Текст книги "Еврейское остроумие"

Автор книги: Зальция Ландман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Чета Грюнов празднует серебряную свадьбу. Дело идет к десерту. Звучат поздравления. Друг семьи, человек саркастический, спрашивает хозяйку дома:

– Я знаю, вы живете счастливой супружеской жизнью. Но скажите честно: за все эти годы у вас ни разу не появлялось желания развестись?

– Развестись – нет. Но пристукнуть его – это да.

Супруги Кон празднуют серебряную свадьбу. В доме – суета, дым коромыслом. Наконец гости расходятся. Кон печально сидит у неубранного стола. Тут жена говорит ему:

– Мориц, ты видишь, все позади. Ты чего такой безутешный?

– Хочу кое-что рассказать тебе, Голда. Когда мы прожили с тобой пять лет, я не мог тебя выносить больше – и решил убить. Я пошел к своему адвокату и спросил, что мне за это будет. Он сказал: двадцать лет… Ты только подумай: сегодня, сегодня я был бы уже свободен!

Невыносимый летний зной. Йойне, держа под мышками две огромные дыни, мчится по улице. По дороге его встречает друг.

– Ого, какие великолепные дыни! – говорит он.

– Это для жены, – на бегу объясняет Йойне.

– Какой ты, однако, рыцарь! Да еще две штуки сразу!

– Она сказала, что за однудыню готова отдать полжизни…

Перед тем как умереть, Йосель просит привести к нему шадхена, который в свое время сосватал ему жену. Зачем умирающему шадхен?

– В Писании сказано, – через силу бормочет Йосель, – что перед смертью каждый должен помириться со своими врагами.

Умирает жена.

– Пообещай мне, – говорит она мужу, – что помиришься с моей матерью и попросишь ее прийти на мои похороны.

– Ладно, если уж ты так хочешь этого. Но имей в виду, что этим ты испортишь мне все удовольствие от похорон!

Умерла жена американского еврея. Уже назначен день похорон – но его приходится перенести. На еврея сыплются упреки.

– Что вы хотите? – оправдывается он. – У меня тут возникли кое-какие коммерческие вопросы, а вы сами знаете: business before pleasure! (Сначала дело, потом удовольствие)

Кац – своей болезненной жене:

– Рахиль, если одному из нас, избави Бог, случится умереть, тогда я переберусь в Париж.

Шлойме плачет на могиле своей жены Гитл:

– Милая моя, добрая Гитл, ах, почему ты меня покинула? Один-единственный разок бы тебя еще увидеть!

Тут что-то шевельнулось в могильном холмике: должно быть, крот. Шлойме быстро ставит ногу на это место.

– Ты когда-нибудь научишься понимать шутки, Гитл?

Еврей, горько рыдая, идет за гробом своей жены.

– Ты что, не веришь, что вы с ней встретитесь на небесах? – пытается утешить его друг.

– Верю, – всхлипывает еврей, – потому и плачу.

В одном и том же доме живут две семьи Кон. Когда фрау Кон на втором этаже умирает, санитары, приехавшие за телом, по ошибке звонят на первый этаж.

– Господин Кон, мы за вашей женой!

Кон, обрадованно:

– Сара, готовься!

Кон видит, как его друг, погруженный в глубокую скорбь, шагает в похоронной процессии за гробом. Кон пробирается к нему и спрашивает участливо:

– Кто у тебя умер? Может, теща?

– Нет, жена, – отвечает друг.

– Тоже неплохо…

– От чего умерла ваша жена?

– Она слишком быстро жила. Когда я на ней женился, она была на пять лет моложе, чем я. А после ее смерти я обнаружил, что она на десять лет меня старше!

Еврейская жена:

– Исаак, ужасно, что я тяжело заболела как раз во время отпуска… Обещай мне одну вещь. Здесь, в Шамони, так холодно! Если я умру, похорони меня на Монмартре.

– Это будет очень дорого…

– Но ты же выполнишь мое последнее желание?

– Знаешь что? Ты сначала попробуй полежать в Шамони. А если не понравится, мы тебя перевезем в Париж!

Сара при смерти. У нее один-единственный вопрос к мужу:

– Скажи, ты мне изменял? Я хочу узнать это перед смертью.

– Ах, Сара, – вздыхает он, – как ты можешь меня даже подозревать в таком? А потом: вдруг ты не умрешь?

Менаше лежит на смертном одре.

– Сара-лебен, – говорит он жене, – меня так беспокоит, что будет с лавкой после моей смерти. Послушай, приказчик Леопольд – такой умный и старательный человек. Выходи за него…

Рыдающая Сара прерывает его:

– Не тревожься об этом, мы с Леопольдом уже обручились.

– В трех вещах, – сказал старый Кон, – можно всегда верить женщине. Во-первых, если она ничего не ест за обедом и утверждает, что не голодна, ей можно верить: значит, она еще до обеда наелась на кухне. Во-вторых, если она в сердцах называет своего ребенка «мамзер» ( незаконнорожденный),тут ей тоже можно верить: кому же знать это лучше, чем ей! В-третьих, если она умерла, ей можно верить, что она и в самом деле была больна.

– Папа, я подам в суд на этого негодяя: он назвал меня мамзером!

– Зачем подавать в суд? Просто приведи его сюда и пускай он посмотрит на твою мамочку: больше он никогда такого не скажет!

– Скажи, Леви, когда у тебя послеобеденный отдых?

– Она спит с часу до двух.

– Кто – она?

– Жена.

– Я тебя спрашивал про жену?

– Нет. Но когда она спит, у меня отдых!

– Мудрец Соломон утверждал, что все жены в мире плохи. Это неверно. Есть только одна-единственная плохая жена, но каждый уверен, что это его жена.

Крепкий мужчина притаскивает к еврею-старьевщику двух некрасивых женщин и спрашивает:

– Сколько вы дадите за мою жену и за тещу?

– И пиастра не дам.

– Договорились!

В поезде. Разговор шепотом.

– Йосель, эта дама рядом с тобой – твоя жена?

– Да.

– Зачем ты выставляешь себя на смех и тащишь эту уродину с собой в деловую поездку? Может, боишься, что ее кто-нибудь соблазнит, пока тебя нет?

– Да что ты! Просто я никак не мог решиться поцеловать ее на прощанье.

– Бог подарил мне чудесную жену! Это великолепная женщина! Дай ей Бог сто девятнадцать лет жизни! (Евреи желают друг другу прожить сто двадцать лет.)

– Почему не сто двадцать?

– Хоть годик-то я должен пожить в свое удовольствие!

Муж – жене:

– Сядь рядом со мной!

– Ты так любишь меня, Ицик?

– Нет, но так я не вижу твоего лица.

– Это правда, что ты изменил своей жене? – спрашивает теща.

– Послушайте, мамаша, у меня с женой очень близкие отношения – но этогоя ей никогда не рассказывал!

– Господин Гринбаум, вчера моя жена купила у вас пальто. Я хотел бы его поменять: оно мне не нравится.

– Как вы можете говорить такое? Это же лучшая наша модель! Лучше поменяйте жену.

– Смерть супруги – это как гуляш с острой приправой: глаза плачут, а сердце радуется.

Чета Блау собирается праздновать серебряную свадьбу. Блау строит планы:

– Знаешь, Рахиль, давай все сделаем, точно как в день нашей свадьбы. Утром пойдем гулять в Городскую рощу.

– А потом? – с интересом спрашивает жена.

– Потом пообедаем у Нейгера. (Дорогой кошерный ресторан в Будапеште.)

– А потом?

– Потом поднимемся на Швабскую гору и полюбуемся панорамой.

– А потом?

– Потом пойдем в кафе, и нам будут играть цыгане.

– А потом?

– Потом пойдем домой.

– А потом? – спрашивает жена, розовея.

– А потом у меня будут болеть ноги.

Старик Мендельсон чувствует, что конец его близок, и говорит Ривке, своей жене:

– Ты ведь знаешь, что мне нравится. Сделай мне приятное, надень платье из зеленого шелка, сделай красный маникюр, найди свои перстни с бриллиантами…

– Ты что, с ума сошел? С какой стати я буду надевать сейчас платье из зеленого шелка, да еще с бриллиантами?

– Ну сделай мне одолжение!

Ривка выходит и через полчаса возвращается, шурша платьем из зеленого шелка, с красным маникюром на ногтях и бриллиантами на обеих руках. Мендельсон:

– Ах, какая ты красивая женщина! Если Господь придет за мной сейчас, может быть, он предпочтет взять тебя?

Непристойное

Молоденькая девушка из еврейской семьи вдруг оказывается беременной. Взбешенные родители требуют от нее назвать имя злодея. Девушка называет престарелого и богобоязненного раввина!

Весть об этом достигает ушей раввина, и он вызывает девицу к себе.

– Я ни разу в жизни в глаза тебя не видел, – говорит он ей, – как ты смеешь возводить на меня такуюклевету!

– А это вовсе не клевета, а чистая правда, ребе, – настаивает на своем девушка. – Несколько месяцев назад у вас побывала моя тетушка, она жаловалась, что бездетна. Вы дали ей бутылочку с водой из Иордана и сказали, что если она попьет этой воды, то это поможет ее беде. А я из любопытства тоже отхлебнула из этой бутылочки…

– Но, дитя мое, – с облегчением внушает ей раввин, – разве ты не знаешь, что при этом еще должен быть мужчина?

– Мало что ли мужчин в нашем городе? – удивленно возражает девица.

Одного еврея случайно застали с женой другого еврея, и произошло это во время праздника Суккос, когда все правоверные евреи принимают пищу только в шалашах.

– Как тебе не стыдно! – говорит ему раввин. – Уж если тебе приспичило согрешить, ты мог бы, к примеру, покушать не в шалаше. Но вступать в любовные отношения с замужней женщиной!

Ритуально приготовленные кушанья называются кошерными, а прочие – трефными. Мясное нельзя совмещать с молочным. В сомнительных случаях дело решает раввин.

– Ребе, – говорит женщина, – боюсь, что меня ждет крупная неприятность. Наша служанка упала в котел, полный молока. Можно ли теперь считать это молоко кошерным?

Раввин просит дать ему немного подумать и наконец решает:

– Молоко – трефное. Но девушка – кошерная.

В дни поминовения близких родственников, и прежде всего родителей, правоверные евреи читают определенные молитвы. В некоторых местечках было принято, чтобы шамес, синагогальный служка, записывал даты поминальных дней и напоминал их за небольшое вознаграждение.

От местного богатея, человека недалекого, за напоминание о дне поминовения его отца шамес получил необычайно большую сумму. Поскольку дела у шамеса были совсем никуда, он решил, что такой богатый и перегруженный делами человек вряд ли запомнил день кончины своего папаши, и спустя несколько месяцев вновь напомнил богачу о дне поминовения родителя. Тот не выразил неудовольствия и опять дал шамесу солидные чаевые.

"Раз уж он такой рассеянный, – подумал шамес, – то всучу-ка я ему двойной день поминовения и для его покойной матушки!"

Но когда он явился к забывчивому богачу, чтобы сообщить тому о втором дне поминовения его родительницы, тот вне себя от бешенства воскликнул:

– Ах ты, подлец! Что до отца – один он у меня, два или больше – это я допускаю, этого никто точно не знает. Но чтобы и мать была у меня не одна?

Существует обычай в день Рош а-Шона, еврейского Нового года, читать молитву на берегу какого-нибудь водоема, символически бросая в воду все грехи минувшего года.

В день Рош а-Шона молодой еврей на пару со светловолосой крестьянской девицей движется к деревенскому пруду.

– А зачем тебе нужна девица? – удивляются евреи.

– Да вот, бывает такой грех, – смущенно признается парень, – в котором мы с ней грешны на равных.

Это случилось в феодальные времена, когда феодал имел право раньше жениха провести ночь с дочерьми своих крепостных и слуг. Одному помещику пришла в голову ужасная мысль пригласить к себе на первую ночь дочь арендатора-еврея. В полном отчаянии родители сами проводили свою дочь в замок. Девушка вошла туда вся в слезах, но через минуту выскочила обратно, рыдая пуще прежнего. Родители в ужасе:

– Что случилось?

– Он меня не хочет, – лепечет девушка. – Говорит, от меня плохо пахнет.

– Это не от тебя плохо пахнет, – заявляет счастливый отец, – а от твоих ангелов-хранителей!

Погром в царской России. Орава казаков обнаружила в потайном месте мать с двумя дочками. Казаки ржут от радости.

– Возьмите нас, – умоляют дочери, – но пощадите нашу старую матушку, сжальтесь над ней!

– При чем здесь жалость? – с достоинством возражает пожилая дама. – На войне как на войне!

Вариант.

В занятом казаками городке день прошел необычно тихо. Еврейская женщина не первой молодости является к коменданту и жалостно спрашивает:

– Пан офицер, сегодня девок не будут портить?

Когда немцы пришли на Украину во время Первой мировой войны, ими все восхищались как посланцами технически более развитой страны.

Однажды к раввину явился некий еврей и пожаловался, что немцы излишне близко познакомились с его дочерью. И теперь она в положении. Прошло только два месяца после вступления немецкой армии, а она уже разрешилась от бремени.

– Почему вы обвиняете в этом немцев? – возразил ему раввин.

– Ребе, вы себе не представляете, чего только не достигают немцы при помощи своей техники!

Раввин:

– Говорят, что вы едите свинину. Это все равно что совершить прелюбодеяние!

Грешник:

– Бред какой-то! Я делал и то, и другое. Так никакого же сравнения!

Учитель Закона натыкается на слова «супружеская измена» и спрашивает Морица:

– Ты знаешь, что это такое?

– Ясное дело, знаю. Это когда мужчина гуляет с чужой женой.

– Чепуха, – возражает учитель. – Это вовсе не называется супружеской изменой. Я, например, тоже гуляю с чужими женами, и с твоей мамой тоже.

Мориц:

– Да, меня это тоже удивило.

Набожные евреи рассуждают о смерти. Один заявляет:

– Хочу, чтобы после смерти меня похоронили рядом со знаменитым виленским богословом. Да только такую честь мне вряд ли окажут.

– А мне, – говорит другой старик, – достаточно было бы оказаться рядом с нашим покойным раввином.

– А я, – мечтательно вздыхает юноша, – хотел бы возлежать рядом с дочерью Розенблюма.

– Так ведь она же еще жива! – восклицают старики.

– А я? – возмущается юноша. – Разве я похож на покойника?

Один воришка отсидел два года в тюрьме. А когда вышел, его жена как раз родила ребенка. Младенец умирает, и вор садится на семь дней на низенькую скамеечку, как это принято у евреев в знак траура по умершему близкому родственнику.

Друзья приходят выразить ему соболезнование. А вор им отвечает:

– Сколько раз я сидел, но так, чтобы без всякой вины, – это впервые.

Ученик иешивы делает неприличные предложения молодой жене раввина. Она возмущается. Юноша быстро сдается:

– Ну, что ж, раз вы не хотите…

– Кто вам сказал, что я не хочу! Но все-таки: как вы решились на такую хуцпе (дерзость, наглость)?

Леви мучается над толстенным фолиантом. Он читает: «Мудрец грешит семь раз на дню». Леви, с сомнением:

– Этот мудрец – хвастун невиданный.

Замужняя еврейка заигрывает со своим соседом-христианином. Благочестивый еврей возмущается:

– Тьфу ты! Как будто в городе мало евреев!

Среди едущих на телеге сидит школьный учитель.

– Сколько у вас детей? – интересуется кто-то из спутников.

Учитель ошибочно относит вопрос к числу его учеников и гордо отвечает:

– Тридцать семь!

Спросивший заливается хохотом. Учитель, приняв его смех за неверие, что можно одновременно добросовестно обучать так много учеников, возражает:

– Балбес! У меня, конечно, есть помощники!

В кошерных ресторанах держат человека, который контролирует правильное приготовление блюд.

Молодой провинциал, впервые приехавший в столицу, хоть и находит кошерный ресторан, но не очень верит в ритуальную чистоту тамошней еды. Поэтому он шепчет на ушко официантке:

– Барышня, а вас саму тоже проверяют?

Учитель:

– Герда, повтори-ка, что я вам рассказывал на последнем уроке о Моисее!

– Моисей был сыном египетской принцессы.

– Герда, ты плохо слушала. Принцесса просто нашла его в корзинке, плывущей по Нилу.

– Это она так сказала!

Мать – отцу:

– Представь себе, наша Этель, оказывается, беременна!

– Этого не может быть!

– Почему это не может? Ведь у нас неделями ночевал иешиве-бохер!

– Но у него была отдельная кровать!

– Он вполне мог слезть со своей кровати и перелезть на ее.

– Но ведь между их кроватями была еще и ширма!

– Он ее, наверное, отодвинул в сторону.

Отец, задумчиво:

– Только не это!

Родители обручили молодого и богобоязненного иешиве-бохера. Тот встречает на улице своего приятеля, который поздравляет его с обручением.

– Ах, не с чем меня поздравлять! – жалуется бохер. – Я не сплю ночами. Я должен жениться, а я понятия не имею, как это делается!

– Ну и дурень же ты! Погляди на крышу: видишь, там два голубя, они как раз занимаются любовью. А вон там, на другой крыше, этим же занимаются две кошки. Так что наука немудреная, ты наверняка тоже справишься.

Спустя два месяца приятели встречаются вновь.

– Я слышал, ты женился. Мазлтов, поздравляю!

– Ах, – опять стонет иешиве-бохер, – какие поздравления? У меня жена с крыши упала!

Один благочестивый иешиве-бохер женился. Через пять месяцев жена рожает ему ребенка. Молодой человек в отчаянии. Жена его утешает:

– Младенцы частенько рождаются семимесячными.

– Это так, но ведь прошло всего пять месяцев!

– Ну конечно, – объясняет жена, – ведь семимесячные всегда рождаются на два месяца раньше.

Еврейка плачет: ее дочь родила ребенка через пять месяцев после свадьбы!

– Так не вовремя! – стенает мать.

– Да успокойтесь вы, – вмешивается соседка. – Она-то родила как раз вовремя. Это свадьба была не вовремя!

Вариант.

Соседка утешает:

– Успокойтесь, во второй раз этого не случится!

Супружеская пара намерена развестись. И все нужно поделить по справедливости. Но детей у них пятеро.

Раввин обдумывает ситуацию и решает:

– Поживите еще год вместе! Тогда детей станет шестеро, и каждому достанется ровно трое.

– А вдруг она родит двойню? – спрашивает муж.

– Поглядите на этого умельца! – восклицает жена. – Да у меня и этих пяти бы не было, если бы я стала тебя дожидаться!

Господин Мойзеску и его жена попадают в лесу в руки разбойников. Жену разбойники насилуют.

Муж идет к раввину.

– Я с ней разведусь, – говорит он.

Раввин пытается его успокоить:

– Но ведь на то была воля Божья.

– Что мы попали в руки разбойников, – соглашается муж, – то действительно была Божья воля. И что они набросились на мою Сару – тоже. Но чтобы она вихляла бедрами, на то Божьей воли не было!

Старая проститутка, еврейка, приходит к раввину и говорит, что раскаивается и хочет стать добродетельной.

– Иди работать в больницу, – предлагает раввин.

– Не могу, я слишком слаба.

Раввин предлагает ей и то и это, но она на все отвечает, что слишком слаба. Наконец он спрашивает:

– Так все же, что ты хочешь делать?

– То же самое, что раньше, но бесплатно и со стариками евреями.

Старая Россия. В вагоне поезда знакомятся еврей и еврейка. Оба едут на один день в Москву, но путь далекий и утомительный, так что они решают сойти на какой-нибудь маленькой станции и там переночевать. Человек слаб. Так что ночью между ними происходит нечто недозволенное, и утром они оба испытывают укоры совести.

– Не тревожься, – говорит мужчина. – В Москве я пойду к раввину и попрошу его назначить мне какое-нибудь наказание в искупление греха.

Через день они опять встречаются на вокзале в Москве.

– Ну как, ты был у раввина? – спрашивает женщина.

– Был.

– Назначил он тебе какое-нибудь тшуве (наказание, покаяние)?

– Да. Я должен пожертвовать для бейс-мидраша (религиозной школы)два фунта восковых свечей.

– И ты это выполнил?

– Я пожертвовал целых четыре фунта свечей.

– Почему же именно четыре фунта?

– Ну, нам же с тобой еще ехать обратно…

Янкель жалуется раввину:

– Моя Сара ложится не так, как я хочу.

Раввин приглашает к себе Сару и говорит:

– Янкель жалуется, что ты ложишься не так, как он хочет. Почему?

– Нет, пусть не просит, я ни за что этого не сделаю!

– Еврейская женщина должна ложиться так, как хочет ее муж.

– Но этого он от меня требовать не может.

– И чего же он требует?

– Чтобы я лежала в трех метрах под землей.

Трое евреев беседуют.

– Мне уже шестьдесят лет, но я все еще могу выполнять свои супружеские обязанности два-три раза в неделю, – говорит первый и трижды стучит по дереву.

– А мне шестьдесят пять, – говорит второй, – но примерно раз в неделю я еще могу иметь это удовольствие! – и тоже трижды стучит по дереву.

Третий, которому уже стукнуло семьдесят, вздыхает и говорит:

– Постучать по дереву я тоже могу…

Шлезингер застал свою дочь и Шмуля на месте преступления. В бешенстве он хватает парня за лацканы пиджака и трясет изо всех сил:

– Вы соблазнили мою дочь, негодяй, и вы мне за это заплатите… Скажите, а сколько вы заплатили за материальчик на этот пиджак?

Супруга на смертном одре признается:

– Не могу унести эту тайну с собой в могилу. Знай же: Исаак – не твой сын.

– Чушь! От кого же он может быть?

– От нашего конторщика Гиршфельда.

– Не верю ни одному твоему слову! Такой красавчик, как Гиршфельд, и такой мордоворот, как ты…

– Я заплатила ему две тысячи франков.

– И где же ты взяла столько денег?

– Из твоей кассы.

– Ну вот, я и говорю: Исаак – мой сын!

– Говорят, Ашерзон стал богатым рантье?

– Это верно. Одни говорят, он хорошо зарабатывает на своих гешефтах и может кое-что себе позволить. А другие утверждают, что его жена кое-что себе позволяет и может на этом хорошо заработать.

Старик Кон распекает своего сына за то, что он целыми днями шатается без дела и домой является только на рассвете.

– Я хочу насладиться радостями жизни, – защищается юноша.

– Ну что ж, – резонно замечает старик Кон, – почему бы и не насладиться? Но делай это так, как я, – днем в лавке, а ночью в своей постели, как все порядочные люди.

Моисей Штейнпильц, находясь в деловой поездке, привел к себе в номер гостиницы девицу легкого поведения. Вдруг стук в дверь: пришла телеграмма. Штейнпильц вскрывает конверт, бросает взгляд на строчки, видит сообщение о внезапной смерти супруги, быстренько прячет телеграмму и говорит:

– Ты будешь смеяться! Завтра утром я так перепугаюсь и зарыдаю…

Тфилт, коробочки с пергаментными текстами для утренней молитвы, обычно хранят в красивом бархатном мешочке.

– Куда ты собрался? – спрашивает Исидор своего приятеля, который в пять часов вечера шагает по улице, помахивая бархатным мешочком для тфилин.

– В бордель – отвечает тот.

– В пять вечера и с тфилин?

– А может, я задержусь там до утра!

Привратница богатого еврейского дома ждет ребенка и спрашивает хозяйку, нельзя ли ей взять детскую коляску, десятилетиями стоящую на чердаке без всякого употребления.

– Даже не знаю, что вам сказать, – ломается хозяйка. – Может быть, она еще мне самой понадобится.

Мимо проходит ее супруг, он слышит разговор и бросает на ходу:

– По мне – так вряд ли.

Кан пригласил на ужин своего приятеля Леви. Госпожа Кан, у которой с Леви любовная интрижка, старается ногой дать ему знак под столом. Но Леви никак не реагирует.

Внезапно Кан, багровый от злости, оборачивается к жене:

– Розалия, перестань наступать мне на ногу! В присутствии единоверца я ем так, как мне нравится.

Раввин проповедует:

– Жена должна быть бережливой, спокойной и молчаливой. Такая жена – образец для всех.

А Шварц размышляет про себя: "Моя-то как раз такая! Она так бережлива, что по шесть недель не меняет полотенца. Так спокойна, что ее ничем с тахты не сгонишь. И так молчалива, что до сего дня мне еще не сказала, от кого наш Давидка".

Казаки вламываются в квартиру Хаима, крадут все драгоценности, вытаскивают его из кровати, мелом рисуют на полу круг, ставят Хаима в середину и предупреждают:

– Если выйдешь из круга, пристрелим!

После этого насилуют Сару.

Когда они уходят из квартиры, Сара говорит:

– Ты трус, не решился хоть как-нибудь мне помочь!

– Почему это я трус? – возражает Хаим. – Ведь я все время стоял одной ногой по эту сторону круга!

Галицийский раввин ненадолго вышел из дома. А вернувшись, заметил на свежем снегу перед домом слова «барух або» (формула приветствия – "благословен входящий"), начертанные мочой.

Войдя в дом, он спрашивает супругу, кто это написал.

– Наш шамес, – отвечает жена.

– Но ведь он не умеет писать!

– А я водила его перышком…

Йосель приезжает к родственникам в Кротошин на праздник обрезания.

– На кого похож мой сын? – спрашивает гордый отец.

– Почем я знаю? – отвечает Йосель. – Ведь я всего полчаса как приехал в Кротошин.

Леви, оптовый торговец, пишет некоей певице: «Ваше душевное пение от 30-го числа прошлого месяца все еще звучит у меня в ушах, и мои чувства к Вам с последней декады июля до сего дня остались неизменными».

Ландсбергер застает свою жену на месте преступления с конторщиком и бросает ему с королевским достоинством:

– С конца месяца эти отношения должны быть закончены!

Но спустя несколько недель он опять застает эту парочку. Дело доходит до драки, и более сильный конторщик швыряет своего шефа под стол. Тот с трудом поднимается с пола и произносит:

– Ваши полномочия с сегодняшнего дня прекращаются.

Шеф застает бухгалтера со своей женой. И молча выходит из комнаты.

В день выдачи жалованья шеф говорит бухгалтеру:

– Я вычел у вас десять франков. И вы знаете почему!

Глава фирмы говорит кассиру:

– На прошлой неделе я увидел вас в постели с моей женой. Одно это мне уже не понравилось. Сегодня в кассе недостает ста злотых. Если теперь случится хоть что-нибудь, я вас уволю!

Хозяин застает в своем кабинете собственную жену с делопроизводителем в весьма пикантной ситуации. Задыхаясь от злости, он вопит:

– Финкельштейн, когда вы были у меня учеником, то имели кое-что из кассы почтовых сборов. Потом вы служили на складе и имели кое-что из товаров. И вот теперь вы стали делопроизводителем, и я нахожу вас в собственной конторе с моей женой – и прекрати сейчас же, когда я с тобой говорю!

Шлезингер едет к своему приятелю Гринбергу в какой-то галицийский городок. По дороге с вокзала Гринберг приветствует некую даму и шепчет на ухо Шлезингеру:

– Эту вы можете заполучить за два гульдена.

Потом им попадаются еще полдесятка других дам, которых Гринберг оценивает в сумму от трех до пяти гульденов. Наконец Шлезингер спрашивает:

– Скажите, Гринберг, а что, в этом городке вообще нет порядочных женщин?

– Конечно, есть, – отвечает тот. – Только они очень дороги.

Абрам с приятелем сидят в оперетте.

– До чего же прелестна эта малышка Жерар, – мечтательно вздыхает Абрам. – Как бы мне хотелось еще раз провести с ней часок-другой!

– Разве у тебя с ней уже что-то было?

– Нет, но пару раз уже хотелось.

Гиршфельд в рабочее время неожиданно возвращается домой. Он пробегает мимо своей смертельно испуганной жены, влетает в спальню, распахивает дверь гардероба – и видит перед собой своего компаньона Блау!

– Что ты здесь делаешь, черт тебя побери? – ошалело спрашивает он.

– Ты будешь смеяться, но я жду трамвая.

– Привет, Цукерман! Ты идешь на работу? А разве ты не знаешь, что твоя жена как раз в это время принимает у себя молодого офицера?

Цукерман тотчас бежит домой, врывается в квартиру, пролетает мимо перепуганной жены, ищет во всех комнатах, непрерывно восклицая: "Тут его нет… И тут его нет…" Наконец он распахивает дверцу гардероба – а там стоит офицер с пистолетом в руке. Цукерман быстренько закрывает дверцу шкафа, запирает ее на ключ и объявляет:

– Тут его тоже нет!

Тайтелес неожиданно возвращается домой из деловой поездки. Пройдя в спальню, он находит свою жену совершенно голой и лежащей в кровати.

– Дорогой Мойшеле, я вся горю! – объясняет она. – У меня жар, я больна!

Он хочет повесить свое пальто в шкаф, открывает дверцу – внутри стоит, тоже совершенно голый, его сосед Кац.

– Ну, знаете, господин Кац, – возмущается Тайтелес, – мало того, что моя жена лежит больная, так вы тут еще путаетесь под ногами и пугаете моих детей!

Блау неожиданно возвращается домой, находит свою жену в спальне, причем полуодетую, а под кроватью обнаруживает пару коричневых полуботинок.

– Я не ношу коричневой обуви, – строго говорит он. – Чье это?

– Я не знаю… – смущенно бормочет жена.

Блау, уже угрожающе:

– Чьи эти полуботинки? Спрашиваю тебя в третий и последний раз: откуда эта обувь?

Тут из-под вздыбленного горкой одеяла раздается сдавленный голос:

– Чтобы все наконец успокоились – это обувь от "Балли" (известная обувная фабрика)…

Доктор Кинси, известный специалист по вопросам секса, изучает статистику появления внебрачных детей. Ему бросается в глаза, что пятеро девиц в Бруклине, Бронксе, Хобокене, Ньюарке и Ричмонде независимо друг от друга называют отцом своего новорожденного ребенка некоего Ицика Мандельштамма из Джерси-Сити. Ассистенты Кинси отправляются на поиски этого Казановы – и находят старого еврея с белоснежной бородой!

– Скажите только: как вам это удается?

– А у меня есть велосипед.

Супругу Гольдвейна собираются хоронить. Все приглашенные на траурную церемонию собрались, нет только самого Гольдвейна. Его ищут по всему дому и наконец находят в мансарде у служанки…

– Но как же ты мог, Гольдвейн!

Гольдвейн рвет на себе волосы и кричит:

– Да разве я соображаю, что я делаю, когда у меня такое горе!

– Как живете, Кон?

– Спасибо за внимание. Пока что получается… Ну, раз-другой в месяц…

– Да что вы, в самом деле! Я совсем не то имел в виду. Я спрашиваю, как живется дома?

– A-а, так вы про дом… Так дома давно уже ничего не получается.

– Вы довольно часто по делам ездите в Париж. Во сколько обходится такая поездка?

– По-разному. Если еду с женой, то в тысячу франков. Если один – в четыре тысячи.

Цобель хвастается, какая красивая у него жена, на что приятель замечает:

– Ты что, в самом деле не знаешь, что она обманывает тебя с четырьмя любовниками?

– Ну и что с того? По мне, так лучше иметь долю в двадцать процентов в хорошем деле, чем все сто – в никудышном.

Соломона нашли мертвым в квартире красавицы Сары. На допросе в полиции Сара рассказывает подробно и точно, как все было:

– Четыре дня назад он приходит ко мне и просит, чтобы я разрешила погладить себя по головке. За это он даст мне пятьдесят гульденов. Я разрешила. На следующий день он опять является и просить дать ему на память один локон. За это он заплатит мне сто гульденов. Ну, дала я ему локон. Вчера он снова пришел и попросил один-единственный поцелуй – за пятьсот гульденов. Я согласилась. А сегодня он явился и сказал: "Дорогая Сара, я не могу больше жить без тебя. Будь моей – за тысячу гульденов". А я ответила: "Хорошо, Соломон, но вообще-то моя такса двадцать гульденов"… Тут-то его и хватил удар.

Беседуют две дамы. Первая говорит:

– Мой супруг такой страстный, просто ужас! Говорю вам: он настоящий тигр!

– Мой муж тоже как тигр, – отвечает вторая.

– Да вашему мужу, Господи, прости, уже стукнуло семьдесят!

– И что с того? Ну, он тигр-слабак…

– Знаешь, вчера я встретил твою жену с твоим шурином-лейтенантом.

– Но у меня нет шурина-лейтенанта.

– Однако она мне так сказала…

– Ну и наивный же ты человек! Попробовала бы она мнесказать что-нибудь в этом роде!

– Знаешь, порядочные люди так себя не ведут. Каждый раз, когда я прохожу мимо твоего дома, ты стоишь у окна и у всех на виду целуешься со своей женой. Вот и сегодня в полдень я вас видел.

– Ты будешь смеяться, но сегодня днем меня вообще дома не было!

Муж неожиданно возвращается домой из деловой поездки. Ему приходится долго звонить и стучать в дверь, прежде чем жена ему открывает. Первым делом он направляется в ванную, чтобы помыть руки, но жена удерживает его:

– Погляди, я приготовила тебе в кухне свежее полотенце!