Текст книги "Еврейское остроумие"

Автор книги: Зальция Ландман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Образование

Янкель анализирует стихотворение Шиллера «Лесной царь».

– "Кто мчится, кто скачет под хладною мглой?" – это он спрашивает. "Седок запоздалый, с ним сын молодой" – это он утверждает. Ну, зачем же спрашиваешь, если сам знаешь!

Выставка Пикассо в Париже. На вернисаже присутствует сам художник. Янкель, уже давно живущий в Париже, взял с собой на выставку двоюродного брата Шмуля, только что приехавшего из польской провинции.

– Почему он пишет такие странные картины? – спрашивает Шмуль.

Янкель задает этот вопрос художнику и переводит Шмулю его ответ:

– Он говорит, что так это все видит.

– Реб Пикассо, – с укоризной говорит Шмуль, – если вы плохо видите, зачем вы рисуете?

Карфункель и его жена стоят перед картиной Пикассо.

– Это портрет, – утверждает Карфункель.

– Глупости, – возражает жена, – это пейзаж.

Так и не договорившись, они покупают каталог, а там написано: "Миндальное дерево (Мандельбаум)на побережье".

– Вот видишь, – торжествует Карфункель, – все-таки это портрет.

Вариант.

– И опять ничего не понятно!

Молодой еврей пишет из Италии своей невесте: "Я тут случайно сфотографировался рядом со статуей Ганимеда. Тот, что безодежды, это Ганимед".

Розенблат перед статуей Афродиты Праксителя:

– Какая-то ненормальная! На статую в полный рост деньги у нее есть, а на рубашку – нет!

Вариант.

Маленький Йоселе перед картиной, изображающей Святое семейство:

– Тате, а почему у них младенец голый и босый?

– Потому что у них не было денег на пеленки.

– А почему лежит на соломе?

– Я уже сказал тебе, что у них не было денег на кроватку.

– Чудаки эти гои! На пеленки и кроватку денег нет, а свои портреты заказывают Рембрандту!

Еврейская пара в музее перед античной статуей.

– Это алебастр? – спрашивает муж у музейного смотрителя.

– Не позорься! – шипит жена. – В каталоге написано: Венера.

– Мориц, ты все-таки учил латынь в школе. Что означает надпись на часах в соборе Святого Стефана: «Mors serta, hora inserta» (смерть надежна, час ненадежен)?

– Смертельный номер – часы врут.

Молодой Файнгольд учил латынь в школе.

– Папа, – говорит он, когда они с отцом идут по улице, – sic itur ad astra (таков путь к звездам).

– И что это значит? – спрашивает старый Файнгольд.

– Ну, мы же с тобой идем к Штернам («Штерн» – «звезда» на идише и немецком).

– В чем разница между «номинально» и «в самом деле»?

– Очень просто: если кто-нибудь назовет меняослом, то это будет чисто номинально, а вот если ослом назовут тебя,то это уже в самом деле.

В вагоне поезда.

– Разрешите представиться, моя фамилия Плац.

– Плац? А вы случайно не родственник знаменитого берлинского Александер-плац?

– Чтобы родственник, так нет, но он среди моей клиентуры.

Улица Шпандау в Берлине.

– Не покажете ли вы мне дом Мозеса Мендельсона (знаменитый немецкий философ и просветитель)?

– Не знаю такого. Наверно, обанкротился.

Ицик приходит домой поздно вечером. Жена его спрашивает:

– Где ты был так долго?

– Я прочел объявление, что профессор Гиршфельд читает сегодня доклад о гомосексуализме, и решил сходить.

– Ну, и что же он рассказал?

– Знаешь, я не понял ни единого слова. Одно только могу тебе сказать: тохес (зад)ждет большое будущее!

Светская беседа:

– Как вы относитесь к возрождению романтизма?

– Вы имеете в виду – в деловом смысле или просто так?

– Абрам, хочу загадать тебе шараду. Что это такое: первая часть слова – птица, вторая – вид вооружения, а все вместе – австрийский поэт?

Абрам долго думает, но догадаться не может.

– Это же Грильпанцер! – ликует его друг («панцер» по-немецки стаж").

– Но его же зовут не Грильпанцер, а Грильпарцер!

– Ну а разве гриль – это птица?

Из письма, присланного в венскую ежедневную газету: «Вы проиграли пари: Мельпомена вовсе не еврейский праздник!»

– Хаим, ты можешь мне объяснить, что такое рифма?

– Конечно могу, Ицик: концы строчек должны быть одинаковые. Например: "Ицик Шпар – хвати тебя удар!"

– Только и всего? Тогда я тоже могу: "Хаим Блюментопф – хвати тебя удар!"

– Но ведь конец получился не одинаковый!

– А, конец все равно у всех одинаковый.

– Тате, я прочитал, что Рильке как поэт очень хорошо зарабатывает. А что такое «поэт»?

– Поэт, сынок, пишет так, что все у него получается в рифму.

– А что такое рифма?

– Погоди-ка… ну, к примеру, так: "Я лежу на брюхе, ковыряю в ухе".

Мориц, после нелегкого раздумья:

– И на это он живет?

Супруги Штерн сидят в театре. Дают «Укрощение строптивой», но пока звучит только увертюра.

– Какая прекрасная музыка! – шепчет восторженно Штерн.

Его жена, бросив взгляд в программку, добавляет:

– Еще бы – ведь это Шекспир!

Брухбанд с женой в театре на «Волшебной флейте».

– Великолепная музыка у этого Легара!

– Не срамись, – говорит жена, – это же Моцарт!

– Не Легар? – удивляется муж. – Ну, подожди, в один прекрасный день выяснится, что ее все-таки Легар сочинил!

– Я был в опере.

– И как тебе – понравилось?

– Пока я шел туда, все было хорошо. А на обратном пути попал под дождь.

– Я спрашиваю не о погоде. Что давали-то?

– Ну, мы дали кассиру пять марок.

– Нет, я имею в виду, что давали актеры.

– Эти-то? Да ничего, их бесплатно пропустили.

– Да пойми же, я спрашиваю другое – на чем вы были?

– На балконе, во втором ряду.

– О Боже! Я спрашиваю – что играли?

– Ах вот ты о чем… "Тристана и Изольду".

– Тебе понравилось?

– Ну, что тебе сказать? Я много смеялся.

– Вы были в опере, господин Розингер? И что вы видели?

– Что видел? Циффер сидел в ложе с совсем молоденькой шиксой (девушкой-нееврейкой).

– Я не о том! Я спрашиваю, что вы слышали?

– Что слышал? Ладно, скажу по секрету: Брухбанд скоро обанкротится.

Слова" быть" и «бить» в славянских языках звучат похоже. Тамошние евреи говорили на идише и в славянских языках зачастую делали ошибки.

Брухбанд под вечер спешит домой. Навстречу ему идет приятель и спрашивает:

– Откуда это ты?

– Из театра.

– И что там давали?

– Яичницу.

– Ну что ты несешь!

– Погоди-ка: не яичницу, а омлет. То есть нет, вспомнил: "Гамлета".

– Вот оно что! Ну и как тебе – понравилось?

– Очень.

– А что, спектакль уже кончился?

– Где там, только что начался!

– Почему же ты пошел домой?

– А что мне еще оставалось? Дело приняло крутой оборот. Один вышел вперед и как закричит: "Бить или не бить?" Вот я и подумал: а если решат бить, то с кого начнут? Конечно, с евреев! Потому и ушел.

Йойне смотрит в театре «Марию Стюарт». Дела королевы идут все хуже, и Йойне заливается горючими слезами. Внезапно ему приходит в голову мысль: «Боже мой, что я делаю? Я ее не знаю, она меня не знает – с чего же мне так волноваться?»

Шмуль с женой были на «Фаусте». По дороге из театра домой Шмуль размышляет вслух:

– Туманная какая-то пьеса. Самого главного так и не объяснили: что эта девушка – ну, Гретхен – сделала с драгоценностями, которые ей Фауст подарил?

Отец – сыну:

– Опять собрался в театр? Ты же только вчера смотрел "Фауста", первую часть.

– Ну да. А сегодня я пойду на вторую часть.

– Только и знаешь, что пускать деньги на ветер! Почему вчера ушел со второй части?

Шмуль перед памятником Гете.

– Ну, кто он такой, в конце концов? Не полководец, не кайзер… Подумаешь, "Разбойников" сочинил, только и всего!

– Что ты несешь? "Разбойников" сочинил Шиллер.

– Тем более: он даже "Разбойников" не написал!

– Мне так плохо, что не выразишь словами. Помните, как красиво говорит Ричард Третий у Шекспира: «Стыд и позор, а ведь я в мир пришел, чтоб удержать от ссор!»

– Вы, наверное, имеете в виду Гамлета. Ричард говорит другое: "Коня, коня!"

– Вот-вот. Тоже очень красиво!

Господин Кон стоит перед театральной афишей:

– Что это такое – "Рихард Штраус"? Если Рихард – то Вагнер, если Штраус – то Иоганн…

Супруги Блау приезжают в Вену и вечером идут в театр на оперетту «Мадам Помпадур». Спектакль уже идет, когда госпожа Блау спрашивает супруга:

– А кто она такая, эта мадам Помпадур?

Господин Блау тоже не знает и задает этот вопрос господину, сидящему в соседнем кресле. Тот отвечает:

– Рококо-кокотка.

– Не повезло, – шепчет Блау жене. – Мой сосед заика.

Майзель из Черновиц приехал в Вену по делам. Вечером он вознамерился пойти в театр.

– Что у вас дают сегодня? – спрашивает Майзель у кассира.

– "Что вам угодно".

– Отлично! Тогда пускай будет "Марица"!

Мориц смотрит в театре пьесу из рыцарских времен. На сцену выбегает оруженосец и кричит:

– Боевые кони поднимаются на дыбы!

– Вот это рыцарская речь! – комментирует Мориц. – Сегодня сказали бы по-простому: "Конина дорожает!"

В опере.

– Янкель, почему этот господин во фраке все время угрожает палкой той даме, что на сцене?

– Ш-ш-ш! Он ей не угрожает. Он дирижирует.

– А если не угрожает, почему она так вопит?

Известный банкир Натан крестился и принял имя Габель. Слугам он строго-настрого запретил произносить вслух свое прежнее имя.

Как-то он посылает слугу узнать, что идет вечером в драматическом театре. Слуга возвращается и докладывает:

– "Габель Мудрый"!

Курортный оркестр на открытой сцене.

– Как прекрасно они играют "Иуду Маккавея" Генделя!

– С чего вы взяли? Это же кадриль Оффенбаха!

– Ага, я сразу почувствовал, что тут что-то еврейское.

– Ваш сын, господин Кон, играет на скрипке, как второй Сарасате, – говорит учитель музыки.

Отец, со вздохом:

– Я предпочел бы, чтобы он играл на бирже, как его отец!

Во времена Бисмарка был еврей-депутат Ласкер. О нем ходила такая эпиграмма: «Семь городов спорят за честь быть местом рождения Ласкера: Шримм, Шрода, Бомст, Межерич, Кротошин, Кроянке, Филейне».

– Папа, я иду в оперу, сегодня дают «Жидовку»

– И ради этого ты бросаешь деньги на ветер? Пойди лучше к маме и посмотри на нее. И потом сам решай, стоит ли за такое еще и деньги платить.

Шиммельштейн жертвует на благотворительный базар столько денег, что аристократы-устроители вынуждены пригласить его на праздник. Супруга Шиммельштейна Флора появляется в роскошнейшем туалете – однако, к их огорчению, никто не обращает на них внимания. На следующее утро Шиммельштейн читает в светских новостях: «…Апогеем празднества было появление пышнотелой Флоры, чей тропический аромат вызвал всеобщее восхищение…»

Сияя, он говорит супруге:

– Ты будешь смеяться, Флора-лебен, но ты, наверное, слишком сильно надушилась!

Дочь старика Лакрица обручилась с господином Айзенбергером. Романтичный жених подписывается под любовными письмами по-французски: «Тоn fidèle berger» (твой верный пастушок).

Одно из таких любовных посланий попадается на глаза старому Лакрицу, и он призывает дочь к ответу:

– Пфуй! Сперва обручаешься с Айзенбергером, а теперь заводишь шашни с Фидельбергером!

Романтичная дочка:

– А солнце все ниже и ниже…

– Ну и пусть себе, – отвечает отец. – По мне, так даже ниже номинала. У меня все равно нет его акций!

Сын, получивший образование на Западе, обожает природу. С большим трудом ему удается уговорить отца пойти с ним на прогулку по городскому валу.

– Ты только взгляни, папа, как красиво там внизу!

– Чтоб тебе провалиться! – возмущается отец. – Тащишь меня сюда, наверх,только для того, чтобы я поглядел, как красиво там, внизу?

Тинкелесу нужно поехать в Париж, но он не знает ни слова по-французски.

– Да ты не волнуйся, – успокаивает его приятель, – ведь тебе надо всего-навсего добраться до кузена. Ты спросишь любого прохожего: "Pardon, Monsieur, оù est la rue de Rivoli?" Он покажет тебе жестами, и ты скажешь: "Merci, Monsieur, je sais maintenant, où est la rue de Rivoli".

Тинкелес выучивает обе фразы наизусть, но в Париже все слова у него путаются, и он спрашивает: "Pardon, Monsieur, je sais où est la rue de Rivoli" ( простите, месье, я знаю, где находится улица Риволи).

"Француз" смотрит на него внимательно и говорит:

– Ну, так сделай себе из этого шабес! (Идишская пословица со значением «и много в этом толку? этого тебе хватит на субботнюю трапезу?»)

Мойше и Ицик эмигрировали в Париж и решили говорить друг с другом только по-французски.

Мойше стучит в дверь.

– Qui est (кто там)? – спрашивает Ицик.

– Me, – отвечает Мойше.

– Те? – переспрашивает Ицик.

– Йе – подтверждает Мойше.

– Ну, кум арайн (тогда входи – идиш)!

Пер-Лашез – знаменитое кладбище в Париже, где похоронен, в частности, Гейне.

– Ты был в Париже? Посетил Пер-Лашез?

– Конечно! Но я протанцевал лишь парочку кругов и сразу ушел.

– Я потерял на бегах кучу денег.

– Так тебе и надо! Зачем взрослому еврею бегать? Ходи медленно.

Леви встречает в Лондоне своего старого друга Кона.

– What are you doing here (что ты здесь делаешь)? – спрашивает он его, на что Кон гордо отвечает:

– I polish up my English (шлифую мой английский).

– You’d better English up your Polish ( лучше бы ты англизировал свой польский)!

Вариант.

– А зачем? Твой английский звучит вполне по-польски!

– Вы хотите поехать в Сицилию, господин Кроненгольд? Теперь, в июле? Но там же сейчас сорок градусов в тени!

– А что, мне обязательно ехать именно в эту самую Тень?

– Мориц, что вы проходили сегодня в школе?

– Учитель рассказал, что Ян Гус был сожжен в Констанце.

– Ничего удивительного. Когда мы прошлым летом отдыхали в Констанце, жара была такая, что мы тоже едва не сгорели до смерти!

– Тате-лебен, что такое «хоровое пение»?

– А ты не знаешь? Это когда поют оптом.

– Ваша дочка, господин Гольдфарб, и поет, и рисует, и сложена, как Венера, и так образованна!

Гольдфарб, с гордостью:

– А поглядели бы вы на нее, когда она на спине плавает!

Господин фон Польниц обращается к еврею Мордехаю, своей правой руке:

– Купите мне несколько красивых такс. Вот вам пятьдесят марок.

– Пятьдесят марок… – медлит Мордехай. – И вы хотите, чтобы таксы были первосортные?

– Вот вам еще двадцать.

– Так вы считаете, что семидесяти марок вполне достаточно?

– Хорошо, даю вам восемьдесят, – говорит фон Польниц, – но, по-моему, это чересчур много. Идите же, наконец!

Мордехай прячет деньги и идет к выходу, но у самой двери останавливается и спрашивает:

– Простите, сударь, а что такое таксы?

В светской компании некий господин здоровается с госпожой Гурвич и говорит:

– Вчера я встретил вашего супруга, консула…

– Как вы можете говорить такое? Это Наполеон был консулом, а мой муж – генеральный консул!

Господин Поллак взял своего шофера Иосифа с собой в Италию, чтобы тот прислуживал ему и за столом, и предупредил его перед отъездом:

– В Италии мы будем с тобой разговаривать только по-итальянски.

Во время обеда в Венеции он оборачивается к шоферу и говорит:

– Джузеппе, а гопл (вилку – идиш)!

Богатый Поллак – молодому робкому помощнику:

– Дайте мене,пожалуйста, пепельницу!

– Надо говорить "мне", – робко поправляет помощник.

– А зачем? Если я приду в банк и скажу: "Дайте менесто тысяч!", я получу их немедленно. А если вы туда пойдете и скажете это ваше «мне» – еще поглядим, что из этого получится!

Гольдштейн говорит жене:

– Сделай одолжение, Эльза, когда ты увидишь красивый пейзаж, скажи "очаровательно" или "божественно", только не говори каждый раз "на это никаких денег не хватит!".

– Ну, что вы скажете о моей картинной галерее?

– Перестаньте! Зачем развешивать по стенам чужих предков?

Приемные экзамены в Варшавском университете.

– Фройляйн Елена, из-за чего началась Троянская война?.. Ну… подскажу, из-за одной дамы. Как ее звали?.. Но ведь ее звали совсем как вас!

– Неужели Рабинович?

Тейтельбаум, только что приехавший в Вену из Галиции, спрашивает своего приятеля:

– Что означают буквы И. Г. (Industrie Gesellschaft – промышленная компания) после названия фирмы?

– Ну что же еще они могут значить – конечно, "из Галиции"!

Маленький Мориц поехал с отцом в Италию.

– Тате, что это за гора?

– Это Везувий.

– А почему она дымит?

– Ну, сегодня не шабес, делать ей нечего – вот она и дымит!

– Какого ты мнения о Шекспире?

– Понятия не имею. Я пью только пльзеньское пиво.

– Господин барон, этот поступок показывает ваше внутреннее благородство.

– Что значит "внутреннее"? Я со всех сторон аристократ!

Музейный служитель:

– Сударь, сюда нельзя садиться, – говорит музейный служитель. – Это кресло Наполеона.

– Ну и что из того? – спрашивает Мойше. – Когда он придет, я встану.

Грюн и Блау в Лувре. Экскурсовод говорит:

– Этому бюсту две тысячи лет. Может быть, еще Сократ стоял перед ним.

Грюн, обращаясь к Блау:

– Гляди-ка, он и в Париже успел побывать!

Грюн спрашивает у Блау:

– Кому ты принес эти прекрасные хризантемы?

– Моей невесте. Только это не хризантемы, а розы.

– Ерунда! Это хризантемы.

– Нет, розы!

– А я говорю – хризантемы.

Блау, глядя на Грюна:

– А как пишется это слово?

– Ты прав, – говорит Грюн, – это действительно розы!

Янкель и Исаак заключили в Америке удачные сделки и приехали отдохнуть в Майами-Бич. В шикарном отеле они весь день играют в карты, потом Янкель на минуту отрывает глаза от карт, и его взгляд падает на чудесный цветник в гостиничном саду.

– Исаак, что это за цветы?

– Почем я знаю! Украшения для шляп – это не мой бизнес.

Вариант.

Янкель и Исаак приглашены на охоту. Янкель прицеливается, стреляет и промахивается.

– В кого ты стрелял, – спрашивает Исаак, – в косулю, в зайца или в лисицу?

– Что ты от меня хочешь? Я тебе что – скорняк?

Тейтельбаум и Кон сидят в кафе. Тейтельбаум читает газету, Кон пишет письмо. Внезапно он поднимает голову и спрашивает:

– Как, собственно, пишется слово "девка" – через "в" или через "ф"?

Тейтельбаум долго думает и наконец признается:

– Не знаю. Я всегда пишу: "Уважаемая сударыня".

Фрау Поллак фон Парнегг

Героиня многих анекдотов фрау Поллак фон Парнегг, жена крещеного и получившего дворянство венского еврея-промышленника, существовала на самом деле. Она была весьма популярной фигурой. Говорят, что ее сыновья собрали все высказывания, которые ей приписывались, и преподнесли матери под названием «Из мамочкиных уст».

Когда гитлеровские войска вошли в Вену, она выбросилась из окна.

Фрау Поллак фон Парнегг, новообращенная христианка и баронесса, на первом же званом ужине представляет гостям своих детей:

– Мойше фон Парнегг, Сара фон Парнегг, Ицик фон Парнегг…

Один из гостей замечает:

– Прекрасно. А фон Поллака – ни одного?

Вариант.

На сообщение, что сыновей зовут "фон Парнегг", гость спрашивает вполне доброжелательно:

– А от кого дочери?

Фрау Поллак:

– Ах, господин барон, ради детей, дай им Бог дожить до ста лет, приходится столько терпеть! Уверяю вас: мой дом уже стал домом терпимости!

Господина Поллака фон Парнегг ищут повсюду. Звонят в контору, в клуб, друзьям – его нигде нет. Фрау Поллак заходит в спальню – муж лежит мертвый под кроватью. Она вызывает горничную и строго говорит ей:

– Вы только поглядите, каквы убираете!

Фрау Поллак вышла на прогулку с великолепной породистой собакой. Знакомый господин восхищается псом:

– Какая у него стать! Наверняка у этого пса отличное генеалогическое древо?

– Понятия не имею, – отвечает фрау Поллак. – Насколько я успела заметить, он писает под любым деревом.

Однажды фрау Поллак фон Парнегг звонит по телефону своему старому, туговатому на ухо бухгалтеру:

– Я хочу подписаться на журнал "Факел" (знаменитый венский литературный журнал).

– Будьте добры, госпожа баронесса, – просит бухгалтер, – повторите название журнала по буквам.

– Слушайте внимательно! Ф – как "фулиган". А – как "арел". Первое К – как "к примеру", второе – как "кристианин". Е – как "екстра" и Л – как "лектричество".

Дамский кружок у фрау Поллак. По ходу беседы прозвучало слово «априори».

– А что это такое? – спрашивает фрау Поллак.

– Ну, заранее, с самого начала.

Фрау Поллак:

– Ага, поняла! Теперь-то я наконец знаю, что это значит – a propos (кстати).

У фрау Поллак собралось изысканное общество. Когда подали кофе, одна из приятельниц делает хозяйке замечание:

– У тебя все так элегантно, а вот щипчиков для сахара не хватает. Представь себе, некий господин идет сначала в клозет, а потом берет сахар пальцами! Это просто ужасно!

Через некоторое время собирается то же самое общество, а сахарных щипцов опять нет. Приятельница снова говорит хозяйке:

– Дорогая, щипцов как не было, так и нет.

– Да есть они, есть! Только они висят в туалете.

Супруги Поллак в художественной галерее останавливаются перед картиной, изображающей спящую девочку:

– Мориц, дорогой, что нарисовано на этой картине?

– Сиеста.

– Что значит – sie eßt da (она тут ест)?Она же вовсе спит!

Фрау Поллак в парижском ресторане. Официант ставит перед ней стакан воды.

– Что это такое? – спрашивает фрау Поллак.

– Un verre d’eau (стакан воды), – отвечает официант.

Фрау Поллак осторожно отхлебывает глоточек и говорит супругу:

– Если бы я не знала, что это verre d’eau, я бы голову дала на отсечение, что это просто вода.

Немецкое "у" на идише произносится как "ю" или "и".

Фрау Поллак в шикарном ресторане:

– Гарсон, принесите мне мену!

– Мама, – поправляет ее дочь, – надо произносить не "мену", а "меню".

Фрау Поллак:

– Из-за тебя я не стану говорить на идише!

Поллаки дают званый ужин. Один из гостей вежливо обращается к хозяйке дома:

– Знаете ли вы Ибсена?

Фрау Поллак:

– А как это делают?

Фрау Поллак рассказывает:

– Наша старшенькая выходит замуж за юного фон Саломона. Мы так отделали и обставили им квартиру – вы не поверите! Сам дом – чистый шикер (на идише – «пьяница», звучит похоже на «шик»),кругом мрамор, и в лифте лифт-гой (вместо «лифт-бой» – лифтер).Повсюду подлинные перверты (путает с Perser – персидские ковры),на столе – восьмирукие кадавры (имеются в виду канделябры),стены облицованы макаронами (путает с махагони – красным деревом),спальня в стиле Луи Каторза Пятнадцатого, гостиная в стиле вампир, столовая а-ля бридер Майер («братья Майер» на идише; предполагается стиль бидермейер),а на стеганом одеяле вышиты переплетенные гениталии (подразумеваются инициалы)молодоженов.

Фрау Поллак пытается пройти в оперу с собакой.

– С собаками нельзя, – останавливает ее швейцар.

Фрау Поллак:

– Но ведь тут ясно написано: Хиндемит (на галицийском идише" собака" – «хинд» или «хинт», а «мит» – это предлог "с")!

Фрау Поллак фон Парнегг:

– Моя дочь так удачно вышла замуж! У ее мужа на Кертнерштрассе – огромный магазин мужской инфекции (разумеется, конфекции).

Фрау Поллак рассматривает копию знаменитой статуи «Ариадна на Наксосе», где та изображена верхом на леопарде, и комментирует увиденное:

– Ариадна мне нравится, а Наксос – не так чтобы очень.

Фрау фон Поллак:

– А я и не знала, что Фридриха Великого зарезали!

– Господь с вами, сударыня, с чего вы это взяли?

– Да вот здесь написано: "Фридрих Великий", вырезан каким-то Адольфом Менцелем…

В Вене кошерная колбасная «Пиоватти» и кошерная кондитерская принадлежали некоему господину Тонелло.

Коммерции советник Браун спрашивает господина Поллака:

– Объясните, пожалуйста, отчего ваша супруга всем рассказывает, будто вы ревнивы, как Пиоватти?

– Очень просто. Она хочет сказать "ревнивый, как Отелло". Но чтобы вспомнить это имя, она вспоминает сначала "Тонелло", а потом уже путает его с "Пиоватти".

– Фрау фон Поллак, как вам понравился вчерашний концерт?

– Очень! Но мы, к сожалению, опоздали. Когда мы вошли, играли уже девятую симфонию.

По-французски venu – «прибыл, приехал», a parvenu – «выскочка», то есть "внезапно появившийся".

Супруги Поллак приезжают в Париж, останавливаются в роскошном отеле и вписывают себя в гостевую книгу так: "Барон и баронесса Поллак де Парнегг – парвеню из Вены".

Фрау фон Поллак донесли, что люди над ней смеются из-за того, что она заявила, будто ей гораздо больше нравится «Дрешер» ( известная венская капелла народной музыки),чем Сикстинская капелла.

Фрау фон Поллак чувствует себя оскорбленной:

– Сами видите, что люди болтают чушь! Не могла я этого сказать – хотя бы потому, что Сикстинскую капеллу ни разу в жизни не слышала!

Фрау фон Поллак в купе поезда, напротив нее – пожилой хорошо одетый англичанин. Она решила показать, как хорошо она знает английский, и заговаривает первая:

– Have you a father (у вас есть отец)?

– No madam (нет, мадам).

– Have you a mother (у вас есть мать)?

– No madam.

– О, – с большим уважением говорит фрау Поллак, – a selfmademan (пробившийся в люди, дословно – сам себя сделавший)!

Фрау Поллак с гордостью показывает фрау Шлезингер свои хоромы. Вдруг мимо них пробегает какой-то маленький зверек.

– Ой, неужели у вас водятся крысы?

– Конечно, нет, это наш домашний хорек.

– А как же вонь?

– Ничего, со временем он к ней привыкнет.

Фрау Поллак показывает гостям свою виллу. Одна из комнат почти совсем пуста, и лишь в середине стоит огромная железная клетка. Гости недоумевают.

– Мой муж, – объясняет фрау Поллак, – сейчас путешествует по Испании и хочет привезти нам оттуда настоящего Мурильо.

Торжественный ужин у фрау Поллак. Подают венские шницели – очень вкусные. Наконец на блюде остается один-единственный шницель. Никто не решается его взять. Внезапно свет гаснет и раздается душераздирающий вопль.

Но свет тут же загорается – и что же оказывается? Рука фрау Поллак лежит на шницеле, а вилки всех гостей воткнуты ей в руку.

Фрау Поллак сидит в кафе. Входит знакомый и говорит ей:

– Духотища там, на улице!

Фрау Поллак:

– Скажи ей, пусть войдет..

– Мой сын – страстный охотник, – говорит фрау Поллак. – Сейчас он в Южной Америке, он там сидит в засаде и стреляет в ирригаторов.

– Мой сын – химик. Весь день сидит в лаборатории и делает там одни экскременты.

Фрау Поллак сидит с подругой в опере, разумеется, в первых рядах партера. В антракте она обращается к подруге:

–. Вы видели, что моя дочь тоже здесь? Она сидит там, наверху, в бронированной ложе, и на ней бордельно-красное платье.

Фрау Поллак восторженно описывает кольцо, которое ей подарил муж:

– Изумительное кольцо, скажу я вам: в середине – огромный раввин (путает с рубином),а вокруг – дюжина маленьких атеистов (путает с аметистами).

– Знаете, кого я видела вчера на Кайзераллее? – спрашивает фрау Блюм. – Он как раз садился на двенадцатый номер трамвая. Это был Рембрандт!

– Чистый бред! – отвечает фрау Поллак.

Фрау Блюм, обиженно:

– Почему же бред?

– Потому что двенадцатый номер не ходит по Кайзераллее!

У Поллаков появился новый рояль. Гость почтительно спрашивает:

– Вы играете на нем в четыре руки?

Фрау Поллак, обиженно:

– Что я вам, обезьяна?

На званый вечер фрау Поллак хочет заполучить что-нибудь особенное. Приятельница рекомендует ей пригласить «Квартет роз». После вечера она спрашивает хозяйку дома, имел ли квартет успех, на что фрау Поллак отвечает:

– Странный человек, этот квартет. Я его пригласила, а он привел с собой еще каких-то троих.

Варианты.

1

Фрау Поллак, гостям:

– Обидно, что у нас сегодня совсем не будет музыки. Я пригласила самый дорогой салонный квартет – а что вышло? Пришли только четверо! Ну, я их сразу выставила за дверь…

2

– Как вам нравится этот квартет, фрау Поллак?

– Ничего себе, только музыкантов маловато.

Экскурсия по Лувру. Экскурсовод никак не может оторваться от «Моны Лизы». Наконец он говорит: – Mettonsnous en marsche (ну, в путь – последнее слово звучит похоже на немецкое am Arsch– " на заднице")!

– Вот и хорошо, – с облегчением говорит фрау Поллак, – хоть посидим немного.

У господина Поллака стало плохо с сердцем, и он поехал лечиться в Бад-Наугейм. Неожиданно умирает одна из его племянниц. Семья считает, что его нужно известить очень деликатно. Эту задачу берет на себя любящая супруга, которая телеграфирует: «Сузи слегка приболела. Похороны в четверг».

Фрау Поллак хочет дать бал. Ее сын Лео, блестящий танцор, без которого никакой бал не удается на славу, учится в Брно. Мать телеграммой просит его приехать. Он отвечает, тоже по телеграфу: «Не получится. Лежу в постели с ангиной».

Мать тут же шлет ответ: "Дай ей немедленно двадцать крон, вытолкай взашей и приезжай".

На приеме фрау Поллак просит гостей угощаться не стесняясь. Одна из ее приятельниц вежливо отказывается:

– Огромное спасибо, но я уже съела два вкуснейших пирожных!

На что фрау Поллак отвечает со сладчайшей улыбкой:

– Сказать по-честному, вы съели уже шесть пирожных. Но это не важно, пожалуйста, возьмите еще, моя дорогая!

Господин Прохазка за обедом сидит рядом с фрау фон Поллак и объясняет ей:

– Моя фамилия чешская, госпожа баронесса, и по-немецки она означает "прогулка".

Когда компания встает из-за стола и направляется в уже потемневший парк, фрау Поллак кокетливо берет своего соседа под руку и говорит лукаво:

– Пойдемте, господин советник, сделаем с вами вместе маленькую прохазку!

За обедом рядом с фрау Поллак сидит наместник Нижней Австрии барон Блейлебен. В разговоре она постоянно называет его «господин фон Блей». Наконец ему это начинает действовать на нервы, и он поправляет ее:

– Сударыня, мое имя Блейлебен!

Фрау Поллак поднимает лорнет к глазам и кокетливо спрашивает:

– О, господин барон, разве мы с вами уже так близки (на идише при ласковом обращении к имени добавляют слово «лебен» – жизнь)?

Фрау фон Поллак – своей богатой приятельнице:

– Как дела у вашего младшего сына?

– Он стал наездником.

– Ах, это ничего, не расстраивайтесь. Нынче вся молодежь немного ненормальная.

Фрау Поллак:

– Жак, не смей еще раз приглашать к нам барона X.! В последний раз он был со мной так импотентен (путает с «импозантен»),что я до сих пор не могу прийти в себя!

Вариант.

– Представьте себе, фрау Поллак, мой муж стал импотентом!

– А что, это выше, чем советник коммерции?

Музыкальный вечер у Поллаков. Скрипач-виртуоз спрашивает у почтенной публики, какую из скрипичных сонат Бетховена ему сыграть – a-moll или c-moll. Фрау Поллак решает так::

– Сначала сыграйте а мол (на идише – один раз),а если гостям понравится, то можете хоть цен мол (десять раз)сыграть.

Господин фон Поллак в Опере:

– Какая же колоратура у этой Гутхайль Шредер!

Фрау фон Поллак:

– А тебе только этого и надо! Смотрел бы лучше на ее пение, чем на ее бедра!

Фрау фон Поллак заказала гравировку «фон Поллак» на своем роскошном фарфоре.

– Что это вам пришло в голову? – спрашивает один из гостей. – Ведь так делать не принято.

– Что же, по-вашему, хозяин фарфоровой фабрики может себе это позволить, а я не могу?

Фрау фон Поллак приходит к своей приятельнице, которая в эту минуту как раз начинает переодеваться.

– Куда это ты собираешься?

– На "Свадьбу Фигаро".

– В такую плохую погоду? Пошли телеграмму, и дело с концом.

– Фрау фон Поллак, а что вы делаете в derby-day (дерби-дей, день скачек)?

– Во-первых, эта штука, биде, среднего рода, то есть не "der", a "das", а во-вторых – какое ваше собачье дело, что я на нем делаю?

Фрау фон Поллак купила в Венеции подлинное полотно Тициана. Но Муссолини запретил вывозить из страны национальные культурные ценности. И ей пришла в голову блестящая мысль: поверх картины Тициана написать портрет Муссолини, а дома, в Вене, этот портрет смыть.