Текст книги "Весенние заморозки (СИ)"

Автор книги: Admin

Соавторы: Александр Хомяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 71 страниц)

–Ага. И фураж с провизией на юг ушли, к графу Гиссу прямо в руки. Небось и спасибо-то не скажет...

–Это еще можно исправить! Гонцов отправим!

Виластис вскочил на ноги и выбежал вон, звеня латами. Барон посмотрел на своего бывшего воеводу мрачно.

–Круто нас прижали, Дигбран. Ох, круто. Кассорийцы с запада, зеленомордые с востока, а теперь еще и алагоры с дессалиями на юге. Куда ни плюнь, обязательно во врага попадешь.

–Вроде ж еще нерберийские войска должны к Скейру идти?

–Уже пришли. Аэлевит их под Скейром разбила наголову.

–Крута баба! – восхитился Дигбран.

–Да уж наверное. Не видел ее пока, но люди говорят, что в стратегиях всяких разбирается. Только толку нам с тех стратегий, коли врагов бесчисленное множество? Если герцог не одолеет зеленомордых, то вскоре от всего севера только Скейр и останется.

–А замириться не пробовали?

–Ардены и герцог даже слышать об этом не хотят. Я у его светлости спрашивал – говорит, есть всякие там пророчества, которые арденам Верховный прорицатель напророчил, и надо драться до последнего – тогда все у нас получится, хоть и большой кровью.

–Что, прям так и напророчил?

–Я при этих пророчествах, Дигбран, сам понимаешь, не присутствовал. Что мне герцог сообщить соизволил, то и тебе пересказываю.

Приятный холод разлился по спине, притупляя боль. Пока врачеватель-эйторий втирал мазь, Дигбран успел искусать губу до крови – прикосновения лекаря были отнюдь не такими щадящими, как у Лагориса, – и теперь блаженствовал, прикрыв глаза. Немощь отступала, силы и готовность действовать возвращались к нему. С самого утра можно было снова отправляться в путь.

Остаться ему барон снова не позволил. Даже слышать ни о чем таком не захотел.

–Я тут как-нибудь и без тебя управлюсь! Ты мне внучку сыщи, понял?

–Где ж мне ее теперь искать?

–Да где хочешь! Где потерял, там и ищи. Не моя забота.

–Лагорис ее сбережет всяко лучше меня. Я бы лучше, барон, тебе тут помог, в округе.

–Чего? Ты за одним малым дитятей приглядеть не можешь, куда ж тебе серьезные дела доверять?

–Раньше-то доверял, не кривлялся...

–И язык свой, кстати говоря, придержи. Я покамест еще твой барон, Дигбран. Хамить и неподчинение проявлять будешь, когда Старших рядом не окажется. А сейчас изволь вести себя, как подобает.

Деревня, в которой обосновался барон Глойдинг, находилась на самом севере обжитых земель Сиккарты. Дальше начинались предгорья, на востоке были леса и болота – они тянулись аж до самого берега Великого восточного океана. Полагая здешние места надежным тылом, герцог Илдинг и отправил сюда дигбранова барона с малым числом дружинников, чтобы обеспечить снабжение своей армии. Барону Глойдингу с его ногой, не до конца еще зажившей, в бою так и так было делать нечего.

Это же место избрали своим лагерем всадники, патрулировавшие междуречье. Около двух сотен эйторийских рыцарей квартировали в деревне постоянно, арденских легких конников с ними было вчетверо больше. Ардены следили за дорогами на западе и востоке, рыцари протирали поножи по трактирам в ожидании, когда потребуется вмешательство тяжелой конницы. С юга до сего дня никто беды не ждал, потому Дигбран ни одного разъезда по пути на север не встретил.

Севернее была еще одна дорога, соединявшая Длинное озеро с новой крепостью. Барон назвал эту крепость 'Последним рубежом'.

–Уж последнее некуда, – сострил Дох Глойдинг, заглянув проверить, что осталось от его воеводы после эйторийского лечения. – Прям под Звездным пиком возвели частокол в три бревна толщиной. И ров выкопали. Аэлевит как в воду глядела, что нам туда отступать придется.

–А разве уже отступаем? Гонца ж к герцогу только утром послали.

–Нехорошее у меня предчувствие, Дигбран. Чего ради южане в Дассиг пошли, а не к Скейру? Смекаешь?

–Смекаю. В Скейре им стены высоковаты.

–Вот и я о том. Герцогу, если он к Аррису повернет, придется с боем пробиваться по Веггарскому тракту. Я бы на его месте после битвы с зеленомордыми уходил северной дорогой, мимо этого самого рубежа и на равнину, к столице. Южане, думается мне, покруче зеленых будут, с ополчением их так просто не одолеть.

Позже заглянул и пухлощекий Виластис, долго расспрашивал Дигбрана об отце. Дигбран рассказал все, что случилось с ними за весну.

–Тебя часто вспоминал, – добавил он. – Виду не подает – а я ж чую, что у него на душе. Переживает он за тебя.

–Да что со мной станется? – отмахнулся Виластис. – Вообще-то, редко мы с ним видимся. Я бы хотел повидать отца.

–Что тебе мешает? Езжай завтра со мной, мне попутчик пригодится. Небось вдвоем быстрее наших бродяг разыщем.

–Да я бы рад, Дигбран... – молодой рыцарь отвернулся и замолчал.

Дигбран попробовал приподняться на кровати, сел. Боль прошла совершенно, оставив после себя усталость.

–Что, дела у тебя тут важные?

–Нет, если бы не твои вести, Дигбран, я бы поехал. Округу надо патрулировать, на случай, если кто из врагов сюда сунется. Я мог бы вызваться в патруль. А сейчас придется ждать, пока гонцы вернутся, да быть готовыми выступить, если южане на север пойдут.

–Много ли от вашего брата убудет, если одним рыцарем тут станет меньше?

–Так каждый может думать, Дигбран. Что будет, если мы все своих родных побежим защищать, вместо того чтобы в одном строю с врагом биться? Перебьют нас поодиночке. На то и придумали такую штуку, как 'долг'.

Дигбран озадаченно нахмурился. Недавний разговор с крестьянином выворачивался наоборот.

Вся эта философия в иное время была бы ему мало любопытна. Но сейчас, выпустив из своих рук судьбу Лани с Бенарой, Дигбран задумался.

Раньше у него, как воеводы, долг был простой: барона в бою от глупостей удерживать. После, выстроив на переправе трактир, долга ни перед кем Дигбран не чувствовал. Но и покоя не знал, чуя нутром всю свою бесполезность для других людей. Когда барон засобирался на войну с зеленокожими, Дигбран попытался вернуть своей жизни смысл. Пытался и потом, собрав ополчение и выдвинувшись на битву с прорвавшимися через заслон дикарями.

В последнее же время, после того, как Безумный прорицатель отпустил своих пленников, Дигбран ощущал, что прежние его рассуждения о долге к нынешней его жизни неприменимы. Раз за разом выходило так, что оказывался он нужен только близким своим. Попытки же стать более значимой персоной оборачивались провалом. Даже весть герцогу – и то вовремя доставить не смог.

–Пойду я, – Виластис встал и тут же нагнулся, поднимая с пола вдвое сложенный лист бумаги. – Не ты выронил?

–Нет. Может, лекарь?

Виластис развернул лист, и брови его удивленно поползли вверх.

–На, посмотри.

На листе неровным почерком было написано арденскими рунами: 'Виластис, поедешь с Дигбраном. Судьба тебе такая выпала'. И подпись внизу: 'Галдор ЭахКоллар'.

–Кто такой этот Галдор? – озадаченно спросил Виластис.

–Лекарь он, – ответил Дигбран, изумленный не меньше рыцаря. – и еще прорицатель. Он что, здесь?

–Я не помню ни одного ардена с таким именем. Надо бы поспрашивать.

–Меня подожди.

Расспросы среди арденов ни к чему не привели. Галдора в деревне не было.

–Я его видел в лагере герцога Илдинга несколько дней назад. – рассказал Дигбран.

–Там он и должен быть, при лазарете, – барон Глойдинг рассматривал свои ногти в надежде найти хоть один нетронутый. – Это шутка, наверное.

–Непохоже это на шутку, – возразил один из эйториев. – Виластис говорит, что они как раз перед появлением письма обсуждали, ехать ли им вместе. Виластис отказался сопровождать Дигбрана, и появилось это письмо.

–И что ты хочешь этим сказать? – полюбопытствовал барон.

–Я не знаю, откуда взялось само письмо. Но если этот ваш Галдор – прорицатель, то содержание письма – это пророчество.

–Ну ладно. Откуда само письмо взялось? Тоже напророчилось?

–Магия, – предположил арденский сотник, с виду едва ли старше Виластиса.

–Какая еще магия? – возмутился Дигбран. – Ты, Старший, сказки-то не рассказывай. Меня, знаешь, тоже арден воспитывал, так он на все байки про магов и волшебников обычно смеялся.

–А скараниты? – не сдавался арден.

Дигбрану упоминание о скаранитах не понравилось, но отступать было поздно.

–Что – скараниты? Кто их когда видел, твои скараниты?

–У Верховного прорицателя нашего народа Камень магии был. И он этим камнем умел пользоваться.

–У вас что, каждый прорицатель таким камнем владеет? Мне рассказывали, что они – большая редкость. Откуда у Галдора мог взяться свой Камень магии?

–Кажется, Дигбран, я знаю – откуда, – неожиданно вмешался барон. – Я Галду сам отдал скаранит, после того, как у внучки его забрал. А вот умеет ли он им пользоваться – про то мне неведомо. Думаю, что умеет, иначе зачем бы ему этот камень понадобился?

–Да уж... – Дигбран покосился на Виластиса. – И что теперь нам делать?

–Что сказано, Дигбран. Предвидения не лгут. На рассвете в путь отправимся.

–Предвидения, может, и не лгут. А прорицатели?

–А с чего арденскому прорицателю нам врать?

Дигбран не нашел, что ответить. Рассказы о Безумном прорицателе, державшем его в плену, и о Галде-лекаре, непойми что сотворившем с Эрви, были явно не к месту. Отказываться же от такого попутчика, как Виластис, он и сам не хотел.

На том и порешили. Вот только барон как-то подозрительно на Дигбрана посмотрел перед тем, как спать ухромал.

Мальтори. Пробуждение.

Сказать, что утро выдалось для меня тревожным – не сказать, по сути, ничего.

Аэлевит на прощанье попросила, чтобы я оставался с гарнизоном у северных ворот, пока битва не закончится. Я подумал было заартачиться, но постеснялся при окруживших ее с самого утра военачальниках и посыльных. А позже, расставшись с ней и спеша в своих новых сапогах к казармам, пришел к выводу, что правильно постеснялся. Аэлевит было не проще, чем мне. Постоянно чувствовать мое присутствие на поле боя или же на стенах за своей спиной, искать меня глазами, беспокоиться за меня и пытаться унять мою тревогу, ободрить, махать ручкой – и вся эта лирика в то время, когда ей надо командовать армией и быстро принимать решения? Нет, Аэлевит была безусловно права, отослав меня к моему гарнизону.

Всякого рода ухмылки и любопытные взгляды, которыми встретили меня бойцы, я смог успешно проигнорировать – ожидал этого и внутренне готовился всю дорогу до казармы. Но и оставлять все это молчаливое ехидство безнаказанным не стал. Подчиненные могут обсуждать своего командира, сплетничать, перемывать кости – но только за его спиной.

Арварих вернулся из своего караула перед рассветом и был страшно недоволен тем, что я его бужу.

–Побудка и полный сбор. Кроме тех, кто сейчас на стенах, – сказал я ему, когда дружинник наконец продрал глаза.

–Чего ради?

–Битва началась, Арварих.

–Так разве нас туда звали, на эту битву?

Я легонько пнул лежебоку носком сапога.

–Могут ведь и позвать, не так ли? Если вдруг мы срочно понадобимся, я не желаю ждать, пока вы собираться будете.

Арварих сонно потряс головой и неохотно отправился будить наших вояк. Большая часть из них еще честно давила уши.

Арденских лучников в казарме ощутимо поуменьшилось. Я вспомнил, что командир Старших, у которого не хватало трех пальцев на левой руке, собирался увести большую часть стрелков на западные стены.

–Ваш старший что-нибудь передавал для меня? – спросил я для верности у первого же попавшегося лучника.

–Нет, комендант. Ничего не передавал.

Старшие неисправимы. Они привыкли не говорить лишнего и молча делать свое дело. Это само по себе неплохо и к тому же экономит время, но нам, Младшим, часто нужны всякие бессмысленные слова, чтобы убедиться – таки да, все идет, как надо. Младший на месте командира арденов передал бы мне пожелание удачи.

Немедленно, словно по заказу, вспомнилось, насколько все же отличается Аэлевит от большинства своих сородичей. Мысли мои тут же обратились к битве, начинавшейся сейчас на равнине перед западными стенами. Я встряхнул головой, пытаясь изгнать бессмысленную тревогу.

–Тоже не выспался? – съехидничал Арварих, успевший как следует наорать на бойцов и буквально светящийся удовлетворением от достигнутого им эффекта.

–Нет, – серьезно ответил я. Скрывать свои чувства от Арвариха я не счел нужным. Все равно, что бы я не делал, у него всегда и на все будет свое мнение. – Я переживаю, Арварих, и мне надо себя занять чем-то.

–Ступай в караул, – дружинник недолго думал, чем помочь моему горю. Варварский ум любил простые ответы на все житейские вопросы.

Караульная служба – занятие тупое и скучное. Никогда я его не любил, и с тех пор, как выбился из простых наемников в командиры, предпочитал избегать стояния на посту всеми силами.

Я проторчал на стенах до обеда, вышагивая туда-сюда и пытаясь разглядеть, что творится на западе. Попытки эти были тщетны. Битва, в которой командовала Аэлевит, оставалась скрыта западной стеной Скейра, а сражение конницы защитников севера с баарисцами происходило слишком далеко от города. На равнине я различал только немногочисленные конные патрули, большинство из которых держалось невдалеке от дороги на север.

Там, на севере, в предгорьях у подножья Звездного пика, ардены по приказу Аэлевит возвели крепость и назвали ее 'Последний рубеж'. То есть, конечно, сами ардены крепостью свою постройку редко когда называли, потому что фортификации из земли и дерева у Старшего народа традиционно считались временными. Но, как по мне, деревянные стены ничем не хуже каменных – и те, и другие можно проломить. Частокол, который удерживает десятитысячная армия – это полноценная крепость.

Я догадывался, зачем она нужна. Нынешнюю войну в Сиккарте затеяли боги. Вряд ли завоеватели пришли на север Арденави только затем, чтобы уничтожить арденов; укрепления же перегораживали путь к Звездному пику. Точного ответа я, разумеется, не знал, а с Аэлевит о северной крепости поговорить не было случая.

Тирвали некоторое время побродил вместе со мной вдоль каменных зубцов, затем ушел обратно в казармы – проверять, сколько у нас осталось припасов. Я вызвался ему помочь, он отказался. И правда, какой из меня сейчас помощник?

Тяжело с влюбленными. Толку с них, что с поэтов – одна лирика и всяческие охи-вздохи. Я прекрасно понимал, как забавно выгляжу в глазах своих воинов. Но ничего не мог с собой поделать, да и не хотел особо.

После полудня прибыл посыльный от Аэлевит. Битва закончилась, как и ожидалось, уверенной победой. Меня ждали в городской тюрьме – в числе пленных нерберийцев оказался сам герцог Эретви.

Тюрьма находилась в восточной части Скейра, где я еще не успел побывать. Тирвали вызвался меня проводить – племянник собрался в городское зернохранилище, откуда распределялась большая часть провизии для осажденного города, и нам было по пути. 'Совсем самостоятельный стал', – мысленно восхитился я, стараясь не отставать от него на скользких от дождя камнях мостовой.

Дома в этой части города были беднее, чем на Торговой набережной, в центре возле ратуши, и даже в северной части города, где находились наши казармы. Арденских построек почти не попадалось, беленые стены и крашеные балки фахверковых домов чередовались с каменными миакоранскими строениями. Жилые дома постепенно уступали место факториям, складам, конюшням и прочим хозяйственным постройкам. Однако цветов было по-прежнему много. Особенно меня умилила клумба с фиалками, устроенная на одном из перекрестков из тележного колеса.

Как и положено подобным заведениям, тюрьма выглядела зловеще. Старое арденское сооружение изобиловало башнями, зарешеченными бойницами, зубчатыми стенами в три яруса – два из них были декоративными. Камень, использовавшийся для стен, был темно-серым, изредка в на его поверхности попадались сверкающие на солнце прожилки какого-то неизвестного мне минерала. Арки ворот и дверей были нарочито низкими, без украшений. Сверху над зданием громоздилась толстая центральная башня без единого окна или бойницы.

Пока мы шли, дождь успел превратиться в настоящий ливень. Прохожие попрятались по домам, подворотням и забегаловкам. Насмотревшись на подходе к тюрьме на архитектурные изыски арденских застенок, я попрощался с Тирвали и поспешил к мрачным глухим воротам, усиленным полосами кованого железа.

Внутри было сухо, но запах меня не порадовал. Не сравнить, конечно, с вонью в тюрьме моей родной Эсталы, где мне доводилось бывать в молодости, когда я еще интересовался судебной деятельностью. Там люди просто гнили заживо, в скейрской тюрьме – медленно заванивались. Я зажал нос, дорожа съеденным обедом. Меня проводили на второй этаж, там пахло получше.

Аэлевит, как я и ожидал, была здесь. Выглядела она на редкость уставшей, лицо было грязным от пыли, волосы спутались и висели сосульками. Увидев меня, она позволила радости мелькнуть в ее глазах, но не сделала даже шагу навстречу. Я не стал спорить: время, место и компания были явно неподходящими. Посреди большой комнаты, куда меня привели, стоял, сложив руки за спиной и сверля меня ненавидящим взглядом, герцог Эретви Кайльский собственной персоной.

Он не был скован или даже связан. Вид у него был, конечно, потрепанный, но герцог стоял прямо, не сгибая шеи. Кроме нас с Аэлевит, в комнате находились только двое арденских воинов с обнаженными мечами-бастардами.

–Вы знакомы? – уточнила Аэлевит. Я кивнул, герцог даже не шелохнулся.

–Наш пленник не понимает миакоранскую и Старшую речь. Будешь переводить ему мои условия. И, если захочешь, выдвинешь свои тоже. От лица гарнизона замка Риммор.

Я задумался. Мне лично от вессейского герцога ничего не было нужно. Но уцелевшие нерберийские наемники, думаю, после войны захотят вернуться домой.

–Ты собираешься его отпустить? – спросил я.

–Не раньше, чем закончится война. Но, да – собираюсь. Его и остальных пленных.

–А кто еще оказался в плену?

–Стикрейцы, и среди них есть люди, по виду знатные. Еще – несколько моряков с кораблей, но эти вряд ли представляют из себя что-нибудь значимое в своих городах.

–Постой-ка. Эсталийцы традиционно выкупают своих граждан из плена и рабства.

–Тоже неплохо. Сиккарта, Веггар и Эггор разорены. Даже если мы победим, людям все равно будет грозить голод. Я собираюсь предложить герцогу Вессея жизнь и свободу в обмен на поставки зерна в Риммарави. Скажи ему об этом.

Я изложил герцогу Эретви условия Аэлевит. Он удивленно посмотрел на нее, потом на меня.

–Кто эта женщина? Я буду говорить об условиях мира только с герцогом Илдингом.

Аэлевит помрачнела, когда я перевел ей слова пленника. Взгляд ее стал жестким, губы сжались в одну черту.

–Можешь сказать герцогу Вессея, что я – герцогиня арденов и военный правитель Скейра. Он будет договариваться со мной, или будет сидеть в темнице, пока не перестанет корчить из себя важную персону.

–Так прямо и сказать – 'герцогиня'?

–Прости, но сейчас не время для шуток.

–Занятная у вас тут компания подобралась, – процедил герцог Эретви. – герцогиня завоеванного народа, предатель из народа нашего, куча всевозможных эйториев. А миакрингов что, уже выгнали из Сиккарты?

–Герцог Эретви, я бы на твоем месте не выпендривался особо. Ты в плену, и твои люди ничем не заслужили любви у местных жителей. С кем они посчитают нужным, с теми и будешь заключать мир. А с предателем или с тюремщиком – это уж тебе решать.

–Жаль, комендант замка Риммор. Я думал, мы с тобой тогда договорились.

–Я ни на что не соглашался, если вдруг ты забыл об этом. Освобождение меня и других пленников на Римморском побережье – жест доброй воли с твоей стороны. Со своей – я сделаю для тебя все, что могу.

–Какие у меня причины тебе верить?

–Никаких. Кроме благоразумия.

Слова герцога мне не понравились. С его точки зрения я ответил подлостью на оказанную мне помощь, и не могу отрицать, что он был близок к истине. Его сына Аинви убили ардены, но там был и я тоже. Если бы со мной было больше воинов, и я не ставил себе задачей вызволить Тирвали – не факт, что мне не втемяшилось бы в голову присоединиться к Вальду и другим арденам и безнадежной схватке с нерберийцами.

Я и раньше понимал, что та моя встреча с нерберийцами вряд ли окажется последней. Но вот оказаться лицом к лицу с одним из немногих среди всех моих сородичей-фанатиков, кто не отвернулся от меня, когда меня привязали к столбу, я не ожидал.

Да, у герцога Эретви были свои, довольно прозаичные мотивы спасать меня от смерти у столба. Это меня в какой-то степени извиняет.

А, гори оно все алым пламенем! Не тревожься, Мальтори, о том, чего изменить не в силах. Чистеньким остаться не выйдет, как ни старайся. Ты выбрал сторону в этой войне – изволь действовать в ее интересах.

–Я могу, как ты понимаешь, говорить только за Вессей, – наконец сказал герцог.

–Большего от тебя никто и не требует. Говори за Вессей.

–Сколько зерна хочет герцогиня арденов?

Я перевел, Аэлевит без задержки назвала число в фунтах.

–А она хорошо знает, сколько можно выжать из моего острова, – отметил герцог. – Я согласен на ваши условия. В обмен на жизнь и свободу для меня и всех пленных вессейцев.

–Ты слышал не все условия.

–Что еще?

–Гарнизон замка Риммор. Нерберийцы, если точнее.

Герцог воззрился на меня с каким-то хищным интересом.

–Деньги, наемник?

–Убежище. Амнистия для вессейцев и тех, кто пожелает остаться на твоем острове. И содействие в отмене приговоров для стикрейцев, эсталийцев и баарисцев.

–Хм. Ладно, я сделаю для них все, что возможно сделать. Если их не примут в своих городах, они смогут остаться на Вессее.

–Тогда считай, что ты договорился о мире, герцог.

Аэлевит кивнула, когда я перевел ей слова герцога Эретви.

–После окончания войны он получит свободу и транспорт до Кайля. Уведите его.

–Я бы не стал ему доверять, Аэлевит.

–Разве я сказала, что доверяю ему? – с сарказмом ответила она. – Пусть считает, что ловко выкрутился. Но, если нам каким-то чудом удастся победить всех врагов, рычаги для воздействия на герцога Вессея найдутся.

–Ты не веришь в нашу победу?

–Любимый, я не могу верить. Не умею. Всю жизнь меня учили доискиваться до истины, высматривать ее в грядущем, ждать, когда приоткроется завеса времени в мутной глубине хрустального шара. Я способна надеяться, способна и действовать – даже не зная наверняка, что случится. Верить – нет.

–Без уверенности в собственных силах многого не достигнешь.

–Мне пока хватает знания того, что может случиться, если я позволю себе слабость не добиваться того, что хочу. Идем, тут нам больше делать нечего.

Мы успели дойти до дверей, когда нас остановил окрик Эретви:

–Эй! Ты забыл сказать, наемник, что надо от меня лично тебе. Ни за что не поверю, что тебе будет достаточно убежища на Вессее.

Я обернулся, посмотрел на него. На лице и в позе герцога читался вызов. Интересно, чем это я заслужил такую честь?

–Я не вернусь в Нерберию, герцог Эретви. Мне ничего от тебя не надо.

–Да неужели? – он засмеялся. – Вот так просто уйдешь, когда можешь потребовать любой выкуп, какой пожелаешь? Тебе не кажется, наемник, что твои услуги впоследствии арденам могут стать без нужды? Чем тогда станет твое будущее? Станешь скрываться от сородичей до самой смерти?

Можно было в ответ на эти насмешки съязвить по-всякому. Однако то, что сорвалось с моих уст, удивило и меня самого:

–Не пытайся судить о будущем, герцог Младшего народа. От тебя оно скрыто.

По-моему, герцог понял то, что я ляпнул, лучше меня. Что-то такое промелькнуло в его глазах перед тем, как за нами закрылась дверь.

–О чем вы говорили? – спросила Аэлевит, приняв поданную мной руку.

–Герцог хотел меня купить. Точнее, перекупить. Он убежден, что я и мои люди служим здесь за деньги.

–Пожалуй, я бы тоже так подумала на его месте.

–Полагаю, ты никогда на его месте не окажешься, – пошутил я. Она улыбнулась, но едва-едва, через силу. Аэлевит была напряжена, это чувствовалось.

–Устала?

–Да, и мне надо спешить на совет. Кассорийцы ближе к городу, чем мы ожидали.

–Я зайду за тобой вечером.

–Не сегодня. Если бы не появление кассорийцев, мы бы уже праздновали. Но теперь нам надо успеть многое сделать, пока они не взяли город в кольцо. Вряд ли я сегодня вечером буду в состоянии даже до своей комнаты доползти. Иди к своим солдатам, любовь моя. Завтра я обязательно тебя найду.

Мы вышли из здания тюрьмы, и нас встретила стена сплошного ливня.

–Ну и куда ты поедешь в такую слякоть?

–Твоя правда, – нехотя согласилась Аэлевит. – придется послать за каретой, а то я заржавею, пока до ратуши доберусь.

Она махнула рукой. Из подворотни напротив вышел посыльный, ведя в поводу двух лошадей.

–Доедешь со мной до ратуши, а потом карета довезет тебя до твоих казарм.

–Ну, мы пока вроде никуда не едем.

Аэлевит искоса взглянула на меня из-под капюшона своего плаща. Как тогда, в первый вечер на Торговой набережной. Только пряди ее золотых волос сегодня безжизненно висели, и под глазами темными кругами залегла усталость.

–Скорей бы кончилась эта война. Глядя на тебя, мне хочется мира и спокойствия.

–Да неужели? – я все-таки смог заставить ее улыбнуться. – Ты забыл, что я – военачальница?

–Я уверен, что ты занимаешься не своим делом.

–Интересно, с чего бы? Ты не видел меня в бою.

–Не могу представить. Честно.

Из трактира напротив гремела музыка и раздавались шумные крики. Горожане праздновали сегодняшнюю победу, совершенно не смущаясь тем, что врагов после сражения особо меньше не стало. Жили сегодняшним днем, как и положено Младшим. Заботы о дне завтрашнем остались на плечах прорицателей и военачальников из Старшего народа.

Один только беспокойный Мальтори не хотел довольствоваться сегодняшним днем. Слишком много тревоги о невидимом для меня грядущем было в глазах Аэлевит, в ее недомолвках и оговорках.

–Ты видела нас в будущем? – рискнул спросить я. К пророчествам я относился с известной опаской.

–Нет! – неожиданно резко ответила Аэлевит. – Нет, и видеть не хочу. Не спрашивай о будущем, пожалуйста. Мне очень сложно туда не смотреть.

–Что изменится от того, что ты посмотришь?

–Будущее может стать неизменным. И не тем будущим, что мне хотелось бы увидеть. Этот дар... это проклятье, любовь моя. Он обманывает, суля знание. А приносит на самом деле неизбежность. Пока мы смотрим в будущее – мы обречены жить один долгий день. Если мы полны надежд и радости – день будет светлым и теплым, в противном случае нас ждут сумерки и морозная ночь.

–Как сейчас?

–Да, как сейчас. Ардены давно живут в ледяной тьме. Прорицатели не видят в будущем ничего хорошего, потому что не ждут от него добра. И оно не приходит. Видение за видением скрепляет кладку в стенах нашего склепа. Поэтому я и не хочу ничего видеть.

–А можешь? Я слышал, что видения не зависят от воли провидца.

–Я стараюсь. Я хорошо стараюсь! – Аэлевит снова улыбнулась. – Со временем должна полностью отучиться подсматривать за будущим.

–Потому что подсматривать – стыдно? – попытался я поддержать взятый ей шутливый тон.

–Нет. Всего лишь глупо. Зачем смотреть, если можно протянуть руку и выбрать то, что тебе больше по душе?

Я протянул руку и коснулся ее плеча.

–Выбираю.

Теперь она смотрела на меня серьезно, без тени улыбки.

–Может, ты и прав. Наверное, именно так и надо поступать...

Ну и промозглая же погодка! Разверзлись хляби небесные. Хорошо, что я не отказался от кареты, иначе вымок бы до нитки.

В казарме оказалось не так много народа. По словам Гарини, Арварих нашел тут неподалеку ресторанчик с музыкой и недурной кухней. Справедливо рассудив, что сегодня бывший гарнизон замка Риммор вряд ли кому понадобится, многие свободные от караула солдаты ушли пить и веселиться. Слухи о победе уже дошли и сюда. Будь погода получше, в городе был бы праздник, песни и танцы прямо на улицах. Так, по крайней мере, полагали миакринги. Среди остальных мнения разделились, но выпить за победу не отказались и многие из нерберийцев, для которых война – не более чем ремесло.

В ресторанчик мне сегодня не хотелось. При мысли о потопе снаружи я счел за благо остаться в казарме и не искать развлечений. Большой чадящий камин в углу трапезной меня вполне устраивал.

Тирвали еще не вернулся. Возле камина я обнаружил Рава, уныло съежившегося на табурете.

После того, как Рав вызвал на бой Эрика, я еще не удосужился поговорить с мальчишкой. Арварих рассказал мне, что все закончилось миром, Эрик ушел, а Рав украдкой всхлипывал и вытирал слезы до самого утра. Мне случившееся не понравилось. Что бы не говорила Аэлевит насчет судьбы Эрика, а Рав был под моей ответственностью. Эрик мог чудить все, что ему в голову взбредет. Позволить же Раву набрасываться на всякого ардена, которого мальчик сочтет причастным к гибели своего отца, я не мог.

Но и найти подход к волчонку было не так просто. Одиннадцать лет – трудный возраст. Точнее, невыносимый. К старшим никакого почтения еще нет, боязнь ослушаться уже успела отступить. В случае с Равом все это осложнялось его нелегкой судьбой и невероятным везеньем, позволившим мальчику выжить в холмах Эверин, а потом и на улицах Скейра. Самоуверенности выше крыши и никаких привязанностей. Из таких мальчуганов вырастают малоприятные буки, нелюдимые и жестокие.

В воспитании детей я был полным профаном. Мне удалось найти общий язык с Тирвали, но по традициям той же Эсталы племянник уже был совершеннолетним. Опыт общения с ним к Раву никак не подходил. К кому бы за советом обратиться?

Самым лучшим выходом было, конечно, пристроить Рава в какую-нибудь семью. Но ведь перегрызет же он своих приемных родителей! Или сбежит, что более вероятно. Волка кормить бесполезно, он к лесу привык.

–Ругаться будешь? – спросил Рав, не оборачиваясь.

–С чего ты так решил?

–Тирвали сказал, что будешь обязательно. И Арварих тоже.

–Могу и отругать. А ты что тогда сделаешь?

–Уйду от вас, понятное дело.

–То-то и оно, Рав.

Я замолчал, выдерживая паузу. Мальчик начал задавать вопросы первым – это был хороший знак. Теперь главное не спугнуть, и все, что надо, он поймет сам, без плетки. С солдатами тоже так бывает, особенно с теми, кто поумнее. Большие крутые дядьки часто ведут себя, как дети, и очень удивляются, почему те или иные вещи вызывают у командиров недовольство.

Вся разница в том, что отчитываемый солдат чаще всего не норовит окрыситься и замкнуться в себе. А Рав такие вещи исполняет на щелчок – дай только повод.

–Не, ну я не верю, что ты стерпишь то, что тебе не нравится.

Взрослый вывод.

–Ну и что же, по-твоему, я с тобой сделаю?

–Какую-нибудь пакость устроишь. Мальчишки в Гирисе, когда взрослые рядом были, тоже мне осторожно пакостили, чтобы те не ругались.

–Я не мальчишка, Рав.

–Ну тогда не знаю.

И опять я не стал облегчать ему задачу. Пусть малехо помучается. Мои парни успели его застращать строгим комендантом, и Рав, похоже, второй день переживает. Мда. Хорошо ты, начал, Мальтори. Главное теперь – не облажаться. А то второго такого специалиста сесть в лужу на ровном месте, как ты, еще поди сыщи.