное, еще одно отличие их от Младших. Младшие подвластны велениям тела также.

–Я очень уязвим, правда? – спросил он Эрви.

–Правда, Эрик, – признала она некоторое время спустя. – ты беззащитен перед этим миром. Я не знаю, как ты будешь... как ты пойдешь дальше по своей воле. Так просто заставить тебя остановиться или свернуть.

–Это слабость? – обеспокоился он. Он все еще очень не хотел быть слабым.

–Опять же – не знаю. Может, это другая сила. Может, проверка.

–Проверка чего?

–Того, что ты на самом деле можешь сделать сам, несмотря на воздействия с чьей-либо стороны. Судьба, Эрик.

–Опять судьба?

–Опять. Все еще. Всегда.

Солнце сдвинулось с места и понеслось к горизонту. Приближался еще один вечер.

–Что все-таки это было?

Эрик чувствовал себя исключительно странно. Ясность сознания восстановилась не сразу, а спустя довольно долгое время и несколько миль спуска. Время здесь, в горах, вытворяло совершенно невиданные чудеса, и вечер в этот раз не спешил наступать. Может, ждал чего?

–Это место, где ушла Прародительница.

–Куст?

–Куст, – согласилась Эрви. – Жизнь в нашем мире началась с этого куста. Она возвращалась от того фонтана – помнишь? – но так и не вернулась на Звездный Пик.

–Ты это видела?

–Да, – грустно вздохнула она. – Филласт говорит, что мы не видим. Он прав, но наш язык не имеет других слов для описания дара предвидения.

–У тебя странный дар, Эрви.

–Ты заметил, да? – откинув волосы со лба, она искоса взглянула на него и улыбнулась – чуть-чуть, самыми уголками рта, но Эрик вдруг почувствовал шевеление где-то в груди, и наконец начал окончательно просыпаться, вновь чувствовать себя самим собой. – Я не нуждаюсь в том, чтобы быть услышанной. Мои видения – внутри меня и для меня. Моя судьба, наверное... Я не стану Верховным прорицателем.

–А что, были причины думать, что станешь? – Эрик позволил себе еле заметный оттенок иронии. В самом деле, не было еще в истории арденов Верховных прорицательниц.

–Были, любовь моя, – голос ее оставался серьезным. – Не забывай, что я все-таки – ЭахТислари.

–Дар твоего рода силен, я знаю.

–Этот дар – тоже судьба, Эрик.

–Но если не ты... – вдруг задумался он о том, что как-то забылось за происшедшими с последней мысли об этом событиями. – Тогда – Аэлевит. Она следующая по силе дара после твоего отца. Значит, теперь она – самый сильный прорицатель нашего народа.

–Нет, Эрик.

–Ты – сильнее?

–Не знаю. Не уверена. Это все неважно. У нас больше не будет Верховных прорицателей.

–Почему? Наш народ погибнет?

–Не знаю. НЕ ЗНАЮ, НЕ ЗНАЮ, НЕ ЗНАЮ! Я тоже не знаю, что будет! И никто не узнает, пока оно не станет так, как оно станет! Проклятье, Эрик, я также беспомощна, как и отец! Я... я не знаю. Может, и погибнет. Может, повзрослеет и перестанет подглядывать за грядущим. Прости.

–Вечереет.

Только что размахивавшая руками, она удивленно на него посмотрела.

–Что?

–Вечереет. Значит, наш спуск скоро кончится.

–И что? – не поняла она.

–Ничего, – он отвернулся. Что-то все-таки вновь надломилось в нем, еще один обломок гордости, который мешал – только непонятно, чему он мешал. – Я боюсь, Эрви.

Она поняла его сразу, без лишних слов.

–Давай остановимся здесь. Утром пойдем дальше.

–Здесь тоже нельзя спать, Эрви, – он неуверенно расправил плечи. Получилось неважно, да и колени предательски дрожали. – Идем. Надо идти сейчас. Иначе мы останемся здесь навсегда.

Он не знал, почему так уверен в своих словах. Эрви же, похоже, знала. И не сказала ни слова, следуя за ним. За следующим поворотом их взорам открылась долина.

Эрик прикусил нижнюю губу, делая шаг вперед. Вонзил ногти левой руки в ладонь правой, делая еще один. И на следующем шаге заорал, но все же шагнул вперед. Дальше его не хватило, он остановился. Стоял. Но смотрел, смотрел перед собой, не в силах отвести взгляд, не в силах прервать свой ужас.

А перед ним была долина. Долина, заполненная водой. Текли ручьи, скакали по камням, переливались с уступа на уступ, пенились в выдолбленных в камне чашах и текли дальше, шипели и ревели, и не было слышно ничего, кроме шума текущей воды. По камням прыгали, рычали и кривлялись мерзкие кривоногие твари с острыми клыками и зеленой кожей, с кривыми мечами и короткими луками в руках. Иногда ловкость изменяла тварям, и они оступались, шлепая лапами по воде в очередной чаше.

Чаши. Ими была покрыта вся долина, овальными каменными чашами с глубокой зеленью воды, переливающейся через них.

–Эрик, держись, – услышал он из-за спины негромкий, но твердый голос Эрви. – Держись, не беги. Я сейчас... я помогу.

Жизнь после смерти.

Где-то снаружи выл свирепый северный ветер. На стенах замка, и в гавани, и над седым древним океаном рвался на части воздух, провожая недавний шторм и предвещая следующий, идущий от берегов Кассории. Буря, несущая холодные струи ливня или хлопья снега. Здесь, на скалистых берегах, никогда не бывало слишком тепло. Только внутри, в толще каменных стен, где жар камина, живые голоса друзей, тепло дома и любви.

–Кэралит...

–Эалит, – поправила она, чуть поведя медным в отсветах пламени плечом.

Пламя шевелилось за невысокой, нарочито грубой каминной решеткой – несколько лет назад он распорядился поставить ее вместо излишне изящного, на его взгляд, изделия прошлого. Ему хотелось суровости быта, словно в ней и без того когда-либо ощущался недостаток. Ему хотелось забыть, как выглядела его спальня раньше. Тогда же чуть было не исчезли со стен гобелены – но рука не поднялась стереть память о предках.

–Лит...

На этот раз она не возразила, ни словом, ни жестом. Его взгляд замер, вонзился в изгибы ее тела, впился, ища хоть что-то, что выдало бы отличие. Но не было отличий. Не было.

–Я сплю?

–Ты сам себе снишься. Спи, Рагон. Спи эту ночь.

–Не могу, Лит.

Даже серые тени по углам перестали беспокойно ворочаться, тревожить, напоминать о тех мгновеньях, что навсегда ушли. Успокоились, улеглись, стали тихими, домашними тенями, отбрасываемыми давно привычными предметами обстановки. Перестали резать глаз изображения на гобеленах, вновь ожило в картинах то, что одно лишь и должно в них быть – история, родовая память. Исчез укор из глаз Синрика на левом гобелене, пропала постылость и серость в скалах и недостроенных стенах правого. И камень, неправильной формы глыба на телеге, возле которой стоял мятежный предок Рагона, перестал навевать те порой приходившие мысли, которые в иное время он предпочитал не вспоминать. Ведь так легко было спуститься в гавань к этому камню, и навсегда из памяти ушли бы самые следы этой комнаты, однажды ставшей пустой.

И вот – опять не пустой. Все вернулось, после смерти опять наступила жизнь. Как сон. Сон. Он так и не поверил, что снова живет, живет эти немногие дни. Сном это казалось – как всегда, когда чувств слишком много.

Пусть – сон. Пусть снится ему это плечо и медная в свете огня кожа. Он готов спать и дальше, всю оставшуюся ему жизнь после смерти. Но камень на гобелене, встроенный позже в стены возле гавани, останется ждать следующего барона ЭахНодера, который, быть может, не захочет видеть такие сны.

–Ты ведь за этим пришла, Лит? Кто тебя послал, скажи?

–Меня послал Верховный прорицатель, – послышался негромкий, но уверенный голос. Лицо говорившей скрывал низко надвинутый капюшон плаща. – Я – прорицательница Круга.

–Да неужели? – хмыкнул Рагон ЭахНодер. – Интересно, чем это нам поможет?

Среди его воинов послышались неуверенные смешки. Прорицательница не пошевелилась, ничем не выдавая своих чувств. Барон понял, что ему это даже нравится.

–Высокая гостья владеет магией, подобно Верховному прорицателю? – поинтересовался он. На этот раз смешков было меньше – многие старые соратники ЭахНодера хорошо чувствовали его интонации. Вопрос был серьезным.

–Высокая гостья владеет знанием настоящего и грядущего, барон. Я пришла, чтобы помочь тебе советом.

Он недовольно дернул плечом. Верховный Прорицатель спас его, это верно. Но всякая благодарность должна иметь свои пределы. Уивер ЭахТислари послал ему в помощь одну женщину – что ж, намек был более чем прозрачен. Рагон ЭахНодер проглотит это оскорбление. Он не дурак, и не станет ссориться с Кругом прорицателей. Но и воли сверх того, чего требуют правила гостеприимства, прорицательница не получит.

–Назови свое имя, пришедшая от Верховного прорицателя.

Она несколько дольше, чем он ожидал, помедлила с ответом.

–Эалит ЭахКиннер, – услышали воины замка Нодер. Опустился на плечи капюшон, открывая до сих пор памятное многим из них лицо. И не сдержал крика несгибаемый барон Рагон.

Ветер не нравился барону Рагону. Ветер был не злым – нет, скорее ехидным. Дергался порывами, швырял воду в лицо стоящим в гавани, уносил самые нужные слова. Мешал прощанью, каким оно должно было быть.

Ветер не нравился никому, но воины Нодера привычно держались под его порывами. Иными не могли быть вассалы несгибаемого барона Рагона. По сходням быстро перемещались скупые на слова и движения долговязые белобрысые фигуры с мешками, свертками, бочонками... иногда кто-нибудь ронял короткое ругательство на Старшей речи.

Мелгеру, носителю имени, некогда проклятого, ветер тоже не нравился, но мальчик не смел показать и тени слабости. Он стоял рядом со своим отцом, внимательно слушая его наставления. Мелгер уже знал, что его путь лежит на юг, вместе с остатками гарнизона замка Нодер, в то время как отец его останется здесь, защищать родовой замок. Мелгер не спорил. Никто не спорил с бароном Рагоном.

Ветер выдирал из-под капюшона светлые локоны прорицательницы. Капюшон скрывал ее лицо, фигура спорила неподвижностью с суровой повадкой воинов Нодера. Но нет-нет, да и поднималась нервно тонкая кисть, поправляя волосы, заталкивая непослушные пряди обратно под капюшон плаща...

–Мы остановимся во фиорде Тислари, и там дождемся тебя, господин мой.

–Нет, – ответил барон. – вы отправитесь в Окбери и встанете под знамена Аэлевит. Вы пойдете за ней на великую битву, и с вами будет мой сын.

Воин, которому были адресованы эти слова, замер неподвижно, склонив голову. Вот только неподвижная поза эта чем-то выдавала беспокойство.

Он знал свое право на пояснения. Суровый владыка Нодера не мог это право не уважить.

–Я буду ждать вас здесь. Я дождусь тех из вас, кто вернется. Я должен защитить наш дом от врагов – зачем еще нужен сеньор?

Сбился на миг ровный скупой шаг воина на сходнях. Едва заметно изменилась осанка склонившего голову воина. Кивнул своим мыслям стоявший чуть в стороне человек в поношенном сером плаще.

И только ветер унес вздох прорицательницы, тяжелый, как время. Рука ее ухватила очередную выбившуюся прядь, но не заправила обратно, а стала теребить, мять маленькими тонкими пальцами.

–Папа... – неуверенно произнес Мелгер. Барон даже вздрогнул от неожиданности, так непривычно было ему услышать от сына такое обращение. – Папа, мы еще встретимся?

Барон на миг опешил, не нашел, что ответить.

–Конечно, встретитесь, Мелгер, – прозвучал из-под капюшона негромкий уверенный голос. – Ну что за глупости?

Мальчик дернулся на этот голос, сделал шаг к прорицательнице. Помотал головой, отгоняя наваждение. Шмыгнул носом, но сдержался и отступил назад, глядя теперь на отца и больше ни на кого. В глазах его было ожидание ответа.

–Да, Мелгер, – кивнул барон. – я буду ждать тебя здесь.

Воин, склонивший голову, коротко кивнул и посмотрел на сына барона.

–Мы отчаливаем, Мелгер.

Мальчик, не сказав ни слова, сорвался с места и легко взбежал по сходням на палубу флагманского драккара. Воин стукнул себя кулаком в грудь и последовал за ним. Слились в один два ответных удара, и с палубы драккара послышались радостные возгласы: барон удостоил своих воинов высшей чести, отсалютовав им на прощанье. Скрипнули весла, уводя драккар от каменного пирса.

И ветер гнал рябь по поверхности воды, мелкую и неприятную. Трепетал в его порывах плащ прорицательницы.

–Мелгер! – позвал барон Нодер.

Драккар уже проходил устье гавани. Воин в сером плаще удивленно вздернул брови.

–Мелгер ушел на корабле, господин мой Рагон, – негромко сказал он.

–Да? – барон обернулся к прорицательнице. – Лит, Мелгер точно ушел?

–Он всегда будет с нами, Рагон, – был ответ. – Мы защитим его, любовь моя.

–Защитим...

–Укрытие, господин мой Рагон? Здесь, в гавани?

Барон дернул плечом – это движение однозначно выдавало его недовольство.

–Ищи, Халбер. Если здесь нет места, где может спрятаться один человек, то такое место надо создать.

Халбер удивленно вздернул брови. Он не понимал замысла барона, а тот, как назло, не спешил посвящать его в детали своего плана. Барон с недавнего времени стал излишне задумчив и немногословен. Как вроде знал что-то, иным неведомое.

Гавань и в самом деле не радовала обилием укромных мест. О, если бы они с Рагоном в детстве играли в прятки именно здесь! Но нет. Старый барон не любил, когда дети шумели и резвились под ногами воинов, и они предпочитали выбираться за стены замка, лазать по отвесным скалам, исследовать темные сырые ущелья, ловить руками форель в горных ручьях... Халбер в очередной раз беспомощно оглянулся по сторонам, и его взгляд вновь задержался на маленькой фигурке в плаще, стоявшей на пирсе.

Капюшон плаща был откинут, светлые волосы развевались на ветру – маленькое белобрысое знамя. Прорицательница смотрела на море.

Неотрывно.

–Госпожа Эалит может простудиться, если будет стоять на ветру так долго, – высказал предположение Халбер, неуверенно оглядываясь на барона.

Халбер уже давно не чувствовал такой неуверенности, как в эти дни. Барон, чей решительный и жесткий голос всегда определял ритм жизни замка Нодер, молчал и был погружен глубоко в себя. Халбер знал, кто тому виной. Но еще не готов был обвинить вслух. Не был до конца уверен.

–Что?... А, понял. Твоя правда, Халбер. Лит, пойдем в замок!

Она безмолвно повиновалась. Халбер смотрел, как движется прорицательница, пока она шла к ним по каменному пирсу, и опять не смог найти отличий от той, чье имя эта гостья присвоила себе. Узурпировала, посягнув при этом на место в сердце барона Рагона, которое ей не принадлежало. Но так и не проявила свое отличие от той, которую помнили самые стены замка Нодер.

И стены ее тоже не отвергли. Лит? Да, барон Рагон быстро понял, как надо звать этот призрак прошлого. Кэралит, Эалит. Он и раньше ее звал только так, ласково – Лит... то есть, не ее, конечно... проклятье!

Они поднимались по узкой, петляющей среди камней дороге: женщина шла впереди, двое мужчин – несколько поотстав. Халбер чувствовал, что хочет протереть глаза, настолько разительным было сходство.

–Ты помнишь, где этот ход, Халбер? Мы с тобой тогда еле отыскали его.

–И с трудом открыли. Я помню, господин мой Рагон. Девять шагов от башни, третий зубец...

–Стой! Это уже пятый! Мы немного подросли с тех пор, ты не находишь?

Халбер посмотрел себе под ноги и рассмеялся. Конечно же, детские шаги были куда меньше. А зубцы стены в те годы казались неприступными каменными глыбами.

–Вот он, господин мой...

–Перестань! – возмутился барон. – Ты же мой брат по отцу, а кроме нас, здесь никого нет. Зачем эти титулы?

И вновь удивился Халбер. Никогда еще со дня смерти старого барона Рагон не пытался стать даже на словах ближе кому-то из вассалов. В детстве они называли друг друга по имени. Но детство давно прошло.

Халбер быстро присел на камень, скрывая выражение лица и невольно прилившую к щекам кровь. Поводил ладонями по камням.

–Здесь, Рагон, – он надавил на угол плиты, одновременно нажав незаметный выступ у основания зубца. Плита подалась в сторону, оставляя узкую щель. Халбер просунул в щель свои пальцы, напрягся и рывком приподнял камень. Под плитой открылся лаз.

–Надо проверить, не завалило ли его, – барон наклонился и посмотрел в черноту открывшегося проема. – Отправишь одного из своих людей.

–Хорошо. – Халбер задвинул плиту на место. – Что дальше, Рагон?

–Дальше? – взгляд барона опустился во двор замка; Халбер проследил за его взглядом и обнаружил во дворе все тот же призрак прошлого. – Дальше мы будем ждать прихода врагов.

Лит набирала из поленницы дрова для камина. Привычно, по-домашнему... она и раньше всегда так делала, не позволяя слугам лишать ее мелких радостей заботы о доме. В замке обожали свою госпожу. Рагон любил ее без памяти, порой открыто и радостно проявляя свои чувства. Она отвечала им всем взаимностью чувств, души Кэралит ЭахКиннер хватало на всех. Только когда она была беременна Мелгером, барон запретил ей носить поленья и стирать белье.

–Ты не видел Мелгера, Халбер?

Халбер вздрогнул, наваждение разбилось в его глазах разноцветным витражом.

–Мелгер уже в Окбери, господин мой Рагон, – хрипло проговорил он. – Ты обещал его дождаться.

Барон улыбнулся, давно забытой всеми в замке Нодер улыбкой.

–Он с нами, Халбер.

Халбер тоскливо обернулся на Лит – так плохо ему вдруг стало. Лит была здесь единственной близкой ему душой... Лит. Лит, женщина, которую он любил больше жизни, больше брата своего – не та. Иная. Подмена. Всех подменили.

Она обернулась и помахала ему рукой. Халбер почувствовал улыбку Рагона, но он знал, что взмах руки адресовался именно ему.

–Они идут, Рагон.

Огонь созвездьем красных звезд угасал в камине.

–Спи, любимая. Они не войдут раньше, чем я им позволю.

Трепыхался неугомонный язычок, не хотел засыпать. Скользил по краю полена, игриво колыхался, звал.

Трепетал, шипел под дождем факел в руках Халбера.

–Быстрее, Мэраэх! Не спи!

–Эй, вы, в башне! Давайте, шевелитесь! Вниз! Все – вниз! В гавань!

Стекали со стен огни, летели по склону горы. Пересекались, замирали – и тогда Халбер подгонял их. Корабли эсгуриев появились на закате, и едва подмигнул миру на прощанье последний луч солнца, как зашевелились на стенах замка воины с факелами.

Воины Халбера встречали врага. Маленький отряд, который остался со своим бароном защищать замок, изображал активность, в иные времена несвойственную Нодерам. Обычно владетели северной оконечности Арденави встречали врага в полной темноте, без спешки и суеты.

Тогда их бывало много, и они были уверены в своих силах.

Сейчас уверенность чувствовал только сам барон. Уверенность эта Халбера пугала. Он едва сдерживал этот страх внутри себя, чтобы не передать его остальным воинам. И нет-нет, да и поглядывал в сторону одиноко светящегося в башне окна.

Не с ревностью смотрел. С любовью. С надеждой.

С тоской.

–Я не хочу умирать, любимый.

–Никто не хочет, Лит, – он пожал плечами. – Но мы не умрем. Ты вернулась. Теперь мы будем жить вечно.

Она промолчала тем молчаньем, что единственное было порой способно вернуть Рагона к реальности. Она не хотела, чтобы ее называли 'Кэралит'. Она ни разу не поддалась грезам Рагона – просто молчала. И тогда он вспоминал, что ее звали Эалит ЭахКиннер, что его покойной жене она приходилась младшей сестрой, и он даже когда-то при жизни жены с ней встречался.

Вспоминал. Ненадолго, всегда – ненадолго. Они были неразличимо похожи, во всем – даже в постели. Рагон же, барон Нодер, был мужчиной. Он не чувствовал разницы.

Конечно, не он один создавал свои грезы. Лит помогала ему. Лит вернулась, чтобы помочь.

–Вечно? Почему?

–Любимая... – протянул он, проведя рукой по светлым прядям. В голосе его было столько нежности, что Халбер, услышав эти интонации от своего барона, мог от неожиданности упасть со стены. – Ты со мной. С нами уже ничего не может случиться.

Она вновь промолчала, но на этот раз пауза была более короткой. Спустя какой-то миг колебаний она прижалась к нему всем телом.

Угомонился любопытный язычок пламени, верно оценив ее движение. И яростней зашипели факелы в руках воинов в гавани замка Нодер.

Халбер стоял на пирсе и вдыхал насыщенный соленой влагой воздух. Корабли врагов в ночи были не видны, но он чувствовал их злое присутствие там, за гранью подкравшейся к гавани тьмы над бурным океаном.

Он был рад встретить их. Он был рад умереть. Там, за его спиной, в угасающем свете одинокого окна, были два любимых им человека.

Два призрака любимых людей. Все, что осталось в его мире. Все, за что стоило умирать. Он был готов.

–Смотри, как красиво!

Халбер невольно обернулся. Да, пожалуй, красиво. Если не знать, что это все – обман.

Белые полотнища нарочито трепетали на ветру. Кого это могло обмануть, Халбер не знал. Во всяком случае, не эсгуриев – опытных мореходов. Не могут корабли стоять в гавани под всеми парусами.

Впрочем, этот замысел Рагона имел определенный смысл.

–Поставь себя на место князя Лагеттийского. – предложил ему барон, когда Халбер выразил свой скепсис вслух.

Он был прав. Владетель северного замка и окрестных бесплодных гор знал, как обмануть врагов. Много их было, этих врагов, за прошедшие века.

Эсгурии не стали подходить ночью к гавани, как и предполагал Рагон. Возможно, факелы в руках воинов Халбера прибавили им осторожности. Утром же они могли видеть стоящий в гавани флот. Неважно, что он стоял под всеми парусами. Для того, чтобы разобраться, что, кроме парусов, там нет ничего, даже бревна с веслом, им потребуется время. На следующее утро белой ткани в гавани уже не будет – и пусть гадают, куда под прикрытием ночи ушли мнимые корабли.

–Красиво. Мы за этим сюда забрались, Эалит? Чтобы полюбоваться на паруса?

Она улыбнулась. В этой улыбке Халбер неожиданно для себя не встретил того, чего ожидал. Улыбка была несмелая, нарочито неуверенная. Или и в самом деле – неуверенная?

Улыбавшаяся женщина не была вернувшейся из прошлого Кэралит. Что-то знакомое чудилось ему в чуть загнутых уголках губ, но он не мог вспомнить – что.

–Идем, Халбер. Ты знаешь это место.

Он вдруг понял, о чем она говорит. Но незнакомка уже уверенно шла впереди, и он последовал за ней.

–Стой, не беги! Упадешь!

Она приняла протянутую вовремя руку, словно почувствовала ее. Откинулась чуть назад и оперлась всем телом.

–Ты не умеешь ходить в горах, – упрекнул он ее. Она в ответ провела рукой по его покрытой недельной щетиной щеке.

–Это неважно. Ты идешь со мной?

Халбер вздохнул.

Горы раскрылись, пропуская их вперед. Вперед и вниз, в клубы пара над водой небольшого озера.

–Откуда здесь теплый источник? Разве гора над замком Нодер – бывший вулкан?

–Действующий, – поправил он ее, по-прежнему помогая ей выбирать дорогу вниз по камням. – Говорят, сам Филласт сообщил когда-то Риммору, что около трех тысяч лет назад здесь было извержение.

Женщина шагнула вперед, скинула одним легким движением плащ. Взялась за шнуровку платья.

–Лит! – воскликнул он, разом забыв обо всем, что думал о ней по дороге сюда.

–Отвернись, – сказала она, и он благодарно отвернулся. Опустился на камень у самого берега. Услышал плеск воды. Поднял руку, задумчиво посмотрел на перчатку тонкой кожи. Стянул ее, всмотрелся в свои мозолистые, неопрятные пальцы с отросшими ногтями. И укусил, больно, до крови.

–Не надо, – послышался сзади плеск. – Халбер, ты ведь помнишь меня?

–Не тебя! – зло воспротивился он, глядя, как красные капли набухают, сбегают по пальцам и, срываясь, падают на влажные теплые камни.

–Меня. Меня – Эалит. Я тогда была еще маленькая, не старше тринадцати.

Рука Халбера невольно опустилась. Нет, конечно же, он не помнил малолетнюю сестру будущей госпожи Нодера. Какое ему могло быть до нее дело, до еще не сформировавшейся девчушки?

Не знавшая загара южан стройная фигура обошла его справа. Присела перед ним на корточки.

–Не помню, Эалит. Это важно для тебя?

Она положила голову ему на колени.

–Я помню тебя до сих пор, воин Халбер. Сорок лет прошло.

Он молчал и смотрел в ее глаза. В жизни Халбера уже не было ответов, а теперь, как он чувствовал, не осталось и правильных вопросов. Ему казалось, что это ему, зрелому мужчине – тринадцать лет. Опять – тринадцать. Он опять ничего не понимал. Все вокруг что-то знали, но он даже не мог толком кого-нибудь спросить.