Текст книги "Еврейское остроумие"

Автор книги: Зальция Ландман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Честный живет дольше

Лейбишла, внука ребе-чудотворца из Кисловиц, люди звали «сойхером», то есть купцом, потому что он, единственный из целой династии раввинов, добывал себе на жизнь торговлей.

Однажды в банке он расплатился фальшивым векселем. Его обвинили в мошенничестве; поднялся громкий скандал. Тут одному из владельцев банка пришла в голову мысль: а что, если Лейбишл сам распустил слух, будто вексель фальшивый, чтобы ему, Лейбишлу, тут же предложили выкупить вексель за полцены, – а потом выяснится, что вексель в полном порядке?

Лейбишл побледнел как стена.

– Разве вы не знаете, – сказал он, – из какой я семьи? Как вы смеете подозревать меня в мошенничестве? Клянусь вам, вексель в самом деле фальшивый!

В гостинице не хватало мест, и хозяин поместил двух приезжих евреев в один номер. Когда оба спускались к ужину, один из них нагнулся и протянул другому его бумажник, который упал на пол. Второй рассыпался в благодарностях.

Однако ночью бумажник опять пропал. Его искали изо всех сил, перевернули все вверх дном, наконец вызвали полицию, которая нашла бумажник у соседа по комнате: он и оказался вором!

– Нет, вы подумайте, – удивляется пострадавший, – сначала он отдает мне потерянный бумажник, а потом сам же крадет его!

– А что здесь такого? – удивляется вор. – Я правоверный еврей. Вернуть найденное владельцу – это мицве ( богоугодное дело),а красть – это моя профессия!

Выражение "честный еврей" на идише может означать также: еврей, который аккуратно выполняет религиозные предписания.

Блау попросили сказать, какого он мнения о Грюне, и Блау выразился так:

– Он – ганев (мошенник),каких свет не видывал, но честный еврей.

Мелкий маклер дает своему сыну деловые инструкции:

– Сегодня базарный день. Пойди к нашему богачу Лейбушу. В базарные дни у него в конторе полно народу, сутолока, а деньги валяются на столе как попало. Будь внимателен и, когда никто на тебя не смотрит, возьми немного и спрячь в карман.

Сыну совет не понравился.

– Но, тате, – сказал он, – ведь в Писании стоит: не укради!

– Дурень, кто тебе говорит, чтобы ты нарушал Писание? Что стоит – пусть стоит! А что лежит – бери спокойно!

По какой-то неведомой причине за евреями небольшого словацкого города Нитра укрепилась слава вороватых.

Однажды перед началом богослужения раввин из Нитры обнаружил, что шкаф, где хранились свитки Торы, заперт на ключ.

Он обернулся к общине и вежливо спросил:

– Многоуважаемые господа, у кого-нибудь из вас есть при себе отмычка?

В той же самой общине города Нитра раввин во время богослужения заметил, что стоящий рядом с ним габай (староста синагоги)вдруг побледнел.

– Тебе что, плохо? – прошептал ему раввин.

– Нет. Просто я вспомнил, что забыл закрыть дверь дома и кассу.

Раввин быстро оглядел присутствующих в синагоге и сказал:

– Можешь не бояться: всё здесь!

Люди говорили: «Через Нитру даже цыгане проезжают галопом: боятся, как бы их не обворовали».

У Одессы слава была примерно такой же, как у Нитры.

Знакомятся два эмигранта.

– Вы, случайно, не из Одессы? – спрашивает один. На что второй отвечает:

– Сами вы ганев (вор, мошенник)!

– Что нового дома, в Кротошине?

– Ах, что там может быть нового? Ничего!

– Ну а все-таки, что-то же, наверное, должно быть?

– Да вот, собака залаяла.

– Собака залаяла? Почему?

– Как не залаять, если кто-то наступил ей на хвост?

– Кто-то на хвост наступил? С чего бы?

– Ну, можно ли заметить под ногами какую-то собачонку, если такая толпа народу собралась?

– А зачем собралась толпа?

– Как же не собраться народу, если твоя жена из окна выскочила?

– Моя жена? Из окна?

– А почему нет, если пришла полиция?

– Полиция? С какой стати?

– А почему бы ей не прийти, если твой тесть подделал вексель?

– Опять он за свое! В который уже раз с ним это случается…

– Вот, я же тебе и говорю: в Кротошине ничего нового.

О Мойше говорят, что он дает очень умные советы: самого дорогого адвоката за пояс заткнет. Приходит к нему еврейка.

– У меня нет денег, чтобы выдать замуж свою дочь. Помогите мне!

– Ладно. Возьмите напрокат красивое платье, драгоценности и поезжайте в Вену. Там пойдите к самому дорогому ювелиру, пускай он выложит перед вами свои лучшие товары, и тут вы сделаете вид, будто хватаете целую пригоршню украшений, – и бегом на улицу! Только не вздумайте и в самом деле что-нибудь взять. Ювелир побежит за вами, вызовет полицию. У вас ничего не найдут, вы наймете адвоката и пригрозите ювелиру, что подадите на него в суд и потребуете возместить моральный ущерб. Ювелир, чтобы замять это неприятное дело, даст вам хорошие деньги. И у вас будет приданое для дочери!

Еврейка последовала совету и выполнила все, что говорил ей Мойше. А на свадьбе дочери рассказала подруге, как Мойше ей помог. Подруга, у которой тоже была дочь на выданье, решила последовать ее примеру.

– Я помогу вам так же, как вашей подруге, – пообещал ей Мойше. – Вы тоже элегантно оденетесь, повесите на себя дорогие украшения, которые возьмете у кого-нибудь на время, и пойдете к тому же самому ювелиру в Вене. Но вы не только сделаете вид,будто взяли целую пригоршню драгоценностей: вы в самом делевозьмете их – и выбежите на улицу…

Подруга так и сделала. Приказчики ювелира погнались за ней и схватили. Но хозяин сказал злорадно:

– Стоп, этот трюк я уже знаю! Дважды я на него не попадусь. Отпустите ее, пускай идет на все четыре стороны!

Так Мойше помог и второй еврейке.

В старой России осужденных отправляли на каторгу пешком, скованными цепью. В одном украинском городке местные евреи обнаружили в колонне арестантов нескольких евреев. Они заговорили с ними. Оказалось, арестанты-евреи либо нарушили закон о черте оседлости, либо уклонились от службы в армии.

– Какая жалость, какая жалость! – причитают женщины.

Тут подходит еще один еврей-арестант.

– А вас за что осудили? – спрашивают его женщины.

– Я – ганев. Какая жалость!

Врач выписывает больному вору рецепт и говорит:

– Каждые два часа принимать по одной ложке.

– Оловянной или серебряной? – спрашивает вор.

– Не имеет значения. Можно и оловянной.

– Ах, господин доктор, – вздыхает вор, – я столько раз за одну-единственную минуту принимал по целой дюжине серебряных ложек. И вы думаете, это мне помогло?

Гольдфельд всякий раз появляется у своего оптового поставщика точно к моменту молитвы. Он поворачивается лицом к восточной стене (по направлению к Иерусалиму),произносит молитву – и при каждом наклоне головы крадет несколько штук из сложенных поблизости парижских шелковых платков.

Однако на этот раз оптовик был предусмотрителен и переложил дорогой товар в другое место. Гольдфельд усердно молится; вдруг он поворачивается к торговцу и говорит, кивая в сторону платков:

– Ганев! Хлопчатобумажные!

Оптовый торговец шелковыми платками ненадолго оставил Флекелеса в своей конторе одного. Тот не мог устоять перед соблазном и спрятал дюжину платков себе за пазуху.

Дома он открывает упаковку – и видит, что торговец часть платков подменил хлопчатобумажными!

– Ах, ганев (вообще, мошенник, но здесь с оттенком восхищения)! – восклицает он уважительно.

Раввин едет со своим кучером-евреем по дороге. В безлюдном месте кучер останавливает экипаж, спрыгивает, осторожно озирается – и, подняв со свежескошенного луга охапку сена, собирается положить его в экипаж.

– На тебя смотрят! – предостерегающе говорит раввин.

Кучер бросает сено, вскакивает на козлы и, хлестнув лошадей, мчится прочь. Спустя какое-то время он спрашивает:

– А кто на меня смотрел?

На что раввин отвечает:

– Бог.

– Тьфу ты! – в сердцах восклицает кучер. – А я-то испугался, думал, мужик какой-нибудь!

Давным-давно, еще до того, как Карл Маркс разработал теорию прибавочной стоимости, эльзасские скототорговцы, которые свои барыши получали, по сути дела, мошенническими приемами, были все поголовно законченными марксистами. Потому что, знакомясь, они не спрашивали друг друга, «Чем вы торгуете», а "Чем вы ганвет (мошенничаете, промышляете)?".

К раввину, известному своим корыстолюбием, приходят двое и просят рассудить их спор. Один из них украдкой показывает раввину монету.

– Я вижу, – говорит ему раввин, – что вы правы…

Второй, который был еще умнее, чем первый, сует монету раввину в руку.

– …Но я чувствую, —продолжает раввин, обернувшись ко второму, – что правы все-таки вы.

Германия в наполеоновские времена. Еврей уличен в контрабанде. К нему приходят полицейские, чтобы его арестовать. Они застают его в постели и спрашивают:

– Здесь живет еврей Нухим?

– Так точно, но он отсюда съехал!

– Счастье еще, что есть эта сволочная полиция! – говорит один вор другому. – Иначе все занимались бы воровством и нам бы деться некуда было от конкурентов!

Когда мошенник покупает перочинный нож, он испытывает его три раза. Сначала пытается в воздухе рассечь им пушинку. Если не получается, кладет нож и берет другой. Если получается, делает вторую пробу: пытается высечь лезвием искры из камня. Если не получается, кладет нож и берет другой. Если получается, делает третью пробу: пытается незаметно сунуть нож за пазуху. Если не получается, кладет нож и начинает все сначала…

Еврея обвиняют в том, что он украл штаны. Защитнику удалось добиться в суде оправдательного приговора.

Суд и публика покидают зал заседаний, только еврей остается сидеть на месте.

– Вы же оправданы, – говорит защитник, – идите домой!

– Давайте лучше подождем, пока все разойдутся. На мне же украденные штаны!

Приезжий, владельцу гостиницы:

– Я в вашем городе уже целых две недели – и за все это время встретил только одного порядочного человека!

Владелец, удивленный и заинтригованный:

– Одного порядочного человека? Ума не приложу, кто бы это мог быть!

Разговор в поезде:

– Вы из Пинска? Ужасный город. Там нет ни одного порядочного человека.

– Что за глупости! Да я вам, не сходя с места, могу назвать целую дюжину.

– Ну, давайте!

– Вот, например… Или, может быть… Или, к примеру… Скажите, а вам обязательно нужно, чтобы он был из Пинска?

Торговец рыбой – еврею, который собирается уходить, ничего не купив:

– Слушайте, господин еврей, так дело не пойдет! Или вы лапсердак надеваете подлиннее, или рыбу воруете покороче.

– Ребе, – жалуется еврей, – меня преследуют неудачи. Только за последний год я потерял десять тысяч рублей. Причем две из них были мои собственные!

– Как это получилось, что Гольдберг взял тебя в компаньоны? У тебя же денег ни гроша!

– Ну да – у него деньги, у меня опыт.

– Скоро у тебя будут деньги, а у него – опыт.

Два еврея с некоторым опозданием приходят на похороны партнера по бизнесу. Издали они слышат слова раввина:

– Он был честный и порядочный человек!

– Пошли отсюда, – говорит один еврей другому. – Мы не на те похороны попали.

На деловых переговорах Коган торжественно клянется:

– Если то, что я сказал, неправда, пусть меня прямо на этом месте разразит удар! – и отскакивает в сторону.

Еврей, обращаясь к тестю:

– Вы так здорово сумели пробить себе дорогу в жизни! Что мне надо сделать, чтобы стать таким же богатым?

– Я тебе прямо скажу: честный живет дольше.

– Папа, что такое честность?

– Сейчас объясню. Если ты найдешь двадцать сантимов, нет смысла нести их в полицию, ты можешь оставить их себе. Если найдешь тысячу франков, неси их в полицию. Тогда тебя будут считать честным, а если ты слывешь честным, это уже капитал. Но если ты найдешь на улице целый капитал, то тебе уже нет никакой необходимости, чтобы тебя считали честным.

Богатый еврей в полицейском комиссариате:

– Какой-то негодяй выдал себя за моего агента и собрал в провинции сто тысяч франков. Это больше, чем получили все мои агенты. Вы должны немедленно его найти!

– Мы его обязательно выследим и арестуем.

– Зачем арестовывать? Я хочу взять его на службу!

– И эту аферу вы организовали совсем один? – спрашивает судья.

– Один. Я всегда работаю в одиночку. Если возьмешь помощников, никогда нет уверенности, что тебе попадутся порядочные люди.

Янкель стоит перед судьей. Он украл ночью с поля целый мешок репы. Но признать свою вину он не хочет:

– Ничего я не крал. Была темная, ненастная ночь, ветер просто валил меня с ног. Пришлось уцепиться за ботву – вот я и выдернул репу из земли.

– Поверим, – говорит судья. – А как репа оказалась в мешке?

Янкель:

– Это интересный вопрос!

Меерсон совершил кражу со взломом.

– Одного не понимаю, – говорит судья. – В той квартире повсюду лежали, прямо на виду, всякие ценные вещи. Отчего же вы взяли какое-то барахло, которое ничего не стоит?

– Ваша честь, – страдальчески произносит Меерсон, – я этого больше не выдержу. Мало того что жена меня из-за этого пилит – так теперь и вы начинаете!

В Одессе жил карманный вор, ловкость которого стала легендой. Однако если его называли – вполне уважительно – ганев, он обижался.

– Вы же так горды своим мастерством! – недоумевали люди. – Почему вы против, чтобы вас называли "ганев"?

– Ах, – печально говорил "маэстро", – сегодня титул "ганев" может присвоить себе любой жулик, который сует свои руки в чужие карманы. В том, чтобы так называться, сегодня нет никакой чести.

Варшавский еврей увидел в витрине парижского ювелира дамские часики, украшенные бриллиантами. Он попросил показать их ему и спросил:

– Сколько стоит?

– Пять тысяч франков.

– Вы сошли с ума? Я дам тысячу.

– Проваливайте отсюда!

– Вы думаете, я слепой? За ворованные часы тысячи более чем достаточно.

– Ворованные? Да вы как смеете!

– А вы посмотрите сами: вот тут, сзади, ясно написано: "Geneve". ( Geneve – Женева по-французски. На идише geneve – краденое.)

Участковый судья:

– Итак, вы обвиняете Гринблата в присвоении находки?

– Что вы, ваша честь! Я только сказал: если бы Гринблат не помогал мне искать бумажник, я, может быть, сам бы его нашел!

Банкир Леви сидит в тюрьме за присвоение денег клиентов.

– Если бы об этом знал старик Леви, он бы от позора перевернулся в гробу! – говорит знакомый.

– Чепуха! Он и сам был первостатейный ганев.

– Вот именно. Он бы не вынес мысли, что самому ему такое проделать никогда не удавалось.

– Я только что застраховался от пожара, кражи и града.

– Пожар и кража – это я понимаю. Но как ты устроишь град?

Эпштейн попал за решетку. Начальник тюрьмы, человек доброжелательный, спрашивает, чем он хотел бы заниматься: делать щетки, домашние тапочки или, может быть, клеить пакеты?

Эпштейн долго размышляет, потом говорит:

– Я хотел бы торговать всем этим…

Таможенная граница.

– Что у вас в пакете?

– Корм для кроликов.

– Покажите-ка! Это же кофейные зерна! Разве кролики их едят?

– Вы думаете, не едят? Тогда они ничего не получат!

– Какой великолепный бриллиант у этого адвоката!

– Да, ты знаешь, банкир Мандельброт назначил его своим душеприказчиком, с условием, что он позаботится о достойном надгробном камне. Этот бриллиант и в самом деле достойный камень.

Грюн и Блау проходят мимо башенных часов.

– Я близорукий, – говорит Блау. – Посмотри, сколько там времени?

Грюн, бросив взгляд на часы:

– До трех пяти минут не хватает!

– Вот ганев! Только посмотрел на часы – и там уже не хватает пяти минут!

Симон и Мориц вместе были в театре. Когда они уходили, Симон дал гардеробщице двадцать пфеннигов, а Мориц – целую марку.

Ты что, с ума сошел? – спрашивает его Симон.

– Т-с-с! Смотри, какую меховую шубу она мне дала!

Абелес объявляет себя неплатежеспособным с пассивом сто тысяч марок.

– Может, предложим кредиторам соглашение на какой-нибудь процент? – спрашивает его помощник.

– Вы что, – возмущается Абелес, – хотите играть в благородство на мои деньги?

Грюн объявил себя банкротом. К нему, разъяренный, прибегает Блау:

– Меня, своего лучшего друга, ты хочешь оставить без пфенига?

– Успокойся, – говорит Грюн, – на мне ты ничего не потеряешь. Своим кредиторам я предложу тридцать процентов, а ты получишь назад свой товар. Вот он лежит, нетронутый!

– Что?! – кричит Блау. – Ты собираешься отдать мне товар? Меня одного ввести в убытки? Нет, давай и мне тридцать процентов!

Шварц, своему кассиру, с горечью:

– Вы такой рассеянный, что, наверное, способны сбежать в Америку, а кассу забыть здесь!

– Блох, ты же теперь богач! Почему ты никогда не уезжаешь в отпуск?

– Ну уж нет! Люди сразу скажут: ага, он опять сидит…

– У меня на складе лежат двести пар летних брюк, – говорит хозяин фирмы.

– Давайте отошлем их в провинцию, – предлагает управляющий.

– Но там же теперь никто их не купит.

– Почему же? Надо только правильно подойти к делу. Мы пошлем нашим клиентам пакеты с образцами, где будет указано восемь пар, а в пакет положим десять. Цену же рассчитаем так, чтобы получить свои деньги. Наши клиенты обрадуются возможности нас обмануть – и оставят пакеты у себя.

Хозяину мысль кажется отличной. Пакеты и накладные посланы.

Через неделю хозяин топает ногами на управляющего:

– Идиот, что вы натворили! Ни один клиент не оставил товар у себя, но все вернули только по восемь пар!

Натансон на бирже обращается к другу:

– Будь внимателен! Позади нас один тип, у него такой вид, будто он собирается вытащить у тебя платок из кармана.

Друг, снисходительно:

– А, пускай себе! Мы ведь тоже начинали с мелочей.

Хозяин – кассиру:

– Мне донесли, что ты воруешь деньги из моей кассы!

– А вы как хотели, – удивляется кассир, – чтобы я работал у вас кассиром, а деньги воровал у кого-то другого?

– Мой кассир, который сбежал с моей дочерью и кассой, кажется, начинает раскаиваться.

– Как, неужели он вернул деньги?

– Нет, но дочь уже вернул.

Барон (ударение, по каким-то непонятным причинам, ставится в этом слове на первый слог) – распространенная еврейская фамилия.

Обращаясь к Барону, первому директору Берлинского зимнего сада, его знакомый, финансист Эрлих, сказал язвительно:

– Кстати, вы в самом деле барон или только так называетесь?

На что Барон ответил:

– Я такой же барон, как вы – честный (Ehrlich по-немецки «честный»).

Разговор на бирже:

– Вы меня надули! Мерзавец, мошенник, подонок!

– Послушайте, я не обязан это терпеть!

– Тогда делайте контрпредложение.

Хозяин выступает перед служащими:

– …Я еще раз благодарю всех вас за пожелания по случаю моего юбилея и в этот торжественный день от всей души дарю вам все, что вы у меня за эти годы украли.

– Мой компаньон, этот нищий, которого я взял к себе на службу, надул меня на сто тысяч гульденов – и теперь, с моими деньгами, основал в Америке свое дело! Негодяй, подонок!..

– Ш-ш-ш! Когда вы говорите о человеке, у которого сто тысяч гульденов, нехорошо употреблять такие выражения…

Бернштейн – своему адвокату:

– Что вы скажете, если я перед самым началом процесса пошлю судье домой большого жирного гуся и приложу свою визитную карточку?

– Вы с ума сошли? Это же попытка подкупа, вы тут же проиграете процесс!

Процесс состоялся, Бернштейн выиграл дело. Сияя, он подходит к адвокату и сообщает:

– Я на сей раз не последовал вашему совету и все-таки послал судье гуся.

– Не может этого быть!

– Может. Только я приложил визитку моего противника.

Соломон Гланц привлечен к суду за нарушение законодательства о банкротстве. Семья опасается, что Гланца приговорят к тюремному заключению. К счастью, среди присяжных есть еврей. Семья обещает ему три тысячи марок, если ему удастся добиться, чтобы наказание Соломону ограничили денежным штрафом. И ему это удается!

– Если бы вы знали, – говорит еврей-присяжный, – чего мне это стоило – уговорить всех на денежный штраф!

– Эти злодеи, конечно, хотели его посадить?

– Если бы! Они все хотели, чтобы его признали невиновным.

Киршбаум объявляет себя банкротом и умирает. Раввин в траурной речи говорит:

– Мы так много теряем с его уходом!

Один из присутствующих на похоронах шепчет другому:

– Я и не знал, что наш ребе тоже причастен к банкротству!

– Ответчик, ваше имя?

– Хаим Ицкович.

– Кто вы такой?

– Неудачник. Иначе бы я не стоял перед вами!

Грюна судят за скупку краденого.

– Ну как я могу быть виновным? – оправдывается он. – Господин судья, я заплатил за товар десять гульденов. Знай я, что он краденый, я бы и трех за него не дал!

Леви, умирая, продает Кону своего белого коня всего за сто франков. Кон, растроганный, платит деньги и идет в конюшню, посмотреть покупку. И что он видит? Конь сдох! Кон, взбешенный, бежит к Леви; но тот тоже умер.

Тогда Кон идет в кафе и со слезами умиления рассказывает:

– Вы представляете – мой друг Леви перед смертью продал мне своего белого коня всего за сто франков! К сожалению, конь мне не нужен. Я готов разыграть его по жребию: десять участников платят по десять франков, выигравший получает коня.

Счастливцем оказывается Рот. Он спешит в конюшню – и, вне себя от ярости, прибегает к Кону. Тот безропотно отдает ему десять франков.

– А остальные? – спрашивает Рот.

Кон, разводя руками:

– Остальные же не выиграли коня!

Грюн и Блау сидят и пьют шнапс. Грюн вздыхает:

– Как прекрасно было, когда мы, два года назад, вчетвером, с Коном и Кацем, играли в бридж! Теперь Кон сидит за подделку векселя, а Кац – за контрабанду. В прошлом году мы втроем, с Френкелем, играли в скат. Френкель сбежал с кассой в Бразилию…

Блау вздыхает:

– Боюсь, что в следующем году я буду в одиночестве раскладывать пасьянс…