Текст книги "Обитель любви"
Автор книги: Жаклин Брискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)
Книга третья
Впоследствии поговаривали, что киношники переселились в Лос-Анджелес, якобы спасаясь от «Эдисон-треста». Но это не так. Киностудии «Байограф», «Селиг», «Калем» и «Эссеней», входившие в трест, тоже переехали. Просто мы перебрались поближе к солнцу. В те времена у нас не было освещения для съемок в интерьере. А в Лос-Анджелесе солнце сияет все четыреста дней в году!
Автобиография Джакопо Римини
Кинематограф. 1917 год
Паловерде стало Гринвудом [25]25
Paloverde (исп.)и Greenwood (англ.)– зеленое дерево.
[Закрыть].
На плато, где таинственные предки Бада Ван Влита возносили хвалу богам за землю, полную изобилия, на месте прежней гасиенды стоял теперь один из лучших домов во всей Южной Калифорнии. Его архитектура свидетельствовала, что Бад – несмотря на его подшучивания над предками, которых он называл горе-пастухами, – в душе остался Гарсия. Гринвуд, первый образчик «миссионерского» стиля, выглядел роскошнее Паловерде. Красной черепичной кровле было сто лет. Черепицу привезли из Тампико, что в Мексике. Грубо оштукатуренные, ослепительной белизны внешние стены напоминали прежние, глинобитные. В отличие от Паловерде окна нового дома смотрели наружу. Веранды второго этажа располагались на разных уровнях, с них открывался вид на разбитый внизу сад, плавательный бассейн и теннисные корты среди темных таинственных кипарисов, платанов и буков, в которых гнездились крапивники.
Подобно Паловерде Лос-Анджелес преобразился.
Теперь в его черте проживало более 450 тысяч человек. Городской порт постоянно расширялся. Сюда заходило множество кораблей, в том числе и танкеры «Паловерде ойл», которые через недавно открытый Панамский канал везли грузы в охваченную войной Европу. В Лос-Анджелесе умели развлекаться: здесь было четырнадцать музыкальных клубов, восемь немецких певческих кружков – правда, их вскоре прикрыли – и больше сотни залов, где крутили супермодную новинку – синема. Трамвайная компания «Ред карз», принадлежавшая Генри Хантингтону, была лучшей транспортной сетью в мире на электрической тяге. Бокастые вагоны тащились через сладко пахнущие цитрусовые рощи и обширные бобовые поля, связывая пригороды с монументальными кварталами делового центра. Растущий город неудержимо ширился. Каждому жителю Южной Калифорнии хотелось иметь собственный дом с садом, где он сможет сажать герань и где будут резвиться его дети. Буйно разросшаяся темно-красная бугенвиллея, оплетавшая своими побегами стены домов, украшала даже самую убогую хижину.
Как и всякий райский уголок, Лос-Анджелес жил своей жизнью. Война казалась чем-то отдаленным и нереальным. Бад и Амелия Ван Влит и их единственная дочь Тесса старались изо всех сил помочь родственникам во Франции. Три-Вэ и Юта по-прежнему жили в Бейкерсфилде в меблированных комнатах. У них было три сына призывного возраста. Старший, Чарли Кингдон, уже записался во французский Иностранный Легион. Вражда между братьями продолжалась, поэтому в Гринвуде ничего не знали о семье Три-Вэ.
Тесса выросла в Гринвуде. Иногда, когда порывистый ветер налетал на склоны холмов, ей казалось, что она слышит шепот:
Прежде вся эта земля принадлежала роду Гарсия!..
Этот воображаемый голос не пугал ее, а усиливал ощущение причастности к этим местам.
Она не знала, что здесь обитают и другие голоса и призраки.
Глава пятнадцатая
1
Ранчо уроженца Канзаса и ярого приверженца «сухого» закона мистера Вилкокса находилось примерно в семи милях к западу от Лос-Анджелеса, среди сплошных зарослей тойона – кустарника с красными ягодами, который напоминал канзасцу вечнозеленый падуб. Задолго до появления тут переселенцев с их семьями заросли тойона вырубили, чтобы освободить место под посевы и цитрусовые рощи, но название, которое мистер Вилкокс когда-то дал своему ранчо, осталось – Голливуд [26]26
Hollywood – заросли падуба (англ.).
[Закрыть].
Поначалу Голливуд привлекал только убежденных трезвенников. Здесь действовал строгий «сухой» закон. У отеля «Голливуд» не было даже лицензии на продажу спиртных напитков. Но потом на праведный Голливуд обрушилась беда. В местечко нагрянули нахальные торговцы, безработные комедианты, опустившиеся актеры, меховщики, портные, ковбои, старьевщики и актрисы. В те времена слово «актриса» обычно использовалось для замены более грубого – «проститутка». Эти люди носились взад и вперед по тихим улочкам на своих авто. За ними следовали грузовики, на которых операторы крутили ручки кинокамер. Дико завывая и паля из пистолетов, актеры скакали на лошадях по бурым холмам, нарушая тишину и покой. Они устанавливали свои камеры на трамвайных остановках и топтали герань в садиках местных жителей...
Обитатели Голливуда восстали. Повсюду появились знаки: СОБАКАМ И АКТЕРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. В лавках отказывались открывать пришельцам кредит. Их все сторонились.
Но вскоре вновь прибывшие завладели таверной «Блондо» и превратили ее в свою «студию». Это было только начало. Другие «продюсеры» арендовали окрестные сараи и конюшни, а люд помельче довольствовался дешевыми меблирашками. Окраины пока оставались свободными от захвата, поэтому их называли hors de combat [27]27
Над схваткой, вне боя (перен. фр.).
[Закрыть] .
Голливуд стал не просто названием определенной географической точки. Это слово превратилось в синоним кинематографа. Так называли киностудии независимо от того, в какой части Лос-Анджелеса они находились. Там, где студия, – там и Голливуд. Голливудом называли вид бизнеса, столь же соблазнительный, как и лицо греха. И столь же прибыльный. Не прошло десяти лет – наступил 1917-й, – и кинематограф как индустрия вышел на первое место в Южной Калифорнии.
2
В первый вторник мая 1917 года Тесса Ван Влит проехала вдоль ряда пыльных авто у обочины одной из улиц к югу от бульвара Голливуд и остановилась в тени апельсиновых деревьев. Она хотела защитить крышу своего «мерсерз пантасоте» от палящего солнца.
Сунув под мышку толстый конверт из плотной бумаги, она пошла по пыльной немощеной улице. На ней был красный жакет из шелковой чесучи и узкая юбка, открывавшая по меньшей мере четыре дюйма стройных, в черных чулках, ножек, обутых в лакированные туфельки ручной работы. Несмотря на свой высокий рост, Тесса, как и Амелия, была хрупкого телосложения. Но ее овальное лицо и черные волосы напоминали, что она из рода Гарсия. А темно-синие глаза явно достались ей от Ван Влитов.
Она подошла к стоявшему за забором сараю, бывшей конюшне. У ворот стоял мужчина с засученными рукавами рубашки, обнажавшими загорелые докрасна руки.
– Что надо? – спросил он.
– Я Тесса Ван Влит, – тихо сказала девушка.
– Вход воспрещен!
– Но меня ждут. – Ее тихий низкий голос звучал неуверенно. – По крайней мере мне так кажется.
– Так кажется или ждут?
– Я Тесса Ван Влит. – Она постаралась говорить громче. – Разве мистер Римини не предупредил обо мне?
– Ван Влит? – Мужчина глянул в свой журнал. – Ага, вот.
Не утруждая себя извинениями, он отпер ворота.
Войдя в сарай, Тесса огляделась.
Здесь размещалась киностудия. Большая часть кровли сарая была разобрана, вместо нее висели полотняные жалюзи. Несовершенство кинотехники и осветительных приборов затрудняло съемку в павильонах. Слишком много солнца Тоже мешало. Эти полотняные жалюзи решали проблему. Декорации – стену замка, спальню, сад – рисовали на холсте, перед ним ставили настоящую кровать или настоящее дерево. Двое актеров с потными набеленными лицами и в слишком тесных средневековых костюмах волокли куда-то напольные прожекторы. Человек в кепке, надетой задом наперед, прищурившись, смотрел в видоискатель кинокамеры. Пухленькая разодетая актриса гляделась в прибитое к стене сарая зеркало и красила темной помадой губы на набеленном лице.
Тесса улыбнулась. Актеры, декораторы и осветители готовились к съемкам 12-минутной короткометражки по ее сценарию.
Оператор оторвался от камеры и уставился на нее. Тесса торопливо направилась в противоположный конец сарая, где в ряд тянулись закутки-кабинеты, бывшие прежде стойлами. Здесь доски пола были светлее, выбеленные конской мочой. Она постучалась в фанерную дверь.
– Кто там? – раздался из-за двери мужской голос.
– Тесса Ван Влит, мистер Римини.
– Чего надо?
Ей пришлось прокричать свое имя.
– А, Тесса! Заходи!
За кухонным столом, служившим письменным, сидел человек в сапогах до колен и в твидовом пиджаке, еле сходившемся на его выпуклой груди. У него были густые темные волосы, давно не знавшие гребня, и доброе веселое лицо с румянцем во всю щеку. Вид у него был цветущий, словно у преуспевающего мясника. В Нью-Йорке Джейк Ринзберг и был мясником. Фамилия его вполне устраивала, но, занявшись кинематографом, то есть «продажей иллюзий», он стал называть себя Джакопо Римини. Эта фамилия больше подходила для нового бизнеса. Его фильмы – короткометражки в одну и две части – начинались внушительной заставкой: «Римини продакшнз».
Стены-перегородки в кабинете Римини были не выше девяти футов, а устанавливающие декорации мастера вовсю стучали молотками. Шум стоял оглушительный. Римини протянул руку за конвертом Тессы.
– Надо будет доработать, – сказала она сразу. – Я думаю...
– Думать будешь ты, а говорить – я, – произнес он, подмигивая. Глаза у него были белесые, цвета кофе с молоком.
Она протянула конверт. Он перелистал страницы, потом углубился в чтение. Наконец сказал:
– Сцена, когда он помогает ей надеть туфельку, очень хороша. На следующей неделе мне это понадобится, так что переписывай набело.
Он вернул ей черновик сценария. Тесса не спешила взять его.
– Тебя волнует цена? – спросил он.
– Цена? – не поняла девушка.
– В прошлый раз она тебя устроила, так что оставим ту же.
– Мистер Римини...
– Плюс пять долларов, – перебил он ее. – Купишь себе новые бусы.
Тесса расстегнула жакет. На ней было жемчужное ожерелье – подарок родителей к ее двадцать первому дню рождения. Римини не мог даже себе представить, что этот жемчуг настоящий. А между тем ожерелье стоило целое состояние – так крупны и красивы были жемчужины. Имя Тессы ни о чем ему не говорило. Между Лос-Анджелесом и Голливудом существовали взаимоотношения, как между блохами и собаками. Киношники, снимая свои помпезные трагедии и драмы, подобно блохам абсолютно не интересовались местом, где разворачивалось их действие. Лос-Анджелес тоже жил своей жизнью. Бад поручил специальным людям следить, чтобы фамилия Ван Влитов не появлялась в газетах и журналах. Впрочем, сведущие лосанджелесцы знали, что Ван Влит для «Паловерде ойл» все равно что Рокфеллер для «Стандард». Голливудская публика понятия не имела, кто стоит за «Паловерде ойл». Это название значилось на всех здешних бензоколонках.
Римини посмотрел на молодую женщину, стоящую в нерешительности по другую сторону стола. Он думал: «Она пишет вещички, за которые Гриффит [28]28
Гриффит Дэвид Уорк (1875—1948) – крупнейший режиссер американского немого кино.
[Закрыть]и Де Милле [29]29
Де Милле Сесиль (1881—1959) – кинорежиссер, один из пионеров Голливуда.
[Закрыть]платят хорошие денежки. Что, если она вдруг окажется чем-то большим, нежели обычной самонадеянной настырной дамочкой, на которую сейчас смахивает?»
– Еще пять долларов сверху, и ни цента больше. То есть, уже десять долларов. – Он ухмыльнулся.
– Эта вещь стоит не дороже прошлой, – сказала она.
Он удивленно и недоуменно взглянул на нее.
– Так чего же ты хочешь, не пойму?
Тесса сглотнула, на мгновение из-под воротничка ее шелковой, кремового цвета блузки показался чуть заметный бледный шрам.
– Я слышала, что вы собираетесь ставить полнометражную картину, – выпалила она.
Джакопо шумно вздохнул.
– Ты шпионишь за мной? – грубо спросил он. В кинобизнесе «секрет фирмы» был основой основ. Кто быстрее втолкует свою идею прокатчикам, тот быстрее и продаст ее. Римини вправду задумал свой первый полнометражный фильм о Самсоне и Далиле. – От кого ты об этом узнала? – настаивал он.
– От друга, мистер Римини. У меня есть один сюжет... Очень хороший... как мне кажется.
– Если я и буду снимать полнометражный фильм, то найму профессионального сценариста с бродвейским опытом.
Он швырнул ей через стол сценарий, давая понять, что разговор закончен.
Обычно робкая, Тесса иногда, однако, могла проявить присущую Ван Влитам решительность. Она изо всех сил вцепилась в золотой замочек сумочки и не двинулась с места. Стук молотков усилился.
– Ну? – буркнул Римини. – Что за сюжет?
– Один летчик во Франции...
Он поднял руку.
– Можешь не продолжать. Сочиняй свои короткометражки про благородных рыцарей. Публика пока еще на них ходит.
– Но...
– Ставить военные фильмы сейчас – пустая трата денег. Даже начни я снимать военный фильм, я никогда бы его не сделал. – Эта словесная корявость была в устах Римини, как всегда, намеренной. Утешительная шуточка после отказа.
– Мистер Римини, – торопливо начала Тесса. – Где, как не в авиации, как раз и проявляется рыцарское благородство? Вы же знаете: летчиков все считают героями. А когда они сталкиваются в воздушном бою, плоскости их аэропланов сверкают на солнце подобно доспехам. Я хочу провести эту параллель. Как это делают в своих фильмах мистер Гриффит и мистер Де Милле. Исторический эпизод сменяется современным! Участник Третьего крестового похода и мой летчик!
При упоминании имен более удачливых конкурентов круглые глазки Римини подозрительно сощурились.
– Неплохо, – сказал он. – Я поговорю с моим сценаристом.
– Но это же моя идея! – возразила Тесса. – Я разовью ее и дам вам посмотреть.
– Задаром, – уточнил он. – Но посмотреть – посмотрю.
– Спасибо, – ответила она.
– А теперь ступай. У меня солнце уходит. – Он схватил мегафон, выбежал перед ней из кабинета и заорал: – Кончай стучать! Включите эти чертовы лампы! Где Джо? Я покажу этому сукину сыну, как воровать мое рабочее время!
Римини больше не обращал внимания на Тессу. Но, отдавая распоряжения, не переставал думать о разговоре с ней. Военные фильмы не интересовали его. Но вот откуда этой девице стали известны его тайные планы? На его счету в банке «Секьюрити» уже скопилась достаточная сумма, чтобы сделать полнометражную картину. Кто же сказал ей?
3
О полнометражном фильме, задуманном Римини, Тессе сообщила Лайя Бэлл. Девушки договорились встретиться в отеле «Голливуд». Тесса должна была рассказать Лайе о том, как воспринял Римини ее предложение. Тесса ехала по бульвару Голливуд в приподнятом настроении и уже вовсю фантазировала. «Он обещал посмотреть «Летчика», – думала она, последовательно прокручивая в сознании все стадии успеха: от одобрения и покупки мистером Римини ее сценария до готового фильма. Впрочем, слава ее не интересовала. Тессе недоставало честолюбия. Просто нынешняя радость возвращала ее в детство. Она не хотела играть в детские игры, но понимала, что иначе вновь окажется в мире, который так ее тяготил.
Дифтерия сменилась перемежающимися приступами возвратного тифа, которые были для врачей загадкой. Тессе осматривали горло и уши, брали кровь на анализ, но не находили объяснения ее состоянию. Лежа на больничной койке в сумрачной комнате, Тесса придумала свой собственный мир. На ее белом шелковом покрывале расцветали целые королевства, в которых люди жили по канонам великодушия, доброты и благородства.
Ее воспитывали и приобщали к наукам гувернантки и домашние учителя, поэтому она не приобрела макиавеллевских привычек закрытых девичьих пансионов. Не было в ней толстокожести, которая является важной составляющей искусства заводить друзей. Тесса считала, что ей выпало удивительно счастливое детство. С ней были ее фантазии. У нее были ее родители. Глядя в голубые глаза отца, она будто смотрелась в зеркало. Еще совсем крошкой она любила исполнять его малейшие просьбы: подавала ему свернутую в рулон газету или зажигала спичку, когда он хотел закурить сигару.
С годами вспышки тифа стали реже. Но она оставалась дома, под родительским кровом. А с Полом Шоттом обручилась главным образом потому, что ему симпатизировал отец. Этот смышленый крепыш работал клерком в отделе перспективного планирования «Паловерде ойл». Такие нравятся женщинам. Тесса очень старалась полюбить Пола, но так и не смогла, и это усугубило состояние неловкости, в котором она пребывала. Через полгода колебаний она наконец вернула ему обручальный перстень с квадратным бриллиантом. Обиженный ее отказом Пол Шотт разыскал ее и заявил, что, во-первых, она круглая дура, а во-вторых, ему была нужна вовсе не она, а «Паловерде ойл». Все это он произнес язвительным тоном. Она пожалела его за то, что он собирался принести в жертву своему честолюбию жизнь в законном браке с круглой дурой. Но потом ее охватил ужас, презрение к себе. И как это она целые шесть месяцев не решалась отказать человеку, к которому не испытывала любви? И чуть было по собственной воле не стала его женой!
Прежде она никогда не ходила в кино, но тут начала проводить время в темных залах недавно появившихся кинотеатров. «Рождение нации», «Юдифь из Ветилуя», «Муж индианки», «Любовная история в Редвуде», «Жанна д'Арк». Фильмы захватили ее. Однажды она прочитала в «Моушн пикчерз геральд», что продюсерам нужны сюжеты для сценариев. Переход от воображаемых детских фантазий к их изложению на бумаге дался ей легко. И она познакомилась с Джакопо Римини. Друзья ее семьи смотрели на кинобизнес свысока и называли его «ублюдком, родившимся от спаривания карнавала с кинетоскопом» [30]30
Кинетоскоп – аппарат для рассматривания быстро сменяющихся фотографических снимков, при этом создается впечатление движения снятых объектов; один из предшественников кинематографа.
[Закрыть]. Но Амелия и Бад были только рады, что Тесса наконец-то начинает оправляться от истории с Полом Шоттом, и всячески поощряли ее сочинительство.
Тесса пересекла трамвайные пути и обогнула вместительный «ред кар», остановившийся, чтобы принять пассажиров. Здесь, на Вайн-стрит, начинался Голливуд. Бульвар был застроен невысокими зданиями, с которыми соседствовали пустовавшие участки земли, кафе, японская лавка, забегаловка в форме сосиски, библиотека, магазин подарков, бакалейная лавка. На пересечении бульвара Голливуд с Хайлендом тоже все уже было застроено. На северо-западном углу перекрестка в тени деревьев расположился отель «Голливуд», перед ним на вкопанном в землю деревянном шесте полоскались на ветру два флага: штата Калифорния и государственный флаг США.
В отеле «Голливуд» проживали продюсеры и режиссеры, приехавшие из Нью-Йорка. Они, словно яркие светлячки, притягивали к себе подающих надежды актеров и актрис. Те, кому не по карману были номера в гостинице, селились неподалеку в дешевых меблированных комнатах и прохаживались перед отелем, «чтобы себя показать». Группа таких молодых красавчиков как раз собралась сейчас в дальнем конце веранды, опоясывающей фасад отеля.
Тесса остановила машину в тени перечного дерева. От группы молодых людей тут же отделилась Лайя Бэлл. Она приветственно помахала Тессе рукой. На первый взгляд Лайя Бэлл казалась настоящей красавицей, сильно походившей на Мэри Пикфорд [31]31
Мэри Пикфорд – (псевдоним Глэдис Мэри Смит) – звезда американского немого кинематографа.
[Закрыть]. Для усиления сходства Лайя Бэлл завила волосы, чтобы они ниспадали на лицо светло-золотистыми локончиками, как у Мэри.
Она крикнула:
– Тесса! – У нее был резкий голос и характерный выговор уроженки Северной Каролины.
Улыбаясь, Тесса взбежала по ступенькам веранды.
Лайя ухватила ее за руку.
– Пойдем! Скорее! Я умираю от любопытства!
Танцы «за чаем» уже начинались. Это было традиционное дневное развлечение в отеле. Двери на веранду были распахнуты, из зала доносилась граммофонная версия «Розы ничейной земли», перемежаемая каким-то металлическим лязгом. Молодежь с веранды уже ушла в зал. Тесса и Лайя опустились в освободившиеся плетеные стулья.
– Я спросила его, – сказала Тесса.
– Не может быть!
Тесса утвердительно кивнула.
– Я подождала, пока он одобрит черновик моего сценария, а потом спросила. А он в ответ поинтересовался, от кого я узнала, что он собирается делать полнометражку...
– Неужели ты ему сказала! – обеспокоенно вскричала Лайя.
– Разумеется, нет. Сначала он разозлился, но, убедившись, что я не шпионка, выслушал меня. Лайя, я думала, у меня духу не хватит!
– А то я не знаю, дорогая! Не удивлюсь, если ты ему сказала, что умираешь от страха!
– Словом, он согласился посмотреть черновик моего сюжета. Это ничего не значит, конечно, но посмотреть он согласился. – Тут Тесса немного погрустнела. – Он сказал, что ему не нравится затея с авиацией, потому что это о войне.
– Военные фильмы – неприбыльное дело, – с видом знатока, вытянув губки, проговорила Лайя. – Тебе надо было сказать, что мистер Ласки и мистер Цукор попросили тебя написать сценарий про авиаторов для них.
– Я об этом не подумала. Мне кажется, его заинтересует, если я напишу в таком ключе, как в тех фильмах, где перемежаются исторические и современные эпизоды. Я сказала ему об этом.
– А, как у Сесиля де Милле! Неплохо. Могу поспорить, что он снимет этот фильм! Помнишь, девочка с фермы в твоем сюжете... Тебе не кажется, что она миниатюрная блондиночка?
– Кажется.
– Это хорошо.
– Но там мало сцен с ее участием, – сказала Тесса.
– Когда я стану звездой, ты будешь писать для меня сценарии. Я настаиваю на этом!
Они рассмеялись. Но в этой шутке прозвучала их обоюдная надежда. Глаза у Тессы горели, а головка Лайи покачивалась в такт музыке. Из-под нежных светлых локончиков выглядывали ее зеленые сережки.
Лайя Бэлл, урожденная Ли Белинда Слопер, была дочерью почтового клерка. У нее было мальчишеское тело, плоская грудь, отсутствовали пышные бедра, а голова была чуть великовата для такой миниатюрной фигурки. У нее были тонкие черты лица и широко расставленные большие серые глаза. За этой милой девичьей внешностью скрывалась одержимая честолюбием натура. Все ее немудреные помыслы сводились к желанию стать кинозвездой. Чтобы получить роль в короткометражной комедии Джакопо Римини, она занималась с ним любовью, сидя у него на коленях в пропахшем конюшней кабинете. Позже Римини, как и другие режиссеры до него, обнаружил, что Лайя Бэлл некиногенична. На черно-белом экране ее серые глаза становились бесцветными, а мимика ее лица – надувание губок, стрелянье глазками, улыбочки – делала ее похожей на клюющего цыпленка. Римини больше не приглашал ее сниматься. Но вообще-то ему нравилась ее любительская игра. Поэтому он и намекнул ей как-то о полнометражной картине. Лайя тут же, без всякой корысти, рассказала об этом Тессе. Она сообщила эту новость просто так, чтобы посплетничать. В ней жило только ее честолюбие, в остальном же она была вялой и праздной.
Тесса и Лайя всегда встречались в отеле «Голливуд». Тесса сидела за рулем «мерсера», ее стройные ноги обтягивали чулки из настоящего шелка. Поэтому Лайя заключила, что ее подруга из обеспеченной семьи, но насколько она богата, и не догадывалась. Да если бы и знала, это ничего не изменило бы. Лайя завидовала только деньгам, которые сопутствуют кинославе.
В зале сменили пластинку.
– Тесса! – воскликнула Лайя. – Посмотри-ка вон туда. Это что, Билли Битцер?!
Тесса увидела невысокого человека, входившего в вестибюль.
– А кто это?
– Билли Битцер работает оператором у Гриффита. – Лайя вскочила и поправила прическу. – Посмотрим, сумею ли я привлечь его внимание. – Она подмигнула и убежала в вестибюль, мелко семеня ногами.
Тесса откинулась на спинку плетеного стула и задумалась о «Летчике». Она сама не знала, почему ей хочется написать об этом, но ее желание было искренним. Она понятия не имела об авиации и войне, но два лета подряд – в 1912 и 1913 годах – провела во Франции у бабушки. Летчик представлялся ей асом, высоким французом с блестящими черными волосами и глубоко посаженными темными глазами.
– Мы знакомы? – обратился к ней высокий молодой человек с блестящими черными волосами и глубоко посаженными темными глазами.
4
Их разделяли три пустых плетеных стула.
На нем были поношенные фланелевые брюки. Левую ногу он вытянул перед собой и положил на соседний стул. Но в его позе не чувствовалось расслабленности. Он был напряжен, и это тревожило. Но в его возрасте это напряжение было даже привлекательным. Кожа туго обтягивала его лицо, бледное, как у выздоравливающего больного. Он смотрел на нее, удивленно приподняв черные брови.
Она покраснела, осознав, что все это время не отрывала от него глаз, воображая летчика, героя ее будущего сценария.
– Я... Не думаю, что мы знакомы...
– Вы так на меня смотрели, что я подумал: мы с вами старые друзья, – сказал он и улыбнулся, как ей показалось, насмешливо.
– Я уставилась на вас, простите... Это было неприлично...
– Кто сказал, что неприлично? – возразил он. – Ваш взгляд я расценил как приглашение.
Он взялся обеими руками за свою левую ногу и опустил ее со стула. Затем поднялся и, хромая, подошел к ней. Он сел на место, где прежде сидела Лайя, с какой-то сердитой осторожностью.
– Вы похожи... – Тесса умолкла, но потом закончила: – На одного человека, чей образ я рисую в своем сознании.
– Ага, вы писательница. А эта миниатюрная блондинка – актриса.
– Откуда вы знаете?
– Во мне цыганская кровь. – И снова насмешливая улыбка на красивом лице. – А еще я немного подслушал.
– О!
– У вас голубые глаза и черные волосы. Жаль, фильмы сейчас черно-белые: вы тоже могли бы стать киноактрисой.
Тесса понимала, что он ее поддразнивает, но не могла ответить ему тем же.
– Я недостаточно хорошенькая для актрисы, – тихим от смущения голосом ответила она. – И еще слишком высокая.
Взгляд его скользнул по ее узкой юбке и стройным ногам.
– А вы снимайтесь, стоя на коленях.
Музыка в зале прервалась, и пока меняли иглу и крутили ручку граммофона, оттуда доносился оживленный разговор.
– Я так не умею, – пробормотала Тесса.
Он массировал свою левую ногу. Поднял на нее глаза.
– Что?
– Просто мне не удалось парировать ваше остроумное замечание, – объяснила она.
– Не такое уж оно остроумное.
Он по-прежнему растирал свою ногу. Она подумала о его хромоте. Было видно, что это не только причиняет ему боль, но и вызывает раздражение. Травма, должно быть, недавняя. Поэтому он такой бледный? Интересно, как это случилось?
– Ну и как, удалось продать что-нибудь из ваших сюжетов? – спросил он.
– Два. Для короткометражных фильмов. Один уже снят, другой в работе.
– О чем они?
– О Ричарде Львиное Сердце... А в первом речь идет в основном о Саладине.
– А кого вы увидели во мне? Крестоносца или варвара?
– В вас?.. Никого. То есть нет...
– Почему вы постоянно поправляете себя? Вы что, такая нервная?
С близкими – в семье, с прислугой – Тесса держалась уверенней. Но, общаясь с незнакомыми людьми, становилась нерешительной, легко смущалась. А этот молодой человек с его тонкой саркастической улыбкой был к тому же слишком красив. Именно он вызывал в ней неловкость. Краска прихлынула к ее лицу, и с преувеличенной живостью она воскликнула:
– Вы летчик!
Он рассмеялся, потом закашлялся. Кашель был неприятным. Она еще больше покраснела.
– Значит, – сказал он, – вы тоже цыганка?
– Что?
– Я и вправду летал.
Не вставая, она вся подалась к нему.
– А на что это похоже? Наверно, дух захватывает? У вас не было чувства, точно вы парите над землей, как птица? А когда делали петлю, наверно, вам становилось дурно?.. Ну, как морская болезнь? А что позволяет аэроплану набирать высоту и снижаться? Держать высоту? Я в этом совершенно не разбираюсь! Где вы учились...
– Довольно!
– Прошу вас, мне нужно знать! Этот сценарий для меня очень важен! А я ничего не знаю...
– Тогда какого черта беретесь писать об авиации?! – рявкнул он уже без тени шутки. Лицо его словно окаменело.
Она вжалась в стул. Через открытые двери до них доносился скрип заезженной пластинки. Через каждые два слова раздавался какой-то щелчок.
Какая длинная дорога
ведет в обитель моих грез,
где поют соловьи...
«Ну, конечно, – подумала Тесса. – Вот откуда хромота!»
Руки у нее затряслись, и она зажала их коленями.
– Простите, – проговорила она. – Простите...
Свет луны...
Щелчок.
– В «Юниверсал» требуются статисты, – раздался высокий голосок Лайи. Подойдя, она положила руку на спинку стула, на котором сидела Тесса.
– Так кто это был? – спросил смуглый молодой человек. – Все-таки Билли Битцер?
– А, мистер Незнакомец, здравствуйте! – протянула Лайя, улыбнувшись и чуть наклонив набок голову. – А вы молодец, что заметили между ними сходство. Но это оказался не он. – Тут она снова обернулась к Тессе и страстно взмолилась: – Тесса, если я за час доберусь до «Юниверсал», то получу эту работу! Им нужен костюмированный статист! – У Лайи было три вечерних платья с блестками и накидка из белого кролика, так что она считалась «костюмированной». – Удружи, а?
– Конечно, – согласилась Тесса, поднимаясь со стула. Вдруг она ни с того ни с сего сказала смуглому молодому человеку: – Я буду здесь завтра.
Он тоже поднялся, перенеся всю тяжесть тела на правую ногу. Вежливо кивнул, но ничего не ответил.
Девушки пошли к месту стоянки «мерсера». Лайя спросила:
– Кто-то из этих?
Под «этими» подразумевалась киношная публика.
– Нет.
– А тогда откуда он знает Билли Битцера?
– Он просто подслушал наш разговор.
– Ну и что, дорогая? Ведь это не преступление. Мужчины всегда подслушивают, о чем говорят девчонки. – Лайя помолчала, о чем-то задумавшись. – В нем что-то есть, правда? Какой-то магнетизм. Смуглый, как Фэрбенкс [32]32
Фэрбенкс Дуглас (1883—1939) – прославленный киноактер, организатор и президент голливудской Академии киноискусства.
[Закрыть].
Тесса, наклонившись, крутила ручку, чтобы завести машину. При этом она бросила взгляд на длинную тенистую веранду. Молодого человека там уже не было.
– Я даже не знаю, как его зовут. – Ее вздох заглушил шум заработавшего мотора. – И кто меня за язык тянул говорить, что я буду здесь завтра?
– Завтра, – проговорила Лайя. – Будем молиться Богу за то, чтобы завтра продолжались съемки.
– Он не придет, – сказала Тесса. – И я тоже.
5
На другой день около двух часов пополудни Тесса остановила машину напротив отеля «Голливуд». Ее руки в лайковых водительских перчатках вцепились в руль, обмякли, снова напряглись. Она сидела, настороженно выпрямившись, и наблюдала за женщиной с маленькой девочкой, которые вышли из банка на другой стороне улицы.
– Привет! – вдруг раздался его голос.
Вздрогнув, она обернулась. На нем были те же поношенные фланелевые брюки и джемпер.
– Здравствуйте, – сказала она, с удивлением почувствовав, как сильно забилось ее сердце.
Он оперся об опушенное вниз стекло машины.
– Дурацкий у меня характер, – сказал он. – Я сейчас все объясню, и вы поймете. Мать пыталась розгами выбить из меня дурь. Но ее рука оказалась недостаточно сильной. Следовательно, это она должна была бы извиняться перед вами. Но она живет в Бейкерсфилде, поэтому за нее придется извиниться мне. Прошу прощения, – с улыбкой проговорил он. – Не от моего имени, а от имени моей матери.
– Вы меня тоже простите, – сказала она. – Не нужно было приставать к вам с глупыми вопросами.
– Ваша подружка-блондинка сегодня здесь не появлялась, насколько я смог заметить.
– Она на студии «Юниверсал», там снимается бальная сцена. – Тесса прерывисто вздохнула. – Я приехала, потому что обещала вам.
Он похлопал по капоту «мерсера».
